Когда папа - неверующий

Как объяснить маленькому ребенку, почему папа не ходит в церковь, не читает молитвы перед едой?
Антонина

СВЯЩЕННИК: Не стоит особенно заострять на этом внимание, а ответ давать простой, например: "Когда ему захочется побыть с Богом, пойдет и он, а пока мы с тобой помолимся за него в церкви". Это и просто, и совершенно правдиво, что особенно важно для ребенка.

ПСИХОЛОГ: Если ребенок не спрашивает, не стоит акцентировать на этом внимание. Возможно, это именно мамина проблема. Но родителям важно обсудить друг с другом вопросы веры, решить, надо или не надо ходить с ребенком в храм, причащать его. На эти решения и стоит опираться в дальнейшем.

Если отец нормально относится к тому, что мать водит ребенка в церковь, тогда малышу можно объяснить так: "Папа молится про себя. А я считаю, что это лучше делать в храме. Для меня важно, чтобы и ты ходил туда со мной. Ты же видел в храме других детей? Тогда и папа, может быть, к нам присоединится".

Но если муж категорически против Церкви, ситуация намного сложнее. И обманывать ребенка не стоит, потому что для него будет двойным ударом услышать от папы в ответ на вопрос, почему тот не идет в храм, что Бога никакого нет и вообще непонятно, зачем мама с тобой таскается куда-то по выходным!.. Мало того, что Бога нет, так еще и мама его обманывала! Еще раз подчеркну, что нужно обсудить этот вопрос в кругу семьи и договориться о единой позиции. Например, сказать мужу: "Можно я отвечу сыну так-то и так-то? Ты не против?". Важно, чтобы ребенок не чувствовал конфликта, напряженности, связанных с этим вопросом. ¦

Где ты, мама?!

Я ­- на последнем месяце второй беременности. Меня беспокоит, что двухлетняя дочка вдруг начала капризничать, требовать моего присутствия при укладывании, а когда я хочу выйти из дому, она цепляется за юбку и плачет. Ночью стала каждые полтора часа просыпаться и с воплем "Мама!" подбегать к двери нашей спальни. Раньше ничего подобного не было. Нужно ли что-то менять в своем поведении, или само пройдет?
Анастасия А.

СВЯЩЕННИК: Скорее всего, дочка просто боится, что с мамой может произойти что-то плохое. Она понимает, что всю семью и особенно маму ждут какие-то изменения, но не представляет, какие именно, и чувствует страх. Отнеситесь к этому спокойно, уделяйте ей больше внимания, будьте нежной и терпеливой. Обязательно благословляйте ее на ночь и просите, чтобы она благословила Вас, когда Вы уходите из дома. Объясняйте ей, что Господь знает и любит вашу семью и сохранит ее от всякого зла, если вы будете молиться друг за друга. Если девочка от страха просыпается ночью - дайте ей попить святой воды, прочитайте молитву Честному Кресту и побудьте вместе, пока она снова не заснет.

ПСИХОЛОГ : Причина - ревность ко второму ребенку и неуверенность дочки в том, что после его появления любовь родителей к ней останется неизменной. Обязательно говорите ей вечером, что Вы любите ее, ласково укладывайте спать. Впереди у нее кризисный возраст - три года. Она, с одной стороны, пытается почувствовать свою независимость, а с другой - понять, так ли она осталась важна для родителей.

Дочка должна быть в курсе того, что будет дальше, кто и когда родится. Не стоит оставлять ее в неведении до последнего момента. Можно поговорить с ней о том, что у мамы в животике растет маленький ребеночек, и она была когда-то такой, рассказать, где будет стоять кроватка с маленьким, пойти вместе в магазин покупать одежку для младенчика, рассказать, как Вы планируете его назвать и т. д. Вообще разница в два-три года между детьми будет ставить перед Вами еще много вопросов в будущем, и никогда не надо забывать, что старшему ребенку тоже нужны родительские любовь и внимание. И когда родится малыш, старайтесь, чтоб старшая дочь не чувствовала себя брошенной, нелюбимой, забытой. Для этого можно привлечь родственников - бабушку, дедушку, чтобы они могли помочь вам, погулять со старшей, позаниматься с ней.

Психотерапевт Лиля ФИЛИМОНЕНОК, протоиерей Лев БОЛЬШАКОВ, настоятель Успенского храма г. Кондопога (Карелия)

http://www.foma.ru/articles/1159/

10 августа, в день Смоленской иконы Божией Матери, в г. Кондопога было совершено ужасное преступление. И не только против Русской Церкви или отечественной культуры, но и против русской души и Российской Державы.

Подросток-сатанист сжег Успенскую Церковь XVIII века, равную по своему значению всемирно известным Кижам. Церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы была построена в селе Кондопога в 1774 году. Она пережила и три русских революции, и гражданскую войну, и коллективизацию с пятилеткой безбожия, и Великую Отечественную войну. Не пережила только современную эпоху сатанинского варварства и меркантильного равнодушия.

Успенский храм, увенчанный огромным величественным шатром, был одним из самых высоких в Карелии. В рассветных и закатных лучах он напоминал громадную свечу. Кто думал, что эта свеча сгорит всего за 15 страшных минут?..

Внутри храма сохранялся барочный иконостас – к сожалению, без икон: по некоторым сведениям, их изъяли финны во время Великой Отечественной войны. Но сохранилась замечательная композиция на потолке: Христос-Архиерей и двенадцать апостолов. Резные столбы внутри храма символизировали Древо Жизни. Теперь ничего этого нет.

Помню службы в этой церкви: полный храм, старики и молодежь, живые, радостные лица

Мне довелось в начале-середине 1990-х годов молиться, петь и читать в этом дивном храме. Самые первые службы в нем начались летом 1991 года, что явилось заслугой отца Льва Большакова, в прошлом известного археолога, назначенного в Кондопогу покойным митрополитом (тогда епископом) Петрозаводским Мануилом. Богослужения в нем совершались только летом, в другое время они проходили в новом зимнем храме, в самой Кондопоге. Живо помню эти службы: полный храм, старики и молодежь, живые, радостные лица. В эпоху падения российской государственности православная вера давала смысл жизни, она позволяла преодолевать трудности и проблемы того непростого времени. Удивителен был приход, собранный отцом Львом: с одной стороны – ветераны войны, бывшие ссыльные. Например, матушка Елена, первый чтец в храме. В годы войны она была операционной медсестрой в госпитале. Маленькая, худенькая, она днями и ночами стояла у операционного стола, временами чуть не падая от усталости. Или первый староста храма Михаил Романович, инженер из ссыльных, человек кристальной честности и кристальной веры. А с другой стороны – молодежь, студенты, школьники, для которых храмовая жизнь была глотком свежего воздуха посреди серой, тяжелой, временами свирепой повседневности.

