Под теократией можно понимать не только встречающиеся в истории религиозно-политические системы, где основные сферы жизнедеятельности регламентируются религиозно-правовыми предписаниями. Она является также идеалом, умозрительным образом межличностных отношений. Идейно- теоретическое содержание понятия теократии по своему происхождению религиозно. Как правило, теократические воззрения развивались в рамках отдельных вероучений. Во многих вероучениях встречаются представления о Царстве Божьем (рае), т.е. о некоем наивысшем, идеальном обществе, где люди живут под непосредственным божественным руководством в беззаботно- счастливом досуге, в полной гармонии с божественной волей. В райском царстве торжествует добро, справедливость, любовь, там нет взаимных ссор и распрей. Царство Божье видится в минувших событиях прошлого либо в отдаленной перспективе будущего человечества, принимая формы «золотого века", "царства сына человеческого" и т.д. Данные воззрения так или иначе присутствуют во всех вероучениях, в том числе и в религиях простейших бесписьменных культур26. В отдельных вероучениях, например в древнеегипетской религии, исламе, буддизме, зороастризме, христианстве и некоторых других, представления о Царстве Божьем достигают высокой степени развитости. На их формирование оказывали влияние исторические условия жизни народов, заимствования из иных религиозных традиций, а также интенсивный духовный опыт пророков и богословов.
Применительно к Царству Божьему вряд ли можно говорить о политических отношениях и религиозно-правовой регламентации. Хотя описываемая различными религиями райская жизнь и является самым что ни на есть истинным боговластием, но в строгом смысле слова ее нельзя назвать теократией. Значение анализа представлений о Царстве Божьем для настоящего исследования состоит в том, что все концепции, а также практические модели теократической и квазитеократической власти (о ней речь пойдет ниже) вдохновлялись именно этими представлениями. Царство Божье выступает для теократии идеалом, конечной целью развития. Мысли о нем тревожат умы как теоретиков, так и практиков теократии, желающих возвращения «золотого» прошлого или скорейшего наступления райского будущего.
Мифы о Царстве Божьем в зависимости от основных моментов содержания можно подразделить на эсхатологические и генетические. Первые рисуют картину конца света, апокалипсиса, завершающегося божественным судом и воскресением праведников для вечной жизни в Царстве Божьем. К эсхатологическим идеалам теократии следует отнести иудейские представления о Царстве Сына человеческого, христианские откровения об установлении 1000-летнего царства Христа и новом Иерусалиме, шиитское учение о возвращении и правлении над миром последнего двенадцатого имама и некоторые другие. Генетические мифы связывают Царство Божье с временами безвозвратно ушедшего прошлого. К ним относятся древнегреческие предания о легендарной эпохе «золотого века», даосские и конфуцианские представления о совершенном правлении первых императоров Поднебесной.
Религиозные доктрины столь разнообразны, что подобные разграничения четко удается сделать по отношению не ко всем вероучениям. Иногда религиозные догмы содержат образ Царства Божьего, которое лежит как в начале, так и в конце человеческой истории. Например, христианская теократия - новый Иерусалим, является одновременно началом и концом или, выражаясь языком Откровения, «альфой и омегой» всего сущего.
Встречающиеся в религиозных текстах представления о Царстве Божьем, конечно же, связаны с политико-правовой действительностью раннеклассовых государств, являясь в определенной мере отражением власти жрецов и религиозно-правового регулирования общественных отношений. Конкретно- историческим характером обладает, например, описание правления легендарных правителей - основателей государств: Менеса, Ромула, Рема, Тесея, праведных китайских ванов и т.д. Но в не меньшей степени они содержат мифические, фантастические мотивы, связанные с божественным происхождением или избранием земных правителей, с наличием у них сверхъестественных способностей. По отношению к социальным взаимодействиям и теоретическим моделям теократии они выступают также самостоятельным, независимым феноменом. Кроме того, с точки зрения религиозного сознания, божественный миропорядок с царящей в нем гармонией божественных и человеческих отношений обладает большей реальностью, чем земная жизнь: бог есть истинное бытие. Идеи Царства Божьего оказывают на историческую реальность очень сильное обратное воздействие, изменяя ее "по своему Образу и подобию».
Идеалы христианской теократии были описаны Августином Блаженным. Одно из главных его произведений так и называется «О граде Божьем». «Всматриваясь в апологетическую деятельность Августина - писал Евгений Трубецкой, - мы увидим, что вся она есть не что иное, как проповедь боговластия... Вечное царствие Божие в учении Августина получает то значение, которое остается за ним в истории западного католицизма, именно значение программы, которую должна осуществить в себе церковь в процессе постепенного исторического развития»27. На наш взгляд, оценивать творчество Августина как апологетику боговластия, нашедшего воплощение в средневековой католической теократии, не совсем верно. На идеях Августина формировались и антитеократические движения в церкви. Так, евангелическое христианство, воспринявшее развитое мыслителем учение о божественной благодати, отрицало власть церковной иерархии и упраздняло посредническую миссию церкви в деле спасения человеческих душ. Политико-правовые взгляды Блаженного Августина противоречивы и в некоторых моментах несут отпечаток смешения христианства с платонизмом и правовой идеологией Древнего Рима. В результате этого богослов проявляет непоследовательность и зачастую не проводит четкого разграничения природного (земного) и сверхприродного (божественного) порядков бытия, что ведет к мысли об отождествлении им Града Божьего - истинного боговластия с действующей в земном мире христианской церковью. Всесторонний анализ его творчества дает основание полагать, что это не так.
Град Божий и церковь представляют в учении Августина разные субстанции. Описанный богословом Божественный Град не является результатом исторического бытия церкви и поэтому теоретически не может служить для нее программой действий. Согласуя свое учение с постулатами Священного писания, Августин предвещает наступление Царства Божьего в конце времен, по завершении последнего суда и в жизни не земной, а небесной. «Град Божий не странствует в смертной жизни, а всегда бессмертен в небесах»1 - говорит богослов. «Град, в котором нам обещано царствовать отличается от этого как небо от земли, как радость временная от жизни вечной, как прочная слава от пустой похвалы, как общество ангелов от общества смертных»28. Только в Граде Божьем люди и ангелы будут пребывать в нескончаемом блаженстве и любви, в вечном досуге и созерцании бога. Людям здесь не грозит ни смерть, ни болезнь, все их желания остаются удовлетворенными. Град Божий - это «вышний град, где победа - истина, где достоинство - святость, где мир - блаженство, где жизнь - вечность...»29. Град Божий - это церковь Иисуса Христа, но не в земном своем воплощении, а в небесном, которое может произойти по окончании человеческой истории. Во временном мире, по мнению Августина, происходит отбор в божественное царство. Земная жизнь - лишь приготовление к Граду Божьему. В него попадут не все, а только объединенные в церковь христиане, живущие по богу. Община праведников - логическое условие и эмпирическая основа существования в будущем Божественного Града, который в настоящей жизни находится лишь в странствии. «...Хотя он и здесь рождает своих граждан, в лице которых странствует, пока не наступит время его царства, когда соберет он всех воскресших с их телами, и когда последним дано будет обетованное царство, в котором они будут своим Главою, Царем веков, царствовать без конца времени»30.
Идеальное теократическое общество должно объединить, по замыслу Блаженного Августина, не только человеческий род и ангелов, но и весь органический и неорганический мир. Оно универсально и всеобъемлюще. «Град Божий есть верховный принцип мировой организации и конечная цель творения»31. Теократия привносит в бытие вселенной совершенство в виде иерархической упорядоченности. Физический мир в ней подчинен миру животному, который, в свою очередь, подчинен целям и интересам человека, находящемуся всецело во власти бога. Боговластие - цель и оправдание космосоциального универсума, его творческое преображение и законченный идеал.
Многие положения христианской идеи всемирного Града Божия впоследствии были заимствованы проповедниками теократии. Нечеткость обозначения граней между вечным и временным миропорядками позволили им поставить учение богослова на защиту своих интересов. Это касалось главным образом идей Августина об универсальной роли христианской церкви, объединяющей и организующей космосоциальный порядок бытия, и отстаиваемой богословом в многочисленных полемиках с еретиками позиции о непреложном авторитете вселенской церкви. «Единство строя вселенной, космическое значение царствия Божия, объективность и универсальность его Божественной основы, значение благодати, как организующего социального принципа, власть церкви над миром, - все эти мысли Августинова учения должны быть рассматриваемы как необходимые предположения средневекового теократического мировоззрения»1. В духе средневековой теократии звучало обоснование отцом церкви государственного преследования еретиков и ведения религиозных войн.
Концепция мусульманской теократии в наиболее завершенном виде нашла отражение в творчестве суннитского законоведа ал-Маварди. К моменту написания своей работы «Законы правления» Арабский халифат как единое теократическое государство распался, поэтому перед мыслителем стояла задача теоретического осмысления основ мусульманской государственности с целью последующего восстановления халифата. По мнению законоведа, халифат является божественным творением, призванным охранять исламскую веру и осуществлять справедливое правление над всем миром. Миссия халифата будет считаться завершенной после покорения и обращения в мусульманство всех «неверных» и установления над ними единой и неделимой власти халифа. В мировом мусульманском государстве его глава - халиф должен соединять в своем лице власть духовную - великий имамат и политическую - эмират. Следуя суннитской традиции ислама, ал-Маварди предоставляет право избрания халифа мусульманской общине, предусматривая однако и назначение халифом себе преемника. Законовед детально рассматривает вопросы формирования верховной власти в халифате, анализируя место, время, способ, обстановку избрания халифа, а также качества, которыми должны обладать как кандидаты на высший государственный пост, так и выборщики. Право выбора ал-Маварди предоставляет наиболее авторитетным представителям религии - муджтахидам и факихам, а также высшим государственным сановникам. Главное, чтобы избранный халиф был признан муджтахидами и мусульманской общиной, представленной людьми, собравшимися в столичной соборной мечети32. После выборов правоверные обязаны принести халифу присягу.
