Прмц. Елизавета Федоровна: «Мы несем страждущим не только материальную помощь, но и свет Христов

«Она всюду вносила с собою чистое благоухание лилии;

быть может, поэтому она так любила белый цвет:

это был отблеск ее сердца»…

1 ноября 1864 года в герцогстве Дармштадт, в дружной, на тот момент еще небольшой, семье Великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы - дочери королевы Виктории, родилась вторая малютка.

Принцесcу нарекли Елизаветой, в честь святой родственницы – родоначальницы Гессенского дома принцессы Елизаветы Тюрингской. Несмотря на столь богатую родословную, никто не мог предположить тогда, что имя этой девочки будет не единожды вписано в историю человечества. Сначала - как красивейшей женщины эпохи (позднее европейцы скажут, что на Европейском олимпе есть только две красавицы: Елизавета Австрийская - супруга императора Франца Иосифа и Елизавета Федоровна Романова). А затем - как неутомимой труженицы, подвижницы, которая своей святой любовью сумела обогреть и спасти многих. Для этого ей самой предстояло взойти на Голгофу.

Отправной точкой пути, пожалуй, можно считать 1878 год

Принцессе Елизавете 14 лет, только что она лишилась любящей и любимой матери. Великая герцогиня Алиса в свои тридцать пять умерла от дифтерита. Заразилась, ухаживая за своими страдающими, измученными детишками – трехлетним Фридрихом и четырехлетней Марией. Они ушли втроем…

Воспитанная в христианском духе любви, Елизавета с самого детства была научена думать, в первую очередь, о других. Вместе со старшей сестрой Викторией они изо всех сил старались утешить овдовевшего несчастного отца, помогая ему во всем. И нежной сестринской заботой окружили малышей: Ирену, Людвига, шестилетнюю Алису (будущую царицу Российского престола Александру Романову).

Родители прививали детским сердцам любовь, милосердие, которые затем принесли добрые всходы. Одна из традиций, существовавших в семье – посещение больниц, домов для инвалидов, приютов. По субботам, с большим букетом цветов, семейство отправлялось в госпиталь на Мауерштрассе, где с нетерпением и живым восторгом их ожидали верноподданные. Отношения между ними были дружескими, простыми.

Элла, так в семье называли нашу героиню, была напрочь лишена чувства эгоизма. Часто, даже в ущерб себе, помогала другим, никогда не критиковала, напротив, искала оправдания чужим погрешностям. По-другому она попросту не умела.

Получив щедрые дары от Господа, Елизавета являлась обладательницей прекрасного альта. Во дворце герцога Людвига собирались талантливейшие люди, среди которых было немало музыкантов. Классические произведения настолько увлекали Эллу, что ее и без того изумительной красоты лицо становилось божественно прекрасным, похожим на лик.

Вспоминая ее образ, протопресвитер Михаил Польский говорил так: «Она всюду вносила с собою чистое благоухание лилии; быть может, поэтому она так любила белый цвет – это был отблеск ее сердца».

Такова точная и емкая характеристика незаурядной личности принцессы. Она будто с самого начала не принадлежала земле, ее взор был мечтательно обращен к небу. Серо-голубого цвета глаза Эллы были всегда широко распахнуты, девушка восторженно отмечала каждую деталь неповторимого Божьего мироздания. Стараясь отобразить, отзеркалить увиденное чудо на бумаге или холсте юная принцесса много рисовала.

Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1898 г. Эрмитаж
Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1897 г.

Автопортрет

Ее излюбленной темой была природа – пейзажи и цветы… На листах ее альбомов расцветали поляны скромных голубоглазых васильков, ромашек или невиданных каких-то фантастических растений. Повзрослев, она уже писала иконы.

В Гефсиманской обители до сих пор хранится маленькая иконка Ангелу-Хранителю, написанная ее рукой. Наверное, не без его святого участия у нашей героини однажды произошла судьбоносная встреча с красивым белокурым юношей, старшим от ее на семь лет.

Благочестие и вера, живой ум, незаурядность мышления, патриотизм и прочие добродетели, какими был наделен великий князь Сергий (пятый сын царя польского, Великого князя финляндского из династии Романовых Александра II), произвели добрые впечатления на принцессу.

1881 год…

Все светское общество Европы всколыхнуло появление на историческом подиуме двух принцесс Гессенских – Елизаветы и Алисы, девушек чарующей красоты и тонкого ума, безупречного воспитания. О них стали отзываться как о самых прекраснейших невестах Германии.

Почти через три года, в сентябре 1884-го, в России было написано стихотворение, в котором его автор, великий князь Константин Константинович Романов (президент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, переводчик, драматург, поэт), пытается выразить свой восторг и хвалу Богу при помощи слов:

Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:

Ты так невыразимо хороша!
О, верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих очах таится глубина;
Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту,
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту!

Многие именитые художники того времени брались за кисть, но реального сходства изображаемого портрета с принцессой добиться никому не удалось. Скопировать с предельной точностью образ, созданный Творцом, для человека практически невыполнимая задача, несмотря на все его дарования. Тщетно пытался рисовать портрет княгини мастер портретного жанра - Фридрих Каульбах.

Елизавета была третьей по счету невестой Гессенского дома, которая готовилась связать свою судьбу с домом Романовых. Отношение родных и общества к предстоящему браку было неоднозначным. Сама Королева Виктория поначалу была против, но затем смягчилась. Принцесса Элла со временем станет великой княгиней Елизаветой Романовой, русской – по духу и по вере, жизни своей не пожалеет за эту Отчизну. Но это будет потом…

Прибытие поезда в Российскую столицу пришлось на праздник Пресвятой Троицы, 27 мая 1884 года. Княгиня сошла на перрон, изящная, благородная, умиротворенная.

Отныне ее великокняжеский путь не всегда будет устлан цветами, куда больше будет снегопадов

Увидев ее, великий князь Константин Константинович Романов записал в своем дневнике: «…Всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта»…

Таинство венчания состоялось в воскресенье 3 июня, а день бракосочетания – в праздник Всех святых. Медовый месяц в Ильинском, неподалеку от Москвы, в имении князя Сергия, был, вероятно, самым безмятежным и счастливым временем в их жизни.

В Ильинском все располагает к откровению. Тут, вполне обдумано и осознанно, Романовы приняли важное решение, которое впоследствии вызвало непонимание у многих родных. Перед иконой Спасителя Сергий и Елизавета дали обет Господу: «Благослови, Господи, нашу семью жить в целомудрии, чистоту душевную соблюдая, как брат с сестрою…» А ребенка им Господь вскоре дал – осиротевшего племянника.

Здесь, в деревне, время текло размеренно… Ежедневные уроки русского. Изучению языка и культуры способствует совместное чтение. Излюбленные книги – Евангелие и произведения Федора Достоевского.Елизавета впитывала знания о новой Родине по крохам. Ее интересовало буквально все.

Она стала обходить жилища крестьян, ужаснувшись их бедности. Выяснилось, что в Ильинском нет квалифицированного фельдшера. Врач приезжал раз в две недели, акушерки не было в целом районе, поэтому высока была смертность новорожденных. Сергей Александрович незамедлительно выписал опытную акушерку для постоянного обслуживания крестьян округа. Вскоре их чаяниями была построена родильная больница. Там же в больнице совершалось Таинство крещения. Романовы часто лично выступали в роли восприемников.

Знаменательное событие произошло в октябре 1888 года – посещение Святой Земли. Назарет… Подъем на Фавор… Неземная радость, которую не опишешь словами… Когда Романовы вошли в Иерусалимский храм Святой Марии-Магдалины, ошеломленная его красой и благодатью, она прошептала мужу: «Я хотела бы, чтобы здесь меня похоронили». Они никак не могли знать того, что это сокровенное желание княгини осуществится спустя двадцать три года.

В русских храмах Елизавета чувствовала себя по-особому. Здесь все было так не похоже на то, что встречала она в протестантской кирхе. Господь открылся ей здесь, в России. В 1891 году она пишет в письме своему отцу: «Земное счастье я всегда имела, будучи ребенком в моей старой стране, а как жена – в моей новой стране. Но когда я видела, каким глубоко религиозным был Сергий, я чувствовала себя отставшей от него, и чем больше я узнавала его церковь, тем больше я чувствовала, что она приближает меня к Богу…» Елизавета просила благословения отца на то, чтобы принять Православие. Однако отец не одобрил ее решения. Желание супруги глубоко тронуло великого князя Сергия.

Как вспоминает архиепископ Анастасий (Грибановский): «Великая княгиня по собственному внутреннему побуждению решила присоединиться к Православной Церкви. Когда она сообщила о таком намерении своему супругу, у него, по словам одного из бывших придворных, “слезы невольно брызнули из глаз». 13 апреля, в Лазареву субботу, было совершено таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы - матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная Церковь совершает 5 сентября.

26 февраля 1891 г. великий князь Сергий Александрович был поставлен на высокую и ответственную должность московского генерал-губернатора. Люди православно-патриотических настроений остались этим очень довольны. «Назначение Сергия всеми встречается с радостью», – записал в своем дневнике великий князь Константин Романов. У великой княгини Елизаветы с этого момента появилась тревога за Сергия. Все время приходили письма с угрозами.

