Способы связи в тюрьме Самые отработанные технологии в области связи между арестантами, которые мне пришлось видеть, были в Калининградской тюрьме. Ничего принципиально нового после я уже не встречал, хотя каждая тюрьма имеет, конечно, свои нюансы в этой области.Одним из

Игры в тюрьме Поговорим о такой интересной теме, как игры. Так как в тюрьме времени более, чем достаточно, то игры занимают немалое место в жизни арестантов. Если еще учесть, что подавляющее большинство там находящихся пребывают в тяжелом расположении духа, то игры служат

За что сидел в тюрьме отец президента Украины Новый украинский президент Петр Алексеевич Порошенко не любит вспоминать о том, что носит фамилию матери. Его отец - урожденный Алексей Вальцман - взял фамилию супруги Евгении Сергеевне Порошенко. Поступок объяснимый: с

В тюрьме Сугамо Фумимаро Коноэ, возглавлявший предвоенный и военный японские правительственные кабинеты и являвшийся одним из главных зачинщиков агрессии против Китая и войны на Тихом океане, говорил в сентябре 1945 года главнокомандующему американских оккупационных

43. Приговор и мое пребывание в тюрьме 14 ноября 1989 г. стокгольмский окружной суд приговорил меня к 6 месяцам тюрьмы. Верховный суд, который рассматривал апелляцию с 4 по 25 октября 1990 г. оставил приговор в силе.Жюри, которое осудило меня на первом и на втором процессах,

По словам протоиерея Александра Григорьева, занятие иконописью часто способствует условно-досрочному освобождению… "Участие осужденных в богослужениях и занятие их иконописью очень часто способствует условно-досрочному освобождению. Поэтому пример осужденного абаканской колонии N 35 в республике Хакасия Александра Манжукова, о котором в последние дни сообщают все СМИ, вряд ли можно считать исключением. Вера в Бога всегда преображает жизнь человека, и даже в таком месте, как тюрьма, он может расти над собой. Верующим осужденным Господь всегда помогает, они постепенно становятся добрее и терпеливее, начинают участвовать в поддержании определенного порядка, меньше играют в азартные игры", – заявил в интервью "Русской линии" бывший настоятель храма св. блгв. кн. Александра Невского в СИЗО "Кресты" протоиерей Александр Григорьев, комментируя сообщение СМИ об условно-досрочном освобождении осужденного А.Манжукова за успехи во Всероссийском конкурсе православной живописи и иконописи. Конкурс был организован Синодальным отделом Русской Православной Церкви по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями. Икона Божией Матери, написанная Александром Манжуковым, заняла на конкурсе второе место, сообщает ИТАР-ТАСС. 25-летний осужденный из Абакана отбыл в колонии 8 лет за умышленное причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. По приговору он должен освободиться через год. За примерное поведение и успех во всероссийском конкурсе суд постановил освободить его условно досрочно. На новую жизнь Манжукова благословит епископ Абаканский и Кызылский Ионофан. "Сегодня приедет Преосвященный Ионофан, наградит его грамотой за второе место и подарит икону. Манжуков верующий. Несколько раз приезжали к нему из нашей епархии, он общался с ними", – рассказал пресс-секретарь хакасского управления службы исполнения наказаний Алексей Константинов. Вместе с тем, по словам протоиерея Александра Григорьева, не надо забывать, что осужденного могут освободить досрочно только в том случае, если он вел себя примерно. "Условно-досрочно освобождают не только тех, кто участвует в конкурсе иконописи, но еще и тех, кто не нарушал распорядок, хорошо трудился. Если заключенный сидит в тюрьме общего режима, то его могут освободить с 2/3 срока. Например, если его осудили на 6 лет, то условно-досрочное освобождение он может получить только через 4 года. Однако если он хулиганил, пьянствовал (что в тюрьме тоже не редкость), то его условно-досрочно не освободят. Если же речь идет о колонии строгого режима, то осужденного обычно могут освободить только через 3/4 срока, на который он был осужден", – отметил священник. Поэтому "одного участия в конкурсе недостаточно". "Решение об условно-досрочном освобождении принимает суд, а тюремная администрация может только ходатайствовать об этом. Вообще условно-досрочное освобождение – это очень хороший козырь в руках администрации. Любому нормальному осужденному невыгодно нарушать режим, чтобы не сидеть лишний год; если он не пьет, не хулиганит, не дерется, тюремная администрация может подать в суд ходатайство о его условно-досрочном освобождении. Но поскольку есть осужденные, которые отличаются безбожием и гневливостью, то им трудно сдержать себя, и они не могут все время прилежно себя вести. Верующим же в этом помогает Господь", – подчеркнул отец Александр. Русская линия

От тюрьмы, да от сумы не зарекайся, говорит народная пословица. Но трудник Санаксарского монастыря Вячеслав В. в тюрьму попадал не раз и, можно сказать, по определению. Фамилия у него такая - «уголовная» (ее я по понятным причинам не называю). Словно бы на роду у него написан такой вот скорбный путь... За неполные тридцать два года - четыре судимости, в общей сложности за колючей проволокой он провел десять лет. В феврале этого года вновь вышел на свободу. Настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Умиление» в городе Новокуйбышевске Самарской области священник Владимир Загаринский встретил его приветливо, как старого знакомого. Покачал головой и сказал: «Не надоело тебе, Вячеслав?» - «Надоело. Больше туда не хочу», - был ответ. Тогда отец Владимир взял его со своими прихожанами в паломничество по святым местам и благословил остаться в Санаксарском монастыре. Там-то мы и встретились с Вячеславом. Оказалось, что из зоны в зону, из «срока» в «срок» он переходил с подшивкой «Благовеста» в руках. Читал сам и другим давал читать. «Ваша газета многих заключенных к вере привела», - рассказывает он. Наш разговор состоялся в монастырской гостинице, после вечерней службы. Многое в этой исповеди бывшего заключенного покажется непривычным, спорным. С некоторыми оценками Вячеслава, признаюсь, не согласен и я. И все же выслушать человека, который в прямом смысле слова ВЫСТРАДАЛ Православную веру, обрел ее не по книгам, а в суровой «колониальной» действительности, я считаю, стоит.

Мое обращение началось с того, что к нам в колонию привезли из Пензы вора в законе, - вспоминает Вячеслав . - Звали его Андрей Мишин. Было ему всего 28 лет, но авторитет в криминальном мире он имел большой. С четырнадцати лет он скитался по тюрьмам, и на свободу так и не вышел - умер в тюрьме. Для нас вор в законе был редкостью и мы, как смогли, создали ему подобающие условия: была у него даже отдельная камера, и в ней он... молился! Он был глубоко верующим человеком. В то время, в 1993 году, у нас в колонии было засилье протестантских проповедников. Православные батюшки тогда еще к нам не приезжали. Протестанты даже открыли у нас свою молельную комнату. Мы принимали их проповедь за истинную, ведь они говорили о Христе! Но пример Андрея повлиял на нас, постепенно произошла переориентация лагерников, и мы перестали слушать протестантских проповедников. А Андрей и словами, и примером убеждал нас, что нужно обратиться в Православие...

- Как ты можешь объяснить этот феномен: «вор в законе» - и Православный? Разве одно с другим совместимо?

