Рождественские искушения иером. Симона Безкровного.
Бог сподобил меня милости личного знакомства с современным старцем который сейчас подвизается на святой горе Афон. Недавно он принял постриг в великую схиму с именем Григорий. В монашество пострижен как Симон. 
Я ни капли не сомневаюсь, что это великий Старец, один из тех, молитвами, которых держится наш мир. В качества назидания я хочу привести пример из его жизни, показывающий как по-разному можно провести Рождественский пост и встретить праздник. В этой разнице все различие между теми, кто живет Христом, и теми, кто о Нем лишь говорит.
События о которых идет речь происходили в средине девяностых годов, после грузино – абхазской войны. По благословению своего духовника, старца Кирилла Павлова отец Симон уже долгие годы подвизался в горах Абхазии застав там последних Глинских Старцев, которые уже оканчивали свой жизненный путь. Пост и Рождество, о котором я буду вести речь, Старец проводил в полном уединении, на засыпанных снегом вершинах Кавказских гор. Жилось ему холодно и голодно…
«Сначала бесы искушали меня, - рассказывает старец, - образами воспоминаний различных яств и блюд. Они постоянно всплывали в моем уме и приносили невыразимые муки моему желудку. Моя еда – фасоль и горох вызывала у меня отвращение. Маленькая лепешка была хоть каким-то утешением, но и ту нужно было экономя делить пополам, размачивать в воде и есть медленно, чтобы хоть как-то насытиться.
Продуктов было мало. Понимая, что по трех, четырёхметровых сугробах, которые сойдут только весной я за пищей не смогу никуда пойти, мне приходилось очень сильно экономить. Мой дневной рацион составлял небольшую горсть крупы и такую же горсть гороха. Сил такое питание не давало, но все же приходилось понуждать себя пилить дрова, искать сучья для огня что бы не замерзнуть насмерть в моей кельи. Самые мучительные нападения бесов были перед обедом и ужином. Они принуждали меня через помыслы принять пищу раньше времени, и в большем количестве, чем я мог себе это позволить. 
Но еще большая брань началась у меня с демонами за ночую молитву. Дьявол насылал такую сонливость что веки казались мне гирями, а голова становилась тяжелой как камень. Я умывался холодной водой, освежал себя ледяным воздухом, но все было безрезультатно, сон валил меня замертво. Поначалу я думал перехитрить бесов, и решил дать себе возможность максимально выспаться что бы встать бодрым и сильным. Спал я почти сутки, но все равно, как только приходило время ночной молитвы на меня снова нападала сонливость со страшной силой. Я понял, что мне дьявола не перехитрить поэтому решился бороться до конца. Самое тяжёлое время брани было с одиннадцати до двух часов ночи. А после трех утра молитва уже шла легко и свободно.
Но что было самым тяжелым так это борьба за Иисусову молитву. Казалось, что четки, кто-то вырывает из рук, а каждый маленький узелок весил больше свинцовой гири. Произнести полностью «Господи, Иисусе Христе помилуй мя» не было никаких сил. Кто-то невидимый набрасывал на мою голову железный обруч и с каждым словом молитвы затягивал его все туже и туже. Это причиняло сильную головную боль.
Пересиливая эту боль и творя молитву, я вдруг начинал слышать голоса. Меня кто-то звал с наружи «Симон, Симон…». Я выскакивал на порог кельи, но там кроме кружащих хлопьев снега никого не было. Я перестал обращать внимания на эти голоса, понимая, что на десятки километров вокруг меня нет ни одной живой души, но теперь они стали донимать меня уже в самой кельи. «Уходи вон, это наше место», «Убирайся, мы завалим твою избушку» - кричали «голоса» мне в самое ухо. И действительно ночью моя келья начинала ходить ходуном, бревна скрипели, потолок качался. Я вскакивал, зажигал свечу – но все оставалось по-прежнему. Это было только бесовское внушение, которое они на меня наводили.
Было чувство что я уже не переживу эту зиму, и я молил Бога, что бы он принял мою гибель как покаяние за грехи. Сильно помогло мне тогда благословение старца Кирилла. «Если не сможешь молиться, пиши молитву в тетради» - говорил он. Я начал старательно выписывать Иисусову молитву карандашом, и чем больше я писал, тем спокойнее мне становилось на душе. За зимние месяцы я исписал три общие тетради, которые потом держал у себя в изголовье. Когда я переворачивал листы исписанные Иисусовой молитвой, ее слова как будто снова оживали в моем сердце и наполняли силой мою ослабевшую от духовных браней душу.
Прошло время. Солнце уже стало подниматься немного выше над Бзыбским хребтом, а подтаявший снег стал покрываться твердым настилом. Можно было выходить на прогулки без риска провалиться в глубокие снежные ямы. Потихоньку зашумели присыпанные снегом водопады. Но бесы и это изменение смогли использовать так, чтобы обрушиться на меня с новыми нападками. Звуки водопадов стали сами по себе выстаиваться в какие-то мистические мелодии подобные шаманским камланиям. Эта дьявольскую дискотека стала играть у меня в голове днем и ночью. Она не давала молиться и рассеивала мысли. Демонский мир всеми силами навевал на меня музыкальный гипноз через колдовские ритмы и мелодии. Очень много нужно было потратить сил для того, чтобы победить это дьявольское наваждение.
Как только мне удалось с ним справиться началось новое искушение. Мне стали снится яркие красивые увлекательные сны, которые были похожи на зрелищные сериалы. Удивительно было то, что сюжет одного сна плавно перетекал в другой с теми же героями и продолжением событий. Я в них принимал активное участие. Во сне я говорил свободно на иностранных языка, понимая также иностранную речь моих «собеседников». Я удивлялся их эрудиции, и спросил сколько же языков вы знаете? Те с хохотом ответили, что они могут говорить на всех языках. Меня это заставило задуматься над тем, что бесы меня снова дурачат самым отвратительным образом. После этого я стал бороться со сном еще более жестко, оставив для отдыха лишь пару часов в сутки. Заставляя себя стоять, или сидеть, в неудобной позе что бы не заснуть, я очень сильно застудил спину от сквозняков, которые пробивались через тонкие щели моей кельи.
Бесы также часто донимали меня помыслами о стареньком отце, который жил в Сергиевом Посаде. Чудилось мне что он болеет и умирает от голода. Мне снились о нем самые ужасные сны, да так что у меня разрывалось сердце от жалости к отцу.
Далее меня досаждал помысел о высокой пихте, которая росла, наклонившись над моей кельей. Каждый ее скрип от порыва ветра, казалось, угрожал тем, что она упадет и похоронит меня под обломками моей хилой хижины. Я не раз выскакивал наружу от страха что пихта падает, а я слышу, как разрывается ее гигантский ствол. Насколько мои страхи было безосновательны я понял позже, когда осенью разразилась страшная буря от которой валились многие деревья, но как раз эта пихта стояла на своем месте замертво. Уныние, тоска, беспробудная тьма не раз нападала на мою душу.
В уединении и безысходности замкнутой жизни мое сердце устремлялось к Богу, находя только в Нем одном отраду и утешение от всех этих скорбей и напастей. Любовь к Богу возгоралась в моем сердце все с большей и большей силой. А к моему страдальческому внутреннему положению добавились еще и внешние страхи. К моей келье повадилась ходить стая голодных волков, и их заунывный вой теперь «украшал» мои ночные бдения.
«Когда будет трудно в уединении служи литургию» - благословлял меня старец Кирилл. Скромные церковные сосуды, подаренные Глинскими старцами, тихо мерцали при свете свечей, а запах ладана наполнял мою келью благоуханием. Слезы невольно текли из моих глаз. Невыразимое счастье от возможности служить службу под Рождество Христово высоко в горах, в зимнем снежном окружении, переполняло мое сердце радостью. Я служил литургию, Причащался святых Христовых Таин, забывая на какой то период о времени, о себе, о волках, о пихте, и о всех тех страхах, которые меня преследовали.
После нескольких литургий в душу снова вернулись мир, радость и покой. Брани и бесовские нападки уже перестали казаться такими жестокими и невыносимыми. Литургические молитвы освятили мою скорбную жизнь и принесли долгожданную тихую радость. Так, благодаря литургии, я смог вынести все те искушения, которые навалились на меня в ту зиму. Свет Рождества Христова, засиял и над моей убогой горной кельей озарив душу радостью, теплом и благодарными слезами. По материалам книги монаха Симеона Афонского«Птицы Небесные или странствия души в объятиях Бога». Святая Гора Афон. 2017. Т -2
Среди православных христиан нашего времени трудно найти человека, который бы не слышал имени . Его книги в большом количестве издают, читают, цитируют. Более того, некоторые из тех, кто сегодня в Церкви, утверждают, что пришли к Богу после того, как познакомились с трудами этого монаха.
Иеромонах Симон (Безкровный)
Действительно, такие замечательные тексты, как «Птицы небесные» или «Дневник инока» являют собой прекрасный образчик монашеской литературы. Автор этих книг не просто пишет о себе и своей жизни, но делится духовным опытом и рассказывает о событиях и людях, о которых из других источников мы знаем или очень мало, или совсем ничего. Например, он рассказывает о наместнике Спасо-Преображенского Валаамского монастыря , с которым уже много лет знаком лично.
