2 апреля 2009 года исполнилось 120 лет со дня рождения выдающегося деятеля карпаторусского движения Василия Романовича Ваврика (1889–1970), известного историка, писателя.
А втор знаменитой книги «Терезин и Талергоф», переведенной на многие языки мира, похоронен в «Гробнице галицко-русских писателей» на Лычаковском кладбище во Львове. Василий Романович был узником этих концлагерей, выжил и выполнил долг перед жертвами геноцида, которому власти Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны подвергли православное население Галиции и Подкарпатской Руси.
…Он родился в 1889 году в селе Яснище Бродского уезда в крестьянской семье. Образование на русском языке было запрещено. Поэтому, следуя традиции галицких русофилов, отец вынужден был отдать сына в немецкую гимназию в Бродах. Ещё будучи гимназистом, он принимал активное участие в культурно-общественной жизни гимназической молодежи.
В 1912 году Василий поступил на юридический факультет Львовского университета. Но учёбу прервала Первая мировая война. Василий Ваврик оказался в числе жертв политических репрессий, развёрнутых австрийскими властями в связи с войной против сочувствовавших России галичан и карпаторусов. В.Ваврик был арестован за проповедь общеславянского единства. На него поступил донос шовиниста-украинца Ивана Кецко, сельского писаря в Манаеве Зборовского уезда.
В Терезинском тюремном замке, а затем в Талергофском концлагере Ваврик стал свидетелем чудовищного геноцида против своих сограждан, страдавших за то, что они не отреклись ни от своей веры, ни от родства с русскими.
Круги австро-венгерского ада не сломали узника. Ваврик руководил подпольным Сопротивлением, собирал свидетельства об издевательствах над галичанами, редактировал подпольно распространяемые лагерные журналы и листовки с протестом против зверств тюремной и лагерной администраций.
А ещё Василий писал стихи.
Я - русин
Я русин был и русским буду,
Пока живу, пока дышу,
Покамест имя человека
И заповедь отцов ношу.
Когда австрийцы и поляки
Да немцы лютые меня
С правдивого пути не сшибли
И не похитили огня,
То ныне ни крутым запретам,
Ни даже ста пудам оков
Руси в моей груди не выжечь
Во веки вечные веков.
Осенью 1915 года среди узников Талергофа проводилась мобилизация.
Так Ваврик против своей воли попал в австрийскую армию и оказался среди многих, кто вынужден был защищать престол Габсбургов, когда над их родителями и родными совершались насилия и убийства именем монарха из этой династии.
Летом 1916 года на итальянском фронте он попал в плен, но вскоре получил свободу благодаря стараниям посла Российской империи в Италии Гирса.
Ваврик уехал во Францию и поступил добровольцем в русский экспедиционный корпус, сражавшийся против немцев.
Во время Октябрьского переворота Василий Ваврик в России.
Когда началась гражданская война, он в Ростове-на-Дону поступил в южнорусскую Добровольческую армию в «Карпато-русский отряд», был дважды ранен, произведен в чин капитана и в 1920 году из Крыма эвакуировался в Сербию.
Василию Ваврику удалось выжить и в пекле этой войны. Вскоре он в Подкарпатской Руси, где в Ужгороде стал редактором «Русского Православного Вестника».
Несмотря на то, что ему было уже 32 года, он решил продолжить своё образование.
В 1921 году Василий Романович поступил на философский факультет пражского Карлова университета, который окончил в 1925 году со степенью доктора славянской филологии, защитив диссертацию про «Руську трійцю».
В 1926 Ваврик вернулся во Львов. Дополнив образование дисциплинами по польской филологии, всеобщей истории, немецкой литературе и педагогике, Василий Романович получил учёную степень доктора Львовского университета.
До 1939 года он работал во Львове при старейшем учреждении галицких русофилов - Ставропигийском институте, был редактором «Временника Ставропигийского института». Ваврик принимал активное участие в издании «Талергофских альманахов» - сборников, посвященных уничтожению русофильского движения австро-венгерской властью. Он также писал исследования о галицко-русском движении и его вождях - И.Наумовиче, О.Мончаловском, Д.Маркове.
