Послушание — предмет непростой. С одной стороны, все слышали, что это одна из главных христианских добродетелей, иначе говоря, одно из главных требований к личности христианина. С другой — слишком часто это слово вызывает больший или меньший, осознанный или неосознанный протест. Потому, может быть, что в нерелигиозной жизни многие именно через непослушание обретают — как, по крайней мере, кажется — себя. Или потому, что в каждом человеке действуют механизмы самозащиты и сопротивления принуждению. Кроме того, услышав слово «послушание», многие сразу предполагают крайний вариант — полный отказ от собственной воли. И считают, что послушание — это только для монахов. Так что же такое послушание, каким образом оно должно присутствовать в нашей жизни? Об этом — очередная наша беседа с главным редактором журнала «Православие и современность» игуменом Нектарием (Морозовым).
— Здесь надо начинать с того, с чего начались все злоключения рода человеческого, а именно — с грехопадения. Отпадение праотцев от Бога произошло именно посредством преслушания, преступления той заповеди, которая дана была первозданному человеку — о невкушении плода с Древа познания добра и зла. Эта заповедь, которую Господь дал человеку, заключалась именно в послушании. В чем ее смысл? Господь учил человека сообразовывать, соединять свою волю с Его волей. Именно тогда, когда человек пошел против воли Божией, когда его воля стала действовать отдельно от воли Бога — произошло грехопадение. Это повлекло за собой извращение природы самого человека, искажение всего видимого для нас мира. Вот плод непослушания.
Но святые отцы говорят: каким путем благодать уходит, таким путем она и возвращается. Непослушанием первозданного человека грех вошел в мир и стал властвовать над природой человеческой; послушанием Сына Божьего, нового Адама, грех в человеческой природе был преодолен. Вот почему добродетель послушания так важна.
Собственно, что такое для нас христианская жизнь? Это жизнь по Евангелию. А Евангелие — это не только Благая Весть, это и те новозаветные заповеди, которые Спаситель нам дает. Не только заповеди блаженства, но и огромное количество заповедей, повелений, а иногда, может быть, советов Иисуса Христа каждому из нас и всему роду человеческому. Исполняя эти заповеди, мы оказываем послушание Богу.
— Значит, в первую очередь мы должны быть послушны Евангелию. Но ведь одного только этого послушания недостаточно? Послушание — это не только следование Евангелию?
— Мы должны быть послушны Евангелию и христианской совести в первую очередь, а во вторую — Церкви: если и церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь (Мф. 18 , 17). Апостол говорит, что Церковь — это столп и утверждение Истины. Вот почему от нас требуется послушание канонам, правилам и в какой-то степени традициям Церкви — тем традициям, которые стали носить общецерковный характер. Но Церковь — не абстрактная категория. В Церкви есть архиереи, епископы и есть священники, действующие по их благословению. Мы оказываем послушание и епископам, и тем священникам, с которыми общаемся непосредственно, в Церковь приходя. В чем это послушание заключается? Они учат нас жить церковной жизнью, жить во Христе. Мы прислушиваемся к ним, выполняем их советы, их наставления.
Долг священника — не только совершать Таинства, не только требоисполнителем быть, но и наставником, и учителем для каждого человека, приходящего в храм. Неслучайно священник называется пастырем; овцы должны оказывать пастырю послушание. Слово наставления, с которым священник к своей пастве обращается, должно исполняться. Таким образом человек, во-первых, приобщается к общецерковному опыту, а во-вторых, учась в чем-то отсекать свою волю, вступает на поприще борьбы с гордостью. Гордость же является причиной всех падений. Но здесь надо вести речь не только и не столько о гордости, сколько о собственной воле, которую святые отцы называли стеной, стоящей меж нами и Богом. Оказывая послушание человеку — священнику — послушание во Христе и ради Христа, мы таким образом учимся слушать Бога. Малозначащие, казалось бы, случаи отсечения собственной воли, отказа от нее упражняют человека в отказе от этой греховной воли, от греховных желаний в гораздо более серьезных и проблемных для его духовной жизни ситуациях.
Одна из самых страшных язв человеческой души — это то, что обычно называют самостью. Самость есть некая производная от неправильной любви человека к себе. По ней надо наносить удар за ударом — до тех пор, пока она не будет сокрушена. А сокрушают ее как раз случаи отказа от собственной воли, проявления послушания. Иной человек может сказать: я сам знаю, как мне спастись, и не нуждаюсь в послушании священнику. Что ж, этот человек может сколько угодно пытаться спастись самостоятельно. Но, даже если он обладает высоким интеллектом и читает святоотеческую литературу, та самость, которая в его словах проявляется, она-то и не даст ему спасаться как должно. Она-то и будет его губить, даже если он внешне будет исполнять все правила христианской жизни.
— Митрополит Антоний Сурожский говорил, что послушание не от слова «слушаться», а от слова «слушать». Это всегда так?
— Это высказывание владыки Антония — оно, конечно, очень глубокое. Вдуматься в то, что в данном случае имеет в виду владыка Антоний, безусловно, полезно. Но столь же полезно обратиться к опыту святых отцов. Этот опыт свидетельствует: нужно не только слушать, то есть вслушиваться в смысл какого-либо запрета или повеления, но и слушаться, подчиняться, и одно здесь неразрывно связано с другим. Если вопрос стоит таким образом: соблюдать какие-то нормы христианской жизни просто потому, что их велено соблюдать, или вникать в их смысл — то, разумеется, второе. Ведь человек — существо словесное, разумное, и он не должен делать ничего такого, чего он не понимал бы.
В какой-то период — и это совершенно естественно — человек в Церкви уподобляется ребенку, которому родители говорят: не надо дотрагиваться до раскаленной плиты. Ребенок не знает еще, что такое плита, что такое огонь, но он понимает, что родителей ему лучше послушаться. Однако, чтоб обезопасить ребенка, родители должны не просто запрещать, они должны ему объяснить смысл запрета, объяснить, в чем состоит опасность. То же призван делать и священник. Он должен не только сказать «нельзя» или «необходимо», но объяснить, почему необходимо, почему нельзя. Порой человек понимает, принимает и умом, и сердцем то, что священник ему говорит. Но бывает иначе. Бывает, что мы чего-то не понимаем или не можем сразу принять. И тогда нам нужно проявить смирение именно таким образом: просто поверить священнику и Церкви. И от чего-то отказаться. А что-то, напротив, сделать — из послушания. И в процессе исполнения этого послушания придет понимание.
Ведь если человек приходит в Церковь, то не потому, что его кто-то заставляет, а потому, что чувствует потребность. Чувствует, что Церковь ему нужна — для того, чтобы жить в Боге. Исходя из этого, человек пытается понять, что такое Церковь. И если Церковь человека чему-то учит, если человек видит, что это не желание отдельно взятого священника, а опыт и жизнь Церкви как таковой — то этому человеку логика должна подсказать: вряд ли Церковь будет навязывать ему что-то, что для спасения вредно. И, принимая Церковь в целом, человек принимает и то, что она предлагает ему исполнить «в отдельном случае».
— Однако же и пастырь, и архипастырь — всего лишь навсего люди. Как быть, если их действия вызывают несогласие? Если, защищая то, что нам дорого, то, что представляется нам правильным и справедливым, мы вынуждены вступить с ними в спор, даже в конфликт? Послушаться или поступить по собственной совести, взяв ответственность на себя,— жизнь вполне может привести нас к такому выбору.
— Это, по сути, вопрос о духовной власти. Власти, которая дается епископу, священнику не для разорения, а для созидания. Иными словами, ни епископ, ни священник не имеет права требовать послушания лично себе. Господь не давал ему такого права. Он не помещал ни епископа, ни священника в положение властителя по отношению к «простым людям», мирянам. Ничего подобного в Церкви нет и быть не может. Духовная власть дается прежде всего как ответственность. Поэтому один из титулов римского первосвященника — раб рабов Господних; так любил себя именовать святитель Григорий Двоеслов. Поэтому когда священник или епископ требует послушания лично себе как человеку, то такое требование незаконно. Если же пастырь или архипастырь требует послушания Закону Божию — то несчастен человек, который ему в этом послушании откажет. Нужно просто различать, где его личное желание, а где закон Божий.