Четвертое февраля 1905 года стало переломным днем

Проводив супруга, Елизавета уединилась в комнате для молитвы. Непреодолимая тоска и боль щемила ее внутри. Громкий взрыв, раздавшийся на улице, растерзал ее сердце: «Это – Серж!»

Здесь, на этой земле, его уже не было. Осталась его кровь и кусочки мундира. Елизавета собирала все своими руками. Полиция умоляла ее уйти. Княгиня тихо отказалась. Она не хотела и не могла доверить этого никому, ведь это ее любимый Сергий! В снегу засиял его нательный крест. Княгиня приложилась к нему губами. Мысль о том, что смерть ее дорогого супруга была мученической, укрепляла Елизавету. Духовно они были по-прежнему едины, но все равно ей было очень больно.

Путь к святости, как мы видим из истории, может быть длиною в жизнь, а может занять только один краткий миг. Утратив горячо любимого супруга, Елизавета не растеряла огромную любовь, живущую в ее душе, а готова была обогреть ею весь мир. В ее сердце зреет намерение открыть обитель милосердия.

…Елизавета достала из шкафа шкатулки с драгоценностями. У каждой вещицы из шкатулки имеется своя история, и связана она с дорогими людьми. Большинство украшений – подарки Сергия. Он так любил дарить супруге украшения, выбирая самые изысканные. Что-то осталось от мамы, что-то от бабушки… А в этой шкатулке подарки отца… Родные, с любовью подарившие ей все это богатство, уже перешли в мир иной… Ей самой это все уже было не нужно, правильнее будет употребить на нужды других. Напоследок, она сняла с пальца обручальное кольцо и присоединила к прочим украшениям. Вырученной суммы на устройство монастыря будет недостаточно, предметы искусства вскоре тоже будут проданы.

Монастырь в сочетании с благотворительной и медицинской миссией в честь святых сестер Марфы и Марии (Марфо-Мариинская обитель) начал свою деятельность 10 февраля 1909 года. А весной 9 апреля произошло еще одно знаменательное событие – по разработанному Святейшим Синодом чину епископом Трифоном были посвящены в звание крестовых сестер любви и милосердия 17 сестер во главе с великой княгиней Елизаветой.

Впервые после гибели мужа она сняла траурное платье, чтобы одеть монашеское

В это утро княгиня произнесла такую фразу: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».

Список ее деятельности все более расширялся: управление обителью, наставление сестер, шефство над Черниговским полком, порученное Императором, посещение дворянских институтов, работа в лазарете (бывало часами сидела у постели больного, держа за руку, ободряя). А еще она ассистировала при операциях, принимала посетителей, отвечала на письма, хлопотала в комиссиях по попечительству над сиротами, отыскивала детей-сирот по ночлежкам, чтобы дать им приют в обители… Отдыхала при этом всего три-четыре часа, спала на голых досках… Как и кому можно такое выдержать? Обычному человеку, думаю, это не под силу. Разве только в особом благодатном укреплении от Господа…

Думаю, мою мысль подтверждает письмо княгини тете Саше (Княгине Александре Нарышкиной), написанное 20 января 1909 года: «…Вы ведь достаточно меня знаете, чтобы понять, что я не считаю свою работу чем-то совершенно необыкновенным; я ведь знаю, что в жизни каждый – в своем кругу, в самом узком, самом низком, самом блистательном… если мы притом и исполняем свой долг, и в душе нашей, в молитвах доверяем свое существование Богу, чтобы Он нас укрепил, простил нам наши слабости, наставил бы нас. Моя жизнь сложилась так, что с блеском в большом свете и обязанностями по отношению к нему покончено из-за моего вдовства; если бы я попыталась играть подобную роль в политике, у меня ничего бы не получилось, я бы не смогла принести никому никакой пользы, и мне самой это не принесло бы никакого удовлетворения. Я одинока – люди, страдающие от нищеты и испытывающие все чаще и чаще физические и моральные страдания, должны получить от меня хотя бы немного христианской любви и милосердия – это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни.

Одну сторону жизни я узнала благодаря моим прежним обязанностям – это то, что называется светом «обществом»; я делала для них что могла… Вы думаете, что я хочу осудить свет или уже осуждаю его? Ведь я и раньше понимала и видела, что богатые, честолюбивые люди, думающие только о развлечениях, не страдают, а если и страдают, то утешить их сложнее всего – поклонение золотому тельцу, собственной персоне – какое же это беспросветное страдание!

Возможно, я ошибаюсь (я знаю, что надо мной будут смеяться из-за того, что я хочу перенести свое существование в нищенскую среду), но я верю, что иногда и в мою сторону кто-нибудь посмотрит и придет мне помочь и оставит на несколько часов свои пустые развлечения, если хоть раз увидит, какую безграничную радость дают доброе слово, поддержка, пусть даже небольшая, помощь в поиске работы или утешение в страданиях. Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своем дворе в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви ко Христу, но я слаба; истинность нашей любви ко Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей, именно так мы отдадим Ему свою жизнь…»

Сестры милосердия не успевали помогать всем страждущим и нуждающимся. А потом… Инокиня Елизавета разделила судьбу своей семьи, своего народа, своей новой Родины.

На грани крушения Российской империи в Марфо-Мариинскую обитель зачастили зарубежные гости. Это был шанс для княгини спасти свою жизнь. Германский и шведский послы предлагали помощь с отъездом из России. Немца, как противника в войне, она отказалась принять. Шведа настоятельница Елизавета приняла, но от отъезда отказалась. На Светлую Седмицу ее арестовали.

Ранним утром, 18июля 1918 года (день памяти Прп. Сергия Радонежского и день ангела князя Сергия), по дороге из Алапаевска в направлении Синячихи двигалось несколько повозок. Узников везли для расправы.

Рядом с княгиней Елизаветой находилась ее послушница – инокиня Варвара, она не захотела оставить настоятельницу одну, последовала с ней. В этой же повозке и великий князь Сергей Михайлович Романов со своим секретарем Федором Ремезом. Пассажиры другой повозки – сыновья великого князя Константина Константиновича Романова (того самого, который княгине посвящал стихи): Иоанн, Константин и Игорь. Тут и молодой князь Владимир Палей.

Глубина шахты Селимской около 60 километров. Первой вниз столкнули княгиню, перед этим она успела перекреститься и произнести: «Господи, прости им, не знают, что делают».

Когда все жертвы были сброшены, палачи стали забрасывать шахту гранатами. Даже в такой ситуации княгиня не изменила Господу и по-прежнему служила. Она, а затем и князь Иоанн упали не на дно шахты, а на выступ, находившийся примерно в 15 метрах. Спустя много лет при раскопках тела были найдены. И обнаружилось, что пальцы правой руки княгини были сложены для крестного знамения. Так же были сложены пальцы и у инокини Варвары и князя Иоанна. У князя Иоанна была перевязана голова. Повязкой послужил апостольник княгини.

Какое-то время из глубины шахты вверх доносилось пение Херувимской, его слышал крестьянин, проходивший мимо. Было ли это человеческим пением или гласом Ангельским - мы уже не узнаем…

Впервые это имя я услышала совсем недавно. Но фигуру монахини в белом видела на хрониках семьи последнего русского императора давно. И вот когда я задала себе вопрос: кто это – тут же получила ответ. Совершенно чудесным образом…

Оптинский старец Варсонофий говорил, чтобы мы примечали события нашей жизни – тогда мы поймем, что ничего случайного в жизни не бывает. Тогда я читала книгу о житии блаженной Матронушки Московской. Она очень почитала священника Валентина Амфитеатрова и я подумала, что было бы интересно узнать, кто это такой. В тот же вечер я смотрела какой-то документальный фильм, где снова увидела фигуру монахини в белом и на этот раз действительно искренне пожелала узнать, кто это такая. Тогда же я получила письмо от моей московской приятельницы, которая спрашивала, читала ли я шмелевское “Лето Господне”. Ответив, что не читала, подумала, где бы найти эту книгу. На следующий день мы с семьей были на литургии в нашем православном храме, куда я взяла заменить библиотечные книги. Открыв шкаф, чтобы выбрать новые книги, я одну за другой вытащила книгу о Валентине Амфитеатрове, житие преподобномученицы Елизаветы Феодоровны, оказавшейся той самой монахиней в белом, и книгу Шмелева “Лето Господне”.

Честное слово, у меня брызнули из глаз слезы – это было совершенно невероятно. Поблагодарив Господа и Матронушку за чудо, понеслась домой читать книги. Первой прочла житие преподобномученицы Елизаветы Феодоровны – и поняла, что чувствую невероятное благоговение перед этой женщиной, пережившей столь много в своей жизни, но сохранившей веру и доброту своей души. И решила обязательно написать о ней…

Память святой мученицы Елизаветы Федоровны Романовой, великой княгини, чтится 18 июля, на следующий день после почитания памяти семьи Николая Второго. Она единственная из семьи Романовых, чья святость совершенно бесспорна, никто сейчас не осмеливается порочить её святое имя.