Монах Симеон Афонский - это подвижник наших дней, который уже много лет несет свой монашеский крест на Святой Горе Афон. Зовут его Симон (Безкровный), а литературный псевдоним «Симеон» он использует в память о своем отце - тоже афонском подвижнике, который около двадцати лет назад скончался на Афоне. Ничего странного или необычного в том, чтобы пользоваться псевдонимом. Например, имя своего учителя взял такой известный в православном мире писатель и святой, как Симеон Новый Богослов.
Писать свои книги отец Симеон Афонский начал уже довольно давно, но только в последнее время они получили широкую известность. Скорее всего, так случилось потому, что современный человек особенно нуждается в духовном слове, которое было бы сказано на понятном для него языке, а именно этим качеством в первую очередь обладают труды монаха Симеона. Еще раз повторюсь - очень многие из тех, кого я знаю, пришли к Богу в том числе через эти книги.
Поэтому, совершенной неожиданностью для православных христиан стало видео , которое на своем ютуб-канале опубликовал уважаемый миссионер и богослов иерей Георгий Максимов - «Страшная правда о Симеоне Афонском». Честно признаться, меня, как и многих моих знакомых, название заинтриговало. Однако, включив это видео я понял, что, во-первых, правда не такая уж и страшная, а во-вторых, неизвестно вообще, правда ли это. Давайте разбираться по порядку.
Основной посыл о. Георгия заключается в следующем: отец Симеон - это своего рода бренд, под видом которого в православную среду пытаются ввести совершенно чуждые Православию духовные элементы, в частности из японской, самурайской литературы. Например, критики Симеона Афонского находят несколько цитат из его трудов, а именно из «Искусства борьбы с помыслами», которые очень похожи на тексты из трактата «Будосёсинсю».
Так, например, священник Игорь Тарасов взял на себя довольно кропотливый труд и сравнил некоторые тексты, а именно книгу «Искусство борьбы с помыслами», авторства Симеона Афонского, с уже упоминаемым японским трактатом.
Отец Игорь утверждает, что текст Симеона Афонского о том, что монах должен помнить о смерти - это прямое заимствование из «Будосёсинсю». Что же, давайте сравним эти тексты.
«Будосёсинсю»: «Самурай должен прежде всего постоянно помнить - помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги - что он должен умереть. Вот его главное дело» .
Симеон Афонский: «Тот, кто является монахом, прежде всего должен держать в уме - днем и ночью, тот факт, что ему предстоит умереть. Это главное его знание» .
Действительно, на первый взгляд кажется, что эти тексты в чем-то похожи, и монах Симон действительно пользовался книгой для самураев. Но, во-первых, он сам этого не отрицал. Так, известно, что почти двадцать лет назад, старец Симон (Бескровный) увидел, что его знакомый читает самурайский трактат о борьбе на мечах. Оказалось, что очень многие «православные» увлекаются боевыми искусствами. Более того, выяснилось, что очень сложно обьяснить неприемлемость для христиан такого рода духовности.
Чтобы противопоставить знакомому и другим людям, увлекающимся такого рода книгами, нашу православную аскетику, а именно, борьбу с помыслами, старец сделал рерайтинг некоторых цитат этого трактата в православном духе по Отцам и добавил от своего опыта третью главу. Это личное письмо было адресовано отдельному человеку, как аллюзия на его любимую книгу. Но богатый духовный опыт старца обратил на себя внимание многих.
Знакомые стали читать текст в рукописи и попросили издать его для себя. Тогда письмо издали очень маленьким тиражом в пустыни Новая Фиваида и назвали «Искусство борьбы с помыслами» . Предисловие к первому изданию написал преподаватель кафедры Догматического Богословия ПСТГУ, теперь уже иеромонах Серафим (Захаров).
Опять, ничего странного или удивительного в таком «рерайтинге» в православном духе неправославных текстов нет. Например, святой Никодим Святогорец в свое время издал книгу, которая сегодня входит в сокровищницу святоотеческой литературы и известна как «Невидимая брань». Известно, что автором аутентичного текста является католический монах Лаврентий Скуполи. Более того, «исследователи находят в ней влияния итальянских и испанских духовных традиций, элементы орденских доктрин не только иезуитов, но и францисканцев».
А преподобный Никодим издал греческий перевод этого текста, который дополнил сочинением францисканца Хуана де Бонилла «Стезя райская» и множеством цитат из Св. Писания и святых отцов: преп. Исаака Сирина, свт. Василия Великого, свт. Григория Паламы, свт. Иоанна Златоуста, преп. Максима Исповедника, свт. Григория Богослова, преп. Иоанна Лествичника.
В свою очередь, уже из греческого текста перевод на русский язык осуществил Феофан Затворник, который говорил, что это не перевод даже, а «свободный пересказ». Однако, никто и никогда не дерзал говорить о том, что преподобный Никодим и святитель Феофан - плагиаторы или пытаются под видом православных текстов «подсунуть» православным христианам чуждую им католическую духовность. Можно привести и много других примеров того, как святые отцы переосмысляли не только иноконфессиональную, но даже языческую литературу. В частности, отцы-каппадокийцы снабдили многие языческие термины православным звучанием. Например, такие слова, как ипостась, единосущный и многие другие нигде в Священном Писании не встречаются, а были позаимствованы из языческой философии.
Кроме того, довольно неразумно, как по мне, утверждать, что приведенное выше место из книги отца Симеона о том, что монах должен всегда помнить о смерти, нужно отвергнуть только на основании того, что похожее место есть в «Будосёсинсю». Ведь тогда надо отвергнуть и некоторые тексты из Священного Писания, например, этот: «Помни час смертный и вовек не согрешишь» (Сирах. 7, 39). Также, можно обвинить и святителя Игнатия Брянчанинова в том, что самурайская литература оказала на него существенное влияние, ведь о смерти он пишет следующее: «Одним из превосходнейших способов приготовления к смерти служит воспоминание и размышление о смерти… Святые иноки с особенною тщательностию возделывали эту часть умственного подвига. В них размышление о смерти, осененное благодатию, обращалось в живое созерцание смертного таинства, а такому созерцанию сопутствовала горячая молитва с обильными слезами и глубокими сердечными стенаниями. Без постоянного памятования о смерти и суде Божием они признавали опасным самый возвышенный подвиг, как могущий дать повод к самомнению» . Естественно, что о том же писали и многие другие святые отцы.
Что же касается второй книги («Христос - тесная врата к Отцу Небесному, или путь спасения по Евангелию от Иоанна»), которую в своем видео критикует отец Георгий, то, честно сказать, я впервые о ней услышал в первый раз именно из этого видео. Поэтому, ничего удивительного в том, что и сам отец Симеон о ней ничего не слышал, нет. Эта книга действительно противоречит Православному вероучению. Но, и это нужно подчеркнуть, ни в одном перечне написанных Симеоном Афонским трудов эта книга не значится. Поэтому и обвинять отца Симона в том, что он проповедует оккультизм как минимум неразумно.
Что же касается других вопросов, связанных с дискуссией вокруг творений Симеона Афонского, почему именно сейчас эта дискуссия возникла, то ответы на эти вопросы можно найти у
Преосвященный епископ Троицкий Панкратий
В Спасо-Преображенском Валаамском ставропигиальном монастыре недавно отметили день рождения игумена обители Преосвященного епископа Троицкого Панкратия, викария Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. Владыка также исполняет послушание Председателя Синодальной комиссии по канонизации святых, является членом коллеги Синодального отдела по монастырям и монашеству, сопредседателем Патриаршего Попечительского совета по восстановлению Валаамского монастыря. Должностей и обязанностей хватает, но все эти труды владыка Панкратий несет по послушанию, а себя игумен одного из крупнейших монастырей России часто называет «послушником двухсот игуменов» (столько насельников сегодня насчитывает Валаамская обитель).
Спасо-Преображенский Валаамский монастырь епископ Троицкий Панкратий возглавляет без малого 25 лет, но всегда свою наиважнейшую и первоочередную задачу владыка Панкратий видит, прежде всего, в воспитании «хороших и честных монахов, исполняющих свои обеты, которые они дают Богу при пострижении; монахов, которые смиряются и живут по простым заповедям Божиим. Ибо правильное становление монашеской жизни – это и гармонизация души, это и подготовка к более сложным искушениям и более высоким духовным состояниям. Для монахов самое главное – борьба со страстями и возрастание в смирении через послушание. Человек и в 60 лет продолжает учиться. Кое-кто начинает унывать: “Как же так?! Святые подвижники достигали очень высоких духовных состояний – реальной святости, их жизнь была благодатной жизнью с Богом”. Главное для насельника монастыря – исключить уныние. И тогда это будет правильный взгляд на себя. Если осознаешь свое плохое состояние – исправляйся. Если тебе много лет, и ты еще не исправился – не отчаивайся. Если ты отойдешь ко Господу в борьбе за жизнь христианскую, то Он тебя помилует, даже если ты не достиг того, к чему призван каждый христианин – святости.
Самое главное для всех монахов сегодня, как, впрочем, и сто, и двести, и тысячу лет назад, – это покаяние, жизнь по заповедям Христовым, стяжание Духа Святаго и помощь другим людям, нуждающимся в духовном укреплении. Поэтому созидание монашеской общины и воссоздание Валаамского монастыря строилось на этих незыблемых основах нашей веры: Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр.13:8)».