Желая поступить по собственной совести, человек должен помнить: его совесть так же повреждена грехопадением, как и все его существо. Наша совесть лукава, изворотлива. Мы склонны оправдывать свои страсти, свою гордость, и не просто оправдывать, а облагораживать, возвышать: «Я поступаю по собственной совести, я защищаю то, что мне дорого». Поэтому, принимая решение, нужно быть очень внимательным к себе, очень строгим. И иметь при этом такой душевный залог: желание скорей послушаться, нежели не послушаться. Когда я всеми силами своими хочу послушаться, поступить так, как требует от меня пастырь, но что-то очень важное не позволяет мне, к величайшему моему сожалению, это сделать — тогда есть надежда, что я поступаю правильно, не слушаясь. А когда у нас этого залога нет, а есть желание не послушаться в любом случае, важна причина или не важна — тогда совсем другое дело.
— Итак, мы должны критически относиться к собственным мотивам?
— Да, и нам в этом очень хорошо помогает повседневное упражнение. Старец Паисий говорил, что человек, желающий творить послушание, должен оказывать его всем — не только старцу, не только духовнику. В тот момент, когда старец Паисий произносил эти слова, в дверь заскребся котенок; отец Паисий встал, отворил дверь и сказал: вот, видите, я сейчас сотворил послушание котенку.
Наша жизнь складывается из мелочей: вы стоите в очереди, к вам подходит человек и просит: «Пропустите меня без очереди, я тороплюсь». Если у вас есть желание научиться послушанию, вы его пропустите. Вы едете на машине, кто-то пытается вас обогнать — если у вас есть это желание, вы ему разрешите обгон.
Кроме того, послушание — это залог нашей духовной свободы. Человек, отсекающий свою волю, обретает свободу: что бы с ним ни происходило, это не входит в конфликт с его волей. Мы, к сожалению, редко становимся на этот путь, потому и свободы не обретаем. А ведь, в сущности, не так много в нашей жизни вещей, от которых мы действительно не можем отказаться. Безусловно, когда что-то или кто-то влечет нас к тому, что противоречит воле Божией и нашей христианской совести, мы не только имеем право, но и должны ответить отказом. Но едва ли не во всех прочих случаях мы вполне можем послушаться.
Игумения Арсения Себрякова — известная подвижница XIX века — говорила: для того, чтобы любить ближнего, надо быть готовым отдать ему свое место. Что же это за место? Это любое из мест, то есть, по сути, весь мир.
 |
— Старец Силуан Афонский вспоминал о таком эпизоде. Когда он был еще не стар, к нему подошел монах и сказал: пойдем со мной к такому-то старцу, я хочу задать ему несколько вопросов. Монах Силуан встал и пошел со своим собратом. Когда они уже подходили к келье старца, тот монах спросил Силуана: «А ты о чем хочешь его вопросить?» — «Ни о чем».— «А зачем же ты идешь со мною?» — «Ты меня об этом попросил». Для старца Силуана это не было насилием. Для него это было естественно. Но, конечно, он не бездумно пошел со своим собратом, а потому, что собрату это было нужно, он нуждался в спутнике, в поддержке.
Господь дал мне видеть человека, в жизни которого христианское послушание реализовалось на деле. Это архимандрит Кирилл (Павлов). При общении с ним удивительно хорошо было видно, что он не действует по собственной воле. Когда ему кто-то из приходящих или из его духовных чад задавал вопрос, как поступить в том или ином случае и эта ситуация не имела однозначного разрешения, отец Кирилл всегда спрашивал: а сам-то ты как думаешь? И обдумывал это вместе с обратившимся к нему человеком, и с ним самим советовался. Иногда отправлял его к людям, которые могли предоставить авторитетную консультацию. И только в тех случаях, когда ответ совершенно очевидным образом приходил от Бога — а такое бывало — он говорил: поступай так-то. Это было внешне очень заметно: вот отец Кирилл сидит, разговаривает с человеком, и вдруг — какая-то перемена во всем его облике произошла, и он разом разрешает все сомнения. Но при этом он никогда не навязывал собственного мнения другим. Если человек говорил: «Нет, батюшка, так, как вы советуете, у меня не получится», отец Кирилл говорил: «Делай как тебе удобно». Если, опять-таки, не получал «извещения» от Бога.
Но у людей при этом было огромное желание послушаться батюшку — даже сверх собственных сил. Абсолютное доверие к этому человеку приходило именно через понимание того, что своего он никогда и никому не навязывает. А если о чем-то говорит, если к чему-то призывает человека, то только к исполнению воли Божией. У меня было такое ощущение, что если бы человек, пришедший к отцу Кириллу, во время беседы сказал: «Батюшка, вы вот здесь стоите, вы мне мешаете, вы отойдите на метр в сторону» — отец Кирилл спокойно отошел бы. К счастью, думаю, таких людей не оказывалось среди тех, кто к нему обращался. Но вот встать и принести стул для вошедшего человека — это для отца Кирилла было нормой.
Я готовил к изданию небольшую книжку его проповедей, посвященных Божией Матери; в одной из этих проповедей он говорил, что у Нее никогда не было никаких других желаний, кроме желания исполнять волю Божию. Почему в Евангелии практически не отражена земная жизнь Пресвятой Богородицы? Именно потому, что вся Ее жизнь была посвящена только исполнению воли Бога, вне этого Она Сама Себя не мыслила. Когда я это прочитал, я понял, что именно мне довелось наблюдать в отце Кирилле: для него жизнь тоже была исполнением воли Божией. А все остальное — только по необходимости. Поэтому он так легко отказывался от всего, кроме исполнения этой воли, от всего, за что мы все так крепко держимся.
— Но возможен ли отказ от самозащиты? Как быть, если требование ближнего носит незаконный, неоправданный, а подчас и просто хамский характер? Совсем недавно мы с коллегой возвращались из московской командировки; вслед за нашей попутчицей, соседкой по купе, в это самое купе ворвалась целая компания провожавших ее друзей. За двадцать минут, оставшихся до отхода поезда, компания решила устроить небольшие проводы, разложив и расставив на столике все, что в подобных случаях требуется; а нам, законным пассажирам с билетами, было эдак по-свойски предложено потесниться, ну хотя бы в коридоре постоять это время. Коллега — возможно, более послушный и смиренный человек, чем я,— спокойно вышла в коридор; я же взорвалась и успешно выпроводила всю компанию на перрон — вместе с их жареной курицей и бутылками пива. Я поступила неправильно?
— С правовой точки зрения ваше требование к этой компании — оставить купе — было, конечно, вполне правомерным и законным. Но если посмотреть на эту ситуацию с точки зрения духовной пользы — для вас было бы полезнее позволить этим людям порадоваться в течение двадцати минут, самой же провести это время в коридоре и прочитать акафист Спасителю или Божией Матери. Другое дело — если бы эта компания решила бы ехать в вашем купе всю дорогу, а вас бы держала в коридоре на протяжении всего пути.
Согласиться с этим — такая мера послушания на сей день недоступна для вас, наверное, и не надо пытаться сходу ее достичь. Это противоречило бы здравому смыслу. Потому что в человеке все должно быть цельно. Если человек готов по требованию какой-то маловоспитанной компании выйти в коридор вагона и всю ночь безропотно там простоять — очевидно, что у этого человека и молитвенное правило должно быть другое, и другая мера поста, не такая, как у нас. А если бы мы вдруг решили совершить такого рода прорыв — выйду и буду стоять ради послушания! — то этот прорыв потом обернулся бы чем-то негативным для вас, привел бы к перекосам.
— Значит, лучше двигаться постепенно?