Отношения между главой халифата и народом (мусульманской общиной) строятся на договорной основе и предусматривают взаимные права и обязанности сторон. Основными обязанностями халифа были: охрана мусульманской религии, разрешение внутриобщинных споров и конфликтов, отправление функций руководителя богослужения (имама) на пятничной молитве, исполнение приговоров по уголовным делам, взыскание налогов, назначение чиновников и контроль за органами управления. Права халифа вытекали из функций управлений мусульманской общиной. Существенные ограничения на деятельность главы ислама накладывали божественный закон и религиозные авторитеты. Халиф не мог законодательствовать по вопросам, урегулированным нормами мусульманского права. В иных случаях его решения нуждались в одобрении коллегии муджтахидов, получаемым в виде юридического заключения (фетвы). У народа были обязанности повиноваться халифу и оказывать ему помощь в священной миссии поддержания богоустановленного порядка. За общиной признавалось право свержения халифа в случае неисполнения им своих обязанностей. Законным основанием смещения халифа являлась также потеря им умственных способностей, зрения или слуха, так как это препятствовало надлежащему исполнению высших управленческих функций.
В России теократическая идея впервые получила теоретическое оформление в трудах патриарха Никона, который выступил с теократической концепцией власти33. Рассуждения Никона шли вразрез как со считавшимся идеальным для православия симфоническим принципом гармонии и партнерского взаимосотрудничества государства и церкви, так и с установившейся в Византии, а затем получившей развитие и в России, традиции главенства царя в церкви.
Свою позицию патриарх аргументировал, ссылаясь на содержание Священного писания. Основываясь на примеры Библейской истории, он утверждал о примате церковной власти над светской: «священство от Бога, а от священства цари получают помазание на царство... Где есть какое-либо слово Христа, что царь имеет власть над Церковью.»34. В свою очередь священники получают власть от благодати Святого Духа. Превосходство церковной иерархии над светской обусловлено тем, что духовенство выполняет более значительные функции, чем мирская власть. «Царю поручены тела, но священникам души людей. Царь отпускает денежные долги, а священник грехи. Один принуждает, другой утешает. Один воюет с врагами, другой с началами и правителями тьмы века сего. Поэтому и священство много выше царства»35 - заключает Никон. Соотношение церковной и государственной власти он наглядно демонстрирует в образах Солнца и Луны. Солнце, как источник света, олицетворяет в человеке его душу, а в обществе - епископскую власть. Луна, заимствующая свет от Солнца, отождествляется в человеке с его телом и в социальной сфере - с царской властью.
Никон осуждал царя за назначение и смещение епископов, созыв Соборов и вмешательство во внутрицерковные дела, считая что на это должна быть обязательна санкция представителя церковного клира. Царь - всего лишь один из членов церкви, который должен являть образец благочестия и смирения. За нарушение Божественного закона его как вероотступника можно даже отлучить от церкви. Большое недовольство вызывала у патриарха секуляризация церковного имущества. Важнейшая забота царя - это защита церкви, «ибо владение царя - как пишет патриарх, - никогда не может быть прочно утверждено и быть благоденственным, когда не установлено твердо положение его матери - Церкви Божией...»36. Ради защиты епископата и духовенства Никон призывает царя вести войну против врагов православной веры.
Следует признать, что последний тезис никоновской программы в течении длительного периода был актуален для царской России и вполне созвучен и нашему времени. Не кроются ли за обращениями духовных лиц усилить активность государственного контроля за появившимися недавно в России различными религиозными объединениями и сектами теократические мотивы? Выдвигаемое в качестве аргументации подобной позиции стремление остановить морально-психическое разложении людей, в первую очередь молодежи, попавших под влияние т.н. тоталитарных сект, может также иметь под собой желание представителей традиционных вероисповеданий силами государственной власти устранить новоявленных конфессиональных конкурентов.
Теократизм Никоновской концепции власти заключался не столько в учении о примате священства перед царством, сколько в его замысле подчинить общественную жизнь нормам религии. Церковный закон, по мнению патриарха, для государства неприкосновенен, поскольку имеет высшую юридическую силу по сравнению со светским правом. Государственное законодательство должно соответствовать церковным канонам. В случае их несоответствия, закону не следует повиноваться.
Вряд ли последние требования могли быть реализованы в действительности, однако, как отмечал исследователь творчества русского патриарха М. В. Зызыкин, сам Никон не исполнял предписания царской власти, если они противоречили канонам православной веры37. Расхождения патриарха Никона с теорией и практикой взаимоотношений православного государства с церковью обернулись для него лишением патриаршего сана и высылкой из Москвы в Ферапонтов Белозерский монастырь.
Идеалы теократии описывали не только богословы и религиозные философы. Обоснованием преимуществ политического боговластия занимались рационалистически мыслящие ученые. Разочаровавшись во всемогуществе научного прогресса, Сен-Симон на позднем этапе своего творчества разрабатывал учение, согласно которому для избавления общества от бед нищеты и пороков эгоизма духовная власть должна взять покровительство над светскими учреждениями38. В конце своей жизни Фридрих Шлегель пришел к выводу, что теократическая идея является самой основательной и единственно верной государственной теорией. Теократию он мечтал увидеть в образе христианской республики с соединением и подчинением высшей государственной и военной власти церковной иерархии39.
В наиболее систематизированном виде концепция слияния религиозной и политической власти выражена в произведениях Жозефа де Местра (1754- 1821). Являясь по убеждениям монархистом, он выступал с резкой критикой французской революции и ее законодательных нововведений. Де Местр считал, что над государственной властью, объединяющей народ в упорядоченное единство, должна стоять церковная иерархия во главе с римским первосвященником. «Европейская монархия не может быть утверждена иначе, как посредством религии - писал он, а универсальным монархом может быть только папа»3. Органическая целостность духовной и светской власти, вероучения и права, по мнению Де Местра, соответствует истинной природе государственной общности.
Теократическая концепция власти не исчерпывается взглядами о доминировании в жизни людей религиозных стандартов поведения и представлениями о политической власти религиозных авторитетов. Данные формально-определенные свойства были выделены в качестве юридических признаков теократии, позволяющих анализировать ее как государственно- правовой феномен. Теократическая концепция власти, будучи явлением идеального, мыслительного порядка, включает в себя также набор определенных мыслительных структур: понятий, образов, символов и связей, составляющих логическую основу теократической идеологии. Анализ различных воззрений на теократическую концепцию власти, включающий в себя выявление общих для них логико-мыслительных структур, хотя и осуществляется не на теоретико-правовом, а на философском уровне, представляет тем не менее для исследования проблемы теократического государства важность, поскольку в основе всех исторических теократий лежит неизменный набор мыслительных образов, определяющих своеобразие теократических взаимодействий.
На логическом уровне теократические представления схожи общими для них понятиями и связями, объединенными в мессианскую, хилиастическую и эсхатологическую идеи. Эсхатологизм (эсхатология - религиозное учение о конце света) теократической идеи выражается в мысли о том, что с построением теократического государства на земле воцарится рай и историческое развитие завершится единением человека с богом. Хилиазм (христианское учение о тысячелетнем правлении на земле Иисуса Христа) хотя и связан с христианством, тем не менее в видоизмененной форме присутствует и в нехристианских теократических доктринах. Он представлен образом совершенного правления теократического лидера, обладающего в силу занимаемого положения божественным даром решать все возникающие трудности и распространять благодать на членов политического боговластия. Мессианство теократических взглядов проявляется в виде идеи избранного народа, несущего в мир истинную веру, которому только и возможно достигнуть Царство Божье.
Теократическая система власти реализуется в тех государствах, где для этого имеются соответствующие политические и социально-экономические предпосылки. Ее осуществлению в действительности способствуют также благоприятный идеологический, а точнее - психологический климат. Он, в свою очередь, создается определенными особенностями мировоззрения и мышления того или иного народа, которые могут находиться на уровне коллективного бессознательного, т.е.
Быть архетипическими. Эти особенности могут совпадать с логикой теократического мышления. В таком случае возможно констатировать то, что структурные компоненты теократической идеи представлены не только в отдельных произведениях философов и богословов, но и в образе мышления целых этносов, народов, наций.
Историческая практика подтверждает настоящее предположение. Специфика национальной психологии евреев, а именно их убеждение в своем мессианском предназначении, определяющим образом воздействовала на формирование теократической власти в древнем Израиле и продолжает оказывать влияние на теократичность современной еврейской государственности. Мессианская идея выступает движущей силой создания христианских и мусульманских теократий. Мессианизм, по мнению Николая Бердяева, - это собственно та почва, на которой и возникли исторические христианские теократии40. С распространением на Руси в XV веке идеи «Москва - третий Рим» и утверждением, таким образом, в национальном сознании русских своей всемирно-исторической миссии, в государственной жизни не замедлили проявиться теократические тенденции. На архетипические свойства теократической идеологии обратил внимании И.А. Исаев. Он рассмотрел теократические свойства Российской государственности XV-XVII веков как «особый стиль политического, идеологического, государственного мышления» и выявил стремление теократии к тотализации власти. Ученый очень верно отметил, что теократия ф, как идея характеризуется не столько формально-определенными признаками
политико-правовых взаимоотношений государства и церкви, политики и религии, а сколько особенностями логики теократического мышления: « В теократическом стереотипе государственно-правового мышления характерным является не только и не столько степень соотнесения и разделения духовной и светской властей. Напротив, для него свойственно стремление к тотализации, причем идеологический характер мышления стимулирует в первую очередь тотализацию духовных и невидимых аспектов власти... Тотальность подобного политического мышления стимулировалась прежде всего глубинной идеей всеединства, которая, на наш взгляд, может быть определена как своего рода архетип»41. Следует согласиться с ученым в том, что тотальность мышления является одной из составляющих теократической рефлексии, а представление о всеединстве - одной из главных тем философствования многих отечественных мыслителей, покоится в глубинах нашего коллективного бессознательного.
