«Не заслонять собой Христа, но вести к Нему» (+ВИДЕО)
Беседа с протоиереем Георгием Бреевым о духовничестве и о том, каким должен быть духовник
Осуждение: как с ним бороться
Мне всегда радостно, если я встречаю у своего собрата живую веру
«Любовь дано пережить всем, но не все на это согласны»
Протоиерей Георгий Бреев: »Духовника выбирают - по духу»
“When a life of prosperity or affluence opens up for us, we must remember God, thank Him….”
An interview with Protopriest George Breev
At present, the spiritual fire of the people is not nearly as bright and intense as it was in the beginning of the 1990’s. This is because many people, having already entered the Church, have understood that the path which has opened up for them is not so simple and easy. To walk that path, one must cultivate oneself spiritually; but this is a constant task: morning and evening prayers, prayers throughout the day, confession, participation in the services, seeing one’s mistakes and struggling to correct them.
Родился в 1937 г.
Окончил Московскую духовную семинарию и академию в 1968 г.; рукоположен в сан иерея 17 декабря 1967 г.
В 1990 году назначен в Царицыно настоятелем храма во имя иконы Божией Матери «Живоносный Источник». Под руководством отца Георгия в храме начались регулярные богослужения, была создана воскресная школа, развернулась просветительская, издательская деятельность. В 1998 году назначен настоятелем храма Рождества Богородицы в Крылатском и, таким образом, на данный момент является настоятелем сразу двух храмов.
Отец двоих детей.
Духовник священства города Москвы, кандидат богословия.
Протоиерей Максим Козлов, настоятель храма св. мц. Татианы при МГУ:
"Для меня отец протоиерей Георгий Бреев ассоциируется с тем словосочетанием, которое почти ушло из современной церковной действительности, но которое очень бы хотелось видеть не только на исторических, но и на жизненных примерах. Это словосочетание - «маститый протоиерей». То есть человек, достигший лет маститой старости, убеленный сединами; о нем можно сказать, что это не просто старичок по возрасту, но человек, у которого седина волос меньше духовного опыта и христианской любви.
Как и большинство представителей московского духовенства, тех, кто не имел счастья непосредственного сотрудничества с отцом Георгием, я знаю его как исповедника, человека, который принимает Таинство исповеди. И за те несколько раз, когда я имел возможность у отца Георгия исповедоваться, можно было немало для себя вынести и немалому научиться - как, с одной стороны, быть предельно деликатным, помнить, что не священник, но Господь главный здесь рядом с двумя стоящими у Креста и Евангелия. Научиться тому, что не везде и не всегда стоит давать советы, хотя, казалось бы, кто как не отец Георгий сильно младшим по возрасту клирикам мог бы давать советы; но, с другой стороны, как, несмотря на многочасовое стояние у аналоя, никогда не отказывать во внимании и утешении, в каком-то слове поддержки, которое душу согревало бы.
Видеть такой пример, я думаю для всех тех клириков, которые приходили и приходят к нему ныне во множестве, было и есть поучитительно. Наше время умножает слова, но не примеры и не дела. Говорить красиво могут нынче многие из нас, а жить сколько-нибудь по-христиански, как кажется, не столь многие. Отец Георгий являет собой тот пример, когда слово от дела не дистанцируется. И поэтому этот пример очень важен для Церкви и для народа Божьего. Я от всего сердца и от всей души желаю отцу протоиерею Георгию многая и благая лета."
Протоиерей Аркадий Шатов, настоятель храма св. блгв. Царевича Димитрия при 1-й Градской больнице:
"Я очень люблю о Георгия. Уважаю и отношусь с благоговейным почтением, знаю его уже больше 30 лет. Я когда только крестился, священник, который меня крестил - отец Владимир Полетаев - был другом отца Георгия, и мне доводилось иногда встречаться с о Георгием. По его внешнему виду сложно было понять, что был за человек, он был очень смиренным и кротким, и только в течение тридцати лет, когда ближе его узнал, стал понимать, что он замечательный и добрый пастырь, таких добрых пастырей совсем мало, я например таких немного знаю. Миролюбивый, кроткий, духовный.
Я однажды ехал на службу в Подмосковье и рядом со мной ехал отец Георгий и читал «Добротолюбие». Удивительна его погруженность в духовную мир, в святооотеческое предание, которым он живет, а не только изучает. И, конечно, оттого, что он имеет такие дары - мир, кротость, смирение, любовь, благодушие - он очень многих привлекает к себе.
У него настоящая приходская жизнь - гимназия, целый детский центр, библиотека, воскресная школа, фонд помощи заключенным «Милосердие», пункт выдачи одежды неимущим, он воспитывает новых священнослужителей. Его служение в качестве духовника Московской епархии очень важно. И удивительно его благодушие: очень многие жалуются на жизнь, а отец Георгий всегда доволен, мирен и спокоен. Хотя его нагрузки огромны - быть духовником города Москвы, всех принимать, со всеми беседовать, и при этом оставаться таким благодушным - это очень трудно, я на себя смотрю - насколько это тяжело - хочется куда-то уйти, спрятаться, а у отца Георгия даже представить себе таких мыслей невозможно. Мы его очень почитаем, уважаем, и желаем продолжать свое дело служения."
Протоиерей Сергий Правдолюбов, настоятель храма Живоначальной Троицы в Троице-Голенищеве:
"Об отце Георгии Брееве хочу сказать несколько благодарных слов. Один монах в древности глубокой со скорбью в голосе говорил: «я не монах, но я видел монахов!». Мне в своей жизни приходилось видеть много старых, исполняющих древние традиции батюшек. И это преемство православного служения, молитвы, рассудительности, проповеди, церковного строительства, которым занимались в древности святые отцы - и Андрей Критский и другие - которые вроде бы не должны были этим заниматься, но занимались. Все это мы видим в отце Георгии, и мы имеем большую радость и торжество отмечать его 70-летие.