— Наше возрастание в послушании, как и во всем остальном, может быть только шаг за шагом. Мы не можем оттолкнуться от берега и поплыть, если мы еще плавать не научились. Современный человек изломан, издерган, и ему трудно начать учиться послушанию. Может быть, поэтому мы наблюдаем такие крайности: один человек просто не в состоянии послушаться даже самым разумным словам священника, другой, напротив, рвется немедленно исполнять все, что бы ему ни сказали — без всякой критики. А это в итоге приводит к духовному надрыву и даже к отшатыванию от Церкви. Лучший вариант — это мягкое, постепенное вхождение в послушание.
Мы не можем ни от себя, ни от других потребовать отказа от всех человеческих средств разрешения встающих перед нами проблем, но мы должны знать: чем больше мы отрешаемся от этих средств и предоставляем действовать Богу, тем большее покровительство и помощь нам Господь оказывает.
Преподобный Исаак Сирин говорит: тот, кто ищет помощи человеческой и полагается на нее, тот зачастую лишает себя помощи Божией. И, напротив, в той мере, в какой мы от помощи людей удаляемся, в той мере мы обретаем Божественное заступничество.
— Когда-то я из чисто журналистского интереса прошла психологический тест, который используется при поступлении на службу в милицию. Результат тестирования был следующий: не рекомендуется работа в структуре, подразумевающей жесткое подчинение. Натура, иными словами, такова: подчинения не выносит. Действительно, мы ведь очень разные, для кого-то слушаться, подчиняться — естественно, а для кого-то совсем наоборот.
— Да, здесь все очень индивидуально. Есть люди — не бесстрастные на самом деле, а безвольные. Им говорят: «Делайте так, идите вон туда» — и они делают, идут, отнюдь не из христианской добродетели, а просто от безволия. Такое «отсечение воли» Богу не может быть угодно; Богу угодно, когда человек ради заповеди отсекает то, что у него есть. Безвольный и безразличный ко всему человек — он и зло так же безвольно сотворит, если ему велят его сотворить.
Если же говорить о людях более послушных и менее послушных, то, безусловно, больший подвиг совершает тот человек, который, будучи от природы очень своенравным, самоволие это в себе подавляет сознательно. Преподобный Иоанн Лествичник говорил, что ценнейший подвиг совершает человек, который, будучи страстным от природы, подъял бремя борьбы со страстями, нежели тот, который не действовал под воздействием страстей, потому что сильных страстей не имел.
Наш характер — это не то, что мы должны оберегать как некую ценность, это то, что мы призваны преобразовать. Преподобный Варсонофий Великий, отвечая на вопросы своих духовных чад, говорил: чем больше ты смягчишь свое сердце, тем больше сможет оно вместить благодати. И в этом заключается тайна смирения. Гордое сердце человеческое по отношению к благодати — это как вода, в которую пытаются погрузить палку. Ее погружают, а она выскакивает. Наши сердца именно таковы. Мы испытываем в какой-то момент умиление, покаяние сердечное — благодать наше сердце наполняет, согревает, но мы утрачиваем это моментально, потому что наше сердце тут же ожесточается, и не живет кроткий и смиренный дух Божий в таком сердце. Спаситель сказал: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11 , 29). Кстати, это то немногое, что мы точно знаем о Боге — в плане внутреннем — то, что Он кроток и смирен сердцем, и то, что Он был послушен даже до смерти крестной.
— Мы говорим с Вами о том, что послушание следует творить — не только священнику, архиерею, духовнику, но и всякому ближнему. Но как хочется иногда объяснить ближнему, что он неправ, что именно ему-то как раз и не следует настаивать на своем. Скажем, я захожу в храм ровно на пять минут перед работой — написать поминальную записку, поставить свечку,— а бабушка, стоящая за свечным ящиком, тут же замечает, что я без платка, и сразу начинает искать какой-то платок для меня в своем ящике…
— На эту ситуацию можно посмотреть с совершенно другой стороны. Нужно думать не о том, что бабушка излишне придирчива, досаждает этим и т.д., а о том, что она — человек со сложившимися представлениями. Она не потому вас «достает», что хочет вас учить, а потому, что ваш «простоволосый» вид оскорбляет ее религиозное чувство. Эта женщина ходила в храм тогда, когда никто из нас еще туда не ходил. И для нее этот платок на голове был внешним знаком исповедания веры. И когда она теперь видит женщину, девушку, входящую в храм без платка, она испытывает боль. Ради любви к этой бабушке стоит послушаться, хотя вы оказываетесь ущемленной при этом в каких-то своих правах, теряете какое-то время. Но Господь нам гораздо больше за это воздаст.
Каждый раз, когда мы говорим: я имею право, это моя территория, это мое внутреннее пространство — да, мы поступаем в соответствии со своими правами, но не даем благодати войти в наше сердце. Какие были права у Христа? Они были безмерны. Но Он попрал все Свои права ради нашего спасения. Он оставил нам образец. Последовать этому образцу сразу и до конца могли редчайшие люди в истории христианской Церкви. Но стремиться к этому должен, наверное, каждый человек.
 |
— Мы живем в очень сложное, очень лукавое расцерковленное время. И нам, к сожалению, приходится сталкиваться с лицами в духовном сане, которые подменяют послушание Христу послушанием себе; которые желают властвовать над человеческими душами. Не ради спасения душ, а ради удовлетворения собственной страсти — страсти властолюбия, в которой не отдают себе отчета по неразумию своему. Мы должны проявлять благоразумие — для того, чтобы, ища пастыря, не найти волка, а самому не оказаться овечкой, которую в духовном смысле съедят.
Некоторые святые отцы, в частности Симеон Новый Богослов, говорят, что надо сначала испытать будущего духовника, понять, вправду ли это муж духовной жизни, способный наставить на спасение, а уж потом, испытав, слушаться беспрекословно. Это совет верный, но для нашего времени он нуждается в корректировке. Сегодня человек приходит в храм в таком состоянии, что он не может испытать духовника. У него нет тех ориентиров, тех критериев — внутренних, не внешних! — пользуясь которыми он мог бы определить, что представляет собою потенциальный духовник. Современного человека, к сожалению, очень легко обмануть. Его обманывают в сектах, в псевдоправославных течениях, обманывают лжестарцы и лжедуховники. Поэтому испытание будущего духовника не может быть одномоментным — только до полного вверения себя ему, нет — приходится испытывать и позже. Тем более что и хороший, искренний священник претерпевает порой тяжкие испытания, и ломается, падает, и увлекает в свое падение окружающих его людей. Мы можем столкнуться с подобной ситуацией, и здесь мы тоже должны быть внимательны и помнить: главный наш ориентир — это Евангелие. Жизнь в русле церковной традиции, в русле послушания — она многие вопросы снимает для человека, на многие вопросы отвечает, но бдительности терять нельзя. В каких-то случаях надо отказать духовнику, даже давнему своему духовнику, в послушании. Разумеется, в неоскорбительной для него форме. Когда-то нужно сказать: батюшка, мне представляется, что ваши слова и действия расходятся со словом Божиим. Объясните мне, почему вы именно так поступаете, именно этому учите, ответьте мне на мой вопрос. Если мы говорим это не из желания осудить священника или стать в чем-то выше него, а из глубины собственного недоумения — наверное, это оправдано и, возможно, поможет самому священнику вовремя остановиться, не впасть во искушение.
Человек, по слову святителя Игнатия, должен понимать дух того времени, в котором он живет, дабы избегать того тлетворного, что в этом времени присутствует, не пускать это тлетворное в себя. Но понимать дух времени необходимо, наверное, и для того, чтоб поступать разумно. Понимать свою меру, меру окружающих людей, и исходя из этого понимания действовать. Один из самых заметных сегодня церковных авторов, архимандрит Лазарь (Абашидзе), в одной из своих книг употребил такое выражение: «Все мы — дети похмельной пирушки». Это действительно так, и мы должны действовать, исходя из понимания этого обстоятельства. Не надо требовать слишком много ни от себя, ни от тех, у кого мы должны учиться. Но если есть в нас и в тех, кто нас учит, наставляет, хотя бы малое хорошее, что мы можем взращивать — надо за это благодарить Бога.
