Его Высокопреосвященству сослужили секретарь епархиального управления протоиерей Сергий Куксевич, благочинный Красносельского округа протоиерей Михаил Подолей, настоятель храма иерей Николай Денисенко с клиром и другие священнослужители.
Среди молящихся был глава администрации Красносельского района Виталий Черкашин.
За усердное служение Святой Церкви в честь праздника Пасхи были награждены: иерей Николай Денисенко - саном протоиерея, клирик храма Преображeния Господня иерей Георгий Якуба и клирик храма преподобного Алексия, человека Божия, в Горелове иерей Артемий Якименко - камилавками, диакон Покровского храма при СПбГПУ Александр Попов , диакон Покровского храма в Южно-Приморском парке Игорь Лукоянов и диакон храма Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове Алексий Бельшов - саном протодиакона.
После помазания елеем верующим раздали иконки Казанской Божией Матери, привезенные владыкой из Иерусалима.
После богослужения митрополит Варсонофий обратился к молящимся с архипастырским словом.
"Каждый раз, посещая по воскресеньям храмы, мы приходим на встречу с воскресшим Господом, - начал владыка. - Сегодня мы читали седьмое воскресное Евангелие от апостола Иоанна Богослова. Мы знаем, что после распятия Христа было народное умопомрачение. Эти три дня были невыносимы и для апостолов, они закрылись в своих домах. И когда после субботы стала возгораться заря нового дня, а жены-мироносицы сообщили, что Гроб открыт и там нет тела Иисуса Христа, апостолы Иоанн и Петр побежали ко Гробу. Они вошли во Гроб и увидели там лежащие отдельно ризы. Иоанн Богослов уверовал в Воскресение Христово, а апостол Петр вышел в смущении, он еще был в борении. Конечно, они были свидетелями, когда Сам Господь, будучи живым, воскрешал нескольких мертвых и последним воскресил Лазаря. Но чтобы умерший и лежавший три дня во Гробе Сам Себя воскресил - это еще пока не укладывалось в их сознании, хотя много раз Господь говорил им: "Я есмь воскресение и жизнь" (Ин. 11:25)"."Это евангельское чтение важно нам для спасения, - продолжил архипастырь. - Многие бывают на Гробе Господнем в Иерусалиме: я был свидетелем того, что некоторые походят вокруг Гроба и уходят ни с чем. Другие кланяются, читают записки, плачут, каются в грехах. Люди по-разному относятся к важному событию Воскресения Христова. Многие думают только о теле, заботятся о нем, чтобы оно дольше прожило, а о том, куда пойдет душа, не задумываются. А верующие заботятся о душе, понимая, что тело все равно скоро отойдет в место, куда ему положено".
"Господь в Своем первом пришествии воскресил мало людей. Это будет целью Его второго пришествия - тогда Он воскресит всех. Для нас важно, что при этом произойдет с душой. Если сейчас, при земной жизни, она не воскреснет для вечной жизни со Христом, то потом воскреснет с телом для вечных мук. Это ожидает души, которые не познали Христа, не хотели общаться с Господом, в воскресный день ходить в храм на встречу с Ним, причащаться Тела и Крови Христовых. Поэтому нам, знающим, что ожидает нас впереди, надо жить в свете Воскресения и свидетельствовать миру, что мы изменились: до веры в воскресшего Христа были одни, а после него стали другими. Чтобы люди видели нас и говорили о том, как христиане друг друга любят. Чтобы познать воскресшего Христа, нужно иметь любовь. По мере оскудения любви теряется вера. И наоборот, вера укрепляется, если появляется любовь к Богу, друг ко другу. Желаю вам такого любвеобильного пасхального настроения", - заключил митрополит Варсонофий.
Он поблагодарил настоятеля за труды, которые он несет в храме, и пожелал помощи Божией в дальнейших заботах о строительстве храма.
За усердные труды во славу Святой Церкви благотворителям храма Юрию Кондилееву и Дмитрию Шемоханову были вручены медали святого апостола Петра, Ивану Ясыбашу и Вадиму Фесько - архиерейские грамоты.
Настоятель поблагодарил правящего архиерея за совместную молитву, подарил ему пасхальное яйцо с изображением Почаевской иконы Божией Матери и букет белых роз.
Храм Преображения Господня в дачном поселке Лигово был построен на средства местных жителей и освящен в 1904 году. Деревянную церковь в стиле северных шатровых храмов спроектировал инженер Антоний Носалевич. Храм находился на месте нынешней проезжей части улицы Партизана Германа у пожарного депо, единственного здания, уцелевшего с довоенных времен. Во время войны он был разрушен, а ныне восстанавливается. Для совершения богослужений выстроен временный деревянный храм иконы Божией Матери "Взыскание погибших". Он был рассчитан на сто человек, но, поскольку молящихся было гораздо больше, не раз перестраивался. 25 января 2014 года был освящен малым чином нижний храм иконы Божией Матери "Млекопитательница" в цокольном этаже будущего Преображенского храма. Богослужения проходят поочередно в обоих храмах.
-…Отец Николай, вы любите Лугу?