К отцу Льву в Успенский храм часто приезжал владыка Мануил, временами привозил целый автобус подарков для прихода. Приезды владыки всегда были радостью, его доброта и внимание привлекали многих. Митрополит Мануил и отец Лев были духовными чадами известного петербургского священника Василия Лесняка, и во время их совместного богослужения живо чувствовалась атмосфера духовного братства. Временами приезжали именитые гости из-за рубежа, например известный богослов и византинист протоиерей Николай Озолин. В 1993 году отец Лев собрал научную конференцию, посвященную Успенской церкви, и выпустил сборник ее докладов. В том же году со своими прихожанами он отправился в экспедицию в Псков копать церковь Успения с Запсковья. Это была не просто научная или рабочая поездка, это была единая церковная жизнь – с общей молитвой, общей трапезой, общим трудом, паломничеством к псковским святыням (в том числе в Псково-Печерский Успенский монастырь).

В Кондопоге практически сразу появилась церковно-приходская школа и для детей, и для взрослых. Отец Лев собирал прихожан по четвергам для чтения Евангелия и его разъяснения. Его супруга, матушка Юлия, создала иконописную мастерскую. Жизнь вокруг храма, вокруг Евхаристии и слова Божия – вот что можно было сказать о кондопожском приходе.

А вокруг храма бушевали волны житейского моря, временами весьма свирепые. Вспоминается один эпизод: к отцу Льву пришел заключенный, которого выпустили на побывку за хорошее поведение. Батюшка с ним побеседовал, посоветовал, как готовиться к крещению, и порекомендовал креститься при следующей побывке. Но этому не суждено было свершиться: заключенного убили, когда он вернулся на зону. Другой случай: когда отец Лев ехал венчать в Успенском храме своих прихожан, на дороге он увидел разбившегося мотоциклиста, погибшего из-за собственного неразумия и лихачества.

Карелия – не только депрессивный регион с высоким уровнем безработицы и большим количеством тюрем и зон, но и место духовной брани, где встречались и колдуны, и экстрасенсы, и сатанисты. Показательна была некая баба Клара, экстрасенс, которая рекомендовала своим пациентам вначале сходить в церковь (желательно подойти к Причастию!), «подзарядиться энергией», а потом прийти к ней. Были и более откровенные колдуны, с ненавистью относившиеся к Церкви.

Поэтому подросток-сатанист появился не из пустоты. Влияние интернета, разумеется, не стоит сбрасывать со счетов, однако вряд ли он действовал один, исходя из своих личных эмоций. Не исключено, что за ним стояли взрослые дяди, которые объяснили ему, что, поскольку он несовершеннолетний, ему ничего не будет. На то, что уничтожение Успенской церкви было заранее запланированной акцией, показывает и продуманный способ действия подростка, и известие о том, что он получил какое-то сообщение на планшете, и многое другое. Надеемся, что следственные органы не спустят дело на тормозах, не свалят все на неадекватного подростка и найдут вероятных заказчиков этого гнусного преступления.

Гибель Успенской церкви – уникального исторического памятника – стала возможной и в результате небрежения карельских властей. Несмотря на неоднократные сигналы, храм так и не был оснащен системой автономного пожаротушения. Церковь не была окружена оградой, не говоря уже о системе видеонаблюдения. Красноречивый факт: трижды правящие архиереи Карельской епархии (вначале митрополит Мануил, затем митрополит Константин) обращались к властям Петрозаводска с просьбой разрешить строительство храма Всех Карельских святых на территории епархиального управления – и трижды следовал отказ. В последний раз с формулировкой: необходимо рассмотреть, а нужен ли такой храм Петрозаводску?

Сейчас некоторые публицисты говорят о нашей вине в этом событии. Действительно, мы все виноваты, потому что допускаем практически легальное существование сатанистов в нашей стране, свободное функционирование их сайтов, беспрепятственное распространение их музыки и символики, безнаказанное действие их адептов. Вспомним убийство оптинских монахов, которых умертвил сатанист Аверин. Дело спустили на тормозах, объявив его психически неполноценным убийцей-одиночкой. И даже сравнительно недавние убийства в Южно-Сахалинске не отрезвили общество.

Правоохранительные органы почему-то не проявляют желания серьезно расследовать подобные случаи, предпочитая все списывать на ненормальных преступников-одиночек и не придавая должного значения сатанинским организациям. Между тем они изначально являются экстремистскими по своей сути и своей целью ставят не просто «оскорбление религиозных чувств верующих», но, в конечном счете, уничтожение религии и физическое уничтожение самих верующих. Надеемся, что в основе подобного небрежения властей лежит недопонимание социальной опасности сатанизма. К сожалению, на власть имущих давит либеральная парадигма, согласно которой должны расти все цветы, даже если это «цветы зла». К чему подобная идеология может привести, понятно: если огород не пропалывать, он зарастет чертополохом.

В образовании торжествует потребительский подход, а ученик-потребитель «съест» любую идею

Следующая наша вина в том, что мы допустили торжество потребительского подхода в образовании. Бывший министр образования Фурсенко заявил: «Советское образование занималось воспитанием личности. Мы должны работать над созданием компетентного потребителя». И был создан такой ученик-потребитель, который ест все подряд на информационном поле, подобно известному животному с копытцами и пятачком. Чему удивляться, если зачастую подобные потребители наедаются ядовитых «цветов зла» и затем, звонко цокая копытами и повизгивая на весь интернет, мчатся к обрыву, за которым – погибель?