Но начну с самого начала…

Елизавета Феодоровна (ее имя – Елизавета, сохранилось и в русской православной традиции, она была названа в честь Елизаветы Тюрингенской) была внучкой английской королевы Виктории и дочкой великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы, (дочери королевы английской Виктории). Родилась Элла (как называли ее в семье) 20 октября (1 ноября) 1864 в Германии. Она была вторым ребенком в семье. Еще одна дочь этой пары - Алиса – станет впоследствии императрицей Российской Александрой Федоровной и тоже пройдет путь от императрицы России до казненной большевиками мученицы. Детей в семье воспитывали в простоте, они знали, что такое труд, одевались в простую одежду и питались простой пищей. Дети сами убирали свои комнаты, топили печи, выполняли всю домашнюю работу – то есть жили совсем не царской жизнью. Елизавета Феодоровна впоследствии писала, что умела делать всю домашнюю работу, которая должна уметь делать женщина. Семья была очень верующей, протестантской, и родители, и дети много помогали больным и сиротам, и большая часть состояния герцога шла на благотворительные нужды.

В 1873 году семью настигло первое горе: прямо на глазах матери выпал из окна и разбился насмерть ее сын, трехлетний Фридрих. В 1876 году в Дармштадте была эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы, и мать просиживала все дни у постелей больных детей. От болезни умерла четырехлетняя Мария и герцогиня не нашла в себе сил более жить – она умерла от дифтерии вскоре после смерти дочери. Ей было всего 35 лет.

Так для Елизаветы кончилось детство – ей пришлось брать на себя обязанности хозяйки дома, поддерживать убитого горем отца и растить младших детей.

В 19 лет она стала невестой – ее красота уже тогда стала легендарной, в Европе считали, что есть только две красавицы на Европейском Олимпе, и та и другая – Елизаветы. Елизавета Австрийская, супруга императора Франца Иосифа, и Елизавета Дармштадтская. Все претенденты на руку Елизаветы получали отказ – но встреча с Сергеем Александровичем все изменила. Елизавета откровенно поговорила с ним и открыла правду: она дала обет хранить девственность всю жизнь. Сергей Александрович ответил откровенностью за откровенность: он так же дал обет воздержания. Тогда молодые люди решили жить всю жизнь как брат с сестрой – их брак действительно всю жизнь был духовным – и согласие Елизаветы Феодоровны последовало незамедлительно.

Большую часть года великая княгиня жила с супругом в их имении Ильинское, в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Она любила Москву с ее старинными храмами, монастырями и патриархальным бытом. Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, строго соблюдал все церковные каноны, посты, часто ходил на службы, ездил в монастыри - великая княгиня везде следовала за мужем и простаивала долгие церковные службы. Здесь она испытывала удивительное чувство, так непохожее на то, что встречала в протестантской кирхе. Император Александр III поручил Сергею Александровичу быть на Святой земле в 1888 году на освящении храма Святой Марии Магдалины в Гефсимании, который был построен в память их матери, императрицы Марии Александровны. Супруги побывали в Назарете, на горе Фавор. Княгиня писала своей бабушке английской королеве Виктории: «Страна действительно прекрасная. Кругом все серые камни и дома того же цвета. Даже деревья не имеют свежести окраски. Но тем не менее, когда к этому привыкнешь, то находишь везде живописные черты и приходишь в изумление…»

Она стояла у величественного храма Святой Марии Магдалины, в дар которому привезла драгоценную утварь для богослужений, Евангелия и воздухи. Вокруг храма такая тишь и воздушное благолепие растекалось… У подножия горы Елеонской в мреющем, чуть приглушенном свете, будто слегка прорисованные на фоне неба, замерли кипарисы и оливы. Дивное чувство овладело ею, и она произнесла: «Я бы хотела быть похороненой здесь». Это был знак судьбы! Знак свыше!. И как же он отзовется в будущем!

Елизавета Федоровна твердо решила перейти в православие. От этого шага ее удерживал страх причинить боль своим родным, и прежде всего, отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении, прося благословения. Вот отрывок из ее письма: “Вы должны были заметить, сколь глубокое благоговение я питаю к здешней религии…. Я все время думала и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом – оставаться так, как я теперь, принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как мой муж…. Вы знаете меня хорошо, Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере, и что я чувствую, что перед Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6 лет и зная, что религия «найдена». Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем».

Отец был очень расстроен, благословения он не послал, но выслал письмо, где написал, что очень расстроен принятым Елизаветой решением.

13 (25) апреля, в Лазареву субботу, было совершено таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы - матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная церковь совершает 5 (18) сентября.

Как ликовала Елизавета, когда на Пасху вместе с любимым мужем пела она светлый тропарь «Христос восресе из мертвых смертию смерть поправ…» и подходила к святой Чаше. Именно Елизавета Федоровна уговорила свою сестру перейти в православие, окончательно рассеяв страхи Аликс. Элле не требовалось переходить в православную веру при бракосочетании с великим князем Сергеем Александровичем, поскольку тот не мог быть ни при каких обстоятельствах наследником престола. Но она сделала это из внутренней потребности, она же объяснила своей сестре всю необходимость этого и то, что переход в православие не будет для нее отступничеством, но, наоборот, обретением истинной веры.

Во многом способствовала Елизавета и браку сестры Аликс с наследником престола. Она очень радовалась, что Аликс соединится с любимым Ники и будет жить рядом с ней в России, ставшей ей такой родной. Она брала уроки русского языка и свободно говорила на нем, она воистину стала “русская душою”, ее восхищали люди, природа, архитектура и искусство – и более всего православная вера, ставшая ей самым дорогим, что есть в жизни.

В 1891 году император назначил Сергея Александровича губернатором Москвы и относительно свободная жизнь четы прекратилась. Губернатору и его супруге пришлось много заниматься государственными делами, присутствовать на балах и вечерах, находиться постоянно в центре внимания людей. А люди – они разные. С какой болью Елизавета Феодоровна писала о сплетнях и пересудах вокруг их семьи и будущей семьи наследника престола, люди выдумывали совершенно невероятные, нелепые и грязные сплетни, передавая их так, чтобы они доходили до ушей супругов.

Когда началась русско-японская война, великой княгиней сразу была организована помощь солдатам, она собирала медикаменты, одежду, деньги для семей солдат, все свободные залы Кремлевского дворца были отданы ею под мастерские, работающие для фронта.

В это время в стране уже бесчинствовали революционеры, потери и поражения русских в войне только усугубили революционные беспорядки. Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.

Тем временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Елизавета Федоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга. Но во тот роковой день у нее не получилось быть рядом с мужем: 5 (18) февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елизавета Федоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Свидетели рассказывали, что ее лицо было совершенно мертвым, она не проронила ни слезинки, когда своими руками собирала тело мужа и укладывала его на носилки. Взрыв был таким сильным, что сердце Сергея Александровича нашли на крыше соседнего дома и только через несколько часов положили в гроб. Не тронуто взрывом было только лицо: шансов же уцелеть у великого князя не было.

Но даже в этом страшном, непереносимом горе Елизавета Феодоровна думала о других. Вместе с мужем был смертельно ранен кучер Ефим, беззаветно преданный великому князю. Навестив его в больнице, великая княгиня оделась в светлое платье, поняв, что никто не решается сказать человеку, 25 лет преданно служившего Сергею Александровичу о его гибели – она утешила и обнадежила его, что великий князь жив. Кучер просветлел лицом и через несколько часов мирно скончался.

В доме Елизаветы Феодоровны и Сергея Александровича воспитывались дети брата Сергея Александровича, осиротевшие после смерти матери и морганатического брака отца с другой женщиной – когда волей императора Николая он был вынужден отбыть из России. Мальчика звали Владимир и через много лет он разделит участь женщины, заменившей ему мать. Девочку звали Мария и она оставила воспоминания о времени, когда жила в доме великих князей. Мария писала, что Елизавета Феодоровна сутки провела в этом страшном омертвении, когда человек делает все дела и решает какие-то вопросы, но жизнь, казалось бы, не присутствует в нем. Лишь на другой день, когда Елизавета Феодоровна нашла в себе силы поговорить с Марией об убитом муже, пришли слезы и облегчение.

Вечером после похорон она поехала в Бутырскую тюрьму. Начальник тюрьмы пошел в камеру преступника вместе с ней. На пороге камеры она на секунду задержалась: правильно ли я делаю? И будто голос был ей, голос мужа, желавший прощения убийце.

Каляев с горячечным блеском в глазах поднялся к ней навстречу и с вызовом крикнул:

– Вы кто?
– Я его вдова. Почему вы его убили?
– Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним и я не решился его тронуть.
– И вы не поняли того, что убили меня вместе с ним?

Убийца не ответил… Но он отказался раскаяться, несмотря на то, что великая княгина несколько часов говорила с ним. Все же Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем».