Общность мыслительных структур теократических концепций обусловлена их общим идейно-теоретическим базисом. Теократическая Ц идеология зиждется на религиозных представлениях. Мессианизм,
эсхатологизм, хилиазм, всеединство относятся к структурным компонентам религиозного мировоззрения. Степень развитости данных представлений в конкретных вероучениях различна, но все они так или иначе присутствуют в них, так же как присутствуют в теократических доктринах. Теократическая идея есть политизированная религия. Любые попытки огосударствления религии, использования ее в политических целях должны рассматриваться как проявления теократизации власти.
Вопрос о теократических идеалах связан с проблемой так называемых квазитеократических теорий. Последние представляют собой учения о наилучшем общественном устройстве, в основе которых лежат рациональные доводы, обосновывающие светские модели власти. В некоторых случаях подобные теории имеют материалистическое и антирелигиозное содержание. При всем кажущемся отличии религиозной идеологии и теократических моделей от квазитеократических теорий между ними есть много общего, даже при явной атеистичности последних. Общность теократических идеалов и упомянутых доктрин заключается в одинаковой логике их теоретического моделирования. Термин квазитеократия весьма условен и применяется лишь для артикуляции религиозных компонентов определенного политического учения или институтов и структур политической власти, сходных с теократическими. Приставка квази призвана подчеркнуть отдаленное, символическое сходство рассматриваемых форм власти. Тождество мыслительных форм, лежащих в основании квазитеократических и теократических теорий, обусловлено их общей религиозно-мифологической подоплекой, а в некоторых случаях, производным характером первых доктрин от вторых. Логика религиозного мировоззрения, проявляющаяся в общих мыслительных структурах, закономерностях и языке описания социальных идеалов данных доктрин, роднит их. Последние выступают лишь разными проекциями одних и тех же религиозных мотивов и мифов. Неосознанно или сознательно основные компоненты религиозных и теократических учений были перенесены, а точнее трансформированы, в светские доктрины общественного устройства. При подобной трансформации религиозное содержание выхолащивается, поэтому новые теории уже нельзя назвать собственно теократическими и более правильно именовать квазитеократическими.
К квазитеократическим теориям можно отнести проект идеального государства Платона, утопию Томаса Мора, доктрины национал-социализма и марксизма, ряд других учений. Факт близкого сходства указанных доктрин с религиозными и теократическими воззрениями отмечался учеными неоднократно. Общее, что их роднит - это историософские мотивы, связанные с мессианскими, эсхатологическими и другими представлениями, составляющими, как уже было выяснено ранее, структуры теократической рефлексии. Так, Е. Трубецкой считал, что идеальное общество Платона - эллинский вариант теократии в узкой форме города-государства42. В трудах известных философов Н. Бердяева, С. Булгакова, Б. Рассела и видного религиоведа М. Элиаде проводится мысль о глубоких религиозных корнях марксистского учения. Мирча Элиаде пишет: «Маркс заимствует и развивает один из самых великих эсхатологических мифов азиатско-средиземноморского региона, а именно: искупительную роль Иисуса Христа («избранник», «помазанник», «невинный», «посланец»; сравните - в наши дни - пролетариат), чьи страдания были призваны изменить онтологический статус мира»43. А У. Беркен отзывается о марксистской идеологии как о современном мирском варианте теократии44.
Мессианизм квазитеократических теорий проявляется в их надежде на пришествие избавителя, способного разрешить все проблемы человеческого существования. Эта роль отводится избранным - сословию, классу или расе, возглавляемых авторитетными лидерами - вождем, правителем, князем или группой самых образованных и прогрессивно мыслящих людей - философов, филархов, партии и т.д. Хилиазм - учение о тысячелетнем Царстве Божьем на земле, воспроизводится в форме идеи о Третьем рейхе, коммунистическом обществе и т.д. Секуляризированное Царство Божье - это всеобъемлющий, всеохватывающий универсум, общество абсолютной справедливости, полной свободы и счастья. Как и в райской жизни там снимаются все социальные противоречия: нет богатых и бедных, отсутствует зло, насилие, угнетение человека человеком, царит порядок и единомыслие по всем вопросам. Эсхатология квазитеократических доктрин выражается в представлениях о завершении человеческого развития после достижения обществом идеального, с точки зрения доктрины, состояния. Совершенное общество в таких доктринах, как и Царство Божье в теократических концепциях - конечная цель истории. Далее человечество уже ничего не ждет: его судьба свершилась. Аналогичными выглядят и пути достижения такого состояния: для этого требуется кардинально изменить сложившийся уклад социальных отношений. При этом необходима огромная отдача энергии, сопровождающаяся внутренним напряжением и внешней борьбой с противостоящими силами.
Квазитеократические теории, как и теократические, тоталитарны. Они охватывают собой все сферы человеческой жизнедеятельности: политику, экономику, право, образование и все уровни бытия: личный, семейный, государственный, общественный, претендуя зачастую на вселенский масштаб. Функцию «священного писания», содержащего религиозные откровения, в квазитеократическом социуме выполняют труды теоретиков марксизма, национал-социализма и т.д. Их положения, как и божественные каноны, содержат вечную истину и, поэтому, неприкосновенны и неизменяемы. Религиозно-правовая регламентация общественных отношений заменяется на систему догматических предписаний господствующего квазитеократического учения, которое начинает восприниматься как вера. Монополия религиозных авторитетов на нормотворческую деятельность осуществляется в виде монополии на выработку идеологии и общезначимых стандартов поведения избранных групп - партии или философов. Подобные сравнения можно продолжать и дальше. Главный вывод, который необходимо сделать из приведенного анализа состоит в том, что квазитеократические идеи и модели власти ждет та же участь, что и теократические. Все они обречены на неудачу, поскольку содержат в себе неразрешимые противоречия. Они являются лишь рационализированными, приближенными к реальным условиям существования людей интерпретациями мифов.
Идеал теократических стремлений - Царство Божье в своих основных чертах очень сильно отличается от реально существующих теократий. Его соотношение с практикой политического боговластия можно выразить соответственно через категории «должное» и «сущее». Исторические теократии всегда являются попытками воплощения в действительности религиозных представлений о Царстве Божьем, причем, всегда неудачными. Иного и быть не может, так как в практике реализации теократической идеи содержатся непреодолимые противоречия, обусловливающие ее несбыточность.
Практика воплощения теократической идеи основана на одностороннем анализе религиозного вероучения. Она представляет собой отклонение (деформацию) религиозного сознания от стандартов религиозного мышления. Деформация теократического сознания заключается, во-первых, в антиномичности, т.е. в логическом несоответствии попыток построения теократий религиозным взглядам как таковым, во-вторых, в аномичности, т.е. в ценностном несоответствии теократической практики и религиозной идеи.
Антиномичность реализации теократической идеи обусловлена своеобразием подхода теократического сознания к соотношению духовного и мирского порядков бытия. Религиозный взгляд на окружающую реальность постулирует ее разделение на две сферы: высшую - "небесную", иногда называемую Царством Божьим и низшую - "земную", именуемую Царством Кесаря. Божественное бытие признается подлинным и вечным, а земное существование - неполным и производным от божественного. Стремясь преодолеть возникающее в результате раздвоенности мира отчуждение человека от бога, религия устанавливает зафиксированные в виде догматов какого-либо вероучения образцы мышления и поведения, следуя которым человек достигает вечной жизни. В соответствии с религиозным мировоззрением вечная жизнь в Небесном Царстве достижима только после смерти. В теократии оппозиция "небесное" - "земное" снимается более радикальным способом. Политическое боговластие пытается осуществить Царство Божье в жизни временной, "земной". Желая скорее приблизить его приход, теократия активизирует воздействие на межличностные отношения политическими средствами. Представление о слиянии во временной перспективе двух различных планов бытия - Царства Божьего и Царства Кесаря размывает между ними границы, ставя под сомнение религиозный, т.е. связующий между потусторонним и «земным» миропорядками характер религиозно-правовых предписаний. В конечном итоге антиномия теократического сознания приводит к полному отрицанию религии.
В основополагающих источниках всех вероучений нигде прямо не указано на то, чтобы зафиксированные в них религиозные нормы реализовывались политическими методами. «Священные писания» не призывают ради осуществления постулатов веры устанавливать религиозно- политическую власть. Теократические властеотношения являются скорее результатом традиции религиозно-политического управления, которая берет свое начало еще со времен раннеклассовых государств, а в некоторых случаях выступают итогом неадекватного толкования религиозных норм. Обусловленное различными причинами стремление подчинить поведение людей религиозной власти вносит определенную коррекцию в восприятие религиозных норм. Каноны, не соответствующие теократическим образцам, остаются в теократии "мертвой буквой" и не применяются. Нормы же, отвечающие теократическому стремлению, приобретают в политическом боговластии повышенную значимость. Отвлеченный характер религиозных положений позволяет широко толковать их содержание, а также усматривать теократический контекст там, где он явно отсутствует. Например, под "джихадом" можно подразумевать ведение военных действий по защите и распространению мусульманской религии, а можно - и внутреннее совершенствование личности на пути к богу. Христианское положение "всякая власть от бога "истолковывается в теократии как признание политического главенства церкви, но оно может пониматься и как оправдание социальной ценности и значимости института власти.