То же произошло с кондопожским поджигателем, питавшимся теми духовными помоями, которые предоставляла ему Всемирная сеть, и наткнувшимся на сатанинские информационные продукты. Если бы он мог внимать советам, можно было бы посоветовать ему признаться в содеянном и покаяться. В противном случае его единомышленники могут сделать из него и мертвого героя – принести в жертву сатане, что часто происходит в подобных сообществах и что так часто списывается на обыкновенные самоубийства. Только вряд ли подросток сейчас способен что-то слушать: он весь раздувается от гордости за совершенный поступок, считая его геройским. Но по сути ничего геройского тут нет – тут трусость и подлость. Попробовал бы этот паренек полезть с канистрой на Сбербанк или на мечеть… Понятно, что бы от него осталось. А пойти на беззащитную, по сути дела не охраняемую старинную церковь – можно… В интервью местные жители назвали этого парня «козлом». Увы, в духовном плане это определение точное: если ты поклоняешься существу с козлиной головой и рогами, то и сам становишься подобен ему.

Сознание, ориентированное только на настоящее, в котором нужно брать от жизни все, не может не порождать преступлений

Еще одна наша вина в том, что мы создали общество, где распространено неуважение и равнодушие к исторической памяти, к памятникам культуры и древним святыням. По сути дела создание постмодерна не подразумевает ни прошлого, ни будущего. Прошлое постоянно меняется, «конструируется» или «деконструируется» по потребе власть имущих; будущего нет. Остается настоящее, в котором нужно брать от жизни все. В том числе то, что плохо лежит. Подобное сознание не может не порождать преступлений, в том числе подобных кондопожским.

И, наконец, самая наша главная вина состоит в создании общества, где не могут не произрастать ядовитые цветы сатанизма, если это общество построено на поклонении маммоне, золотому тельцу. Как точно сказано в опере «Фауст»: «Люди гибнут за металл. / Сатана там правит бал».

В Евангелии определенно сказано: «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24). Служение маммоне ведет к погибели. Святитель Николай (Велимирович) пророчески сказал: «Надеявшиеся на золото умерли с голоду. Надеявшиеся на железо погибли от железа». Пожар в кондопожской церкви – знак и призыв к покаянию всего нашего общества, если мы не хотим, чтобы это пламя перекинулось на наши дома и города. Ведь тогда дело не ограничится сожжением одной церкви. Поэтому изменимся и покаемся, то есть преобразим наш ум, отсечем от него страсти гордости, злобы, гнева, лености, сребролюбия и своекорыстия, которые погубили прекрасный Успенский храм Кондопоги.

Книги протодиакона Владимира Василика в интернет-магазине "Сретение"

Поджоги в Кондопоге и ее пригородах начались в ночь с 31 августа на 1 сентября. Массовые беспорядки произошли после того, как в ночь на 30 августа в Кондопоге в результате драки были убиты два местных жителя и еще шестеро ранены. В этом преступлении подозреваются выходцы с Кавказа. В городе были подожжены несколько торговых палаток и магазинов, принадлежащих кавказцам, и совершены попытки разгрома ресторана, у которого произошла драка.

В субботу, 2 сентября, состоялся стихийный митинг, участники которого потребовали освободить от кавказцев местный рынок и решить ряд хозяйственных споров в пользу русских предпринимателей. После митинга в городе прошла новая волна беспорядков, сопровождавшихся случаями мародерства. Всего по подозрению в причастности к погромам и поджогам зданий в Кондопоге были задержаны 109 человек, 25 из них предъявлены обвинения в хулиганстве. Hесколько десятков чеченцев, в основном женщины и дети, вывезены за пределы Кондопоги.

Свою версию событий в Кондопоге изложил настоятель Сретенского храма Карельской и Петрозаводской епархии РПЦ МП в Кондопоге протоиерей Лев Большаков.

"Портал-Credo.Ru": Как Вы оцениваете конфликт, который произошел в Кондопоге и моментально стал знаковым и самым обсуждаемым в России?

Протоиерей Лев Большаков: Ситуация, конечно, немного педалируется, и сами по себе происходящие события сильно преувеличиваются в средствах массовой информации. Хотя произошла большая буча. Ведь ни за что погибли в расцвете сил двое молодых парней, которых мы отпевали. В их гибели свою роль сыграла, в том числе, и распущенность тех, кто на них нападал.

Теперь же, о чем можно судить задним числом? Можно, кончено, осуждать и сотрудников правоохранительных органов в данной ситуации. Однако я не берусь никого судить. Что случилось, то и случилось.

Сейчас повсеместно звучат обвинения в адрес местной власти в коррупции и бездействии, что и привело, по мнению многих, к погромам, поджогам, к ненависти в отношении лиц кавказской национальности. По Вашему мнению, какой главный вывод нужно сделать из кондопожских погромов?

Если делать выводы из произошедшего конфликта мне как священнику, и если бы я говорил какие-либо поучения на эту тему, то я бы, прежде всего, молился бы об умиротворении злых сердец. Причем и чужих сердец, и своих, потому что хотелось бы, чтобы люди находились не в злобе, а в озабоченности и в сострадании по поводу конфликта в Кондопоге. А именно этого что-то не очень наблюдается.

Вы все-таки находитесь в самой гуще событий, Вы беседовали и встречались с участниками беспорядков, с пострадавшими. Что изначально, по Вашему мнению, двигало людьми, которые шли громить ресторан?

По моему мнению, у некоторых людей, которые присутствовали или же участвовали в кондопожских событиях, в определенный момент возникло требование зрелищности. Толпа ломилась и требовала адреналина. Взрослые люди, жители Кондопоги, стояли и смотрели на все происходящее как на зрелище. Нет, чтобы удержать молодежь, подростков, многие из которых были нетрезвы (хорошо, что потом власти запретили продавать алкоголь), другие жители смотрели на все, создавали толпу, с которой уже намного труднее было управиться сотрудникам милиции. Мне, безусловно, очень бы хотелось, чтобы кондопожские события послужили для всех граждан уроком здравомыслия, однако мы же знаем, что уроки истории обычно ничему не учат.

