Это слово обозначает: 1) членов Якобинского клуба в Париже и в провинциальных клубах, находившихся с ним в сношениях и 2) особую политическую партию или толк.
Якобинский клуб – возникновение
Якобинский клуб имел громадное влияние на ход французской революции 1789 г. Не без основания было сказано, что революция росла и развивалась, падала и исчезла в связи с судьбой этого клуба. Колыбелью Якобинского клуба был Бретонский клуб, т. е. совещания, устроенные несколькими депутатами третьего сословия Бретани по прибытии их в Версаль на генеральные штаты еще до открытия их. Инициатива этих совещаний приписывается д"Эннебону и де Понтиви, принадлежавшим к числу наиболее радикальных депутатов своей провинции. Вскоре в этих совещаниях приняли участие депутаты бретонского духовенства и депутаты других провинций, державшиеся разных направлений. Тут были Сийес и Мирабо , герц. д"Эгильон и , аббат Грегуар, Барнав и Петион. Влияние этой частной организации дало себя сильно почувствовать в критические дни и 23 июня 1789 . Когда после «похода на Версаль» 5-6 октября 1789 король и Национальное собрание перешли в Париж, Бретонский клуб распался, но бывшие его члены стали снова собираться сначала в частном доме, потом в нанятом ими помещении в монастыре якобинских монахов (Доминиканского ордена) близ манежа, где заседало Национальное собрание . В заседаниях принимали участие и некоторые из монахов; поэтому роялисты прозвали членов клуба в насмешку Якобинцами, сами же они приняли наименование Общества друзей конституции. На самом деле политическим идеалом тогдашнего якобинского клуба была конституционная монархия, как ее понимало большинство Национального собрания. Они называли себя монархистами и признавали своим девизом закон. С точностью дата открытия клуба в Париже - в декабре 1789-го или январе следующего года - неизвестна. Устав его был составлен Барнавом и принят клубом 8 февраля 1790 г. Неизвестно (так как сначала не велись протоколы заседаний), когда стали принимать в число членов посторонних, т. е. не-депутатов.
Якобинский террор
Когда число членов разрослось, организация клуба значительно усложнилась. Во главе стоял председатель, избиравшийся на месяц; при нем было 4 секретаря, 12 инспекторов, и, что особенно характерно для этого клуба, 4 цензора; все эти должностные лица избирались на 3 месяца: при клубе было образовано 5 комитетов, указывающих на то, что самый клуб принял на себя как бы роль политического цензора по отношению к национальному собранию и Франции - комитеты по представлению (цензуре) членов, по надзору (Surveillance), по администрации, по докладам и по переписке. Сначала заседания происходили 3 раза в неделю, затем ежедневно; публика стала допускаться на заседания лишь с 12 октября 1791 г., т. е. уже при законодательном собрании. В это время число членов клуба достигло 1211 (по голосованию в заседании 11 ноября).
Еще раньше (с 20 мая 1791 г.) клуб перенес свои заседания в церковь Якобинского монастыря, которую он нанял по упразднении ордена и конфискации его имущества, и в которой заседания его происходили до закрытия клуба. Вследствие наплыва не депутатов изменился состав клуба: он стал органом того общественного слоя, который французы называют la bourgeoisie lettréе ("интеллигенция"); большинство состояло из адвокатов, врачей, учителей, ученых, литераторов, живописцев, к которым примыкали и лица из купечества. Некоторые из этих членов носили известные имена: врач Кабаний, ученый Ласепед, литератор М. Ж. Шенье, Шодерло де Лакло, живописцы Давид и К. Верне, Ла Гарп, Фабр д"Эглантин, Мерсье.
Хотя с большим наплывом членов умственный уровень и образовательный ценз прибывающих понижался, однако парижский якобинский клуб до конца сохранил две первоначальные свои черты: докторальность и некоторую чопорность по отношению к образовательному цензу. Это выразилось в антагонизме по отношению к клубу Кордельеров, куда принимались люди без образования, даже безграмотные, а также в том, что самое вступление в Якобинский клуб обусловливалось довольно высоким членским взносом (24 ливра ежегодно, кроме того при вступлении еще 12 ливров). Впоследствии при Якобинском клубе было организовано особое отделение, под названием "братское общество для политического воспитания народа", куда допускались и женщины; но это не изменило общего характера клуба. Клуб обзавелся собственной газетой; редакция ее была поручена Шодерло де Лакло, находившемуся в близких отношениях к герцогу Орлеанскому; самую газету стали называть "Монитером" орлеанизма. В этом обнаружилась известная оппозиция против Людовика XVI; тем не менее Якобинский клуб сохранял верность провозглашенному в его названии политическому принципу. С этого пути его не сбило бегство короля и его задержание в Варенне. Вызванные этими событиями столкновения среди клуба произвели, однако, раскол между членами; более умеренные из них в большом числе вышли из клуба и основали новый, под названием фёльянов . Приверженцы этого направления составили потом правую в законодательном собрании .
Радикализация якобинского клуба, открытие провинциальных отделений
Между тем по образцу парижского Якобинского клуба стали возникать подобные клубы в других городах и даже деревнях: их было около тысячи; все они вступили в переписку и сношения с парижским, признавая себя его отделениями (affiliations). Преобладание Парижа и стремление к централизации, присущие "старому порядку", резко выразились в этом явлении; воздействие парижского клуба на провинциальные сыграло большую роль в революционном перевоспитании Франции и значительно содействовало окончательному торжеству принципа централизации в этой стране. Отделение от Якобинцев более умеренных фёльянов усилило в Якобинском клубе его радикальные элементы. Для дальнейшей его судьбы было очень важно, что в распре между фёльянами и Якобинцами провинциальные клубы приняли сторону последних. На происходивших в начале сентября 1791 г. выборах в законодательное собрание якобинцы успели в число 23 депутатов Парижа провести только 5 вождей клуба; но влияние его росло, и на выборах в парижский муниципалитет, в ноябре, якобинцы одержали верх. "Парижская коммуна" с этого времени становится орудием Якобинского клуба. Историк Ипполит Тэн так пишет об этом :
С одной стороны в конце июля 1791 года все умеренные люди, друзья, порядка поддерживавшие до сих пор клубы, все конституционалисты и фельяны выходят из них и предоставляют их увлеченьям и грубости крайних, там политика опускается до тона казарм и кабаков, так что с тех пор, где только есть кабак или казарма, может быть основано политическое общество. С другой стороны как раз в то же время были созваны избиратели для избрания нового Национального Собрания и назначения новых местных властей: таким образом, явилась перспектива новой добычи и повсеместно стали возникать общества для захвата её. В течение двух месяцев было основано 600 новых; к концу сентября 1791 года их уж насчитывали 1000, в июне 1792 года – 1200, т. е. столько, сколько было всех городов и местечек. После низвержения престола, под влиянием паники, вызванной прусским нашествием, и среди анархии, равной анархии 1789 года, их набралось точно так же как в июле 1789 столько же, сколько было общин, 26000
Самые влиятельные из парижских газет высказывались за Якобинцев против фельянов. Якобинский клуб основал свой орган, под назв. "Journal des Débats etc.", на место прежней газеты "Journal d. 1. soc. etc.", отошедшей к фельянам. Не ограничиваясь прессой, якобинцы принялись в конце 1791 г. непосредственно влиять на народ; с этою целью видные члены клуба - Петион, Колло д"Эрбуа и сам Робеспьер - посвятили себя "благородному призванию поучать детей народа в конституции", т. е. преподавать в народных школах "катехизис конституции". Более практическое значение имела другая мера - вербовка агентов, которые должны были на площадях или на галереях клуба и национального собрания заниматься политическим воспитанием взрослых и привлекать их на сторону Якобинцев. Этих агентов набирали из военных дезертиров, которые толпами направлялись в Париж, а также из рабочих, предварительно посвященных в идеи Якобинцев. В начале 1792 г. таких агентов было около 750; они состояли под начальством бывшего офицера, получавшего приказания от тайного комитета Якобинского клуба. Агенты получали по 5 ливров в день, но вследствие большого наплыва цена эта спустилась до 20 су. Большое воспитательное значение в смысле якобинском имели галереи Якобинского клуба, куда набивалась толпа в 1500 человек; места занимались с 2 часов, хота заседания начинались только в 6 часов вечера. Клубные ораторы старались держать эту толпу в постоянной экзальтации. Еще более важным средством для приобретения влияния был захват галерей в законодательном собрании через агентов и руководимую ими толпу; этим путем Якобинский клуб мог производить непосредственное давление на ораторов законодательного собрания и на голосование. Все это стоило очень дорого и не покрывалось членскими взносами; но Якобинский клуб пользовался крупными субсидиями герцога Орлеанского, или обращался к "патриотизму" своих состоятельных членов; один из таких сборов доставил 750000 ливров.