Как не любить? - тихо улыбается о. Николай Денисенко, благочинный Лужского округа. - Я ведь уже двадцать лет здесь служу, восстановил здесь храм во имя св. вмч. Екатерины, теперь пытаемся восстановить Воскресенский собор… А ведь Лужский округ считался не простым: батюшки тут каждый год менялись… С администрацией сложно было ладить, да и паства была не из легких. Последний батюшка жаловался мне: «На одной валерьянке живу!» Ну, а я… А я обрадовался, когда сюда попал. Судите сами: меня в иподиаконы посвятили на Казанскую, в священники рукоположили на Казанскую, и в Лугу приехал - а здесь в ту пору единственный был храм - во имя Казанской иконы Божией Матери. Меня это, конечно, очень подбодрило. Да ведь Луга мне и по воспоминаниям детства дорога! Мы часто ездили сюда с моим отцом-священником в гости к настоятелю Казанского храма протоирею Михаилу Соловьеву, будущему владыке Мелитону. Все, что связано с памятью отца, для меня очень дорого.
- Так вы, батюшка, потомственный священник?
- Да, второй в роду. Первым был мой отец - человек удивительной судьбы. О нем нужен особый разговор, так, на ходу, всего не расскажешь. Он дал обещание Богу стать священником в немецком лагере, а все потому, что не раз ощущал на себе особую защиту Божию. Его ведь и расстреливать хотели, и могилу он уже себе копал, но в последний миг был спасен. В советском лагере ему тоже пришлось посидеть - там на него упала большая вагонетка, а он опять жив остался… Выйдя из лагеря, отец начал служить - сначала на Украине, а потом в Новогородской области, в глухой деревеньке, но в деревню эту к нему ездили люди и из Новогорода и даже из Ленинграда. Знавшие его говорили, что такого удивительного безкорыстного, любящего свою паству священника, им редко приходилось встречать. И еще он был человеком если и не прозорливым, то, во всяком случае, очень проницательным и глубоко знающим души людские… За его мудрыми советами люди и стекались к нему со многих городов. А нас с сестрой он воспитывал очень строго, как это и должно делать.
Отец Николай, вы сказали, что в начале вашего лужского служения паства здесь была очень безпокойная… А что изменилось сейчас? Вообще, расскажите о вашей пастве: быть может, среди ваших прихожан есть интересные люди?.. Славный город - Луга. Что-то в нем сохранилось от стародавних екатерининских или пушкинских времен - не столько в застройке, сколько в духе… Милые, поросшие соснами горки, неширокая, спокойная река - и над всем этим построенный в начале ХХ века большой, отовсюду видный собор Воскресения Христова. Еще недавно он смотрелся совсем развалиной, и весь город напитывался от него духом запущенности, заброшенности, ненужности… Сейчас собор по-прежнему не восстановлен, но уже сияет крест на его высокой колокольне, и дыхание жизни веет над старым храмом…
Интересные и замечательные по-своему люди у нас, конечно, имеются, и вспомнить можно многих… Но я бы вспомнил об одной рабе Божией: несколько лет ее постоянно можно было увидеть шатающейся возле пивных киосков, - порою и спала там, в грязи, среди луж. А сейчас она пришла в себя, аккуратно ходит в храм и даже несет послушание уборщицы. Вот что замечательно! У нас существует Александро-Невское общество трезвости, созданное, кстати, по желанию самих прихожан: очень активные, всю душою преданные своему делу люди. И сами страждущие к ним тянутся - вот что радует! Ну, и не безплодными остаются их старания: не раз приходилось слышать слова благодарности от бросивших пить.
- А чем еще интересна духовная жизнь православной Луги?
- Когда-то владыка Вениамин, священномученик Санкт-Петербургский, устраивал на лужской земле много ежегодных крестных ходов, а мы сейчас стараемся понемногу возрождать их. В первую пятницу Петровского поста мы идем из Турова в Лугу. В Турове когда-то был чудесным образом обретен Печерский образ Успения Божией Матери. Некогда девочка-пастушка, спасаясь от насильника, спряталась в пещерке и нашла там эту икону, а злодей, увидев чудотворный образ, тут же ослеп. Через несколько лет, покаявшись, он вернулся на то место, промыл глаза из источника, текущего рядом, и тут же прозрел. Случилось это в конце XVIII века, но рассказ о чуде жители Турова передают из поколения в поколение до сих пор. Крестный ход собирается возле источника, люди купаются в нем, получают исцеления от своих немощей, потом мы с колокольным звоном, с хоругвями, идем в Лугу к храму вмц. Екатерины, где и хранится чудотворная Печерская икона Божией Матери. Сейчас возле источника в Турове мы построили временную часовню во имя Святителя Николая…
- Батюшка, а вам приходилось ощущать на себе помощь этого великого Чудотворца, вашего небесного покровителя?
