Характеристика понятия «языковая культура. Языковая культура и культура речи

Сейчас, в постперестроечной России, популярен сленг, применение не к месту иностранных слов, жаргонов различных мастей. Это, конечно, все понятно. Ведь кто после развала СССР стал доминировать в нашей стране? Организованный преступный мир. Он имеет свою структуру, он имеет свой язык.

И элементы этого языка, как доминирующей культуры, естественно, стали занимать главенствующее место. Кстати, в этом нет ничего необычного. Так происходило во все времена и у всех народов - образ жизни, культура ядра страны распространяется на всю периферию, насаждая и свой язык.

Однако в этой закономерности есть и обратная сторона: язык, являясь средством общения, может подтягивать, как магнит, культуру. Поэтому нужно провести следующую работу: постараться поднять престиж "высокого" слога, сделать его отличительной чертой преуспевающего человека.

Правильная, сбалансированная речь должна стать нормой в обществе. Мало того, культурная речь должна быть обязательной и необходимой для большинства. Тогда, конечно, такая языковая культура потянет за собой наиболее соответствующий ей слой общества. И он займет доминирующее положение.

В данном случае у нас, к сожалению, этого не происходит. Со всех сторон: из газет, радио, телевидения и даже Интернета на человека обрушиваются примеры употребления слов низкой культуры, и такое извращенное, мутированное положение с нашим великим и могучим в прошлом языком уже воспринимается как правило, как достойное обновление новыми течениями жизни. Но давайте разберемся, где вершки, а где корешки и не будем путать причину и следствие.

Для примера возьмем остросюжетные фильмы, которые в силу своей увлекательной природы имеют прямое воздействие на сознания людей. И что они видят? Воры, убийцы, пьяницы-менты живут яркой, захватывающей жизнью. Слово, брошенное героем фильма, сразу же становится у всех на слуху, прорастая в массах богатым урожаем.

К примеру, давайте рассмотрим влияние фильма "Интердевочка", который многие видели. Несмотря на сложность, трагичность судьбы главной героини, ее жизнь была подана как захватывающее приключение, полное романтики звездное возвышение над обычной, серенькой жизнью обывателей.

И сразу же деятельность валютной проститутки стала для многих престижной. Вы понимаете, что произошло? Один фильм сделал панельное ремесло в стране заманчивым и многообещающим времяпровождением. Проведенные вскоре социологические опросы девушек показали, что большинство из них мечтает стать проститутками.

Действительно, сама тема актуальна. Бандиты и всякая другая нечисть на данный момент просто захлестнула страну. Конечно, об этом надо говорить, и говорить громко, чтобы было слышно каждому, но не в восхвалительных тонах, тем самым пропагандируя такой образ жизни. А нужно, показывая эту накипь, тут же демонстрировать и оборотную сторону их жизни, выставить ее в антитезу нормальному слою общества, который устроен и говорит по-другому.

Нужно сделать его престижным, значимым, в первую очередь через те же средства массовой информации, и тогда в людях возникнет желание говорить и жить по такому эталону развития социума. Почему бы, к примеру, талантливым артистам не сняться в захватывающем фильме, где главным героем будет человек интеллигентный, говорящий красиво, правильно. И таким образом можно поднять значимость в людях высокой, чистой речи.

Вот таким, естественным путем, волна культурной речи начнет подниматься, а для закрепления такого всплеска можно принять уже и закон, регламентирующий применение языковых средств. Потому что принятый сейчас такой закон действовать не будет, ведь он инороден, чужд нынешнему положению дел, не имеет под собой основы.

Сначала нужно поднять волну желания в народе, а затем принять закон, который только тогда и будет конструктивно работать. Вот таким образом можно решить этот вопрос, который многим, даже высокообразованным людям, кажется сейчас неразрешимым.

К сожалению, нынешняя музыкальная культура никак не поддерживает языковую. И дело не в том, что многие модные музыкальные направления, такие как рок, поп и рэп, подпорчены низкопробными подделками под нечто великое. Дело не в этом. Очень важно, какие тексты идут под эту музыку. Что мы слышим?

"...Ванька-тазик, я-ты, ага-ага...", - то есть чудовищно неконструктивные, какие-то дикие выкрики. И они, подаваясь в модной тематике, навязывают тенденцию вот таких бессмысленных слов, разговоров без идей, не связанных смыслом. Мало того: такой безалаберный сленг становится престижным.

Набор слов-символов, которые не могут представлять из себя связную речь, стал показателем элиты, некоторой отличительной чертой богемы, стоящей над простыми смертными.

Многие люди, особенно молодежь, не замечают, что интеллигенция - эта иммунная система общества - уже сама заражена трупным ядом, поднявшимся из мутных тюремных низин и ей начинают видеться галлюцинации, мешающие разобраться, где правда, а где ложь.

Ну почему под тот же рок или рэп не написать тексты на культурном уровне, чтобы излагаемая тема имела высокий слог, чтобы песня была приятна и хорошо воспринималась слушателями? Это все будет формировать вкус подрастающего поколения, от которого зависит будущее страны.

Ведь сейчас молодежь разлагается на этих бессмысленных клипах. В их сознаниях закрепляется основа бездумного существования, а она формирует их стиль жизни, искривляя моральные ценности. Вот так, очень просто, мы сами растим себе большую проблему, с которой силовыми оперативными методами можно уже и не справиться.

Поднимая культуру языка, мы возвышаем общую культуру поведения, а значит, и свой жизненный уровень. Опуская культуру языка, мы втаптываем в грязь общечеловеческие нормы общения и тем самым снижаем свой жизненный уровень. Неудивительно, что падает престиж нашей страны на международной арене.

С чего бы ему подниматься, если даже интеллигенция у нас часто говорит, как заурядная кухарка?

Едличка А. Теория языковой культуры сегодня // Новое в зарубежной лингвистике, выпуск ХХ. М., 1988, с. 260-269.

языковая лингвистика синхронный аспект

1. Вопросы языковой культуры в чешском и словацком языкознании поднимаются не впервые. Они обсуждались и раньше на конференциях с более широкой тематикой, например на конференциях по проблемам нормы литературного языка (Братислава, 1955 г.), марксистского языкознания (Либлице 1960 г.), развития литературного словацкого языка и языковой культуры в Словакии (Братислава, 1962 г.), или же на конференциях, посвященных только проблематике языковой культуры (Смоленице, 1966 г., и Прага, 1968 г.- последняя с популяризаторским уклоном). Общей чертой этих конференций было то, что на них рассматривались и решались в тесной связи вопросы теории и практики языковой культуры и в ряде случаев трудно сказать, который из этих аспектов - теория или практика - преобладал и какой из них дал больше импульсов для развития деятельности в области языковой культуры.

В работе данной конференции Настоящая статья написана на основе доклада, прочитанного на конференции по вопросам языковой культуры, которая состоялась 14-17 июня 1976 г. в г. Либлице. точно так же, как и предыдущих, упомянутых выше, участвовали чешские и словацкие лингвисты; впервые на этой конференции вопросы языковой культуры обсуждались при широком международном участии.

Проблематика языковой культуры была еще в недавнем прошлом намеренно изолирована, рассматривалась и решалась только под углом зрения данного конкретного языка, а на начальном этапе при ее рассмотрении вообще преобладал страноведческий подход. Сейчас же назрела необходимость расширения научного сотрудничества и в этой области языкознания, с тем чтобы при изучении этой проблематики, необычайно важной для решения современной общественной речевой практики, был использован опыт, полученный в других странах. С другой стороны, нельзя забывать о том, что языковая ситуация каждого языка специфична, что каждый литературный язык имеет свои особенности и что деятельность в области языковой культуры должна эту специфику учитывать.

2. Понятие языковой культуры разрабатывалось постепенно, о чем свидетельствуют многочисленные работы советских и чехословацких ученых-лингвистов. Причем были дифференцированы (иногда и в терминологическом отношении) основные составные части понятия. Эта дифференциация была не только результатом развития научного познания, она была необходима также для того, чтобы не отождествлялись различные по сути явления и не подменялись и механически не переносились критерии подхода.

В последних работах чешских и словацких языковедов были выделены четыре круга явлений, включаемых в разном объеме в понятие языковой культуры:

а) явления, относящиеся к языку, - здесь речь идет о языковой культуре в собственном смысле этого слова; б) явления, относящиеся к речи, высказыванию, - иногда этот аспект дифференцируется и терминологически, и тогда говорится о культуре речи . Притом в обеих областях (в области языка и речи) одинаково выделяются два направления: 1) культура как состояние , уровень (языка и речи), 2) культура как деятельность , т.е. культивирование (совершенствование) языка и речи. Проблематика этих кругов явлений - поначалу включенных в языковую культуру - становится предметом рассмотрения вновь созданных дисциплин, часто смежного характера.

В Чехословакии с самого начала решение вопросов языковой культуры было связано с построением и развитием теории литературного языка, она считалась ее важной составной частью. Одновременно при этом широко рассматривались социолингвистические аспекты, и это еще до того, как была создана социолингвистика в качестве самостоятельного раздела науки о языке. Проблематику культуры языка и речи включает в сферу своего рассмотрения и психолингвистика , или, шире, теория речевой деятельности , иначе теория коммуникации. Круг проблем, относящихся к культуре речи, к высказыванию, должен в определенном смысле интересовать и науку о тексте . Понятие культивирования языка (следовательно, языковая культура в более узком смысле) частично совпадает с понятием стандартизации языка; В. Таули, например, использует это понятие для разработки принципов кодификации.

В заключение можно напомнить, что понятие (и термин) стандартология , разработанное и используемое в хорватской лингвистике в сущности, совпадает с теорией литературного (стандартизованного) языка, поэтому и культура языка здесь является частным элементом стандартологии.

Нeт сомнений в том, что деятельность, направленная, с одной стороны, на язык, на его культивирование, с другой стороны, на речь, на языковую реализацию, имеет своей целью выявить такие особенности языка и речи, которые отвечали бы требованиям, предъявляемым к языку и речи с учетом современных социальных и коммуникативных факторов. Из этого проистекает очевидная связь между двумя аспектами языковой культуры, практическим и теоретическим. Бесспорна здесь и связь языка с речью: культивирование (совершенствование) языка имеет целью создать предпосылки для реализации совершенного высказывания. Из этого следует вывод о том, что при осознании дифференцированности проблематики языковой культуры, к которому пришла современная лингвистика, следует учитывать ее комплексность, вытекающую из комплексного характера самого явления. Именно этот комплексный подход, комплексное видение проблематики языковой культуры я считаю важным в современном научном и общественном контексте.