Якобинцы в период падения монархии (1792)
Несмотря на уход фёльянов из Якобинского клуба, среди последнего с начала 1792 г. возник новый раскол; в нем стали выделяться две партии, которые потом боролись в конвенте под именем Жирондистов и Якобинцев, сначала эта борьба скрывалась под антагонизмом двух вождей - Бриссо и Робеспьера. Разногласие между ними и их приверженцами особенно ярко обнаружилось в вопросе об объявлении войны Германской империи, за которое стоял Бриссо. Отношения лиц и партий еще более обострились, когда Людовик XVI согласился составить министерство из людей, близких к кружку депутатов Жиронды. Восстание 10-го августа, приведшее к низвержению монархии, останется непонятным тому, кто не знает деятельности Якобинского клуба с 28 июня по 10 августа. Члены его систематически подчинили своему непосредственному воздействию три силы, которые они повели на приступ против короля и конституции: федератов, секции и коммуну. Федераты, т. е. прибывшие из департаментов добровольцы, были подчинены влиянию Якобинского клуба с помощью центрального комитета из их среды, который имел тайные заседания в Якобинском клубе. Этот комитет выбрал из своего состава 5 членов, составивших тайную директорию, и к этим 5 лицам было присоединено 10 Якобинцев. Это был штаб революционного ополчения, направленного на Тюильри. Посредством агитации в секциях была подготовлена "инсуррекционная коммуна", которая в ночь с 9 на 10 августа захватила ратушу и парализовала защиту дворца национальной гвардией, убив ее командира. По свержении короля, Якобинский клуб настаивал на немедленном предании его суду. 19 августа было предложено заменить прежнее название клуба "друзей конституции" новым: "общество якобинцев, друзей свободы и равенства"; большинство отклонило это название, но 21 сентября оно стало прозвищем клуба. В то же время было постановлено произвести "очищение" клуба от недостойных членов и для этого избрана комиссия. В "сентябрьских убийствах " Якобинский клуб, как таковой, не принимал непосредственного участия, но в солидарности с ними вождей клуба не может быть сомнения; это подтверждается как содержанием их речей в это время и свидетельством их товарищей по клубу, например, Петиона, так и откровенно заявленным членами клуба одобрением убийств по окончании их.
Борьба жирондистов и якобинцев
В дальнейшей деятельности Якобинского клуба господствовал принцип террора . В первом своем периоде "общество друзей конституции" было политическим клубом, влиявшим на образование общественного мнения и настроение национального собрания; во втором периоде оно стало очагом революционной агитации; в третьем Якобинский клуб стал полуофициальным учреждением правительствующей партии, органом и вместе с тем цензором национального конвента. Этот результат был достигнут лишь путем долгой борьбы. Национальный конвент , открывшийся 21 сентября 1792 г. сначала туго поддавался влиянию Якобинского клуба. Причины этому нужно искать в славе и популярности Жирондистов , вожди которых, благодаря своему красноречию, господствовали в конвенте и увлекали за собой, кроме своей партии, колеблющийся центр (болото). Но вот начинается борьба между Якобинцами и Жирондистами - борьба двойная: в конвенте и в клубе. В первом преобладают Жирондисты и наступают на своих противников, пытаясь привлечь их вождей, депутатов Парижа, к ответственности за сентябрьские убийства. Параллельно с этим Якобинцы в клубе нападают на Жирондистов и вытесняют их из него. Хотя в начале октября Жирондисты одержали верх над своими соперниками на выборах парижского мэра, им нельзя было оставаться в клубе, и к январю 1793 г. они исчезли из него, не возобновив своих взносов, или вычеркнутые посредством "очищения". Конвент и клуб стали, таким образом, противоположными полюсами политической жизни. Клуб был очищен от Жирондистов; в конвенте они господствовали. Якобинцам оставалось одно: вытеснить своих противников и из конвента. Эту задачу они и преследовали систематически до весны 1793 г. Из эпизодов этой борьбы, насколько она происходила в стенах клуба, особенно характерно для Якобинцев их стремление подчинить себе прессу и провинциальные клубы. Осенью 1792 г. почти вся парижская пресса, не исключая и газеты, выходившей при самом клубе, была на стороне Жирондистов, вследствие чего подвергалась ожесточенным нападкам со стороны членов клуба. Было постановлено подвергать предварительной цензуре все сообщения репортеров и, после "нескольких братских предостережений, выгонять всех литераторов, не стоящих на высоте якобинизма". В это же время центральный клуб был очень озабочен отношением к нему провинциальных клубов, в которых после сентябрьских убийств произошла сильная реакция против якобинства. Клубы многих значительных городов - Марселя, Бордо и др., - прямо отреклись от парижского и прекратили переписку с ним. Но обстоятельства благоприятствовали развитию якобинизма в стране: вновь возникавшие клубы примыкали по-прежнему к парижскому и он благополучно пережил кризис. Попытки Жирондистов захватить руководство конвентом посредством комиссии двенадцати и подчинить этому руководству коммуну и анархические элементы Парижа ускорила развязку кризиса: восстания 31 мая и 2 июня привели к удалению Жирондистов из конвента и аресту их. Эта победа развязала руки Якобинскому клубу и возложила на него новую роль - организацию правительственной власти и контроль над ней. Вместе с тем клуб перешел из оппозиционного положения во владычествующее и потому вступил в борьбу с оппозиционными элементами.
Якобинская диктатура
Новым правительственным органом становится комитет "Общественного спасения", находившийся прежде в руках Жирондистов, а теперь занятый Якобинцами. Не раз, и еще 24 июля, Робеспьеру приходилось отстаивать комитет общественного спасения в Якобинском клубе - а 27 июля он сам вступает членом в этот комитет. Цепь этим замыкается: руководитель Якобинского клуба становится в то же время руководителем высшего правительственного органа, распоряжающегося как исполнительной властью (министерством), так и законодательной (конвентом). Якобинский клуб сделался ментором центрального правительственного органа, но Франция еще не была завоевана; местные власти во многих случаях по-прежнему держались политики падшей партии. И вот, якобинский клуб захватывает власть над провинцией посредством местных Якобинских клубов. 27 июля издается закон, угрожающий всем местным властям, военным командирам и частным лицам 5 или 10 годами заключения в цепях за противодействие "народным обществам" (sociétés populaires) или за распущение их. С другой стороны, Якобинский клуб отстаивает правительственную, т. е. свою политику и слева, т. е. против крайних революционеров, очагом которых продолжает быть клуб кордельеров, но которые нередко переносят борьбу в заседания самого Якобинского клуба. Хотя составленная якобинской партией в конвенте конституция 1793 г. нашла себе горячих защитников в Якобинском клубе, она вовсе не соответствовала настоящей цели главных вождей этой партии. Якобинцы провели и отстаивали ее для того, чтобы устранять конституцию, составленную Жирондистами на почве непосредственного народовластия. Якобинская конституция была несколько умереннее в этом отношении, но все же и она предоставляла верховную власть народным массам - а это вовсе не входило в виды Якобинцев. Представляя собой меньшинство в стране, они не желали выпустить власть из своих рук. Захват власти якобинцами вытекал не только из их положения: он был следствием их политического темперамента и условием для осуществления их политических идеалов. Только с помощью неограниченной власти они могли удовлетворить своей злобе против ниспровергнутого революцией порядка и связанных с ним интересов и классов людей; только с помощью кровавого деспотизма они могли навязать Франции свою социальную программу. Наступил тот кризис в истории революции, который разбивает ее на две противоположные по духу половины - эпоху стремления к свободе, перешедшей в анархию, и эпоху стремления к централизации власти, перешедшей в террор. В этой перемене фронта революции Якобинский клуб сыграл выдающуюся роль, подготовляя кризис, внушая партии и конвенту соответствующие меры и отстаивая новую программу в Париже и в провинциях через свои разветвления. Самый клуб действовал большей частью под внушением Робеспьера. 10 августа, в годовщину низвержения монархии, происходило торжество, во время которого 8000 депутатов, высланных кантонами, передали конвенту результаты голосования по принятию конституции . Следствием этого должно было быть распущение конвента и замена его другим собранием; но на следующий день Робеспьер произнес в клубе речь , в которой доказывал, что такая мысль исходит от изменников, от подкупленных Лондоном и Берлином газетчиков, и имеет целью заменить "очищенный" конвент креатурами Питта и Кобурга.