- Я вам так скажу: главное даже не в том, чтобы наш святой помогал нам, а в том, чтобы мы, православные, подражали житию своего святого. Святитель Николай прославился многим: и чудотворениями, и подвижничеством… Но для меня самое дорогое свойство его святой души - то, что в тропаре названо «образом кротости». Вот чему особенно хотелось бы подражать! Помните, как сказал один старец: у нас много подвижников, много молитвенников, много постников, но очень мало смиренных людей. А что касается помощи, то, конечно, Святитель неоднократно подавал мне ее. Когда я служил в армии, наша часть располагалась в Азербайджане. Там было очень много змей, и как-то на учениях одна змея, подпрыгнув, впилась мне в палец. Ее поймали, оказалась, что этот вид змей очень ядовит. Командир, взглянув на нее, сказал мне попросту: «Через несколько минут тебя не станет!» Услышав такие слова, я постарался не выказывать страха, а внутренне весь ушел в молитву, обращаясь, главным образом, к Царице Небесной и Святителю Николаю. Меня отвезли в часть, но врач в медпункте, узнав, что за змея меня укусила, даже не стал тратить на меня сыворотку, сказав, что уже поздно. И все же я остался жив, и даже особенной дурноты не почувствовал. И это не единственный случай, когда заступлением Святителя я бывал спасен от смерти… Но, если уж речь зашла о чудесах, то хочу сказать, что недавно у нас случилось чудо - не чудо, но событие очень удивительное и радостное. На столетие нашего храма во имя св. вмц Екатерины к нам в церковь зашел глава лужской администрации, поздравил нас и долго коленопреклоненно молился. Чтобы это оценить, надо знать, как непросто складывались наши отношения с властями.
- Вы думаете, теперь все изменится?
- Я думаю, что если человеку пришло желание помолиться, значит, мы уже не зря общались с ним столько лет. Я понимаю, что сделать такой шаг непросто… Тут главное понять, что молитва нужна прежде всего самому молящемуся. Когда же эта мысль станет ясна, тогда, видимо, будет понятно и другое: Воскресенский собор, который мы с таким трудом восстанавливаем, нужен не только православным лужанам - он нужен всей Луге. Он необходим даже просто как деталь городского пейзажа: неужели кому-то нравится, что над городом возвышается руина? Восстановленный, он не только преобразится сам, - он преобразит всю Лугу, он даст городу центр, сердце, соберет воедино…
- Сколько же будет стоить полное восстановление собора?
- О полном мы пока и не мечтаем. Нам бы только закончить шатер колокольни - у нас и медь для этого есть… Нужно поменять все элементы центрального купола: они деревянные, сгнили уже совсем; потом нужно будет взяться за малые купола. Если хотя бы это будет сделано, то мы уже сможем служить в Воскресенском соборе. Стоить же это будет около двух миллионов рублей… Куда я только ни обращался за помощью: и в Петербургскую строительную компанию, и в ЦКБ «Рубин» - нет ответа… А ведь возродить Воскресенский храм - это значит дать новую жизнь Луге, старинному, очень красивому русскому городу. Целому городу, подумайте! И потом: один из приделов Воскресенского собора освящал сам прав. Иоанн Кронштадтский. Известно, что он никогда не забывает ни тех, кто служит в отмеченных им храмах, ни тех, кто помогает им. Я верю, что не оставит он и тех, кто поможет возродить нашу лужскую святыню.
Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН
Адрес храма во имя св. вмц. Екатерины: 188 230, Ленинградская обл., г. Луга, пр. Кирова. Д. 54
— Да как же нынешнему школьнику поститься: ему же в школьной столовой постного не предложат…
— А ведь сейчас считается, что детям поститься вредно, да и взрослым то и дело даётся поблажка… Может быть, сейчас времена другие — в этом всё дело?
— Времена действительно изменились. Мы росли в годы хрущёвских гонений, когда вся жизнь у детей священника была — ну, подвиг не подвиг… Во всяком случае она постоянно требовала твёрдости душевной. Не знаю, как у кого, а у нас детские годы были непростыми… Вот миновал строгий, суровый пост, за ним радостная — по-настоящему радостная! — Пасха… Даже простое яичко кажется невероятно вкусным после настоящего поста, а у нас на пасхальном столе были не только яйца: родители старались, чтобы разговление было богатым. Так вот, миновало весёлое пасхальное застолье, в понедельник — в школу, а там перед началом занятий — линейка: «Кто на Пасху был в церкви? Шаг вперёд!» Мы выходим… Горько об этом вспоминать. Могли хлеба в магазине не дать: в хрущёвские годы трудно бывало с хлебом; приходишь в магазин, а тебе: «Семье священника хлеба нет!» Однажды сестре поставили двойку за отлично написанное сочинение — просто так, в плане борьбы с религией. Отец не побоялся, взял сестрину тетрадку и поехал в Новгород к уполномоченному. А там в ту пору знаете какие были уполномоченные? Из бывших начальников тюрем — на них смотреть-то было страшно… Но отец настоял на своём: сочинение пересмотрели, оценку исправили.