3. Культивирование (совершенствование) языка и речи как целенаправленная деятельность имеет теоретическую, и практическую стороны. Теоретическая сторона целиком и полностью закреплена за лингвистами; по своей ориентированности на практику, в подготовке кодификационных трудов культивирование языка имеет институциональный характер, однако оно обязано учитывать принципы, относящиеся к функционированию языка, обусловленному социальными и коммуникативными факторами. В решении теоретических вопросов, связанных с культивированием речи, языковых высказываний всегда принимают участие лингвисты, и в частности специалисты по стилистике, если понимать стилистику в широком смысле этого слова - так, как она понимается, например, в работах К. Гаузенбласа. Наряду с лингвистами в языковой культурной деятельности принимают участие представители самых различных учреждений, которые в широком аспекте могут влиять на различные сферы общественной языковой деятельности (центральных руководящих органов, радио, телевидения, научно-технических организаций и т.п.). Значительную роль в этой деятельности играет языковое воспитание, как „школьное, так и внешкольное... составной частью воспитания является так называемая языковая пропаганда, направляемая, а отчасти и проводимая самими лингвистами, а также широким кругом лингвистически образованных специалистов.

Осознавая комплексность и сложность проблематики языковой культуры и подчеркивая связь между отдельными ее элементами и аспектами, определяющими решение вопросов языковой культуры, уместно и сейчас провести разграничительную черту между двумя направлениями: между культурой и культивированием (совершенствованием) языка, культурой и культивированием языковых высказываний. В дальнейшем изложении я сосредоточусь на области культивирования языка.

4. Предмет культуры языка (в смысле его культивирования - это явления, связанные с функционированием языка в обществе. Эту область не интересуют исследования структуры языка, хотя результаты структурного анализа могут оказаться значимыми для решения проблем культуры языка. В области культуры языка самую важную роль играет синхронный аспект, т.е. почти исключительно синхронный подход используется при исследовании и решении ее специфических проблем. Следовательно, главная задача состоит в изучении современного состояния языка, современных условий его функционирования и, наконец, прежде всего в изучении современных потребностей общества в выразительных средствах.

Синхрония трактуется не в статическом, а в динамическом плане: современное состояние языка рассматривается как результат предшествующей эволюции и как условие дальнейшего развития. Динамика современного состояния проявляется в напряженных отношениях между исчезающими и возникающими элементами, между элементами традиционными и инновационными. При общем доминировании синхронного подхода к предмету нельзя, однако, вообще избежать сравнения частных временных срезов, в которых иногда видится суть решения отношения синхронии и диахронии.

При решении актуальных проблем современной чешской языковой культуры, бесспорно, интересно и важно вспомнить, как решались актуальные проблемы языковой культуры в прошлом; для современного литературного чешского языка в этом отношении показательно, например, сравнение с периодом 30-50-х гг. XIX века, когда литературный чешский язык под влиянием специфических социальных и коммуникативных условий начал быстро развиваться как язык складывающейся чешской национальной общности. Поэтому понятие языковой культуры всегда тесно связано с особенностью культурной языковой традиции, и в этой связи представляется плодотворным обращение к истории языковой культуры данного языка, т. е. к исследованиям в плане диахронии.

5. Предмет культуры языка, которая охватывает как культивирование языка, так и его состояние, включая достигнутый уровень развития, - это литературный язык. Ибо только в литературный язык и его развитие вмешиваются или имеют возможность вмешаться лингвисты, только на литературный язык могут оказать влияние выдающиеся творческие личности и только состояние литературного языка оценивается с точки зрения принципов и требований языковой культуры. На развитие диалекта или на развитие повседневного нелитературного языка (так называемого „субстандарта") лингвисты не оказывают, да и бессильны оказать влияние, поскольку развитие диалекта, как и повседневного нелитературного языка, протекает стихийно и определяется воздействием социальных условий.

Однако диалект, а в настоящее время в особенности повседневный разговорный язык диалектически связаны с литературным языком, и последний может оказать oпосредованное влияние на современные нелитературные образования. Состояние диалекта и повседневного разговорного языка не оценивается с точки зрения языковой культуры. Этот тезис об ограничении предмета языковой культуры (в значении культуры языка) представляется вполне обоснованным.

Нельзя, однако представлять проблематику культуры литературного языка изолированной, оторванной от проблем национального языка как целого. Наоборот, проблемы языковой культуры данного литературного языка в отдельные периоды его исторического развития всегда решались с точки зрения отношения литературного языка к нелитературным образованиям. Сегодня при решении проблематики этих взаимоотношений можно опереться на вновь выработанное социологически обоснованное понятие - языковая ситуация .

С другой стороны, культура высказывания никоим образом не ограничивается литературными высказываниями, вопросы литературности и нелитературности высказывания - наличие в нем литературных (или нелитературных) элементов не являются решающими для его оценки с точки зрения языковой культуры, как неоднократно подчеркивали Ф.Данеш и К. Гаузенблас. Разумеется, и здесь нельзя полностью отбросить момент литературности или нелитературности использованных средств выражения. Но при этом оценка высказывания всегда зависит от коммуникативной ситуации и других стилеобразующих условий. Однако и в этой области языковой культуры совершенствование высказывания затрагивает прежде всего публичные сообщения (а следовательно, литературные).

6. Совершенствование литературного языка, сознательная забота о культуре речи как специальная деятельность лингвистов, должны опираться на научное познание литературного языка. В то же время забота лингвистов прямо нацелена на практику - на употребление литературного языка в данном обществе, на его функционирование в языковых высказываниях.

Несколько слов о том, как трактуют содержание культуры языка (или же, в концепции и терминологии советской лингвистики, культуры речи - как частной лингвистической дисциплины) отдельные лингвистические традиции; наш анализ основан на работах, посвященных этой проблематике и вышедших в последнее время.

С проблематикой культуры языка тесно связан проблематика нормы и кодификации . И. Скворцов центральным понятием культуры речи считает норму. Работа польских ученых «Культура польского языка" во введении подробно рассматривает вопросы языковой нормы. Нет сомнений в том, что.культивирование (совершенствование) языка неизбежно связано с литературной нормой, оказывает воздействие на узус посредством кодификации.

Норма и кодификация представляют собой коррелятивную пару понятий; их дифференциация является результатом развития научного познания, но она не должна приводить к игнорированию их взаимосвязи, тесной зависимости друг от друга. Если мы связываем культуру языка (его культивирование) с литературным языком и если коррелятивная пара,норма - кодификация" как единство существует только в литературном языке (хотя норма свойственна любому языковому образованию), то напрашивается вывод, что понятие нормы и кодификации должно лечь в основу для изучения проблематики культуры языка. В разделах статьи Л. И. Скворцова хорошо прослеживаются иерархические отношения, составных частей проблемы: норма (я бы добавил, и кодификация)- литературный язык - культура речи.

Вместе с понятием нормы на передний план языковой культуры попадают и некоторые частные проблемы: это прежде всего проблема инноваций , которая связана с развитием нормы - на ней сосредоточена вышеупомянутая работа польских авторов; касается ее и работа Скворцова. Диалектическое противоречие между стабильностью и изменчивостью нормы, (разрешенное известным понятием гибкой стабильности у В. Матезиуса) на уровне выразительных средств проявляется в диалектически напряженном отношении между традиционными и инновационными элементами.

С этой проблематикой опять же тесно связана (хотя и не исчерпывает ее) проблематика вариантности нормы , вариативных средств в норме и их оценка. Вариативные средства - это проявление исторической изменчивости нормы, в синхронном плане они отражают динамику нормы. В то же время вариативные средства литературной нормы в некоторых случаях являются результатом влияния норм других образований национального языка, а также проявлением внутренней дифференциации нормы литературного языка на разговорную и письменную. Само собой разумеется, что они связаны с полифункциональностью литературного языка, т.е. с той его чертой, которая относится к числу определяющих.

7. В самом начале развития теории языковой культуры в 30-е годы, связанной прежде всего с деятельностью Б. Гавранека, были выработаны общие принципы культуры языка. В них наряду с новыми тогда методологическими лингвистическими принципами отразились и некоторые специфические проблемы тогдашней чешской языковой ситуации и литературного чешского языка, с учетом которых эти принципы и были выработаны. В нашей деятельности мы также сталкиваемся с ними, но уже в другом методологическом и общественном контексте. Здесь возникает возможность для сравнения, а это будет способствовать более обобщенному характеру наших выводов.

Я попытаюсь поэтому хотя бы в виде тезисов, в общем виде наметить, какие понятия, выработанные современной лингвистикой, и какие общепринятые принципы определяют решение проблематики современней языковой культуры.

а) Для решения этой проблематики применительно к любому литературному языку представляется наиболее важной ее связь проблематикой языковой ситуации . Под языковой ситуацией я понимаю (говоря сжато) такую действительность, когда данное языковое или коммуникативное сообщество (неоднородное в социальном, региональном и возрастном отношениях) употребляют образования национального языка (литературный язык, повседневный - разговорный язык, диалект) в разных коммуникативных сферах (повседневной, специальной, публицистической, художественной и т. п.); к ее характеристике относится также установление интерференции средств выражения из отдельных образований в языковых высказываниях, а также сталкивания и взаимовлияние норм. Опираясь на исходное понятие языковой ситуации, мы при решений актуальных проблем языковой культуры (в их комплексном понимании) сможем учесть сложные отношения, существующие сегодня между отдельными составными частями языковой ситуации и определяющими ее факторами.

Проблемы языковой культуры следует рассматривать и решать с точки зрения данного языкового сообщества и с точки зрения его общественных потребностей в средствах выражения и условий коммуникации. Теперь даже при ограничении проблематики культивирования языка литературным языком останется в поле нашего зрения связь литературного языка с остальными образованиями, сосуществующими с ним. При решении.проблематики культуры высказывания опять же следует учитывать все элементы и факторы, включаемые в понятие „языковая ситуация".