Данная антиномия является в теократии не единственной. Сама мысль о воплощении в реальной действительности божественного идеала противоречива. Можно ли абсолютное, безграничное божественное бытие вместить в рамках относительного, конечного бытия? Нет. Евгений Трубецкой, критикуя проект вселенской теократии Вл. Соловьева, очень верно отметил: "Теократического идеала цельности и предельности жизни нельзя достичь не только в пределах государства, но и в пределах всего вообще греховного, несовершенного, а потому - становящегося мира"45 Теократический идеал невозможно реализовать в своей полноте: либо Царство Божье в результате качественного преобразования становится Царством Кесаря, теряя при этом свой высший религиозный смысл, либо Царство Кесаря возвышается (либо наоборот, понижается) до Царства Божьего, что опять-таки влечет его переход в иное качественное состояние. Союза Небесного града и Града земного без изменения их сущностных свойств не может быть, как не может быть водного снега или дневной ночи. Реальному воплощению теократического идеала нет места ни на земле, ни на небесах. Он утопичен.
Ценностное несоответствие теократической практики религиозным взглядам связано с решением в теократии вопроса о соотношении цели и средств социальной политики. Ограниченность и отчужденность человеческого существования преодолевается в теократии не на основе свободного духовного выбора личности, а при помощи принудительной силы религиозно- политического сообщества. Находя в этом главное противоречие и неправду теократии, Николай Бердяев писал: «Теократия, во всех своих формах, восточных и западных была изменой христианству, изменой и ложью. И теократии были обречены на гибель. То, что они осуществляли, было противоположно царству Божьему, царству свободы и любви... Они сакрализовали земную силу, совершавшую земные насилия над человеком, они прикрепляли христианские символы к реальностям, ничего общего с христианством не имеющим... Национальный мессианизм и теократия отменены не только Евангелием, но и пророками»46.
Божественный идеал имеет в политическом боговластии наивысшую ценность. По сравнению с ним иные жизненные ориентиры стоят на порядок ниже, поэтому любая деятельность, направленная на достижение конечной цели может быть этой целью оправдана. Извечный вопрос о цели и средствах решается в теократии практически всегда однозначно - в пользу цели.
Вопрос о теократических идеалах и способах их достижения является важным. В последнее время особый интерес у исследователей вызывает проблема соотношения регулирующего воздействия на поведение людей правовых и религиозных норм. При этом поднимается и вопрос о связи между совершением противоправных действий, в том числе и актов терроризма, и реализацией религиозных идеалов47 Могут ли попытки воплощения в действительности теократических моделей власти способствовать отклоняющемуся от нормы поведению? От решения данной проблемы зависит успешность международного общения государств и нормальное функционирование внутриполитического процесса.
С усложнением структуры социальных связей увеличивается взаимозависимость людей в масштабах всего мирового сообщества. Человеческая деятельность в области использования оружия массового поражения, в области ядерной энергетики и вооружения может иметь сегодня тяжкие, подчас катастрофические, последствия. Умение правильно распорядится достижениями технической цивилизации требует адекватного понимания сложности происходящих в современном мире политических, культурных и экономических процессов. Представляется, что практика теократии, искривляющая стандартные формы религиозного мировоззрения, способна вызывать не только антирелигиозное, но и противоправное (общественно опасное) поведение, поскольку нарушает в целом мотивацию и целеполагание индивидами своего поведения. Думается, теократическая идея может вызывать деформации правосознания.
Но почему же несмотря на явные противоречия и на бесчисленное множество неудачных попыток осуществления Царства Божьего в его земных пределах человек в желаниях и конкретных действиях снова и снова стремится к нему? Надо полагать, причин этому множество и все они связаны с реальными условиями жизни людей. Теократия может выступать в качестве реакции на несовершенства социального бытия, неразрешенности национально-религиозных проблем государства. Ее возникновение и развитие может стимулироваться поиском лучших моделей политического управления и выбором традиционных институтов власти и религиозно-правовых механизмов ее обеспечения. Данному выбору могут способствовать укорененность традиционно-религиозных образцов в нормативно-ценностной системе общества, а также архетипические особенности национальной психологии, в основе которой могут лежать теократические мыслительные формы.
Обо всем этом и многих других предпосылках возникновения теократий и квазитеократических режимов еще будет сказано в исследовании. Здесь же хотелось затронуть и метафизический аспект данной проблемы.
Думается, на философском уровне причина существования теократий и теократических идей кроется внутри самого человека. В природе людей заложено неистребимое желание возвыситься до максимального состояния совершенства и свободы, которое имеет место в описанных «священными книгами» событиях Царства Божьего. В реальной, земной жизни, сопряженной с отношениями власти, господством одних и подчинении других, проявляется отделенность людей друг от друга. Власть, как постоянный атрибут человеческого общества, всегда порождает насилие и несвободу, лишая таким образом человека истинной, сущностной основы, видящейся в равенстве, любви и свободе высшей «райской жизни». Теократия является своеобразной попыткой преодоления власти и обусловленного ей отчуждения человека. Очень точно выражает суть теократических мотивов С.Н. Булгаков, когда пишет: «И, однако, является онтологически правым и глубоко обоснованным стремление к преодолению власти, - не к безвластию, которое сулит анархия, но к сверхвластию: одно голое отрицание власти пусто и мертво, как и всякое отрицание. А сверхвластие есть не что иное, как боговластие, теократия, которая и есть онтологическое ядро власти, а потому и скрытое ее здание. Как все в мире, и власть стремится «себя перерасти»: она тоскует по теократии»48. В качестве попытки преодоления принудительной силы родового коллектива рассматривал иудейскую и мусульманскую теократию Мартин Бубер: «Парадоксом всякой первичной и непосредственной теократии является то, что она отвечает «жестоковыйности» (непокорству) человеческой личности, стремлению человека не зависеть от другого человека, но отвечает ей не во имя свободы, а во имя покорности Высшей силе»49.
В классической теократии глава церкви, являясь одновременно главой государства, являет собой «наместника бога на земле» (фараоны Древнего Египта, императоры в империи древних инков, халифы в Арабском халифате), «первосвященником» (Папа Римский в Ватикане).
Теократические концепции в прошлом и настоящем.
Впервые термин «теократия» встречается в сочинении Иосифа Флавия Против Апиона (94 н.э.) в описании общественно-политического строя древних иудеев в сочинении. Впоследствии понимание термина «теократия» и его смысловое наполнение менялось со временем, причем разные историки и философы трактовали его по-своему.
Идеалы христианской теократии были описаны Августином Блаженным в его знаменитом трактате О Граде Божьем . Концепция мусульманской теократии в наиболее завершенном виде нашла отражение в творчестве суннитского законоведа Абу л"-Хасан ал-Маварди. Он полагал, что халифат является божественным творением, призванным охранять исламскую веру и осуществлять справедливое правление над всем миром. Цель всемирного халифата – покорение и обращение в мусульманство всех «неверных» и установление над ними единой и неделимой власти халифа. В мировом мусульманском государстве халиф должен соединять в своем лице власть духовную (великий имам) и политическую (эмир).
В Новое время концепция слияния религиозной и политической власти в ее наиболее систематизированном виде нашла отражение в произведениях Жозефа де Местра . Являясь ярым противником Французской революции, он разрабатывал идею государства, построенного по принципу церковной иерархии во главе с римским папой.
Интересно, что в России также существовала теократическая утопия о необходимости слияния русской монархии с католической церковью и построением на этой основе некоей вселенской свободной теократии, «в рамках которой русский народ должен пойти на самоотречение и признать папу главой вселенской церкви». Ее сторонником был известный российский философ и публицист 19 в. Владимир Соловьев .
Понятие теократии разрабатывал в своих трудах в дальнейшем другой российский философ-мистик и публицист Николай Бердяев , полагавший, что «Теократия в политическом отношении есть как бы анархизм, в экономическом отношении – как бы социализм, в мистическом – самодержавие Единого Бога, царствующего над аристократическими детьми Своими, через Христа обретшими всеобщее Богосыновство». Он рассматривал теократию с позиций христианства и определял ее исключительно как общество священников.
Утопичность проектов построения «царства божьего на земле» в силу их несбыточности, и невозможности поставить знак равенства между мирским и божественным, лучше всего показывает в работе Теократия современный российский юрист Е.Н.Салыгин. Систематизируя все существующие представления об этом явлении, он дает собственное, более широкое определение теократии как системы религиозно-политических властеотношений. Исходя из его определения, к теократическим можно отнести такие государства, как Саудовская Аравия, Бахрейн, Катар, Оман и Иран, хотя официально они не считают себя таковыми. Бесспорно, что последним примером теократии в ее классическом понимании было государство талибов в Афганистане ().
Библиотека “Халкидон”
___________________
А. Л. Дворкин
Идея Вселенской теократии в поздней Византии
Царство Мое не от мира сего
Лев Толстой, описывая смерть князя Андрея Болконского, Николая Левина и Ивана Ильича, показал несколько стадий процесса умирания. Здоровый человек не думает о смерти, его сознание и логика не принимают ее, отказываются с ней примириться и тем самым фактически ее отрицают. Но приходит момент, когда каждый с ужасом убеждается в том, что он - смертен и что последнее доказательство этого будет ему предъявлено в очень скором будущем. Вначале человек яростно противится наступающему концу, изо всех сил цепляется за ускользающую жизнь, проблески надежды чередуются в нем с приступами отчаяния. Но постепенно он убеждается в неотвратимости расставания с этим миром, с этим телом, а затем, вначале туманно, но потом яснее и яснее, начинает ощущать нечто по ту сторону, что-то понятное только ему, заставляющее его примириться со смертью, отрешиться от всего окружающего и спокойно, с надеждой и упованием ждать перехода в иную, новую реальность.