Конвент остался, и власть сосредоточилась в Комитете общественного спасения, состав которого уже не возобновлялся ежемесячно, согласно регламенту, а оставался тот же. По требованию тогда же были преобразованы полицейский комитет и революционный трибунал в террористическом смысле. По конституции во Франции царило неограниченное народовластие; в действительности она повиновалась неограниченному правительству. Могущество и деспотизм этого правительства были основаны на полном согласии двух главных органов власти и авторитета - Комитета общественного спасения и Якобинского клуба, а это согласие обусловливалось тем, что один и тот же человек преобладал в обоих органах: Робеспьер. Недаром Европа того времени называла и считала Робеспьера диктатором Франции. Но как ни сильна была эта диктатура, она держалась борьбой; справа и слева от нее проявлялась схизма, которую нелегко было устранять. Самый глубокий раскол был вызван религиозным вопросом - антагонизмом не между католицизмом и неверием, а между спиритуализмом и материалистическим атеизмом. Представителем последнего был прокурор парижской коммуны, Эбер, тогда как Робеспьер, поклонник Руссо, держался спиритуализма. Состязание между этими двумя направлениями имело громадное значение для всей правительственной политики, но оно происходило исключительно в стенах Якобинского клуба. Всю зиму 1793-1794 гг. велась борьба, и победа нелегко досталась Робеспьеру. Ничто не обнаруживает так наглядно могущество и значение Якобинского клуба, как то, что исключение из него обозначало собой тогда лишение политических прав и обречение на гильотину. Уже в конце ноября Робеспьер нашел нужным произвести очищение клуба, с целью, между прочим, изгнать Эбера. Очищение происходило публично; каждый член обязан был выступить на трибуну и отвечать на делаемые ему упреки. 11 дек. дошла очередь до Эбера. Клуб был еще разделен; Эбер был принят сочувственно, но он не доверял большинству и отрекся от атеизма. Это его не спасло. Преследуемые Робеспьером Эбер и его приверженцы прибегли к кордельерам и стали побуждать их к восстанию. 13 марта 1794 г. Сен-Жюст выступил в конвенте с обвинительным актом против них и в следующую ночь они были арестованы. Робеспьер в своей борьбе с Эбертистами защищал отщепенцев другого рода - Дантонистов, которые были насыщены террором, и своим равнодушием и апатией (как Дантон) или требованием "комитета милости" (как Камил Демулен) выделялись из правоверных Якобинцев. После гибели Эбертистов партия "умеренных" была не нужна Робеспьеру - и она также была принесена в жертву террору. Единство политического толка было восстановлено; авторитет его "учителя" достиг своей высшей точки. 8 июня (20 прериаля) было отпраздновано конвентом с величайшей торжественностью признание "Верховного существа", причем во главе конвента шел избранный им президент Робеспьер. Характерно, что с этим преклонением перед высшим духовным принципом совпало провозглашение, по требованию того же Робеспьера, самого дикого террора, законом 22 прериаля, лишавшим подсудимого перед революционным трибуналом всех судебных гарантий и превращавшим судоговорение в глумление над жертвой и над справедливостью.
За все время террора или якобинской диктатуры Якобинский клуб становится все более и более правительственным учреждением. От него исходила инициатива террора; он же является теперь, со своими разветвлениями, главным орудием правительственного террора. В департаментах комиссары конвента поручают местному Якобинскому клубу надзор за чиновниками и выборными органами и право смещать и заменять их. "Революционные комитеты", т. е. местные полицейские комитеты, имеющие право всякого признать "подозрительным", т. е. арестовать и отдать под суд революционного трибунала, действуют по наущению якобинских клубов. Центральный парижский клуб не только направляет конвент, но и конкурирует с ним в авторитете; занимается не только административными и судебными делами, но и военными, привлекая к ответственности генералов, заподозренных им или ненавистных ему по их происхождению (маркиз Кюстин). Такие услуги клуба правительствующему режиму хорошо оплачивались комитетом общественного спасения, который напр. 15 ноября отпустил 100000 ливр. на поддержку клубов. Деньги эти большей частью шли на возбуждение общественного мнения посредством наемных агентов. Более 1000 человек, в том числе около двух третей женщин, состояли на службе у клуба, который размещал их на галереях клуба, коммуны и революционного трибунала.
Якобинцы в термидорианский период
Однако, тождество интересов и взаимная солидарность между комитетом общественного спасения и Якобинским клубом не были вечны: согласие поддерживалось общей борьбой с оппозицией, и победа над последней разъединила союзников. В Якобинском клубе владычество Робеспьера было теперь нераздельно, но в комитете его торжество обеспокоило членов, которые не разделяли его догматизма и морального ригоризма; закон 22 прериаля заставил их опасаться за собственную судьбу. Они потребовали отмены этого закона. Охлаждение и взаимное недоверие между Робеспьером и примкнувшими к нему Сен-Жюстом и Кутоном с одной стороны, и остальными членами комитета - с другой, перешли в открытую вражду; Робеспьер почти перестал посещать заседания комитета. Он был человек слова, а не дела, был неутомим и смел в обвинениях, доносах и клевете, тщательно подобранных в заранее обдуманных речах, но был нерешителен до трусливости; когда надо было действовать, он стушевывался и исчезал со сцены (напр. 10 августа и в сентябрьские дни). Теперь, когда подготовлялась катастрофа против него самого , он обнаружил такую же немощь. Он удалился в свой Якобинский клуб, не пропускал ни одного заседания и подготовлял новую вылазку против "заговорщиков", "изменников" и "злодеев". Дело окончилось, однако, падением самого Робеспьера , 9 термидора.
Создалась крамольная партия, превратившаяся в конце концов в банду: при её криках, под её угрозами, в Париже и в провинции, на выборах и в парламенте, большинство умолкло, меньшинство вотировало, постановляло, управляло, законодательное собрание было распущено, король лишен престола, Конвент был искалечен. Из всех гарнизонов центральной крепости, монархических, конституционных, жирондистских, ни один не сумел защитить себя, переделать исполнительную власть, обнажить оружие, пустить его в ход на улице; все они при первом нападении, иногда только еще при первом словесном обращении, сдавали свое оружие и теперь цитадель вместе с другими общественными крепостями занята якобинцами.
На этот раз гарнизон совершенно другого рода. Из народной массы, мирной и культурной, Революция отобрала людей фанатичных, грубых, развращенных и поэтому потерявших всякое уважение к ближнему. И вот из кого состоит новый гарнизон: из ослепленных своими догматами фанатиков, из зачерствевших, благодаря своему ремеслу, мясников, из цепляющихся за свои места честолюбцев. По отношению к человеческой жизни и собственности эти люди не знают никаких стеснений, так как они приноровили теории, как им это было удобнее, и достигли того, что верховенство народа превратилась в их собственное верховенство.
Усвоенная якобинцем доктрина искушала его не столько своими софизмами, сколько обещаниями; убежденный в правоте своей теории, он был склонен преувеличивать свои права; держась правоверной догмы, он приобретал в своих глазах право властвовать над теми, кто был ей чужд; в этом отношении он являлся не узурпатором, а спасителем людей, становился законным их властителем, непогрешимым жрецом. Отсюда надменный тон, властный язык якобинцев. Вводя в жизнь правоверную теорию, якобинец возвышался в своих глазах не только в умственном отношении, но и нравственно; он олицетворял собою не только истину, но и добродетель; противодействовать ему - не только безумие, но и преступление; его призвание - бороться с злодеями, обеспечить торжество добродетели сокрушением нечестивых; на этом основании его жестокость становится в его глазах новой добродетелью. При таких условиях эволюция типа порождает два уродства: потерю здравого смысла и извращение нравственного чувства. Согласно Тэну :
По мнению якобинца, государство принадлежит ему, и он полагает, что государство заключает в себе все частное, и тело и душу отдельных граждан; поэтому все ему принадлежит только благодаря одному тому факту, что он якобинец, и он вполне законно является и царем и папой. Ему нет никакого дела до истинной воли французов, свой мандат он получил не вотумом, он получил его свыше, он ему дарован Истиной, Разумом, Добродетелью. Он один просвещенный человек, он один патриот, он один достоин начальствовать, и он в своей надменной гордости считает всякое сопротивление преступлением. Если большинство протестует, значит оно глупо или подкуплено, в обоих этих случаях оно заслуживает, того, чтобы оно было сокрушено и оно будет сокрушено.