После прошения великой княгини император Николай был готов помиловать преступника в случае его раскаяния, но тот сам просил о казни, открыто говоря, что вновь станет убивать и о том, что его смерть должна стать знаковой, должна еще больше накалить ненависть к императорскому дому.

Сергея Александровича похоронили в маленькой церкви Чудова монастыря, здесь был сделан склеп-усыпальница. Именно сюда каждый день и по ночам приходила Елизавета Федоровна, молилась, думала, как жить дальше. Здесь, в Чудовом монастыре, она получила благодатную помощь от мощей великого молитвенника святителя Алексия и потом всю жизнь носила в наперсном кресте частичку его мощей. На месте убийства мужа Елизавета Федоровна воздвигла памятник-крест, сделанный по проекту Васнецова. На нем слова Спасителя, сказанные Им на кресте: «Отче, отпусти им, не ведают ибо, что творят». В 1918 году крест снесли по личному приказу Ленина, который собственноручно накинул на него веревку.

После смерти мужа великая княгиня больше не снимала траура, свела к минимуму необходимость присутствия на императорских торжествах (она все еще была при дворе и обязана была по этикету посещать свадьбы и крестины членов фамилии и другие государственные торжества), она много молилась и постилась, казалось, в страданиях рождается новая душа, для новой жизни, уже всецело в Христе.

Наконец, ею было принято решение: она разделила все свои деньги и драгоценности на три части. Вернула подарки казны в казну, свои личные драгоценности частично отдала родным, а остальное решила использовать для устроения монастыря, обители для монахинь, которые будут заниматься трудом сестер милосердия.

В феврале 1909 года на Большой Ордынке была открыта Марфо-Мариинская обитель Милосердия, в ней было всего шесть сестер. На территории обители построили два храма: первый – в честь святых жен-мироносиц Марфы и Марии, второй – Покрова Пресвятой Богородицы. Под последним соорудили небольшую церковь-усыпальницу. Великая княгиня думала, что здесь будет покоиться после смерти ее тело, но Бог судил иначе.

22 апреля 1910 года в храме Марфы и Марии епископ Трифон посвятил в крестовые сестры любви и милосердия 17 подвижниц во главе с настоятельницей. Великая княгиня впервые сняла траур и облачилась в одеяние крестовой сестры любви и милосердия. Она собрала семнадцать сестер и сказала: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».

Были построены богадельня, больница и детский приют. Обитель была необычайно красива, здесь совершались запомнившиеся многим современникам проникновенные богослужения. Храмы, один из которых был построен знаменитым архитектором Щусевым и расписан художником Михаилом Нестеровым, благоухание цветов, оранжереи, парк – все являло собой духовную гармонию.

Михаил Нестеров. Елисавета Феодоровна Романова. Между 1910 и 1912 годами

День в Марфо-Мариинской обители начинался и 6 часов утра. После общего утреннего молитвенного правила. В больничном храме великая княгиня давала послушания сестрам на предстоящий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась Божественная Литургия. Дневная трапеза проходила с чтением житий святых. В 5 часов вечера в церкви служили вечерню с утреней, где присутствовали все свободные от послушании сестры. Под праздники и воскресение совершалось всенощное бдение. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило, после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье - Спасителю, в понедельник - архангелу Михаилу и всем Бесплотным Небесным Силам, в среду - святым женам-мироносицам Марфе и Марии, и в пятницу - Божией Матери или Страстям Христовым. В часовне, сооруженной в конце сада, читалась Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница. Внутренней жизнью сестер руководил замечательный священник и пастырь - духовник обители, протоирей Митрофан Серебрянский. Дважды в неделю он проводил беседы с сестрами. Кроме того, сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом и наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая княгиня вместе с отцом Митрофаном учила сестер не только медицинским знаниям, но и духовному наставлению опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божией Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.

Богослужение в обители всегда стояло на блистательной высоте благодаря исключительным по своим пастырским достоинствам духовнику, избранному настоятельницей. Сюда приходили для совершения богослужений и проповедования лучшие пастыри и проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных мест России. Как пчела собирала настоятельница нектар со всех цветов,чтобы люди ощутили особый аромат духовности. Обитель, ее храмы и богослужение вызывали восхищение современников. Этому способствовали не только храмы обители, но и прекрасный парк с оранжереями - в лучших традициях садового искусства XVIII - XIX века. Это был единый ансамбль, соединявший гармонично внешнюю и внутреннюю красоту.

Елизавета Феодоровна не закрылась за стенами монастыря, она продолжана вести жизнь великой благотворительницы. В Москве был известен Хитров рынок, куда не забиралась даже полиция, это был небольшой участок, сплошь застроенный трущобами, люди вели там чудовищный образ жизни, воровство, проституция, убийства были там обычными явлениями, дети с малолетнего возраста вынуждены были воровать или продавать себя, никто вообще не знал, сколько людей там живет, рождается и умирает. Великая княгина одна, без охраны, в сопровождении лишь одной сестры из обители, ходила в это место, помогая людям и – что самое главное – спасая детей из этого ада. Она выкупала детей у родителей, помещая их в приюты, где они получали не просто кров, но и профессию. Мальчики становились посыльными, девочки – горничными или медсестрами. Так же был создан приют для туберкулезных женщин, которые – едва хозяева узнавали, что прислуга больна чахоткой – просто оставались на улице без денег и еды.

Известен случай, когда великая княгина оказалась на Хитровке и зашла в один из кабаков. Там пили мужчины, и она подошла к одному из них, попросив помочь и отнести в обитель сумку с деньгами и продуктами. Окружающие рассмеялись, говоря, что Матушка просит о помощи у самого пропащего вора и пьяницы. Но Елизавета Феодоровна была непреклонна: она доверила мужчине сумку. Вернувшись в обитель, она обнаружила, что все принесено в целости и сохранности, более того, мужчина, пораженный, что монахиня, чистая душа, поверила ему, попросил работы в обители и с тех пор был честнейшим работником, преданным Матушке до самого конца.

Великую княгиню никогда не трогали на этом рынке, несмотря на то, что она была беззащитна с единственной сопровождающей монахиней, люди знали, что она несет только добро, и ни один убийца или насильник, в изобилии живших в этом месте, думать не смели, чтобы обидеть Матушку.

В обители была открыта воскресная школа для работниц фабрики, организована библиотека, где бесплатно выдавались книги, ежедневно для бедных отпускалось более 300 обедов, а те, у кого были многодетные семьи, могли брать обеды домой. Со временем ей хотелось распространить опыт своей обители на всю Россию и открыть отделения в других городах. В 1914 году крестовых сестер в обители было уже 97. И кто знает, как бы сложилась судьба и великой княгини, и обители, если бы не события, начало которым положила Первая Мировая война.

В обители великая княгиня вела подвижнический образ жизни: спала на деревянных досках без матраса, тайно носила власяницу и вериги, делала все сама, строго соблюдала посты, питалась только растительной пищей. Когда больной нуждался в помощи, она просиживала у его потели всю ночь до рассвета, ассистировала при самых сложных операциях. Больные ощущали исходившую от нее целебную силу духа и соглашались на любую самую тяжелую операцию, если она говорила об ее необходимости.

И исцеления в больнице монастыря происходили самые чудесные. Однажды работница на ближайшей фабрике получила страшные ожоги всего тела, врачи отказались от нее, говоря, что она не проживет долго. Ее отвезли в Марфо-Мариинскую обитель, где была лучшая в городе больница, где оперировали лучшие хирурги и лечили лучшие врачи. Великая княгиня сама решила делать женщине перевязки – они длились по два-три часа, были страшно мучительными: боль, которую испытывала женщина, невозможно себе представить, а раны издавали такое зловоние, что княгине два-три раза приходилось менять и проветривать одежду. Но женщина выжила и поправилась, от чего и сейчас, в наше время, можно прийти в изумление. Муж работницы, сочувствующий революционерам и ненавидящий императорский дом, приходил в больницу и ругал – не зная, кто перед ним – императора, императрицу и саму великую княгиню. Он думал, что та только сидит на пуховых подушках и раздает указания, что и как делать.

Однажды он стал свидетелем перевязки жены, а потом увидел, как та же женщина, которая перевязывала раны его жене, утешала смертельно больную нищенку. Он спросил, кто это такая и когда узнал, что это и есть та ненавидимая им великая княгиня, разрыдался и раскаялся в своих словах. В дальнейшем он полностью отошел от революционных идей.

После начала Первой мировой княгиня вновь посвятила всю себя помощи фронту, но на этот раз она столкнулась с ненавистью, саботажем и презрением недавних почитателей. Собираемые ею и ее сестрой, императрицей, средства не доходили до адресатов, санитарные поезда ехали в сторону, противоположную фронту, то, что она и ее сестра были немками, усугубило их положение, особенно когда были распущены слухи о том, что они помогают немцам. А ведь речь шла о том, чтобы помочь пленным раненым немецким солдатам – ей как христианке не приходило в голову делить страждущих по национальному признаку.