Мы приезжаем дважды в год к нему на исповедь, с трепетом входим в алтарь. И его отеческая любовь, его мудрость нам помогают жить и нам помогают сохранять внутреннюю духовную силу и стойкость, без которых ничего не было бы возможно. Он «держит» своими руками, своими молитвами половину духовенства Москвы, поскольку другая половина ездит к другому батюшке. От всей души приветствуем его семью, его прихожан и хочу ему пожелать как можно дольше служить Церкви Божией, помогать батюшкам, прихожанам, ибо это достойное служение, радостное, традиционное служение. Кланяюсь ему издалека, целую его как священник рука в руку с радостью и любовью. Храни его Господь на многая лета."
Храм Рождества Богородицы находится в удивительно живописном месте. Трудно поверить, что в черте Москвы еще остались такие места: из-под земли бьет источник чистейшей воды, растут редкие травы, летом по утрам сюда можно придти послушать настоящих соловьев, а некоторым счастливцам повезет увидеть белку или даже зайца.
Кстати, вольер с белочками стоит возле храма. Поэтому обычно здесь много детей. И вообще, здесь разлит какой-то неземной мирный дух. Кажется, эту гармонию и спокойствие распространяет вокруг себя – настоятель церкви Рождества Богородицы, один из самых уважаемых и опытных московских клириков.
Десять лет назад отец Георгий, и дали на тему церковной общины. И вот мы с отцом Георгием сидим на скамейке возле белочек и говорим на ту же тему. Что изменилось за десять лет?
Читайте также:
– Отец Георгий, Вы сейчас вспомнили Ваше интервью десятилетней давности, и мой первый вопрос будет самым общим: что изменилось за прошедшие годы?
– Изменилось многое, но кое-что остается неизменным.
Если мы заглянем в летописи XVII-XVIII веков, мы узнаем, что монастыри храмы и соборы иногда и сорок лет и больше. Хотя условия на первый взгляд были лучше, чем сейчас. Однако само строительство происходило с точки зрения нас, людей, живущих в ускоренном темпе, очень медленно. А с другой стороны, это было оправдано самой жизнью: нужно было и средства набрать, и сами здания должны были быть построены капитально. Ведь храм строится не на день, а на сотни лет, а где-то, как мы знаем, сохраняются храмы и тысячелетия.
Все это заставляет, заранее продумав, избирать пути созидания для вновь строящихся храмов, зданий при приходе: воскресной школы, гимназии, баптистерия, часовни – а кроме того, внутреннего убранства, росписей. Над этим приходилось не покладая рук трудиться, наверное, каждому настоятелю и каждому приходу. Часто на епархиальных собраниях Святейший Патриарх отмечал приходы, на которых успешно проводились реставрационные работы и работы по строительству новых объектов.
Общинная жизнь не оставалась во внутреннем застое. Приход, естественно, получив свое зарождение, в своей активно развивается. В московских храмах, как правило, совершаются богослужения каждый день: и в утреннее, и в вечернее время, во все праздники, есть возможность служить все уставные службы. А ведь это самая главная цель каждого священника на каждом приходе: благоговейно осуществлять то, к чему священник призван – богослужение. В этом – основа основ духовной жизни прихода.
Когда новые приходы только открывались, богослужение было не столь частым, сейчас же не просто совершаются утренние и вечерние службы, но и в каждом храме есть празднования своих святынь, памятных дат.
Это самое главное. Ведь народ идет в храм не для того, чтобы посмотреть на красивые здания, прекрасную иконопись – человек идет в храм, чтобы открыть душу перед своим Творцом и Создателем. И обстановка в храме, и в первую очередь, ему в этом помогает. Забота и попечение каждого настоятеля состоит в том, чтобы создать эти условия – чтобы служба Богу проходила на должном уровне. И вот здесь уже все важно: и чтобы хор прекрасно звучал, и иконопись, и благоустройство алтарей, и интерьер храма. Да и другие подсобные помещения должны быть хорошо устроены. Нужна крестильня, в некоторых храмах строится специальное помещение, часовня для отпеваний…
Процесс благоустроения и благоукрашения храмов еще идет – в каком-то храме может не хватать кивотов, например. Но я думаю, на всех приходах это получило уже какую-то необходимую завершенность.
Сюда же стоит отнести воскресные школы или даже гимназии. Правда, тут надо исходить из того, есть ли у прихода дополнительные помещения. И сегодня этот вопрос непростой.
Решения этих вопросов длятся даже не годами, а десятилетиями. Дело в том, что многие церкви находятся в природно-охранных или музейных зонах. Ведь любая церковь может стать , и тогда строить на ее территории дополнительное помещение очень сложно, если вообще возможно. Добиваться разрешения, чтобы началось какое-нибудь строительство, можно долгие годы. Я вот уже десять лет занимаюсь одной только разрешительной документацией. Совсем недавно разрешили. Видите, у нас идет стройка воскресной школы, баптистерия?
– Десять лет?!
– Да, а что Вас удивляет? Москва, природно-охранная зона. Только сейчас получаем право строительства. Были постановления Московского правительства, они менялись, менялись и законы, и различные положения… В 1990 проще было, а с 1998 года все усложнилось, было постановлено, что приходы должны со всем справляться своими силами. Строительство, – все ложится на приход.
Наш храм удален от жилого массива (храм Рождества Богородицы в Крылатском находится на Крылатских холмах, примерно в километре от жилых домов – М. С.) . Пять лет я ходатайствую, уже получив разрешение Святейшего Патриарха и мэра города, о том, чтобы подвели коммуникации – у нас нет ни горячей, ни даже холодной воды, ни достаточного электроснабжения. И все из-за того, что храм находится в природно-охранной зоне. А здесь до домов расстояние примерно километр. Попробуйте своими силами провести! 60 миллионов рублей нужно, чтобы только воду подвести от городских зданий. А без воды ведь никак нельзя. Нам с источников (на Крылатских холмах находятся два источника питьевой воды, с одним из них связано обретение Рудненской иконы Божией Матери – М. С.) воду на машине баками привозят. А горячей воды так и нет. Из-за этого и строительство задерживается, и внутренние условия жизни осложняются.