• б) Для понимания и реализации языковой культуры языка соответствующего языкового сообщества важен тезис о специфичности каждой языковой ситуации и любого литературного языка. Эта специфичность вытекает прежде всего из специфических, неповторимых условий исторического развития каждого конкретного языка. Социальные и коммуникативные условия, определяющие функционирование современных литературных языков в социалистических странах, во многом сходны. Это подобие определяет тот факт, что в развитии современных литературных языков мы можем наблюдать сходные тенденции развития и выделение некоторых общих черт. Так, например, повсеместно выравнивается стилистическая отработанность и стилистическая дифференциация, универсальный характер имеет сегодня влияние повседневного разговорного языка на литературный язык и т. п. Тем не менее, специфика каждого литературного языка сохраняется, потому что конкретные проявления близких тенденций в зависимости от структурных и функциональных условий бывают различными.
• в) Для решения проблем языковой культуры чрезвычайно важно понятие динамики современного литературного языка, его нормы. Суть динамики можно наблюдать в соотношении традиционных и инновационных элементов в норме. Традиционные элементы имеют опору в языковой культурной традиции, которая тесно связана с литературным языком; инновационные элементы мотивируются по-разному, но главным мотивом выступает принцип удовлетворения потребностей общества в выразительных средствах. Именно поэтому во многих странах лингвистика уделяет большое внимание данной проблематике. Ее решение скорее видится в общей плоскости, чем в оценке отдельных конкретных явлений.
• г) С вопросом динамики современного литературного языка очень тесно связана проблематика вариантности литературной нормы. Вариативные средства в современной литературной норме - это результат влияния нескольких противопоставленных тенденций. В небольшом перечне я напомню некоторые пары оппозиций: тенденция к демократизации и интеллектуализации (называемая иногда тенденцией к европеизации или интернационализации); тенденция к экономичности и тенденция к эксплицитности , описательности; тенденция к специализации (в применении к специальным сферам общения речь идет о тенденции к терминологизации ) и тенденция, которую я бы назвал тенденцией к обобщенному, даже монопольному употреблению выразительных средств (например, в публицистике); в противоположность более узкой тенденции к терминологизации можно говорить параллельно о тенденции к детерминологизации , и, наконец, в лексике тенденция к интернациональному и к национальному . В новой чешской языковой культуре (начало этой линии представляют основы теории, разработанной в 30-х годах) мы находим не один пример того, как при решении конкретных проблем по культуре языка тщательно учитывалось диалектическое соотношение этих тенденций.

Наоборот, всей предшествующей деятельности в области языковой культуры был свойствен как раз однобокий, недиалектический подход, одностороннее подчеркивание одной из тенденций; это характеризует, например, период языкового пуризма . Пуризм в собственном, более узком смысле этого слова подчеркнуто абсолютизировал тенденцию к национальному. В целом это направление использовало только одну тенденцию и в других парах: мы были свидетелями подавления тенденции интеллектуализации (отказ от специальных средств книжной лексики, например от некоторых номинативных конструкций, производных предлогов и др.), попеременно поддерживались то тенденция к экономии выразительных средств, то к эксплицитности выражения (отказ от так называемых распространенных глагольно-именных конструкций в пользу однословных наименований, например provаdt pruzkum/zkoumat "проводить исследование/исследовать; в некоторых случаях предпочтение отдавалось не наречиям, а конкурентным конструкциям, несколько по-другому выражающим наречное значение: vekove/ vekem, teplotne/co do teploty и т.п.).

8. В заключение можно сказать: нет сомнений в том, что вообще, если речь идет о формулировке общих принципов, нетрудно прийти к исходным позициям. И все же трудности при решении конкретных проблем в каждом языке непременно возникают. Свою роль здесь играет отношение всего языкового сообщества и его групп к пониманию языковой культуры в целом и отдельных ее моментов (например, отношение к заимствованным словам, пусть даже к интернационализмам или заимствованным из одного языка, отношение к средствам синтаксической конденсации и т.д.).

При решении конкретных проблем данного литературного языка может быть полезен сравнительный взгляд на решение сходных проблем в других языках.

По мнению Ф.Достоевского, «язык — народ». Известный французский писатель А. Камю заявлял: «Моя родина — это французский язык».

Язык является главным инструментом познания и освоения внешнего мира. Он также выступает основным средством общения людей. В равной мере язык делает возможным знакомство с другими культурами.

Будучи неотделимыми от национальных культур, языки проходят вместе с ними через те же перипетии судьбы. Поэтому начиная с Нового времени, по мере передела мира на сферы влияния, многие языки попавших в колониальную и иную зависимость этносов и народов оказались все более теснимыми с исторической сцены.

В наши дни подобная ситуация стала еще более сложной. Если в прошлом проблема выживания касалась главным образом языков зависимых и отставших в своем развитии стран и народов, то теперь она затрагивает и развитые европейские страны. Это вызывается растущей экспансией английского (американского) языка, который все больше становится универсальным средством общения. По этой причине возникают смешанные, гибридные языки, примером которых может служить так называемый «франгле» или «френглиш», представляющий собой причудливую смесь французского с английским.

При этом страдает, конечно, не только язык, но вся национальная культура, которая в своей стране становится неглавной, второстепенной. Происходит то, что западные теоретики называют «фольклоризацией» европейских культур, когда они начинают занимать место фольклора, переходят в разряд местной экзотики. По-особому остро и болезненно складывающуюся ситуацию переживает Франция, которая в течение трех столетий — с середины XVII до середины XX в. — по праву считалась первой культурной державой, а ее язык занимал особое, привилегированное место. Однако к середине нашего века положение французского языка и культуры значительно ухудшается. В противовес этому возникает международное движение франкофо- нии, основной целью которого выступают зашита, сохранение и распространение французского языка и культуры.

В истории Западной Европы французский язык оказался третьим, которому удалось стать универсальным языком международного общения. До него такого статуса добивались только греческий и латинский. Примерно в X в. французский язык по своему значению начинает все больше уравниваться с латынью. Начиная с XVII в. он распространяется по всему миру, а вместе с ним и французская культура, влияние которой в XVIII в. достигает невиданной силы. Вся просвещенная элита Европы и Америки, включая Россию, говорит и читает по-французски. Для светских дам знание французского языка и игра на клавесине во всех странах считаются обязательными.

Выражение «французская Европа», пущенное в обращение итальянским дипломатом Карачиоли, быстро становится общепринятым. Период с 1889 по 1914 гг. считается золотым веком экспансии французской культуры на все страны и континенты. Париж становится столицей мирового искусства. Многие творцы принимают известную формулу, согласно которой у каждого художника две родины: одна — своя, а вторая — Париж.

Однако в XX в. фортуна отворачивается от французского языка. Уже в 1918 г., при подписании Версальского договора, он теряет свою монополию быть единственным языком международной дипломатии. Еще более серьезные потери были вызваны неблагоприятными для Франции итогами Второй мировой войны. Начавшийся с конца 1950-х гг. процесс распада колониальной системы усугубил ситуацию. поскольку многие бывшие французские колонии отказывались от французского языка.

Свое привилегированное место французский язык уступил английскому (американскому). Именно в таких условиях возникает франкофония. В настоящее время она охватывает более 50 стран и имеет приверженцев на всех пяти континентах. Хотя ее целыо являются защита, сохранение и процветание французского языка и культуры, она не претендует на восстановление их прежнего приоритета. В равной мере она не оспаривает сложившегося первенства английского языка, но выступает против его полного господства, против вытеснения им других языков. Франкофония выступает за сохранение и развитие всех языков и культур, за их плодотворное сосуществование и взаимообогащение.

Однако объективно в еще более трудном положении находятся языки малых этносов и народов. Для них уже не двуязычие, а скорее многоязычие становится единственным выходом из складывающейся в современном мире лингвистической ситуации.

Изучение значения языка в культуре

Каждая локальная формируется в специфических исторических и природных условиях, создаст свою картину миру, свой образ человека и свой язык общения. Каждая культура имеет свою языковую систему, с помощью которой ее носители общаются друге другом, однако не только в этом заключается назначение и роль языка в культуре. Вне языка культура просто невозможна, поскольку язык образует се фундамент, се внутренний базис. Посредством языка люди передают и фиксируют символы, нормы, обычаи, передают информацию, научные знания и модели поведения, верования, идеи, чувства, ценности, установки. Так происходит социализация, которая выражается в усвоении культурных норм и освоении социальных ролей, без которых человек не может жить в обществе. Благодаря языку в обществе достигаются согласованность, гармония и стабильность.

Роль языка в процессах человеческого общения стала предметом научного анализа с начала Нового времени. Ее изучали Д. Вико, И. Гердер, В. Гумбольдт и др., заложив тем самым основы лингвистики. Сегодня язык изучается также психолингвистикой и социолингвистикой. Большие успехи в изучении языка и речевого общения принес XX в., когда ученые связали язык и культуру.

Пионерами в изучении связи языка и культуры были американский культурный антрополог Ф. Боас и британский социальный антрополог Б. Малиновский. Боас еще в 1911 г. указал на эту связь, проиллюстрировав се сравнением двух культур через их словарный состав. Так, для большинства североамериканцев снег — это просто погодное явление и в их лексиконе это понятие обозначают только два слова: «snow» (снег) и «slush» (слякоть), а в языке эскимосов существуют более 20 слов, описывающих снег в разных состояниях. Отсюда понятно, что является важным в каждой из этих культур.

Существенный вклад в понимание связи языка и культуры внесла знаменитая лингвистическая гипотеза Сепира-Уорфа, согласно которой язык — это не просто инструмент для воспроизведения мыслей, он сам формирует наши мысли, более того, мы видим мир так, как говорим. Чтобы прийти к этой идее, ученые проанализировали не состав разных языков, а их структуры (европейские языки и язык хопи). Например, было выяснено, что в языке хопи нет деления на прошедшее, настоящее и будущее время; а английскому предложению «Он остался на десять дней» в языке хопи соответствует предложение «Он остался до одиннадцатого дня». На примерах такого типа Уорф поясняет связь культуры и языка.