Праведником, конечно, вор в законе не может быть. Но Православным верующим, я считаю, может... Андрей даже участвовал в строительстве Православного молитвенного дома у нас в колонии. Он многих, и меня в их числе, обратил в Православие. Ведь у вора в законе очень большой авторитет, который отнюдь не на кулаках держится, а на чувстве справедливости, на своего рода нравственной силе. В уголовной среде эти авторитеты все же хоть какие-то нравственные нормы поддерживают. Не дают скатиться криминальному миру к безпределу и рекам крови... Ведь все нравственные нормы берут свое начало из Библии. Но в тюремной среде эти Библейские заповеди, конечно же, сильно искажены.

- Одна из заповедей Божиих гласит: «Не укради...» А тут Православным называет себя вор, хотя и в «законе»...

Сам криминальный авторитет, конечно же, не ворует. Он следит за тем, чтобы какой-то минимальный уровень справедливости все-таки и здесь соблюдался... Был такой известный вор в законе - Вася Бриллиант, самый большой авторитет в преступном мире. Его все уголовники за справедливость уважали, и русские, и кавказцы... Он был своего рода миротворцем в этой среде. Сорок лет просидел в тюрьмах, вышел на свободу только один раз, в 1989 году. Сейчас уже таких нет. Новые бандиты в основном безпредельщики, им любая нравственность не угодна, даже и уголовная... А ведь воровская традиция «коронования» воров в законе идет с незапамятных времен - на Руси раньше таких уголовников называли «Иванами». Есть даже специальная традиция «коронования». Когда я был в уголовной среде, я не видел в «миру» людей нравственно чище, чем эти авторитеты. И только потом, по милости Божией переступив порог Церкви, понял, насколько я заблуждался...

- Но вернемся в 1993 год...

У нас в то время еще один «авторитет» появился, и тоже не советовал к протестантам ходить. А тут произошел случай, когда и администрация колонии изменила свое отношение к этим проповедникам. Молодой заключенный попал под влияние протестантов, принял их учение, а заместитель начальника колонии по режимной части стал из-за этого над ним подсмеиваться. В результате этот парень пришел в его кабинет, облил себя бензином и поджег, при этом обхватив руками своего обидчика. Их обоих с ожогами отвезли в тюремную больницу. Но начальнику повезло - его спас находившийся поблизости заключенный, который все же успел вырвать его из рук смертника... И вот в одной палате с умирающим парнем оказался тот «авторитет». Поджегший себя бензином осужденный был еще жив, хотя и находился без сознания. Его сосед по палате снял с себя Православный нательный крест и надел его на умирающего. Тот на мгновение пришел в сознание, с благодарностью посмотрел на него, сказал: «Все, я пошел». И умер. После этого случая наша администрация, наученная горьким опытом, старалась пускать к осужденным только Православных священников. К тому времени на Самарскую кафедру прибыл Епископ (ныне Архиепископ) Самарский и Сызранский Сергий. А он очень много внимания и сил уделяет тому, чтобы в местах лишения свободы заключенные духовно окормлялись у Православных священников. Сейчас на каждой «зоне» в нашей епархии имеется или храм, или молитвенная комната.

- Сегодня священник может оказывать значительное влияние на осужденных?

Преступный мир тонко чувствует справедливость. Обмануть лагерников очень трудно. В основном священники приходят в тюрьмы по искреннему порыву сердца, и потому к ним тянутся люди. Нравственная чистота ведь и за колючей проволокой очень ценится. Но в практическом плане важно на осужденных не «нажимать». Давить на лагерников нельзя... Тогда люди будут постепенно воцерковляться.

- Печальные веяния времени - проблемы глобализации - донеслись до российских тюрем?

В декабре 2002 года по местному «колониальному» радио вдруг объявили, что в период с декабря этого года и по январь следующего каждый осужденный должен принять ИНН. А те, кто откажется от присвоения номера, будут уволены с работы (а работа в колонии есть далеко не у всех и ей там дорожат), или же им не будут выплачены уже заработанные деньги. Крутили это объявление по радио в течение недели. Я уже знал, что в Православной среде отрицательно относятся к «нумерации» людей. Но все же не стал давить на своих соседей, а предложил им самим спросить у священника, как им поступить. Батюшка не благословил брать «номер». А тут уже и над кассой, где нам выдавали зарплату, появилось угрожающее объявление об ИНН, мол, кто не примет его, денег не получит. Как быть? Все лагерники из моего отделения, а это около семидесяти человек, решили твердо - ИНН не брать! В лагерях народ особый находится, их шантажом и угрозами не проймешь - терять-то ведь нечего. Это в миру можно повлиять: там ведь семья, дети... Меня первым пригласили к начальству на разговор. Я твердо сказал, что ИНН не приму, и подробно объяснил, почему именно. Потом вызвали другого, третьего - результат тот же. А потом махнули рукой на эту затею. Но меня вскоре посадили в ШИЗО - в отместку за эту мою «проповедь».

- Как повлияла тюрьма на твои религиозные убеждения?

Крещен я был еще в детстве, а к вере пришел в тюрьме. Только сознательно обратившись ко Христу, я понял, какой огромный мир передо мной раскрывается! Но понял еще и другое. Жизнь в тюрьме зачастую более нравственная, чем жизнь на свободе. В тюрьме нет вседозволенности, нет такой распущенности. Сейчас дух времени проник и за решетку, но все же не в такой степени. Вы посмотрите, что творится с молодежью: кругом блуд, наркотики, дикая мода... В тюрьме хотя бы строгая дисциплина удерживает от многих пороков. Особенно для молодежи такая вот «свобода» опасна. Я даже считаю, что лучше попасть в тюрьму, чем в ночной клуб на стриптиз-шоу... Когда я отбывал последний срок, решил во что бы то ни стало начать поститься. В тюремных условиях это не просто, но, оказалось, возможно. Я до сих пор не могу стяжать того горения духа, которое пережил в то время в тюрьме. Я тогда словно на крыльях летал... На многие вещи смотрел уже иными глазами. Бывало, кто-то попросит меня, как прежде, помочь «разобраться» с кем-то из обидчиков, а я говорю ему: «Да ты прости его...» Кто-то меня понимал, а кто-то, наверное, обижался. И еще я решил: раз уж снова попал сюда, не буду время тратить, а начну помогать сокамерникам найти свой путь к вере...

- Сейчас ты живешь тоже по строгой - но уже монастырской - дисциплине. Легко тебе дались первые недели в монастыре?

Внешне жизнь в монастыре чем-то немного напоминает нашу колонию. Те же нары, строгий распорядок дня, и лица порой те же... В Санаксарском монастыре больше половины трудников - бывшие заключенные. Но здесь мы общаемся совсем на другом уровне, чем в тюрьме. Люди пришли сюда начать новую жизнь, внутренне измениться. По сути, тюрьма и монастырь совершенно противоположны. Здесь люди сознательно смиряются, а в тюрьме все построено на гордыне. И чем больше у человека самолюбия, тем более он заметен, авторитетен в тюрьме. Здесь же все наоборот! В монастыре так легко оттого, что здесь меньше гордых людей.