Такие трудности остаются, и решать их приходится не один год. Слава Богу, что хоть какие-то продвижения есть. Но все равно, как только заходит речь о финансировании, их завязывается целый узел разрешительных документов, пройти через которые – это подтвердит любой московский священник – равносильно тому, чтобы пройти мытарства. На разрешение строительства, например, их надо собрать стопку от пола до потолка. Об этом еще мэр Ю. М. Лужков говорил. А ведь приход без подсобных помещений просто задохнется. Он не раскроется и не сможет решить своих функциональных задач.
На получение разрешительных документов, на хождение по кабинетам уходит много времени и энергии. Все это кое-как подвигается, но, к сожалению, пока очень медленно. А жизнь-то утекает. Мы люди уже не молодые. Я вот на себя смотрел и думал: «Не доживу до начала стройки», – слава Богу, в этом году вопрос все-таки решился, и стройка началась. Благодарю Бога и считаю это большим даром для меня.
Но и остающиеся проблемы приходу решать очень и очень трудно, и в финансовом, и в юридическом отношениях. Хочется пожелать, чтобы правительство делало какие-то исключения, давало бы зеленый свет приходам, если у них есть силы возводить какие-то полезные здания. Когда я встречаюсь с чиновниками, я говорю им: «Я же не для себя строю, это все останется приходу и городу». Это все строится для будущего нашей страны, для наших потомков.
Мне кажется, это важно донести. Приход – не финансовая организация, с этой стороны у нас все очень скромно.
Вы удивились тому, сколько времени затрачивается на бумажную волокиту, а ведь десять лет – это еще слава Богу! Может быть и двадцать, и тридцать лет.
Конечно, приходская жизнь идет. Строятся и обустраиваются здания, ведется , по прямому указанию Святейшего Патриарха, чтобы на каждом приходе был штатный работник, отвечающий за работу с молодежью, штатный работник, отвечающий за (а она сродни миссионерской работе).
Активизируется социально-благотворительная деятельность на приходах. У нас, правда, пока довольно скромные возможности. Есть группа Святейший Патриарх дал указание, чтобы были люди, которые возглавили эту деятельность, входили бы в штат храма. Приходская социальная работа с престарелыми, с инвалидами уже не просто, как было раньше, частная инициатива энтузиастов, а имеет под собой твердые основания.
Все это создает какой-то фундамент приходской жизни. Но это, опять-таки, требует времени и усилий всего прихода.
– Вопрос, который в Вашем интервью десятилетней давности, поднимается очень активно – о приходских советах. Они тогда еще были во многом «советскими». Что сейчас изменилось?
– Многое изменилось. Во-первых, Священный Синод и Святейший Патриарх приняли решение, что упраздняется должность председателя приходского совета. А это значит, что фактически уже нет. Приходские советы были введены только в СССР, потому что у нас во всей стране органом управления были советы.
Сейчас все возложено на плечи настоятеля, как и должно быть. До революции за все отвечал именно он (хотя, разумеется, у него были помощники). Сейчас роль настоятеля вновь стала главенствующей. К нему вернулись основные функции, основная власть по руководству приходом. Он подотчетен своему архиерею, несет перед ним полную ответственность за приход. Хотя он свободен выбрать себе помощников.
Формально сейчас тоже есть церковный совет, но он сильно сужен: есть настоятель, казначей (занимается бухгалтерией, чаще всего) и председатель ревизионной комиссии. Но это уже не тот совет, который раньше довлел над настоятелем.
Кое-где на приходах остались и председатели приходского совета, но это явление сильно затрудняет приходскую жизнь. Все-таки правильно сосредоточить и духовную власть, и руководство по хозяйственной части в одних руках – руках священника. Поэтому я считаю, что это радикальное, очень правильное и своевременное изменение.
Есть приходское собрание. Его обычно собирают в год один-два раза. Но как правило, оно может принимать какие-то свои решения, если на приходе идут нестроения. Если прихожане недовольны своим положением, если не ведется активная деятельность, нет проповеди, богослужение неверно совершается, не организуется воскресная школа – если есть явные нарушения жизни прихода, то активные прихожане могут указать настоятелю и его помощникам, что жизнь на приходе проходит не на должном уровне.
– Вопрос, бывший актуальным уже десять лет назад и приобретающий с годами все большую актуальность: сформировалась ли церковная община? Хотя бы ощущают ли люди себя не чужими друг другу?
– Само понятие Церкви – экклесиа – это и есть собрание, и есть сама природа церковная и есть общинная. В этом, а не в здании и не в утвари, и состоит суть Церкви.
Община объединена настоятелем, таинствами и верой Она это принимает как то, что составляет саму жизнь Церкви.
Обычно если настоятель обращается к прихожанам с какими-то просьбами или указывает, на то, что мы должны подготовиться к какому-то празднику или провести какое-то мероприятие – они довольно активно откликаются. Например, прошли летом бедствия, пожары в Подмосковье – настоятели обратились к своим прихожанам, и общины живо откликнулись. Были собраны большие пожертвования, люди проявили глубокое сочувствие, понимание происходящего…
Так же происходит и с запланированными мероприятиями. Вот на наш храмовый праздник, мы обращаемся к прихожанам за помощи в организации праздника, к встрече архиерея – и община немедленно реагирует на это, понимает, входит в положение, и все в силу своих возможностей как-то помогают.