— Я слышал, отец ваш был непростым человеком…
— Что значит «непростым»? Его Господь вёл всю жизнь. Сам он родом с Украины, во время войны ещё подростком увезли его в Германию. Как мать о нём убивалась! И, как женщина верующая, ходила к знаменитому в тех краях старцу Лаврентию — святой Лаврентий Черниговский — знаете, наверное? Старец сказал моей бабушке: «Ты за сына не тревожься — он жив, хоть и страдает сильно. Но домой вернётся обязательно, ты только жди!» И действительно, чего только отец в Германии не натерпелся! Но всякий раз, когда дело шло к его гибели, Господь вмешивался и чудесным образом отводил беду. Однажды немец решил его за что-то расстрелять. Вывел в поле, приказал копать могилу, приготовил винтовку… И вот уже и винтовка поднята — откуда ни возьмись является другой немец и тому, первому: «Ты что здесь делаешь! Иди скорее шнапс пить, а то без тебя всё выпьют!» Тот приказал отцу не отлучаться и побежал пьянствовать. Отец постоял-постоял, потом взял лопату, закопал могилу и ушёл. И больше его этот немец не трогал. В другой раз он пережидал в бомбоубежище авианалёт. Бомба попала прямо в убежище — все погибли, он один целым остался. Он работал на фабрике, в условиях сравнительно неплохих, но тут его решили перевести в лагерь, откуда живым никто не возвращался. Погрузили их партию в машину, — и тут мотор заглох. Пока чинили, пока искали новую, дело само собой замялось и отец остался на фабрике… Вернулся домой с твёрдым намерением: «Раз Господь так меня берёг, буду оставшуюся жизнь служить ему. Стану священником». Принял сан… Но этот путь у него тоже был очень нелёгким… О нём книгу можно писать: как ему Богородица являлась, как он служил в Новгородской епархии, в глухой деревеньке… И в эту глухомань к нему столько народу приезжало за молитвой, за советом — из Ленинграда, из Москвы, Вологды, Ростова… А как отец ездил по району, когда нужно было причастить больного: на машине, потом на моторной лодке по реке, потом на лошадях по лесу — и только так добирались до деревни. И обратно тем же порядком: одна церковь была на район. А как хоронили покойников в весеннее или осеннее бездорожье? — лошади вязнут в грязи… Делали особую волокушу: на сани клали еловые лапки, на них ставили гроб, батюшка рядом садился, и трактор тянет всё это сооружение на кладбище…
Всё это было у меня перед глазами, всё проходило через моё сердце, но, знаете, никакого страха во мне не было, и когда пришла пора, я не задумываясь выбрал путь священника…
— Вы ведь тоже начинали ещё в годы гонений?..
— Ну, в ту пору таких явных репрессий уже не было, но бед всевозможных хватало. Вот вы говорите — Пасха… А вы знаете, что здесь, в Луге, у меня несколько раз ночное пасхальное богослужение бывало сорвано? И это ещё совсем недавно — в начале 80-х… Представьте себе: Пасхальная ночь, только что закончился крестный ход, а рядом, в клубе, закончились танцы. Вся молодёжь, изрядно разогретая и танцами и вином, валит в храм. В храме стоит шум, гам, начинаются драки — мы зовём милицию, но та не спешит являться… Снаружи кто-то начинает бросать камни и бутылки в окна… Что тут делать? Несколько раз служба срывалась. В конце концов мы придумали: окна на Пасху стали закрывать металлической сеткой, а пьяных от храма отгоняли своими силами ещё на подходе. Причём, чтобы не устраивать скандал, делали так: говорили молодёжи: «Как только начнется богослужение, двери закроем до утра. Хотите провести всю ночь в храме? Будете с нами молиться?» Желающих не находилось — все мирно поворачивали обратно.
— Вам Господь не давал забыть, что христианская жизнь — это подвиг, что всякую Пасху надо выстрадать. А мы, похоже, начинаем это забывать… А в результате и Пасха проходит мимо нас: всё чаще слышишь от людей, что никакой пасхальной радости они на службе не испытывают, что праздники не задевают сердца…
— Своих трудностей и сейчас хватает, но ведь дело даже не в них… Беды и скорби у каждого есть — и у церковного человека, и у нецерковного. Но христианину должна сопутствовать радость от своего духовного подвига, от общения с Богом, от сознания величия Божия. Её надо взрастить у себя в душе, чтобы вместе с апостолом Фомой сказать: «Господь и Бог мой!» Эта будет Пасха не внешняя, не человеческая, а духовная, ангельская. Люди всё ещё по-язычески подходят к Богу: «Я столько молился, а мне не повезло. Я столько постился, а у меня такое искушение в семье!..» Это чисто языческое у нас: мы постимся и ждём, что Бог в ответ пришлёт нам благодарственную грамоту с печатью. Надо честнее относиться к своей жизни, к своей душе. Но сейчас много говорится о том, что пост — он не в воздержании от пищи, а в укрощении души… И всё-таки когда говоришь с верующими о посте, ни одного вопроса о духовном от них не слышишь… Людей интересует одно: что можно есть, а что нельзя… Значит, для них это по-прежнему важно. И, значит, важно напоминать снова и снова: «Благодать приходит через смирение, а смирение — через строгость и воздержание!» Без строгости мы никогда не почувствуем эту несказанную радость. Ведь взять прп. Серафима Саровского: он Пасху круглый год ощущал, а почему? От строгости своей жизни. Питался одной травой, а в душе и на устах непрестанно: «Христос Воскресе!» Для него Пасха продолжалась круглый год. Пасхальная радость не похожа на простую человеческую радость: это чувство небесное, его словами не объяснить.