В своих трудах В. Р. Ваврик исследует творчество галицийских писателей и их связи с русской литературой: «Народные песни о Романе Галицком» (Львов, 1924), «Я. Ф. Головацкий, его деятельность и значение в галицко-русской литературе» (Львов, 1925), «Чёрные дни Ставропигиального института» (Львов, 1928), «Народная словесность и селяне-поэты, Галицкая литература о Слове о полку Игореве» (Львов, 1930), «Галицкая Русь - Пушкину (Львов, 1938) …
В 1939 году, перед Второй мировой войной, изменились государственные границы. Земли, некогда входившие в состав Руси, теперь были возвращены Советскому Союзу.
Однако было ли это освобождением для русского населения Галиции и Подкарпатской Руси?! Советские коммунисты, которые не допускали альтернативы «украинству», ликвидировали все русофильские учреждения.
С началом немецкой оккупации Ставропигия возобновила свою работу. За участие в деятельности советского подполья во Львове нацисты убили двух братьев Ваврика - Петра и Павла.
После окончания Великой отечественной войны Василий Романович преподавал русский язык во Львовском университете, позже - и до самой пенсии - работал скромным музейным работником, сотрудником Львовского исторического музея.
Советская власть не признала две его докторские степени (славянской филологии и философии), защищённые в Праге в 30-е годы. Поэтому в 1956 году для получения степени ему пришлось защитить кандидатскую диссертацию по филологии в киевском институте литературы имени Т.Шевченко при Академии наук Украины.
Василий Романович тайно сотрудничал с карпато-русским журналом «Свободное слово Карпатской Руси» (редактор Михаил Туряница, США), а также с Карпаторусским календарём Лемко-Союза, в котором помещал свои исследования.
Незадолго до его кончины вышла уникальная по полноте книга «Краткий очерк истории галицко-русской письменности» (Лувен, 1968).
Он поддерживал тесные контакты с русскими галичанами, принимал активное участие в жизни русского православного прихода при церкви святого Георгия во Львове.
В многообразной научной и творческой деятельности В. Р. Ваврика особо следует выделить тему геноцида австрийскими властями при пособничестве украинских националистов в годы Первой мировой войны православного населения Галиции и Подкарпатской Руси. Бывший узник Талергофа и Терезина, очевидец бесчеловечного истребления австро-мадьярскими войсками местного населения, В. Р. Ваврик документально и с чувством глубокого осуждения представил в своих трудах картины военного ужаса.
Собранные в заключении показания очевидцев стали основой знаменитой книги «Терезин и Талергоф» (Львов, 1928; США, 1966; Москва, 2001). Василий Романович писал:
«Австро-мадьярский террор сразу на всех участках охватил прикарпатскую Русь… Наши братья, отрекшиеся от Руси, стали не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа… они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наездников. Достаточно взять в руки украинскую газету „Дiло“, издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Сокальский уезд был поленом в глазах „украинских патриотов“, поэтому доносы с их стороны сыпались на русских людей, как град из черной тучи… Педагог Стенятинский выдавал видных, деятельных крестьян в околице… В селе Маковисках на своих прихожан доносил священник-униат Крайчик. В селе Сосница „мужи доверия“ украинцы Михаил Слюсарь, войт Михаил Кушнир и другие донесли на своих односельчан, на основании их доноса крестьян повесили… Двоих - Николая Смигоровского и Андрея Гардого мадьяры-уланы привязали к своим седлам и волокли четыре километра до села Задубровы и обратно, потом повесили на вербах. В Станиславской тюрьме на Дуброве расстрелы шли с утра до вечера…»
В первое время было уничтожено более 60 тысяч человек, более 100 тысяч бежали в Россию, еще около 80 тысяч было уничтожено после первого отступления русской армии.
