У студентов духовных семинарий вопрос о женитьбе стоит остро. Не успел найти избранницу до рукоположения(постановления в священники) — отправляйся в монастырь. Взял в жены неподходящую девушку,
которая,
не выдержав всех тягот,
подала на развод,
то же самое. Матушку выбирают одну и на всю жизнь. «Ангел во плоти», «пример для всех прихожанок», «идеал жены и матери» — эти лестные отзывы матушка получает еще только благодаря своему положению,
без учета личных качеств. И потому не удивительно,
что каждый год множество православных девушек поступают в регентские школы,
приезжают посетить семинарии и даже на некоторое время устраиваются там работать,
мечтая найти свою судьбу. Однако,
как всегда и бывает,
не совсем представляя себе все связанные с этим сложности. Наши героини никогда не думали,
что станут матушками. Они просто по‑настоящему влюбились — в человека,
а не в его профессию. Они верили,
а не выбирали.
Я думала, мне будет не хватать рок-концертов
Наталье Степановой 25 лет, она работает редактором, получает второе образование, воспитывает дочь, во всем поддерживает мужа, хочет заняться развитием сайта его храма. Но еще совсем недавно она не могла себя представить не только матушкой, но даже прихожанкой. «Я родилась в семье военных, родители были неверующими и крестили меня по настоянию прабабушки, — рассказывает Наташа. — И за первые 18 лет жизни это был единственный раз, когда я появилась в церкви. Просто не было потребности. Я росла в окружении четырех братьев, и увлечения соответственно были мальчишеские: слушала рок, каталась на скейтборде и BMX, сделала пирсинг. А после окончания школы решила, что уже достаточно взрослая, чтобы жить отдельно от родителей, и поступила в столичный университет. Переезжала я недалеко, из Подмосковья, но сразу поняла, как все изменилось. Никогда раньше я не чувствовала так остро свое одиночество. Старых друзей рядом не было, новые долго не находились, мне даже пришлось перевестись в другой институт — я не сошлась характерами с однокурсниками. Казавшиеся пределом мечтаний свобода и независимость обернулись тотальной депрессией.
Как-то я приехала к родителям, и мне почему-то захотелось зайти в храм и купить колечко „Спаси и сохрани“. На пороге я встретила батюшку. Он сразу распознал во мне новенькую: еще бы, я пришла в джинсах и растерянно озиралась по сторонам. Священник расспросил о том, что привело меня сюда, и предложил петь на клиросе, в церковном хоре. Я испугалась: хоть и закончила музыкальную школу, но ни одной молитвы не знала. Но, подумав, вечером все же вернулась и согласилась. В храме я ощутила необыкновенное воодушевление, будто с меня враз сняли груз проблем. Правда, пришлось искать подходящую юбку, а на первую службу я вообще подпоясалась металлическим ремнем с шипами. Да и от рок-концертов я не отказывалась. Приходила в церковь за поддержкой, а в остальном мой образ жизни оставался прежним. Но вскоре на клиросе появился новый певчий — студент Духовной академии из Санкт-Петербурга. Он приехал погостить к нашему батюшке, и тот нас познакомил. Павел попросил у меня телефон и мейл, и потом почти полтора года мы общались по Интернету. Никакой искры не проскочило, это были дружеские отношения, пока Павел не приехал на рождественскую службу. После нее надо было навести порядок в церкви, мы с ним задержались и… всю ночь проговорили обо всем на свете! Назавтра он уехал, а я поняла, что в моей жизни появился кто-то действительно важный.