Да, сегодня Валаамский монастырь, его игумен, вызывают интерес со стороны прессы, каждую неделю в обитель приходят запросы об организации интервью и бесед, съемках новых фильмов или сюжетов: всех интересует история возрождения Валаама, его современная история, становление монашеских судеб.
Но сегодня мы попытаемся восстановить историю, неизвестную для многих: духовные искания, поиски пути к Господу и своего пути в монашество выпускника архитектурного факультета Политехнического института в городе Душанбе, а ныне епископа Троицкого Панкратия, игумена Валаамского монастыря. Поиски пути от молитвы к вере, от студента до семинариста, пути искания чистой молитвы.
Для этой статьи Владыка не давал специально интервью, она собрана из не вошедших в эфир фрагментов репортажей разных СМИ. Также используются воспоминания из книги монаха Симеона Афонского (иеромонаха Симона (Бескровного)) «Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога».
Епископ Троицкий Панкратий рассказывает:
«Первые книги, которые я прочитал о монашестве, ходили тогда в самиздате, это были “Откровенные рассказы странника духовному отцу” и “Старец Силуан” (кстати, он меня просто перевернул). Это две книги, которые заразили меня монашеством, заложили зерно. Те первые книги и раскрыли глаза на сокрытую жизнь монашества, показывая величие Православия.
Но первая мысль о реальности монашества для меня пришла, когда я впервые прочитал Евангелие. Я приехал на каникулы к брату в Москву и у него увидел Библию. Я был тогда учащимся (в 70-е годы, еще до моего Крещения). Надо сказать, это была достаточно большая редкость – встретить в советской семье Священное Писание. Я прочитал Евангелие и понял, что это как раз та Книга, которая ведет к Богу, которая действительно говорит о Пути, Истине, Жизни. И после этого для себя решил: всё, только Церковь, больше ничего.
Начать творить Иисусову молитву мне помогла, как ни странно, статья в журнале “Америка”. В ней было написано о том, как прекрасно действует на человека непрестанное повторение священных слов-мантр. Я подумал: интересно попробовать! Но, слава Богу, я не знал ни одной мантры: как я буду пробовать, что́ я буду говорить? В статье не было примеров. Единственные священные слова, которые я знал, были “Иисус Христос”. Я даже не знал правильного обращения – “Иисусе Христе”, но я стал взывать к Нему. Так я начал учиться Иисусовой молитве, еще ничего не зная о ней.
И уже почти заканчивая обучение в Политехническом институте, (архитектурное отделение), на четвертом курсе я понял, что смысла в моем обучении нет. Меня даже как-то вызвали на беседу в студенческую ячейку курса и стали расспрашивать: “Владислав Жердев, что вы считаете главным в своей жизни – быть настоящим советским человеком или архитектором?” Конечно, архитектором, ведь я пришел учиться профессии!
Тогда я уже хорошо понимал, что такое настоящая хорошая архитектура, и понимал, что нас ожидает. Архитекторов и инженеров в советское время, как бы сказать, и в грош не ставили. Как в те времена запускали архитектурный проект? Вначале конструкторы, пожарные, сантехники, утверждали свои нормы и СНИПы, и только после этого бедному архитектору надо было сверху налепить какое-то “произведение”. Если они не соглашались, – переделывали не раз, подключались экономисты и бухгалтеры, которые утверждали одно: “дорого, не экономично”, и, подчиняясь этим требованиям, архитектор должен был чертить очередную “коробку”.
В позднесоветский период было очень мало настоящей архитектуры. В сталинские времена еще были мастера старой школы, которые знали, как нужно строить, а после Хрущева архитектура совсем обеднела. Поэтому мне совершенно неинтересно было идти в архитекторы, и на четвертом курсе я решил уйти из института. И тут я встретил одного человека, который меня отговорил. Он был как раз человеком верующим и сказал мне: “Ну чего ты – тебе год осталось доучиться, потерпи!” И вот что интересно: прошло много лет, и этот человек пришел к нам в монастырь послушником.
Когда я прочел в самиздате несколько святоотеческих книг, то принял твердое решение креститься. Таинство совершилось после окончания института, в сентябре 1982 года, тайно, в Свято-Никольском соборе города Душанбе.
Благодать, которая нисходит на человека во время этого Таинства, совершенно особая, неповторимая, и Крещение мое сопровождалось такой радостью о Христе, таким обилием благодати…Человеку в тот миг она дается даром, она не заработанная, словно Господь показывает, как хорошо с Ним быть. Тогда я, конечно, этого не понимал – просто радовался и не мог понять, почему все люди не идут в Церковь, почему так мало прихожан: я прихожу каждый день утром и вечером в храм, а там всего лишь три-четыре старушки стоят.
К этому времени я со своим другом, ныне известным духовным писателем Симеоном Афонским, выбирал такую работу, которая нам позволяла бы достаточно много времени проводить в творческом отпуске. Мы искали место, чтобы построить келью, чтобы жить пустынниками, творить Иисусову молитву. Очень много мы исходили мест в горах Средней Азии. Я очень хорошо знаю эти места, до сих пор помню: это Дарваз, Памир, границы с Узбекистаном, Киргизией. Сам Памир был закрытой пограничной зоной, где однажды нас пограничники поймали. У меня была большая коллекция слайдов, но, к сожалению, она потерялась во всех этих переездах. До сих пор у меня остались такие теплые чувства об этих поездках, хорошие воспоминания, потому что природа там действительно удивительная, места дивной красоты».
Далее цитируем книгу
монаха Симеона Афонского
«Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога», вышедшую в 2015 году. Монах Симеон Афонский (иеромонах Симон Бескровный) начал свой путь в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, долгое время подвизался в горах Кавказа. В настоящее время проживает в одном из скитов на Святой Афонской Горе. В книге «Птицы небесные…» под именем архитектора Виктора знающие люди без труда узнают Владислава, будущего монаха Панкратия, в последующих главах он тоже носит другое имя – монаха и архимандрита Пимена.
«В одном из походов я познакомился с Виктором-архитектором, в больших очках, в то время он увлекался постом и постился до того, что поражал всех своей невероятной худобой и вызывал чувство удивления силой воли. Он мне нравился своей нравственной чистотой и художественной одаренностью, как талантливый художник и прекрасный фотограф, который тонко чувствовал красоту природы.
Виктор делал много отличных фотографий, и было видно, что красота горной природы и величие Памирских вершин тронули его душу... После одного похода с молитвой по горным тропам и ущельям Виктор настолько впечатлился, что тут же уволился, чтобы иметь свободное время на путешествия по горам. Он начал сотрудничать с местным издательством как прекрасный иллюстратор детских книг…
В доме Виктора меня всегда приветливо принимала его мама, преподаватель математики и парторг в общеобразовательной школе. Умная и тактичная женщина, она не препятствовала религиозным устремлениям сына и даже удивила меня мудрым высказыванием: «Если мой сын счастлив, то и я счастлива». Как парторг, свое мировоззрение она целиком строила на атеизме, но ее доброе сердце жило другими чувствами – любовью к людям и состраданием к их бедам, что способствовало в дальнейшем большим изменениям в ее жизни. Бог Своими неисповедимыми путями привел эту добрую женщину не только в Лавру, вслед за ее сыном, но и к Самому Себе. Через несколько лет она стала Христовой избранницей в монашеском чине в Троице-Сергиевой Лавре и с миром отошла ко Господу.
В свою очередь, я познакомил Виктора с моими родителями, которых он сразу расположил к себе чистотой души, мягкостью характера и предельной тактичностью. После этого как-то само собой произошло знакомство наших родителей и между ними сложились хорошие и добрые отношения».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Напомню, что это было еще в конце 80-х годов – на весь Советский Союз всего четыре монастыря, на 280 миллионов человек. Сколько тогда было монахов? Думаю, что максимум тысяча. Так что монастырь, монашество, конечно, было несбыточной мечтой, другим измерением духа. Не буду скрывать, что в то время мы многим увлекались: восточной литературой самиздатовской, и Рерихом, и всякого рода йогой, буддизмом, Кастанедой, но все это как-то на душу не ложилось, не удовлетворяло духовных поисков».
Монах Симеон Афонский:
«И мы с Виктором стали советоваться, что делать дальше. Меня словно осенило:
– Слушай, в Душанбе у родителей стоит пустой дом, а мы гадаем, что делать? Поселимся в нем и сделаем монастырь так, как мы его понимаем – местом общей молитвы!
– Прекрасно! – загорелся Виктор. – Не будем откладывать! Теперь же и приступим. У нас будет свой монастырь – лучше не придумать!
Тот небольшой дом на тихой зеленой улочке, который родители купили для меня и в котором одно время жили квартиранты, нам теперь очень пригодился. Мы с Виктором договорились поселиться в нем и жить по установленным правилам, как в монастыре. Архитектор, обладая отменным художественным вкусом, сам покрасил детали дома, придумал интерьер двух комнат и кухни, и в комнатах стало красиво и уютно. Одну комнату мы сделали молитвенной, где разместили наши общие иконы, поставили столик для лампад и свечей, на пол положили коврики, чтобы делать поклоны и, сидя, молиться по четкам. Другую комнату сделали жилой, постелили недорогой ковер и курпачи на таджикский манер, купили таджикские одеяла, чтобы жить, молиться и спать на полу в совершенной простоте. Деньги и еда у нас были общие, а покупки совершали по общему совету.