Это необычное письмо мы попросили прокомментировать полковника внутренней службы в отставке, консультанта по работе с религиозными конфессиями Главного управления исполнения наказаний Самарской области, преподавателя спецкурса «Особенности тюремного служения» Самарской Духовной семинарии Михаила Борисовича Декатова. Но наш разговор вышел далеко за рамки предлагаемого письма.

Вор в законе, даже если он сидит в тюрьме, является руководителем преступного сообщества, - говорит Михаил Борисович Декатов. - Он порой не только «колонийскими» ворами и жуликами управляет, но и поддерживает связи с теми, кто находится на свободе. Вся их «нравственность» - перевернута с ног на голову. Воровские законы ничего общего с Библейскими заповедями не имеют. Вместо «не укради», у них - «не кради у своих». Считают «добродетелью» не сотрудничать с администрацией колонии, саботировать ее распоряжения, не трудиться... Что же тут нравственного, христианского? По определению, вор в законе не может быть подлинно верующим Православным человеком. Если только раскается, осознает свои грехи. Я многих рецидивистов встречал, с тяжелыми преступлениями за плечами, которые обратились к Богу. Но среди них не было «криминальных авторитетов» - видно, уж очень крепко их лукавый охомутал... Ну а если чудо все же произойдет и «авторитет» не на словах, а на деле обратится к Богу - его же «братва» тут же лишит его всех привилегий. Такие лидеры им не нужны! Ведь он тогда будет своим примером помогать администрации проводить воспитательную работу среди осужденных, а в этом некоторые уголовники не заинтересованы.
Сегодняшние воры в законе - уже не те воры в законе, которые были двадцать, и даже десять лет назад. Если раньше воры в законе давали на своем сходе «авторитету» определенные неформальные полномочия, то теперь все эти полномочия можно легко купить за деньги. И никакие нравственные качества при этом уже не учитываются... Есть деньги - и этого сегодня достаточно, чтобы получить в воровской среде любой «титул».

- Скажите, а какова история этого непростого явления - воровской «иерархии»?

Тянется это с незапамятных времен, но особенное развитие воровская традиция получила в 1920-30 годы. Когда появились ГУЛАГи, в которых сидело по 50 тысяч и больше заключенных, поддерживать порядок в таких огромных лагерях только извне стало невозможно. И тогда власть пошла на неформальную поддержку «лагерных» авторитетов, а те платили власти тем, что поддерживали какой-то свой «порядок» на зоне. Ворам в законе гарантировалось от руководства привилегированное положение, они получали свой жирный кусок, но отрабатывали его тем, что держали в повиновении других лагерников...
Сейчас же если в колонию попадает вор в законе, то, как правило, его сразу заключают в своего рода «тюрьму в тюрьме», в так называемый отряд строгих условий. И там он находится минимум шесть месяцев, а иногда и весь срок. Но если он проявил желание исправляться, его выводят из изоляции и он проводит срок заключения на общих условиях.

- Как относится основная масса осужденных к своим товарищам - верующим Православным заключенным?

Я не со всеми суждениями Вячеслава согласен. Он пишет о каких-то «авторитетах», не обратив внимания на такой важный и отрадный факт, что подлинными авторитетами в этой среде сейчас становятся люди воцерковленные, верующие. Обычно в мужской колонии положение такое: на две тысячи осужденных приходится всего 10 - 15 человек глубоко верующих. Но это, можно сказать, совесть колонии. Они не пьют и не курят, нет у них матершины в речи. У этих людей большой нравственный авторитет - на них стараются равняться и другие осужденные.
А в 15-й женской колонии на Кряжу, возле Самары, священнику Андрею
Рузянову из Ильинской церкви удалось собрать общину из 150 человек! На воскресной службе женщины-осужденные даже на лестнице стоят... А ведь в этой колонии до 60 процентов - наркоманы, из них 30 процентов ВИЧ-инфицированные...

- Бывает ли так, что верующий осужденный выходит на свободу - и вскоре вновь совершает преступление?

Не часто, но, к сожалению, бывает. Архимандрит Трифон из Троице-Сергиевой Лавры уже тринадцать лет окормляет следственный изолятор в Сергиевом Посаде. Он всегда говорит верующим заключенным: когда выйдете на свободу, ни в коем случае не расслабляйтесь. Если ты не сходишь в церковь одну, две, три недели - может произойти трагедия. Такие люди порой совершают преступление гораздо более тяжкое, чем те преступления, которые совершали раньше, до воцерковления. В тюрьме люди находятся в искусственной изоляции от общества, а когда получают свободу, соблазнов со всех сторон открывается гораздо больше... Я разговаривал с такими людьми. «Как же так, - говорю заключенному, - ведь ты был старостой в храме, ни одной церковной службы не пропускал. А вот опять сюда попал...» А он отвечает: «Не послушал я батюшку, что на свободе надо строже себя блюсти, чем в тюрьме. Перестал в церковь ходить - и вот результат... Еще и пить не начали, как кто-то мне сказал резкое слово - не помню, кто мне вложил в руки нож...» В Евангелии есть такие слова: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, - и бывает для человека того последнее хуже первого»(Лк. 11, 24-26). Вот почему так важно жить строгой церковной жизнью и после освобождения.

- Какова религиозная «палитра» в колониях Самарской области?

94 процента осужденных - славяне, Православные. Эта страшная цифра говорит о том, как сильно развоцерковили наш русский народ... 4 процента осужденных - мусульмане. На двадцать тысяч осужденных всего девять иудеев...
Религиозно окормляются только Православные верующие. В каждой «зоне» есть небольшой костяк воцерковленных людей. Но на исповедь к батюшке приходит до ста и более человек.

- Протестантские проповедники допускаются в тюрьмы?

Только в том случае, если есть заявка от осужденного с просьбой пригласить представителя той или иной религии. Но такие заявки относительно протестантов к нам не поступают. Сейчас в Самарской области в каждой колонии есть молитвенная комната. А в одной колонии, в Спиридоновке, действует Православный храм.

По официальным данным Министерства юстиции Российской Федерации в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы Минюста в настоящее время действуют более 340 и строятся 80 храмов. Согласно сведениям министерства на территории исправительных учреждений действует тысяча религиозных общин, а общее число верующих превышает 43 тысячи человек.
В основном в местах лишения свободы с заключенными работают представители традиционных для России конфессий, сообщил первый заместитель начальника управления по воспитательной работе с осужденными Главного управления исполнения наказаний Минюста РФ Виталий Полозюк. «Прежде всего, - Русская Православная Церковь и мусульманские организации», - сказал он. Вместе с тем В. Полозюк отметил, что «лишь 5-6 процентов заключенных регулярно посещают богослужения».
Говоря о сотрудничестве с религиозными организациями, представитель Министерства юстиции сказал, что при подписании с ними соглашения о сотрудничестве требуется в качестве обязательного условия отказ от прозелитизма, то есть обращения в свою веру тех заключенных, которые уже избрали другую. Представитель Министерства юстиции также сказал, что строительство храмов осуществляется на внебюджетные средства, за счет спонсоров и самих заключенных. «Как правило, заключенные собственными руками строят храмы на территории исправительных колоний», - сказал он.