Сразу после Февральской революции к обители подъехал грузовик с вооруженными солдатами во главе с унтер-офицером. Они потребовали провести их к начальнице обители. «Мы пришли арестовать сестру императрицы», – бодро заявил унтер-офицер. Здесь же присутствовал и духовник протоиерей Митрофан, который обратился с негодованием к солдатам: «Кого вы пришли арестовать! Ведь здесь нет преступников! Все, что имела матушка Елизавета, – она все отдала народу. На ее средства построена обитель, церковь, богадельня, приют для безродных детей, больница. Разве это преступление?»

Возглавлявший отряд унтер пристально вглядывался в батюшку и вдруг спросил его: «Батюшка! Не вы ли отец Митрофан из Орла?» – «Да, это я». Лицо унтера мгновенно изменилось, и он сказал солдатам: «Вот что, ребята! Я остаюсь здесь и сам во всем распоряжусь. А вы поезжайте обратно». Солдаты, выслушав отца Митрофана и поняв, что они затеяли не совсем ладное дело, подчинились и уехали. А унтер сказал: «Я теперь останусь здесь и буду вас охранять!»

Было еще много обысков и арестов, но великая княгиня стойко переносила эти тяготы и несправедливости. И все время повторяла: «Народ – дитя, он не повинен в происходящем… Он введен в заблуждение врагами России»…

С каждым днем вокруг обители собирались тучи, в ворота стучались и революционеры, которых привлекали слухи о сокровищах, спрятанных в обители, и просто воры. Однажды в обитель пришло несколько мужчин, один из которых, увидя Матушку, начал издеваться над ней, а затем громко сказал: “Ну если ты медсестра, то перевяжи мне рану”, а затем спустил штаны. У него в области паха была отвратительная язва, видимо сифилитическая. Елизавета Феодоровна ничего не говоря взяла перевязочный материал, опустилась перед мужчиной на колени и смазала рану мазью, сделав затем перевязку. Наглецы, начавшие было смеяться, притихли, а Елизавета Феодоровна поднялась и попросила мужчину прийти завтра, потому что рана загноилась и могла начаться гангрена. Мужчины тут же молча удалились и более не появлялись в монастыре.

В апреле 1918 года Матушку арестовали. Обитель просуществовала еще 7 лет, отец Митрофан окормлял сестер вплоть до самого закрытия монастыря. А для великой княгини началось восхождение на Голгофу. Ее отвезли в Пермь с еще несколькими членами императорской фамилии. Когда об аресте стало известно Германии, тут же начались переговоры о том, чтобы советское правительство разрешило Елизавете Феодоровне выехать в Германию. Большевики лгали и изворачивались, известно, что Ленин сам принимал участие в переговорах, и наконец, когда Советской России пригрозили интервенцией, согласие было получено. Но Елизавета Феодоровна не согласилась уезжать. Последние месяцы своей жизни великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном великого князя Михаила Николаевича, брата императора Александра II), его секретарем - Федором Михайловичем Ремезом, тремя братьями - Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича). Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.

Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.

Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню Елизавету Федоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали великую княгиню в черную яму, она произносила молитву: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят». Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение Херувимской. Ее пели новомученики Российские перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях, от жажды, голода и ран.

Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Убийцы возвращались несколько раз, чтобы добить свои жертвы, они бросали бревна, гранаты, горящую серу. Один из крестьян, бывший случайным свидетелем этой казни, вспоминал, что из глубины шахты слышались звуки херувимской, которую пели страдальцы, и особенно выделялся голос великой княгини.

Спустя три месяца белые эксгумировали останки погибших. Пальцы великой княгини и инокини Варвары были сложены для крестного знамения. Они умерли от ран, жажды и голода в страшных мучениях. Останки их были перевезены в Пекин. По рассказам свидетеля, тела убитых пролежали в шахте, а потом некий монах сумел извлечь их оттуда, уложил в наскоро сколоченные гробы и через всю Сибирь, охваченную гражданской войной, раскаленную страшной жарой, три недели вез в Харбин. По прибытии в Харбин тела совершенно разложились, и только тело великой княгини оказалось нетленным.

Из рассказа князя Н.А. Кудашева, увидевшего ее в Харбине: «Великая Княгиня лежала, как живая, и совсем не изменилась с того дня, как я, перед отъездом в Пекин, прощался с нею в Москве, только на одной стороне лица был большой кровоподтек от удара при падении в шахту. Я заказал для них настоящие гробы и присутствовал на похоронах. Зная, что она всегда выражала желание быть погребенной в Гефсимании в Иерусалиме, я решил исполнить ее волю и послал прах ее и ее верной послушницы в Святую Землю, попросив монаха проводить их до места последнего успокоения».

Тот самый монах, который потом вез нетленное тело Елизаветы Федоровны, удивительным образом был знаком с великой княгиней до революции, а во время революции был в Москве, встречался с ней и уговаривал ее поехать с ним в Алапаевск, где, как он говорил, у него были «хорошие люди в страообрядческих скитах, которые сумеют сохранить Ваше Высочество». Но великая княгиня отказалась скрываться, добавив: «Если меня убьют, то прошу вас, похороните меня по-христиански».

Кстати сказать, большевики не оставляли попыток отбить гробы с телами своих жертв, на поезд нападали, постоянно приходилось защищать убиенных от бандитов, которые не хотели дать им покоя даже после смерти. Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
В 1931 году, накануне канонизации новомучеников российских Русской Православной Церковью за границей, их гробницы решили вскрыть. Вскрытие производила в Иерусалиме комиссия во главе с начальником Русской Духовной Миссии архимандритом Антонием (Граббе). Гробницы новомучениц поставили на амвон перед Царскими вратами. По промыслу Божию случилось так, что архимандрит Антоний остался один у запаянных гробов. Неожиданно гроб великой княгини Елисаветы открылся. Она встала и подошла к отцу Антонию за благословением. Потрясенный отец Антоний дал благословение, после чего новомученица вернулась в свой гроб, не оставив никаких следов. Когда открыли гроб с телом великой княгини, то помещение наполнилось благоуханием. По словам архимандрита Антония, чувствовался «сильный запах как бы меда и жасмина». Мощи новомучениц оказались частично нетленными.

Патриарх Иерусалимский Диодор благословил совершить торжественное перенесение мощей новомучениц из усыпальницы, где они до этого находились, в самый храм святой Марии Магдалины. Назначили день 2 мая 1982 г. - праздник святых Жен Мироносиц. В этот день за богослужением употреблялись Святая Чаша, Евангелие и воздухи, преподнесенные храму самой великой княгиней Елисаветой Феодоровной, когда она была здесь в 1886 году.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил к лику святых новомучеников России преподобномученицу великую княгиню Елизавету и инокиню Варвару, установив им празднование в день кончины - 5 (18) июля.

Преподобномученицы Варвара и Елисавета Алапаевские

10 Comments

Дорогая, одно уточнение: дети вел. князя Павла, которые находились под опекой Эллы и Императора Николая, звались Дмитрий и Мария. Владимир, поэт, разделивший участь великой княгини, был сын в.кн. Павла как раз от второго, морганатического брака. Элла была строго против этого брака, не признавала Владимира и не участвовала в его воспитании. Примирилась она с ним только в ссылке, в Алапаевске.

Спасибо огромное за статью и прекрасные фотографии к ней! Всем радости и Ангела-Хранителя! Со мной тоже случилось чудо, связанное с Великой Княгиней Елизаветой, о котором хочу рассказать. Перед поездкой в Израиль (на отдых) мне попался номер “Фомы” с кратким житием Святой. Как же я была поражена подробностями гибели Преподобной! Чуть не плакала! По приезду в Израиль (через несколько дней после прочтения) решила посетить Иерусалим. Приезала на маршрутке и сразу к Гробу Господню. А потом – решила сходить в Гефсиманский сад (оказалось, я иду по пути Христа – только наоборот – поняла это после…). А там – церковь чудесная, русская! С золотыми куполами. И все по дороге – даже арабы – говорили, что меня туда не пустят! Приходу – и правда, закрыто. И придверница – не пускает. Чуть не плачу – начинах просить Господа… Тут в гору идет монахиня – и заходит в обитель. Я – за ней. Предлагаю донести сумку в гору, в келию. Монахиня с радостью соглашается – и так я оказываюсь в обители. Чудо! Иду в гору – храм открыт! Вокруг – пустота… И вот вижу две мраморные раки… Читаю – “Варвара”. Странно, думаю, Варвара – в Киеве… Где я живу. Другая какая-то… А дальше – не врею глазам – Матушка, Сама, Елизавета! Я просто остолбенела! Иду к свечнице и спрашиваю – она подтверждает мою догадку, и рассказывает историю как мощи попали в Храм (ну этого я вобще не знала). Так за одну неделю – я прочитала житие Матушки и встетила ЕЕ лично! Вот чудо!!! Дивен Бог во святых своих! Стоит ли говорить, что выбралась я из монастыря так же чудесным образом – в Храм зашла русская группа и довезла меня практически до отеля – через 40 минут я была уже на месте! Преподобномученица Елизавета моли Бога о нас!