Этнический фактор сразу был объявлен причиной и главной движущей силой беспорядков и фактического безвластья в Кондопоге. При этом наличие межнациональной розни отвергают как представители правоохранительных органов, так и многие политики, и республиканские власти. Каков Ваш взгляд?

В настоящее время в Кондопоге все более или менее спокойно. Охотники не возбуждают больше страсти. Однако надо признать, что национальная проблема есть – в спокойном тоне эту проблему мало кто анализирует. Сейчас мало кто понимает, что естественным образом перемешались на нашей земле (и не только на нашей) многие народы. Но все же, если вы не хотите, например, чтобы жили и торговали в вашем городе чеченцы, то встаньте за прилавок сами. Украинцы, белорусы и представители других национальностей ведь так же едут к нам за тридевять земель. Строят.

Задним числом обсуждать страсти, мне кажется, бессмысленно. Надо все происходящее спокойно и трезво объяснить. В отношении присутствия разных национальностей надо просто понять, что мир всегда был и остался базаром.

Можно ли было предотвратить развитие общественных настроений в столь опасном направлении, пытались ли это сделать милиция или кондоподжские чиновники?

Можно было бы все предотвратить, если бы власти внимательно следили за развитием всей этой ситуации, и как-либо сейсмологическим образом предвидели бы этот вулкан. Могу сказать одно, что была распущенность, на которую реагировали люди. К примеру, гоняют по городу на машине с большой скоростью, или останавливаются прямо на дороге, чтобы поговорить со своими, ни на кого не обращая внимания и никого не слушая. Никто ведь распущенных людей не приструнил, не пытался. Кроме того, я могу только пожелать четкости в действиях и вдумчивости сотрудникам правоохранительных органов, чтобы не было так, как получилось в Кондопоге.

Из города уже уехало несколько чеченских семей, спасаясь от возможных погромов. Их в Кондопоге не так много было. Вдруг толпа попытается опять что-нибудь поджечь. Погром есть погром. Я считаю, что толпа невежественна, и причина подобных выступлений людей кроется именно в их невежестве.

Что Вы как православный священник думаете по поводу того, что надо делать с таким обществом, в особенности с молодежью?

Надо в первую очередь искоренять сорняки, лучше насаждать добрые семена, вести воспитательную работу, организовывать воскресные школы и детские лагеря. Клуб для детей "Неугасимы" в Кондопоге, например, довольно легко было закрыть – теперь там располагается бильярдный клуб. Взамен появляется толпа, которую некому совсем воспитывать. Нужно заниматься с молодежью, чтобы у каждого подростка было какое-то свое дело.

У нас при Сретенском храме действует воскресная школа для детей и подростков. В храме, правда, раньше располагалась небольшая насосная станция, которая затем была перестроена в церковь. К нашему приходу приписан и Успенский храм – деревянный древний храм. В нем находится сейчас музей и для богослужений нас пускают туда только летом. Помимо этого, мы строим в Кондопоге еще один деревянный храм. Деревянный – потому что это нам больше по силам. На нем уже есть главки и кресты, но вот все не можем достроить его. Если бы кто посоветовал, кому наш счет для пожертвований сказать, чтобы достроить эту церковь. Карелия все-таки республика не богатая, у нас немного состоятельных предпринимателей. У кого попросить - неизвестно. А строительство храма – дело тонкое.

Беседовал Роман Лункин,
для "Портала-Credo.Ru"

Я приехал из Олонецкой епархии. По происхождению я — петербургский, и это происхождение существенно для нашего церковного служения в Кондопоге, маленьком городе под Петрозаводском, на Онежском озере. Это служение в маленьком городке в Карелии оказалось как бы продолжением и фактом жизни петербургской общины, в которой мы с нашими братьями были долго, лет 10, и в первые годы существования которой нам очень помогал о. Георгий Кочетков, тогда еще даже не священник. Жизнь нашей общины развивалась как реализация этой общинной жизни в Питере в новых условиях служения в городке, где до этого не было православного прихода, не было вообще никакого прихода. Если бы не помощь петербургской братии мне, который ничего не умеет, только-только рукоположен, никак не подготовлен, без богословского образования, то там, где не было никого, кто мог бы поддержать службу, ничего бы не получилось. Однако получилось, потому что братия постоянно наезжала, тогда это было еще возможно по средствам, дорога от Питера до Кон- допоги занимает ночь. Они читали и пели, помогали организовать службу, и вообще церковно жили и этим очень подтолкнули, каким-то способом понесли местных прихожан. Это одна сила, которая позволила образовать наш приход-общину. Другую, тоже очень существенную силу, хотя и выражающуюся в крайней немощи, олицетворяла женщина, достаточно пожилая, очень скромная, очень смиренная. Она была из тех людей, которые несли церковную традицию, обыкновенную, рядовую, насколько так можно говорить о церковной традиции. Это была огромная помощь мне. На слуху и в памяти у нее сохранились молитвы, кроме того, она умела читать по-церковнославянски. Вот, собственно, и все: я, который ничего не умею и только начинаю, и эта женщина со своей скромностью. Она принесла из дому Псалтирь, а какие-то книги были у меня. Так мы и несли службу.

Несколько пожилых женщин составили наш приход вначале. Потом появились дети, потому что помещение, которое нам дали для служения, было во дворе, в жилом квартале с маленькой насосной станцией примерно в 20 квадратных метров. Это стало как бы воцерковлением двора. Там была такая детская тусовка, постоянные завихрения детской толчеи. Дети как бы залетали, забегали в храм, и кто-то оставался. И это стало фактом их жизни, вот так появилась у нас молодая жизнь. Ну и как водится, как в столицах, так и в провинции, приход стал состоять в большей части из пожилых женщин и нескольких молодых мужчин. И сейчас у нас среди нашей молодежи преимущественно мальчишки, девочек — может быть, две-три. Так все и образовалось вот из этих трех составляющих — помощи столичной общины, вначале очень активной помощи, не было ни одного воскресенья, когда кто-нибудь не приехал бы ко мне читать, петь, помогать, быть в церкви, пусть очень тонкой, но определенной силы традиционной преданности и любви к Церкви, силы, олицетворенной в матушке Евгении, и еще двух-трех вдохновенных молодых людей.