И поэтому с самого начала якобинец ничем другим и не занимался, как восстаниями и насильственными захватами, грабежами и убийствами, насилиями над частными, должностными лицами, над собраниями, посягательствами на закон, на государство, и нет насилий, которых бы он не свершил. Инстинктивно он всегда вел себя сувереном, он был уже им тогда, когда являлся частным человеком и членом клубов, теперь‑то он во всяком случае не перестанет им быть, раз ему принадлежит законная власть, тем более, что он сознает, что погибнет, если ослабить бразды правления и что для спасения от эшафота у него только одно средство – диктатура. Такой человек не даст себя выгнать подобно своим предшественникам, напротив, он заставит себе повиноваться, во что бы то ни стало
Ключом к объяснению якобинцев должно служить непонятное на первый взгляд противоречие их по отношению к принципам свободы и народовластия. Выступив фанатическими приверженцами этих принципов, они стали потом с таким же фанатизмом проводить в жизнь принцип авторитета и безусловной диктатуры. Этот крутой поворот в их политике историки революции сначала объясняли внешними историческими обстоятельствами - враждой Европы против французской революции, необходимостью дать ей отпор с напряжением всех сил страны; другие ссылались на борьбу с внутренними врагами; можно указать также на влияние традиций старого порядка с его абсолютизмом и централизацией. Все это на самом деле объясняет и среду, и момент, когда приходилось действовать якобинцам, и должно быть принято в расчет; но суть дела в естественном, самопроизвольном возникновении якобинского типа. Его корнем является глубочайший эгоизм, побуждающий людей известного темперамента искать владычества над другими и при отсутствии сдержек, вырождающийся в необузданное самомнение в области идей и самоуправство в жизни, в вопросах социальных и экономических. Там, где он встречает преграды в социальном строе и где общество восприимчиво к идее равенства, такой эгоизм ищет опоры в демократическом принципе, в коллективном праве, в идее народовластия; но все это лишь средства, чтобы в союзе с другими и во имя их прав возвыситься и устранить преграды. Когда это достигнуто, индивидуальный эгоизм неудержимо выступает наружу, как бабочка пробивается из куколки, и отбрасывает демократические принципы и идеи свободы и гуманности, как ненужную скорлупу. Став господином над обессиленным обществом, якобинец раскрыл свое существо в обоих направлениях, в которых проявляется патологическое развитие человеческого "я": в презрении к убеждениям и совести других - и в беззастенчивом распоряжении их жизнью и достоянием. Из этих двух коренных черт якобинца сама собой развилась третья: озлобление - не только то озлобление, которое вызывается противодействием и борьбой, а то присущее эгоизму хроническое озлобление, которое видит в теоретическом разногласии и практическом противодействии заслуживающее кары преступление. Психологический анализ якобинца важен не только для уяснения самого типа; без него остается непонятным важнейший факт в истории революции - совершившийся в ней перелом, разделяющий ее на две противоположные половины: период безотчетных стремлений к свободе и демократии и период сознательной диктатуры и террора.
Литература о якобинцах
Цинкайзен. Якобинский клуб, 1853
Олар. Общество якобинцев. Сборник документов
В дальнейшем к ним стали присоединяться единомышленники из депутатов от других провинций. В Париже клуб был реорганизован и взял себе название «Общества друзей конституции» (после провозглашения республики якобинцы изменили это название на «Общество друзей свободы и равенства»). Аналогичные клубы стали возникать и в других городах и почти все они устанавливали постоянную переписку с парижским клубом, становясь его филиалами. Членство в клубах оценивается до 500 000 по всей стране. С ноября 1790 якобинцы стали издавать свой печатный орган «Журнал Общества друзей конституции» .
Постепенно влияние клуба росло и из дискуссионного общества клуб стал определять направление развития революции, а после попытки побега Людовика XVI в Варенн , стал одним из революционных органов, влиявших и участвующих в восстаниях 10 августа и 31 мая . После прихода к власти Революционного правительства происходит перерождение клуба в один из административных органов правительства; многие члены клуба становятся функционерами правительства, следуя его политике. «Революция оледенела, все её принципы ослабли, остался лишь красный колпак на головах интриги » - записал Сен-Жюст в это время .
Зарождение
Постепенно к ним стали присоединяться единомышленники из депутатов от других провинций, в том числе Мирабо , Сийес , герцог д"Эгийон , виконт Ноайль , Барнав , Петион , Вольней , аббат Грегуар , братья Шарль и Александр Ламет , адвокат из Арраса Максимилиан Робеспьер . Члены клуба собирались обычно накануне важных заседаний Генеральных штатов и намечали общую линию поведения. Вскоре, однако, стало ясно, что в собрании, где дворяне и духовенство имели представление равное третьему сословию, даже хорошо организованная партия не может составить большинства. Стало ясно, что необходима поддержка извне собрания, формирование общественного мнения, когда частные лица могли бы обратиться в собрание с петициями, влиять на органы местного самоуправления, поддерживать обсуждение насущных вопросов в прессе .
Когда король и Национальное собрание перебрались в Париж, Бретонский клуб распался, но бывшие его члены стали снова собираться сначала в парижском частном доме, потом в нанятом ими помещении в монастыре якобинских монахов (доминиканского ордена) близ манежа, где заседало Национальное собрание . В заседаниях принимали участие и некоторые из монахов; поэтому роялисты прозвали членов клуба в насмешку якобинцами, сами же они приняли наименование «Общества друзей конституции».
Вареннский кризис
Попытка побега короля является одним из наиболее важных событий революции. Внутренне это было очевидным доказательством несовместимости монархии и революционной Франции и уничтожило попытку установить конституционную монархию. Внешне это ускорило приближение военного конфликта с монархической Европой .
Побег изменил ситуацию. К этому времени никто из якобинцев, включая левое крыло - Робеспьер , Петион , Редерер , Бюзо , не придерживался или не выражал республиканских взглядов . Впервые с начала Революции в печати стали открыто обсуждать возможность установления республики. Однако конституционалисты, не желая углублять кризис и ставить под вопрос плоды почти двухлетней работы над Конституцией, взяли короля под защиту и заявили, что он был похищен. Кордельеры призвали горожан провести 17 июля на Марсовом поле сбор подписей под петицией с требованием об отречении короля. Городские власти запретили манифестацию. На Марсово поле прибыли мэр Байи и Лафайет с отрядом национальной гвардии. Национальные гвардейцы открыли огонь, убив несколько десятков человек .
События привели к глубоким разногласиям и расколу Якобинского клуба; умеренная часть, среди которых находилось множество депутатов Законодательного собрания , во главе с Барнавом, Дюпором и Александром Ламетом в большом числе вышли из клуба и основали новый клуб, под названием Клуб фельянов . С ними ушло большинство членов, как и филиалов клуба по всей стране. Около 400 провинциальных клубов приняли сторону фельянов и только около дюжины оставшихся - якобинцев. Робеспьер оставался. Именно в это время Робеспьер становится наиболее известным и влиятельным членом Якобинского Клуба. В последующие несколько месяцев вместе с радикализацией страны, агитацией и разъяснением, многие вернулись. Приер , Грегуар, Барер , Дюбуа-Крансе , Талейран , и Сийес вернулись в конце июля. К сентябрю членство клуба возросло до 800, и скоро около 500 провинциальных клубов запросили аффилиацию (фр. affiliations ) с парижским клубом .
Раскол привёл к сближению якобинцев и других народных движений Парижа, чему способствовали новые демократические лозунги - республиканизма, права всеобщего голосования, отмены рабовладения в колониях. Эти события, раскол и изменение политической ориентации клуба, являлись одним из основных поворотных моментов революции, освящение которых, как пишет Франсуа Фуре , произошло через год с падением монархии и провозглашением республики .
Вторая революция
В сохранении и даже увеличении влияния клуба в большой мере являлось следствием работы одного из важнейших комитетов клуба - комитета корреспонденции (фр. Comité de Correspondance ), членами которого сейчас являлись Робеспьер, Бриссо, Карра, Демулен, Клавьер, Колло-Дэрбуа, Бийо-Варенн. Будущие монтаньяры, будущие жирондисты, будущие эбертисты и дантонисты - всё будущее революции, временно объединённое. Подготовка к дебатам в ассамблее уже не являлась целью клуба. Публика стала допускаться на заседания с 12 октября 1791 года, с появлением публики увеличилось давление на дебаты клуба со стороны парижских активистов. Клуб стал превращаться в подобие штаба революции .
Влияние якобинцев на Законодательное собрание было относительно небольшим, и именно Якобинский клуб явился трибуной «мессианской» агитации Бриссо и его единомышленников перед объявлением войны Австрии. Именно в клубе в декабре 1791 и январе 1792 Робеспьер произнёс свои знаменитые антивоенные речи. Различия между жирондистами и монтаньярами были довольно размыты. После катастрофического начала войны и радикализации революции, клуб стал объединяющим началом между парижскими секциями и, прибывшими в Париж, революционными федератами в движении за низвержение монархии. Легалистское направление было покинуто раз и навсегда в июле 1792 в поддержку избрания новой ассамблеи, отражавшей новое соотношение сил - Национального Конвента .