18 июля - день памяти преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны. Святую преподобномученицу Великую Княгиню Елизавету современники называли самой красивой принцессой в Европе. Она блистала на великосветских балах и… перевязывала гнойные раны бедняков. Она была тонким ценителем поэзии, живописи, музыки и… не боялась площадной брани обитателей Хитрова рынка. У нее было всё - красота, положение в обществе, почет, деньги, дорогие наряды, но после гибели супруга она спрятала свою красоту под скромное одеяние настоятельницы обители труда и милосердия....
Святая преподобномученица великая княгиня Елисавета Феодоровна была вторым ребенком в семье великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории, Еще одна дочь этой четы — Алиса станет впоследствии императрицей Российской Александрой Феодоровной. Дети воспитывались в традициях старой Англии.
Детская одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли свою домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елисавета Феодоровна говорила: «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за талантами и наклонностями каждого из семерых детей и старалась воспитать их на твердой основе христианских заповедей, вложить в сердца любовь к ближним, особенно к страждущим.

На двадцатом году жизни принцесса Елисавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II, брата императора Александра III.
Вся семья сопровождала принцессу Елисавету на свадьбу в Россию. Вместо с ней приехала и двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, цесаревича Николая Александровича.

Венчание состоялось в церкви Большого дворца Санкт-Петербурга по православному обряду, а после него и по протестантскому в одной из гостиных дворца. Великая княгиня напряженно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру новой своей родины.

Великая княгиня Елисавета была ослепительно красива. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе — Елисаветы: Елисавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елисавета Феодоровна.

В 1891 году император Александр III назначил великого князя Сергея Александровича Московским генерал-губернатором. Супруга генерал-губернатора должна была исполнять множество обязанностей — шли постоянные приемы, концерты, балы. Необходимо было улыбаться и кланяться гостям, танцевать и вести беседы независимо от настроения, состояния здоровья и желания. После переезда в Москву Елисавета Феодоровна пережила смерть близких людей: горячо любимой невестки принцессы — Александры (жены Павла Александровича) и отца. Это была пора ее душевного и духовного роста.
Жители Москвы скоро оценили ее милосердное сердце. Она ходила по больницам для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей. И везде старалась облегчить страдания людей: раздавала еду, одежду, деньги, улучшала условия жизни несчастных.
После смерти отца она с Сергеем Александровичем поехала по Волге, с остановками в Ярославле, Ростове, Угличе. Во всех этих городах супруги молились в местных храмах.

В июле 1903 года состоялось торжественное прославление преподобного Серафима Саровского. В Саров прибыла вся императорская семья. Императрица Александра Феодоровна молилась преподобному о даровании ей сына. Когда наследник престола родился, по желанию императорской четы престол нижней церкви, построенной в Царском Селе, был освящен во имя преподобного Серафима Саровского.

В Саров приехала и Елисавета Феодоровна с супругом. В письме из Сарова она пишет: « ... Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру. Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как молились, как плакали — эти бедные матери с больными детьми, и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать...»

Когда началась русско-японская война, Елисавета Феодоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Одним из ее замечательных начинаний было устройство мастерских для помощи солдатам — под них были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились над швейными машинами и рабочими столами. Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции. Отсюда шли на фронт тюки с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня отправляла на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения. Лично от себя посылала Евангелия, иконки и молитвенники. На свои средства великая княгиня сформировала несколько санитарных поездов.

В Москве она устроила госпиталь для раненых, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте.
Но надвигалась революция....
Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.
Том временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая. Елисавета Феодоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга.

5 (18) февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елисавета Феодоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Кто-то попытался помешать ей подойти к останкам супруга, но она своими руками собрала на носилки разбросанные взрывом куски тела мужа. После первой панихиды в Чудовом монастыре Елисавета Феодоровна возвратилась во дворец, переоделась в черное траурное платье и начала писать телеграммы, и прежде всего — сестре Александре Феодоровне, прося ее не приезжать на похороны, т.к. террористы могли использовать их для покушения на императорскую чету. Когда великая княгиня писала телеграммы, она несколько раз справлялась о состоянии раненного кучера Сергея Александровича. Ей сказали, что положение кучера безнадежно и он может скоро умереть. Чтобы не огорчить умирающего, Елисавета Феодоровна сняла с себя траурное платье, надела то же самое голубое, в котором была до этого, и поехала в госпиталь. Там, склонившись над постелью умирающего, она, пересилив себя, улыбнулась ему ласково и сказала: «Он направил меня к вам». Успокоенный ее словами, думая, что Сергей Александрович жив, преданный кучер Ефим скончался в ту же ночь.

На третий день после смерти мужа Елисавета Феодоровна поехала в тюрьму, где содержался убийца. Каляев сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз и то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».

- «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» — ответила она. Далее она сказала, что принесла прощение от Сергея Александровича и просила его покаяться. Но он отказался. Все же Елисавета Феодоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем». Великая княгиня просила императора Николая II о помиловании Каляева, но это прошение было отклонено.

На место убийства мужа Елисавета Феодоровна воздвигла памятник — крест по проекту художника Васнецова. На памятнике были написаны слова Спасителя со Креста: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят».

С момента кончины супруга Елисавета Феодоровна не снимала траур, стала держать строгий пост, много молилась. Ее спальня в Николаевском дворце стала напоминать монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, стены перекрашены в белый цвет, на них находились только иконы и картины духовного содержания. На светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на бракосочетаниях или крестинах родственников и друзей и сразу уходила домой или по делам. Теперь ее ничто не связывало со светской жизнью.

Она собрала все свои драгоценности, часть отдала казне, часть — родственникам, а остальное решила употребить на постройку обители милосердия. На Большой Ордынке в Москве Елисавета Феодоровна приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом. В самом большом двухэтажном доме расположились столовая для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, во втором — церковь и больница, рядом — аптека и амбулатория для приходящих больных. В четвертом доме находилась квартира для священника — духовника обители, классы школы для девочек приюта и библиотека.

10 февраля 1909 года великая княгиня, собрала 17 сестер основанной ею обители, сняла траурное платье, облачилась в монашеское одеяние и сказала: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих».

Первый храм обители («больничный») был освящен епископом Трифоном 9 (21) сентября 1909 г. (в день празднования Рождества Пресвятой Богородицы) во имя святых жен-мироносиц Марфы и Марии. Второй храм — в честь Покрова Пресвятой Богородицы, освящен в 1911 году (архитектор А.В. Щусев, росписи М.В. Нестерова). Построенный по образцам новгородско-псковского зодчества, он сохранял теплоту и уют небольших приходских церквей. Но, тем не менее, был рассчитан на присутствие более тысячи молящихся. М.В. Нестеров сказал об этом храме: «Храм Покрова — лучший из современных сооружений Москвы, могущий при иных условиях иметь помимо прямого назначения для прихода, назначение художественно-воспитательное для всей Москвы». В 1914 году под храмом была устроена церковь — усыпальница во имя Сил Небесных и Всех Святых, которую настоятельница предполагала сделать местом своего упокоения. Роспись усыпальницы сделал П.Д. Корин, ученик М.В. Нестерова.

В основу Марфо-Мариинской обители милосердия был положен устав монастырского общежития. 9 (22) апреля 1910 года в церкви святых Марфы и Марии епископ Трифон (Туркестанов) посвятил в звание крестовых сестер любви и милосердия 17 сестер обители во главе с великой княгиней Елисаветой Феодоровной. Во время торжественной службы епископ Трифон, обращаясь к уже облаченной в монашеское одеяние великой княгине, сказал: «Эта одежда скроет Вас от мира, и мир будет скрыт от Вас, но она в то же время будет свидетельницей Вашей благотворной деятельности, которая воссияет пред Господом во славу Его». Слова владыки Трифона сбылись. Озаренная благодатию Духа Святого деятельность великой княгини осветила огнем Божественной любви предреволюционные годы России и привела основательницу Марфо-Мариинской обители к мученическому венцу вместе с ее келейницей инокиней Варварой Яковлевой.

В Марфо-Мариинской обители великая княгиня вела жизнь подвижницы. Спала на деревянной кровати без матраца. Строго соблюдала посты, вкушая только растительную пищу. Утром вставала на молитву, после чего распределяла послушания сестрам, работала в клинике, принимала посетителей, разбирала прошения и письма.

Вечером, — обход больных, заканчивающийся за полночь. Ночью она молилась в молельне или в церкви, ее сон редко продолжался более трех часов. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. В больнице Елисавета Феодоровна брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки, находила слова утешения, стремилась облегчить страдания больных.

Сестры обители проходили курс обучения медицинским знаниям. Главной их задачей было посещение больных, бедных, брошенных детей, оказание им медицинской, материальной и моральной помощи.

В больнице обители работали лучшие специалисты Москвы, все операции проводились бесплатно. Здесь исцелялись те, от кого отказывались врачи.

Исцеленные пациенты плакали, уходя из Марфо-Мариинской больницы, расставаясь с «великой матушкой», как они называли настоятельницу. При обители работала воскресная школа для работниц фабрики. Любой желающий мог пользоваться фондами прекрасной библиотеки. Действовала бесплатная столовая для бедных.