Не стоит преувеличивать значение гипотезы Сепира-Уорфа: в конечном счете содержание мыслей человека и его представлений определяется их предметом. Человек способен жить в реальном мире именно потому, что жизненный опыт заставляет его исправлять ошибки восприятия и мышления, когда они вступают в противоречие. Поэтому культура живет и развивается в «языковой оболочке», а не «оболочка» диктует содержание культуры. Но не следует и приуменьшать роль связи языка, мышления и культуры. Именноязыкслужитосновой картины мира, которая складывается у каждого человека и приводит в порядок множество предметов и явлений, наблюдаемых в окружающем мире. Любой предмет или явление доступны для человека только тогда, когда они имеют название. В противном случае они для нас просто не существуют. Дав им название, человек включает новое понятие в ту сетку понятий, которая существует в его сознании, иными словами, вводит новый элемент в существующую картину мира. Можно сказать, что язык — это не только средство коммуникации или возбудитель эмоций. Каждый язык не просто отображает мир, но строит идеальный мир в сознании человека, конструирует действительность. Поэтому язык и мировоззрение неразрывно связаны.

В культурологической литературе значение языка чаше всего оценивается как:

• зеркало культуры, в котором отражается не только реальный, окружающий человека мир, но и менталитет народа, его национальный характер, традиции, обычаи, мораль, система норм и ценностей, картина мира;
• кладовая, копилка культуры, так как все знания, умения, материальные и духовные ценности, накопленные народом, хранятся в его языковой системе — фольклоре, книгах, в устной и письменной речи;
• носитель культуры, поскольку именно с помощью языка она передастся из поколения в поколение. Дети в процессе и н культура- ции, овладевая родным языком, вместе с ним осваивают обобщенный опыт предшествующих поколений;
• инструмент культуры, формирующий личность человека, который именно через язык воспринимает менталитет, традиции и обычаи своего народа, а также специфический культурный образ мира.

Кроме того, язык:

• облегчает адаптацию человека в условиях окружающей среды;
• помогает правильно оценить объекты, явления и их соотношение, способствует идентификации объектов окружающего мира, их классификации и упорядочению сведений о нем;
• способствует организации и координации человеческой деятельности.

Культура передается посредством языка, способность к которому отличает человека от всех других существ. Благодаря языку возможна культура как накопление и аккумуляция знаний, а также их передача из прошлого в будущее. Поэтому человек в отличие от животных не начинает заново свое развитие в каждом следующем поколении. Если бы он не обладал никакими навыками и умениями, его поведение регулировалось бы инстинктами, а сам он практически не выделялся из среды других животных. Можно утверждать, что язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие ее существования.

Это означает также, что между языком и реальным миром стоит человек — носитель языка и культуры. Именно он осознает и воспринимает мир посредством органов чувств, создает на этой основе свои представления о мире. Они в свою очередь рационально осмысливаются в понятиях, суждениях и умозаключениях, которые можно передать другим людям. Следовательно, между реальным миром и языком стоит мышление.

Слово отражает не сам предмет или явление окружающего мира, а то, как человек видит его, через призму той картины мира, которая существует в его сознании и которая детерминирована его культурой. Сознание каждого человека формируется как под влиянием его индивидуального опыта, так и в результате , в ходе которой он овладевает опытом предшествующих поколений. Можно сказать, что язык является не зеркалом, точно отражающим все окружающее, а призмой, через которую смотрят на мир и которая в каждой культуре своя. Язык, мышление и культура настолько тесно взаимосвязаны, что практически составляют единое целое и не могут функционировать друг без друга.

Путь от реального мира к понятию и выражению этого понятия в слове различен у разных народов, будучи детерминирован природными, климатическими условиями, а также социальным окружением. В силу этих обстоятельств у каждого народа своя история, своя культурная и языковая картина мира. При этом культурная картина мира всегда богаче языковой. Но именно в языке культурная картина мира реализуется, вербализируется, хранится и передается из поколения в поколение.

В дан ном процессе слова представляют собой не просто названия предметов и явлений, а фрагмент реальности, пропущенный через призму культурной картины мира и благодаря этому приобретший специфические, присущие данному народу черты. Поэтому там, где русский человек видит два цвета — синий и голубой, англичанин видит лишь один цвет — blue, хотя те и другие смотрят на одну и туже часть спектра, т.е. язык навязывает человеку определенное видение мира. Один и тот же фрагмент реальности, одно и то же понятие имеет разные формы языкового выражения в разных языках. Поэтому при изучении иностранного языка, слов этого языка обучающийся знакомится с элементом чужой картины мира и пытается совместить его со своей картиной мира, заданной родным языком. Это — одна из главных трудностей в изучении иностранного языка.

Языковая практика свидетельствует, что язык не является механическим придатком какой-либо культуры, поскольку в этом случае потенциал языка ограничивался бы рамками только одной культуры и язык не мог бы использоваться в межкультурном общении. В действительности одним из ведущих свойств языка является его универсальность, позволяющая человеку использовать язык в качестве средства общения во всех потенциально возможных ситуациях коммуникации, в том числе по отношению к другим культурам.

В больше всего проблем возникает при переводе информации с одного языка на другой. Очевидно, что абсолютно точный перевод невозможен из-за разных картин мира, создаваемых разными языками. Наиболее частым случаем языкового несоответствия выступает отсутствие точного эквивалента для выражения того или иного понятия и даже отсутствие самого понятия. Это вызвано тем, что понятия или предметы, обозначаемые такими терминами, уникальны для данной культуры, в других культурах отсутствуют и, следовательно, не имеют терминов для их выражения. Так, в русском языке нет понятий «эль» или «виски», а значит, отсутствуют соответствующие слова в русском языке. В то же время в английском нет слов, обозначающих блины, борщ, водку и т.п. При необходимости такие понятия выражаются с помощью заимствований. Нолексических заимствований в лексиконе любого языка не очень много (обычно не более 6-7 %).

Пожалуй, самыми сложными в межкультурной коммуникации оказываются ситуации, когда одно и тоже понятие по-разно- му — избыточно или недостаточно — выражается в разных языках (вспомним наш примере цветом у русских и англичан). Проблема в том, что значение слова не исчерпывается одним лишь лексическим понятием (денотацией слова), а в значительной степени зависит от его лексико-фразеологической сочетаемости и коннотации — культурного представления народа о тех или иных предметах и явлениях реальности. Полное совпадение названных аспектов слова практически невозможно, в связи с чем нельзя переводить слова только с помощью словаря, который дает длинный список возможных значений переводимою слова. Изучая иностранный язык и используя его в общении, следует заучивать и употреблять слова не в отдельности, по их значениям, а в естественных, наиболее устойчивых сочетаниях, присущих данному языку.

Например, «победу» можно только «одержать», «роль» — «играть», «значение» — «иметь». Русский «крепкий чай» по-английски будет «сильным чаем» (strong tea), а «сильный дождь» — «тяжелым дождем» (heavy rain). Эти примеры лексико-фразеологической сочетаемости слов, естественные и привычные в родном языке, будут непонятны для иностранца (если он будет их переводить но словарю).

Кроме того, существует проблема несоответствия между культурными представлениями разных народов о тех или иных предметах и явлениях реальности, которые обозначены эквивалентными словами этих языков (коннотация). Например, словосочетание «зеленые глаза» по-русски весьма поэтично, наводит на мысль о колдовских глазах. Но его же словосочетание в английском (green eyes) служит образным синонимом чувств зависти и ревности, которые У. Шекспир назвал «зеленоглазым чудовищем» в трагедии «Отелло».

Слово как единица языка соотносится с обозначаемым предметом или явлением реального мира. Однако в различных культурах это соответствие может быть разным, поскольку разными могут быть и сами эти предметы или явления, и культурные представления о них. Например, английский термин «house» отличается от русского понятия «дом». Для нас дом означает место жительства, место работы, любое здание и учреждение. Для англичанина понятие «house» означает только здание или строение, а домашний очаг передается словом «home». Это значит, что в русском языке понятие «дом» шире, чем понятие «house» в английском.

В настоящее время общепринята точка зрения, согласно которой в культуре и языке каждого народа присутствуют одновременно общечеловеческий и национальный компоненты. Универсальные значения, одинаково осознаваемые всеми людьми в мире или представителями отдельных культур, создают почву для межкультурной коммуникации, без них межкультурное взаимопонимание было бы в принципе невозможно. В то же время в любой культуре присутствуют специфические культурные значения, закрепленные в языке, моральных нормах, убеждениях, особенностях поведения и т.д. Продемонстрированная выше связь языка, мышления и культуры является частью разработанного в XX в. семиотического подхода к культуре, рассматривающего культуру как совокупность знаков и текстов.

Язык - комплекс знаков и чувственно воспринимаемых форм (которые тоже как бы становятся знаками, но все же слишком специфическими, своеобразными). Эти знаки и элементы формы становятся носителями значений (смыслов, идеальных представлений, принципов, позиций и т.п.).
Фактически понятием "язык" мы обозначаем целый комплекс - языков культуры. Кроме языков в традиционно-лингвистическом понимании и языков науки (символов, значков, формул и т.п.), к языкам культуры относятся и языки различных видов искусства (живописи, архитектуры, музыки, танца и т.д.), и язык моды и костюма, и язык бытовых вещей, а также язык жестов, мимики, движения, интонаций.
Одной из языковых форм является образ. Образ - носитель эмоционального импульса, образ - это то, что пережито, воспринято ярко и по своему.

Родной язык относится к тем измерениям человека, которые не выбираются. Природа речевой деятельности человека двойственна: в ней есть и врожденное (генетическое) и приобретенное. Генетически в людях заложена способность в первые годы жизни усвоить язык причем любой язык. Однако это зависит не от генетики, а от социальных условий. Овладение первым языком - социально-психологический процесс. Человек не свободен в выборе своего первого языка, потому что его усваивают непроизвольно, стихийно, без целенаправленного обучения.