Вот отец Димитрий Смирнов десять лет назад назвал вопрос об общине «кочетковским». Ошибка отца Георгия Кочеткова состояла в том, что он пытался противопоставить Церковь (которая уже сама по себе община) и приходы общинам. Ему казалось, что община – это что-то мистическое, интимное, духовное – сакральное, а приход – это нечто профанное. Но мы не должны так разделять. Мы считаем, что у нас все едино, внутри Церкви нет подразделений. Мы принимаем церковную жизнь как то, что нас объединяет. Единственное, что нас роднит – это общность во Христе.
Настоятель руководит, организовывает, направляет. Прихожане могут каким-то образом изъявлять принятие или неприятие. Когда я пришел на приход сюда, мне пришлось много поработать. Здесь до этого существовал приход, у которого были совершенно другие принципы. Сами прихожане были совершенно нормальные, хорошие люди, но с тогдашней общиной – и с мирянами, и со священниками – у нас возникли некоторые противоречия. Мне пришлось проявить терпение, потому что я понимал, что пришел в уже сформировавшуюся семью. Задача, конечно, была непростая. Пришлось просто подавать пример. Никого не надо убеждать, заставлять, обвинять – нужно просто показать правильный образ богослужения, правильное отношение к таинствам, к жизни, к возникающим вопросам – а дальше они уже сами увидят, согласятся и внутренне примут. Были единицы, которые моих решений не приняли, но их были единицы, и они просто нашли себе другой приход. А священнослужители, которые меня сначала приняли формально, хотя внутреннее напряжение было видно, потом со мной согласились.
– Раз зашла речь с переводами священников с прихода на приход – как сейчас с этой проблемой обстоит дело?
– В советское время священников переводили за какую-то вину. Допустим, активных священников, говорящих яркие проповеди, переводили из Москвы. Сейчас переводы осуществляются по решению правящего архиерея и на основании очень весомых обстоятельств. Потому что вообще перемещать священника с прихода на приход, особенно если он долго служил на приходе, очень болезненно и для прихожан, потому что они привыкли к священнослужителю, и для самого священника. Это равносильно тому, что отца семейство отправить работать куда-то, а семья от этого страдает.
Поэтому, кстати, раньше в Церкви было правило, что не только священник жил на своем приходе, но даже и его сын, если он становился священником, наследовал приход своего отца. Переводы осуществлялись в очень редких, исключительных случаях.
– И так бывает. Ведь процесс обучения носит некий принудительный характер. Ведь родители не могут совсем отпустить вожжи и совсем не контролировать действия детей. И они это понимают. Например, мать или отец настаивают: ты должен закончить институт. И внутреннее желание быть совершенно свободными выражается в какой-то неудовлетворенности. Потом процесс обучения заканчивается, и они понимают, что пришло время их выбора. И тут молодой человек может сказать: «Дорогие мама и папа, вы меня хотите видеть постоянным членом прихода, каждую субботу и воскресенье в храме, чтобы я регулярно причащался – этого не будет».
Человек вступает в океан жизни. Мирская жизнь, светские занятия – все это затягивает. Но если человек имеет веру, если он получил все, что дал ему приход, он имеет определенный внутренний стержень. А большего приход давать и не должен.
Я не думаю, что приходские школы должны сформировать или священнослужителя. Они просто должны дать веру в Бога, любовь ко Христу и Церкви. Одним словом, начала духовные. Если человек входит в стихию жизни без протеста по отношению к вере – значит, он получил тот импульс, тот духовный заряд, который он пронесет всю жизнь.
Важно понимать, что человек неизбежно отойдет несколько в сторону от церковной жизни, если не связан с ней неотлучно – если не становится священнослужителем. А девушка, например, быть неотлучно при Церкви может только, если у нее хороший голос и она может петь в церковном хоре. В любом другом случае она сможет заниматься той деятельностью, которую ей дала ее профессия, но веру пронесет в своем сердце.
Исключительный случай – если у молодого человека есть склонность к монашеству. Тогда Господь его Сам приведет, выведет из мира. А в человеческих силах дать ему образование, воспитать его в вере, показать богослужения и высоту Церкви.
И вот юноше или девушке привит уже вкус Церкви, а другой жизни они еще не ведают и не знают. А потом они окунутся в мирскую жизнь, которая готовит для них много неожиданностей, и им будет казаться, что она какая-то особенно приятная и интересная. Но если имеется духовный стержень, то они поймут, что с жизнью духовной это несравнимо. Мирская жизнь может только увести, прельстить.
Человек учится жить не только через положительные стороны, но и через сложные ситуации. Можно же воспитываться «от противного». Пришел, познакомился с другой жизнью, понял, что это – не то – и возвращается в Церковь. Таких примеров очень много.
Духовник Западного викариатства – о том, как рано ему пришлось повзрослеть, и об уровне современных собратьев-пастырей
Наш сегодняшний собеседник переживает пору сразу четырех значимых круглых дат. В прошлом году митрофорный протоиерей Георгий Бреев отпраздновал свое 80-летие, а также отметил полувековой юбилей пресвитерской хиротонии и «золотую свадьбу»; в этом году исполняется два десятка лет его служению на приходе крылатского храма в честь Рождества Пресвятой Богородицы . «Православной Москве» он рассказывает, как заводской мастер помог ему покреститься, а органы – удержаться в семинарии, и вспоминает, как приходилось таранить шестиметровым бревном старинный храм в Царицыне.
Бомж поневоле
– Вы поступали в семинарию 21-летним юношей после демобилизации. Легко ли было сделать это в советской столице хрущевской поры? Когда и как зародилось такое желание у вас – выходца из обычной советской семьи?