Якобинцы не являлись политической партией в современном смысле и поэтому трудно найти какое-либо их централизуещее начало в событиях, ведших к восстанию 10 августа и низвержении короля. Но точно известно участие якобинцев в борьбе за преобладание в парижских секциях, агитация и братание с прибывающими из провинций федератами. Революционный комитет восставшей коммуны включал якобинцев, которые оказались на наиболее важных постах после падения Тюильри и победы восставших. То же самое можно утверждать и о крупнейшем сопернике Якобинского клуба - клубе Кордельеров. Состав революционной Коммуны был увеличен до 288 членов с преобладающим влиянием именно якобинцев. Для Франсуа Фюре вклад клуба являлся тем горнилом (фр. le creuset ), в котором был выкован сам дух революции 10 августа, падения монархии и провозглашения республики .
Для победы якобинизм полностью мобилизовал национальное чувство и стремление к равенству. Национальное единство возродилось после 10 августа вокруг «общества друзей Свободы и Равенства» (фр. Amis de la Liberté et de l’Égalité ), как якобинцы стали себя называть. Парижская Коммуна считала клуб своим союзником. Само название клуба, данное первоначально как насмешка, стало теперь гордым титулом. Добровольцы, уходящие на фронт, считали якобинскую эмблему знаком настоящей гражданственности и патриотизма, перед которой содрогнутся от ужаса все враги революции .
Участие в Национальном Конвенте
Организация клуба
Дата создания и устав
Точно дата открытия клуба в Париже - в декабре 1789-го или январе следующего года - не известна. Устав его был составлен Барнавом и принят клубом 8 февраля 1790 года.
Членство
Не известно (так как сначала не велись протоколы заседаний), когда стали принимать в число членов посторонних, то есть не-депутатов.
Когда число членов разрослось, организация клуба значительно усложнилась. Во главе стоял председатель, избиравшийся на месяц; при нём было четыре секретаря, двенадцать инспекторов, и, что особенно характерно для этого клуба, четыре цензора; все эти должностные лица избирались на три месяца: при клубе было образовано пять комитетов, указывающих на то, что самый клуб принял на себя как бы роль политического цензора по отношению к Национальному собранию и Франции - комитеты по представлению (цензуре) членов, по надзору (Surveillance), по администрации, по докладам и по переписке. Сначала заседания происходили три раза в неделю, затем ежедневно; публика стала допускаться на заседания лишь с 12 октября 1791 года, то есть уже при Законодательном собрании .
В это время число членов клуба достигло 1211 (по голосованию в заседании 11 ноября). Ещё раньше (с 20 мая 1791 года) клуб перенёс свои заседания в церковь Якобинского монастыря, которую он нанял по упразднении ордена и конфискации его имущества и в которой заседания происходили до закрытия клуба. Вследствие наплыва не-депутатов изменился состав клуба: он стал органом того общественного слоя, который французы называют la bourgeoisie lettrée («интеллигенция»); большинство состояло из адвокатов, врачей, учителей, учёных, литераторов, живописцев, к которым примыкали и лица из купечества.
Некоторые из его членов носили известные имена: врач Кабанис , учёный Ласепед , литератор Мари-Жозеф Шенье , Шодерло де Лакло , живописцы Давид и Карл Верне , Лагарп , Фабр д"Эглантин , Мерсье . Хотя с большим наплывом членов умственный уровень и образование прибывающих понижались, однако парижский Якобинский клуб до конца сохранил две первоначальных черты: докторальность и некоторую внимание к образовательному цензу. Это выразилось в антагонизме по отношению к клубу Кордельеров , куда принимались люди даже безграмотные, а также в том, что самое вступление в Якобинский клуб обусловливалось довольно высоким членским взносом (24 ливра ежегодно, а при вступлении ещё 12 ливров).
Впоследствии при Якобинском клубе было организовано особое отделение под названием «братское общество для политического воспитания народа», куда допускались и женщины; но это не изменило общего характера клуба.
Газета
Клуб обзавелся собственной газетой; редактирование её было поручено Шодерло де Лакло, близкому к герцогу Орлеанскому ; саму газету стали называть «Монитёром» орлеанизма. В этом обнаружилась известная оппозиция по отношению к Людовику XVI ; тем не менее Якобинский клуб сохранял верность провозглашённому в его названии политическому принципу.
Политическое течение
Политическое революционное течение радикального толка - якобинизм - пережило Якобинский клуб и продолжает жить в истории. Сегодня «якобинизм» или «якобинец» относится к широкому спектру определений: неделимость национального суверенитета и независимость, роль государства в трансформации общества, централизация государства, равенство, гарантированное универсальностью права, духовное обновление через республиканское образование . Якобинизм призывал общество отбросить старые табу и направить свободу мысли служению нации. В этом европейские монархии не ошибались. Якобинская республика являлась символом тотальной борьбы против всякой формы угнетения и консервативная Европа пыталась оградить себя от «французской эпидемии». «Якобинец» стал синонимом с «демократом». В Британии было чувство, что вернулись левеллеры из их собственной революции. В разделённой Польше и в Габсбургской империи народы видели в якобинизме обещание и стремление к освобождению. Нелегально или открыто, клубы основывались от Турции до Соединённых Штатов. Некоторые даже искали аффилиацию с Парижским клубом .
Якобинизм как политическое течение вызывал, вызывает и будет вызывать различные эмоции и отношение; для сторонников - лучшее в революции, для противников - худшее. В 1796 году Бабёф попытался мобилизовать ностальгию по якобинской республике II года в Заговоре Равных (фр. Conjuration des Égaux ), который был и нео-якобинским и прото-коммунистическим. В этом же году Жозеф де Местр опубликовал "Рассуждения о Франции" (Литература
- Генифе П. Французская революция и Террор // Французский ежегодник 2000: 200 лет Французской революции 1789-1799 гг.: Итоги юбилея. М.: Эдиториал УРСС, 2000.
- Матьез, Альбер. Великая французская революция. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.
- Митрофанов А. А. Образ России в революционной публицистике и периодической печати Франции периода якобинской диктатуры // Россия и Франция: XVIII-XX века. / Отв. ред. П. П. Черкасов. Вып. 9. М.: Наука, 2009. С. 69-99.
- Молчанов Н. Монтаньяры. М. «Молодая гвардия» (ЖЗЛ). 1989
- // Французский ежегодник, 1970. М., 1972. С. 278-313.
- Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Часть 1. Падение монархии. 1789-1792. - Ленинград: Издательство Ленинградского университета, 1982.
- Чудинов А. В. Размышления о скрытых смыслах дискуссии по проблеме якобинской диктатуры (60-е - 80-е годы XX в.) // Французский ежегодник 2007. М., 2007. С. 264-274.
- Andress, David. The Terror: the merciless war for freedom in revolutionary France. - Farrar: Straus and Giroux, 2006. - ISBN 0-374-27341-3 .
- Brinton, Crane. The Jacobins: An Essay in the New History. - New York: The Macmillan Company, 1930.
- Bouloiseau, Marc. The Jacobin Republic: 1792–1794. - Cambridge: Cambridge University Press, 1983. - .
- Kuhlmann, Charles. Influence of the Breton Deputation and the Breton Club in the French Revolution (april-october, 1789). - Nebraska: Lincoln, 1903.
- Lefebvre, George. The French Revolution: from its Origins to 1793. - New York: Columbia University Press, 1962. - Т. 1. - ISBN 0-231-08599-0 .
- Lefebvre, George. The French Revolution: from 1793 to 1799. - New York: Columbia University Press, 1963. - Т. II. - ISBN 0-231-08599-0 .
- Lefebvre, George. The Thermidorians & the Directory. - New York: Random House, 1964.
- Rude, George. The French Revolution. - New York: Grove Weidenfeld, 1991. -
Вступила в высшую свою фазу. К власти пришли наиболее радикальные политики, правление которых вошло в историю как якобинская диктатура. Они продержались всего год, но за это время смогли сделать немало.
Приход к власти и борьба со спекуляцией
31 мая в Париже вспыхнуло восстание бедноты. Его возглавили представители наиболее радикальной политической группировки в Конвенте - якобинцы. Их поддерживали городские и сельские низы, представители мелкой буржуазии. К зданию французского парламента подкатили под прицелом которых 2 июня депутаты приняли решение об аресте жирондистов - политических противников якобинцев. Так в стране установился новый политический режим.