— Раньше существовала практика принесения мирянами обетов послушания; я не раз об этом читала. Сейчас этого нет… И, видимо, не нужно?
— Скорей всего, не нужно. Приходится видеть, как люди дают по своей горячности какие-то обеты, а потом в силу своей немощи оказываются неспособными их исполнить. А неисполненный обет — это обман по отношению к Богу. Поэтому лучше постепенно воспитывать в себе способность к послушанию. Постепенно к нему привыкать, приучаться, и потом с радостью увидеть, какие плоды оно приносит. Ведь в конечном итоге наше послушание — это вопрос нашего отношения к Богу. Господь радуется нашему послушанию, и сознание того, что мы радуем Господа, помогает нам преодолевать то скорбное, что бывает с послушанием связано.
С
игуменом Нектарием (Морозовым)
беседовала
Смирением святые отцы достигли великой меры благодати. Но, может быть, послушник не способен к такому преуспеянию? Конечно, способен. Когда он заботится о хранении ума, молчании, беспопечительности, когда обращен на своего внутреннего человека и постоянно что-то вкладывает в свою внутреннюю сокровищницу, он преуспеет несомненно.
И мы были послушниками Старца. У нас были послушания, дневные труды и тому подобное. Имея проводником опытного в этом божественном шествии Старца, соблюдая наш устав, некоторые отцы (под «некоторыми отцами», несомненно, можно понимать и самого отца Ефрема. Сама эта книга, и в частности поучения о молитве, является прекрасным тому подтверждением.– Перев. ) смогли познать такие вещи, которые отцы-исихасты оставили нам как некую священную сокровищницу.
Будем избегать разговоров о бесполезных вещах. Да будем постоянны в исполнении своего правила, а также в посещении храма. В храме будем слушать службу, литургию, вечерню. На трапезе да будем все вместе. Во всем будем иметь порядок. Где порядок, там и мир. Где мир, там и Бог. Где беспорядок, там смущение. А где смущение, там и диавол. Вся же благообразно и по чину да бывают (1 Кор. 14, 40) ,– говорит божественный Павел.
Как послушники, будем исполнять свое послушание. Не будем творить своей воли. Своя воля изгнала первозданных людей из рая. Покорность Христа Своему Отцу снова ввела человека в рай, и так восторжествовало послушание.
Преслушал денница Бога, гордо возмечтал о себе, и Бог отринул его от Себя: он стал диаволом и теперь воюет с нами. Те же ангельские чины, что остались верны Богу, пребывают во славе Божией. Ангелы, будучи в тот момент изменчивыми по природе (т о есть Ангелы не были по природе непреклонны ко злу, вследствие чего и стало возможным падение денницы и множества других некогда светлых духов. После этого события оставшиеся на стороне добра Ангелы благодатью Божией все более утверждаются в добре и любви к своему Творцу) , по благодати обрели постоянство, ибо с падением денницы и человека они узнали такие вещи, что теперь пребывают неизменными в послушании Богу.
Как испорчена воля человека, ибо таит в себе эгоизм, гордость, себялюбие и многое другое! Поэтому послушник, освободившийся от своей воли, освобождается и от страстей.
Христос был послушлив до крестной смерти, то есть до полного умерщвления Своей воли.
Если бы Христос как человек не сотворил послушания, не отсек бы Свою волю, то человек бы не спасся! Точно так же не спасается и тот человек, который держится за свою волю и делает то, что хочет сам.
Что значит отречение от своей воли? Это значит, что я отбрасываю, отвергаю свою волю, отрекаюсь от нее. Я уже не имею с ней никаких отношений.
Только тогда послушник освобождается от страстей, когда полностью отказывается от своей воли. Насколько он оставляет свою волю, настолько получает облегчение от брани страстей.
Если послушник на практике познАет значение слов «благословите» и «буди благословенно» (в греческих монастырях в ответ на повеление или просьбу что-либо сделать в знак согласия исполнить послушание принято отвечать «буди благословенно» или «благослови».– Перев.) , то он увенчается неувядаемым венцом в небесном мире.
Там, где послушник привнес свою волю, он привнес яд, и, принимая яд, он сам себя отравляет.
И даже если бы ему дано было ошибочное приказание, за послушание, которое он выполняет, Бог его благословит.
Некто пришел и стал послушником у одного старца, у которого уже было свое монашеское братство. Старец ему говорит: «Раз ты хочешь жить в нашей общине, я даю тебе заповедь не произносить ни одного слова. Стань немым ради Христа!». Тот ответил: «Буди благословенно».
Когда он пробыл некоторое время в этом братстве, старец увидел, что его община не приносит этому послушнику пользы и лучше ему не жить здесь. Он говорит ему однажды: «Я пошлю тебя к другому старцу в другой монастырь». И, дав ему записку, снова говорит ему: «Ступай в такой-то монастырь, отдай это игумену и оставайся там».
Через некоторое время монах этот умер, так и не нарушив своего молчания. После его смерти второй старец, игумен, пишет первому: «Хоть и безгласного брата послал ты мне, но он был настоящим Ангелом!».
Тогда первый отвечает второму: «От природы он не был таковым, но, храня заповедь, пребыл безгласным!». И удивился игумен силе этого брата, что так безупречно сохранил он заповедь своего первого старца.
Я хочу сказать, что совершенное оставление своей воли есть святость.
Часто я думаю и говорю: как будет почтен совершенный послушник Христом – первым Послушником! И как возможно, чтобы совершенных послушников Христос не взял с Собой в Свое братство, где они будут вечно лицезреть лице Его, как пишет в Апокалипсисе святой евангелист Иоанн Богослов! (См.: Откр. 22, 4)
Мы, сегодняшние монахи, судорожно держимся и цепляемся за свою волю, поэтому и не можем продвинуться дальше, вперед. Мы не говорим «благослови» и «буди благословенно», а возражаем: «Не это, а то» и тому подобное – и отравляем самих себя и свою жизнь. Поэтому мы и не имеем преуспеяния хороших монахов.
В книгах отцов мы читаем о некоторых святых послушниках.
Представь себе, один игумен поместил в келию своего послушника вола, который много лет рвал ему нити и ломал ткацкий станок! И там, внутри, конечно, сколько он делал и всякого иного! Покоя от него не было совсем! Но, несмотря на все это, никогда у брата не было помысла, как он говорил авве Пафнутию: «Никогда, авва, у меня не было плохого помысла о моем старце, почему он поместил в мою келию вола. Но раз он поместил его сюда,– значит, он знает что делает, и кончено дело».
Сам он не имел собственного помысла. Помысл старца был и его помыслом.
Поэтому мы говорим: если у нас нет духовного послушания, то мы совершенно ничего не достигли. Когда мы не желаем того, чего желает старец, мы, по сути, уже не послушники и не имеем духовного послушания. Пусть мы и совершаем послушание на деле, но мы тогда становимся, словно люди, у которых есть тело, но нет души. Ведь логически совершенно неприемлемо, чтобы существовал человек, у которого нет души.
Точно так же, согласно духовной логике, неприемлемо считать послушником того, кто имеет послушание только на деле. Прежде всего он должен иметь душу, иметь духовное послушание и говорить: «Во что верит, что думает, помышляет, полагает и решает старец, так же в точности думаю, считаю, решаю и я».
Святой Симеон Новый Богослов получил благословение свыше только за послушание. Это очень сильный и яркий пример.
Святой Паисий имел послушника, которому однажды сказал:
– Чадо мое, иди выпей воды вон из той лохани.
Послушник про себя возмутился:
– Вместо того чтобы позволить мне попить из кувшина или из источника, когда я пришел с послушания, усталый и потный, старец хочет, чтобы я пил эти помои из лохани!
Он доверился своему помыслу и как много потерял!