Бед же хватает и сегодня. Вот наш Воскресенский собор: изу-мительное по красоте здание — второго такого в Луге нет. Но он до сих пор не восстановлен, и нет желающих помочь нам в его возрождении: ни администрация, ни предприниматели не спешат украсить родной город. И сердцем переживаешь, что люди не ценят труд своих предков. Но работа идёт — чудом Божиим, но идёт: к Пасхе надеемся завершить колокольню. Как-то по копеечке деньги появляются… Что же нам — плакать прикажете на Пасху, что храм до сих пор не восстановлен? Нет, мы лучше будем радоваться, что Господь даёт нам сил трудиться, что Он посылает нам какую-то помощь… Хоть капельку, да мы сделали — Бог позволил нам потрудиться, — и это достойная причина для радости. Так и всем советую: Бог дал нам возможность потрудиться Ему Великим постом, — будем радоваться этому. Бог позволил нам дойти до праздника Пасхи — это тоже радость. Радость рождается из подвига — понесём же то, что нам дано, и радость не минует нас.
Вопросы задавал Алексей Бакулин
Протоиерей Николай Денисенко служит в Луге уже много лет. Настоятелем он прошел времена застоя, когда гонения на Церковь были уже по преимуществу инициативой «активистов на местах». Пережил перестройку, ставшую временем религиозного ренессанса. Отец Николай и сейчас на своем посту. Священник поделился с нами воспоминаниями о своей жизни, родителях и служении.
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ
Родился в Чернигове. Иногда говорят, что на Украине верующих притесняли меньше, чем в России, но это не так - притесняли везде одинаково. В школе нам, поповичам, доставалось сильно. Каждый понедельник утром нас выстраивали в линейку и спрашивали: кто был в воскресенье в церкви - шаг вперед. Мы с сестрой неизменно выходили из строя. Нас всей школой стыдили и ругали. Мы молчали - что можно было тут ответить, сами же были еще маленькими. Отец запрещал нам быть и октябрятами, и пионерами, и комсомольцами. Уже в армии меня, учащегося сержантской школы, склоняли к вступлению в комсомол, мол, иначе не получишь звание. Я не вступил.
Но это было позже. Сначала мы переехали семьей в Новгородскую область. Отца поначалу определили служить в деревню Мроткино. Знали бы вы, какая это была радость для моей матери - ведь нам выделили отдельный дом. Раньше мы всё время ютились по съемным углам: в одной комнате хозяйка, а в другой мы. Бегали, а хозяйка всё ругалась, что мы хулиганим… Мы очень обрадовались отдельному дому, пусть он был не свой, пусть старенький. С тех пор я знал, что если когда-либо стану священником, обязательно приобрету свое жилье, чтобы детям моим не приходилось менять школу, чтобы они учились в одном месте. Мы-то после Мроткино переехали в Охону, где отец служил уже до самой своей смерти. В Охонской школе нас с сестрой, кстати, перед линейкой уже не позорили, а просто притесняли отметками. Могли за отличное сочинение поставить неудовлетворительную оценку. Да, были педагоги, озлобленные на жизнь и Церковь. Но были и, наоборот, тайно духовной жизнью интересующиеся. Преподаватель истории по ночам навещал отца у нас дома, они могли до рассвета беседовать и лишь под утро расходились.
ПРОТОИЕРЕЙ НИКОЛАЙ ДЕНИСЕНКО
РОДИЛСЯ 15 АПРЕЛЯ 1951 ГОДА В ЧЕРНИГОВЕ. ОКОНЧИЛ ЛЕНИНГРАДСКУЮ ДУХОВНУЮ СЕМИНАРИЮ, ЗАТЕМ ЛЕНИНГРАДСКУЮ ДУХОВНУЮ АКАДЕМИЮ. С 1982 ПО 1984 ГОД СЛУЖИЛ В СПАСО-ПРЕОБРАЖЕНСКОМ СОБОРЕ ЛЕНИНГРАДА. В 1984 ГОДУ СТАЛ НАСТОЯТЕЛЕМ КАЗАНСКОГО СОБОРА В ЛУГЕ, А ПОСЛЕ ПЕРЕДАЧИ ПРИХОДУ В 1991 ГОДУ ВОСКРЕСЕНСКОГО СОБОРА И В 1993 ГОДУ ХРАМА СВЯТОЙ ВЕЛИКОМУЧЕНИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ - НАСТОЯТЕЛЕМ И ЭТИХ ЦЕРКВЕЙ.
ЛАГЕРНАЯ ЖИЗНЬ
Мой отец, протоиерей Василий Денисенко, был удивительным человеком. Я по сей день от его духовных чад слышу рассказы о таких случаях из его жизни, о которых сам даже не подозревал. Например, он своей прихожанке можно сказать предсказал, что та благополучно избавится от опухоли: сказал, к какому врачу ехать, что тот врач будет делать и так далее. Женщина здорова и до сих пор жива.