Якобинцы продержались у власти примерно год. За этот период во Франции произошло немало перемен. Положение и внутри страны, и за ее пределами было такое, что, казалось, революция вот-вот будет подавлена. Армии европейских государств стояли у французских границ: на севере - австрийцы и пруссаки, на юге - испанцы, а у берегов курсировал английский флот. В провинции Вандея бурлило крестьянское восстание, возглавленное дворянами-эмигрантами. В стране ухудшилось экономическое положение: выросли цены на продукты, процветала спекуляция. В таких условиях требовалось введение чрезвычайных мер, и Конвент под давлением якобинцев пошел на это. В сентябре, под влиянием хлебного дефицита, был принят закон об установлении максимальных цен на наиболее важные товары. За его нарушение полагалась смертная казнь.
Реформы якобинцев
В октябре 1793 г. принята конституция Франции, которая была наиболее прогрессивной в свое время. Она вводила всеобщее для мужчин, достигших 21 года, наделяла равными правами тех, кто голосует, и тех, за кого голосуют. Законы принимались Законодательным корпусом и вступали в силу только после их утверждения народом. Но в реальности конституция Франции 1793 года так и не начала действовать. В условиях военного времени якобинцы руководили страной с помощью чрезвычайных распоряжений - декретов, имевших силу закона. Так сложилась якобинская диктатура - система власти, при которой парламент оказался отодвинутым на второй план, а реальная власть принадлежала исполнительным органам - комитетам.
Главной опорой революции было крестьянство, поэтому новая власть решительно проводила реформы в аграрной сфере. Уже в июне 1793 г. общинные земли были переданы крестьянам, все феодальные повинности ликвидированы, а документы, свидетельствовавшие о них, подлежали уничтожению. Земли, принадлежавшие дворянам и духовенству, конфисковывались. Теперь крестьяне стали полноправными хозяевами своих земельных участков. И хотя дальше этого якобинская диктатура в аграрном вопросе не пошла, уже одни эти законы обеспечили им поддержку крестьян, которые охотно защищали революцию с оружием в руках.
Немало было сделано и в армии. На офицерских должностях оказались те, кто проявил себя на деле, а не имел благородное происхождение. На место старых офицеров пришла молодежь из народа. Именно в это время начал свою карьеру Наполеон Бонапарт, проявивший свои организаторские способности при взятии Тулона. Якобинцам удалось усмирить восстание в Вандее. Были отбиты и внешние враги. В июне 1794 г. революционная армия разбила австрийцев при Флерюсе, обезопасив французские границы.
Террор и падение
Вместе с тем, якобинская диктатура имела и свои отрицательные последствия. Лидер революционного правительства Максимилиан Робеспьер и его сторонники не стеснялись в средствах, расправляясь со своими противниками. Террор против жирондистов и сторонников монархии проводился на вполне законных основаниях. Уже в сентябре 1793 г. появился декрет, разрешавший арестовывать всех подозрительных лиц. Но наибольшего размаха террор достиг в июне 1794 г. Принятый в это вводил новое понятие - «враг народа», которое потом приобретет новую жизнь в Советском Союзе. Четкого определения, кого считать врагами, документ не давал, зато устанавливал для них наказание - смертную казнь. Судопроизводство превращалось в полный абсурд: для обвинения человека достаточно было вердикта присяжных. Ни о каких адвокатах подчиненные даже мечтать не могли. Так якобинцы спровоцировали волну террора, который задел тысячи людей.
Массовые аресты, вопреки ожиданиям власти, не защитили ее от противников, а только ускорили падение диктатуры. Наиболее зажиточные слои, разбогатевшие во время революции, были недовольны новыми порядками и терпели их, только пока не миновала опасность интервенции. Беднота, которая еще недавно привела якобинцев к власти, тоже была возмущена террором и недовольна их нерешительной политикой - законы об ограничении цен всячески нарушались, земли, конфискованные у врагов революции, так и не были распределены между бедными. Финалом якобинской диктатуры стал государственный переворот 27 июля 1794 г., когда их противники в Конвенте утвердили решение об аресте и и его сторонников. Вскоре оно было выполнено, и к власти пришли представители крупной буржуазии.
Многие из реформ якобинцев были отменены, а в 1795 г. к власти пришло новое правительство - Директория. Во Франции установился новый политический режим, отражавший интересы тех, кто сделал свое состояние во время революции.
Якобинцы и их роль в революции. Первая часть.
Клуб получил своё название от места проведения заседаний клуба в доминиканском монастыре святого Якова на улице Сен-Жак в Париже.
Партия якобинцев включала:
Правое крыло, лидером которого был Жорж Жак Дантон
Центр, возглавляемый Робеспьером
Левое крыло, во главе с Жан-Поль Маратом.
(а после его смерти Эбером и Шометтом).
Зарождение
-----------------
Якобинский клуб имел громадное влияние на ход французской революции 1789 г. Не без основания было сказано, что революция росла и развивалась, падала и исчезла в связи с судьбой этого клуба. Колыбелью Якобинского клуба был Бретонский клуб, (Bretagne) - так называется ,)т о есть совещания, устроенные несколькими депутатами третьего сословия Бретани по прибытии их в Версаль на генеральные штаты ещё до открытия их.
Инициатива этих совещаний приписывается д’Эннебону и де Понтиви, принадлежавшим к числу наиболее радикальных депутатов своей провинции. Вскоре в этих совещаниях приняли участие депутаты бретонского духовенства и депутаты других провинций, державшиеся разных направлений. Тут были Сиейс и Мирабо, герцог д"Эгильон и Робеспьер, аббат Грегуар, Петион и
Барнав
Первоначально якобинский клуб практически полностью состоял из депутатов от Бретани, и его собрания проводились в обстановке строгой секретности. Затем в его состав вошли депутаты от других регионов. Вскоре состав клуба уже не ограничивался депутатами Национального собрания. Благодаря широкому членству якобинский клуб стал выразителем мнений самых разных групп населения Франции, в нем состояли даже граждане других государств.
Вскоре воззрения большинства членов клуба стали обретать более радикальный характер. В выступлениях звучали призывы к переходу к республиканской форме государственного управления, к введению всеобщего избирательного права, отделению церкви от государства. Среди задач якобинского клуба, сформулированных в феврале 1790-го, были предварительное обсуждение вопросов, которые предстояло рассмотреть Национальному собранию, совершенствование конституции,принятия устава, поддержание контактов с аналогичными клубами, создававшимися во Франции.
Руководство клуба приняло решение о включении в его состав сходных по взглядам и структуре обществ, находившихся в других районах Франции. Это решение определило дальнейшую судьбу якобинского клуба. Уже через несколько месяцев он имел более 150 отделений в разных регионах Франции, сохраняя при этом жесткую систему централизованного руководства. К июлю 1790-го столичное отделение клуба насчитывало 1 200 членов и проводило собрания четыре раза в неделю. Клуб представлял собой мощную политическую силу. Любой член якобинского клуба, словом или делом выражавший свое несогласие с конституцией и "Декларацией прав человека и гражданина", подлежал исключению из его рядов. Это правило впоследствии способствовало проведению "чисток" с исключением тех членов клуба, которые придерживались более умеренных взглядов. Одной из задач, сформулированных в феврале 1790-го, было просветить народ и уберечь его от заблуждений. Сущность этих заблуждений была предметом множества споров.
Когда число членов разрослось, организация клуба значительно усложнилась.
Во главе стоял председатель, избиравшийся на месяц; при нём было 4 секретаря, 12 инспекторов, и, что особенно характерно для этого клуба, 4 цензора; все эти должностные лица избирались на 3 месяца: при клубе было образовано 5 комитетов, указывающих на то, что клуб принял на себя как бы роль политического цензора по отношению к национальному собранию и Франции — комитеты по представлению (цензуре) членов, по надзору (Surveillance), по администрации, по докладам и по переписке.
Заседания стали происходить ежедневно; публика стала допускаться на заседания лишь с 12 октября 1791 г., то есть уже при законодательном собрании.
В это время число членов клуба достигло 1211 (по голосованию в заседании 11 ноября).
Вследствие наплыва не депутатов изменился состав клуба: он стал органом того общественного слоя, который французы называют la bourgeoisie lettréе («интеллигенция»); большинство состояло из адвокатов, врачей, учителей, учёных, литераторов, живописцев, к которым примыкали и лица из купечества.
Некоторые из этих членов носили известные имена: врач Кабаний, учёный Ласепед, литератор Мари-Жозеф Шенье, Шодерло де Лакло, живописцы Давид и К. Верне, Ла Гарп, Фабр д"Эглантин, Мерсье. Хотя с большим наплывом членов умственный уровень и образовательный ценз прибывающих понижался, однако парижский якобинский клуб до конца сохранил две первоначальные свои черты: докторальность и некоторую чопорность по отношению к образовательному цензу. Это выразилось в антагонизме по отношению к клубу Кордельеров, куда принимались люди без образования, даже безграмотные, а также в том, что самое вступление в Якобинский клуб обусловливалось довольно высоким членским взносом (24 ливра ежегодно, кроме того при вступлении ещё 12 ливров).