Настоятельница Марфо-Мариинской обители считала, что главное все же не больница, а помощь бедным и нуждающимся. Обитель получала до 12000 прошений в год. О чем только ни просили: устроить на лечение, найти работу, присмотреть за детьми, ухаживать за лежачими больными, отправить на учебу за границу.

Она находила возможности для помощи духовенству — давала средства на нужды бедных сельских приходов, которые не могли отремонтировать храм или построить новый. Она ободряла, укрепляла, помогала материально священникам — миссионерам, трудившимся среди язычников крайнего севера или инородцев окраин России.

Елисавета Феодоровна организовала дома призрения для сирот, инвалидов, тяжело больных, находила время для посещения их, постоянно поддерживала материально, привозила подарки. Рассказывают такой случай: однажды великая княгиня должна была приехать в приют для маленьких сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет великая княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елисавета Феодоровна приехала — ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки великой княгине со словами: «целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет. Но великая княгиня подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки. Плакали при этом все — такое умиление и благоговение было на лицах и в сердцах.

Великой княгине была присуща исконно русская любовь к паломничеству.
Не раз ездила она в Саров и с радостью спешила в храм, чтобы помолиться у раки преподобного Серафима. Ездила она во Псков, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Посещала и самые маленькие монастыри в захолустных и отдаленных местах России. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божиих. Больным паломникам, ожидавшим исцеления от новопрославляемых святых, великая княгиня тайно помогала, ухаживала за ними. В 1914 году она посетила монастырь в Алапаевске, которому суждено было стать местом ее заточения и мученической смерти.
Она была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Через общества организованные ею, покрывалась стоимость билетов паломников, плывущих из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме.

Еще одно славное деяние великой княгини — постройка русского православного храма в Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мир Ликийского. В 1914 году был освящен нижний храм в честь святителя Николая и странноприимный дом.

В годы первой мировой войны трудов у великой княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители была отпущена для работы в полевом госпитале. Первое время Елисавета Феодоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого.

Вскоре после Февральской революции к обители подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота — ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие.
На требование пришедших немедленно ехать с ними, великая княгиня сказала, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Настоятельница собрала всех сестер в обители и попросила отца Митрофана служить молебен. Потом, обратясь к революционерам, пригласила войти их в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали в храм.

Весь молебен Елисавета Феодоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они могут искать то, что хотят найти. Конечно, ничего там не нашли, кроме келий сестер и госпиталя с больными. После ухода толпы Елисавета Феодоровна сказала сестрам: «Очевидно мы недостойны еще мученического венца».

Весной 1917 года к ней приехал шведский министр по поручению кайзера Вильгельма и предложил ей помощь в выезде за границу. Елисавета Феодоровна ответила, что решила разделить судьбу страны, которую считает своей новой родиной и не может оставить сестер обители в это трудное время.

Никогда не было за богослужением в обители столько народа как перед октябрьским переворотом. Шли не только за тарелкой супа или медицинской помощью, сколько за утешением и советом «великой матушки». Елисавета Феодоровна всех принимала, выслушивала, укрепляла. Люди уходили от нее умиротворенными и ободренными.

После заключения Брест-Литовского мира германское правительство добилось согласия советской власти на выезд великой княгини Елисаветы Феодоровны за границу. Посол Германии граф Мирбах дважды пытался увидеться с великой княгиней, но она не приняла его и категорически отказалась уехать из России. Она говорила: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!»

Спокойствие в обители было затишьем перед бурей. Сначала прислали анкеты — опросные листы для тех, кто проживал и находился на лечении: имя, фамилия, возраст, социальное происхождение и т.д. После этого были арестованы несколько человек из больницы. Затем объявили, что сирот переведут в детский дом. В апреле 1918 года, на третий день Пасхи, когда Церковь празднует память Иверской иконы Божией Матери, Елисавету Феодоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. В этот день святейший патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил Божественную Литургию и молебен. После службы патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами. Это было последней благословение и напутствие главы Российской Православной Церкви перед крестным путем великой княгини на Голгофу.

Почти сразу после отъезда патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Елисавете Феодоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою мать и настоятельницу в последний раз. Елисавета Феодоровна благодарила сестер за самоотверженность и верность и просила отца Митрофана не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным.

С великой княгиней поехали две сестры — Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением.

Узнав о случившемся, патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения великой княгини. Но старания его оказались тщетными. Все члены императорского дома были обречены.

Елисавету Феодоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь.

Последние месяцы своей жизни великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном великого князя Михаила Николаевича, брата императора Александра II), его секретарем — Феодором Михайловичем Ремезом, тремя братьями — Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича). Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.

Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.

Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню Елисавету Феодоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали великую княгиню в черную яму, она произносила молитву, дарованную Распятым на Кресте Спасителем мира: «Господи, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23. 34). Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение Херувимской. Ее пели новомученики Российские перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях, от жажды, голода и ран.

Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Пальцы правой руки великой княгини и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения.

Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил к лику святых новомучеников России преподобномученицу великую княгиню Елизавету и инокиню Варвару, установив им празднование в день кончины — 5 (18) июля.

В тяжелые мятежные дни 17-го года, когда рушились устои былой России, когда готовились в лице Государя убить русскую государственность, когда все святое подвергалось поруганию, Великая княгиня Елисавета писала, что именно тогда она почувствовала, до какой степени “Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытала такую глубокую жалость к России и к ее детям,- пишет она,- которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок... Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему... Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет”.


Великая княгиня Елисавета, новомученица.

По материалам сайта

В этот день (5 июля по старому стилю) в 1918 году Елизавета Федоровна приняла мученическую кончину вблизи г. Алапаевск Пермской губернии: она и еще несколько человек* были сброшены большевиками в шахту. С детства и до самой кончины Елизавета Федоровна являла пример деятельного милосердия. Даже в шахте, все еще живая, но получившая множественные переломы, она сделала перевязку князю Иоанну Константиновичу. Плодом ее жизни стала Марфо-Мариинская обитель милосердия, которая отличалась своим особым подходом к помощи страждущим: на первом месте там стояла забота о духовном состоянии человека.

Истоки

Елизавета Федоровна (при рождении - Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтская) родилась в 1864 году в семье великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери английской королевы Виктории.

Именно в доме своих родителей Элла, как ее называли, восприняла основополагающие религиозно-нравственные ориентиры. Особенно большое влияние на формирование личности будущей Великой княгини оказали ее мать, принцесса Алиса, и дедушка, принц Альберт, муж королевы Виктории.

От дедушки Элла унаследовала такие качества как чувство долга, деликатность, образованность. Принц Альберт отличался также независимыми политическими суждениями, он считал, что правители в первую очередь должны обеспечивать благо своего народа, так считала и его внучка.

Для принцессы Алисы было важно привить детям любовь к ближнему. Один из братьев Елизаветы Федоровны вспоминал, что каждое утро по субботам они должны были относить букеты цветов в госпиталь на Мауэрштрассе и дарить их разным пациентам. Он пишет, что таким образом они преодолевали робость, получали возможность общаться со многими людьми. Регулярные посещения больницы учили детей не только милосердию, но и культуре общения с представителями разных социальных слоев.

Елизавета Федоровна отмечала, что на ее мировоззрение большое влияние оказала жизнь святой Елизаветы Тюрингской, в честь которой она была названа. Две Елизаветы, живущие в разное время, очень похожи, во-первых, глубоким благочестием, во-вторых, самоотверженной любовью к людям, особенно проявившейся в периоды народных бедствий.

На становление Елизаветы Федоровны повлиял опыт еще одной святой - Хильдегард из Бингена. Элла с раннего детства слышала легенды о Хильдегард, в доме звучали написанные ею церковные песнопения. Отсюда ее любовь к музыке и природе, мужество и решительность.

Замужество и переезд в Россию

В 1884 году принцесса Елизавета выходит замуж за Великого князя Сергея Александровича Романова. В России ее принимают очень тепло: император Александр III и императрица Мария Федоровна окружают ее заботой. Елизавета Федоровна очень привязывается к ним и проводит с ними много времени. Она учит русский язык, осваивает новые для нее быт и культуру.

По приезду в Россию воспитанная в протестантской вере Елизавета Федоровна все больше чувствует желание перейти в православие, что и происходит в 1891 году. Перед этим она написала своему отцу: «Я все время думала, читала и молилась Богу, просила указать мне правильный путь - и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином». Перейдя в православие, она сохранила имя Елизавета, но избрала другую небесную покровительницу - святую праведную Елизавету, мать Иоанна Крестителя.

В этом же 1891 году Великого князя Сергея Александровича назначают генерал-губернатором Москвы. У его супруги появляются новые обязанности: постоянные приемы, концерты, балы. Помимо этого Елизавета Федоровна много занимается благотворительностью. Во время русско-японской войны Великая княгиня отправляет на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения, на свои средства формирует несколько санитарных поездов.

Роль светской дамы была чужда для Великой княгини. Елизавета Федоровна неоднократно признавалась, что у нее с детства было большое желание помогать страдающим людям, оказывать им хотя бы немного милосердия и делиться даром христианской любви.