С оветуют, как вести себя на зоне и перед судом лучше, чем адвокаты. И еще умеют бороться с гомосексуализмом. Почему служить в тюрьме тяжело, - «Городу 812» рассказал глава Отдела по тюремному служению Петербургской епархии протоиерей Олег СКОМОРОХ.

Поверь, побойся, попроси

- Сколько верующих и сколько храмов в петербургских тюрьмах?
- Всего храмов одиннадцать. Они есть во всех городских изоляторах и колониях. Постоянные общины при этих храмах состоят из 20-30 заключенных.

- Почему так мало верующих в тюрьмах? По статистике, в Петербурге, например, около 70% горожан - православные.
- По данным всероссийской переписи осужденных (она проходила в 2009-2010 годах), 67% заключенных назвали себя православными. Это сравнимо с количеством верующих на свободе. Но мы говорим о тех, кто ведет жизнь воцерковленных христиан: соблюдает посты, регулярно посещает церковь, исповедуется. Таких и в миру мало - порядка 5-7 процентов.

- Каков штат тюремных священников?
- Сейчас места лишения свободы в Петербурге окормляют около 20 священников, закрепленных за каждым СИЗО или колонией. Для них это - постоянное послушание, так как не любой священник может служить в тюрьме.

- Чем тюремное служение отличается от обычного? Вы не чувствуете опасности, находясь среди преступников?
- Нет, потому что нахожусь внутри храма, и сотрудники охраны сопровождают священника постоянно. И по моему мнению, есть что-то особенное в молитве, которая совершается именно в тюремном храме. Люди, пришедшие сюда, прилагают существенный труд, чтобы попасть на службу. Основные постулаты уголовного мира: не верь, не бойся, не проси. Те, кто ходят в церковь, по сути, бросают вызов этому миру. Они говорят, что веруют. Что обращаются к Богу с просьбами. И что у них есть страх Божий. Их в тюрьме - горстка по отношению к огромной массе остальных заключенных. Большинство из которых живут по принципу: человек человеку - волк.

- Воцерковленным на зоне сложнее живется?
- Не думаю, что к ним относятся с особым уважением или угнетают. Но человек, если уж объявил себя на зоне верующим, то должен вести себя соответствующе постоянно. А это непросто. Ему же иначе другие зэки скажут: «Что ж ты в карты сел играть? Чифир заварил? Как же так?»

- Посещение храма может ускорить освобождение или добавить «плюсик» к характеристике?
- Да. В соответствии с рекомендациями по работе комиссий по социальным лифтам, если осужденный состоит в религиозной организации, это может облегчить ему режим пребывания: чтобы его перевели в колонию более мягкого режима или условно-досрочно освободили.

- Зэки используют религию в корыстных целях, например, чтобы быстрее освободиться?
- Естественно, могут использовать, и я встречал таких. Но мы надеемся, что человек будет посещать храм сперва, возможно, с корыстной целью, а потом изменит мировоззрение. Когда я служил в следственном изоляторе, там был человек, которому за тяжкое преступление грозило лишение свободы более чем на 10 лет. Это был не первый его срок. Как человек сильный, волевой, он старался сразу стать авторитетом, чтобы занять достойное место в тюремной иерархии и обеспечить себе спокойную жизнь в последующие годы. В то же время он стал приходить в храм, приглашать священника в камеру. Следствие шло более трех лет. За это время камера, где он сидел, стала православной. Он, как человек с авторитетом, завел порядок, которому следовали все остальные ее обитатели, а камера была большая - на 15-20 человек. Там были иконы, ежедневные утренние и вечерние молитвы. Заключенные готовились к исповеди и причастию, соблюдали постные дни, не сквернословили, не смотрели телевизор, не били друг друга, не играли в азартные игры. Камеру даже администрация стала называть «православной».

- То есть, авторитет принуждал камеру к православию?
- Точно не было такого! Для меня это тоже был очень важный вопрос. Я и камеру несколько раз посещал. Ее же подследственные не могут выбирать по собственной воле. Туда мог попасть и мусульманин, и неверующий. Этот человек всем говорил: «Мы здесь матом не ругаемся, в азартные игры не играем». То есть своим авторитетом пресекал вещи, которые не полезны для верующих людей. А к молитве никто никого не принуждал. Это был для меня поразительный пример, как даже в условиях следственного изолятора человек, который хочет жить как православный, может это организовать.

Ограбил старушку - отработай

- Что самое сложное в тюремном служении?
- Двадцать лет назад самым сложным было пройти в тюрьму, обустроить храмовые помещения. Сегодня самое сложное - индивидуальная работа. Служить тяжело, и тяжесть эта - от самого места. С одной стороны, подследственные находятся в очень тяжелом состоянии - остро ощущают изменения в образе жизни, озлоблены. С другой стороны, многие сотрудники администрации смотрят на священников с чувством снисхождения, что ли, и непонимания. Как будто мы их только от работы отрываем! Нас воспринимают как некое развлечение для арестантов. Вся эта обстановка сама по себе тяжела. Но посещение священниками мест лишения свободы очень важно. Это благоприятно разряжает атмосферу.

- С чем к вам обращаются в тюрьмах?
- Просят исповеди, духовной беседы. Исповедуются в том числе и в преступлениях. Даже если человек признается в убийстве на исповеди, а на следствии не признается, никто не узнает. Тайна исповеди охраняется и Церковными канонами, и государством.

- Вы просто отпускаете грехи или как-то наказываете?
- Есть каноническое право, в котором говорится, что священник должен делать, если, допустим, человек сознается в убийстве. Церковная епитимья - наказание - отлучает от причастия на разный срок. Если это убийство по неосторожности - на три года, за более тяжкое - на пять лет, и так далее. Есть целая система церковных наказаний. Например, человек в течение определенного срока должен читать покаянные молитвы, совершать коленопреклонение, накладывать на себя пост. Но это не значит, что всегда за убийство будет одно установленное наказание. Нет такого «уголовного кодекса» в православии. Потому что каждая история уникальна. Приведу практический пример. Был случай, когда человек на исповеди признался в убийстве. Епитимья была такая: чтобы он в течение всего срока наказания ежедневно молился об убитом им человеке и о семье его и чтобы заработанные деньги отправлял родственникам убитого. Я знаю случай, когда священник обременил преступника, ограбившего пенсионерку, работой в доме престарелых.

Заключенные делятся на блатных, мужиков, обиженных и т.д. Уголовно-исполнительная система учитывает эту иерархию в воспитательной работе. Учитываете ли вы это в своей работе?
- Нет. Мы стараемся не обращать внимания даже на то, по каким статьям осужден человек.

Как быть с кастой неприкасаемых - на причастии, например? По тюремным законам к этим людям нельзя не только прикасаться, но даже трогать предметы, которых они сами касались.
- Это один из сложных вопросов. Он не решен окончательно, и я не знаю, можно ли это сделать, пока существует тюремная субкультура. Каждый раз он решается по-разному. Бывает, что, понимая свое положение, эти люди сами не приходят в церковь. Либо появляются, но на исповедь и причастие подходят последними. Как правило, священник не знает, кто из какой касты. В других странах эту проблему принципиально решили. Там режим содержания заключенных - не отрядный, а камерный. Для борьбы с тюремной субкультурой это очень эффективно. Потому что трудно выделить разные касты, если в камере живут всего двое. В Петербурге тоже скоро построят СИЗО европейского типа - в Колпине. Каждая камера там площадью 28 квадратных метров рассчитана на четыре человека. В ней два окна, изолированный санузел, проведенные заранее радио и ТВ. Запланировано строительство храма.