Впоследствии при Якобинском клубе было организовано особое отделение, под названием «братское общество для политического воспитания народа», куда допускались и женщины; но это не изменило общего характера клуба.
Клуб обзавелся собственной газетой; редакция её была поручена Шодерло де Лакло, находившемуся в близких отношениях к герцогу Орлеанскому; самую газету стали называть «Монитёром» орлеанизма. В этом обнаружилась известная оппозиция против Людовика XVI; тем не менее Якобинский клуб сохранял верность провозглашенному в его названии политическому принципу .
На происходивших в начале сентября 1791 г. выборах в законодательное собрание якобинцы смогли в число 23 депутатов Парижа провести только пятерых вождей клуба; но влияние его росло, и на выборах в парижский муниципалитет, в ноябре, якобинцы одержали верх. «Парижская коммуна» с этого времени становится орудием Якобинского клуба.
Якобинцы принялись в конце 1791 г. непосредственно влиять на народ; с этою целью видные члены клуба — Петион, Колло д"Эрбуа и сам Робеспьер — посвятили себя «благородному призванию поучать детей народа в конституции», то есть преподавать в народных школах «катехизис конституции». Более практическое значение имела другая мера — вербовка агентов, которые должны были на площадях или на галереях клуба и национального собрания заниматься политическим воспитанием взрослых и привлекать их на сторону якобинцев. Этих агентов набирали из военных дезертиров, которые толпами направлялись в Париж, а также из рабочих, предварительно посвященных в идеи якобинцев.
В начале 1792 г. таких агентов было около 750; они состояли под начальством бывшего офицера, получавшего приказания от тайного комитета Якобинского клуба. Агенты получали по 5 ливров в день, но вследствие большого наплыва цена эта спустилась до 20 су. Большое воспитательное значение в смысле якобинском имели галереи Якобинского клуба, куда набивалась толпа в 1 500 человек; места занимались с 2 часов, хота заседания начинались только в 6 часов вечера. Клубные ораторы старались держать эту толпу в постоянной экзальтации. Ещё более важным средством для приобретения влияния был захват галерей в законодательном собрании через агентов и руководимую ими толпу; этим путем Якобинский клуб мог производить непосредственное давление на ораторов законодательного собрания и на голосование. Все это стоило очень дорого и не покрывалось членскими взносами; но Якобинский клуб пользовался крупными субсидиями герцога Орлеанского, или обращался к «патриотизму» своих состоятельных членов; один из таких сборов доставил 750 000 ливров.
Хотя якобинская диктатура продлилась недолго, но она стала наивысшим этапом революции. Якобинцы смогли пробудить в народе неудержимую энергию, отвагу, мужество, самопожертвование, дерзание и смелость. Но не смотря на все непревзойденное величие, на всю историческую прогрессивность, в якобинской диктатуре все-таки присутствовала ограниченность, которая присуща любой буржуазной революции.
Якобинская диктатура, как в своей основе, так и в проводимой политике, имела огромные внутренние противоречия. Целью якобинцев были свобода, демократия, равенство, но именно в таком виде, какими эти идеи представляли себе великие буржуазные революционеры-демократы XVIII века. Они сокрушали и выкорчевывали феодализм, и, по высказыванию Маркса, выметали «исполинской метлой» все средневековое и феодальное, расчищая тем самым почву для формирования новых капиталистических отношений. В итоге якобинцы создали все условия для смены феодального строя капиталистическим.
Якобинская диктатура строго вмешивалась в сферу продажи и распределения основных продуктов и товаров, на гильотину отправлялись спекулянты и те, кто нарушал законы о максимуме.
Но так, как государство в период диктатуры регламентировало лишь в сферу распределения и не затрагивало способа производства, поэтому экономическую мощь новой буржуазии не смогли ослабить ни политика репрессий якобинского правительства, ни государственная регламентация.
К тому же, в этот период значительно выросла экономическая сила буржуазии, благодаря ликвидации феодального землевладения и продажи национальных имуществ. Экономические связи были разрушены войной, в это время предъявлялись большие требования ко всем экономическим областям жизни. Но, несмотря на ограничительные мероприятия, проводимые якобинцами, были созданы все условия для обогащения предприимчивых дельцов. Отовсюду, после освобождения от феодализма, появлялась энергичная, смелая, рвущаяся к богатству новая буржуазия. Ее ряды постоянно ряды росли за счет выходцев из городских мелкобуржуазных слоев и состоятельных крестьян. Источниками стремительного сказочного роста богатства новой буржуазии стали спекуляция дефицитных товаров, продажа земельных участков, разница курса денег, огромные поставки в армию, сопровождавшиеся различными махинациями и мошенничествами. Проводимая якобинским правительством политика репрессий не могла повлиять на этот процесс. Не боясь быть обезглавленными, богачи, появившиеся в период революции, получили возможность в короткое время сделать себе огромное состояние, они безудержно рвались к обогащению и всячески обходили законы о максимуме, о запрете спекуляции и другие меры революционного правительства.
Постепенно влияние клуба росло и из дискуссионного общества клуб стал определять направление развития революции, а после попытки побега Людовика XVI в Варенн , стал одним из революционных органов, влиявших и участвующих в восстаниях 10 августа и 31 мая . После прихода к власти Революционного правительства происходит перерождение клуба в один из административных органов правительства; многие члены клуба становятся функционерами правительства, следуя его политике. «Революция оледенела, все её принципы ослабли, остался лишь красный колпак на головах интриги » - записал Сен-Жюст в это время .
Энциклопедичный YouTube
1 / 5
✪ Якобинская диктатура (рус.) Новая история
✪ Великая французская революция (рассказывает историк Наталия Таньшина)
✪ Видеоурок "Великая французская революция"
✪ От Якобинской диктатуры до империи Наполеона
✪ Французская Революция (часть 3) – Эпоха Террора
Субтитры
Зарождение
Постепенно к ним стали присоединяться единомышленники из депутатов от других провинций, в том числе Мирабо , Сийес , герцог д"Эгийон , виконт Ноайль , Барнав , Петион , Вольней , аббат Грегуар , братья Шарль и Александр Ламет , адвокат из Арраса Максимилиан Робеспьер . Члены клуба собирались обычно накануне важных заседаний Генеральных штатов и намечали общую линию поведения. Вскоре, однако, стало ясно, что в собрании, где дворяне и духовенство имели представление равное третьему сословию, даже хорошо организованная партия не может составить большинства. Стало ясно, что необходима поддержка извне собрания, формирование общественного мнения, когда частные лица могли бы обратиться в собрание с петициями, влиять на органы местного самоуправления, поддерживать обсуждение насущных вопросов в прессе .
Когда король и Национальное собрание перебрались в Париж, Бретонский клуб распался, но бывшие его члены стали снова собираться сначала в парижском частном доме, потом в нанятом ими помещении в монастыре якобинских монахов (доминиканского ордена) близ манежа, где заседало Национальное собрание . В заседаниях принимали участие и некоторые из монахов; поэтому роялисты прозвали членов клуба в насмешку якобинцами, сами же они приняли наименование «Общества друзей конституции».
Вареннский кризис
Попытка побега короля является одним из наиболее важных событий революции. Внутренне это было очевидным доказательством несовместимости монархии и революционной Франции и уничтожило попытку установить конституционную монархию. Внешне это ускорило приближение военного конфликта с монархической Европой .
Побег драматически изменил ситуацию. К этому времени никто в среде якобинцев, включая левое крыло - Робеспьер , Петион , Редерер , Бюзо , не придерживался или выражал республиканских взглядов . Впервые с начала Революции в печати стали открыто обсуждать возможность установления республики. Однако конституционалисты, не желая углублять кризис и ставить под вопрос плоды почти двухлетней работы над Конституцией, взяли короля под защиту и заявили, что он был похищен. Кордельеры призвали горожан провести 17 июля на Марсовом поле сбор подписей под петицией с требованием об отречении короля. Городские власти запретили манифестацию. На Марсово поле прибыли мэр Байи и Лафайет с отрядом национальной гвардии. Национальные гвардейцы открыли огонь, убив несколько десятков человек .