Потом он подумал: «Неужели не идти мне пить?» – но совсем не нашел воды. Тогда говорит ему авва Паисий:
– Несчастный, знаешь ли ты, чтО это были за «помои»? Это была вода после умовения ног Христа!
С тех пор братом овладел дух скорби. Авва Паисий старался его утешить, но где там! Он дошел до того, что уже совсем лишился покоя. Тогда святой, раз брат не мог успокоиться и жить вместе с ним, как-то говорит ему:
– Иди в такое-то место. Там три гроба (р ечь здесь идет о гробницах или погребальных пещерах) . В одном из них (который ему кто-то показал) сотвори молитву и слушай, что тебе будет сказано…
– Иди обратно к своему старцу и твори послушание.
Но этот послушник уже потерпел внутреннее крушение. Дом его души дал такие трещины, что он уже не в силах был их заделать. Поэтому до конца своей жизни он был в послушании у аввы Паисия, сотрясаемый и бросаемый, словно бурей.
Симеон Новый Богослов, одержавший победу над своей волей, приял свыше дар богословия за свое совершенное послушание. А этот, творя свою волю, остался вне послушания и благодати.
Это, конечно, немногие примеры, ибо если бы было записано все, что сотворили те отцы – изумительные послушники, то получились бы целые тома книг.
Эти примеры словно зеркала, в которых мы можем увидеть самих себя и свой облик…
Бог да поможет каждому из нас прийти в себя, увидеть самого себя, насколько мы отреклись от своей воли. Будем подвизаться, чтобы очиститься от этого яда и суметь прожить по Богу, так, как хочет Бог и как того требует от нас монашеское звание.
Протоиерей Феодор Зисис,
профессор Фессалоникского университета
им. Аристотеля
Благое непослушание или худое послушание?
глава 4 стр 73-84
СВЯТЫЕ ОТЦЫ О ПОСЛУШАНИИ
6) Преподобный Симеон Новый Богослов и святитель Марк Евгеник
И, наконец, приведём мнения преподобного Симеона Нового Богослова и святителя Марка Ефесского по интересующей нас теме.
Обращаясь к будущим монахам, преподобный Симеон советует им быть очень внимательными и осторожными в выборе старца-учителя, у которого они будут находиться в послушании и воле которого будут покорны. Ибо велика вероятность повстречать неопытного и подверженного страстям наставника, и, вместо того чтобы научиться ангельскому житию, они будут научены диавольскому, «ибо у добрых учителей и уроки бывают добрые, а у худых — худые; от худых же семян и произрастания бывают всегда худые»*.
Со слезами и многими мольбами следует просить Господа послать нам бесстрастного и святого духовного руководителя. Но, даже найдя такого, как нам кажется, человека {что весьма нелегко), каждому из нас надо внимательно исследовать Священное Писание и творения святых отцов, дабы, взяв их за основание, судить о том, чему учит и что делает духовник, как поступает в тех или иных случаях. И только тому, что будет согласным с Писанием, станем послушны; то же, что окажется противным ему, следует отметать как ложное и чуждое. Это совершенно необходимо и даже насущно, ибо в наше время появилось множество прелестников и лжеучителей. «Молитвами и слезами
умоли Бога послать тебе руководителя бесстрастного и святого. Исследуй же и сам Божественные Писания, и особенно деятельные писания святых отцов, чтоб, с ними сличая то, чему учат учитель и настоятель твой, мог ты, как в зерцале, видеть, насколько они согласны между собой, и согласное с Божественными Писаниями принимать и удерживать в мысли, а несогласное, рассудив добре, отлагать, чтобы не прельститься. Ибо знай, что во дни сии много явилось прелестников и лжеучителей»".
Ранее подобное наставление давал послушникам преподобный Иоанн Лествичник — дабы избежать им опасности послушания худому старцу: «Искусить сего кормчего, чтобы не попасть нам вместо кормчего на простого гребца, вместо врача на больного, вместо бесстрастного на человека, обладаемого страстями, вместо пристани в пучину, и таким образом не найти готовой погибели»"*.
Итак, святые едины во мнении, что послушание должно быть не безрассудным, но рассудительным его, без сомнения, следует оказывать не всем духовным наставникам, но только святым и бесстрастным,да и то, после внимательного, основанного на святоотеческом учении, должного испытания слов и дел духовника...
В одном из своих посланий святой апостол Павел поучает нас: Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданно, которое приняли от нас» (2 Фес. 3, 6). Поэтому, например, и авва Пимен велел одному подвижнику немедленно прекратить всякое обучение со своим старцем, поскольку продолжение их совместного жительства было бы для того монаха душевредным — по причине нарушения его духовником нравственного Предания Церкви.
Составитель Жития преподобного Симеона и его ближайший ученик, святой Никита Стифат, сообщает одну интересную для нас подробность. Дабы всецело предаться божественной исихии — молчанию и созерцанию, преподобный Симеон передает духовное руководство киновией своему сподвижнику Арсению и побуждает иноков пребывать в послушании новому игумену, памятуя наказ святого апостола Павла: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны» (Евр. 13, 17). Но при этом преподобный уточняет, что такое послушание должно быть с рассуждением, а вовсе не беспрекословным или абсолютным: «А во всём том, что не противоречит заповеди Божией, апостольским установлениям и правилам, надлежит вам всячески повиноваться ему и слушаться его как Господа. Но во всем, что грозит опасностью Евангелию и законам Церкви, не следует слушаться ни его наставлений и поколений, ни даже и ангела, если бы внезапнo сошел он c неба. благовествуя вам не то, что благовествовали самовидцы Слова (см.: Гал. 1, 8)»".
Необходимым условием покорности и послушания старцу является его духоносность. Только в том случае, если мы убеждены, что наш наставник имеет причастие Святого Духа, следует находиться у него в беспрекословном послушании. В противном случае мы слушаемся не Бога, а человека, и делаемся не рабами Божиими, но невольниками людей.
Те духовники, которые, не будучи сосудами Духа Святого, изображают из себя святых многих ведут к погибели. Напрасно здесь некоторые вспомнят о преподобных Захарии или Акакии**, о том, что они были в послушании у неискусных старцев. Ведь они достигли спасения только благодаря тому, что подвизались, руководствуясь советами других духоносных отцов,
поэтому и могли оставаться во внешнем послушании у тех, «недостаточных», старцев. Впрочем, это случай из ряда вон выходящий...
Святитель Марк Ефесский вошёл в историю как бесстрашный исповедник, борец за чистоту православного учения и яростный противник католичества, как антипапа (так его именует в своей одноимённой книге преподобный Афанасий Парийский). И вряд ли кто-то посмеет упрекнуть его в непослушании и непокорности за то, что он, единственный из всего константинопольского епископата, не послушался решений Ферраро-Флорентийского униатского co6opa и сохранил истину Православия, несмотря на все унижения и оскорбления со стороны католиков и латинствующих православных (которые суть не что иное, как подобия нынешних экуменистов).
Тем не менее «грамотные» экуменисты пытаются исказить облик святого Марка и извратить саму историческую действительность, ибо для оправдания своих тесных и постоянных контактов с католиками и лояльного отношения к папе они дерзко и неправомерно апеллируют к святителю, ссылаясь на то, что
сказал святой Марк, обращаясь с приветственной речью к римскому понтифику в самом начале деятельности собора.
Действительно, тогда Ефесский митрополит, как, впрочем, и вся православная делегация, еще питал благую надежду на то, что они всё-таки сумеют убедить католиков публично отречься от своих заблуждений и принять истину православной веры. Поэтому с великим рассуждением и, несомненно, экономии ради, на открытии собора он действительно говорил весьма учтиво и кротко, дабы оказать честь и уважение папе и, по возможности, привлечь заблудших.