«Первую партию русских галичан, - свидетельствует Ваврик, - пригнали в Талергоф 4 сентября 1914 года. До зимы 1916-го в Талергофе не было бараков. Сбившийся в кучу народ лежал на сырой земле под открытым небом, выставленный на холод, мрак, дождь и мороз /…/. По всей талергофской площади повбивали столбы, на которых довольно часто висели и без того люто потрёпанные мученики, происходила „анбинден“ - славная немецкая процедура подвешивания за одну ногу. Изъятий не было даже для женщин и священников… Но все-таки пакости немцев не сравнятся с издевательствами своих же. Немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина-русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем, вроде официала полиции города Перемышля Тимчука, доносчика и палача, который выражался о родном народе как о скотине. Он был правой рукой палача Пиллера, которому давал справки об арестантах. Тимчука, однако, перещеголял другой украинец - униатский попович Чировский, обер-лейтенант австрийского запаса… Все невольники Талергофа характеризуют его как профессионального мучителя и палача».
А это описание гибели группы студентов:
«Чировский, обер-лейтенант австрийского запаса был специалистом от немецкого „анбинден“ (подвешивание за одну ногу - Н.Г.), обильную жатву которого он пожал по случаю набора рекрутов в армию, когда студенты назвали себя русскими. Это „злодеяние“ взбесило украинца, до того, что он требовал военного суда над студентами. В канцелярии лагеря он поднял страшную бурю, подбурив всех офицеров и капралов, и радый этому фон Штадлер начал взывать студентов на допросы. Но ни один из них не отступил от сказанного, хотя Чировский со своими заушниками бесился, угрожая кулаками.
Не помогло! Студенты твердо стояли при своем и были готовы за имя своих предков на наибольшие жертвы: их конфликт с напастником кончился тем, что всех фон Штадлер приговорил к 3-недельному заключению под усиленной стражей и усиленным постом, а после этого на два часа „анбинден“. Понятно, экзекуцию подвешивания исполнял сам Чировский по всем правилам военного кодекса и регламента. Каменного сердца выродка не тронули ни слезы матерей, ни просьбы отцов, ни обморок, ни кровь юношей, у которых она пускалась из уст, носа и пальцев.
Черная физиономия Чировского перешла в историю мартирологии, претерпенных страданий галицко-русского народа. Ни один украинский адвокат, ни один украинский „пысьменник“ не в силах обелить его. Варварство его дошло до того, что он велел на могиле под соснами уничтожать православные кресты, доказывая немцам, что в этих крестах таится символ русской веры…»
В одном из писем Ваврику известный карпато-русский писатель Андрей Васильевич Карабелеш, прошедший весь ужас фашистских лагерей Второй мировой воины, писал:
«Я очень рад, что Вы, дорогой Василий Романович, написали о Талергофе. Так мало написано до сих пор об этом пресловутом концлагере, через горнила которого прошло не менее 30000 русинов в эпоху первой мировой войны. Надо погромче говорить и писать о том, за что и почему страдали эти люди. Ведь это же было массовое движение русинов, массовое проявление народной воли, его тяготения к Руси, к единокровным братьям, к русскому слову, к русской культуре. Православие и религиозный вопрос вообще были только формальным поводом, а главная суть дела исходила из национального убеждения. Разве можно об этом забывать?! О Талергофе надо писать не менее, чем о Бухенвальде, о Лидицах, Торрадуре, Токаике и других символических уже ныне местах, где шла борьба на жизнь и на смерть против того зла, которое в полную меру разразилось в эпоху второй мировой войны».
Книга В. Р. Ваврика «Терезин и Талергоф» - суровый приговор не только тем, кто чинил геноцид в прошлом, но и тем, кто чинит этноцид сегодня. Благодаря писателю-историку отчётливо сознаёшь, что там, где ныне на Западной Украине расцвёл украинский национализм в крайних его проявлениях, откуда летят стрелы оголтелой русофобии, менее века назад был центр москвофильства и русского возрождения!
Факты - упрямая вещь. Только при сопоставлении этих фактов в полной мере видны масштабы истребления, физического и духовного насилия, совершённого над русскими людьми на их исконных землях.
Оставив нам такую книгу, Ваврик совершил подвиг.
Вечная ему память!
Термин «концентрационные лагеря» в массовом сознании вызывает ассоциации либо со Сталиным, либо с Гитлером. Как и вообще упоминания о геноциде в ХХ веке. Однако о том, с чего всё начиналось, почти никогда не вспоминают. А начиналось, если не брать , с геноцида русских людей – вернее, карпатских русин на территории Галиции, входившей в состав Австро-Венгерской империи. Надо иметь в виду, что геноцид осуществлялся по прямому указанию Ватикана .