События привели к глубоким разногласиям и расколу Якобинского клуба; умеренная часть, среди которых находилось множество депутатов Законодательного собрания , во главе с Барнавом, Дюпором и Александром Ламетом в большом числе вышли из клуба и основали новый клуб, под названием Клуб фельянов . С ними ушло большинство членов, как и филиалов клуба по всей стране. Около 400 провинциальных клубов приняли сторону фельянов и только около дюжины оставшихся - якобинцев. Робеспьер оставался. Именно в это время Робеспьер становится наиболее известным и влиятельным членом Якобинского Клуба. В последующие несколько месяцев вместе с радикализацией страны, агитацией и разъяснением, многие вернулись. Приер , Грегуар, Барер , Дюбуа-Крансе , Талейран , и Сийес вернулись в конце июля. К сентябрю членство клуба возросло до 800, и скоро около 500 провинциальных клубов запросили аффилиацию (фр. affiliations ) с парижским клубом .
Раскол привёл к сближению якобинцев и других народных движений Парижа, чему способствовали новые демократические лозунги - республиканизма, права всеобщего голосования, отмены рабовладения в колониях. Эти события, раскол и изменение политической ориентации клуба, являлись одним из основных поворотных моментов революции, освящение которых, как пишет Франсуа Фуре , произошло через год с падением монархии и провозглашением республики .
Вторая революция
В сохранении и даже увеличении влияния клуба в большой мере являлось следствием работы одного из важнейших комитетов клуба - комитета корреспонденции (фр. Comité de Correspondance ), членами которого сейчас являлись Робеспьер, Бриссо, Карра, Демулен, Клавьер, Колло-Дэрбуа, Бийо-Варенн. Будущие монтаньяры, будущие жирондисты, будущие эбертисты и дантонисты - всё будущее революции, временно объединённое. Подготовка к дебатам в ассамблее уже не являлась целью клуба. Публика стала допускаться на заседания с 12 октября 1791 года, с появлением публики увеличилось давление на дебаты клуба со стороны парижских активистов. Клуб стал превращаться в подобие штаба революции .
Влияние якобинцев на Законодательное собрание было относительно небольшим, и именно Якобинский клуб явился трибуной «мессианской» агитации Бриссо и его единомышленников перед объявлением войны Австрии. И именно в клубе в декабре 1791 и январе 1792 Робеспьер произнёс свои знаменитые антивоенные речи. Различия между жирондистами и монтаньярами были довольно размыты и то, что сейчас называется министерством жирондистов или бриссотинцев, в тот момент называлось министерством якобинцев. После катастрофического начала войны и радикализации революции, клуб становится объединяющим началом между парижскими секциями и, прибывшими в Париж, революционными федератами (фр. fédérés ) в движении за низвержение монархии. Легалистское направление было покинуто раз и навсегда в июле 1792 в поддержку избрания новой ассамблеи, отражавшей новое соотношение сил - Национального Конвента .
Якобинцы не являлись политической партией в современном смысле и поэтому трудно найти какое-либо их централизуещее начало или действие в событиях, ведших к восстанию 10 августа и низвержении короля. Но точно известно участие якобинцев в борьбе за преобладание в парижских секциях, агитация и братание с прибывающими из провинций федератами. Революционный комитет восставшей коммуны включал якобинцев, как и то, что якобинцы оказались на наиболее важных постах после падения Тюильри и победы восставших. То же самое можно утверждать и о крупнейшем сопернике Якобинского клуба - клубе Кордельеров. Состав революционной Коммуны был увеличен до 288 членов с преобладающим влиянием именно якобинцев. Для Франсуа Фюре вклад клуба являлся тем горнилом (фр. le creuset ), в котором был выкован сам дух революции 10 августа, падения монархии и провозглашения республики .
Для достижения победы якобинизм полностью мобилизовал национальное чувство и стремление к равенству. Национальное единство возродилось после 10 августа вокруг «общества друзей Свободы и Равенства» (фр. Amis de la Liberté et de l’Égalité ), как якобинцы стали себя называть. Парижская Коммуна считала клуб своим союзником. Каждая парижская секция считала предметом гордости имитировать якобинцев. Само название клуба, данное первоначально как насмешка, стало теперь гордым титулом. Добровольцы, уходящие на фронт, считали якобинскую эмблему знаком настоящей гражданственности и патриотизма, перед которой содрогнутся от ужаса все враги революции .
Участие в Национальном Конвенте
Организация клуба
Дата создания и устав
С точностью дата открытия клуба в Париже - в декабре 1789-го или январе следующего года - не известна. Устав его был составлен Барнавом и принят клубом 8 февраля г.
Членство
Не известно (так как сначала не велись протоколы заседаний), когда стали принимать в число членов посторонних, то есть не-депутатов.
Когда число членов разрослось, организация клуба значительно усложнилась. Во главе стоял председатель, избиравшийся на месяц; при нём было четыре секретаря, двенадцать инспекторов, и, что особенно характерно для этого клуба, четыре цензора; все эти должностные лица избирались на три месяца: при клубе было образовано пять комитетов, указывающих на то, что самый клуб принял на себя как бы роль политического цензора по отношению к Национальному собранию и Франции - комитеты по представлению (цензуре) членов, по надзору (Surveillance), по администрации, по докладам и по переписке. Сначала заседания происходили три раза в неделю, затем ежедневно; публика стала допускаться на заседания лишь с 12 октября 1791 г., то есть уже при Законодательном собрании .
В это время число членов клуба достигло 1211 (по голосованию в заседании 11 ноября). Ещё раньше (с 20 мая 1791 г.) клуб перенёс свои заседания в церковь Якобинского монастыря, которую он нанял по упразднении ордена и конфискации его имущества и в которой заседания происходили до закрытия клуба. Вследствие наплыва не-депутатов изменился состав клуба: он стал органом того общественного слоя, который французы называют la bourgeoisie lettrée («интеллигенция»); большинство состояло из адвокатов, врачей, учителей, учёных, литераторов, живописцев, к которым примыкали и лица из купечества.
Некоторые из его членов носили известные имена: врач Кабанис , учёный Ласепед , литератор Мари-Жозеф Шенье , Шодерло де Лакло , живописцы Давид и Карл Верне , Лагарп , Фабр д"Эглантин , Мерсье . Хотя с большим наплывом членов умственный уровень и образование прибывающих понижались, однако парижский Якобинский клуб до конца сохранил две первоначальных черты: докторальность и некоторую чопорность по отношению к образовательному цензу. Это выразилось в антагонизме по отношению к клубу Кордельеров , куда принимались люди без образования, даже безграмотные, а также в том, что самое вступление в Якобинский клуб обусловливалось довольно высоким членским взносом (24 ливра ежегодно, а при вступлении ещё 12 ливров).
Впоследствии при Якобинском клубе было организовано особое отделение под названием «братское общество для политического воспитания народа», куда допускались и женщины; но это не изменило общего характера клуба.
Газета
Клуб обзавелся собственной газетой; редактирование её было поручено Шодерло де Лакло, близкому к герцогу Орлеанскому ; саму газету стали называть «Монитёром» орлеанизма. В этом обнаружилась известная оппозиция по отношению к Людовику XVI ; тем не менее Якобинский клуб сохранял верность провозглашённому в его названии политическому принципу.
Политическое течение
Политическое революционное течение радикального толка - якобинизм - пережило Якобинский клуб и продолжает жить в истории. Сегодня «якобинизм» или «якобинец» относится к широкому спектру определений: неделимость национального суверенитета и независимость, роль государства в трансформации общества, централизация государства, равенство, гарантированное универсальностью права, духовное обновление через республиканское образование . Якобинизм призывал общество отбросить старые табу и направить свободу мысли служению нации. В этом европейские монархии не ошибались. Якобинская республика являлась символом тотальной борьбы против всякой формы угнетения и консервативная Европа пыталась оградить себя от «французской эпидемии». «Якобинец» стал синонимом с «демократом». В Британии было чувство, что вернулись левеллеры из их собственной революции. В разделённой Польше и в Габсбургской империи народы видели в якобинизме обещание и стремление к освобождению. Нелегально или открыто, клубы основывались от Турции до Соединённых Штатов. Некоторые даже искали аффилиацию с Парижским клубом .
Якобинизм как политическое течение вызывал, вызывает и будет вызывать различные эмоции и отношение; для сторонников - лучшее в революции, для противников - худшее. В 1796 году Бабёф попытался мобилизовать ностальгию по якобинской республике II года в Заговоре Равных (фр. Conjuration des Égaux ), который был и нео-якобинским и прото-коммунистическим. В этом же году Жозеф де Местр опубликовал "Рассуждения о Франции" (фр. Considérations sur la France ), в которых представлял революцию как событие непревзойдённого беззакония и якобинцев орудием божьего наказания. Благодаря способности якобинизма воплотить в себе самое радикальное в революции, якобинизм дошёл до нас в легенде, теории, практике и революционной традиции; как и в истории клуб навсегда остался «обществом друзей Свободы и Равенства» Матьез, Альбер. Великая французская революция. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.