Но во время долгих заседаний собора святитель Марк убедился в том, что католики, несмотря на множество приведённых им богословских аргументов, совершенно закоснели в ереси и упорствуют в своих заблуждениях; увидел, что всюду безраздельно царят эгоизм, самодовольство и надменность; удостоверился в светском образе мыслей латинян, их мирском умонастроении и властолюбии. И после этого святой, невзирая на то, что работа собора ещё продолжалась, решительно заявил православной делегации, «что латиняне не только раскольники, но и еретики. И об этом Церковь наша умолчала, вследствие того, что их племя велико и сильнее нашего»*.
В ответ на это некоторые сказали: «Невелико различие между нами и латинянами, и, если наши захотят, оно легко будет исправлено».
Когда же святитель заметил, что отличие на самом деле большое, то они ответили ему: «Это не ересь, и ты не можешь назвать это ересью, ибо и никто из бывших прежде тебя образованных и святых мужей не называл это ересью».
И тогда святой Марк категорически изрёк: «Это ересь, и так смотрели на неё и наши предшественники, но не хотели обличать латинян как еретиков, ожидая их обращения и заботясь о сохранении любви; и, если хотите, я покажу вам, что они считали их еретиками»*.
То же утверждал исповедник и в одном из своих послании: «Мы отвратились от них„ как от еретиков, и поэтому отмежевались от них... Ясно — что они еретики, и мы отсекаем их как еретиков»**.
Итак, католицизм есть ересь — вот единодушная оценка святых отцов и учителей Церкви со времён святителя Фотия. Посему, продолжению и неизменности сей единогласной святоотеческой позиции — так называемому согласию отцов (consensus Patrum) — наносят большой урон и приносят немалый вред те нынешние иерархи (причём самые выдающиеся), которые утверждают, что католичество вовсе не ересь, а сама католическая церковь не просто церковь, но ещё и «сестра». (Происходит это либо по неведению, которое, впрочем, врачуется знанием, либо по убеждению и вследствие латиномудрия — и тогда это состояние совершенно безнадёжное и ничем не поправимое.)
Этим они уничижают Единую Святую Кафолическую и Апостольскую Церковь, ибо ставится под сомнение тот неоспоримый факт, что только она одна является Церковью Христовой, в которой возможно спасение верующих, а также упраздняются пределы вечные, которые положили отцы наши.
По возвращении делегации из Флоренции и восторженной встречи святителя Марка верующими Константинополя, латинствующие православные (прообразы нынешних экуменистов) отправили его в ссылку на остров Лемнос (1440 — 1441), чтобы не иметь в лице святого преграду для проведения в жизнь решений униатского разбойничьего собора и чтобы слово его не звучало открыто.
Что же сделал в этой ситуации святой Марк? Может, он подчинился латиномудрствующему патриарху Митрофану и его преемнику Григорию и продолжил поминать их за богослужением с тем, чтобы его не посчитали непослушливым или же устроителем схизмы ? (Те, кто пренебрегают евангельской и святоотеческой истиной и акривией и предпочитают быть угодными не Богу, а людям, посоветовали бы ему поступить именно так.)
Напротив, премудрый в божественном и непоколебимый в убеждениях архипастырь не только прервал церковное общение с латинствующими, но и незадолго до своей блаженной кончины, уже на смертном одре, завещал, чтобы никого из еретичествующих епископов или клириков и находящихся с ними в общении не было на его погребении, панихидах и заупокойных литиях. Тем самым он желал избавить верующий народ от всякого смущения или же обольщения, поскольку, в противном случае, со стороны могло показаться, что негласно, быть может, украдкой, святитель Марк всё же признавал общение с патриархом и иже с ним.
Святой решительно заявил, что не желает иметь ничего общего с латиномудрствующими ни в сей жизни, ни после своей кончины, поскольку убедился, что чем больше он отдаляется от патриарха и ему подобных, тем больше приближается к Богу и Его святым. В своём предсмертном слове святитель Марк говорит, что следует прервать всякую связь с латинствующими
(читай, экуменистами) до тех пор, пока Господь Сам не управит и не умиротворит Свою Церковь:
«Скажу же о патриархе, чтобы не подумалось ему, быть может, оказать мне некую честь в погребении смиренного этого моего тела или в панихидах по мне послать кого-нибудь из своих архиереев, или своего клира, или вообще кого-нибудь из находящихся в общении с ним для того, чтобы принять участие в молении или присоединении к священнослужителям из нашего удела, приглашённым на сие, подумав, что когда-то или же тайно я допускал общение с ним. И чтобы моя безгласность не дала не знающим хорошо и полностью моих взглядов повода заподозрить некое соглашательство, я говорю и свидетельствую пред многими находящимися здесь и достойными мужами, что я совершенно и никоим образом не хочу и не принимаю общения с ним или находящимися с ним ни в этой моей жизни, ни после смерти, как не принимаю ни бывшей унии, ни латинских догматов, которые он принял сам и его единомышленники, и ради провождения которых занял это председательское место, с целью низвержения правых догматов Церкви. Я совершенно уверен, что насколько дальше я стою от него и подобных, настолько бываю ближе к Богу и всем святым; и насколько отделяю себя от тех,настолько бываю в единении с истиной и со святыми отцами, богословами Церкви; а также я убеждён, что причисляющие себя с теми далеко отстоят от истины и блаженных учителей Церкви.
И посему говорю: как в течение всей моей жизни я был в разделении с теми, так и во время отшествия моего, да и после моей смерти, я отвращаюсь от обращения и единения с ними и клятвенно заповедую, чтобы никто (из них) не приближался ни к моему погребению, ни к панихидам по мне, а также (и в отношении) кого иного из нашего удела, с целью попытки присоединиться и сослужить в наших (богослужениях), ибо это означает смешать то, что не может быть смешанным; но им подобает быть совершенно в разделении с нами до тех пор, пока Бог не дарует исправление и мир Своей Церкви»".
Послушание — одна из основ духовной жизни христианина. Но современному человеку бывает трудно понять эту добродетель, еще сложнее ее усвоить. В чем состоит послушание? Кого надо слушаться в Церкви и в обычных жизненных ситуациях? На вопросы о добродетели послушания мы попросили ответить Митрополита Саратовского и Вольского Лонгина.
— Владыка, вот человек начинает христианскую, церковную жизнь. Насколько важно ему научиться послушанию? И кого он должен слушаться?
— Когда человек приходит в Церковь, он должен приучать себя прежде всего слушаться Бога. Он должен учиться всю жизнь распознавать волю Божию о себе и быть ей послушным. Принимать со смирением все то, что посылает Господь в жизни, глубоко веря, что Бог Сам знает, что нужно для нашего спасения; что не только доброе, хорошее, но и все испытания, искушения, скорби, которые встречаются человеку на его жизненном пути, тоже есть действие Промысла Божия и ведут его ко спасению.
Для того чтобы научиться послушанию Богу, нужно учиться послушанию людям. Ведь и любовь к Богу невозможна без любви к людям, это двуединая заповедь: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя (Лк. 10 , 27).
Можно много говорить о послушании, но очевидно одно: если человек не приучился слушать других людей, то и Бога он слушаться не будет.
Послушание в самом общем смысле этого слова воспитывается в семье. Дети должны слушаться старших — это аксиома. С ней сегодня активно борются, но тем не менее это один из краеугольных камней, на которых стоит человеческая цивилизация. Точно так же в школе ученик слушается учителя, на работе подчиненный — начальника и так далее. Если же младшие перестают слушаться старших, исчезает всякий порядок в семье, обществе и государстве. Послушание — очень важная часть человеческой жизни, без которой все скатится в полный хаос.
Если говорить о послушании в христианстве, то для каждого, кто приходит в Церковь, очень важно обрести духовника. Духовник — это священник, которому человек постоянно исповедуется, который знает его душевные склонности и жизненные обстоятельства и с которым можно посоветоваться по духовным и обычным житейским вопросам. Само собой разумеется, что этот священник должен быть опытным и искренним, должен сам вести неукорную жизнь. Тогда он сможет помогать своим духовным чадам в распознавании той самой воли Божией, о которой говорилось в начале.