Русины – прямые и наиболее чистые потомки древнейшей Руси . На самом деле «русин» и «русский» – одно и то же. «Русины» упоминаются в «Русской Правде». Так называлось население Руси и Киевской, и Новгородской, в дальнейшем и Московской, и Литовской. В XVI-XVII вв. это по преимуществу самоназвание всего народа Западной Руси – нынешней Украины. Оно сохранялось в значительной степени и в следующие столетия. В XVIII-XIX вв. значительная часть карпатских русин проживала в пределах Австро-Венгерской империи. Во второй половине XIX в. начинается русинское возрождение, которое воспринималось самими русинами, как возврат к принадлежности к единому русскому народу «от Карпат до Камчатки», а также от унии к Православию. Слово «украинец» означало тогда «антирусское меньшинство» (см. Н.М. Пашаева «Очерки истории Русского Движения в Галичине 19-20 веков»).
Накануне Первой мировой войны закрывают большинство русинских организаций в Галиции. В 1913 г. в Угорской Руси начинается Мармарош-Сигетский процесс, на котором 32 обвиняемых приговорили в общей сложности к 39,5 годам заключения за переход в Православие. Во Львове перед самой войной прошёл нашумевший процесс против двух православных священников Игнатия Гудимы и Максима Сандовича, С.Ю. Бендасюка и студента В.А. Колдры, которые два с половиной года просидели в тюрьме без предъявления обвинений и затем были оправданы.
В 1914 г. уже «хватали всех сплошь, без разбора . Кто лишь признавал себя русским и русское имя носил. У кого была найдена русская газета или книга, икона или открытка из России. Хватали кого попало. Интеллигентов и крестьян, мужчин и женщин, стариков и детей, здоровых и больных. И, в первую голову, конечно, ненавистных им русских «попов»… Тысячи безвинных жертв, море мученической крови и сиротских слёз…» (Ю. Яворский из работы «Террор в Галичине в первый период войны 1914-1915 годов»).
Начинается геноцид . Расправы осуществлялись на месте, без суда и следствия . Так 15 сентября 1914 г. венгерские гонведы убили сорок четыре гражданских лица в Перемышле. В 1915 и 1916-1917 гг. в Вене прошло два политических процесса, на которых обвинялась сама идея единства русского народа и русского литературного языка. Большинство обвиняемых было приговорено к смертной казни, которую заменили на пожизненное заключение. В одном Львове оказалось около 2000 узников. Именно тогда создаются первые в Европе концентрационные лагеря: Талергоф в Штирии, Терезин в Северной Чехии и др. При этом , по свидетельству узника Талергофа и Терезина Василия Ваврика («Терезин и Талергоф». Львов, 1928), «был лютейший застенок из всех австрийских тюрем ».
Первую партию туда пригнали 4 сентября 1914 года. Лагерь представлял собой участок невозделанного поля в виде длинного четырёхугольника в пяти километрах от железной дороги. На первых порах его отделили деревянными кольями и колючей проволокой. Со временем лагерь расширился. В официальном рапорте фельдмаршала Шлеера от 9 ноября 1914 года сообщалось, что в Талергофе в то время находилось 5700 «русофилов». До зимы 1915 г. не было бараков. Люди лежали на земле под открытым небом в дождь и мороз.
В. Ваврик рассказывает: «Смерть в Талергофе редко бывала естественной: там её прививали ядом заразных . О каком-нибудь лечении погибавших речи не было… Для запугивания людей, в доказательство своей силы тюремные власти тут и там по всей талергофской площади поставили столбы, на которых довольно часто висели в невысказанных мучениях и без того люто потрёпанные мученики… Талергофскими невольниками в жаркое лето и в морозную зиму, избивая их прикладами, выправляли свои дороги, выравнивали ямы, пахали поле, чистили отхожие места. Ничего им за это не платили, а вдобавок ругали их русскими свиньями» . При этом, добавляет Ваврик, «всё-таки пакости немцев не могут равняться с издевательствами своих людей. Бездушный немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина-русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем» .