Почему он стал священником? Дал обет. В подростковом возрасте немцы угнали его на работу в Германию. Моя бабушка, как и многие другие, ходила к Лаврентию Черниговскому, он тогда был простым священником еще, интересовалась: что же будет с сыном? Почти каждой он отвечал: твой сын не вернется, твой не вернется, за своего сына молись, а ты - говорил он моей бабушке - своего дождешься. Когда она пришла повторно, он даже чуть не прогнал её: сказал же уже, он вернется.
Отец в немецком лагере Геманшафто возле Бремена чуть было не погиб, причем целых три раза. Один случай я хорошо помню по его рассказам. Что-то он не поделил с охранником, и тот приказал ему рыть могилу. Отец вырыл, осталось только выстрелить. А на дворе как раз был Новый год. И подошел к его охраннику товарищ, выпить предложил. Они постояли, выпили, запели и ушли. Отец зарыл могилу и вернулся в свой барак. Или вот случай: должны были отца увезти в другой лагерь. Но как раз сломался их автомобиль. В итоге никуда так и не поехали. А под конец войны были очень сильные бомбежки. Прятались в бомбоубежище. И какая-то сила, говорил отец, будто вытолкала его наружу. Грохот, взрывы. Оборачивается - нет бомбоубежища, все, кто там был, погибли. И тогда отец дал обещание: останусь жив, стану священником.
Кстати, отец мог после войны уехать в Англию. Он работал на хозяина в Германии - следил за лошадьми - и подружился с его сыном. Той семье мой отец нравился, и хозяин - а у него были предприятия и за границей - предложил ему уехать рабочим в Англию. Отец отказался, вернулся на Родину. Где его ждали еще три года лагерей, в Пермском крае, недалеко от города Березняки. Там, кстати, он и познакомился с моей мамой: девушек присылали помогать заключенным, они зачищали поваленные деревья от сучьев и веток. Кстати, уже после развала СССР моего отца нашел тот его товарищ, сын хозяина, на которого работал в Германии папа. Но встреча так и не удалась: то отец заболеет, то он. А мама моя родом из Великих Лук. Пять детей их было, отца убили, мать умерла от тифа. Все осиротели. Мать, как старшая, всех по детдомам разыскала и самую младшую взяла на воспитание.
УТЕШАЙТЕ ДРУГ ДРУГА
Я помню, что когда мы переехали в Новгородскую область, у нас в деревне Мроткино было туго с продуктами. Приезжали на дизельном поезде в Лугу, и Анна Александровна, староста Казанского храма, единственного лужского храма, так и не закрытого после войны, давала нам шоколадное масло, рис, другие крупы. В этом храме тогда был настоятелем протоиерей Михаил Соловьев. Они с отцом могли очень долго беседовать, а я в это время гулял вокруг храма, поднимался на хоры. Всю жизнь они друг друга поддерживали. Когда у папы была беда, отец Михаил присылал утешительные письма. А когда у самого отца Михаила случилась трагедия - умерла горячо любимая матушка, начались нестроения на приходе, вплоть до выведения за штат, - отец утешал его так: а ведь ты еще епископом станешь. Потом он был хиротонисан в епископа Тихвинского с именем Мелитон. У сестры моей даже осталось благодарственное письмо от владыки, в нем он благодарит отца за то, что тот его утешал.
ХАРЬКОВСКОЕ ЧУДО
Кстати, еще будучи в Чернигове, отец был дружен с сегодняшним почетным настоятелем храма святых Петра и Павла в Петергофе протоиереем Александром Кудряшовым - тот тоже из Чернигова. Они вместе иподиаконствовали у черниговского епископа. Потом их пути разошлись. Отцу досталось два храма, но при Хрущёве их закрыли. За то, что отец отказался добровольно отдавать ключи, уполномоченный по делам религии сказал так: как хочешь, а места тебе мы не дадим. И отец поехал в Грузию, к митрополиту Зиновию, тот принимал к себе таких неугодных священников. Много батюшек пряталось там в горах, в пещерах. Но отец такой жизни не хотел, ему нужно, чтобы был приход. Он желал быть обычным приходским священником, поэтому разослал письма по разным епархиям. И пришел ответ от Новгородского владыки Сергия (Голубцова). Отец поехал обратно в Чернигов, чтобы забрать нас оттуда в Новгородскую епархию. Делал пересадку в Харькове. А так как между поездами было около суток времени, он пошел молиться в храм. Вида он был, надо сказать, заметного. Старой закалки человек: борода, шляпа, сапоги, высокий рост. Местный священник пригласил его помолиться вместе. После службы из алтаря выходит какая-то женщина и обращается к нему:
Что, отец, скорбите?
Да, - говорит, - прихода не имею, вот и скорблю.
А вы, - отвечает она, - езжайте домой, и устроитесь.
И показала рукой, в каком направлении ехать. И ушла.
Выходит настоятель, закрывает алтарь. Отец спрашивает:
А что у вас за алтарница работает?
Какая алтарница? У нас женщин в алтаре не бывает!