Мы продолжили наше виртуальное общение, но его тон изменился — стал более нежным и… открытым, что ли. Павел пригласил меня к себе в Петербург на три дня и, честно говоря, уже тогда намекал на замужество. Я думала, шутит. Так что ему пришлось сделать мне предложение напрямую. Правда, выбрал он для этого не самый удачный момент, день похорон моего дедушки, я не могла сразу дать ответ и попросила время на размышление. И задумалась на целый месяц. Я осознала, что стану не только женой, но еще и матушкой. И непонятно, что из этого поменяет мою жизнь в большей степени. Матушка должна быть мамой не только своим детям, но и всему приходу. А это люди, не связанные общими интересами или профессиональной деятельностью, они просто рядом живут. В этом сложность: надо уметь находить подход ко всем. Кроме того, ты теперь постоянно на виду. По твоему поведению, внешнему облику судят не только тебя, но и твоего мужа, а ведь священнику необходимо иметь безупречную репутацию. Выдержу ли я? Я пошла за советом к маме, и она поддержала меня, сказала, что нас с Павлом свела судьба, значит, все правильно. Я дала согласие на свадьбу, но все равно безумно боялась. Перед венчанием едва смогла застегнуть платье — руки тряслись мелкой дрожью. А на церемонии вдруг успокоилась: поняла, что отныне я не одна и за мужем отправлюсь хоть на край света.
Друзья отреагировали по‑разному. Некоторые отвернулись, но большинство все же постарались принять меня в необычной роли. Они считаются с тем, что у нас православная семья, что нужно соблюдать определенные правила. Я и сама засела за их изучение. Оказалось, церковный этикет такой сложный! Из-за этого часто попадала впросак. А вопрос „Что надеть?“ меня, наверное, волнует даже больше, чем любую другую девушку. Раньше я носила джинсы и не заморачивалась, а сейчас, если иду в храм, долго подбираю вещи — не та длина юбки, и пересуды будут длиться до вечера. Конечно, первое время мне было очень стыдно — что-то недоучила, недочитала. Я ругала себя, что согласилась на такую ответственную позицию, практически не подготовившись к ней. Все-таки до замужества я не была такой уж строгой христианкой, а сейчас каждую неделю причащаюсь и исповедуюсь, читаю жития святых и слушаю духовную музыку…
Честно говоря, привыкла не сразу. График батюшки не нормирован, не скажешь же прихожанам: мой рабочий день закончился. Каждого надо выслушать, поддержать. Кроме того, у всех священников свои послушания — одним надо навестить заключенных, другим помочь восстанавливать приход. Мой супруг преподает в семинарии. И в те дни, когда он, безмерно уставший, возвращался домой ближе к полуночи, нет-нет да и проскальзывала мысль: почему мы не выбрали для себя другой путь. Но муж меня ни к чему не обязывал. Он не заставлял меня читать специальную литературу, заниматься приходом, присутствовать на всех службах. Он даже не был против того, чтобы я продолжала ходить на рок-концерты. Говорил, то, что неважно, само уйдет. Так и случилось: почти весь свой прежний гардероб я раздала, рок мне разонравился. Зато я увлеклась дизайном и вышивкой, стала более женственной, уверенной в себе, спокойной. Чем дальше, тем больше я получаю удовольствие от своего положения. Самые главные службы в субботу и воскресенье, и сначала после рабочей недели хотелось отдохнуть. Но сейчас я уже не мыслю себе выходные без храма, мне чего-то не хватает.
Я стараюсь во всем поддерживать супруга. Не припомню,
чтобы у нас были ссоры. Всегда руководствуюсь словами „Слушайся мужа своего“. Мне кажется,
это правильно,
мужчина должен принимать ключевые решения. Это не значит,
что он не учитывает мое мнение. И если муж знает,
что в каком-то вопросе я компетентна,
признает мою правоту. Мне интересно расспрашивать мужа о традициях и догмах,
узнавать больше о православии. Мы вместе читаем книги,
обсуждаем философские вопросы. Любим выбраться в кафе или в кино,
вот „Гарри Поттера“ недавно посмотрели. Я начала писать рассказы,
муж помогает перепечатывать их на компьютере и придумывает вместе со мной заголовки. О чем рассказы? О любви,
конечно. Знаете,
муж мне всего один раз сказал: „Я тебя люблю“, но мне и не надо больше. Чувствую любовь в его отношении ко мне,
в его голосе,
взглядах,
поступках. Понимаю,
что любовь вовсе не в словах,
а в том,
что мы вместе и в каждую минуту,
в любой ситуации готовы поддержать друг друга».