– Я родился в Люблине в первый год «Большого террора». Хорошо помню военную Москву – темную, колкую, напряженную. Отец работал на железной дороге, и жилище наше нельзя было назвать даже хорошим сараем: узкий чулан с щелями, из-за которых зимой вода в поставленном на подоконник стакане промерзала насквозь. Дрова для печки собирали по окрестным люблинским кварталам: где дерево упадет, где плетень завалится… Чтобы мы, младшеклассники, на уроках не падали в обморок, в школе нам выдавали кусочек черного хлеба с маленькой конфеточкой. Видя такие лишения, я рано задумался о смысле жизни: зачем мы пришли в мир, для чего это все? И когда кто-то из соседей или знакомых в разговорах упоминал Бога, сердце мое отзывалось неизъяснимой теплотой.
Я НЕ БЫЛ КРЕЩЕН ВО МЛАДЕНЧЕСТВЕ, НО ВСЕЙ ДУШОЙ БОГА ПРИНЯЛ: ВЕДЬ ЕСЛИ ОН ЕСТЬ – ЗНАЧИТ, ВСЕ ЖИЗНЕННЫЕ ТРУДНОСТИ ОПРАВДАННЫ
Покреститься мне помогли, как ни странно, на заводе ГПЗ-1, куда я устроился перед армией. Мастер ОТК Николай Самохин поинтересовался, верующий ли я человек, и не только направил в Успенский храм Болгарского подворья в Гончарах , но и стал моим крестным отцом. Папа мой в юности пел на клиросе, но потом стал убежденным коммунистом, поэтому, узнав о моем решении, со мной полемизировал. Ну а уж когда я подал прошение о зачислении в семинарию, зачастили партинструкторы. Меня называли «нонсенсом»: мол, один из двух на всю Москву отщепенцев оказался на нашем заводе! Предлагали, если откажусь, устроить на хорошую работу, помочь поступить в вуз… Кульминацией стала… моя выписка из квартиры уже на каникулах. Дело в том, что москвичей в семинарию принимали сверх лимита: им не требовалось общежитие. А как лишить человека статуса москвича? Выписать из квартиры! Спасибо юристу Патриархии: рассказал, где принимают население по вопросам прописки. После того как тамошний офицер вмешался, прописку в паспортном столе быстро восстановили…
– Рукоположили вас к одному из самых старинных действовавших тогда московских храмов — Рождества Иоанна Предтечи на Пресне …
– Ректор академии епископ (впоследствии митрополит) Филарет (Вахромеев) в юности учился с настоятелем этого храма протоиереем Николаем Ситниковым († 2006), вместе они и иподиаконствовали у Патриарха Алексия I. Место священника в клире оказалось вакантно, и владыка ректор порекомендовал меня…
– В те годы духовно работать с паствой не поощрялось? Что за люди составляли приход, как их можно было сплотить в обстановке жесточайшего идеологического гнета?
– Напрямую нам ничего не запрещали. Но тексты проповедей в Патриархии визировал священник, которому специально определили такое послушание. В основном, конечно, опасались политических провокаций. По той же причине рекомендовали после завершения богослужения идти домой, не задерживая народ. На Пресне я прослужил 22 года, и под конец этого периода невооруженным глазом стали заметны изменения в общественных настроениях. В пресненский храм традиционно ходила творческая интеллигенция, студенты МГИМО. Помню, в начале 1980-х годов художник Михаил Шварцман говорит мне: московская интеллигенция потеряла внутренний интерес к атеизму, так что скорые перемены неизбежны.
На приступ!
– Сейчас, как и в начале 1990-х годов, в Москве резко растет число православных общин. Но если тогда закрытые церкви возвращали верующим, теперь возводят много новостроек. Можно ли нынешним молодым приходам перенять что-то из опыта четвертьвековой давности?
– Чтобы начать процедуру передачи храма верующим, следовало сначала создать инициативную группу. Когда в 1990 году я возглавил приход в Царицыне, она там уже была. Но, конечно, и с Пресни со мной пришло много молодежи. Специально прихожан не зазывали: действовавших храмов на юге Москвы было раз-два и обчелся, поэтому на молебны под открытым небом скоро стали собираться сотни жителей районов Орехово-Борисово и Царицыно.
– Почему под открытым небом?!
– Так не пускал нас балансодержатель здания! Я пришел с патриаршим указом о своем назначении, а храм в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник» занимает заводик городского значения в структуре Министерства культуры. Поначалу на нас собаку во время молебна выпускали, потом пригласили меня внутрь. В алтаре электрощитки, в остальных помещениях массивные станки. Повсюду стройматериалы, горы опилок… Нам помог зампред Мосгорисполкома Александр Матросов. Он тогда избирался в Моссовет и обещал помочь с храмом, если за него проголосуем. Обещание свое сдержал, и даже больше: безвозмездно передал нам 17 томов проектной документации на реставрационные работы.
ПОДМЕЧАЕШЬ ВДРУГ, ИСЧЕЗ ПРИХОЖАНИН – А ОН ДАВНО НА РУБЛЕВКУ ПЕРЕСЕЛИЛСЯ ИЛИ ВООБЩЕ ЗА ГРАНИЦУ УЕХАЛ
– Но их же ведь надо было на что-то начинать! А это 1990-й год – до реставрации музея-заповедника «Царицыно» еще полтора десятка лет…
– Зато был гигантский энтузиазм, который сейчас даже трудно себе вообразить. Брошенные длинные трубы быстро порезали на несколько частей и сделали из них катки. Их подгоняли под тяжеленные станки и потихоньку толкали – так и освободили территорию. Когда из Патриархии приехал протопресвитер Матфей Стаднюк, он даже удивился: за какую-то неделю очистили весь двор! Обнаружили, что царские врата и вообще весь алтарь заложены стеной чужеродной кладки. Обратились к авторитетнейшим реставраторам из Польши, работавшим на соседнем Хлебном доме. Те пришли со своим инструментом и… спасовали. Тогда наши приходские гренадеры – Андрей Зубов, Алексей Салмин – сделали таран из валявшегося тут же шестиметрового бревна, подвесили его к потолку и пошли «на приступ». Грохот стоял такой, что я даже испугался, что рухнет весь храм. Вскоре заметили трещины по кладке советских времен. И вот «лишняя» стенка обвалилась, а старая кладка выдержала! Когда поляки вернулись, выражение лиц у них было непередаваемое… Но больше всего тронули меня первые крестины. В алтаре повсюду штукатурка отваливается, а тут приходит почтенная мать семейства: батюшка, мы все хотим покреститься. Таня, говорю, посмотрите, какие у нас условия, зачем же здесь, поезжайте в другую церковь. Что вы, возражает, ведь и души наши такие же разрушенные, поруганные, закопченные – нет, только здесь хотим!