Протоиерей Василий Денисенко большую часть свой жизни прослужил в Охоне. Сельчане до сих пор вспоминают его как священника, по-настоящему любившего Бога и своих прихожан: многим он помогал советом, делом. А будущий епископ Мелитон, тогда же настоятель Казанского храма Луги , был очень благодарен отцу Василию за слова утешения в трудные минуты
ГДЕ НАЧИНАЕТСЯ КОНЕЦ СВЕТА
В Новгородской епархии отец старался идти путем опытных батюшек. Надо было провести свет в храм, но власти отказывались. Он идет в райисполком, снимает сапоги, ждет приема. Все переполошились - священник пришел, да еще и сапоги снял. А он им: «У вас так чисто, так чисто, а я из деревни приехал, там грязь», - знал, что говорить им. Его пригласили к председателю. Отец: «Знаете, что я хочу вам сказать? Где начинается конец света!» В райисполкоме подумали, что у батюшки крыша поехала, заговаривается уже, предсказывает. «Так вот, - продолжает отец, - конец света начинается в селе Охона возле храма Святой Троицы. Дотуда протянута линия электропередач, а у храма обрывается. И дальше снова есть. А у храма нет». Все заулыбались: проведем, батюшка, проведем. Провели.
О ЧЕМ ХРИСТОС С НИКОДИМОМ ГОВОРИЛ
Конечно, я всегда хотел стать священником. Тем более что Божию помощь в своей жизни чувствовал всегда. В армии, а служил я в Азербайджане, меня укусила очень ядовитая змея. Командир, узнав об этом, сказал: через несколько минут тебя не будет. А врач в медпункте даже не стал тратить на меня сыворотку - мол, толку всё равно не будет. А я молился святителю Николаю Чудотворцу и Царице Небесной. Выжил, даже особой дурноты не почувствовал.
После армии я устроился обслуживать ракеты. Пришел к митрополиту Ленинградскому Никодиму, и он посоветовал мне менять профессию: «С такой работой я не могу гарантировать тебе поступление». Меня просто бы не отпустили в семинарию. Поэтому я, по совету владыки, устроился в Ленинграде переплетчиком. Через год я поступил в семинарию. Владыка Никодим принимал экзамен с архимандритом Кириллом, ректором, нынешним Святейшим Патриархом. Митрополит мне задал вопрос о беседе Господа с Никодимом:
Ты, мне, Николай не рассказывай всю беседу, - говорит владыка, потому что перед нами были Библии, можно было пользоваться. - Ты мне суть разговора объясни, двумя словами.
Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие.
Так я стал семинаристом.
ОТ НУЛЯ ДО ЛУГИ
В семинарии историю Русской Церкви у нас преподавал протоиерей Иоанн Белевцев, настоятель Крестовоздвиженского храма в Ополье. Так вот, вместо плохих отметок он ставил нам нули: «Нуль!» - выносил он приговор и отправлял на пересдачу. Приходилось учить. В семинарии было очень много замечательных преподавателей, про каждого можно писать книгу.
Там я познакомился со своей матушкой. Правда, я учился уже на последнем курсе, а она только на первом. Тогда было правило: замуж на первых курсах ректор не разрешал выходить, жениться тоже. Поэтому ей пришлось на год оставить учебу ради меня - ведь надо было рукополагаться. Меня отправили служить в Спасо-Преображенский собор, это был мой первый приход. Там я прослужил около трех лет.
Был иподиаконом у ректора, епископа Кирилла (сейчас Святейший Патриарх Кирилл), потом у митрополита Антония (Мельникова). Тот был большим ценителем живописи. Дома под настенным ковром держал у себя картину Кустодиева,сейчас, к сожалению, не помню точно её названия.
Когда заканчивалась прописка в Духовной академии, нужно было искать себе и место служения, и место жительства. Владыка предложил мне Лугу - там как раз с прихода просился батюшка в Питер, протоиерей Ипполит Ковальский.Я согласился, ведь я уже знал этот город и Казанский собор был мне родным. Нас с ним поменяли местами, можно сказать.
ВОЙНА БЕЗ ОСОБЫХ ПРИЧИН
Как только я переступил порог Казанского собора - встретился глазами со старостой. Сразу стало ясно: мы не уживемся. Либо я, либо она. Кто-то должен уйти. И началась война. Старосту поддерживал уполномоченный по делам религии. Настоятелям в те времена было в принципе сложно удержаться. Даже митрополит не смог бы помочь. Когда уполномоченный приезжал с проверкой в Лугу, староста покупала ему бутылку армянского коньяка и угощала в крестильне. «Ты мне старосту не трогай», - стучал он кулаком по столу. Брал при мне бутылку, двумя пальцами зажимал и осушал её прямо из горлышка. Еще приходил к нам домой, проверял, что у нас в холодильнике. Думаю, что всё это делалось, чтобы нас унизить. Но приходилось терпеть, а как иначе.
Со старостой было очень тяжело. Надо, говорю ей, расписать храм. А она: нет, надо сарай ставить.