Так как нужно было добывать какие-то средства на жизнь, Виктор предложил вместе с ним оформлять детские и взрослые художественные книги. В ответ на мое сомнение, смогу ли я ему чем-либо в этом помочь, мой друг успокоил меня, заверив, что найдет, чем мне заниматься. Такое сотрудничество с издательством не связывало нас по рукам и ногам и давало возможность молиться и ездить в горы. Я стал работать над шрифтами по эскизам Виктора и заниматься дополнительной оформительской работой, которой мне удавалось вносить посильную помощь в наше совместное предприятие. Так удивительно Господь связал юношеское увлечение рисованием с этим этапом моей жизни.
Нам с Виктором удалось оформить несколько детских и некоторое количество взрослых художественных книг о каких-то приключениях на границе. Все эти книги были на таджикском языке. За них издательство выплачивало нам гонорар. Из общих денег мы покупали продукты и одежду».
Епископ Троицкий Панкратий:
«И вот тогда у меня впервые появилась мысль, что хорошо бы попробовать себя монахом в монашестве, писать иконы, и чтобы это было где-то далеко, и природа чтобы была, а я очень любил природу, тишину, уединение, искусство».
Монах Симеон (Афонский):
«С неразлучным Виктором летом мы прошли многие перевалы на Дарвазе и заглянули в Мунинобадские фантастического вида ущелья, отроги хребта Хазрати-Шох с их поразительными каменными столбами, которые назывались Чильдухтарон, “Сорок девушек”…
Всюду, где мы устраивали привалы, утро и вечер мы старались провести в молитве. Именно молитва делала эти походы для нас такими увлекательными».
Епископ Троицкий Панкратий:
«…Обычно мы останавливались на окраине какого-нибудь кишлака, делали привал, разводили порошки, открывали консервы, кушали.
В одном таком кишлаке произошел случай: из дома выбегают мальчик и девочка, лет десяти. На ломаном языке говорят: “Мама и папа зовут вас кушать к нам в гости”. Звали незнакомых людей, с виду обычных туристов, но мы отказались: “Нет, спасибо, мы свой порошок разводить будем”. Что вы думаете, они возвращаются к себе домой, а потом бегут с узелками, в которых был полноценный обед.
Другой раз я помню, возвращался я один автостопом и остался в каком-то маленьком захолустном городке. Я остался один. Машины, которые могли меня довезти до города, все прошли, становилось темнее, шансов нет. Стою на дороге и думаю, размышляю, где и как я буду ночевать. Вижу, идут парни в темноте, покуривают. Я отдалился от них, иду и про себя думаю: «Сейчас достанется». А тут и того хуже: “Пойдем с нами”, – говорят они. Я думаю, чем эта прогулка закончится, мне даже страшно представить было: в живых останусь или нет. Что вы думаете, – они меня привели в совершенно бедную хижину, на глиняном полу расстелили свои матрасы, куда меня и усадили, дети вымыли обувь. В качестве угощения принесли всё, что было в доме: какие-то убогие лепешки, конфетки, сахар: всё, чем было меня угостить. Вот представьте, человека незнакомого вот так пригласить к себе домой! А для них это была норма. Конечно, и для меня это было большим уроком.
К концу 80-х обстановка уже изменилась, они стали слушать экстремистские проповеди в магнитофонной записи. В 1989 году, когда мы последний раз приезжали в этот прекрасный край, сталкивались уже с враждебными взглядами, с попытками какой-то проповеди, укорами в наш адрес. Позже взаимная враждебность вылилась в кровопролитную гражданскую войну».
Монах Симеон Афонский:
«Ранней весной мой друг и я попали в переделку: когда мы спускались с верховий высокогорной долины к Ховалингу, нас неожиданно настиг сильный снежный буран. По пути встретилось разрушенное здание подстанции. Устроившись в тонких спальниках на бетонном полу, мы обнаружили, что холод пробирает до костей. Насобирав немного щепок, я развел слабенький костерок, не дававший особенного тепла. Виктор, порывшись в углу, обрадованно воскликнул:
– Федор, я нашел старые галоши! Теперь будет теплее!
У ярко пылавшего огня мы обогрелись и поставили поближе к костру мокрые ботинки, чтобы они обсохли. Даже сильная вонь от горящей резины не помешала нам вдоволь помолиться, слушая как по крыше шуршит мелкий снежок. Утренний холод рано разбудил нас. В рассветном сумраке мы не могли удержаться от смеха: наши лица покрылись черной копотью, придавшей им зверское выражение. Утеревшись свежим снегом и размазав грязь по лицам, мы принялись надевать обувь. Но не тут-то было: ботинки съежились от жара.
– Не беда! – бодро воскликнул Виктор. – Пойдем в домашних тапках… А ты в чем пойдешь?
Мне пришлось обрезать задники ботинок, и так, ковыляя, мы побрели по неглубокому свежевыпавшему снегу. Ехавший навстречу тракторист остановил трактор и выпучил глаза:
– Эй, куда идете, такие чумазые?
– В магазин, обувь покупать! А то наша совсем износилась! – мой друг нашел в себе силы пошутить.
В сельском магазине мы купили новые резиновые галоши и в них прибыли в Душанбе. В городе нас останавливали старые таджики:
– Хорошая обувь…
– Хорошая, – отвечал Виктор. – Горит хорошо!
Благодушие моего товарища вызвало во мне большое к нему уважение. Его умение не унывать в трудных ситуациях сблизило нас еще больше.
Несмотря на различные тяготы пути, из каждой поездки в горы удавалось привозить не только разнообразные впечатления, но и ценный опыт соединения молитвы с повседневной жизнью. Помимо этого, благодаря быстрой смене обстоятельств молитва становилась более живой и зрелой. Молитвенный опыт, собранный нами в нашем “монастырском” уединении, снова и снова проходил нелегкую проверку в непростых горных условиях. Тогда душа закалялась и набиралась мужества в различных сложных ситуациях, ум учился находить правильные решения, а сердце – не терять молитвенного состояния».
Епископ Троицкий Панкратий:
«После переселения людей, проведенного Хрущевым, местные таджикские кишлаки опустели: людей из гор послали на равнины выращивать хлопок. Многие погибли – это трагедия всего таджикского народа. В горах очень хорошие условия для жизни, курортные, там чистый воздух, вода, достаточно умеренный климат, много зелени… Когда там стало невозможно жить, и местом наших поисков стал Кавказ, мы часто с сожалением вспоминали о горах близ Памира…
На Кавказе были целые селения пустынников, живших нелегально, вне закона. Среди них были и опытные, духовно зрелые монахи. Местные власти, как и всё остальное, борьбу с пустынниками вели спустя рукава, Но были, конечно, ситуации и серьезные – когда находили кельи, их сжигали, на вертолетах облетали горы в поисках пустынек. Тяжело было жить, постоянно прячась…»
Монах Симеон Афонский:
«У Виктора были краткие Жития святых, которые мы читали по очереди. В молитвенных бдениях мы руководствовались, в основном, описаниями молитв из “Рассказов странника”, а также “Отечником” святителя Игнатия. Днем читали свои любимые книги и по ночам молились. На пишущей машинке я перепечатал “Откровенные рассказы странника своему духовному отцу”, после которых впервые задумался о своем жизненном пути и конечных его поисках.
Особенно нам полюбились молитвы ночью, когда маленький огонек лампады уютно освещал комнату. Улица, которая была и без того тихой, уже спала. В раскрытые окна лился запах цветущей сирени. Если сидеть, затаив дыхание, то становилось слышно, как бьется сердце соседа. Время словно не существовало. Была лишь долгая чудная ночь и нескончаемая молитва, из которой не хотелось выходить, если бы не затекшее тело.
Случались и забавные эпизоды. Однажды Антон – наш друг по домашнему монастырю, сидя на коленях в молитве, постепенно наклонялся, все ниже и ниже, головой свисая почти до пола, но не выпускал из рук четок. Бедняга работал иногда допоздна и сильно уставал. Виктор проявлял строгость и стучал рукой по полу. Наш друг вздрагивал и тут же смиренно выпрямлялся. Иногда Антон во время молитвы начинал громко храпеть, и Виктор подталкивал его локтем:
– Молись, не спи!
– А я не сплю… – шептал тот.
– Да как же ты не спишь, если храпишь?
– Я могу не спать и слышать, что я храплю! – упрямо шептал Антон.
В летние месяцы в наш “монастырь” приезжали гости – верующие ребята из Москвы и Питера. Нам больше нравились питерцы – тихие, спокойные и интеллигентные. С некоторыми из них мы подружились на всю жизнь. Помню, когда гость из северных широт увидел у нас зеленый неспелый виноград и стал его с удовольствием есть, я обратился к нему: “Через две недели виноград поспеет и лучше есть его потом!” На что получил ответ: “А у нас в Питере это считается спелым виноградом!” Пришлось купить на рынке спелый виноград, и Максим открыл для себя его истинный вкус.