Получилось так, что мы довольно скоро стали собираться и дома в будние дни, преимущественно своей молодой частью, но не сразу. Вначале, как в свое время в Питере, прежде всего — после литургии. Наша трапеза после литургии тоже была очень естественной, как это было, по рассказам Александра Михайловича двадцатилетней давности, в Москве или как у нас в Питере лет 15 тому назад. Очень естественно после литургии собираться вместе. Естественным оказалось и причащаться каждое воскресенье всем, кто собирался. А потом стало необходимым не разбегаться и в будние дни, благо городок маленький, и не трудно собраться. Мы с мальчишками собираемся в одной квартире и в понедельник, и в четверг, и в воскресенье для чтения духовной литературы или Евангелия. Довольно скоро после таких молодежных встреч мы вдруг задумались: а где же наши бабульки? Они тоже должны быть с нами. И сначала по воскресеньям после литургии, а потом и в воскресенье после вечерней службы, после чтения акафиста мы стали собираться у одной из пожилых женщин, куда они все с очень большим энтузиазмом приходили, приходят и будут приходить, пока сил хватит. Я был поражен, насколько пожилые, не особенно грамотные люди страшно избиты жизнью. Меня поражала провинция не в каких-то корен- ных местах, как, скажем, средняя Россия, а та провинция, где живут люди, собранные из разных мест, согнанные лихой советской жизнью, из раскулаченных, из переживших лагерные, или блокадные, или эвакуационные трудности. Как эта изуродованная трудностями жизнь не изуродовала их духовно?! Люди, на старости лет, больные, так радуются, что они в Церкви! "Я только сейчас начала жить", — сказала мне женщина, которой за 70, у которой куча детей, которая, опоздав на поезд в 5 утра из-за занятости по хозяйству, способна одолеть пешком расстояние от Кондопоги до Петрозаводска в 50 км. Она, оказывается, имеет в себе эту силу радости снова начать жить!

Что я особенно переживаю? Чтение. Наша библиотека, книжки, которые мы регулярно привозим из Питера, идут нарасхват, и прежде всего — у бабулек, чему я особенно удивляюсь. И вот мы, скажем, в воскресенье часов в 10 кончаем нашу посиделку с ними, куда приходят и молодые. Эта воскресная посиделка с бабульками — у одной из пожилых женщин. Мальчишки тоже там сидят, и мы вместе читаем. Кончается она, как все наши посиделки, чаепитием. Мы уходим, а они еще остаются. Сна нет — куда деваться? Они читают, и читают что-нибудь из духовной литературы — поучения, духовные наставления, что-нибудь из истории церкви, любят проповеди. Иногда мне казалось, что для них это трудновато, но нет, читают охотно. Я заметил, что очень хорошо шел, например, сборник, который издавала матушка Ольга, "Вечное", где разные небольшие статьи духовного содержания, "Спутник христианина". Вот такого рода вещи очень охотно читают. А в другой группе, которая собирается по четвергам, мы просто берем, скажем, Пролог, читаем Феофана Затворника, Апостол. Задают вопросы, что-то обсуждаем. Главное, что это оказывается фактом общей жизни. Такое семейное узнавание друг друга состоялось довольно скоро.

Я, конечно, обрисовал вам какую-то благоприятную картину. Делайте скидку, потому что раз это действительно семейная жизнь, то вы понимаете, до какой степени она может быть трагична, скорбна, мучительна, тревожна, недостаточна и так далее. Ведь маленький свет освещает большой мрак и беспорядок. Трудностей и беспорядков количественно значительно больше, чем радостных моментов, потому что провинция живет ужасно. Пьянство непереносимое в 99,5% случаев, никто ничего не знал, не читал, не видел, в том числе и учителя. В нашей общине теперь есть люди, которые могут что-то рассказать об истории искусств, об архитектуре. Одна девушка-архитектор с очень хорошим духовным зарядом, складом души и ума, по программе, которую мы с ней составили, ведет беседы об искусстве, о культуре со слайдами. Это очень хорошо идет у тех же бабулек. Им показывают французскую живопись, они с удовольствием смотрят. Программа у нас довольно большая. Моя попытка выйти через местный отдел культуры широко вовне, в школу или еще куда-то, не особенно удается. В небольшом академическом городке, как у о. Вячеслава Перевезенцева в Черноголовке, в школе можно наладить в каком-то смысле катехизическую программу, ее охотно примут. Но у нас это не очень удается. Может быть, двое-трое во всей школе захотят прослушать систематический курс на эту тему. Я постепенно прихожу к выводу, что очень важно как-то сплотить свое малое стадо и дать ему то, что вообще надо давать. Это распознается, наверное, только постепенно. Лишь теперь, на четвертом году нашего существования, я отчетливо понимаю, как важно не потерять ближайших, чтобы потом заняться теми, кто подальше. Вот такое у нас культуртрегерство наряду с общинной жизнью, и, главное, у нас появились внутренние силы для этого.

В таких условиях нам возможно объединиться и в общем труде. Благодаря западным братиям, швейцарскому протестантскому приходу, мы теперь располагаем оборудованием для столярной мастерской, которая размещена в помещении, где мы собираемся, где у нас трапезная, где и моя квартира. Там постоянное коловращение детей и нашего народа, там организуется систематический труд преимущественно для молодых мужчин, но пока их немного. Эта артель начиналась очень симпатично: она была заявлена как реабилитационная для людей, которые по каким- то причинам выбиты из жизни, бывшие алкоголики, заключенные. Это, грубо говоря, очень трудный, "жанр".Я немножко даже соблазнялся бомжатник организовать, однако сочетать какой-то общинно-просветительский церковный быт с ночлежкой оказалось невозможным. Это отдельное служение, и это невозможно реализовать в одном доме и с ограниченными силами. Тем не ме- нее людям, которые пока еще как-то на ногах стоят, но нуждаются в работе и в живой, здоровой среде, людям, которые могут быть поддержаны трудовой средой, надо дать шанс, поддержать их силами общины. Они могут найти работу в нашей артели. Если нам удастся расширить эту деятельность в будущем году, а мы собираемся организовать лесопилку, и гектар земли нам уже дали, то появятся рабочие места еще для какого-то количества людей. Важно создать живую среду, духовную, церковную в сущности и человеческую во всех проявлениях.