Несколько иное явление — это послушание в монастырях. По древней традиции, это одно из самых главных монашеских деланий. Послушание в монастыре доходит до полного отсечения послушником своей воли перед старцем, духовником. Здесь надо помнить, что монашество — особый образ жизни и христианского подвига. Монах добровольно приносит себя в жертву Богу, живую и богоугодную, как говорится в чине монашеского пострига. А поскольку это жертва, то она предполагает более высокую степень самоотвержения, чем у мирян. Это касается и добродетели послушания: в монастыре человек учится отсекать свою волю, в том числе и там, где от мирянина этого не требуется. Это делается для того, чтобы воспитать себя соответствующим образом и стяжать дарования, которые свойственны именно монашеству, и дерзать на приобретение которых мирянин не может и не должен.
В сознании верующих людей монашество превознесено на очень большую высоту. Недаром благочестивая пословица говорит, что «Свет мирянам — иноки, а инокам — Ангелы», а само монашество называется «ангельским чином». Конечно же, это накладывает соответствующий отпечаток на всю христианскую жизнь. В результате у нас, в нашем христианском быту, имеет большое распространение и непоколебимый авторитет монашеская аскетическая литература. И действительно, она очень полезна, потому что в своих лучших образцах она достигает такой глубины проникновения в человеческую природу, к которой и близко не подошли даже до сегодняшнего дня научная психология и другие дисциплины, претендующие на знание человека.
Но здесь возникают и проблемы. Иногда люди, читающие аскетическую литературу, — Добротолюбие, Патерики, жизнеописания святых, — начинают пытаться повторить в своей жизни подвиги, описанные в этих книгах. То, что описывается в них, действительно необычайно духоподъемно и вызывает большой энтузиазм, особенно у молодого человека-неофита. Хочется стать таким же, как древние отцы, хочется добиться всего того, о чем пишется… И поэтому бывает, что человек, только что пришедший в Церковь, начинает искать в современной жизни ту же степень мироотречения, послушания, постничества, о которых рассказывается в этих книгах, особенно если он читает их без здравого духовного руководства. И отсюда трагические примеры, когда человек, берясь за ту меру подвига, которая ему просто недоступна в силу его образа жизни, впадает в прелесть, или надрывается, перестает жить духовной жизнью, часто при этом даже уходя из Церкви.
— Мне кажется, чаще происходит наоборот: люди заранее считают, что это все недостижимо. Те примеры послушания, которые мы видим в Патериках, современному человеку бывает очень сложно понять и принять…
— Да, конечно, многие истории из Патерика или «Лествицы» преподобного Иоанна Лествичника непонятны современному человеку. Собственно говоря, они могут восприниматься лишь как примеры того, как люди вырабатывали в себе высшую степень послушания, которая, повторю, недоступна, да, собственно говоря, и не нужна человеку, живущему в миру.
Но надо понимать, что те примеры, о которых говорится в древних книгах, на самом деле были действенными. И доказательство тому — сонм святых преподобных отцов, подвизавшихся в золотой век монашества. Их святость — результат в том числе и полного мироотречения, а оно предполагает и пост в меру, которую сегодня даже трудно себе представить, и послушание, и нестяжание, опять же настолько полное, насколько это вообще возможно для живого человека.
Поэтому я думаю, что понять и принять это несложно, если только не пытаться примерить каждый раз на себя: «Раз я этого не могу, значит, это невозможно». Это тоже очень распространенная особенность психики: человек примеряет к себе некое явление, не может его понести и тогда начинает его отрицать и осуждать. Далеко не всё, что не годится для нас с вами, не годится в принципе, — это надо помнить.
— Правильно ли относиться к послушанию как к потере личной свободы, отказу от собственного мнения?
— В какой-то мере это верно в монастыре. И то, скорее, это не потеря личной свободы, а ее добровольное отложение. Хотя все равно и здесь должны быть некоторые ограничения. Послушание заканчивается, если тот, кому оно оказывается, начинает требовать от послушника того, что против слова Божиего и евангельской нравственности.
Классический вариант монастырского послушания сегодня может быть реализован только в очень благоустроенном монастыре с духовно опытным наставником. Тогда послушание действительно может принести пользу. Однако недаром все святые отцы и наставники монашества называют следующей главной добродетелью рассудительность.
А для живущего в миру человека степень его послушания духовнику зависит от многих факторов, и прежде всего от уровня доверия и от того, насколько духовник опытен.
Но ни в коем случае в христианстве человек не может быть превращен в механизм, полностью подчиненный чужой воле. Такого быть не должно. Послушание совершается свободно, разумно и с рассуждением.
— Наверное, самое правильное послушание — по любви?
— Самое правильное — это послушание людям, которые для тебя являются авторитетными, на которых ты хочешь быть похожим, чей духовный опыт для тебя — безукоризненный и бесспорный. Конечно, хорошо, когда при этом есть добрые чувства, но прежде всего духовные.
— Какие качества в человеке противоположны послушанию, не дают ему развиться?
— Прежде всего гордыня, страсть к самочинию — это очень характерно для сегодняшнего времени, причем, к сожалению, и для людей церковных. Постоянно приходится с этим сталкиваться. Объясняешь что-то человеку и видишь, он понимает — да, так будет правильно. Но он пойдет и обязательно сделает по-другому, по-своему… Спрашиваешь: «Почему?». Молчит. Просто хочется обязательно сделать по-своему, другой причины нет. Порой это доходит даже до какого-то безумия, не побоюсь этого слова. Думаю, что подобное приходится видеть не только священникам, но и многим родителям в своих детях. Эта страсть к самочинию, конечно, признак очень незрелой души, независимо от возраста. Преодолевается она, как и другие страсти, только вниманием к своей внутренней жизни.
— Давайте попытаемся разобраться, каким бывает неправильное послушание. Несколько лет назад произошел нашумевший случай (о нем писали в епархиальной газете и т. д.): достаточно молодой человек, отец троих малолетних детей, по совету священника оставил семью и отправился «на послушание» в монастырь. Формально он проявил послушание своему духовнику и даже евангельским словам: И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную
(Мф. 19, 29). Что тут не так?
— К сожалению, это тоже особенность нашего времени. Есть священники, совершенно равнодушные к духовной жизни, не знающие и не желающие ничего о ней знать и не способные окормлять тех, кто к ней стремится. А есть священники, головы которых забиты какими-то неофитскими представлениями. И эту неофитскую горячность они проявляют не в собственной жизни, а учат ей других. Священник, который «благословил» человека бросить троих малолетних детей, на мой взгляд, заслуживает просто извержения из сана.
Что касается евангельских слов (часто еще приводят слова о «ненависти» к ближним из Евангелия от Луки: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14 , 26)), то не надо воспринимать их как призыв ко всем семейным людям бросить мать, отца, жену, детей… Здесь говорится о том, что нельзя ставить естественные родственные отношения выше любви к Богу. На первом месте в жизни человека должен быть Бог и исполнение Его заповедей. А среди заповедей Божиих — и почитание отца и матери, и любовь к ближним, естественно, и забота о них.
Этот случай — как раз классический пример, как человек не хочет терпеть своего креста. Я часто сталкивался с этим как духовник, да и сейчас ко мне обращаются с подобными вопросами. Приходит какая-нибудь раба Божия, у нее, как это часто бывает, не очень хорошо в семье, и просит: «Благословите пойти в монастырь. Я так хочу в монастырь, так хочу!» — «У тебя муж, дети есть?» — «Есть». — «Какой же тебе монастырь?» — «Это все не то, все неправильно и не так…» И у мужчин бывает точно так же — хотят в монастырь, жену и детей готовы оставить: «Ничего, Бог им поможет…» Это, конечно, совершенно нехристианское отношение к жизни. Так делать нельзя, это противоположно всем Божиим и человеческим установлениям. У такого человека в монастыре точно так же ничего не получится, как не получилось в семье. Тот, кто нетверд на своих путях в чем-то одном, будет таким же нетвердым и в другом.