Тогда впервые от нашего друга и любителя винограда из Питера, серьезного исследователя русского Севера, я услышал о великом русском святом –преподобном Серафиме Саровском. Жития его у нас не было, пришлось ограничиться рассказами питерского гостя. Место духовных подвигов этого святого настолько благодатно, как рассказывал наш почитатель преподобного Серафима, что там все окрестности исполнены благодатью. Знаменитому подвижнику несколько раз являлась Матерь Божия, поэтому Дивеево – великая святыня. Теперь в Сарове, где подвизался преподобный Серафим, секретная зона, и сотрудники спецслужб с собаками прогоняют всех паломников, пытающихся пробраться к святому источнику. Услышав такой волнующий рассказ, я обратился к преподобному с просьбой хотя бы раз одним глазком посмотреть на это святое место, что и исполнилось спустя несколько лет».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Преподобный Серафим Саровский, прежде чем стать таким, каким мы его знаем, много лет прожил в монастыре, затем в уединении в пустыне, все силы свои положил на тяжелую борьбу с самим собой, со своими грехами, страстями, с “ветхим” человеком внутри себя. То же самое можно сказать и о преподобном Сергии Радонежском, и о других святых. Они следовали Христу, старались исполнять Его заповеди, искали и следовали воле Божией.
Святые подвижники достигали очень высоких духовных состояний, реальной святости, их жизнь была благодатной жизнью с Богом. А почему я так плох, почему я так далек от Бога? Главное, на мой взгляд – быть всегда верным Христу, не грешить сознательно, терпеливо переносить всё, что посылает или попускает Господь. Помнить о своем ничтожестве, стремиться стяжать смирение, не осуждать никого, вообще изгнать неприязнь из своего сердца. Всегда помнить о Боге, жить так, чтобы слова молитвословий не расходились с делами. Если осознаешь свое плохое состояние, – хорошо, у тебя есть шанс исправиться. Если тебе много лет, а ты еще не изменился к лучшему, не поборол страсти, – не отчаивайся. Если ты отойдешь ко Господу в борьбе за жизнь христианскую, то Он тебя помилует, даже если ты не достиг того, к чему призван каждый христианин – святости».
Монах Симеон Афонский:
«В те годы нам с Виктором не довелось попасть в разоренное Дивеево, но Господь промыслительно привел нас в Троице-Сергиеву Лавру, где преподобный Сергий стал моим любимым святым. Помню, как в одну из поездок мы вошли в храм, наполненный верующими. В углу отсвечивала разноцветными огоньками лампад серебряная рака с мощами. У раки иеромонах служил молебен Преподобному. Небольшой хор певчих стоял тут же, в стасидиях вдоль стены, и трогательно подпевал священнику. Встав в длинную очередь, мы поклонились мощам преподобного Сергия и поцеловали стекло, под которым виднелся монашеский покров. Все в этом старинном храме с древними иконами словно дышало и жило Преподобным. Кроме того, здесь чувствовалось что-то еще, какая-то возвышенная неземная святость, которая заставляла трепетать сердце.
– Какое невероятно благодатное место! – поделился я своим восторгом с Виктором. – Какая удивительная святость!
Несколько лет спустя я узнал, что рядом, за железной старинной дверью с дырой от пушечного ядра, находится место, где стояла келья Преподобного, в которой ему явилась Пресвятая Богородица. Чувство неизъяснимого счастья неспешно, словно подготавливая трепещущее сердце к главной встрече в жизни, начало овладевать моей душой, как будто она давно тосковала об этой встрече и ожидала ее. Это чувство становилось все больше и больше, не вмещаясь в сердце, пока из груди не вырвался возглас удивления: “Матерь Божия, как же велик Твой святой!” Кроткая животворящая благодать преподобного Сергия словно привязала мое сердце к вечному духовному единению с Преподобным и Троице-Сергиевой Лаврой. Голоса певчих растворились в незримом веянии благодатной нежности, которая нескончаемо струилась от мощей святого угодника Божия. По моим щекам тихо катились слезы благодарности. Сердце плачем сообщало, что оно нашло свою земную родину – Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, и Небесную родину – преподобного Сергия, который до того стал родным и близким, словно был моим родным отцом. С той поры сердце мое стало принадлежать преподобному Сергию и, вместе с ним, его святой обители, не ведая, через какое горнило искушений ему еще предстояло пройти».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Грузины на территории Абхазии, главным образом, грузинская милиция, “делали бизнес”: они брали какого-то известного пустынника, когда тот выходил в город что-то купить (а пустынника легко было распознать – волосы и борода), привозили к себе в отделение, но давали ему возможность сообщить верующим и называли сумму “выкупа”. Верующие, конечно, собирали эту сумму, и все к общему удовольствию расставались. Пустынник возвращался в свою пустыню, а милиционер зарабатывал себе какую-то копеечку».
Монах Симеон Афонский:
«Самые заповедные места в горах мы исследовали вместе с Виктором. Нас всё больше стали интересовать уединенные районы без дорог и кишлаков, чтобы там, в горах, устроить постоянную молитвенную базу. Мы пользовались в походах географическими советскими картами, но, заметив, что они не совпадают с местностью и точность их весьма относительна, вскоре выбросили их и передвигались в горах, полагаясь больше на чутье и горный навык.
В одно лето нас собралось в поход около десяти человек, и по общей просьбе я повел всех в лесной заповедник. Нас порадовало уединенное ущелье, бывшее моим приютом несколько лет; мы ночевали в саду у старика Джамшеда, который снова освоил свой старый заброшенный участок у реки, доставшийся ему от деда. Затем мы по притокам реки ушли на хребет Хазрати-Шох и вышли к поселку Тавиль-Дора. Когда наш отряд ехал в Больджуан на попутных машинах, он растянулся по трассе на десяток километров.
Конечно, в большой компании всегда присутствовало больше веселья и шуток, чем молитв. Тем не менее, у всех на сердце было мирно и молитвенно в течение всего похода. Тишина и безмолвие гор незримо оказывали свое воздействие на наши души. Мы незаметно становились сосредоточеннее, глаза и ум отдыхали: глаза – от городской суеты, ум – от внутреннего кружения помыслов. Особенно хорошо мы почувствовали себя в черешневых садах Пештовы, где прошли многие мои годы в счастливом уединении и неустанной молитве. Невыразимое счастье, переполнив душу, словно безконечная река, изливалось на весь окружающий мир. Невидимое утешение благодати повеяло в наших сердцах. Среди нас словно пребывал Христос, пока еще не в полной мере постигнутый каждым из нас, но уже безусловно и безраздельно ставший нашим единственным Спасителем и Помощником. Виктор даже воскликнул:
– Как хорошо здесь, просто удивительно! Даже не хочется уходить…
– А чего удивляться? Места-то какие, Господи, – одна благодать! – присоединился к нему Максим. – Такое я ощущал только на Соловках…
Это было последнее свидание с Пештовой и в то же время прощание с беззаботной молодостью, простым юношеским счастьем и жизнью в благодати и красоте Божия мира. Надвигался новый период, период скорбей и очищения от пагубных страстей юности – тщеславия и наиболее изощренной страсти – гордыни».
Епископ Троицкий Панкратий:
«У нас в Душанбе появились пустынники, и я сразу почувствовал: это то, что я искал. Они узнали, приехали, встретились со мной в церкви, я пригласил их к себе, мы познакомились. Один из них был уже схимник, другой – тоже серьезный человек. Тогда мы устроили первую келью в горах. Есть такое местечко – Чилдухтарон, там действительно много пещер, гротов, это напоминает знаменитые Красноярские столбы, но их гораздо больше – целый регион. Это совершено уникальное место: выветрившиеся каменные фигуры, где можно легко спрятаться. Единственно, что это очень близко с Афганистаном».
Монах Симеон Афонский:
«Еще я любил молиться на Иверской горе, в часовне Матери Божией, где находились остатки древнего храма. Там особо ощущалось Ее благодатное присутствие. Верующие говорили нам, что на этой горе произошло явление Пресвятой Богородицы в XIX веке. Постепенно Новый Афон стал для нас любимым местом паломничества и духовно родным домом. С верующими в Абхазии Бог привел познакомиться и подружиться немного позже. Еще оставались для нас неведомы Команы, где находилось место захоронения святителя Иоанна Златоуста и пребывали мощи мученика Василиска, а также чудесный источник, забивший на месте его мучений.
После одной из поездок ко мне пришел Геннадий, устроившийся на работу в мастерскую по обслуживанию компьютерной техники.
– Нужно поговорить по секрету, – отозвал он меня в сторону. – Ко мне уже несколько раз приходили на квартиру сотрудники КГБ, один старый, другой молодой, очень вежливые, из какого-то шестого отдела по борьбе с религией. Спрашивали о вас.
– Ну и что? Мы же ничего опасного не делаем! – удивился я.
– А они считают иначе. Интересовались, кто к вам приезжает, куда вы ходите в горах. Молодой подошел к полке с книгами: “О, вы любите астрономию? Я тоже люблю!” Пожилой заметил у меня радиоаппаратуру, говорит: “Вы увлекаетесь радио? Я тоже увлекаюсь. У нас, оказывается, есть общие интересы…”. А потом перешли к “делу”, – усмехнулся инженер:
“Скажите, вы советский человек?” Говорю: “Советский…”, не станешь же отрицать!..
“А раз советский, – это все мне пожилой втолковывал, – то вы должны помогать советской власти!” Я молчу. “Мы просим вас сообщать нам о деятельности ваших знакомых!” Он назвал ваши фамилии.
– И что ты им ответил?
– Ответил, что, как православный, информатором у них не буду! Так молодой даже подпрыгивать начал на стуле от злости. Они говорят: “Мы рассчитывали на вас, а вы нас так подвели…” Вот такие дела!
– Спасибо, Гена, что предостерег нас, будем иметь это в виду. Но ты сам знаешь, мы с советской властью не боремся!