В первобытнообщинную эпоху характерна была множественность и дробность языков в рамках языковой семьи при отсутствии четких границ между языками. На сравнительно небольших пространствах сосуществовало множество родственных языков и диалектов, образующих языковой континуум (языковую непрерывность). Это такая ситуация когда два соседних языка очень похожи, близки друг другу; языки между которыми находится еще один язык похожи менее и т.д. Такая языковой ландшафт застал в 70-80 годы прошлого века Н.Н. Миклухо-Маклай в Новой Гвинее. Сходная картина открылась исследователям Австралии, Океании, Африки. В Австралии в прошлом веке на 300 тыс. аборигенов приходилось 500 языков австралийской языковой семьи, т.е. в среднем один язык на 600 человек. Для первобытной поры характерно быстрое изменение языков вследствие постоянных и глубоких языковых контактов. Время существования одного языка могло быть и бывало очень непродолжительным не закрепленные в письменной традиции языки легко забывались, и это никого не беспокоило. В Х1Х-ХХ века исследователей архаических сообществ поражало, как много в племенных языках названий для всего конкретного и единичного, позволяющих в зримых, слышимых, осязаемых подробностях представлять в речи внешний мир при заметных пробелах в сфере общих и родовых обозначений. Австралийские аборигены к примеру не имеют слов обозначающих общий род: птица или дерево, но исключительно специфические термины, которые применяются к каждой особой породе дерева, птицы или рыбе. Австралийцы имеют отдельные имена почти для каждой мельчайшей части человеческого тела, вместо слова рука у них существует множество слов обозначающих, левую правую руку, верхнюю часть руки и т.п.
По мере развития человеческого сообщества появились языки на которых было впервые изложено или записано, а в последствии канонизировано то или иное религиозное вероучение эти языки в последствии стали называть "пророческими" или "апостольскими" таких языков немного: ведийский позже близкий к нему санскрит, веньянь (язык сочинений Конфуция), авестийский язык, письменный литературный арабский (язык Корана), греческий и латынь, церковнославянский и еще немногие другие. С распространением мировых религий складывается ситуация несовпадения надэтнического языка религии и книжно-письменной культуры (близкий к религии)к местному народному языку, который обслуживал обиходное общение, в том числе отчасти и письменное. Международные конфессиональные языки средневековья создавали возможность для коммуникации в границах своих культурно-религиозных миров. Коммуникативная значимость становиться особенно очевидной если принять во внимание другую существенную черту языковых ситуаций того времени - сильную диалектную дробность языков. В эту эпоху складываются и наддиалектные форму общения "койне", позже на их основе формируются народные этнические литературные языки - такие как хинди, французский и русский в отличие от культовых языков - санскрита, латыни и церковнославянского.
В Новое время двуязычие книжно письменного и народного языков постепенно преодолевается. Народные языки становятся основными языками школы науки, книжно письменной культуры. На них переводятся религиозные книги. Литературные языки как наддиалектные формы общения вытесняют поглощают диалекты, постепенно выходят и за раки письменного употребления в сферу правильного употребления включается обиходное общение - речь. Социальная интеграция общества, обуславливает растущее языковое единство этнического коллектива.

В количественном отношении языков и нардов на Земле наблюдается резкая асимметрия: языков значительно больше, чем народов(примерно от 2,5-5 тыс. (или 30 тыс. с диалектами) языков на около 1 тыс. народов. Это не единственный признак этноса или народа.

Язык с точки зрения философии относится к категория духовной культуры человечества. Это форма общественного сознания, то есть отображение мира в сознании человечества. Язык представляет образ мира, знание о мире. Язык способ общения, коммуникативная система, обладающая своим содержанием и возможностями передавать, сообщать это содержание в форме социального опыта (культурных норм и традиций, естественнонаучного и технологического знания).
Своеобразие языка как общественного явления корениться в двух его особенностях: во-первых, в универсальности языка как средства общения и, во-вторых, в том, что язык это средство, а не содержание и не цель общения, семантическая оболочка общественного сознания но не само сознания. Роль языка сопоставима с ролью словаря по отношению ко всему разнообразию текстов, которые можно написать с использованием этого словаря. Один и тот же язык может быть средством выражения полярных идеологий и т.п.
Язык выступает как универсальное средство общения народа, он сохраняет единство народа в исторической смене поколений и общественных формаций, вопреки социальным барьерам, таем самым объединяя народ во времени, в географическом и социальном пространстве.
Во многих этических языках имеется два разных слова для обозначения: есть язык (т.е. общий для всего языкового коллектива набор значения и средств их выражения) и есть речь (использование этих общих возможностей в индивидуальной речевой деятельности, т.е. в конкретных коммуникативных актах).Язык - это речь, но правильная, нормированная. Речь индивидуальное пользование языком, но без правил, без нормы, вне закона. Речь- достояние индивидуальности, особой социальной группы. Язык накладывает запрет на использование слов не по назначению индивидуальной речью. Потому, что язык - это социально-идеологическая система знаков, норма смысловая и значащая, то всеобщее, чем пользуются все, чтобы понимать друг друга и узнавать окружающий мир. Язык источник культуры как нормы (нечто устойчивое, предписанное, общепринятое). Внимание к языку в постмодернизме происходит из желания изменить парадигму культуры, что невозможно без разрушения языка - ее институциональной базы.
План содержания языка (языковую семантику) включает два класса значений: значения слов и значения грамматических конструкций и форм. В процессах отображения мира лексические значения занимают серединное положение между представлениями как формой наглядно-образного знания и понятиями как формой абстрактно-логического мышления. Большая часть лексических значений - это общие для носителей (надындивидуальные) и достаточно устойчивые представления о предметах, свойствах процессах внешнего мира.
Информация хранящаяся в языке на двух уровнях: в самом языке (библиотека значений), при помощи языка (библиотека текстов). Конечно первая во много раз по объему меньше чем вторая. Однако несмотря на ограниченный объем информации, составляющей семантику языка, она играет исключительную важную роль в овладении всем информационным богатством человечества. Дело в том, что значения слов и содержание грамматических категорий - все эти неточные и неглубокие представления о действительности - запечатлели первый и поэтому важный опыт освоения человеком окружающей действительности. Эти исходные представления в целом не противоречат позже добытому знания. Напротив, они образуют тот фундамент, на котором постепенно воздвигаются стены еще более полного, глубокого и точного знания о мире.
В своем основном объеме информация, составляющая семантику языка, известна всем говорящим на это языке, без различия. До школы, только в процессе овладения языком, в сознании ребенка формируются (неназванные идо обучения не осознанные) представления о времени и пространстве, действии, цели и т.п. закономерностях окружающего мира. Эта информация в целом стабильна, в отличии от меняющейся текстовой информации. В отличии от языковой семантики поздняя информация содержащаяся в текстах известна отдельным говорящим в разной мере исходя от возраста, образования и т.п.
Таким образом, язык знает о мире немного, ибо язык первая моделирующая семиотическая система человеческого сознания, первый запечатленный взгляд на мир. Картину миру отраженную в языке можно охарактеризовать как наивную (ненаучную), она увидена глазами человека (не Бога и не прибора), поэтому она приблизительна и неточна, зато языковая картина в основном наглядна и отвечает здравому смыслу, то что знает язык общедоступно и общеизвестно, это семантических фундамент человеческого сознания.

Вера в определяющее воздействие языка на духовное развитие народа лежала в основе философии языка Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835), изучая язык испанских басков, резко отличный от языков индоевропейской семьи, Гумбольдт пришел к мысли о том, что разные языки - это не просто разные оболочки общественного сознания, но разные видения мира. Позже в работе "О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" Гумбольдт писал: "В каждом языке заложено самобытное миросозерцание. Как отдельный звук встает между предметами и человеком, так и весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне. Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка". В России идеи Гумбольдта о влиянии языка на народное сознание развивал А.А. Потебня (1835-1891), он находил участие языка также и в развертывании самой мысли.
Убеждение в том, что люди видят мир по-разному - сквозь призму родного языка, лежит в основе теории "лингвистической относительности" американцев Эдварда Сепира (1884-1939) и Бенджамена Ли Уорфа (1897-1941). Они стремились доказать, что различия между среднеевропейской культурой и культурными мира индейцев обусловлены различиями в языках. В 60-х годах проводились многочисленные эксперименты проверки гипотезы "лингвистической относительности". В целом эксперименты не обнаружили зависимости результатов познавательных процессов от лексической и грамматической структуры языка. В лучшем случае можно было говорить о подтверждении "слабого" варианта гипотезы Сепира-Уорфа: "носителям одних языков легче говорить и думать о определенных вещах потому, что сам язык облегчает им эту задачу". В целом психологи пришли к выводу, что главной переменной здесь является активность познающего человека. В экспериментах Сепира-Уорфа речь идет уже об участии языка в процессах восприятия, воспроизведения и запоминания, а не о разных картинах мира. В целом можно сделать вывод, что человек не находится в непреодолимом плену у языка, но для человека мир его родного языка - это "дом бытия", "самое интимное лоно культуры" (М. Хайдеггер). Это естественная психологическая среда человека, тот образный и мыслительный "воздух", которым дышит, в котором живет его сознание.