Жизнь государств в чем-то похожа на жизнь людей. Они живут, покуда их душа - движущая идея - продолжает вдохновлять граждан, а те, в свою очередь, готовы отдавать за нее энергию, силы и даже жизни свои. Государства смертны, однако им, как правило, весьма редко достается роскошь спокойного умирания: чаще они находят свой конец в крови, ярости и насилии революций, переворотов и войн. История знает всего несколько государств-долгожителей, переживших детей и внуков своих сверстников и умерших в глубокой старости после многолетней агонии. Таким государством-долгожителем
par excellence являлась Восточная Римская империя, чья движущая идея была настолько сильна, что, даже окруженная врагами, лишенная всей территории, кроме полуразрушенной столицы своей, голова без тела, она продолжала влачить затянувшееся существование, пока наконец очень долго задерживавшийся coup de grace не прервал нескончаемой агонии. Византийская империя ушла в невозвратное прошлое.Смертельный удар, однако, был нанесен Империи гораздо раньше ее исторического конца, еще в 1204 г., когда участники печально знаменитого IV Крестового похода захватили и разграбили Константинополь, основав затем на развалинах православного царства Латинскую империю. Хотя через 60 лет император Михаил Палеолог и отвоевал Константинополь, возвратив Византии ее историческую столицу, никогда ей уже не удалось вернуть прежнего величия и власти: она стала одним государством из многих, далеко уже не самым могущественным, постоянно теснимым более энергичными и воинственными соседями, отхватывающими кусок за куском от имперских территорий. Восточная Римская империя сокращалась все больше и больше, стягиваясь вокруг Константинополя и Салоник, да и сам златоверхий Царьград стал печальным, опустошенным “городом призраков”, сохранявшим лишь тусклый отсвет былого величия. Земель больше не было, торговля давно перешла в руки энергичных итальянских республик, армия была лишь кучкой ненадежных наемников, постоянные междоусобицы и безнаказанные налеты грабительских банд разоряли и уничтожали и без того сильно поредевшее население. Империя сражалась, героическими усилиями и напряжением всех сил отдаляя приближающийся конец, неотвратимость которого делалась, однако, лишь очевиднее день ото дня.
Как же византийцы видели себя в этом изменившемся мире? Как воспринимали они униженное положение Вселенской империи, которая должна была быть провиденциальным выражением земной власти Самого Христа?
До последних дней существования Империи византийцы сохраняли верность теократической идее Царства, сформулированной еще в IV веке церковным историком Евсевием . Универсализму римской
οικουμενη соответствует универсализм христианской Благой Вести. Уже во II в. отцы-апологеты высказывают мысль о провиденциальном соединении имперского и христианского универсализма. Эта мысль сделалась аксиомой для ромеев (так называли себя жители Христианской Восточной Римской империи). Классически четко, например, она выражена в Рождественской стихире:Августу единоначальствующу на земли
Многоначалие человеков преста,
И Тебе, вочеловечшуся от Чистыя
Многобожие идолов упразднися.
Под единем царством мирским грады быша,
И во едино владычество Божества языцы вероваша.
Понимание империи как церковно-государственного тела с двумя главами - Вселенским Патриархом и Вселенским императором - являлось определяющим фактором в мировоззрении ромеев. Они не сомневались, что тело это должно в конечном итоге объять весь православный мир или, точнее, весь мир, который сделается православным, и Вселенский император со
Вселенским Патриархом в конце концов займут подобающие им места правителей христиан во всем мире. Как человек создан по образу и подобию Божию, так и царство человека на земле было создано по образу Царства Небесного. Как Бог правит на небесах и на земле, так и император, созданный по Его образу, должен править своим царством и исполнять Его заповеди. Да, мир и все, существующее в нем, были отравлены грехом, но Христос, искупивший человека, искупил и Империю. Конечно, Царство Божие недостижимо в этом мире. Но если Империя может быть его прообразом, если император с его министрами и советниками могут быть изображением (μιμισις ) Бога с Его ангелами, архангелами и святыми, то и жизнь на земле может сделаться наилучшей подготовкой к подлинной реальности - жизни на небесах .Следовательно, правителей других стран и народов даже невозможно сравнивать в их достоинствах и правах с Императором-Самодержцем, “пекущимся о внешнем строительстве Церкви и всей вселенной”. “Император в совете Божием предопределен, чтобы управлять миром”, - писал Леонтий Византийский . Ромеи не понимали и не могли принять чужого суверенитета. Если и существовали какие-нибудь народы, не признающие власти императора, то это было лишь потому, что Империя еще не успела распространиться на них. Принятие варварского народа в Церковь автоматически являлось его принятием в Империю. Если же, по практическим обстоятельствам, ей не удавалось распространить свою власть на территорию этого народа, то это виделось как временное попущение Божие для испытания или наказания Его людей. На самом деле правители варваров были для ромеев не более, чем местными
князьками, чья воля в области церковных дел должна во всем подчиняться священной воле святого самодержца - по выражению Евсевия, “епископа для внешних ”.Византийцы были последовательны до конца в том взгляде на роль императора, который сложился в их идеологической системе. Вместе с тем совершенно невозможно отрицать имевший место в последние века существования Империи перманентный кризис, выражавшийся в постоянном углублении пропасти между мифом и реальностью. Идея Вселенской империи, сочетавшейся со Вселенской Церковью, была мифом уже во времена Константина и Юстиниана, но такие правители, как тот же Юстиниан, Иоанн Цимисхий или Василий
II Болгаробойца, обладали достаточной властью и престижем, чтобы вполне убедительно (по крайней мере, в потенции) обосновать свои претензии. После 1071 г, когда отборная византийская армия была разгромлена при Манцикерте вторгшимися в Малую Азию турками, эта потенциальность была серьезно подорвана. А в 1204 г. одержал победу соперничающий миф вселенскости, выдвигаемый римской кафедрой, доказав таким образом, что более соответствует как духу времени, так и восторжествовавшей тенденции исторического развития вообще .Весь трагизм византийской цивилизации заключался в том, что она не видела, не признавала изменившегося духа времени. И это непонимание, нечувствование, по существу - отрицание исторического процесса и было основной ошибкой Византии. Как бы прекрасна, логична и стройна ни была теория, она не могла остановить или переменить движение истории. Все долгие
тысячу сто лет существования Империи могут служить опровержением возможности построения теократического вселенского царства. Но, зачарованные грандиозной идеей, которой нельзя отказать ни в красоте, ни в величии, ромеи просто не чувствовали, не замечали пропасти между теорией и жизнью. Неудачи Империи были для них не более чем временными испытаниями, посланными Богом за грехи, которые только отдаляли, но не отменяли восстановление теократии во всем ее вселенском объеме .Однако, как бы ни были византийцы зачарованы идеен Единственной и Вселенской империи, в своих практических ежедневных делах они были весьма прагматичны, реалистичны и вполне готовы к временным (как они их видели) компромиссам. Отец Иоанн Мейендорф убедительно показывает, что уже ко времени правления династии Комненов (Х
I-ХП вв.) византийцы de facto признавали политический плюрализм в христианском мире .Конечно, Комнены ни в коей мере не отвергали универсалистских теократических идей. Свидетельством этому являются их попытки установить феодальные (по типу сюзерен - вассал) отношения с государствами крестоносцев или планы сближения (и в конечном счете соединения) с Германской (“Священной Римской”) империей или, наконец, интересное предложение императора Иоанна II Комнена папе Иннокентию II восстановить политическое и религиозное единство христианского мира под их двойным руководством . Следует отметить, что это предложение послужило прецедентом для целого ряда попыток заключить унию ради спасения Империи, инициатива которых всегда исходила от императоров или их окружения.