Да, бывают примеры, их знает и история Церкви, и современная жизнь, когда люди, прожив жизнь в браке, поставив на ноги детей, потом шли в монастырь. Так поступили родители преподобного Сергия, множество людей в Древней Руси, начиная от великих князей и кончая простыми крестьянами. Так и сегодня некоторые делают — я лично знаю таких людей. И вот в этом нет ничего плохого, можно только приветствовать желание человека оставшееся время своей жизни посвятить служению Богу. И такие люди часто становятся очень хорошими монахами.
Но совершенно неправильно идти в монастырь, не закончив чего-то, уже начатого, что Бог благословил. Потому что и семейная жизнь, и рождение детей — это благословение Божие. Тут ведь парадокс возникает: идти против воли Божией для того, чтобы творить свою собственную волю. Если с этого начинать, какое может быть монашество?
Поэтому послушание бывает неправильным чаще всего тогда, когда неофитом руководит священник, который привык неофитство в людях поддерживать. На самом деле, это очень большая беда. Это говорит не просто о неопытности духовника, а об очень тяжелом искажении его собственной духовной жизни, о том, что ему нравится властвовать над душами людей. А для того, чтобы властвовать над человеком, надо в нем поддерживать и всячески распалять его неофитский жар… На самом деле задача духовника совершенно другая — помочь человеку тот яркий пламень, который горит в его душе во время прихода в Церковь, преобразовать в ровное, тихое горение, которого хватило бы на многие годы и десятилетия. Не погасить этот пламень, как тоже бывает: «Да все это чепуха, глупости, живи проще… подумаешь, мясо в пост… все нормально…». Можно ведь просто угасить в человеке все добрые порывы. Наоборот, опытный, правильный духовник будет стараться сделать так, чтобы добрая первоначальная ревность без крайностей сохранилась в пришедшем на возможно долгое время.
— Что делать человеку, которому некого слушаться? Допустим, он старший в семье или занимает ответственный пост. Ведь это отражается даже на характере… Или просто человек одинок и не имеет духовника?
— Да, это очень тяжело. Если этот человек христианин, прежде всего надо искать себе духовника и слушаться его, несмотря на ответственный пост или на главенство в семье. Еще раз скажу о правильном и неправильном послушании. Правильное, неискаженное послушание вовсе не превращает человека в неполноценное создание, которое уже не имеет своей воли и боится всякой ответственности. Если же послушание неправильное, человек боится и шагу ступить: «А можно это? А можно то?». Это означает, что духовник не смог выстроить ровные и духовно трезвые отношения между собой и тем, кто у него исповедуется. Поэтому в идеале навык послушания ничуть не препятствует человеку иметь чувство ответственности за порученное дело, не противоречит умению самому принимать решения и отвечать за них.
Что касается людей одиноких — конечно, церковная, полноценная приходская жизнь как ничто другое может им помочь в преодолении своего одиночества. Но таким людям надо опасаться излишней привязанности к духовнику. Это очень большая проблема, если учесть, как много сегодня одиноких людей. А современный мир таков, что со временем их будет все больше и больше.
— Такое современное явление, как «поиски старцев», всегда ли связано с желанием послушания?
— Поиски старцев чаще всего основаны на неправильном, недолжном отношении и к жизни, и к роли старца. И связаны они, скорее, не с послушанием, а с желанием с легкостью избавиться от проблем. Представьте, что человек жил без Бога и на протяжении многих лет своей жизни делал все не так, как должно, а совершенно наоборот, и в результате пришел к разбитому корыту. И потом он начинает искать того, кто чудесным образом избавит его от всех бед и скорбей. Так не бывает, поэтому люди ездят из одного места в другое: тут и старцы, и старицы, и источники, и всякого рода бабки-экстрасенсы. А нужно только одно: найти священника, который поможет человеку начать внимательную духовную жизнь, приведет ко Христу. И чаще всего такой священник находится совсем рядом.
Журнал «Православие и современность» № 36 (54)
После долгих трудов и сокрушений нашел я вот какое у святых отцов рассуждение: начало всякого блага и всякого зла есть данный человеку разум, и по разуме — воля. Начало спасения: да оставит человек своя хотения и разумения и сотворит Божия хотения и разумения. Прежде закона, в законе и во благодати много обретается спасенных, потому что они предпочли разум Божий и волю Его паче своих разумений и хотений; и опять во все те времена много обретается погибших, поелику своя хотения и разумения предпочли паче Божиих. Волю же Божию (в частных случаях) узнать иначе нельзя, как чрез рассуждение, и рассуждение не свое, а утвержденное вопрошением имеющих дар рассуждения и опытных. Только сим образом узнаем, какия хощет Бог, чтоб мы проходили делания. Если же не так, не можем спастися никак. Без сего даже и то, что мы почитаем благим, не бывает на добро, — или потому, что неблаговременно, или потому, что не нужно.
Если человек ради Бога отсекает свои желания, то Бог Сам с неизреченной благостью приведет его к достижению совершенства, без его ведома.
Замечая это, человек весьма удивляется, как отовсюду начинает изливаться на него радость и познание, и от всякого дела получает он пользу, и царствует в нем Бог как в неимущем своей воли, так как покоряется Его святой воле, и бывает как царь. Если задумает он что-либо, то без труда получает он это от Бога, о нем особо пекущегося. Это есть вера, о которой Господь сказал: …если вы будете иметь веру с зерно горчичное... ничего не будет невозможного для вас (Мф. 17: 20).
Преподобный Петр Дамаскин
Пресвятое послушание в трех местах было насаждено Богом: на небесах, в раю и на земле. В этих трех местах явился плод преблагословенного послушания и плод треклятого преслушания. На небесах насаждено было послушание в силах небесных и нарушено самовластным произволением диавола, плод чего — низвержение с неба и лишение Света Божественного; в раю насаждено было в первозданных людях и самопроизвольно, по гордости, ими же нарушено, и плод сего — изгнание из рая и смерть всего рода человеческого; на земле, наконец, насаждено Божественное послушание Христом — Сыном Божиим в святых учениках и апостолах. И величественно-недосягаемый образ Самого Подвигоположника Спасителя останется образцом послушания на все времена.
Преподобный Паисий Величковский
Ничто не приносит такой пользы людям, как отсечение своей воли и, поистине, от сего человек преуспевает более, нежели от всякой другой добродетели. И как человек, который идет путем, найдя на нем жезл и взяв его, с помощью этого жезла проходит большую часть пути своего, так бывает и с тем, кто идет путем отсечения своей воли: он приобретает безпристрастие, а от безпристрастия приходит, с помощью Божией, и в совершенное безстрастие.
Преподобный авва Дорофей
Послушник сам на себя произносит суд; потому что, если он совершенно повинуется ради Господа, то хотя он и не думает, что совершенно послушен, но от суда своего (т. е. обличений совести) освобождается; если же он в чем-нибудь исполняет свою волю, то хотя ему и будет казаться, что он повинуется, однако сам несет свое бремя. В простоте повинующиеся ради Господа благополучно совершают путь свой.
Преподобный Иоанн Лествичник
Редко кто знает тайну послушания. Послушливый велик пред Богом. Он подражатель Христу, Который дал нам в Себе образ послушания. Послушливую душу любит Господь и дает ей Свой мир, и тогда всё хорошо, и ко всем она чувствует любовь. Послушливый всё упование свое возложил на Бога, и потому душа его всегда в Боге, и Господь дает ему свою благодать, и эта благодать учит душу всякому добру и дает силы пребывать в добре. Он видит зло, но оно не прикасается к его душе, ибо с ним благодать Святого Духа, которая хранит его от всякого греха, и он в мире и легко молится Богу.
Если ты отсечешь свою волю, то победил врага и в награду получишь мир души, а если сотворишь свою волю, то ты побежден врагом, и уныние будет мучить душу твою.
Преподобный Силуан Афонский
Журнал «Встреча» № 30 за 2002 г.