объект какого-то попечения, беспокойства, надежды и не всегда — уверенности.

Те пути, о которых говорил Александр Михайлович, описывая общинную жизнь допетровского времени, до XVII в., во многом совпадают с возможностями сегодняшней провинции, если ее воцерковлять с помощью развитой, активной, более или менее бодрой столичной церковной общины. Я думаю, вы можете посылать куда-нибудь своих делегатов. Внутри этой провинциальной среды церковность сохраняется, там любовь к Церкви —

не кондовая любовь к форме, люди испытывают там чрезвычайную радость, если появился приход. И эта радость была у многих из наших пожилых людей, которые составили костяк десятки, — большая радость в связи с тем, что появился приход. И еще должна быть открытость для появляющейся молодежи.

Теперь я отвечу на вопросы, указанные как темы обсуждения на конференции. Думаю, что богослужения должны совершаться как можно чаще, это очень желательно. И если мне удастся с осени-зимы в новом маленьком храме, который мы построим, служить чаще, это будет иметь огромное значение, потому что народ извне, совсем внешний, который, казалось бы, приходит только за требами, может быть, приходит намного за большим, сам того не сознавая. Его приход — от слова "ходить" с приставкой "при-" — имеет потенциал дальнейшего духовного развития, и надо этому простому прихождению дать шанс, дать шанс захо- жанам, которые, начав со свечки, кончат вопросом. Я замечал, как ужасна, катастрофична бывает небрежность, невнимательность к человеку, о котором я заранее знаю, что он пришел про- сто так, и вот я отвечаю ему как-нибудь через плечо. Бывают такие грехи, и это очень плохо. Человек проявил себя, может быть, как-то по-дурацки, нелепо, но он требовал куда больше внимания. Готовность к такому вниманию выражается, в частности, и в частоте присутствия в храме. Я думаю так. Надо служить утреню хотя бы три раза в неделю, как мы это делаем Великим постом, когда служим утреню — утром, днем — часы, вечером — вечерню. Храм у нас всегда бывает открыт. Почему бы так не делать в другие дни? По недостатку времени? Но это нужно.

В обычных приходских службах у нас бывают сокращения, сделанные иногда не особенно сознательно. Мы сейчас с нашим клиром (это в основном молодые люди: двое поющих супругов, юноша 24 лет — тенор, пятнадцатилетний мальчишка — бас, одна пожилая женщина — меццо-сопрано, деревенское, но хорошее) собираемся, для того чтобы обсудить службу, тогда и сокращения будут подготовленными. Обдумывание сокращений может быть поводом для разъяснения службы.

Забота о понимании народом служб пока на уровне требования тишины и просто внимания. Это возможно в маленьком храмике. Первое время я иногда позволял себе остановиться на стихирах и разъяснить смысл. Если стихира яркая, сильная, мощная, то ее переводи - не переводи на русский — все равно никто не поймет так наскоро, со слуха, но она дает возможность сказать, чему мы сейчас радуемся.

Что касается участия народа в богослужении, то кто может, тот и поет вместе с хором. Исповедуются и причащаются почти все. Исповедь бывает вечерами после всенощной и утром, потом — проскомидия, где я почти постоянно объясняю, чем мы занимаемся, для чего люди подают записки, и стараюсь вынимать частицу за каждое имя.

Совершение треб у нас не особенно активное, потому что служим только в пятницу вечером. Литургии — по субботам и воскресеньям, вечерни — тоже в эти дни. Молебнов мы не служим. После литургии расходимся на общую трапезу. Я сейчас не рискну назвать ее агапой, хотя наши братья ее так называют. Мы пока еще не организовались в плане общего внимания и возможности для свободной молитвы. Это скорее похоже на практику в монастыре с несколько более свободной дисциплиной, не- вольно свободной дисциплиной, потому что среди нас — половина детей. Если нас, взрослых, 30 человек, то детей бывает более 10. Мы вместе трапезничаем и обязательно что-нибудь читаем — жития или проповедь, и это составляет церковность нашего общения.

Нам предстоит убранство храма, и это очень радостно, это очень вдохновляет. Сейчас мы как бы живем проектированием, обдумыванием, как у нас это будет. Мне кажется, что все должно быть выдержано в духе доброй традиции русской иконописи. Пришлось на эту тему немножко дискутировать с владыкой, у которого вкус к академической живописи. Я доказывал ему, что, отстаивая церковнославянский язык, нельзя не любить и древнерусскую иконопись. У нас с владыкой отношения очень мирные и добрые, поэтому тут ничто не напоминало какую-то рукопашную схватку, а шла деликатная дискуссия. В духе доброй традиции у нас будут низкие царские врата, потому что наши прихожане привыкли видеть все, что совершается в алтаре. Это еще один пункт, который имел значение для воцерковления общины. Поневоле я служил совершенно открыто для всех и очень близко для всех. Все присутствующие как бы окружали престол. Крошечный уголок в 4 квадратных метра — вот весь наш алтарь. Вначале даже казалось неловко. Потом я привык. Когда я облачаюсь и читаю молитвы, то специально читаю их громко, потому что пока я занят облачением на глазах у всего народа пусть уж хотя бы молитва будет слышна всем. Так же и потребление Чаши, и проскомидия, не говоря уже о Евхаристическом каноне. Все — на глазах у всех. И это создало некий дух. Первое время мне было очень страшно в алтаре нашей чудной деревянной Успенской церкви, настоящей церкви, когда я был заперт один в большом алтаре, метров 12 квадратных. И что мне там делать одному? Народ меня не видит, я не вижу народа. Но в нашем храме мы спланируем все так, что общение будет продолжаться через низкие царские врата и достаточно открытое пространство. Катехизация взрослых идет как личные собеседования. У меня для этого есть фиксированное время. Но тут есть какая трудность? Трудность — в неспособности и неподготовленности к какому бы то ни было систематическому усвоению знаний. Наладить внимание, посадить людей и как бы заставить или настро- ить их слушать — очень трудно. Больше можно добиться личным контактом, реагированием на его развитие. Но все-таки мы оглашаем людей, понемножку их готовим. Я вижу, что подтверждается опыт, который знает община о. Георгия: совершенно необходимо, чтобы у каждого оглашенного был крестный или поручитель из нашей общины, иначе человек очень легко может кануть в Лету.