Теократия была реальной данностью для ромеев. Тем не менее они никогда не забывали о призрачности всего земного и о том, что рано или поздно всему в этом мире приходит конец. Этот имманентный “пессимизм”, выявлявшийся во времена кризисов и потрясений, был отличительной чертой византийского характера. В кругах, противившихся унионистской политике Палеологов, он был чрезвычайно силен. Вот что пишет английский историк:
“Византийцы не сомневались в том, что их земная жизнь - только прелюдия к грядущему вечному бытию. Купить себе безопасность здесь, на земле, ценой вечного спасения - об этом не могло быть и речи. Среди них отмечалась и склонность к фатализму. Если на них надвигается катастрофа, то это - кара Божия за прегрешения. Византийцы были пессимистами. Во влажном, меланхоличном климате Босфора природная веселость их греческих предков увяла. Даже во времена процветания Империи шепотом передавали друг другу предсказания о том, что Империя не вечна. Рассказывали, например, что на
разбросанных по городу камнях и в старинных книгах мудрецы прошлых времен начертали полный перечень императоров, который теперь подходит к концу. Царство антихриста уже грядет: даже тех, кто был убежден, что Богоматерь никогда не допустит, чтобы посвященный Ей город попал в руки неверных, становилось все меньше. Союз же с еретическим Западом не может принести спасения или как-то изменить судьбу” .В свете вышесказанного следует рассматривать отношение между имперской властью и священноначалием -
imperium и sacerdotium - в поздней Византии. От равновесия между ними, согласно формулировке Юстиниана, зависит благосостояние Империи:“Величайшие дары Божии, данные людям высшим человеколюбием, - это священство (
ιεροσινη - sacerdotium) и царство (βασιλεια - imperium). Первое служит делам Божеским, второе заботится о делах человеческих. Оба происходят от одного источника и украшают человеческую жизнь. Поэтому цари более всего пекутся о благочестии духовенства, которое, со своей стороны, постоянно молится за них Богу. Когда священство беспорочно, а Царство пользуется лишь законной властью, между ними будет доброе согласие (σιμφωνια ), и все, что есть доброго и полезного, будет даровано человечеству” . imperium все же занимало первенствующую позицию в этой “симфонии”. Византийцы никогда не сомневались в подлинности печально знаменитого “Дара Константина” (приписываемый императору Константину документ, составленный папской курией в VIII в.). Но в то время как папы основывали на этом подложном документе претензии на законность своей политической власти, византийцы видели в нем лишь еще одно подтверждение первоверховенства императора, дающего (и следовательно, могущего отобрать) эту власть.Современные исследователи считают, что византийские императоры начали короноваться патриархами с середины V в. . Однако только в XI в. среди некоторых канонистов (например, патриарх Алексий Студит) можно найти мнение, что законность императоров основывается на этом короновании . Но все же патриархи назначались императорами, идея Божественного призвания и назначения которых была аксиомой, и древняя римская традиция провозглашения нового императора армией и Сенатом продолжала оставаться главным критерием их вступления в должность. Коронование всего лишь санкционировало
de facto провозглашенного императора.Конечно, в разные периоды истории Византии баланс между чашами весов, на которых находились
imperium и sacerdotium, неоднократно колебался . Императоры-исаврийцы, например, претендовали на всю полноту власти в Империи и в Церкви. Как реакция на их требования, появилась фотиевская “Эпанагога”, ставящая патриарха на одном уровне с императором, а в некоторых отношениях и выше него. Однако “Эпанагога” осталась законопроектом и, несмотря на огромное влияние, оказанное ею (особенно в славянских землях) , она никогда не стала официально признанным имперским кодексом. Даже таким сильным и властным патриархам, как сам Фотий, Николай Мистик, Полиевкт и Михаил Керуларий, не удалось полностью воплотить схему отношения двух властей, как она представлена в “Эпанагоге”, в жизнь. Более того, политические претензии этих патриархов спровоцировали обратную реакцию императоров. Николай Мистик потерпел поражение, когда попытался действовать в качестве регента; Михаил Керуларий, носивший царские красные сапожки и возвышавший и смещавший императоров, был низложен, когда он попытался диктовать чисто гражданскую политику. Урок был хорошо усвоен: после завершения карьеры Керулария мы долгое время не слышим о властных патриархах, игравших сколько-нибудь заметную роль в политике: сильные императоры Комненовской династии не потерпели бы подобных претензий. Во время их правления идея царской власти была опять поднята на высоту, неслыханную со времен исаврийцев. Феодор Вальсамон около 1180 г. писал, что император выше всех законов, как гражданских, так и церковных, и что он один может заниматься законотворчеством, как церковным, так и гражданским. Он должен заботиться не только о телах, но и о душах своих подданных. Одного только он не может - это диктовать догматы веры .Положение изменилось лишь после IV Крестового похода и падения Константинополя в 1204 г. На развалинах Византии образовались три греческих государства, соперничавших за имперское преемство. Трапезундская империя никогда не могла серьезно обосновать свои претензии - слишком далеко она находилась. Династия Ангелов, утвердившаяся в Эпире, благодаря более выгодному географическому положению и своим военным успехам (в 1223 г. она даже отвоевала Салоники), имела гораздо больше шансов на победу. Но в конце концов не Трапезунд и не Эпир, а Никейская империя Ласкаридов была повсеместно признана как преемница Константинополя. Тому было несколько причин, главной и решающей из которых, безусловно, являлось коронование Феодора I Ласкарида законным патриархом Михаилом Авторианом (избранным на Соборе в Никее в марте 1208 г.) . Более того, Феодор был не только коронован, но и миропомазан, что никогда до этого не делалось при поставлении нового императора. Вероятнее всего, тут сыграло роль влияние
западного обряда коронования, уже с давних времен включавшего в себя миропомазание. Латинский император Константинополя был, разумеется, коронован по этому обряду, и, конечно, никейский император никак не хотел быть обойденным.Богословски миропомазание значило:
“…личное освящение и посвящение личности императора Церковью, т. е. привносило аспект, не разработанный до этого в Византии. Миропомазание, обычно используемое лишь однажды при крещении, теперь употреблялось во второй раз при короновании императора. При ослаблении политической власти и престижа императоров усиливается акцент на их религиозной и мистической роли, и, следовательно, они начинали зависеть гораздо больше от Церкви - проводника мистической власти” .
Это новое понимание императорской власти было сформулировано в полемике о законности имперского наследства между Никеей и Эпиром, деспот которого Феодор Ангел после завоевания Салоник в 1224 г. был коронован как “Римский император” архиепископом Охридским Димитрием Хомиатином . В этой полемике победа осталась за Никеей, и точка зрения, что законность императора гарантируется патриаршим коронованием, была принята как единственно правильная. Баланс между
imperium и sacerdotium переменился опять, и на сей раз в пользу sacerdotium.Новое соотношение сил было доказано на практике во время правления Михаила VIII Палеолога, вернувшего столицу Империи в Константинополь. Заявление Феодора Вальсамона, что император выше как гражданских, так и церковных законов, оказалось опровергнутым. Михаил, ослепивший маленького Иоанна IV Ласкарида
, был немедленно отлучен от причастия патриархом Арсением. Император низложил патриарха, но это привело лишь к худшим результатам, вызвав так называемый “арсенитский раскол”. Хотя новый патриарх Иосиф в конце концов снял с Михаила запрещение Арсения, он сделал это только после того, как коленопреклоненный император всенародно исповедался и покаялся в своем грехе и принес патриарху моление о прощении . Безусловно, это был триумф Церкви. Даже Арсений выразил свое удовлетворение происшедшим. Тем не менее часть его последователей продолжала оставаться в расколе, отказываясь признавать императора-преступника. Вскоре они имели случай убедиться в своей правоте, когда Михаил, пытаясь противостоять агрессивным планам Карла Анжуйского, подписал Лионскую унию (1274 г .), т. е. полностью капитулировал перед папскими претензиями. Это вызвало бурю в Империи, большинство населения которой перешло в оппозицию к императору. К сожалению, никто из многочисленных защитников политической выгоды религиозного компромисса не извлек очевидного урока из результатов и последствий Лионской унии. Ни одна из ее целей не была достигнута : Карл Анжуйский продолжал оставаться постоянной угрозой до 1282 г., когда его армия была уничтожена в результате восстания, получившего название “Сицилийская вечерня”. Внутри самой Империи царили раскол, ожесточение, борьба и беспорядки. Михаил был отлучен от Церкви , даже его родные, сестра и сын находились и оппозиции к нему. Когда он умер в декабре 1282 г., то, с одной стороны, был ненавидим большинством своих подданных за принятие унии и попытки (порой сочетавшиеся с самыми крутыми мерами) навязать ее им, а с другой - отлучен от причастия папой за неудачу этих попыток. Православная Церковь отказала ему в погребении.К тому времени Византия давно уже превратилась в национальное греческое государство. Потеря Анатолии и большей части Балканского полуострова свела Империю к землям, бывшим исторической колыбелью греческой нации, что часто подчеркивал впоследствии знаменитый философ Плифон . Именно через осознание территориального преемства с древними греками он, а вместе с ним и многие другие гуманисты-эллинофилы пришли к осознанию своего этнического родства с Гомером и Гесиодом, Софоклом и Еврипидом, Периклом и Демосфеном, Платоном и Аристотелем. В наше время заявление о чистоте греческого этноса в XIV в. может вызнать разве что скептическую улыбку, но тогда оно воспринималось многими весьма серьезно.
Этот новый греческий национализм в реальной жизни способствовал отступлению на задний план наднациональной, вселенской функции Империи. Теперь император мог претендовать лишь на некую мистическую ауру вокруг своего титула и довольствоваться ролью главы весьма неясно определяемого “содружества наций”. Но и этот ослабевший престиж уже начинал подвергаться сомнению. Около 1395 г. московский великий князь Василий
I спрашивает Константинопольского патриарха Антония о необходимости литургического поминания императора. Ответ Антония показывает, что теократическая идея, несмотря ни на что, не была забыта:“Святой царь занимает высокое место в Церкви; он не то, что другие местные начальники и правители. Цари вначале упрочили и утвердили благочестие во всей вселенной; цари собирали Вселенские Соборы, они же подтвердили своими законами соблюдение того, о чем говорят божественные и священные каноны... И если, по Божию попущению, язычники окружили владения и земли
царя, все же до настоящего времени царь получает то же самое поставление от Церкви, по тому же чину и с теми же молитвами помазуется великим миром и поставляется царем и самодержцем ромеев, т. е. всех христиан (курсив мой. -А. Д.). На всяком месте, где только именуются христиане, имя царя поминается всеми патриархами, митрополитами и епископами, и этого преимущества не имеет никто из прочих князей или местных властителей... Невозможно христианам иметь Церковь и не иметь царя. Ибо царство и Церковь находятся в тесном союзе и общении между собою и невозможно их отделить друг от друга. Тех только царей отвергают христиане, которые были еретиками, неистовствовали против Церкви и вводили развращенные догматы... Высочайший и святой мой самодержец благодатию Божией есть православнейший и вернейший поборник, защититель и отмститель Церкви… Послушай верховного апостола Петра, говорящего в Первом Соборном Послании: “Бога бойтесь, царя чтите”; не сказал “царей”, указывая на то, что один только царь во всей вселенной (οικουμενη )... Ибо если некоторые другие из христиан присваивали себе имя царя, то все эти примеры суть нечто противоестественное, противозаконное, более дело тирании и насилия” .Такова была теория. В реальной жизни, однако, император все более привыкал воспринимать себя в качестве главы греческой нации. Западные государи уже давно не называли его иначе, чем “Император греков”, а в 1440 г. его собственный подданный, Иоанн Аргиропулос, писал о борьбе за свободу “Эллады” в письме, адресованном Иоанну VIII, “императору Эллады” . Времена, когда Лиупрандт Кремонский, посол Оттона I, не был принят при дворе императора Ннкифора Фоки из-за того, что его верительные грамоты были адресованы “императору греков” (968 г.), давно миновали .
Слова “эллин” и “эллинский”, первоначально избегаемые из-за языческих ассоциаций, которые они вызывали, постепенно делались все более приемлемыми и даже престижными среди византийской светской интеллигенции, а через нее в конце концов и среди правящих кругов. Медленно, бессознательно и исподволь теократическая идея вселенского царства подменяется секулярной идеей эллинизма.