Священник - о служении в тюрьме: принуждают ли там к православию, используют ли религию в корыстных целях...

- Бывает ли, что заключенные переходят из одной веры в другую?
- Чаще всего переходят в православие из протестантства. Например, несколько лет назад по колониям часто ездили иностранные миссионеры. Собирали в клубы осужденных, раздавали Библию, гуманитарную помощь и крестили всех. Не хочу, чтобы это выглядело как укор евангельским христианам, но зачастую верующему человеку нужно, чтобы его вера была обличена в конкретную форму: чтобы были храм, иконы, чтобы он разговаривал со священником, который совершает таинства Церкви. Надо сказать, что сейчас у представителей всех традиционных вероисповеданий в заключении есть возможность на реализацию духовных нужд. В местах лишения свободы есть общины пятидесятников, баптистов. В некоторых открыты молитвенные комнаты для мусульман и иудеев.

- В тюрьмах распространен гомосексуализм. Что это - грех, болезнь, норма?
- Грех. Если мы будем относиться к этому как к болезни или к норме, получится, что мы это оправдываем. Если человек страдает такой страстью и она не излечивается, то он, по крайней мере, может остановить грехопадение. Для борьбы со своими страстями хорошо помогает воздержание. Когда человек чувствует, что у него что-то не так, и не может с этим справиться, некоторые уходят в монастырь.

- Монастырь-то - мужской…
- Понятно. Человек может иметь любую физиологию, но, как и представитель традиционной ориентации, в монастыре он себя воздерживает. К сожалению, сейчас все больше стран, где гомосексуализм считается нормой. И даже напоминание о том, что это грех, там приравнивается к преступлению! У меня есть знакомый православный священник (не из Русской Православной Церкви), который служил несколько лет в Канаде и потом уехал оттуда. Одной из причин было то, что ему запрещали говорить, что гомосексуализм - грех.

- Что бы вы сегодня изменили в отношениях тюрьма-Церковь?
- Я бы предложил изменить действующее законодательство, чтобы у священника было больше возможностей для встреч с подследственными и осужденными. В западноевропейских странах, например, священники входят в штат тюрем, получают зарплату от государства. Такая идея обсуждается и в России. В конце прошлого года вышло постановление правительства о том, что в территориальных органах ФСИН должны появиться специалисты, отвечающие за работу с верующими. Сейчас решается вопрос - кто будут эти специалисты. Несколько лет назад в регионах проводился эксперимент, когда священников на контрактной основе принимали в колонии и в изоляторы. В целом опыт положительный. Но после того как сменилось руководство российского ФСИН, эксперимент остановился.

- Платили много?
- Нет, на вольнонаемных должностях зарплаты небольшие. Но вопрос не только в деньгах, а в том, что это дает священнику возможность находиться в учреждениях на правах работника. У него «развязаны руки», у него больше времени. Деньги позволяют окупить транспортные расходы или что-то еще. Осужденные же обязательно просят Библию, свечи, иконку, нательный крестик, молитвослов. Все, что священник приносит в тюрьму, он раздает бесплатно. Невозможно же там за деньги продавать свечи.

Иногда нам говорят: «Вот вы всё ходите-ходите, а как мало зэков потом исправляется». Но мы не должны гнаться за статистикой. По Евангелию, пастырь, имеющий сто овец, оставит 99 благополучных, чтобы найти одну заблудившуюся. И когда он ее находит, то радуется за нее одну больше, чем за те 99. Где здесь процент? Если хотите - это и будет наш процент. Но мы говорим не об этом. А о том, что у людей есть возможность использовать то время, пока они находятся в тюрьме, для изменения своей жизни.

Священник - о служении в тюрьме: принуждают ли там к православию, используют ли религию в корыстных целях...

Как правильно молиться в тюрьме

Первый в России молитвенник, адаптированный для тех, кто за решеткой, сделали в Петербургской епархии. В книжке 30 молитв. Среди них - «Перед отправкой по этапу», «При заселении в камеру», «Когда угрожает опасность», «После завтрака, обеда и ужина», «Перед тем как выпить святую воду» и другие.

По словам составителя молитвослова чтеца Петра Белова, эта книжечка - самый главный проект тюремного отдела Петербургской епархии на сегодняшний день. Две тысячи пилотных экземпляров уже раздали заключенным. Им понравилось.

В епархии проанализировали жизнь и режим арестантов, а также вопросы, которые их часто беспокоят. Оказалось, многие из сидельцев не то что молиться - читать не умеют. Поэтому молитвослов написан простым понятным русским языком. Молитвы адаптированы под нужды контингента.

По словам Белова, самые востребованные у арестантов молитвы - «Перед поездкой на суд», «О душах умерших некрещеных людей», «О самоубийцах». Есть раздел, где написано, как правильно молиться от алкоголизма, наркомании, игромании и плотского веселья.
Тюремный молитвослов одобрил владыка Иринарх (глава Синодального отдела РПЦ по тюремному служению). Теперь в Петербургской епархии готовятся к изданию основного тиража и распространению спецмоливенника на всю Россию.

Молитва при заселении в камеру

Священник - о служении в тюрьме: принуждают ли там к православию, используют ли религию в корыстных целях...

Благослови, Господи, этот дом (или это помещение, или эту камеру), и наполни его земными Твоими дарами, и меня (имя), помещенного жить в нем, невредимым от всех злых напастей сохрани, и даруй мне всякое изобилие Твоих небесных и земных благословений, и помилуй меня, по великой Своей милости.

Одно из самых страшных мест, в котором может оказаться человек по эту сторону смерти - это тюрьма. Здесь нет родных и близких, нет поддержки и заботы. Только стальные решетки, холодные и угрюмые стены с маленькими окнами, а то и вовсе без окон, суровые надзиратели и многочисленные сокамерники с собственными понятиями о жизни. По мнению многих заключенных, именно в зоне они по-настоящему осознали истинную ценность литургии, Таинств, да и просто разговора со священником.

Об особенностях пастырского тюремного служения нам рассказал священник Северо-восточного викариатства иерей Роман Колесников. Помимо службы в московском храме в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы в Леоново, он имеет многолетний опыт духовного окормления заключенных и в настоящее время подвизается в столичном СИЗО «Матросская тишина».

- Отец Роман, как получилось, что вы начали служить в тюрьме?

Мне трудно объяснить причины, но, став священником, я вдруг с очевидностью понял, что должен окормлять заключенных. Это было сильное духовное стремление, причем мне хотелось служить именно в тюрьме. Я прекрасно понимал, что больница, например, - это не мое. Хотя мне нравится соборовать, но я чувствовал - мое место не там.

В Сергиевопосадском СИЗО начал служить с 2010 года, потом перевелся в Москву, где продолжил служение по этой же части в следственном изоляторе №1 города Москвы, он же - СИЗО «Матросская Тишина». В «Матросской Тишине» окормляю заключенных с 2014 года.