Р.О. Якобсон определил систему функций языка и речи:

• функция сообщения информации
• функция экспрессивно-эмотивная (выражения своего отношения к тому, что сообщается)
• эстетическая
• функция призывно-побудительная, связанная с регуляцией поведения адресата сообщения, частным
  случаем последней можно назвать магическую функцию речи

К проявлениям последней относятся заговоры, проклятия, клятвы (божба и присяга), молитвы, предсказания, славословия, табу и табуистические замены, обеты молчания, священные тексты. Общей чертой отношения к слову как к магической силе является неконвенциональная трактовка языкового знака, т.е. представление о том, что слово - это не условное обозначение некоторого предмета, а его часть, поэтому произнесение ритуального имени может вызвать присутствие того, кто им назван, а ошибиться в словесном ритуале, это обидеть, прогневать высшие силы или навредить им. Истоки неконвенционального восприятия знака лежат в первичном синкретизме отражения мира в человеческой психике - это одна из особенностей дологического мышления. Та господствует иная логика: рассказа о прошлом достаточно. Чтобы объяснить настоящее, сходные явления могут отождествляться, следование во времени может восприниматься как причинно-следственная связь, а имя вещи как ее сущность. Отождествляя знак и обозначаемое, слово и предмет, имя вещи и сущность вещи, мифологическое сознание склонно приписывать слову те или иные трансцендентные свойства - такие как магические возможности. В мифологическом сознании происходит фетишизация имени божества или особо ритуальных формул, лову могут поклонятся как иконе или мощам или другим религиозным святыням. Само звучание или запись имени может представляться как обращенная к Богу просьба позволить, помочь, благословить.
В православном Символе веры читались такие слова: Верую … в Бога … рожденна, а не сотворенна. При патриархе Никоне был опущен союз "а" что вызвало острейшее неприятие со стороны противников церковных реформ. В целом с неконвенциональным восприятием знака связаны боязнь переводов Писания на другой язык и вообще боязнь любых. Даже чисто формальных, вариаций в выражении сакральных смыслов, отсюда повышенное внимание к орфоэпии, орфографии и даже каллиграфии. Имя представлялось загадочной сущностью вещи, знать имя означало иметь власть над тем, что названо. Имя одна из главных тайн мира. Кто дал имена вещам? Что означают имена людей? Каким образом звуки составляют имя? Что значит имя в судьбе человека? С именами связаны две противоположные крайности: табу на произнесение имени и многократные повторения имени. Имя главный инструмент магии. Почти все обозначения того кто колдует связаны с глаголами обозначающими речь. (врач, колдун, гадалка, прорицатель и т.п.) Имя может выступать и как оберег.
Во времена резких идеологических сдвигов происходил сознательны разрыв с прежней традицией, который требовал хотя бы частичного отказа от соответствующего языка.
Сточки зрения психологии и семиотики, неконвенциональная трактовка знака в сакральном тексте предстает как иррациональное и субъективно пристрастное отношение к слову. Близко к эстетической функции слова. Недаром первые поэтические тексты восходили к магическим текстам. В основе магии поэзии лежит экспрессия. Пророк и поэт одно лицо (Орфей).

Телодвижения и жесты предшествовали словам, звуковой язык складывался как своего рода перевод и закрепление в звуке тех значений, которые выражали при помощи движений и жестов. Мифологическое предсознательное (коллективное бессознательное) также предшествовало языку, по своему содержанию мифологическое сознание глубже и значительнее системы языковых значений: миф - это синкретическое мироощущение и миропонимание первобытного человека. Язык как более простая и четкая система переводил туманные образы коллективного бессознательного в более надежную оболочку слов. Зато язык выступает как самая долговечная оболочка ранних форм общественного сознания.

Если классическая философия занималась в основном проблемой познания, т.е. отношениями между мышлением и вещественным миром, то практически вся западная новейшая философия переживает своеобразный "поворот к языку" (a linguistic turn), поставив в центр внимания проблему языка, и поэтому вопросы познания и смысла обретают у них чисто языковой характер. Постструктурализм вслед за Фуко видит в современном обществе прежде всего борьбу за "власть интерпретации" различных идеологических систем. При этом "господствующие идеологии", завладевая индустрией культуры, иными словами средствами массовой информации, навязывают индивидам свой язык, т.е. по представлениям структуралистов, отождествляющих мышление с языком, навязывают сам образ мышления, отвечающий потребностям этих идеологий.. Тем самым господствующие идеологии существенно ограничивают способность индивидов осознавать свой жизненный опыт, свое материальное бытие. Современная индустрия культуры, отказывая индивиду в адекватном средстве для организации его собственного жизненного опыта, тем самым лишает его необходимого языка для понимания как самого себя, так и окружающего мира. Таким образом, язык рассматривают не просто как средство познания, но и как инструмент социальной коммуникации, манипулирование которым касается не только языка наук, но главным образом проявляется в деградации языка повседневности, служа симптомом "отношений господства и подавления".
По утверждению Фуко каждая эпоха обладает более или менее единой системой знаний - эпистемой. В свою очередь она реализуется в речевой практике современников как строго определенный языковой код - свод предписаний и запретов. Эта языковая нора бессознательно предопределяет языковое поведение, а следовательно и мышление отдельных индивидов.
Наиболее доступным и информационно насыщенным способом постижения сознания другого человека является информация преданная при помощи обыкновенного языка. Сознание не только можно отождествить с устной речью. Но и с письменным текстом как единственно возможным средством его фиксации более или менее достоверным способом. Рассматривая мир исключительно через призму сознания, как феномен письменной культуры, постструктуралисты уподобляют самосознание личности некой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая по их мнению и составляет мир культуры. Любой индивид находится внутри текста, т.е. в рамках определенного исторического сознания, насколько оно нам доступно в имеющихся текстах. Весь мир воспринимается в конечном счете как бесконечный, безграничный текст (Деррида), как космическая библиотека, как словарь или энциклопедия (Эко).

Литература служит моделью для всех текстов, обеспечивая их понимание читателем.

• Язык предшествует человеку и даже учреждает его как такового
• Не человек говорит на том или ином языке, но язык "проговаривает" человека согласно тем правилам
  и законам, которые человеку не дано познать

Риторика

Слово "риторика" имеет три значения:
1. Риторика как наука об общих условиях побудительного дискурса (семиология);
2. Риторика как техника порождения определенного типа высказываний, как владение приемами аргументации, позволяющими породить высказывания убеждения, основанные на разумном балансе информации и избыточности.
3. Риторика как совокупность уже апробированных и принятых в обществе приемов убеждения. В последнем случае риторика выступает как хранилище устоявшихся форм, отлаженных решений.
В основе риторики лежит противоречие: с одной стороны риторика сосредоточивается на таких речах которые стремятся убедить слушателя в то, чего он еще не знает, с другой стороны, она добивается этого исходя из того, что уже каким-то образом известно и желательно, пытаясь доказать ему, что предлагаемое решение необходимо следует из этого знания и желания.

Из некоторых психофизиологических экспериментов следует, что реакции человека на некоторые, существенно важные раздражители замедлены по сравнению с аналогичными реакция животного примерно на одну секунду. Судя по всему, причиной этой задержки является скрытая речевая деятельность. Именно язык-сознание обособляет человека от мира. Преодоление этой обособленности уже у первобытных людей происходит через ритуал и миф или молчальничество.

Проблема «язык и культура» относится к числу дискуссионных и до конца не решенных в языкознании. Спорным является прежде всего вопрос о том, что такое культура? Представители американской школы «культурной антропологии» рассматривают культуру как сумму всех небиологических аспектов человеческой жизни. Социо- и психолингвистика, а также исторический материализм предлагают рассматривать культуру расчлененно, т.е. в ее материальном и духовном аспектах. «Материальная культура - это совокупность вещественных, зримых произведений труда человека, - пишет философ П. Н. Федосеев в статье «Некоторые вопросы развития советского языкознания», - духовная культура - производство, распределение и потребление духовных ценностей». Материальная и духовная культура находятся в органическом единстве.

Хотя понятие «культура» относится к числу фундаментальных в современном обществознании, оно имеет множество смысловых оттенков и многообразие трактовок, свидетельствующих о сложности этого феномена. Об этом красноречиво говорят разные определения культуры, ср.: культура - это «единство художественного стиля во всех проявлениях жизни народа» (Ф. Ницше); это «формы поведения, привычного для группы, общности людей, социума» (К. Юнг); это «специфический способ мышления, чувствования и поведения» (Т. Эллиот); это «совокупность достижений и институтов, отдаливших нашу жизнь от жизни звероподобных предков и служащих двум целям: защите человека от природы и упорядочиванию отношений людей друг с другом» (3. Фрейд); это «механизм, создающий совокупность текстов» (Ю. Лотман), это «единый срез, проходящий через все сферы человеческой деятельности» (М. Мамардашвили); это «состояние духовной жизни общества» (М. Ким); «совокупность определенных ценностей» (Б. Суходольский), ср. также скептическое суждение Л. Н. Толстого, высказанное им в эпилоге романа «Война и мир»: «Духовная деятельность, просвещение, цивилизация, культура, идея - все это понятия неясные, неопределенные» .

Чем можно объяснить такое многообразие трактовок культуры? Прежде всего тем, что культура - это творение человека, поэтому в ней отражается вся глубина и неизмеримость его бытия: как неисчерпаем и разнолик человек, так многогранна его культура, ср. в связи с этим определение культуры, которое дает известный французский культуролог А. де Бенуа: «Культура - это специфика человеческой деятельности, то, что характеризует человека как вид. Напрасны поиски человека до культуры, появление его на арене истории надлежит рассматривать как феномен культуры. Она глубочайшим образом сопряжена с сущностью человека, является частью определения человека как такового» . Кроме того, понимание культуры во многом определяется исследовательской установкой ученого, так как культура является объектом изучения самых разных наук: культурологии, философии, истории, социологии и др.

Дискуссионным является и вопрос о соотношении понятий «язык» и «культура»: одни ученые полагают, что язык относится к культуре как часть к целому, другие - что язык лишь форма выражения культуры, третьи - что язык не является ни формой, ни элементом культуры. В качестве иллюстрации разного решения этой проблемы можно привести высказывания двух крупнейших представителей культурологии, основателей американской и русской школ этнолингвистики - Э. Сепира и Н. И. Толстого: «Культуру, - говорит Э. Сепир, - можно определить как то, что данное общество делает и думает, язык же есть то, как думает» . «Отношения между культурой и языком, - пишет Н. И. Толстой, - могут рассматриваться как отношения целого и его части. Язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры (что не одно и то же), в особенности, когда речь идет о литературном языке или языке фольклора. Однако язык в то же время и автономен по отношению к культуре в целом, и его можно рассматривать отдельно от культуры (что и делается постоянно) или в сравнении с культурой как с равнозначным и равноправным феноменом» .

Достижения таких направлений в языкознании, как этно- и психолингвистика свидетельствуют о том, что язык как общественное явление должен быть отнесен к сфере духовной культуры и рассматриваться в качестве одного из ее компонентов. Вместе с тем нельзя не признать, что существует ряд областей культуры - музыка, хореография, изобразительное искусство, которые с языком непосредственно не связаны.