Однако теократическая мечта не исчезает в XIII-XVI вв. Интересно, что в середине XV в., накануне падения Константинополя, видный византийский гуманист Георгий Схоларий на вопрос о своей национальности ответил: “Я не называю себя эллином, так как я не придерживаюсь эллинской веры. Я мог бы называть себя византийцем, так как я уроженец Византия. Но я предпочитаю просто называть себя христианином” . Мнение
, выраженное Георгием, никогда не исчезало в церковных кругах и дожило даже до наших дней. Вселенский Патриархат подхватил теократическую мечту из рук ослабевшего царства.Юрисдикция Патриархата, в отличие от Империи, по-прежнему распространялась на громадные территории, включающие в себя земли, оккупированные турками, задунайские районы и огромные пространства, занимаемые русскими княжествами. Более того, Вселенский Патриархат для всех православных в каком-то смысле продолжал являться центром православного мира. Конечно, император по-прежнему был последней инстанцией при назначении патриарха, но сам Патриархат обладал гораздо большими возможностями и властью, чем обедневшая имперская канцелярия. Частыми делаются заявления патриархов об их сверхнациональных обязанностях и вселенской власти. В том же письме к великому князю Василию
I патриарх Антоний пишет:“Ужели ты не знаешь, что патриарх занимает место Христа, от Которого и насаждается на владычнем престоле... Поэтому, сын мой, советую и внушаю твоему благородию, чтобы ты так же чтил патриарха, как Самого Христа… Ибо мы блюстители божественных законов и канонов и обязаны так действовать по отношению ко всех христианам, в особенности же по отношению к великим людям - князьям народов и местным властителям, каково твое благородие... А так как я поставлен всеобщим учителем для всех христиан, то на мне лежит непременный долг, в случае когда я услышу о твоем благородии что-либо такое, что вредит твоей душе, писать тебе об этом, как твой отец и учитель, наставляя и убеждая тебя к исправлению” .
Но еще более характерным является письмо патриарха Филофея Коккина, написанное в 1370 г. русским князьям, не признававшим митрополита Алексия. Вот что он пишет относительно патриаршей власти:
“Так как Бог назначил наше смирение главой всех христиан, где бы они ни находились во вселенной, и ходатаем и хранителем их душ, все они зависят от меня, отца и учителя их всех. Следовательно, если бы только это было возможно, моей обязанностью было бы обходить всю землю, города и страны и учить всех Слову Божию. Я должен был бы делать это непрестанно, так как это
есть моя самая прямая обязанность. Однако, так как обходить всю вселенную - сверх возможностей слабого и бессильного человека, наше смирение выбирает лучших людей, самых выдающихся в добродетели, утверждает и рукополагает их пастырями, учителями и архиереями и посылает их во все концы вселенной. Один из них идет в вашу великую страну, к множествам людей, ее населяющих, другой достигает других мест земли, третий идет в иные места; и так каждый из них, в назначенных для него стране и месте, имеет все местные права, епископскую кафедру и все права нашего смирения” .Мы не будем анализировать весьма оригинальную богословскую позицию автора этого послания, ибо она не относится к рассматриваемой нами теме. Важно то, кем патриарх претендует быть для “внешних”, кем он хочет для них казаться, даже несмотря на то, что с точки зрения православной экклезиологии роль, заявку на которую он делает, является, по меньшей мере, сомнительной. Очевидно, теперь уже более не светские власти, а патриарх играет активную роль во внешних сношениях; патриарх (вспомним письмо патриарха Антония Василию I) считает своей обязанностью защищать императорский трон. Именно патриархи сохраняли б
ό льшую верность имперской идеологии, чем сами императоры, ищущие путей соглашения с Западом, в пользу которых не верил никто, кроме узкого круга интеллектуалов-“латинофронов”, Поэтому не приходится удивляться, что унионистская политика таких императоров, как Михаил VIII, Иоанн V и Иоанн VIII, заранее была обречена на провал.Реалисты в Патриархате имели все основания сомневаться, в состоянии ли Рим оказать реальную военную помощь, способную остановить турок. Более того, было совершенно очевидно, что уния, выдвигавшаяся Западом как непременное предварительное условие военной помощи, приведет к еще большему расколу. Практически все население Империи, со времени IV Крестового похода отстаивающее свою веру против насильственной латинизации, сочло бы себя преданным. Все больше и больше православных попадало под власть турок, и единственной их связью с Константинополем оставалась Церковь. Если она из неких сиюминутных политических соображений подчинится Риму, пойдут ли они за ней против своих убеждений и против воли турок,
которые, безусловно, этого не одобрят? Последуют ли за патриархом его задунайские и русские епархии? Насколько вероятно, что православные христиане, считающие своим главой Константинопольского патриарха, но независимые от Империи, подчинятся западной Церкви, т. е. добровольно отдадут свою душу ненавистным “франкам” только ради спасения Империи? В 1437 г. (т. е. за два года до Флорентийского Собора) из 67 епархий, подчинявшихся Константинопольскому патриарху, только 8 остались во владениях императора и еще 7 в Морейском деспотате . Иными словами, уния с Римом могла бы стоить Вселенскому патриарху как минимум трех четвертей его епархий. Это был весьма веский аргумент в прибавление к богословским доводам.В глазах любого беспристрастного наблюдателя Вселенская
империя был обречена. Единственная возможность опять объединить епархии Вселенского патриархата в одном государстве состояла в принятии неотвратимого и в признании зависимости от турок, под властью которых все равно уже находилось большинство епархий . Империя погибнет, но Церковь таким образом будет сохранена. В последние годы существования Империи большая часть византийцев осознала этот горький факт и смирилась с ним, поэтому ставшая крылатой фраза последнего имперского мегадуки (премьер-министра) Луки Нотары : “Лучше турецкая чалма, чем тиара кардинала” - совсем не была такой шокирующей, как кажется сначала. Из двух зол выбирают меньшее. Единственный путь сохранения Церкви, а вместе с ней и вселенской теократии, патриархия видела в отказе от спасения любыми средствами давно умершей Империи, о чем бесплодно хлопотали романтики-латинофроны, как правило проповедовавшие с университетских кафедр в безопасности и комфорте Италии.Реалисты были правы: спасти Империю было невозможно.
Во вторник, 29 мая 1453 г., после героической шестинедельной защиты, пал Константинополь.После падения Империи Вселенский патриархат остался носителем неумирающей теократической мечты. Однако сама организация жизни православного меньшинства в Оттоманской
империи вскоре привела к перемещению акцентов. Патриарх делается не только главой Церкви, но и “миллет башой” - .главой греческой нации. Религия начинает ассоциироваться и в конце концов идентифицируется с национальностью. Теократический идеал постепенно подменяется греческим религиозным национализмом. Это отождествление вселенскости с эллинизмом живет и до нынешнего дня: достаточно вспомнить все попытки насильственной эллинизации различных народов и претензии вселенских патриархов быть главой греческого рассеяния, а то и всей православной диаспоры. “Byzance après Byzance” [Существует довольно много форм власти. Они имеют разную эффективность при решении определённых задач, а также множество концепций. Одной из самых необычных является теократия. Это что такое? Что она собой представляет? Какие преимущества и недостатки предлагает эта форма власти по сравнению с другими?
Что такое теократия?
Этот термин используется для обозначения формы государственного правления, при которой вся политическая власть сосредоточена в руках представителей духовенства, и она имеет первостепенное значение. Таким образом, в стране отсутствует разделение светской и религиозной власти. Классическая теократия предусматривает, что глава церкви одновременно возглавляет и государство, то есть религия и политика связаны между собой очень тесно, и часто одно вытекает из другого. Правитель является своеобразным наместником бога на Земле. В качестве примеров можно вспомнить фараонов древнего Египта, императоров инков, халифов в первых арабских государствах.
Уже из этого можно судить, что собой представляет теократия как форма власти. Это, конечно, не всё информация, и сформировать своё видение данной организации управления полноценно можно будет только после прочтения всей статьи.
Теократические концепции в прошлом
Впервые слово «теократия» встречается в сочинении «Против Алиона» авторства Иосифа Флавия, которое было написано в 94 году нашей эры. В нём описывается общественно-политический строй древних иудеев. Со временем значение термина, а также его смысловое наполнения менялось, и не раз. У разных историков и философов можно найти различные его трактовки. Так, идеальную христианскую теократию описывает Августин Блаженный в своём трактате «О граде божьем». Так, у него она выступает в роли специфической цели развития. Данная форма правления должна была принести мир и благодать во все известные людям тех времен уголки земного шара.
Мусульманские источники подобными достижениями не могут похвастаться. Наиболее завершенной является концепция, что продвигалась суннитским законоведом Абу л"-Хасан ал-Маварди. В его творчестве рассматривается точка зрения, что халиф – это божественное творение. Он охраняет исламскую веру и вершит справедливое правосудие над всем миром. Цель любого исламского государства, которое называется халифатом – покорить и обратить в мусульман всех «неверных». При этом над ними должна быть установлена единая и неделимая власть халифа. Он, с точки зрения данной концепции, соединяет в себе светскую власть эмира и духовную великого имама. И считалось, что данная форма власти является самой лучшей ввиду «буквального» божественного вмешательства.
Новое время внесло свои коррективы и предложило иные видения объединения политической и религиозной власти. Так, если рассматривать российское реалии, то тут отличился публицист и философ 19 века Владимир Соловьев. Он пропагандировал идею объединения русской монархии с католической церковью, чтобы на этом фундаменте создать вселенскую свободную теократию. Более рационально, если такое определение вообще допустимо в отношении религии, на неё смотрел философ и публицист Николай Бердяев. Он считал, что под политической теократией необходимо рассматривать анархизм. С экономической точки зрения, подобный строй является социализмом. А с точки зрения мистицизма, теократия является самодержавием бога, который властвует над своими детьми. Бердяевым она рассматривалась исключительно с позиции христианства. А само общество должно было состоять из священников.