– Знать-то знаю, но будьте поосторожней!
Я с признательностью пожал другу руку:
– А к нам не хочешь присоединиться?
– Нет, уж я как-нибудь сам по себе. Заходи ко мне, когда время есть. Если будут новости от КГБ – сообщу…
Мы расстались, продолжая видеться время от времени.
В Душанбе зимние затяжные дожди иногда навевали уныние, и мы с большим удовольствием уезжали на крайний юг Таджикистана, в небольшой городок Куляб, на границе с Афганистаном. Приграничный климат зимой представлял собой сухие субтропики и чем-то напоминал Афганистан, какой-то отчужденностью и заброшенностью. Но тепло южного солнца, обилие фруктов и местных сладких фиников давали нам чувство отдыха и поддерживали молитвенное настроение».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Я жил тогда при храме: уволился с работы, потому что не мог уже без Церкви, просто не мог физически. Я бросил все свои работы, всё то, чем занимался до этого, устроился в храме сторожем, мне дали келью два на два метра, и я был счастлив. Я там жил, молился, сторожил, и на клиросе пытался петь и читать, и крышу красил… Можно сказать, монастырь для меня начался еще в миру, на моем приходе.
Когда батюшка настоятель узнал, что я архитектор и умею рисовать, то он мне тут же дал поручение – реставрировать старые иконы. Я этого не умел, только по книжкам стал изучать, как реставрируют иконы, а после пытаться писать новые иконы. Мне это занятие было очень по душе, хотя, конечно, иконами назвать эти самоделки можно условно. Но любовь к иконам и мечта об иконописании осталась на всю жизнь. Даже на Валааме попытался начать писать, но вскоре раздался звонок от Святейшего. Своим характерным, твердым голосом он сообщил мне, что принято решение назначить меня Председателем Синодальной комиссии по канонизации святых. Мои попытки как-то избежать сей участи отвергались самым жестким образом. Я понял, что об иконописи можно забыть».
Монах Симеон Афонский:
«Виктору дали заказ от нашей душанбинской церкви написать большую икону трех святителей, и он усердно трудился над ней. Работа его удалась и прибавила уверенности в том, что Церковь для него и для меня, в нашем тяжелом искушении, единственное прибежище, что и пытался он мне доказать. Добрый мой товарищ начал уговаривать меня вместе с ним стать постоянным прихожанином Никольского храма, но мое уязвленное самолюбие отчаянно сопротивлялось совету Виктора: как он мог уйти от меня в Церковь, что он может там найти, и с кем он будет там общаться? Но Бог вскоре открыл вначале ему, как более смиренному, а потом уже, через несколько лет, и мне, как более гордому, что только в Церкви и через Церковь можно найти истинного Спасителя и Помощника – Христа, возлюбившего нас и пролившего кровь за наши грехи. И в этом Виктор помог мне как никто другой, за что я ему пожизненно благодарен».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Был у нас один прихожанин, он учился в семинарии, и я смотрел на него, как на какого-то небожителя. Он приехал и сказал: “А почему бы тебе не поступить в семинарию?” – “Да кто я такой?” Он говорит: “Готовься”. О семинарии, честно говоря, даже не задумывался: это казалось каким-то совсем другим миром. Но когда мне сказали, что надо поступать в семинарию, я взял благословение у настоятеля и стал готовиться. И кстати, настоятель, отец Николай, тогда интересную вещь мне сказал: “Вы будете архиереем”. Недавно мы с ним встречались, и я ему это “припомнил”, говорю: “У Вас дар пророчества, оказывается, есть”».
Монах Симеон Афонский:
«В тот период нашей жизни мы сделали для себя важное открытие, которое сильно повлияло на нашу совместную жизнь. Мы узнали, что существуют чудотворные старинные иконы и что Бог очень помогает тем, кто молится перед ними. Первое такое открытие произошло в Третьяковской галерее, где мы испытали совершенное потрясение перед иконами Рублева “Троица”, “Спас” и “Апостол Павел”. Помимо необыкновенного иконописного мастерства, неодолимое благодатное притяжение этих икон вызывало в душе сильное желание пребывать в чистосердечной молитве. Наше долгое стояние перед музейными иконами очень не нравилось дежурным, которые то и дело подходили к нам: “Здесь вам не церковь! Хватит молиться, проходите!”
В Андрониковом монастыре в то время находилось собрание древних икон XII–XIV веков. В этот музей, как тогда именовался монастырь, мы заходили постоянно, когда бывали в Москве. Там были выставлены древние и с такой благодатной силой написанные старыми иконописцами изображения, что для сердца они казались не иконами, а сияющими окнами в Небесный мир. Невозможно было сердцу не начать молиться перед ними и не углубляться в благоговейную молитву, которую не хотелось прерывать. Если бы не назойливое одергивание со стороны дежурных, то, наверное, мы не смогли бы уйти оттуда добровольно».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Мне надо было ехать поступать в семинарию, я к тому времени уже подал документы. Но пустынники стали меня уговаривать не ехать в семинарию, а жить в пустыне: “Здесь настоящее монашество. Зачем ехать туда?” И, конечно, этим они внесли очень большую смуту в мою душу, они посылали меня на Кавказ – мол, иди, поучись там сначала, а потом возвращайся».
Монах Симеон Афонский:
«Архитектор Виктор старательно трудился над иконой в Никольском храме, а я одиноко жил в пустыне. Осенью в Душанбе приехал настоящий схимник с Кавказа, бывший московский режиссер. Схимник приехал с послушником и пожилым фронтовиком, их сопровождал иеромонах из Троице-Сергиевой Лавры. Все они познакомились с моим другом в душанбинской церкви. Монах покинул Кавказ из-за милиции, не дававшей ему покоя, и теперь искал уединения в горах Таджикистана. Вся группа просила Виктора показать им сокровенные места в безлюдных горах. Он повел их на хребет Хазрати-Шох, изобиловавший пещерами и брошенными садами. После недолгих поисков схимник нашел подходящий грот, хотя архитектор предупредил его об опасной близости кишлака. Но отшельник утверждал, что недоступность грота – лучшая безопасность от любых охотников и убедил всех соорудить ему в этом гроте келью. С трудом вскарабкавшись туда, помощники соорудили из камней стенки, а крышу сделали из фольги, уложенной на толстые ветки и придавленной камнями.
Во время постройки кельи схимник демонстрировал полное послушание иеромонаху и говорил каждый раз, указывая рукой на камень:
– Благословите взять этот камень! Благословите взять тот камень!
Это повторялось до тех пор, пока иеромонах не выдержал:
– Слушай, я тебе благословляю брать все камни в этих горах! Можешь теперь работать спокойно!
Бывший фронтовик-разведчик, вызвавшийся помогать схимнику, отважный и смелый человек, тоже трудился наравне со всеми. Но когда он услышал, при входе в ущелье, строгий приказ схимника: “В этом месте мы должны оставить наши советские паспорта, потому что они – зло! Дальше пойдем без паспортов!”, то оробел и заявил:
– Знаете, я много чего повидал, но такой приказ я слышу впервые! Мы что, обратно не вернемся?
Закончив постройку кельи, все помощники ушли, оставив отшельнику продукты на зиму. Через приезжего иеромонаха Виктор узнал о семинарии в Троице-Сергиевой Лавре и о старцах этого монастыря. Проводив новых знакомых, он остался трудиться в храме, готовясь к поступлению в семинарию. Его сердце устремилось к Лавре и к учебе в этом средоточии духовной жизни в России».
Епископ Троицкий Панкратий:
«В то время с высшим образованием в семинарию не брали. Была такая негласная установка: с высшим образованием не брать, поэтому и мои шансы были ничтожно малы. И только когда началась перестройка, это стало возможным. Но у меня была большая жажда монашества, и мне объяснили, что можно попасть в Лавру, только если ты поступишь в семинарию. Просто так людей с улицы без семинарии в то время в Троице-Сергееву Лавру не брали. Поэтому у меня, конечно, такая установка была».
Монах Симеон Афонский:
«Осенью я приехал в Душанбе, и родители вручили мне письмо от Виктора. Он поступил в Московскую семинарию Троице-Сергиевой Лавры по рекомендации настоятеля Никольского храма, и советовал мне не оставлять храм и Причащение. Теперь я с ним был полностью согласен, потому что спешил в церковь, как никто другой. Исповедовался я, как всегда, у доброго батюшки Стефана, который приласкал меня и посоветовал во время приездов в Душанбе всегда посещать церковные службы. На сердце немного полегчало, как будто в душу проник живительный свет надежды, придав ей силы.
С отцом Стефаном я поделился радостью:
– Мой друг принят в семинарию и учится на втором курсе!
– Это хорошо, что ты радуешься за него, – озабоченное лицо батюшки посветлело от улыбки. – Великое приобретение для души – уметь радоваться чужому счастью! Никогда не завидуй. Зависть разрушает собственную жизнь до основания. Вообще запомни духовное правило: когда мы не тянемся к добру, тогда зло само притягивается к нам».