Всего через с 4 сентября 1914 года до 10 мая 1917 года прошло не менее 20 тысяч русских людей , только в первые полтора года погибло около 3 тысяч заключённых. Лагерь был закрыт в мае 1917 года по распоряжению последнего императора Австро-Венгрии Карла I, который в своём рескрипте от 7 мая 1917 г. написал: «Все арестованные русские невиновны, но были арестованы, чтобы не стать ими» .
Никогда еще Освенцим не был настолько смертоносен для евреев, как весной и летом 1944 года. Среди умерших было много привезенных из Терезиенштадта . Однако подавляющее большинство жертв депортировали совсем недавно. Огромное количество евреев, гораздо больше, чем в течение двух предыдущих лет, хлынуло в Освенцим в мае – июле 1944 года. Почти все они были из Венгрии. Их убийство в Освенциме стало кульминацией холокоста. К тому времени большинство европейских евреев в оккупированных немцами странах были уже давно убиты .
Уничтожением венгерских евреев в Освенциме руководил всем известный комендант лагеря Рудольф Хёсс. В конце апреля или в начале мая 1944 года, незадолго до начала депортации, Хёсс отправился в Венгрию, чтобы встретиться со своим другом Адольфом Эйхманом во временной резиденции того в Будапеште (Эйхман, в свою очередь, весной 1944 года несколько раз посетил Освенцим). Во время этой встречи они рассмотрели графики депортации, чтобы определить, сколько «составов потребуется для депортаций в Освенцим», как выразился Хёсс. Кроме того, он пожелал сообщить начальству из ВФХА, на сколько тысяч рабов они могут рассчитывать после селекций тех, кого признают непригодными и отравят газом. Хёсс уже провел пробную селекцию в Венгрии и пришел к выводу, что большинство евреев подлежит уничтожению. По его оценкам, для рабского труда отобрать удастся в лучшем случае лишь 25 % .
После этого Хёсс отправился в Освенцим, то есть на место прежних преступлений. С 8 мая 1944 года он приступил к временному руководству Освенцимом в должности главного коменданта . Понимая масштабы грядущего геноцида, руководители ВФХА отправили туда своего самого опытного организатора массовых убийств . В их глазах повторное назначение Хёсса было делом неотложным, поскольку положение тогдашнего главного коменданта, Артура Либехеншеля, сделалось достаточно шатким. Либехеншель снискал себе репутацию либерала, хотя причиной его отставки была личная драма . Во время службы в ВФХА Либехеншель влюбился в секретаршу Рихарда Глюкса, которую после развода с женой забрал с собой в Освенцим. Но когда Либехеншель обратился за разрешением вступить в повторный брак, его начальство узнало темную тайну прошлого: на заре Третьего рейха его невеста подвергалась аресту за связь с евреем.
Освальд Поль пришел в ужас. Он отправил в Освенцим к Либехеншелю расторопного адъютанта Рихарда Баера убедить Либехеншеля разорвать отношения. После того как вечером 19 апреля 1944 года Баер объявил об этом в офицерской столовой, Либехеншель впал в истерику и крепко напился. Затем набросился на свою беременную невесту, твердившую, что она ни в чем не виновата. Два дня спустя убитый горем Либехеншель, с опухшими от слез глазами, сообщил Баеру, что не бросит свою возлюбленную, добавив, что гестапо, по всей видимости, вырвало у нее ложное признание силой. Так Либехеншель сжег за собой все мосты, нарушив расовый закон СС, вступив в связь с предполагаемой «осквернительницей расовой чистоты», а также неписаный кодекс «черного ордена» Гиммлера (обвинив гестапо в пытках) и общественных норм (поступив, по словам Баера, как угодно, «но не по-мужски»). Поль быстро сместил Либехеншеля с занимаемого поста. Побыв какое-то время в должности временно исполняющего обязанности куратора «осиротевшего» Майданека, озлобленный и униженный Либехеншель ушел из лагерных СС .