Существовали определённые воззрения и за рубежом. Там довольно сильно систематизировать концепцию слияния политической и религиозной власти смог в своих произведениях Жозеф де Местра. Он являлся ярым противником свершившейся Французской революции, поэтому разрабатывал идею построение государства, используя как образец церковную иерархию, во главе которой стоял римский папа. Религия и политика, с точки зрения француза, должны быть очень тесно связаны, поскольку одно не может функционировать без другого (что довольно успешно опровергалось в своё время Советским Союзом, а ныне Китайской Народной Республикой).
Насколько это реально?
Утопичность создания теократического государства - ввиду невозможности уравнения мирского и божественного - очень хорошо рассматривается в «Теократии», которую написал современный российский юрист Салыгин. Он разобрал значительное количество представлений об этой форме власти и предоставил свое собственное видение её как системы религиозно-политических взаимоотношений. Он не единственный в своей мысли – невозможность построения полноценного теократического государства в современном мире поддерживает значительное количество людей. В немалой степени это происходит из-за неприятия социумом минусов данной формы управления страной.
Примеры теократических государств
Какие религиозные страны можно найти в современном мире? Такими, где преимущество имеют «духовные» аспекты, являются Саудовская Аравия, Оман, Катар, Иран и Бахрейн. При этом следует отметить, что они себя таковыми не считают. Но, учитывая значительную распространённость религиозных шариатских судов и активное судопроизводство в данных органах власти, они такими являются по факту, поскольку имеют все признаки теократии. Последними примерами подобной организации государственных дел в классическом понимании являлось государство талибов в Афганистане и современное исламской государство, которое закрепилось на территории Сирии и Ирака. В последнем, кстати, теократия – это опора и фундамент, на котором всё строится. Забрать идею – и государство рассыплется, поскольку его состав очень неоднороден.
Имеет ли шансы на существование теократия в будущем?
Как бы странно это ни звучало, но такое возможно. Это замечание относится к исламской теократии. Так, все другие масштабные виды религий или притесняются (как в Китае), или ослабли, и говорить об их мировом владычестве уже не приходится (такая ситуация с христианством). В то же время количество представителей ислама значительно выросло в последнее время благодаря демографическому взрыву среди масс, что исповедуют данную религию. И всё чаще озвучивается мнение, что со временем такой сценарий может стать реальностью для большинства стран мира. Учитывая, что теократия государства сейчас на всей Земле существует только в одном варианте – квазигосударство ИГИЛ, то нельзя сказать, что они очень-то далеки от правды.
Плюсы
Следует отметить, что в теократическом государстве все люди объединены единой идеологией. На этом список плюсов можно считать законченным.
Минусы
Здесь немного больше сказать можно. Начнем с того, что религия предлагает довольно жесткую модель мира, которая очень не хочет меняться даже перед лицом фактов. Также, ориентируясь по теократическим государствам, которые существуют на данный момент, можно сказать, что в них не очень-то жалуют науку. А ведь благодаря ей у нас есть всё, что мы имеем. Поэтому можно с полным правом заявлять о том, что теократическая форма правления сопровождается значительным замедлением прогресса, или, вполне вероятно, придётся даже говорить про регресс человеческого общества. К тому же возможны и преследования всех инакомыслящих (вспоминаем, например, испанскую инквизицию).
Заключение
Как видите, теократия – это довольно специфическая форма власти. Но, с точки зрения современного общества, говорить о её эффективности не приходится. А для развития науки и нашего общества теократия – это очень твердая палка в колесе.
: «В прежние времена, как я узнал в Додоне, пеласги совершали жертвоприношения Богам, вознося молитвы, но не призывали по именам отдельных богов. Ведь они не знали ещё имён богов. Имя же „боги“ (θεοi) пеласги дали им потому, что боги установили (θεντες) мировой порядок и распределили все блага по своей воле».
Таким образом, теократия, согласно взглядам Геродота, имеет целью следование мировому порядку для установления в обществе гармонии (совершенного состояния). Сам обряд жертвования имел целью выяснить волю богов по состоянию жертвуемого, а позднее стал пониматься и как приношение Богу, имеющее целью склонить его к милости. Корни теократии теряются в глубинах истории: известно [кому? ] , что в древних государствах (в Египте , Месопотамии , Мексике и других местах) правители были жрецами , и решали дела согласно своим религиозным убеждениям, а то и вовсе провозглашали себя богами.
Один из примеров теократии даёт Библия (книга Судей и книги Самуила - в русском синодальном переводе 1 и 2 Книги Царств), где описано, что в ранний период становления еврейского государства их обществом управляли судьи, которым Бог открывал свою волю. Для этой же цели священники использовали особый жребий: урим (светлый) и тумим (тёмный) - судя по всему, это были нечто вроде камней , которые находились в специальном мешочке у первосвященника. Процесс выяснения воли Бога состоял в том, что первосвященнику чётко формулировали вопрос, который должен иметь только два однозначных ответа: да или нет. Священник с молитвой обращался к Богу и доставал из мешочка тот камень, который придётся - считалось, что его рукой руководит Сам Бог. Урим означал «да», а тумим «нет».
Примеры других жеребьевок описаны и в других местах Библии: так, Авраам испрашивал о будущем, разложив на жертвеннике разрубленные тела животных, и по их самовозгоранию понял, что его потомкам суждено владеть Ханааном (Быт 15:8-18), а во время исхода евреи бросили жребий , кому следует быть первосвященником, разложив деревянные жезлы перед святилищем, и узнали достойного по тому, что его жезл пустил почки (Чис 17:2-8).
Теократия была основой правления многих развитых государств древности. Так, все древние фараоны Египта были жрецами и провозглашали себя богами или сыновьями богов, в древней Греции решения нередко принимались на основе прорицаний оракулов (особых предметов, явления в которых разъяснялись специальными толкователями - жрецами или жрицами) и к оракулам правящие круги посылали специальные посольства (теории), а также на основе гаданий и прорицаний собственных пророков. Элементы теократии имелись и в более поздние времена - в Средние века и в новое время , когда методом разрешения споров избирались рыцарские поединки и дуэли (иногда это принимало формы игры, например, в кости или карты), или же просто бросание жребия - считалось, что на стороне победителя сам Бог, то есть его победа служит всеобщему благу. Существование теократий в древности не является, однако, доказательством их необходимости или пользы для современного общества. Напротив, современное понимание теократии исходит из того, что такая форма правления противоречит принципам религиозного плюрализма, демократии и моральным принципам современного общества.
Первым термин теократия использовал в своих сочинения Иосиф Флавий . Он писал, что в то время, как для греков есть всего три формы правления (аристократия , монархия и анархия), то у иудеев сложилась иная система, не попадающая ни в одну из греческих категорий.
Исторические государства с элементами теократии
Наиболее крупные и известные теократии в истории были халифат Омейядов и ранний халифат Аббасидов , и в Папской области. И как с любым другим государством или империей, прагматизм был частью политики этих теократий.
Древность
Имперские культы в Древнем Египте и других странах обожествляли правящего монарха, так что государственная религия была посвящена поклонению правителю как божеству или воплощению божества.
В древнем и средневековом христианстве существовала доктрина Цезаропапизм - учение о том, что глава государства является в то же время и главой церкви.
Правление отрёкшихся императоров
В средневековой Японии существовал феномен, при котором фактическим правителем являлся отрёкшийся от престола император, принявший постриг в буддийские монахи.
Тибет
Реформация
Женева в период наибольшего влияния Жана Кальвина и колонии Массачусетского залива «Пуритане» обладали многими характеристиками протестантской теократии.
Во время короткого правления с 1494 по 1498 г. Джироламо Савонаролы, доминиканского священника, Флоренцию можно было бы считать теократией. Во время его правления нехристианские книги, статуи, стихотворения и другие предметы были сожжены , за содомию полагалась смертная казнь; христианские практики обрели силу закона.
Мормонизм
Другим примером была администрация недолго существовавшего государства Дезерет .
Ислам
Первое исламское государство было со столицей в Медине и управлялось непосредственно Пророком Мухаммадом. После его смерти исламское государство расширилось и стало империей (халифатом) со столицей сначала в Дамаске, затем в Багдаде.
Ныне существующие страны с элементами теократии
Исламские государства
Исламское теократическое государство именуется как халифат . Исламским государством является государство, которое приняло исключительно ислам, в частности шариат как основу своих политических институтов или законов. Хотя существует много споров о том, какие государства или группы действуют в строгом соответствии с исламским правом, Саудовская Аравия и Иран поддерживают религиозные суды по всем аспектам права и религиозной полиции для поддержания социальных требований. Большинство мусульманских стран Ближнего Востока имеют правовые системы, в различной степени находящиеся под влиянием шариата; в то же время Турция , Индонезия , Бангладеш , Пакистан и Мавритания используют в основном светские конституции и правовые системы (последние называют себя «Исламская республика »).
Суверенитет Греции над полуостровом закреплён Лозаннским договором 1923 года ; режим самоуправления исходно базируется на положениях первого Устава Святой горы Афон («Трагос»), утверждённого Хрисовулом императора Иоанна Цимисхия в 972 году . В отличие от остальной части Константинопольского Патриархата, на Афоне используется исключительно юлианский календарь , в том числе в административных документах.
Теократия в христианстве
В Христианстве теократической формой отношений между церковью и обществом является папоцезаризм , при которой духовное лицо, первый церковный иерарх (чаще всего Папа Римский), сосредоточило в своих руках как светскую, так и духовную власть. Период с по XIV век является периодом высшего развития папоцезаризма на Западе, в Католической церкви. В России периодом господства папоцезаризма является правление на патриаршестве Филарета Романова , когда именно он сосредоточил в своих руках как духовную, так и светскую власть с