У нас есть воскресная школа — это две группы для детей помладше и для отроков, с которыми мы регулярно занимаемся по вечерам. Это богослужебные беседы. Они совершаются три раза в неделю: в воскресенье вечером, в четверг и в понедельник —

тоже вечером, а иногда — когда придется. Очень важная часть нашей общей жизни — книги.

Теперь о миссионерстве. Видимо, миссионерством оказывается присутствие нашей маленькой общины-прихода в этом городке.

О диаконии — она напрашивается сама собой. Когда случается кому-то руководить такой деятельностью, то двоих-троих мальчишек организовать на помощь каким-нибудь старикам очень легко. Как только наши организационные дела улягутся, это будет одним из пунктов, включенных в нашу программу. Уже есть люди, которые готовы руководить работой по оказанию помощи инвалидам и пожилым прихожанкам. Дружба между мальчишками и бабульками существует, и это один из поводов для такой вот помощи.

И последнее — содержание храма. Мне очень импонирует, как это делается в приходах в Париже. У нас пока не так. Храмом занимаются только одни и те же женщины. Думаю, что один из способов вдохновить людей на общее служение и общую жизнь —

вместе заниматься храмом. Это то, что я буду принимать во внимание.

Извините, что я затянул дольше, чем надо было. Может быть, я сказал и не все.

О. Георгий Кочетков. Большое спасибо, отец Лев. Я думаю, это один из замечательных приходов в нашей Церкви, и так же как доклад о. Иоанна Привалова, нам радостно было сейчас слушать выступление о. Льва. Потому что Север — это не просто одна из земель. Это наиболее разрушенные, духовно опустошенные области провинции, которые требуют большего попечения, там трудностей больше. Не все из того, что мы можем делать в Москве, можно осуществлять там. Просто нельзя.

О. Лев. Очень мало верующих. В церкви очень мало народу. Это отмечал Святейший патриарх, когда приезжал в Петрозаводск. И владыка спрашивал меня во время собеседования с патриархом: "Ну как у вас, по-прежнему так же мало народу в церкви?" Владьжа недавно ездил по разным областям и сказал, что оскудение церковной жизни начинает быть заметным где-то с севера Ярославской или Вологодской области. И у нас в Карелии так. Может быть, неприлично об этом говорить в просвещенной Москве, но у нас афиши колдунов наклеиваются буквально одна на другую. Недели не проходит, как местный большой, шикарный Дом культуры приглашает нового колдуна — в самом примитивном, самом ничтожном, недостойном критики смысле. И к колдуну идет огромная толпа народа. Страшное дело! Конечно, есть и секты, например, иеговисты. Такое одичание жизни очень реально и очень заметно.

Не так много в Санкт-Петербурге церковных общин, которые образовались и долгое время существовали без храма. К таким редким исключениям относится приход храма великомученицы Анастасии Узорешительницы на Васильевском острове.

ПРИ СВЕЧАХ, ПОД ПОКРОВОМ ТАЙНЫ…

Настоятель прихода вспоминает, что впервые столкнулся с общиной как явлением в 1983 или 1984 году, в командировке в Киеве. Знакомые дали адрес семьи, где можно остановиться. Это была семья баптистов: молодые муж и жена (муж - потомственный баптист), несколько детей. В воскресный день они поехали в молельню, и отец Александр, тогда просто молодой человек, «начинающий православный», тоже поехал за компанию: «Собрались люди разного возраста, разного культурного уровня, и им вместе было хорошо… Я столкнулся с какой-то другой общностью людей и именно тогда задумался о серьезном воцерковлении».

Будущий священник решил найти нечто подобное у православных. После некоторых поисков и расспросов узнал о квартирных встречах и попросил, чтобы его привели туда.

Это был 1985 год, мне было понятно, что за это точно не посадят, но проблемы на работе еще вполне могли быть. Некоторые опасались больше, я опасался меньше, поскольку дядя мой активно занимался антисоветской деятельностью, за что и сидел по полной программе, и я хорошо понимал, за что можно было сесть, а за что нельзя. Тем не менее, всё было немножко «тайнообразующе», - вспоминает отец Александр.

Сначала пришлось ждать во дворе, потом его отвели в квартиру, расспросили, кто он и откуда. Хозяином дома был Лев Большаков. Лев и его супруга крестились у протоиерея Александра Меня в Москве, лет пятнадцать ездили каждое воскресенье к нему на службы, потом отец Александр Мень «перепоручил» их протоиерею Василию Лесняку и они стали посещать , а Александр Степанов в то время тоже был прихожанином этого храма…

Квартира была обычная, в пятиэтажке, - говорит отец Александр. - Я застал довольно большую компанию, человек пятнадцать-двадцать. Это был так называемый «день открытых дверей», когда можно было привести посторонних, а своим кругом они собирались еженедельно. Зажигали свечку и читали главы из Евангелия, по очереди, каждый по два-три стиха. Потом каждый по кругу должен был высказаться. В общем, то, что называется евангельской группой. Читали и Ветхий Завет, и святых отцов. Собрания проходили по будним дням вечером, скажем, в четверг. Важный плюс - было довольно много текстов, которые разрешалось брать домой, и даже всячески поощрялось, если кто-то мог их перепечатать. В основном туда ходили люди более или менее образованные - например, ныне архимандрит, настоятель храма в Академии художеств. Многие стали впоследствии священниками, но не обязательно в нашей епархии. Но были и совсем простые люди - лифтерша, например, или шофер.

Общность заключалась в том, что искали нечто большее, чем могла дать окружающая действительность. В основном это были прихожане Спасо-Парголовской церкви. Отец Василий знал об этих собраниях и благословлял их, но сам почти никогда не приходил: за священниками следили уполномоченные, можно было лишиться регистрации.