Падение Либехеншеля облегчило возвращение Хёсса в Освенцим поздней весной 1944 года. Теперь во главе лагеря стоял человек, которому руководство СС могло доверить самую масштабную из когда-либо проводимых в системе нацистских лагерей программу уничтожения заключенных. Хёсс окружил себя горсткой подручных – специалистов по убийствам, с которыми был знаком уже много лет. Среди них был и ветеран СС Йозеф Крамер, служивший первым адъютантом Хёсса в Освенциме в 1940 году. Теперь его вернули из Нацвейлера и назначили комендантом Бжезинки (Биркенау). Еще одним знакомым лицом был Отто Молль, приобретший большой опыт, занимаясь газовыми камерами Бжезинки в 1942–1943 годах, и отозванный из филиала, чтобы снова надзирать за комплексом крематориев . После того как Хёсс и его подчиненные закончили последние приготовления, началась массовая депортация евреев из Венгрии. С середины мая по середину июля 1944 года составы прибывали почти ежедневно, и вскоре Освенцим был переполнен. В отдельные дни прибывало до пяти эшелонов, привозивших около 16 тысяч евреев. (В январе – апреле 1944 года, во времена Либехеншеля, в Освенцим депортировали всего 200 евреев.) В то время как Адольф Эйхман удивлялся «рекордной производительности» своих подчиненных, Хёсс умолял своего друга замедлить этот процесс. Но даже хорошая головомойка со стороны Освальда Поля не возымела действия, и Эйхман требовал от подручных все новых и новых эшелонов, ссылаясь на «форс-мажор военного времени» (как он рассказывал своим сторонникам после войны) .
Выходя из вагонов поезда, венгерские евреи не представляли себе, что их ожидает. Лишь немногие слышали об Освенциме, и еще меньше знали о газовых камерах. Тем временем лагерь СС начал действовать. В отличие от других депортаций евреев 1944 года врачи-эсэсовцы сразу подвергали всех новоприбывших осмотру и селекции. В целом применялись те же критерии, что и раньше. Непригодными для труда считались беременные женщины, пожилые люди и малолетние дети с сопровождавшими их родителями. В конце каждого дня администрация Освенцима посылала статистику селекций в ВФХА, чтобы обновить сведения о поступлении новой массы доступных рабов. В общем и целом местные эсэсовцы подтвердили прогнозы Хёсса и отобрали для рабского труда каждого четвертого еврея из Венгрии. Судьбы этих приблизительно 110 тысяч заключенных отличались: кого-то официально регистрировали в Освенциме, кого-то отправляли в другие лагеря, кто-то умер в транзитных отстойниках Бжезинки. Остальные 320 тысяч венгерских евреев, признанных нетрудоспособными, были убиты сразу, в ходе безумной кровавой вакханалии, продолжавшейся до июля 1944 года, когда массовые депортации закончились .
Рудольф Хёсс с присущим ему усердием энергично взялся за массовые убийства, зная, что он по завершении этой миссии вернется в ВФХА (29 июля 1944 года на посту главного коменданта Освенцима его сменил безжалостный Рихард Баер, любивший хвастаться своим боевым прошлым и носивший форму дивизии СС «Мертвая голова») . А Хёсс делал все возможное, чтобы ускорить процесс уничтожения евреев. Теперь поезда из Венгрии останавливались не за территорией лагеря, а следовали по наспех проложенной узкоколейке, которая вела прямо в Бжезинку. Только что прибывших евреев выстраивали на плацу, чтобы они могли слышать мелодии лагерного оркестра, призванные усыпить их бдительность и внушить ложное чувство безопасности. После селекции подавляющее большинство новоприбывших отправлялось навстречу смерти, держа на руках детей и поддерживая стариков, следуя колонной по территории Бжезинки прямо к газовым камерам. Слева от узкоколейки, после того как поезд уезжал за новыми жертвами, оставались груды чемоданов, баулов, узелков с вещами, сбором которых занималась сильно увеличившаяся численно команда «Канады» . Печи крематориев Бжезинки пылали интенсивнее, чем когда-либо ранее. В работавшей круглосуточно местной зондеркоманде в то время насчитывалось около 900 заключенных. Эсэсовцы снова стали использовать бункер 2, устроив в нем газовые камеры, а также возобновили работу крематория V (закрытого осенью 1943 года). Но поскольку теперь они убивали евреев больше, чем могли сжечь в крематории, нацисты решили (как и прежде, в 1942 году) использовать для кремации ямы на открытом воздухе. Чтобы скрыть эти преступления от новых заключенных, Освальд Поль после инспекции лагеря, проведенной в самый разгар массовых убийств 16 июня 1944 года, приказал возвести вокруг крематория ограду . Эсэсовцы, находившиеся внутри этой фабрики смерти, давно утратили последние представления о добре и зле. Они убивали своих жертв в такой спешке, что, когда двери газовых камер открывались, некоторые несчастные еще дышали. Иногда убийцы решали, что газовые камеры работают слишком медленно, и расстреливали либо забивали венгерских евреев до смерти на краю ям для сжигания трупов либо бросали их в огонь живыми. Это был настоящий ад, которым руководил Отто Молль. По сравнению с ним даже доктор Менгеле выглядел гуманистом, как позднее выразился один из выживших узников .