Епископ Троицкий Панкратий:
«Приехал в Лавру в большом смятении: что делать – поступать или не поступать? К отцу Кириллу (Павлову) я тогда не попал сразу (хотя хотел к нему пойти), а попал к одному из его помощников-духовников, который мне дал один простой совет – “Ты поступай, и если поступишь, значит есть на то воля Божья, будешь учиться, поступишь в монашество и в Лавру. Если нет – поедешь на Кавказ”. Я так и поступил – сдал документы, и представьте себе, это был первый год (1986), когда негласный запрет на поступление людей с высшим образованием в семинарию был снят. А если бы я, скажем, поступал в 1984-м, то меня бы, скорее всего, не приняли: “Высшее образование? Нет, Родина тебя не для этого учила, чтоб ты потом кадилом махал…” И нас приняли сразу во второй класс, потому что у всех было высшее образование».
Монах Симеон (Афонский):
«События шли своим чередом. Время от времени приходили письма от Виктора. Сначала он сообщал, что учится в семинарии, затем, что зачислен послушником в монастырь, наконец, пострижен в монахи и рукоположен в иеродиакона. Он приглашал навестить Лавру, но больше всего обрадовало его предложение представить меня своему духовнику – отцу Кириллу, о котором иеродиакон писал много восторженных строк. Это предложение взволновало мою душу, не забывшую преподобного Сергия, с которым она стала связана неразрывными узами. И сама Лавра с ее старинными зданиями, крепостными стенами и площадями в цветах казалась среди мирской жизни неземным раем и благодатным прибежищем для уставших душ, ищущих надежной опоры в духовной жизни. После пустыни мои пылкие надежды на самостоятельный поиск спасения стали скромнее, поэтому я с радостью откликнулся на письмо Виктора и сказал родителям, что хочу поехать в Троице-Сергиеву Лавру повидаться с моим другом. Отцу и матери это сообщение доставило много радости, так как они почувствовали в моем намерении нечто большее, вошедшее в нашу жизнь и менявшее ее неуловимо и деликатно. Это было то, что называется Промыслом Божиим».
Не тот мудр, кто всех судит, а тот, кто всех любит
Монах Симеон Афонский (иеромонах Симон Безкровный) начал свой путь в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, долгое время подвизался в горах Кавказа. В настоящее время проживает в одном из скитов на Святой Афонской Горе. Взял псевдоним в память своего отца, монаха Симеона, почившего на Афоне.
Вот из его трудов мысли, советы и высказывания.
Фрагмент труда «О духовниках истинных и ложных» монаха Симеона Афонского.
1.Истинный духовник приводит людей ко Христу; неистинные духовники привязывают людей к самим себе.
2.Истинный духовник учит людей жить со Христом; неистинные духовники учат людей жить с духовниками.
3.Истинный духовник полон Христом; неистинные духовники полны цитат и многознания.
4.Истинный духовник открывает людям, как возлюбить Христа всем сердцем и всею душою; неистинные духовники учат, как устроиться в этом мире.
5.Истинный духовник живет по воле Божией, и все вокруг следуют его примеру; неистинные духовники доказывают и убеждают, но никто вокруг не понимает, как жить во Христе.
6.Истинный духовник всецело утвердил ум во Христе, и всем вокруг ясно, как это делать; неистинные духовники учат и наставляют, но сердца ближних остаются пустыми.
7.Истинный духовник незаметен и прост, но все вокруг мирны и спокойны; неистинные духовники руководят и приказывают, но рядом с ними - разброд и шатание.
8.Истинный духовник учит своим примером стоять ближних в благодати; неистинные духовники учат достижению преходящих земных целей, и после их ухода все разваливается.
9.Истинный духовник учит жить Царством Небесным; неистинные духовники учат жить царством земным.
10.Истинный духовник смотрит в сердца ближних; неистинные духовники смотрят в их карманы.
11.Как смиренный не может начальствовать в миру, так и тщеславный не может быть .
12.Старец, прогоняющий нерадивых послушников, подобен Моисею в Египте; Старец, терпящий их - подобен Христу на кресте.
13.Умение найти достойного Старца - это способность самому быть достойным послушником.
14.Духовные преступления, о которых невозможно умолчать:
- Строить мраморные дворцы и заставлять монахов и монахинь их обслуживать;
- Приглашать на помощь монахам женщин, а на помощь монахиням - мужчин;
- Использовать монахов и монахинь для стяжания денег в целях обогащения.
15.Старец - не помощник в браках и разводах, а помощник в Спасении.
16.Старец - не политик и не любитель знакомств с князьями мира сего, а наперсник Царя Небесного.
17.Старец - не предсказатель и гадатель, но тот, кто умудрен Святым Духом жить по воле Божией.
18.Старец - не тот, кто во плоти, но тот, кто безплотен.
19.Старец - не тот, кто в страстях, но тот, кто безстрастен.
20.Старец - не тот, кто на земле, но тот, чье сердце в Царстве Небесном.
21.Старец - не тот, кто величав и учителен, но тот, кто прост и уничижен.
22.Трудно несведущему определить достоинства драгоценного камня; трудно неведающему определить достоинства духовника.
23.Трудно в горах найти редкий минерал; трудно среди множества духовников найти истинного духовника.
24.Как бы мы ни старались найти самого лучшего духовника, наши наклонности и страсти выберут его без нас.
25.Как подобное притягивается подобным, так и Бог определяет каждой душе своего духовника.
26.Лучшее к лучшему, худшее к худшему - трудно обойти этот закон в духовном мире.
27.Сердце выбирает сердце - таковы сокровенные духовные отношения на пути Спасения.
28.Истинный Старец ценен своим постижением, а истинный послушник - своим смирением.
29.Истинный Старец не стремится старчествовать, истинный послушник не стремится своевольничать.
30.Истинный Старец не считает себя святым, ибо он отдал сердце Богу; истинный послушник не считает себя имеющим тело и душу, ибо он отдал их Старцу.
31.Хочешь найти истинного Старца? Смирись, насколько можешь…
32.Кто нашел истинного послушника? Тот, кто отказался от своей воли.
33.Истинный Старец - Христос во плоти, истинный послушник - Лазарь во гробе.
Кого можно назвать старцем?
Монах в искусстве борьбы с помыслами не может быть назван Старцем до тех пор, пока он сохраняет привязанность к тому, что он делает, ибо он еще не свободен от рабства мира сего. Неотполированный драгоценный камень привлекает пыль и легко загрязняется.
Зеркало всегда ясное, не имеющее искажений, четко отражает того, кто в него смотрит. Сердце истинного монаха подобно зеркалу, поскольку в нем ничего нет, кроме Бога, и оно всегда пребывает совершенно чистым, без помыслов.
Такое сердце находится в состоянии Божественной Любви, ибо в нем живет Христос. Тот, кто все делает, имея сердце, исполненное совершенной Любви, называется Старцем.
Труд - "Кроткие мысли..."
1. Хочешь узнать тщеславного?
Это тот, кто не хочет слушать ничьих советов.
2. Хочешь узнать, что страшнее всего?
Запоздалое раскаяние.
3. Хочешь узнать, что лучше всего?
Постоянное покаяние.
4. Хочешь узнать, какие страдания самые горькие?
Те, которые рождены нашими собственными заблуждениями.
5. Хочешь узнать, какое счастье самое высокое?
То, ради которого мы отказались от самих себя.
6. Хочешь узнать, когда легко и радостно жить?
Когда в сердце нет ничего, кроме Бога.
7. Хочешь узнать, когда тяжело и мучительно жить?
Когда у тебя все есть, а Бога нет.
8. Хочешь узнать, что такое счастье?
Это когда мы идем за Богом.
9. Хочешь узнать, что такое несчастье?
Это когда Бог идет за нами.
10. Хочешь узнать Божественную Любовь?
Научись не гордиться.
11. Хочешь узнать, что такое преданность Богу?
Отсутствие страха перед опасностями.
12. Хочешь узнать, что самое желанное?
Покой во Христе.
1. Хочешь узнать смиренного?
Это тот, кто самый незаметный.
2. Хочешь узнать, что легче всего?
Хвастовство.
3. Хочешь узнать, что самое бесполезное?
Сердце, умерщвленное страстями.
4. Хочешь узнать, что самое необходимое?
Сердце, начавшее жить в благодати Божией.
5. Хочешь узнать, что такое мирское веселье?
Танец на своем гробе.
6. Хочешь узнать приметы мирского сердца?
Сердце, сделавшее себе идолом этот мир и прилепившееся ко злу.
7. Хочешь узнать, что такое зло?
Это наше злое «я». Отвергни его, и зло потеряет силу.
8. Хочешь узнать, что такое добро?
Это любовь в Богу. Полюби Его и Он поможет тебе стать добрым.
9. Хочешь узнать, как полюбить Бога?
Забудь навсегда этот мир.
10. Хочешь узнать, что такое этот мир?
Умрешь - и все узнаешь.
11. Хочешь узнать, как преодолеть этот мир?
Отвергнись самого себя.
12. Хочешь узнать, тайну отвержения самого себя?
Предай себя полностью Христу.
III.
1. Хочешь научиться терпению?
Скажи себе: «Потерплю тысячу лет, а потом будет легче!»
2. Хочешь научиться молитве?
Стань наковальней в руках Божиих.
3. Хочешь научиться любить Бога?
Отдай свое сердце в переплавку Любви Божией.
4. Хочешь научиться совершенной молитве?
Научись жить без помыслов и за все благодарить Бога.
5. Хочешь научиться доверию к Богу?
Обращай все свои скорби и радости в молитву.
6. Хочешь научиться смирению?
Научись хранить мир души, когда тобою пренебрегают.
7. Хочешь научиться беспопечительности?