Помимо этих квартирных встреч после воскресной Литургии в Спасо-Парголовском обычно шли к кому-нибудь домой, не обязательно ко Льву. Летом Большаковы специально снимали дачу в Парголово, рядом с храмом. Это было удобно - после службы все шли к ним чай пить. На таких собраниях обычно читались благодарственные молитвы по Святом Причащении - в те времена их почти никогда не читали в храме после богослужения. Это была хорошая школа церковного чтения. Очень мы любили проповеди владыки Антония Сурожского - у нас были толстенные многостраничные перепечатки. Вот так я обрел первое понятие об общине - это люди, собранные вокруг Христа. Были среди нас прихожане других храмов, и даже иногородние.

Протоиерей Александр Степанов рассказывает, что с начала 1990-х движение стало разрастаться. Началась активная катехизическая деятельность: будущие священники Александр Фёдоров и Александр Степанов занимались с теми, кто хотел больше узнать о православной вере. Катехизация резко увеличивала количество новых людей: появлялись другие квартиры, стали «отпочковываться» группы. «В какой-то момент наша община стала осознавать, что нам нужен свой храм», - говорит отец Александр.

Но тут из общины «выпал» её лидер Лев Большаков: отец Василий благословил его рукоположиться в Карельскую епархию. Зато возрождался храм в Академии художеств. Александр Фёдоров принял постриг и сан и стал в нем настоятелем, а Александр Степанов пошел на приход старостой:

ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?

До 1995 года община ютилась в подвале, который снимал один из её членов, предприниматель. Там располагались крошечный храм, трапезная, библиотека, склад, комната для раздачи гуманитарной помощи. Потом предприниматель разорился, у него больше не было возможности платить аренду, и община стала искать другое помещение:

Мне предлагали храм святой великомученицы Екатерины на Съездовской линии, но я отказался, потому что понимал, что все силы придется бросить на его реставрацию… он, между прочим, до сих пор реставрируется. Мы искали не храм как таковой, а дом. Задача формулировалась так: создать христианскую жизнь вокруг храма, идея общинности была доминирующей. Мы искали помещение, в котором был бы домовый храм, и нашли. Это здание бывшего Ярославского подворья. Здесь находилась лаборатория по поверке метеорологических приборов, здание находилось в ужасном состоянии. Дом оказался даже слишком большим для нас, и я предложил своему знакомому, давнему члену нашей общины и основателю первого в городе церковного детского приюта, переехать с приютом к нам.

Сторонние организации выехали из дома в 1998-м, так что три года пришлось соседствовать, а также производить демеркуризацию, поскольку всё было отравлено ртутью. Разумеется, шли работы по восстановлению храма и приведению здания в порядок.

Со временем единая община неизбежно стала подразделяться на различные служения. Появилось радио «Град Петров» - совершенно отдельная структура.

ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ

По какому же принципу должна формироваться община? В прежние времена (да ­и теперь в некоторых странах) люди были приписаны к приходам по месту жительства.

Территориальный принцип - это очень хорошо, я был бы рад, если бы наши прихожане жили поблизости, - говорит протоиерей Александр Степанов. - Это большая проблема: различные мероприя­тия, лекции мы вынуждены проводить только по субботам и воскресеньям, когда люди всё равно приезжают, а по будним дням те, кто живут на другом конце города, после работы никак не смогут приехать. На Васильевском острове немало очень популярных храмов: рядом , подальше , Божией Матери… поэтому процентов двадцать-тридцать прихожан у меня с Васильевского острова, а остальные из самых разных районов, даже из пригородов.

Часто приходится слышать, что в эмиграции церковная жизнь «лучше»: всё скромнее, нет пышности, люди держатся вместе.

Мы многое от них почерпнули, но не надо идеализировать: там часто церковная жизнь вырождается в национальные клубы с кокошниками и сарафанами, - предупреждает отец Александр. - Греки во всем мире именно так и существуют: организуют общины по национальному признаку, чужих к себе не пускают. В эмиграции русские люди, которые дома в храм не ходили, начинают ходить, чтобы по-русски поговорить, узнать, где какие пособия можно получить… Так что у нас в России Церковь ­­- как Тело Хрис­тово ­­- выявлена гораздо больше.

Господь собрал двенадцать учеников, а не каждого учил по отдельности, подчёркивает отец Александр. Если человек проходит духовный путь исключительно индивидуально, он не достигает того, что имел в виду Христос. В совместном проживании веры есть, по мнению отца Александра, что-то существенное для духовного роста человека. Человек может глубоко заблуж­даться на свой счет, а контакт с братьями и сестрами предполагает некую адекватную оценку. Трудно быть одному и твердо идти путём Христовым. Отшельники - это титаны, средний человек далеко не титан. Требуется поддержка, удостоверение.

Если в храме, в который ты ходишь, общины как таковой нет, то нужна инициа­тива со стороны мирян, считает священник:

Настоятель, как бы он ни был занят, вряд ли будет возражать против совместных чаепитий или евангельских групп, - говорит отец Александр. - Но священник необходим, чтобы не было отсебятины. У него есть специальное образование, и нужно следить, чтобы евангельская группа не выродилась в рассуждения «от ветра головы своея». Присмотр нужен. Что значит слово «епископ»? «Смотрящий». Апостол ставил человека, чтобы он смотрел за общиной, так что это не изобретение последнего времени, не «клерикализм». У нас есть евангельские группы, они собираются самостоятельно, но я иногда прихожу и… посматриваю.

В разрастающейся общине неизбежно идет процесс разделения по интересам, и не надо этого бояться.

Отдельная группа всегда собирается вокруг воскресной школы: и дети друг с другом общаются, и родители, и преподаватели, - рассуждает отец Александр. - У нас есть сестричество, есть люди, которые ездят в Колпино и занимаются с ребятами из колонии, вокруг радио тоже сплотилась определенная группа. Что нужно делать, чтобы община не разбивалась на «компашки»? Я придерживаюсь тактики «перемешивания». Например, воскресная трапеза: выстраивается некая череда - кто-то готовит, кто-то убирает, кто-то посуду моет. Или паломничество - мы ездили большими группами на Сицилию, в Испанию, на Святую Землю… На дополнительных мероприятиях происходит некое «перемешивание», люди друг с другом знакомятся. Получается смесь, такое человеческое тесто, а закваска… евангельская.

← Вернуться