На Крылатских холмах
– Два десятка лет вы возглавляете приход старейшего крылатского храма. В какой мере этот приход походит на царицынский?
– Очень сильно. Единственное, юг Москвы считался пролетарским районом с присутствием бывшего деревенского населения. Здесь же гораздо больше элитной публики. Подмечаешь вдруг, исчез прихожанин – а он на Рублевку переселился или за границу уехал. Но людской состав приходов в современной Москве вообще обновляется быстро. Прежде годами лица в храме будто запечатлевались на застывшей фотографии. Теперь смотришь – полно новых людей! Да и потом, за два десятка лет служения в Царицыне у меня оказалось много духовных чад. Так что бывает, на богослужение в Крылатском каждый второй молящийся приезжает с другого конца города.
– Вы несете послушание духовника Западного викариатства – а значит, регулярно общаетесь со всем клиром этой московской территории. Каков ныне средний столичный священнослужитель? Соответствует ли высокому званию пастыря, не измельчал ли?
– Общий уровень духовного образования за последние десятилетия, конечно, вырос. Что касается уровня ответственности – здесь важнее личные черты и персональные особенности: семейное воспитание, духовный настрой. Задачи, которые ставятся перед молодым священником, всего за одно человеческое поколение изменились качественно. Сейчас ему дают участок под застройку, и он должен быстро освоить премудрости проектирования, организации стройплощадки, храмоздательства – а ему кормить семью! Материальный достаток священников, не говоря уж о диаконах, по сравнению с 1990-ми годами заметно снизился. Тогда кое-кого в Церкви привлекала материальная стабильность, которой сегодня мы похвалиться не можем…
Дмитрий Анохин
Фото Владимира Ходакова
Опубликовано:
СПРАВКА
Митрофорный протоиерей Георгий Бреев
Родился в 1937 г. После службы в Вооруженных силах поступил в Московскую духовную семинарию, затем – в Московскую духовную академию, которую закончил со степенью кандидата богословия. В 1967 г. на последнем курсе академии рукоположен во диаконы, а 17 декабря того же года – во пресвитеры. После годичного послушания регентом в храме Петра и Павла в Лефортове зачислен в клир храма Рождества Иоанна Предтечи в Москве. С начала 1990-х по 2009 г. – настоятель царицынского храма в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник», с 1998 г. по н. вр. – настоятель храма Рождества Богородицы в Крылатском.
«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного» - казалось бы, простая молитва. Но духовники призывают своих чад к большой осторожности в ее использовании. На каких же условиях возможно употребление Иисусовой молитвы мирянами? Рассказывает протоиерей Георгий БРЕЕВ, духовник московского духовенства, настоятель храма Рождества Богородицы в Крылатском, рецензент четырехтомного сборника аскетической литературы «Молитва Иисусова. Опыт двух тысячелетий».
Необыкновенная сила
Традиция употреблять в молитве слова, обращенные к Господу нашему и Спасителю Иисусу Христу, начинается с евангельских времен, когда люди, встречавшие Христа, обращались к Нему со своими просьбами. Ближайшие ученики Христа - апостолы видели и знали действенность такого обращения. Таким образом, первые христиане начали призывать Имя Христа как в церковной, так и в частной молитве, и эта традиция никогда не умалялась. Молитва, которую мы сейчас называем Иисусовой, оформилась в знакомые нам слова позже, когда особенно ревностные подвижники стали уходить от мира в пустыню. Призывание Имени Божьего было для них живой потребностью. Опыт этих древних отцов запечатлен в книгах «Добротолюбия».
Существуют разные мнения о том, кто и как может совершать Иисусову молитву. Некоторые святые считали, что она имеет необыкновенную силу преображать человеческий ум и исцелять душу. При условии, конечно, разумного и ответственного к ней отношения. Они советовали использовать эту молитву не только пустынникам, но и всем христианам, живущим в мире, даже только начинающим свою духовную жизнь. Считалось, что если эта молитва, относящаяся к роду покаянных, будет совершаться с сердечным вниманием и постоянно, то принесет пользу и очистит от многих грехов даже людей духовно не очень высоких. Другие отцы, наоборот, считали, что далеко не каждый может пользоваться этой молитвой. Особенно если брать ее на вооружение и употреблять постоянно. Потому что как пламя, разгораясь, требует все больше и больше топлива, так и совершаемая постоянно сердечная молитва, набирая силу, требует от человека все более полной отдачи, все новых шагов, посвящения всего себя молитвенному деланию, названному позже умным деланием. И к нему нужно быть особо подготовленным - требуются пост, воздержание от посторонних развлечений и строгое исполнение заповедей Христовых. Без такого фундамента молитва может принести духовный вред.