Если понимать культуру как процесс и продукт духовного производства, ориентированного на создание, хранение, распространение и потребление духовных ценностей, норм, знаний, представлений, то следует признать, что именно язык способствует формированию духовного мира общества и человека, обеспечивая их дифференцированной системой знаний, способствуя духовной интеграции как общества в целом, так и различных его групп. Язык, таким образом, «выступает неким концентратом культуры нации, воплощенной в различных группах данного культурноязыкового сообщества» . Однако язык обслуживает не только сферу духовной культуры, он непосредственно связан с материальной культурой, производством, с социальными отношениями, он является средством общения, орудием борьбы, т.е. выступает как составной элемент социальной сферы. Несмотря на это «следует признать, что язык в основе своей - явление духовной культуры» .

Итак, язык является своеобразным фундаментом культуры, ибо с помощью языка происходит усвоение культурных норм и социальных ролей, без которых жизнь человека в обществе невозможна.

Культурологи так характеризуют соотношение языка и культуры: язык - зеркало культуры, в котором отражается не только реальный окружающий мир человека, но и менталитет народа, т.е. его специфический способ мировосприятия, его национальный характер, традиции, обычаи, мораль, система норм и ценностей, картина мира;

язык - кладовая, копилка культуры, так как все знания, умения, материальные и духовные ценности, накопленные народом, хранятся в его языковой системе, в устной и письменной речи. Благодаря этому человек не начинает каждый раз заново свое развитие, а усваивает опыт предшествующих поколений;

язык - носитель культуры, так как благодаря эпистемической функции языка она передается из поколения в поколение, и дети, овладевая родным языком, осваивают и обобщенный опыт предшествующих поколений;

язык способствует идентификации объектов окружающего мира, их классификации и упорядочению сведений о нем;

язык облегчает адаптацию человека в условиях окружающей среды; язык помогает правильно оценить объекты, явления и их соотношение; язык способствует организации и координации человеческой деятельности;

язык - это инструмент культуры, формирующий личность человека, который именно через язык воспринимает традиции и обычаи своего народа, специфический культурный образ мира .

В этом взаимодействии языка и культуры можно выделить следующие аспекты:

• - культура в языке, т.е. отражение в языковых текстах и в самих языковых средствах определенного культурного содержания, связанного с мировосприятием этноса, ментальной категоризацией мира природы и общества, верованиями и (или) верой;
• - язык в культуре, т.е. использование языковых формул как составной части культурных установок (например, формул этикетного поведения, включающих выбор местоимений при обращении, форм личных имен, определенных форм глаголов и нроч.);
• - культура языка и речи, т.е. практика борьбы за чистоту языка, поскольку речь человека отражает две стороны его духовной личности: языковую компетенцию, т.е. объем владения языком, и культурную компетенцию, т.е. степень включенности в нормы культуры, составляющей духовную жизнь общества;
• - язык культуры, т.е. система базисных понятий национальной культуры, которые пронизывают ее разнообразные материальные и духовные формы (например, жизнь ~ смерть , война ~ мир , добро ~ зло и др.) .

Как совокупность материальных и духовных ценностей общества культура опосредована мыслительной деятельностью человека. При этом орудием мыслительной деятельности человека является язык.

В связи с этим встает вопрос: как соотносятся между собой язык - мышление ~ культура. Этот вопрос имеет разное решение. Одни ученые считают, что язык является определяющим фактором по отношению к мышлению а следовательно, и к культуре; другие исходят из признания независимости языка и мышления, так как содержательная сторона языковых единиц и грамматических категорий имеет внелогический характер.

Идею о том, что язык определенным образом влияет на мышление человека впервые высказал В. Гумбольдт: «Человек преимущественно... живет с предметами так, как их преподносит ему язык. Посредством того же самого акта, в силу которого он сплетает язык внутри себя, он вплетает себя в него; и каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» .

Этой точки зрения придерживаются представители европейского неогумбольдтианства (Л. Вайсгербер, Г. Гольц, Г. Ипсен, П. Гартман и др.)* В американской этнолингвистике эта идея лежит в основе работы Э. Сепира «Язык»: «Люди живут не только в материальном мире и не только в мире социальном, как это принято думать: в значительной степени они все находятся во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе. Представление о том, что человек ориентируется во внешнем мире, по существу, без помощи языка и что язык является всего лишь случайным средством решения специфических задач мышления и коммуникации, - это всего лишь иллюзия. В действительности же “реальный мир” в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы... Миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками... Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества» . Наиболее яркое выражение эта идея получила в гипотезе лингвистической относительности Э. Сепира и его ученика Б. Уорфа.

Ее основные положения сводятся к следующему:

язык определяет характер (тип) мышления, сам его логический строй.

Так, говоря о соотношении грамматического строя языка и процесса логического мышления, Б. Уорф пишет: «Было установлено, что основа языковой системы любого языка (иными словами, грамматика) не есть просто инструмент для воспроизведения мыслей. Напротив, грамматика сама формирует мысль, является программой и руководством мыслительной деятельности индивидуума, средством анализа его впечатлений и их синтеза. Формирование мыслей - это не независимый процесс, строго рациональный в старом смысле этого слова, но часть грамматики того или иного языка и различается у различных народов в одних случаях незначительно, в других - весьма существенно, так же как грамматический строй соответствующих народов» ;

характер познания действительности зависит от того, на каких языках мыслят познающие субъекты, так что при существенных различиях языков, которыми они пользуются, процесс их познавательной деятельности и его результаты также будут отличаться друг от друга существенным образом. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком, - пишет Б. Уорф. - Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы - участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» ;

человеческое знание не имеет объективного, общезначимого характера. «Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, - пишет он, - который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве, или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем». Поэтому этот принцип формулируется как принцип лингвистической относительности , по аналогии с физической теорией относительности.

Гипотеза Э. Сепира - Б. Уорфа отрицает, таким образом, общечеловеческий характер мышления, т.е. наличие общего для всех людей логического строя мышления. Кроме того, сегментацию или расчленение мира в процессе абстрактного познания она ставит в полную зависимость от языка, что в целом неправомерно, так как расчленение действительности осуществляется па уровне чувственного познания, причем не только людьми, но и животными, не обладающими языком.

Гипотеза лингвистической относительности Э. Сепира - Б. Уорфа в своих основных положениях находит отклик и у представителей европейского неогумбольдтианства (Л. Вайсгербера, Г. Гольца, Г. Ипсена, II. Гартмана и др.). В соответствии с их взглядами, язык рассматривается как некий промежуточный мир между объективной действительностью и мышлением. Причем характер языка определяет тип мышления, поэтому мышление каждого народа имеет свои национальные черты и его развитие целиком определяется эволюцией национального языка.

Для Л. Вайсгербера язык есть «первичная действительность», и человек на самом деле познает не объективную действительность, существующую вне и независимо от него, а тот язык, носителем которого он является. Ни чувственное, ни рациональное познание человеком мира не дает, по его мнению, объективного знания о мире, так как человек находится «в плену» у языка. Поэтому каждый народ имеет свою специфическую «картину мира», характер которой определяется тем языком, носителем которого он является. В качестве иллюстрации он приводит следующий пример: в немецком языке существует слово Unkraut в значении ‘сорняк, сорная трава’, однако в реальной научной классификации растений такого вида нет, а есть Hahnefuss ‘лютик’, Gansedistel ‘чертополох’, т.е. это не факт действительности, а результат интерпретации этой действительности человеком.

Другое решение вопроса о соотношении языка ~ мышления ~ культуры связано с признанием независимости языка и мышления, так как содержательная сторона языковых единиц и грамматических категорий имеет внелогический характер. В противовес принципу лингвистической относительности Э. Сепира - Б. Уорфа выдвигается принцип лингвистической дополнительности (Г. А. Брутян), который формулируется следующим образом: «В процессе познания в связи с активной ролью языка и в силу его специфических особенностей возникает языковая картина мира. Она в целом и в главном совпадает с логическим отражением в сознании людей. Но при этом сохраняются периферийные участки в языковой картине мира, которые остаются за пределами логического отражения, и в качестве словесных образов вещей и лингвистических моделей отношения между ними варьируются от языка к языку в зависимости от специфических особенностей последних. Через вербальные образы и языковые модели происходит дополнительное видение мира; эти модели выступают как побочный источник познания, осмысления реальности и дополняют нашу общую картину знания, корректируют ее. Словесный образ сочетается с понятийным образом, лингвистическое моделирование мира с логическим, создавая предпосылки воспроизведения более полной и всесторонней картины окружающей действительности в сознании людей» .

В этой гипотезе также есть противоречия, главное из которых сводится к следующему: если языковая картина мира имеет внелогический характер, то возникает вопрос, как она может «в основном совпадать» с той картиной мира, которую человек получает в результате логического познания мира;

неясным также остается вопрос, используется ли язык в процессе логического отражения действительности и, если используется, то, как оно может осуществляться, если «содержательная сторона языковых единиц и грамматических категорий имеет внелогический характер».

Из этого понимания соотношения языка и мышления делается вывод о том, что язык определяет не только характер мышления, познавательной деятельности человека, но и тип, нормы культуры и в конечном счете структуру и развитие самого человеческого общества.

Именно такая точка зрения последовательно развивалась в работах Л. Вайсгербера, который полагал, что структура общества и его история полностью определяется языком и историей его развития. Противоречивое решение этого вопроса содержится и в работах Б. Уорфа. С одной стороны, он пишет о достаточно жесткой зависимости культуры от языка: «Что было первичным - норма языка или норма культуры? В основном они развивались вместе, постоянно влияя друг на друга. Но в этом содружестве природа языка является тем фактором, который ограничивает его свободу и гибкость и направляет его развитие по строго определенному пути. Это происходит потому, что язык является системой, а не просто комплексом норм. Структура большой системы поддается существенному изменению очень медленно, в то время как во многих других областях культуры изменения совершаются сравнительно быстро. Язык, таким образом, отражает массовое мышление; он реагирует на все изменения и нововведения, но реагирует слабо и медленно, тогда как в сознании производящих изменения это происходит моментально» . С другой стороны, он говорит о наличии между языком и культурой лишь определенного рода связей. «Между культурными нормами и языковыми моделями, - пишет он, - существуют связи, но не корреляции или прямые соответствия. В некоторых случаях «манеры речи» составляют неотъемлемую часть всей культуры, хотя это и нельзя считать общим законом, и существуют связи между применяемыми лингвистическими категориями, их отражением в поведении людей и теми разнообразными формами, которые принимает развитие культуры» .