Вы подходили какую-то специальную подготовку к тюремному служению? Я слышал, в Санкт-Петербурге были даже специальные курсы для тюремных священников.

Нет, на курсах я не был. Но мне очень помогло и сейчас помогает общение с архимандритом Трифоном (Новиковым), который окормляет сергиевопосадский СИЗО. Он занимается тюремным служением еще с 1990-х годов, когда заключенные, бывшие советские люди, в массе еще только приходили к Богу. Соответственно, он имеет огромный духовный опыт пастырского служения в тюрьме. Когда ты рядом с таким человеком, то невольно наблюдаешь, как он общается с заключенными, перенимаешь опыт. Советы и подсказки отца Трифона до сих пор часто выручают меня в сложных ситуациях.

Там, за решеткой, такие же люди, с теми же чувствами и проблемами

- Какое было первое впечатление от служения в тюрьме?

Честно говоря, когда я шел в СИЗО первый раз, то ожидал оказаться в совсем необычных и экстремальных для меня условиях - как же, ведь придется иметь дело с опасными бандитами, преступниками. Но, к моему удивлению, оказалось, что работа с заключенными не слишком отличается от окормления обычных прихожан в храме на воле. Конечно, если не замечать внешнюю обстановку и атмосферу тюрьмы, а посмотреть именно на духовный план, оказывается, что там, за решеткой, такие же люди, с теми же чувствами и проблемами, с теми же душевными потребностями, той же воцерковленностью. И это было самым первым и важным открытием, которое я сделал, начав исповедовать заключенных.

- Там все-таки процент преступников больше, наверняка попадаются и люди опасные, агрессивные?

Да, но те, кто обращаются к священнику, как правило, не агрессивны - абсолютно такие же люди, как наши прихожане в храме Леоново.

- В тюрьме вопросы жизни и смерти, философского понимания жизни стоят более остро, чем на воле?

Так мне раньше казалось. Но чем больше я посещал СИЗО, тем четче понимал, что на самом деле все далеко не так экстремально. Потом я прочитал книгу отца Глеба Каледы «Остановитесь на путях ваших», где он описывает свой духовный опыт окормления заключенных смертников и пожизненников (казалось бы, куда уж экстремальнее и острее), и понял, что так кажется не мне одному.

- Но ведь есть разница между прихожанами в тюрьме и на воле?

Да, конечно, разница есть, и заключается она в следующем. Большинство людей, попавших в тюрьму, не приходят к Богу качественно - они стремятся к священнику, скорее, за временным утешением. Человека посадили, у него сломана привычная жизнь, впереди ждет суд, на котором будет решаться судьба. И он думает: «Вот помолюсь и причащусь, вдруг на суде поможет».

Но проходит суд, и в подавляющем большинстве случаев жизнь вообще не меняется, независимо от приговора или оправдания. У этих людей не происходит настоящее духовное перерождение, когда человек действительно всем существом принимает Бога. К огромному сожалению, за годы службы в тюрьме я могу вспомнить всего несколько исповедей, которые можно действительно назвать духовным перерождением.

Как только меняются внешние обстоятельства, человек начинает жить по-прежнему

Иногда слушаешь молодого человека и понимаешь - его мысли не взяты из книжки «В помощь кающемуся», они действительно выстраданы. Он кается со слезами на глазах, просит у Бога прощения, действительно хочет жить по-другому и переосмыслил заново свою жизнь. Но такие случаи действительно редки, обычно «воцерковление» происходит чисто внешнее, не затрагивающее саму суть человека. Как только меняются внешние обстоятельства, человек начинает жить по-прежнему. Он так и не переходит на более глубокий духовный уровень: его вера как была, так и остается поверхностной. Зачастую такой человек разочаровывается в вере, если суд проходит не в его пользу. Задача священника в этих условиях - объяснить, что то, что с ним происходит в тюрьме - это . Но вот смириться с этим, понять и принять свою судьбу - очень трудно.

Тут мы подходим к сложному духовному вопросу истинного покаяния - покаяния как изменения себя. А меняться - это, к сожалению, нам в последнюю очередь приходит в голову.

Обычно практика такова - если человек уже был воцерковлен, в тюрьме его церковность лишь усугубляется. Появляются новые искушения, новые сложности. Как молиться, когда кругом телевизор, много людей, которые кушают, разговаривают? Как в таких условиях готовиться к причастию? Один заключенный захотел причаститься, и сложилась ситуация, когда наш сопровождающий, сотрудник ФСИН, не имел с собой ключей и не смог открыть двери камеры. Человек исповедовался и причастился через «кормушку» - маленькое окошко, вырезанное в двери. Он не обратил внимания на внешние неудобства и на то, что его слышат сокамерники. Прежде он не ходил в храм, но здесь стало ясно, как сильна вера у этого человека.

Людей нецерковных, «внешних», тоже сразу видно, потому что они начинают «искать условия», выгадывать какие-то мирские блага или удобства. Например, надзиратель открывает камеру, и мы спрашиваем, кто хочет поговорить со священником или исповедоваться, причаститься. «Я хочу!» - а потом выясняется, что человек просто тянет время, использует это как передышку от камеры, своеобразную экскурсию, шоу.

Я делаю так - когда человек выходит на исповедь и начинает говорить о своем уголовном деле, стараюсь его сразу остановить, объясняю, что на самом деле суть исповеди вовсе не в деталях уголовного дела. Что привело его к этой жизненной ситуации, правильно ли он жил, почему стал преступником, как относился к ближним - родителям, жене, детям? В общем, стараюсь переводить разговор с конкретных деталей дела на более важные, фундаментальные вопросы, уже лишь следствием которых стало его преступление. Ради Бога, если человек хочет, мы можем поговорить и о его деле, но это далеко не главная тема.

Правда, иногда я спрашиваю, какая у человека статья, по которой он обвиняется. От статьи зависит, можно ли допускать его до . Если преступление тяжкое, например, убийство, очень важно выяснить, когда оно было (если было) и раскаивается ли в нем человек. Ведь неверное решение грехом ляжет на пастырскую совесть. Может, какое-то время ему нужно повременить. Или наоборот - причастить сейчас, потому что его духовное состояние тяжелое и сложное. Все индивидуально, но главный принцип при общении с подследственным - как можно меньше затрагивать вопросы следствия.

Среди заключенных ходит упорный слух о том, что священник может передать содержание исповеди администрации СИЗО или следственным органам. Но те, кто в тюрьме уже не первый месяц и разобрались в ситуации, прекрасно понимают, что священник ничего никому не передает. У нас в стране даже законодательно прописана тайна исповеди, то есть священники юридически имеют полное право не предоставлять никому ставшую им известной на исповеди информацию.

А если исповедующийся преступник признается, что собирается, например, кого-нибудь убить? Священник все равно должен хранить эту тайну?

Честно скажу, что у меня, слава Богу, таких ситуаций не было. И вообще, случай больше из области теории - человеку, задумавшему такое, просто незачем посвящать священника в такие вещи. В любом случае, нарушение тайны исповеди - грех, и ни один православный священник на это не пойдет. Он должен постараться во время исповеди сделать все, чтобы удержать человека от зла. Но тайна исповеди при этом все равно не должна нарушаться.