Из «Добротолюбия» мы знаем, что одна из высших ступеней умной молитвы - созерцание. Это такое особое состояние, о котором святые отцы говорили как о преддверии Царствия Божия. Душа настолько возвышенна и очищена от страстей, что она, таинственно соединенная со Христом благодаря молитве, становится способна видеть Его. Но для нас это делание слишком высоко. Узнавать об этих состояниях мы можем только из книг. Близкие к нам по времени подвижники говорят, что современный человек, утративший цельность жизни, уже не может притязать на делание таких ступеней умной молитвы. Поэтому, когда некоторые люди - особенно это бывает свойственно неофитам - горячо берутся за призывание в молитве Иисусовой Имени Господа, они могут подвергаться всякого рода опасностям, которые будут не готовы принять.
Пища души
Каждый верующий человек хочет молиться. Святой Григорий Палама говорит: сколько человеческих душ в мире, столько и уровней и образов молитвы. Каждый вносит в молитву свой внутренний опыт, свои переживания. А переживания у всех разные. Один с детства имеет дух молитвенный, от природы, от благодати Божией - прямо сразу может молиться. Другому нужно большой жизненный путь пройти, и только в середине этого пути он поймет, что молиться надо. И начнет с трудом делать маленькие шаги, постигать азы.
Молитва - это пища. Если человек жив, он нуждается в еде. Все-таки мы не раз в день подкрепляем себя пищей. Так же и духовно - душа тоже нуждается в пище. Но здесь нужно понимание, живая потребность напиться живой воды, а не формальная сторона, не привычка, не обрядность. Живая вода - это слово Божие. Когда есть эта жажда, тогда и начинается правильный строй молитвы. Его сам Бог выстраивает. Потому что сказано, что без действия благодати мы не можем молиться, даже обратиться к Богу «Авва Отче» мы не можем, по апостолу Павлу, без Духа Святого. Дух Святой дает нам в сердце молитву - ставит и обращает к Богу Отцу Небесному, ко Христу.
У людей, любящих молитву, даже внешность меняется, будь то миряне или монашествующие. Конечно, внешность - не очень убедительный фактор, но все равно по человеку обычно видно, если он молитвенник.
Молитва - это путь, который приводит человека к Богу. И, если человек остановится на половине пути, он может потерять и то, что уже приобрел. Молитва воспитывает высокое, тонкое благородство. Душа становится разумной, отступает от грубых страстей, прозревает, укрепляется в вере. Дух Святой действует и в молитве, и в Священном Писании. Человек начинает прозревать дивную гармонию Божественного Слова, Писания. Потому что молитва подготавливает сердце человека, как сосуд, который потом вмещает в себя все дары благодати Святого Духа. Без молитвы невозможно этого достичь. Добрый плод молитвы - умирение сердца, когда сердце становится чистым. А чистым сердцем человек узрит Бога. Человек начинает в себе видеть действие страстей и действие благодати Божией, начинает различать, что идет к нему от падших духов. Потом, если человек действительно трудится не вотще, он начинает прозревать суть вещей. Если христианин проходит молитвенный путь с ревностью и со смирением, ему будут сопутствовать духовные плоды.
Вдумчиво и осторожно
Я думаю, что мирянам браться за Иисусову молитву можно. Но делать это нужно по силам, немного и постоянно. Святитель Игнатий Брянчанинов и последние оптинские старцы учили, что современный человек должен подходить к Иисусовой молитве очень вдумчиво, очень осторожно и просто. Не стремиться сразу достичь каких-то состояний - просвещения души, ума. Совершать молитву нужно в простоте сердца. За время моего пастырского служения было уже несколько случаев, когда по рекомендации молодого священника люди начинали совершать непрестанную молитву и в результате приходили к крайне бедственному положению, к психическому расстройству, к состоянию, из которого сами они уже не могли выйти. Были даже случаи, когда люди кончали собой только по причине того, что ревностно взялись за это умное делание, к которому не были готовы.
Для начала нужно обрести молитвенный опыт вообще и только потом постепенно переходить к Иисусовой молитве. Но ставить перед собой высокие цели крайне неразумно. Даже подражать в молитвенном делании святым будет пагубно для нас. Еще в IV веке святой Иоанн Лествичник предупреждал о том, что читать и назидаться высоким духом святых нам необходимо, но подражать им в молитве - верх безумия. Потому что в человеке должно быть не свое личное желание, а побуждение Духом Божиим. Поэтому я всегда предостерегаю: если есть желание и ревность, то прежде нужно научиться тому, чего требует молитва, - внимательности, сосредоточенности, воздержанности и рассудительности.
Ведь мы не достойны тех слов, которые читаем в молитве. Я не достоин даже обратиться к Богу. Господи, как я могу сейчас предстать перед Тобою? А это предстояние и есть молитва. На всяком месте владычество Его, благослови душе моя Господа. Место «владычества Его» - это то место, где я молюсь.
Как не пресытиться?
Научиться сначала нужно искренней, простой, чистой молитве. Потому что многие, начиная читать утреннее и вечернее правило, быстро устают от него. Говорят, что уже приелось, что ничего не чувствуют. Просят разрешения молиться своими словами. Ну, молитесь своими словами. Но молитвенное слово должно истинствовать, должно славословить. Кто-то из святых говорил, что в молитве человек должен соединяться со словом так же, как душа соединяется с телом. Видите, какой глубокий образ. Если этого единства нет, то молитва нам приедается. Она кажется формальной, холодной, и слова не идут в душу. И все только потому, что человек не выработал правильный подход к молитве. Не пережил, не почувствовал молитвы в себе. Даже если ты и пережил когда-то какой-то молитвенный образ, он забывается. И очень легко уйти в механизм, совершать одну обрядовую сторону - произносить, говорить, читать, но не молиться.