Приезжает митрополит Алексий (Ридигер), а староста закрывает колокольню на замок. Говорю звонарю - сорви замок, благо он навесной. Во время Литургии я жду, что же еще они выкинут. И вот, гасят свет. А рубильник в крестильне, приходится отправлять туда пономаря Василия. Наконец дослужили до конца. Пошли ко мне домой на трапезу - это недалеко было, несколько домов пройти. Помощник старосты нам кричит: «Икону вверх ногами повесил». А митрополит Алексий не реагирует. Я всё думал, когда же он спросит, что произошло. Но он молчит. Ни во время трапезы, ни потом на приеме ни словом об этом не обмолвился, потому что прекрасно был осведомлен об отношениях старост с настоятелями. Так ведь было у всех почти. Специально ставили таких людей, чтобы они нам жизни не давали. Я даже чуть было в Тихвин не перевелся - оттуда как раз хотел уезжать настоятель, которого тоже доводила староста.
Справиться с проблемой мне помогла секретарь райисполкома Смирнова Ия Павловна. Мы организовали приходское собрание, я предложил своих кандидатов на место старосты, казначея, в ревизионную комиссию. «Чтобы в Луге был мир, - говорю, - нужно выбрать кого-то из этих людей». Сам на собрание не пошел, чтобы не говорили, что я давлю на людей. Старосту сместили, конечно. А секретарь райисполкома была верующей, в перестройку она стала нашей прихожанкой. Весь город её знал, и тут такое событие!
Потом уже староста просила прощения. И помощник её тоже извинялся. Сам он был одноногий, на костыле. Бывает, приду с дежурства, а перед крыльцом натоптано костылем - значит, ждал. Его я соборовал и причастил перед самой смертью.
НАПОМНИТЬ ГЛАЗУНОВУ
Казанский собор в Луге был моим первым самостоятельным приходом. Воскресенский и Екатерининский храмы вернулись уже после перестройки. Храм святой великомученицы Екатерины - очень необычный по архитектуре, я еще думал, каким же он был раньше. Оказывается, почти не изменился. В советское время здесь был детский кинотеатр, и сначала бабушки с трудом могли делать земные поклоны - пол-то был под наклоном.
Когда отдали Воскресенский собор, мы очень радовались. Оштукатурили стены, поменяли крышу - рьяно взялись за работу, - своими силами залили полы, вставили окна, поставили титановые позолоченные кресты, в Пушкине я заказывал купол и колокольню. Но потом законы стали ужесточаться, помощи не было. Ведь храм не федерального значения, а местного, и на нас все махнули рукой. Но мы стараемся что-то изменить, недавно государство даже распорядилось выделить хорошую сумму на реставрацию, но где-то по пути к нам деньги «застряли», попались нечистоплотные люди, кого-то уволили, кого-то под следствие отправили.
Кстати, с росписью храма обещал помочь художник Илья Глазунов. «Я вам найду иконописцев», - говорил он при осмотре собора. Ну, мы, как получим средства, ему напомним.
И НА СЕВЕР, И НА ЮГ
Почти у каждого из Ленинградских и Петербургских митрополитов была какая-то связь с Лугой. У митрополита Алексия (Ридигера) в Луге служил духовный отец, Александр Ильин. Духовный отец митрополита Иоанна (Снычева) владыка Мануил (Лемешевский) родился в этом городе. Даже фильм о нем есть. А у митрополита Владимира (Котлярова) на полигоне под Лугой служил брат. К сожалению, пока я не был на приеме у митрополита Варсонофия, но уверен, что и в этом случае что-нибудь да найдется.
Кстати, в свое время в Казанском храме на клиросе пела покойная игумения Пюхтицкого монастыря Варвара (Трофимова). У нас до сих пор хранится её фисгармония, под аккомпанемент которой хор проводил свои спевки. Подруга игумении рассказывала, что та хотела выйти замуж, даже кольца обручальные уже были куплены. Но не сложилось. Сначала уехала в Марие-Магдалинский женский монастырь в Вильнюсе, а уже после - в Пюхтицы. Но всегда матушка Варвара помнила про Лугу. Когда к нам в город приезжал митрополит Алексий, приезжала и она - здесь у нее много родни осталось, как, кстати, и у матушки Георгии, игумении Горненского монастыря в Иерусалиме, которая тоже навещает Лугу.
В последние годы много священников, монахов и монахинь вышли из наших храмов, многим я подписывал направление в семинарию. Есть и афонский насельник, рясофорный монах Иеремия, подвизающийся в Филофеевом монастыре. Лет пятнадцать назад зашел к нам в церковь паренек - никогда богослужения не посещал, а тут вдруг понял, что это его жизнь. И исчез из дома. Мать приходила, искала. Нашелся на Святой Горе. Сейчас она ездит на встречи к сыну в Салоники. А еще у одних родителей была под Лугой дача. Они пришли ко мне, жаловались, что сын ушел в монахи. «Вы не беспокойтесь, - говорю, - будете радоваться». Действительно, радуются. Их сын ведь игумен на Соловках, отец Савватий. Мы с ним через родителей держим связь. Сам он тоже иногда приезжает в Лугу, служит. А так - передаем друг другу поклоны. У нас есть кому: и на север, и на юг.