В реальности же человек под следствием, как правило, вообще никому ничего не рассказывает о своем деле из соображений осторожности и безопасности. Как правило, люди задают священнику вопросы общего характера, и я стараюсь также не переходить на какую-то конкретику, а тем более - на разговор о его деле.

- О чем заключенные чаще всего разговаривают со священником?

Многие рассказывают о своей жизни, понимании духовных принципов. Мне, как священнику, всегда очень интересны биографии людей. В них содержатся ответы на очень многие вопросы, которые мучают заключенного. Я могу спросить у человека: «Почему так произошло, что ты здесь оказался? Почему твоя жизнь пошла именно так? Можешь ли ты уловить какие-то закономерности?». Как правило, такой разговор интересен не только мне, но и собеседнику, позволяет ему глубже взглянуть на ситуацию и ее причины. Именно в таком общении моему собеседнику раскрывается главный вопрос - где спасение души, как не со Христом?

Именно здесь человек получает возможность понять, что по-настоящему важно

Условия тюрьмы интересны тем, что именно здесь человек получает возможность понять, что по-настоящему важно, что вообще настоящее, а что - наносное. Вся жизнь, все ее основы рушатся, и что остается?

И в тюрьме, и в миру многие очень примитивно, по-детски относятся к вере. Вера для них как языческий ритуал: поставил свечку, прилепил на торпеду машины иконку, ну и получил какой-то результат. Один заключенный мне так и сказал: «Я аж три свечи в храме поставил, и меня в этот же день повязали, как так?!».

За решеткой уже не проживешь на таком примитивном уровне «Православия», как многие живут на воле. Наверняка все слышали такое высказывание: пойду, причащусь, чтобы выздороветь от болезни, или чтобы жену найти и т.д. Или машину освящают, «чтобы не было ДТП». За решеткой это постепенно перестает работать, там облетает вся шелуха. Но если Христос у тебя в душе, и ты реально живешь по-христиански, то есть все шансы, что твоя вера в этих трудных условиях взрастет.

- Многие ли из заключенных общаются со священником, ходят в храм?

Нет, не многие. Большинство тех, кто в миру называет себя православными, по сознанию ближе к язычникам, отсюда и отношение к храму. Они могут прийти в церковь и поставить свечку, но что дальше? Даже на исповедь многие в тюрьме приходят в первый раз в своей жизни, вообще не зная, что это такое. Интересно, что очень многие берут у нас святую воду, а от Евангелия отказываются. Они относятся к святой воде как некоему «волшебному средству», которое «не повредит», но читать что-то им уже лень.

В этом смысле представляет собой яркий срез, показывающий состояние всего нашего общества.

- Как происходит Крещение в тюрьме?

В СИЗО нет возможности проводить «погружательное» крещение, поэтому мы ставим тазик со святой водой, человек наклоняется, и священник поливает его голову сверху. Это так называемое «обливательное» крещение. В остальном все происходит примерно так же, как и на воле: вычитывается чинопоследование, одевается рубашка, звучит пение.

Когда крестишь людей в СИЗО, пропадает ощущение тюрьмы

Но, когда крестишь людей в СИЗО, пропадает ощущение тюрьмы. Обычно тут стучат стальные двери и решетки, воют сирены, слышны характерные звуки и присутствует своя, очень своеобразная атмосфера. Но во время Таинства так явно ощущается присутствие Бога, что это все как бы исчезает, как будто расступаются решетки и стены. Есть полное впечатление, что крещение проводится в храме, на воле.

- Часто люди изъявляют желание креститься в СИЗО?

Да, регулярно. Правда, сейчас такое время, что почти все и так крещены - хотя это, может быть, был их единственный визит в храм. Некрещеные зачастую именно в заключении приходят к этому серьезнейшему решению. Недавно у нас в СИЗО крестилась китаянка. Показателем серьезности ее намерения было то, что она еще до крещения взяла православный молитвослов и с русского языка перевела многие молитвы на родной китайский, записывая их в тетрадку.

Насколько я знаю, в СИЗО «Матросская тишина» существует храм. Думаю, читателям будет интересно узнать, как он выглядит, как проходят там службы?

В «Матросской тишине» имеется два храма: домовый храм и храм-часовня великомученицы Анастасии Узоразрешительницы. Кроме того, есть молельные комнаты.

- Сколько священников служит в «Матросской тишине»?

Около десяти человек только от нашего викариатства. Службу эту мы ведем посменно. Два священника каждую среду приходят в СИЗО, служат литургию, исповедуют и крестят. После литургии со Святыми Дарами идут исповедовать и причащать заключенных в камерах.

- Как администрация тюрьмы относится к вашему служению?

В этом вопросе все довольно сложно. С одной стороны, персонал тюрьмы можно понять - им приходится постоянно учитывать наши пожелания и просьбы заключенных о посещении храма. А этому сопутствует целый ряд сложностей. Например, одни заключенные не могут находиться в одном помещении вместе с другими, поэтому на литургии могут присутствовать одни заключенные, потом их уводят и приводят других, которые также хотели бы исповедоваться и причащаться. Все это создает довольно много неудобств для руководства и персонала СИЗО. С другой стороны, здесь и духовно существует не совсем правильный подход к заключенным, как к людям низшего сорта. И хотя юридически большинство в СИЗО еще не осуждены (и могут быть оправданы судом), но уже присутствует такое отношение.

- Сотрудники администрации проявляют интерес к вере?

Такое бывает, но не часто. В храм СИЗО они иногда приходят на молебны и другие молитвенные мероприятия. Среди сотрудников много верующих людей, но все-таки срабатывает корпоративная этика - они стараются не молиться в храме вместе с заключенными.

- В камере заключенным разрешается держать иконы, зажигать лампадки?

Иконы держать можно. Каждую неделю мы приносим в камеры иконы, духовную литературу, Евангелия, святую воду, просфоры, молитвословы, буклеты о предстоящих праздниках, книги в помощь кающимся, материалы для подготовки к Крещению, тетради, ручки. Иногда берем просто необходимые в быту предметы, например, носки. При желании человек и в СИЗО может вести полноценную духовную жизнь, общаться со священником, посещать службы в храме.

За решеткой чувствуется присутствие Бога особенно сильно

Почти в каждой камере есть иконы, есть заключенные, которые молятся. Есть даже целые камеры, где все заключенные молятся вместе. Очень многие верующие заключенные говорят, что за решеткой чувствуется присутствие Бога особенно сильно. Если ты христианин, то даже столь тяжелые испытания дают тебе возможность для духовного роста. А если ты не христианин, то начинаешь, как минимум, задумываться о духовных вопросах. Тем более что даже наша мирская культура полностью построена на христианских ценностях, а основные статьи Уголовного кодекса списаны с Библейского перечисления грехов. В условиях заключения даже совсем неверующие начинают воспринимать вопросы, о которых они вообще не задумывались, особенно близко.

Но вот лампадки и свечи запрещены, так как это - открытый огонь.

- Насколько реально соблюдать в тюрьме пост?