Летом 1944 года из-за огромного числа постоянно прибывавших поездов с евреями эсэсовцы иногда были не в состоянии проводить селекцию возле ведущей в Бжезинку узкоколейки. В таких случаях новых будущих жертв отправляли в транзитные зоны, где их дальнейшая судьба должна была решиться позже. Самой большой из них была огромная, но недостроенная зона Бжезинки, известная под названием «Мексика» (BIII), где в начале осени 1944 года содержалось приблизительно 17 тысяч еврейских женщин из Венгрии и других стран. Условия там были хуже, чем практически в любом другом лагере. Там не было водопровода и почти никакой еды. Туалетами служили огромные чаны. Вместо одежды многие заключенные носили наброшенные на плечи одеяла (видимо, напоминавшие пончо, отсюда и название – «Мексика»). В каждом бараке, где размещалось около тысячи женщин, не было никакой мебели, и узницы лежали прямо на грязной земле. Агнес Рожа, учительница из Надьяварада, о которой мы упоминали ранее, делила одну небольшую, влажную от мочи простыню с четырьмя другими женщинами. Часть заключенных, таких как Агнес, в конечном итоге была депортирована в другие лагеря для принудительного труда. Но многие узники умерли от голода или были отправлены в газовые камеры. Преступники, совершавшие эти злодеяния, предпочитали именно такое решение организованной ими гуманитарной катастрофы. Один бывший лагерный эсэсовец позже свидетельствовал о том, что его коллеги нередко говорили об убийстве заключенных, содержавшихся в «Мексике». Чаще всего так: «Пустить их через трубу».
Первые в мире концлагеря Талергоф и Терезин появились в сентябре 1914 г. Их узниками стали жители региона, который сегодня называют Западной Украиной.
Но тогда ни Украины, ни украинцев не было. Местные жители называли свои земли Галицкой и Подкарпатской Русью и Буковиной, а себя именовали русинами, а часто и просто русскими. И самое удивительное: большинство из них любили «москалей» и стремились с ними воссоединиться, создав русский мир «от Карпат до Сахалина» (за это их прозвали русо- или москвофилами). За эту любовь их и подвергли геноциду.
На Голгофе
Они были гражданами Австро-Венгрии, и с началом Первой мировой всех местных русофилов записали в предатели. Аресты были массовыми, тюрем не хватало, крепость-концлагерь Терезин в Чехии переполнилась моментально. И власти сделали для русинов концлагерь Талергоф - чисто поле под городом Грац оградили колючей проволокой.
«До зимы 1915 г. в Талергофе не было бараков, - писал знаменитый узник концлагеря историк и писатель Василий Ваврик. - Люди лежали на земле под открытым небом в дождь и мороз. Счастливы были те, кто имел над собою полотно, а под собою клок соломы».
Потом построили бараки, в каждом ютилось по 300 человек. Из-за голода, холода, скученности и грязи начались эпидемии, от которых умерло несколько тысяч человек. Лечения практически не было. Мёртвых хоронили в поле «под соснами». Когда в 1936 г. здесь строили аэропорт Грац-Талергоф, извлекли и перезахоронили в общей могиле останки 1767 человек. Но погибших было, конечно, больше. Лагерь закрыли в мае 1917 г., всего через него прошло от 20 до 30 тыс. узников, точного учёта не вели. Только в первые полтора года погибло более 3 тыс. человек. Над заключёнными жестоко и изощрённо издевались.