Существует, однако, и более умеренная точка зрения (В. 3. Панфилов), согласно которой язык не пассивен, а активен по отношению к сознанию, однако эта активность не столь велика, чтобы язык мог «организовывать» сознание, определять его тип, структуру, «лепить» в нем свою модель мира. Как физически един человеческий род, так едино и сознание всех людей, а различные языки мира могут рассматриваться лишь как варианты единого языка человеческого рода.

Что касается вопроса соотношения языка, мышления и культуры, то, в соответствии с этой концепцией, все три категории, будучи явлениями социальными, связаны между собой. Однако «язык, оказывая некоторое, но отнюдь не решающее влияние на мышление, не может также коренным образом определять и характер материальной и духовной культуры общества, которая опосредована человеческим мышлением, представляющим собой, как и язык, продукт социального развития» .

Таким образом, современная наука «отвергает оба экстремальных решения - то, что язык целиком детерминирует мировоззрение, и то, что мировоззрение людей не зависит от языка» . Представители неогумбольдтиан- ства правы в том, что язык способен воздействовать на наше мышление и восприятие действительности. Однако это воздействие не имеет определяющего характера. Если бы это воздействие было жестко определяющим, то развитие мышления и соответственно развитие познания было бы невозможно.

В связи с этим гипотеза лингвистической относительности Э. Сепира - Б. Уорфа требует уточнения: в своей абсолютизации утверждения, что мышление и создаваемая в той или иной культуре картина мира всецело зависят от языка, она, по-видимому, неверна. Но в более смягченном варианте, в признании того, что язык оказывает влияние на наше мышление и наши представления о мире, она может быть приемлемой. При этом надо помнить, что «содержание наших мыслей и представлений определяется их предметом, а не языком. Если бы это было не так, то мы бы неправильно воспринимали условия, в которых живем, и не могли бы выжить в них. Мы способны ориентироваться и существовать в объективном мире лишь постольку, поскольку жизненный опыт постоянно заставляет нас исправлять ошибки нашего восприятия и мышления, когда они вступают в противоречие с ним. Мы способны развивать научные знания о мире лишь постольку, поскольку их истинность проверяется практикой, а не тем, соответствуют ли они нормам языка» . Так, например, кроме самого значения слова вода , любой человек знает, что это жидкость, необходимая для питья и в целом для жизни, что в ней можно варить пищу, стирать, мыться, плавать, но, плавая, в ней можно захлебнуться и утонуть и т.д.

Эти знания о предметах и реалиях внешнего мира приходят из практики, из опыта «рук и глаз». Это так называемый запас наглядно-опытных знаний, который формируется уже в детстве. Благодаря ему становится возможным общение разноязычных людей, например, баск, baso «лес, гора» и рус. лес и гора различны, но стоящие за этими разными понятиями наглядно-опытные знания леса и гор, в основном, едины, и эти знания и не дадут повода думать, что под ветром может шуметь и качаться baso «гора», а не baso «лес» .

В этом заключается универсальность человеческого мышления. «Она обеспечивается единой логико-понятийной базой мышления, имеющей надъязыковой характер» . Благодаря этой базе достигается взаимная пере- водимость языков. Язык лишь определенным образом организует знания человека об окружающем его мире. В этом проявляется его функция отражения действительности.

Все эти теоретические расхождения и противоречия во взглядах даже одного и того же ученого говорят о том, что вопрос о соотношении языка, мышления и культуры является чрезвычайно сложным.

Бесспорно, что между языком и реальным миром стоит человек - носитель языка и культуры, воспринимающий и классифицирующий мир по-своему (поэтому там, где русский человек видит два цвета - синий и голубой, англичанин видит лишь один - blue , хотя оба они смотрят на одну и ту же часть цветового спектра).

Бесспорно также, что ядро смысловой структуры языка составляет единая логико-понятийная база мышления, которая является универсальной и не зависит от национальных языков и культур. Ее универсальность порождена единством человеческой психики и ее способностью независимо от образа жизни отражать мир в сходных категориях.

Так, например, во всех языках говорящие различают субъект действия и его объект, предмет и признак, пространственные и временные отношения, положительную и отрицательную эмоционально-экспрессивную оценку и т.д. «Общность человеческой психологии, отраженная в языке, проявляется и в асимметрии положительных и отрицательных оценок. Лексика отрицательной оценки разнообразнее и богаче, чем лексика положительной оценки. Так, например, класс русских глаголов речи, выражающий одобрение, включает лишь несколько глаголов нейтральной оценки {хвалить, одобрять ), в значение другие глаголов, содержащих общую идею ‘хвалить’, входит дополнительный признак отрицательной оценки речевых действий того или иного лица (захваливать, превозносить, славословить, льстить и т.д.). В то же время группа глаголов с антонимическим значением ‘неодобрения’ содержит более 80 лексических единиц {ругать, порицать, осуждать, оскорблять, обличать, высмеивать, клеймить, критиковать и т.д.). Другим показателем асимметричности языка в выражении оценки является тот факт, что слова, которые на оценочной шкале занимают срединное положение, в самых разных языках имеют тенденцию сдвигаться к полюсу il ruioxo’ Средние способности, например, - это, скорее, не нормальные способности обычного человека, а способности, не достигающие определенного уровня... Примечательно также и то, что слова со значением ‘хорошо’ часто употребляются в значении ‘нормально’, что особенно проявляется в этикетных формулах: Как долетели ? - Хорошо » .

Наличие этой всеобщей универсальной базы мышления делает реальной возможность перевода с одного языка на другой и понимание друг друга носителями разных языков и разных культур. Однако детализация и конкретизация этой универсальной понятийной основы, обрастание ее словами со своими значениями в каждом языке происходит по-своему.

Особенно заметны различия между языками в лексике: в любом языке есть так называемая безэквивалентная лексика, т.е. слова, которые не переводятся на другие языки однословно. Однако ее доля в языке, как правило, не велика (в русском языке, например, она составляет не более 6-7%, ср. такие слова, как матрешка, самовар, гармошка, субботник, сглазить и т.д.).

В английском, немецком и французском языках имеется по два слова для обозначения руки и по два слова для обозначения ноги, тогда как в русском, по одному слову, ср.:

англ, hand/atm англ, foot/leg нем. hand/arm нем.fuss/hein франц. main/bras франц. pied/jambe рус. рука рус. нога

Поэтому ни немец, ни англичанин, ни француз не могут сказать: «я поранил руку». Им обязательно надо указать, какую часть руки они поранили. А вот когда речь идет о глазах, то тут на русском языке нельзя сказать «мне попала пылинка в глаза»: слово «глаза» во множественном числе обозначает оба глаза, а пылинка попасть в два глаза сразу не может. Ирландцы же говорят именно так - во множественном числе. Потому что для них оба глаза - это один предмет, который обозначается единственным числом (как «орган зрения»). Чтобы назвать один глаз, они говорят: «половина органа зрения» .

Отсутствие в языке соответствующих слов называют лакунами. Лакуны становятся заметны лишь при сопоставлении языков. Существование лакун в языках связано с различием в культурах, с так называемой несимметричностью мировидений, представленных в разных языковых картинах мира: иногда они появляются вследствие отсутствия тех или иных реалий (ср. рус. щи, валенки или матрешка), иногда же они вызваны тем, что в одной культуре различие между определенными объектами внешнего мира признаются более важными, чем в другой (например, двум английским словам «shore» (берег моря) и «bank» (берег реки) соответствует одно русское - «берег»).

Здесь в действие вступает принцип избирательности номинативного акта. Эта избирательность, с одной стороны, связана с различием природных и социально-экономических условий, в которых живут носители соответствующих языков, а с другой - с элементами прагматизма, поскольку «сознание не просто дублирует с помощью знаковых средств отражаемую реальность, а выделяет в ней значимые для субъекта признаки и свойства, конструирует их в идеальные обобщенные модели действительности» , т.е. объективный мир членится человеком с точки зрения категорий ценности. Селективность процесса номинации выявляет своеобразие восприятия и оценки человеком окружающего его мира, ибо уже сам выбор того или иного явления действительности в качестве объекта номинации свидетельствует о его значимости для носителей языка. «Приписывая предметам и явлениям окружающего мира те или иные объективно присущие им свойства, человек демонстрирует свое иебезразличие к этим свойствам» .

Сам процесс их «означивания » с помощью языковых средств предполагает измерение их значимости для носителя языка.

Принцип избирательности номинативного акта подчиняется главному регулятивному принципу культуры. Этот принцип пронизывает всю лексическую систему языка, оказывая влияние не только на восприятие предметов и явлений внешнего мира, но и на их интерпретацию. Именно он придает смысл и значение каждому языкотворческому акту, объединяет в одно единое целое лексико-семантические и тематические группы лексики, позволяя понять логическое основание их выделения в языке культуры.

В старославянском языке, например, таким регулятивным принципом был Бог. Именно этот регулятивный принцип Средневековья предопределял всю логическую структуру его культуры, оказав влияние на устройство такого базового концепта старославянского языка, как «человек» . Все существующее в Средневековье восходит к этому регулятивному принципу, включается в стройную иерархию и находится в гармоническом отношении с другими элементами космоса. Поэтому мир и все его части получали в старославянском языке нравственную окраску. Вот почему при характеристике духовного и социального средневекового человека чрезвычайно важное место занимают аксиологически окрашенные атрибуции человека в его отношении к Богу (ср., например, следующие слова: коговидьць ‘видящий бога’; когодюььць ‘человек, любящий бога’; когоносьць ‘человек, носящий в себе бога’; когоприк.иьць ‘держащий бога на руках’; когосвлрьникъ ‘богоборец’; когочтьць ‘набожный, благочестивый человек’; христопорьць ‘противник Христа’ коголждростьнъ ‘мудрый как бог’; зълочьстьнъ ‘безбожный человек’; неподокьнъ ‘безбожный, бесчестный, развратный’; Хоудьнъ ‘богохульствующий’ и т.д.). В современном русском языке этот принцип уже не работает, поэтому подобные имена отсутствуют.

← Вернуться