Для молитвы нужны интерес, внимание, жажда молитвы и истинность. Молитва - это живая потребность. Мне необходимо в данный день, в данный момент выразить себя в молитве, встать перед Богом и сказать: «Господи, вот я перед тобой стою, день у меня прошел в суете, я где-то потерял свою внутреннюю свободу, где-то ненужным помыслам, заботам отдался, неприятности у меня были и так далее». Какие мы есть, такими мы и должны обращаться к Богу. Сама жизнь нас учит молитве, Бог нас учит, Церковь нас учит. Эти уроки не должны пройти мимо. Тогда только мы и начнем действительно понимать, что такое Иисусова молитва. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного» - это будет уже вопль. Это фактически вся моя природа, сконцентрированная в живом Господе, это поток моих внутренних энергий рвется наружу. Вот тогда, пожалуйста, молись Иисусовой молитвой хоть день и ночь. Тогда Иисусова молитва начнет действовать.
Искушения
Когда человек действительно полюбит молитву, когда его дух возгорится, тогда, по учению святителя Игнати, Иисусова молитва начнет переходить из словесной формы в сердечную. А сердечная молитва, если будет приноситься со вниманием, начнет захватывать и умные сферы души. Таким только образом умно-сердечная молитва может стать доступной для современных христиан, целиком посвятивших себя Богу. Священники, монахи, благочестивые миряне, которые удалены от повседневных забот и печалей, могут взять этот Божественный дар и с пользой для души совершать умно-сердечную молитву.
Начать я рекомендую так: отстраниться от обычной суеты - от радио, телевизора, уединиться в спокойном месте, где можно молитвенно настроиться. Если со временем у вас начнется серьезное занятие Иисусовой молитвой, необходимо искать тех людей, которые опытно прошли этот путь, и с ними обсуждать все свои состояния. Начинающему нужен помощник. Потому что активность духа воздействует и на душу, и на психическое состояние, и на нервную систему. Она пробуждает в душе много таких движений, которых, может быть, и не было раньше. Когда человек постоянно творит умную молитву, в нем начинает пробуждаться сокровенное, с чем человек в своей практике, возможно, и не сталкивался. Есть такой закон в физическом мире - чем мощнее и чем больше какое-то энергетическое движение, тем больше в него вовлекаются окружающие сферы. Так же и молитва Иисусова. Если делать ее с каким-то усилием, с каким-то напряжением, то она может пробудить очень много из чувственного мира и из мира воображения, особенно если мы не имеем покаянного чувства. Весь негатив, который пока сокрыт, придет в движение и может пагубно повлиять на душевное состояние человека.
Определить, правильным ли путем идет человек в своем молитвенном делании, можно по плодам. Плодом неправильной молитвы может стать гордыня ума. Человек начинает делать все напоказ, старается всем показать, что он долго молится, что он умеет творить Иисусову молитву. В Евангелии сказано: если хочешь Богу принести сердечную молитву, «...вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолись Отцу твоему, иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве» (Мф. 6: 6). Если человек не войдет в свою внутреннюю клеть со смирением, с глубокой верою, с покаянным чувством, со вниманием, то это занятие выльется у него или в фарисейство, или в гордое самоутверждение. Часто в такой ситуации у людей начинается нервное расстройство, заметное со стороны, - нервные резкие движения, возбудимость, желание что-то доказать, поспорить. Это тоже показывает, что человек неправильно творит молитву.
Нельзя вступать в духовный мир без рассуждения. Каждый шаг должен быть проверен и духом Евангелия, и духом заповедей Господних, традицией и учением Церкви, мыслями святых отцов. У человека должно быть ясное состояние разума, чтобы он видел правильные и ложные пути.
Самодвижное делание
В молитве происходит единение всех наших способностей. Иногда у человека активизируется воображение, и ему кажется, что это духовное парение. На самом деле оно может быть не духовное, а только мечтательное. Духовники, делатели Иисусовой молитвы, всегда предостерегали от этого соблазна.
Я считаю, что в творении Иисусовой молитвы пользоваться четками необходимо и очень важно. Когда пальцы держат четки и ты произносишь молитву словесно - это помогает все силы направить на молитву, не рассеиваться. Сердечное внимание, словесное произношение молитвы, перебирание четок - все это вместе помогает вовлечь в молитвенное обращение все силы души. Даже когда мысль готова отстраниться, ты чувствуешь, что четочка тебе не дает. Ты ее крепко держишь, и она через это ощущение порядка следования молитвы помогает даже мысли не рассеиваться.
Если при чтении молитвы сливаются в словесную массу и перестаешь ее понимать - такую молитву нужно прекращать. Как только при чтении молитвы возникает разброд мысли, невнимание или какая-то апатия - вроде мне не хочется читать, не могу - все, надо тут же прекращать. Лучше прочитать пятьдесят молитв и успокоиться, чем прочитать триста на уровне механического движения.
Иногда можно читать Иисусову молитву на службе. Те, кто занимается молитвой, могут прийти на такой уровень - когда спишь, просыпаешься, а молитва продолжается. Ты даже не знаешь, заканчивалась ли она или не прекращалась и идет сама. И вот когда человек достигает такого состояния, он может даже стоять за литургией, внимательно слушать слова литургических молитв, а в сердце сами звучат слова: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного». Это самодвижная молитва. К ней приходят от внимательного, благоговейного призывания Имени Божьего, когда молитва захватывает все уровни подсознания.
Молиться - наша обязанность. Святые отцы говорят, если тебе дается благодать - молиться легко, ты прямо на крыльях летаешь. Если благодать отнимается - молиться трудно. Даже может быть дух противления молитве. Ну что же, терпи. Говори: «Господи, я недостоин молитвенного обращения. Я прогневал Благость Твою». Если дух противления сильно взойдет на тебя - смиряйся, и он отступит. Потому что глубокая молитва всегда вызывает искушения. Как если свечу поставить - сильный ветер может ее задуть. Так и молитвенные огоньки демоны сдувают. Но нужно этот огонек в себе снова воспламенять. Хоть маленький, но он должен теплиться в душе постоянно. Лампадка горит в глубине сердца - и этого довольно.