Вполне реально, и опыт многих находящихся в заключении христиан это подтверждает. Конечно, я рекомендую постящимся в СИЗО подходить к посту относительно гибко, ведь в соблюдении поста главное - духовное делание, а вовсе не отказ от определенных продуктов. Например, в СИЗО дают похлебку с содержанием мяса и хлеб с содержанием молока, но не может же человек совсем ничего не есть. Поэтому такие продукты в заключении вполне допустимо употреблять и в пост. А вот от куска колбасы или мяса можно отказаться. Некоторые отказываются в пост от курения, что требует от курильщика со стажем несравнимо больших усилий, чем отказ от какой-либо еды.

- В тюрьме ведь присутствуют и представители иных религий, например, мусульмане?

Конечно, но они с православным священником, как правило, не общаются. Но бывают и случаи, когда отдельные мусульмане изъявляют желание поговорить о Православии, о крещении.

Кроме того, в тюрьме присутствуют - славянские язычники. В основном это молодые люди с активной жизненной позицией. Их мировоззрение довольно жесткое и построено на том, что все в жизни надо решать с позиций силы. Как правило, в тюрьме они оказываются за убийства, разбои, разжигание ненависти по национальному признаку, экстремизм. Бывает, они подходят к священникам с различными вопросами, интересуются Православной верой. Иногда пытаются дискутировать, что им делать довольно сложно ввиду отсутствия четкой религиозной системы. В принципе, их именно верующими трудно назвать, так как, по моему мнению, они на самом деле не верят в Перуна, Ладу и прочих персонажей языческого пантеона. Для них родноверие - это, скорее, способ политического и социального протеста против окружающей действительности.

- Зачем же они общаются с православным священником?

По моему мнению, они все-таки тянутся к истине, к Православной вере, пытаются решить какие-то свои духовные вопросы. Даже начиная разговор с дискуссии, спора, они очень быстро переходят к обсуждению духовных или философских вопросов, ответы на которые их языческое мировоззрение дать не способно. Ведь когда неверующий сталкивается со священником, перед ним встает вопрос духовного порядка - вопрос самоопределения. Для человека, который выстрадал поиск истины, нашел ее в Православии, все эти вопросы отпали сами собой. Я сталкивался с раскольниками, бывшими старообрядцами, которые перешли полностью в лоно единой Православной Церкви. Они рассказывали, что причащались на старообрядческой литургии, но у них все равно возникал вопрос об истинности этого причастия. И только когда они стали православными, они ощутили настоящую благодать, ощутили себя стоящими в истине.

Тоже самое, думаю, верно и по отношению к неверующим. Все равно в присутствии священника у таких людей появляется внутреннее неудобство, толкающее поговорить, услышать не о машинах, не о работе, не об охоте, а о чем-то гораздо более важном. Если человек не верит в существование своей бессмертной души, то это не исключает потребностей и желаний этой души, и в подобных обстоятельствах это особенно заметно.

Если исходить из имущественных, возрастных, социальных категорий заключенных, какие из них больше тянутся к вере?

Принадлежность к перечисленным категориям, по моим наблюдениям, не особенно влияет на «уровень духовности» человека, гораздо более важно наличие определенного интеллектуального уровня, образования. У таких людей и миропонимание, и переживания, и духовные потребности выше. Именно среди «умных» заключенных многие тяготеют к вере.

Имеет ли священник какое-то влияние на мирское положение заключенного? Например, может ли он ходатайствовать в отношении кого-либо, просить об изменении режима содержания, о смягчении приговора?

Нет, таких возможностей у нас нет. Но один из священников нашего викариатства, отец Александр Слесаренко, является членом комиссии по помилованию, и таким образом мы можем влиять на судьбу заключенных. Но, конечно, главная наша миссия - это духовное окормление, исповедание, литургии для заключенных.

- Иногда высказываются предложения ввести священников в штат тюрем, как на западе.

Наш русский менталитет этого не примет. Пользы от этого не будет никакой, а вот удар по доверию между заключенными и священниками нанесет сильный. Ведь люди в основном мыслят просто: «от кого получает деньги, на того и работает». И доверять сотрудникам СИЗО среди заключенных не принято.

- Какие главные проблемы духовного плана мешают священнику, совершающему тюремное служение?

Наиболее сложной духовной проблемой для меня является статья, по которой заключен человек в тюрьму, и правильное отношение к нему. Например, человек совершил тяжкий грех, . Но сейчас он искренне раскаивается, просит допустить его к Причастию. Я вижу, что это сейчас очень важно для него. По всем церковным правилам его нельзя допускать к Причастию по крайней мере еще несколько лет. Как поступить в такой ситуации? Я много беседовал об этом с другими священниками, особенно с отцом Трифоном из Троице-Сергиевой лавры, и слышал разные мнения. Мне лично ближе такая позиция: лучше согрешить в милости, чем в строгости.

Другой сложный момент связан с подготовкой заключенного к Таинству Крещения, а именно - выяснение вопроса, зачем он крестится. Для некоторых, исповедующих блатные понятия, считается «почетным» креститься в тюрьме. Или, например, молодой человек попросил его окрестить, потому что «раньше как-то не успел, а сейчас неплохо бы». При этом в его словах я не слышу ни раскаяния в совершенном преступлении, ни истинного стремления к вере.

Приходится отказывать таким людям, объяснять им, что с момента Крещения их жизнь должна радикально поменяться, человек должен буквально «родиться заново». А к этому готовы немногие.

Еще одна серьезная проблема - «раздвоенность» личности и поведения человека в различных жизненных ситуациях. Это, конечно, наблюдается не только в местах лишения свободы. Почти в каждом приходе встречается ситуация, когда один и тот же человек в храме или со священником ведет себя как смиренный христианин, а выходя из храма, принимает совсем другой образ, мало совместимый с понятием о христианском смирении. В заключении эта раздвоенность нередко выражается гораздо сильнее, чем на воле.

Надо сказать, что проблемы при служении в тюрьме есть разные, но они щедро окупаются приобретаемым бесценным духовным опытом. Когда выходишь из стен СИЗО, есть ощущение, что день прожит не зря, и совершенно точно знаешь: в нем заложен важный смысл. Полагаю, что и на страшном суде он вспомнится Господом не как праздный день.

- Миряне могут оказать вам какую-то помощь в духовном окормлении заключенных?

Да, нам сейчас требуется помощь мирян. Нам очень не хватает людей, которые будут ходить с нами в тюрьму, раздавать заключенным литературу, иконки, крестики, беседовать на духовные темы, пока священник со Святыми Дарами исповедует и причащает. Люди должны видеть помощь со стороны не только священников, но и мирян. Поэтому мы приглашаем неравнодушных людей, которые готовы отнестись к этому занятию с душой, с любовью к людям. В то же время не стоит ждать одной романтики - иногда потребуется вымыть пол в храме, почистить подсвечники. К этому тоже надо быть готовым. Но главное - по своему опыту могу сказать, что тюремное служение, как, например, и больничное, очень полезно для духовной жизни христианина, поскольку «приземляет» и показывает, что чудеса - это не сказка. Самое главное чудо - это духовный подвиг помощи ближним, и из таких маленьких подвигов множества христиан складывается большой подвиг Церкви Христовой.