Марфо-Мариинская обитель

После трагической кончины Сергея Александровича в 1905 году (он погиб от бомбы, брошенной в него террористом Каляевым) Елизавета Федоровна решает оставить светскую жизнь, но при этом не хочет оставлять мир: монашеская жизнь с ее полным отречением от мирского княгиню не устраивала. Со временем, прожив несколько лет в тишине и уединении, Елизавета Федоровна принимается за устроение обители милосердия, которая открывается в 1909 году.

При открытии Марфо-Мариинской обители там было шесть сестер, но в течение года их число их увеличилось до тридцати и продолжало все время возрастать. Это были молодые женщины из разных слоев общества - от княгинь до крестьянок, которые, воодушевленные примером Великой княгини Елизаветы, решили посвятить свою жизнь Богу.

Обитель получила свое имя в честь святых жен Марфы и Марии, о которых мы читаем в Евангелии (Лк 10:38-42). Деятельная Марфа, заботившаяся об устроении трапезы, и Мария, сидевшая у ног Христа и внимающая Его словам, соединились в служении Великой княгини. Обитель была не типичным явлением для России начала XX века. Елизавета Федоровна понимала, что недостаточно лишь накормить голодных и предоставить медицинскую помощь больным, поэтому главным в деятельности сестер, населявших обитель, было оказание обездоленным людям духовной помощи. «Мы несем страждущим не только материальную помощь, но и свет Христов», - говорила Елизавета Федоровна. Она всегда стремилась смотреть на человека в целом, а не только на его болезнь или нужду. Еженедельно о. Митрофан Серебрянский, духовник обители, проводил с сестрами беседы о вере, о Священном Писании, чтобы они были готовы к разговору об этом со своими подопечными.

Смысл милосердного служения, как его понимала Елизавета Федоровна, передан во фреске «Путь ко Христу» кисти Михаила Нестерова, который по просьбе Великой княгини занимался росписью Покровского храма, построенного в обители.

«Затея была такова, - писал Нестеров, - среди весеннего пейзажа с большим озером, с далями, полями и далекими лесами, так к вечеру, после дождя, движутся люди навстречу идущему Христу Спасителю. Обительские сестры помогают тому, кто слабее - детям, раненому воину и другим - приблизиться ко Христу».

* Вместе с Елизаветой Федоровной погибли: Великий князь Сергей Михайлович; князь Иоанн Константинович; князь Константин Константинович (младший);князь Игорь Константинович;князь Владимир Павлович Палей;Федор Семенович Ремез, управляющий делами Великого князя Сергея Михайловича;сестра Марфо-Мариинской обители Варвара (Яковлева).

18 июля - день памяти великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой, основательницы Марфо-Мариинской обители милосердия, русской святой. Предлагаем Вашему вниманию материалы о ее жизни и трудах.

«…Дорогие мои детки, слава Богу, вы причащались: как одна душа, вы все стояли пред Спасителем. Верю, что Спаситель на этой земле был с вами всеми, и на Страшном суде эта молитва опять станет пред Богом, как милосердие друг ко другу и ко мне. О, как вы теперь будете совершенствоваться в спасении. Я уже вижу начало благое. Только не падайте духом и не ослабевайте в ваших светлых намерениях, и Господь, Который нас временно разлучил, духовно укрепит. Молитесь за меня, грешную, чтобы я была достойна вернуться к моим деткам и усовершенствовалась для вас, чтобы мы все думали, как приготовиться к вечной жизни…»

Последнее письмо Великой Княгини Елизаветы Федоровны сестрам Марфо-Мариинской обители милосердия, 1918 год.

«…- Тут есть еще Марфо-Мариинская обитель, - сказала она.

Я засмеялся:

Опять в обитель?

Нет, это я так…»

Марфо-Мариинская обитель милосердия, один из главных персонажей бунинского «Чистого понедельника», - до сих пор там, на Большой Ордынке. Вот только на нынешней односторонней улице трудно припарковаться. У метро «Третьяковская» работает «McDonald’s». Недалеко располагается Государственное училище эстрадного и джазового искусства. Его часто называют «колледжем», но слово «училище» - дореволюционного, дворянского окраса - звучит на Большой Ордынке более органично.

Сюда приезжал рассказчик «Чистого понедельника». Он хотел зайти в обитель, но дворник «загородил ему дорогу», предупреждая, что «там сичас великая княгиня Ельзавет Федровна…» Герой сунул дворнику рубль - тот «сокрушенно вздохнул и пропустил». Но только рассказчик «вошел во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, медленно, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, великая княгиня…»

Читая снова и снова «Чистый понедельник», я бьюсь над загадкой, что же - что конкретно - так поражает читателя и рассказчика (а может быть, и самого Бунина) в этом образе, который ставит в финале рассказа не точку, но многоточие…

Говорят, ни один художник, писавший портрет великой княгини Елизаветы Федоровны, не оставался доволен своей работой. Красота - ослепительная в реальности - ускользала, когда ее пытались зафиксировать на холсте.

А современники, знавшие княгиню лично, говорили, что в Европе есть только две красавицы - и обе Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елизавета Федоровна, супруга великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора, брата императора Александра III. Может быть, потому гениальный Бунин не описывает ее лицо - глаза? губы? скулы? - что эта красота уловима только между строк, в самом духе образа, а попытаться передать ее словами - значит разбить ее?

Думается, загадка этой красоты в том, какой путь прошла преподобная Елисавета к тому моменту, когда рассказчик и читатель «Чистого понедельника» увидели ее во главе крестного хода. Можно сказать, что все главное на этом пути было - как и ее красота - невыразимым.

…Невыразимая любовь к великому князю Сергею Александровичу . Они, венчанные супруги, жили как брат с сестрой - и жизнь без мужа Елизавета Федоровна не могла даже помыслить, не желая расставаться с ним буквально ни на минуту.

Марфо-Мариинская обитель милосердия. Москва, конец XIX в.

…Невыразимая милость к террористу Ивану Каляеву - революционеру, бросившему 18 февраля 1905 года в карету Сергея Александровича бомбу . Елизавета Федоровна своими руками собирала с земли разбросанные взрывом останки тела любимого человека. А на третий день после убийства пришла к Каляеву в камеру. Он сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть…» - «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» Она пришла сказать Каляеву, что прощает его и что сам Сергей Александрович - она точно знает! - также прощает его с небес, но террорист ответил, что прощение ему не нужно.

…Невыразимая преданность странной стране России, которую она, урожденная немецкая принцесса Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтская, не просто полюбила, но приняла как свою судьбу и Божий Промысел. В 1917 году немецкие дипломаты предлагали помочь великой княгине уехать за границу, но она ответила, что разделит со своей новой родиной все ее испытания.

…Наконец, невыразимая глубина постижения православной веры - непонятно откуда взявшаяся в немецкой принцессе, получившей протестантское воспитание. В отличие от своей родной сестры - Аликс, ставшей супругой императора Николая II и потому обязанной принять Православие, для святой Елизаветы переход в новую веру стал личным, осмысленным и, более того, выстраданным решением. Своему отцу в письме она писала: «…Ты говоришь, что внешний блеск церкви очаровал меня. В этом ты ошибаешься. Ничто внешнее не привлекает меня и не богослужение - но основа веры. Внешние признаки только напоминают мне о внутреннем… Я перехожу из чистого убеждения; чувствую, что это самая высокая религия…» Святая Елизавета сразу почувствовала, что и вера без дел мертва, и дела без веры тщетны. Из этого выросла идея Марфо-Мариинской обители милосердия , где сестры, с одной стороны, по примеру евангельской Марии обращались бы к духовной жизни, а с другой, по примеру евангельской Марфы - оказывали бы деятельную помощь всем нуждающимся и обездоленным (Лк 10 :38–42).

Именно в этой точке - за несколько лет до революции - великую княгиню Елизавету Федоровну во главе крестного хода увидел рассказчик «Чистого понедельника». Мог ли он разгадать красоту этой женщины, которая уже столько пережила, но которой предстояло пережить еще больше? Читатель в этом смысле богаче рассказчика: он знает, что произойдет с ней дальше, а значит, может догадываться о подлинной красоте великой княгини - той внутренней (и оттого невыразимой) красоте, которую излучают только святые.

Святую Елисавету и семь ее спутников, среди которых были великие князья и одна из сестер Марфо-Мариинской обители, Варвара, 18 июля 1918 года большевики сбросят в шахту старого рудника под Алапаевском. Местные жители услышат, что из шахты еще некоторое время доносятся молитвы. Когда позже белогвардейцы найдут тела, они увидят, что пальцы правой руки великой княгини и инокини Варвары сложены для крестного знамени. Святая Елисавета упадет не на дно шахты, а на выступ на глубине пятнадцати метров. Рядом с ней найдут тело великого князя Иоанна Константиновича, его голова окажется перевязанной головным платком из монашеского одеяния великой княгини.

Свою жизнь со всеми ее трагедиями и испытаниями преподобная Елисавета однажды назвала «дорогой, полной света».

← Вернуться