«За малейшую оплошность кололи насмерть. Ежедневно утром лежало под бараками по несколько окровавленных трупов», - вспоминал узник лагеря Александр Маковский.
Вторая мировая война 1939 - 1945 годов. В гетто города Терезина, превращенного нацистами в концентрационный лагерь, содержались граждане почти всех европейских стран
Особенно популярной была пытка подвешиванием.
«Для запугивания людей в доказательство своей силы тюремные власти по всей талергофской площади повбивали столбы, на которых довольно часто висели в невыносимых мучениях и без того люто потрёпанные мученики, - рассказывал В. Ваврик. - Поводы для подвешивания на столбе были самые ничтожные - например, курение в бараке ночью».
Неслучайно геноцид русинов называют Галицкой голгофой. Всего перед Первой мировой и в войну было уничтожено около 60 тыс. русинов . Крестьян и священников часто расстреливали и вешали без суда и следствия.
Бей своих...
Ключевую роль в этом геноциде сыграли русины, придерживающиеся проукраинской ориентации. Вот что пишет об этом узник Талергофа М. Марко:
"Жутко и больно вспоминать о том тяжком периоде близкой ещё истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только на стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше - требовал этих мучений, настаивал на них».
И таких свидетельств много.
«Наши братья, отрёкшиеся от Руси, - пишет В. Ваврик, - стали не только её прислужниками, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа. Ослеплённые каким-то дурманом, они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наёмников».
Общий вид концлагеря Талергоф в 1917 г. Альбом снимков из концентрационного лагеря для военно-арестованных русских галичан и буковинцев в Талергофе, в Штирии, 1914-1917 гг. Издание Талергофского комитета. Львов, 1923
«В самом начале войны, - вспоминал русский галичанин Илья Терех, - австрийские власти арестовали почти всю русскую интеллигенцию Галичины и тысячи передовых крестьян по спискам, вперёд заготовленным и преданным административным и военным властям украинофилами, сельскими учителями и попиками».
Как немцам удалось натравить русинов на русинов? В 1890 г. Австро-Венгрия решила превратить русинов в украинцев, чтобы оторвать их от России. Идею подсказали поляки - они активно участвовали в украинизации Малороссии, вбивая клин между ней и Россией. Говоря современным языком, проводили люстрацию - настроенных прорусски учителей и священников заменяли украинофилами. Объявили войну всему русскому. Карьеру позволяли делать только тем, кто присягнул на верность украинству. И к началу Первой мировой русины оказались расколотым народом. Как образно говорили москвофилы, «учителя и попики сделали своё дело» : за 24 года существования новой системы образования представители части молодёжи стали украинофилами.
Примерно столько же понадобилось времени для насаждения бендеровской идеологии в наши дни - 23 года назад, в 1991 г., украинцы начали учить историю по-новому. И эта молодёжь до 30 - самые активные участники майдана и "АТО".
А в 1914 г. военный комендант Львова генерал-майор Фр. Римль подводил итоги 24-летней украинизации:
«Галицийские русские (австрийцы считали русскими всех русинов и даже тех, кто был ориентирован на украинство, украинцами не называли - ред.) разделяются на две группы: а) русофилов и б) украинофилов. Если вообще можно русских исправить, то это возможно единственно при применении средств беззащитного террора. Моё мнение, что все русофилы являются радикалами, и их следует беспощадно уничтожать».
Отцы нации
Видные украинофилы, ставшие отцами новой нации, активно участвовали в доносительстве. По их свидетельствам возбуждали процессы против русофилов-предателей, многих из которых казнили. Особенно активен в этом был Кость Левицкий - икона современного украинства и глава Западно-Украинской народной республики (ЗУНР), просуществовавшей несколько месяцев в 1918-1919 гг. Засветился в этом и его сподвижник Лонгин Цегельский - глава МВД ЗУНР и прадед Олега Тягнибока .
В этой истории много перекликается с современностью. Построение украинской нации всегда осуществлялось с помощью насилия и устрашения. И сегодня несогласных демонстративно уничтожают и тем самым запугивают остальных. Чтобы стать украинцами, они должны убить в себе русского.
Жертвы Талергофа