Живи там, куда приведет тебя Бог.
8. Хочешь научиться бесстрастию?
Научись спокойно выслушивать все, что тебе говорят.
9. Хочешь научиться бесстрашию?
Стяжи благодать Божию, и увидишь, что во Христе нет никакого страха.
10. Хочешь научиться жить в духовной радости?
Не имей никакого желания настаивать на своей воле.
11. Хочешь научиться не настаивать на своей воле?
Научись слышать Христа.
12. Хочешь научиться слышать Христа?
Ищи молчание, ибо Христос пребывает в молчании.
1. Хочешь узнать, какая жизнь самая лучшая?
Самая лучшая жизнь - духовная.
2. Хочешь узнать, как научиться духовной жизни?
Пребывай непрестанно в присутствии Божием.
3. Хочешь узнать, как пребывать непрестанно в присутствии Божием?
Есть только одно средство - научись непрестанной молитве.
4. Хочешь научиться непрестанной молитве?
Научись всегда держать в памяти пять драгоценных и святых слов: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!»
5. Хочешь научиться постоянно держать в памяти эти пять святых слов?
Научись постоянно пребывать в этом святом делании.
6. Хочешь научиться пребывать в постоянной практике Иисусовой молитвы?
Научись непрестанному вниманию к своему сердцу.
7. Хочешь научиться непрестанному вниманию к своему сердцу?
Научись быть постоянно собранным в себе и не рассеиваться, насколько можешь.
8. Хочешь быть постоянно собранным в себе и не рассеиваться?
Забудь полностью о мире, насколько можешь, и не будешь рассеиваться.
9. Хочешь забыть полностью о мире и не рассеиваться?
Не держи в своем сердце никого и ничего, кроме Христа.
10. Хочешь научиться не держать в своем сердце никого и ничего, кроме Христа?
Забудь полностью о самом себе, насколько можешь.
11. Хочешь забыть полностью о самом себе?
Полюби Христа всем сердцем своим, чтобы Христос вошел в него.
12. Хочешь полюбить Христа всем сердцем своим?
Целиком отдай свое сердце Христу, и Христос войдет в него и научит тебя Своей Любви.
1. Хочешь понять, что может дать поддержку и опору в жизни?
Поддержку и опору в жизни может дать лишь то, ради чего стоит жить.
2. Хочешь понять, ради чего стоит жить?
Стоит жить ради того, чтобы уверится, что в Боге смерти нет.
3. Хочешь понять, без чего нельзя жить?
Нельзя жить без познания Бога, и без этого познания нельзя избежать путаницы и отчаяния в жизни.
4. Хочешь избежать путаницы и отчаяния в жизни?
Стремись к тому, чтобы исполнить то, что ждет от тебя Бог.
5. Хочешь понять, что ждет от тебя Бог?
Исполнения обетований Божиих о стяжании бесконечной жизни, не имеющей смерти.
6. Хочешь, чтобы на тебе исполнились обетования Божии?
Стремись к тому, чтобы оставить тление и воскреснуть во Христе.
7. Хочешь понять, что такое оставить тление и воскреснуть во Христе?
Познай и полюби Христа, и тебе еще здесь, на земле, откроется вечная жизнь.
8. Хочешь понять, что такое познать и полюбить Христа?
Предай Христу всю свою жизнь и дыхание.
9. Хочешь понять, что такое предать Христу всю свою жизнь и дыхание?
Посвяти свою душу полному послушанию Церкви и духовному Отцу.
10. Хочешь понять, что такое послушание Церкви и духовному Отцу?
Стань единым с Церковью и духовным Отцом во Святом Духе.
11. Хочешь понять, что такое стать единым с Церковью и духовным Отцом во Святом Духе?
Это значит найти в жизни незыблемую, непоколебимую, несокрушимую опору и поддержку и обрести Спасение.
12. Хочешь понять, что такое обрести Спасение?
Разожми руки, которыми ты держишься за этот суетный мир и ухватись за Христа.
1. Хочешь научиться побеждать страсти?
Не борись с ними, но научись не бояться их.
2. Хочешь научиться не бояться страсти?
Научись не обращать на них никакого внимания.
3. Хочешь научиться не обращать на них никакого внимания?
Целиком сосредоточь внимание на непрестанной молитве и возлюби чистоту души, насколько можешь.
4. Хочешь научиться цельному сосредоточенному вниманию?
Научись ровно и кротко, с нескончаемым терпением, переносить натиск страстей и помыслов, насколько можешь.
5. Хочешь научиться ровно и спокойно переносить натиск страстей и помыслов?
Научись мужественному стоянию под натиском страстей и помыслов, снова и снова принимаясь за стяжание терпения, несмотря на все свои падения и поражения.
6. Хочешь научиться мужественному стоянию под натиском страстей?
Научись привлекать Божественную благодать терпеливым хранением внимания и непрестанной молитвы.
7. Хочешь научиться привлекать Божественную благодать?
Научись смиренно и кротко призывать ее помощь, пребывая в непрестанной молитве.
8. Хочешь научиться призывать помощь Божественной благодати?
Научись любить Христа, насколько можешь.
9. Хочешь научиться любить Христа, насколько можешь?
Научись смиренно ожидать Его посещения, чтобы принять Его в свою душу с великой благодарностью и жаждой.
10. Хочешь научиться смиренно ожидать посещения Христа?
Прилепись ко Христу всей душой и не разлучайся с Ним ни на мгновение.
11. Хочешь научиться прилепиться всей душой ко Христу?
Научись всегда, со спокойным упованием, вверять Христу всю свою жизнь и все свои немощи.
12. Хочешь научиться всегда доверять Христу всю свою жизнь и все свои немощи?
Предоставь Христу защищать тебя, и Он Сам освободит тебя от всех твоих страстей и немощей.
VII.
1. Хочешь научиться постоянной памяти Божией?
Что бы ты ни делал, прилепись ко Христу всем сердцем.
2. Хочешь прилепится ко Христу всем сердцем?
Научись высшему искусству - жить без помыслов и привязанностей, держась за Христа всем сердцем.
3. Хочешь научиться жить без помыслов и привязанностей?
Научись хранить молитву во всяком деле и во всех обстоятельствах.
4. Хочешь научиться хранить молитву?
Научись постоянно отсекать помыслы и привязанности непрестанной молитвой, насколько можешь.
5. Хочешь научиться постоянно отсекать помыслы и привязанности?
Научись ненавидеть их как твоих исконных убийц.
6. Хочешь научиться ненавидеть помыслы и привязанности?
Возлюби целомудренную чистоту души, насколько можешь.
7. Хочешь научиться целомудренной чистоте души?
Научись терпеливо переносить всякое страдание и боль, когда ты отсекаешь помыслы и привязанности.
8. Хочешь научиться терпеливо переносить всякое страдание при отсечении помыслов и привязанностей?
Научись никогда не отчаиваться при неудачах в отсечении помыслов и привязанностей и с непоколебимым упованием ожидать помощи Божией.
9. Хочешь научиться непоколебимому упованию на помощь Божию?
Научись непоколебимой решимости в любой момент отдать свою жизнь ради Любви ко Христу и умереть в хранении своей души от помыслов и привязанностей.
10. Хочешь научиться непоколебимой решимости в любой момент отдать свою жизнь ради Любви ко Христу, и умереть в хранении своей души от помыслов и привязанностей?
Приготовься навсегда умереть ради Любви ко Христу, отказавшись от всех своих помыслов и привязанностей.
11. Хочешь навсегда умереть ради Любви ко Христу, чтобы жить вечно?
Откажись от самого себя и от всех своих помыслов и привязанностей ради Любви ко Христу в это самое мгновение.
12. Хочешь отказаться от самого себя и от всех своих помыслов и привязанностей ради Любви ко Христу в это самое мгновение?
Забудь навсегда о себе и обо всем мире и начни жить только Возлюбленным Господом Иисусом Христом, без всяких помыслов и привязанностей, и будешь жить вечно, отныне и во веки веков.
VIII.
1. Хочешь приблизиться к Богу?
Научись благодарить Его, ибо нет ничего выше благодарной любви.
2. Хочешь жить неразлучно с Богом?
Не стремись ни к чему, кроме Бога, и не имей ничего, кроме Бога.
3. Хочешь говорить ушам людей?
Говори им словами.
4. Хочешь говорить сердцам людей?
Говори им своим примером.
5. Хочешь полюбить всех людей?
Соединись с их сердцами.
6. Хочешь соединиться с сердцами всех людей?
Молись о том, чтобы никто из людей не погиб.
7. Хочешь молиться о том, чтобы никто из людей не погиб?
Уйди от мира и стань монахом.
8. Хочешь стать истинным монахом?
Стремись к тому, чтобы в твоей душе поселился Христос.
9. Хочешь, чтобы в твоей душе поселился Христос?
Стремись уподобиться Христу, насколько можешь.
10. Хочешь уподобиться Христу?
Стремись к тому, чтобы войти в тайну Его Божества.
11. Хочешь войти в тайну Божества Христова?
Преодолей мирское мудрование, и Христос не замедлит открыться тебе, чтобы ты полюбил Его всем сердцем, всею душею, всем помышлением твоим.
12. Хочешь полюбить Христа всем сердцем, всею душею, всем помышлением твоим? - Ищи того, что угодно Христу, и ты полюбишь Его всем сердцем, всею душею, всем помышлением твоим.