Ощущения? Будто моего мужа отправляют в космос
Елена Павловская из Липецка воспитывалась в православной семье, с 6-го класса ходила в воскресную школу и сейчас оканчивает миссионерский факультет. Но о том, что станет матушкой, не думала. «Мы с Максимом познакомились в молодежном православном клубе и сначала не выделяли друг друга, — вспоминает Лена. — Однажды нужно было ехать в деревню провести пасхальную службу, мы с ним вызвались помочь. И во время поездки я поняла, что он мне нравится. О чем-то серьезном я не задумывалась. Я собиралась поступать в Московский университет, стремилась к самореализации. Долго определялась со специальностью, выбирала то, в чем я действительно смогу достичь высот, и не думала отказываться от своих планов. Отношения же в любом случае предполагают ответственность, тем более когда они на расстоянии. Но, как оказалось, я тоже понравилась Максиму, и он начал меня« завоевывать». Своеобразно, конечно: он человек скромный, молчаливый, поэтому просто ходил за мной и внимательно-внимательно смотрел. Потом стал приглашать на прогулки, у нас завязывались невероятно бурные дискуссии. И вскоре мое сопротивление было сломлено. Хотя даже не так: я наконец осознала, что встретила своего единственного. Никаких разговоров о свадьбе не было, мы хотели дождаться моего возвращения из Москвы. Уезжала я со спокойным сердцем, уверенная, что меня любят. Это был непростой период, но мы перезванивались и старались приезжать друг к другу как можно чаще. На втором курсе мне дали свободное посещение в университете, и фактически я вернулась в Липецк. А через полгода мы поженились.
Надо сказать, что к этому моменту Максим долгое время работал программистом, — это была его основная профессия. Духовное образование он получал дополнительно, для души. Вероятность, что он станет священником, была минимальной — примерно такой же, как если бы его отправили в космос. По крайней мере, мне так казалось. И я, по правде сказать, была этому рада — не хотела быть матушкой, ведь она не имеет права на мужа, да он и сам себе не принадлежит. Это огромная ответственность, я не понимала, смогу ли ее вынести. Но человек предполагает, а Бог располагает. Через пару месяцев после венчания кандидатуру Максима выдвинули на рукоположение в дьяконы(первая ступень на пути к священнику). Предложение, от которого, что называется, невозможно отказаться. Но сомнения оставались и у него, и у меня. И тут потрясающее стечение обстоятельств: начался призыв, и именно в этот год отсрочку для дьяконов отменили. Муж отправился рядовым на космодром в Плесецк. Среди военных быстро прошел слух, что с ними служит дьякон, и отныне со всеми бедами, проблемами, за поддержкой бежали к нему. Там больше и не к кому было. В армии вообще психологически сложная обстановка, многое переоценивается, меняются ориентиры. Муж с каждым вел беседы и старался ответить на любые вопросы. Фактически это был его первый опыт проповедничества. Он вернулся через год — уверенный, что быть священником его призвание. И я приняла это и поддержала. Во мне часто кипят страсти, хочется, чтобы он чаще был рядом. Но я стараюсь сдерживаться, иначе зачем мы тогда на это шли? Конечно, он мог бы в ущерб служению посвящать больше времени семье, но я хочу, чтобы он пользовался уважением среди прихожан и был хорошим батюшкой.
Не скажу, что в моей жизни что-то сильно изменилось после того, как я стала матушкой. Скорее, просто появился этот момент гиперответственности за все, что ты делаешь. Внешний вид в том числе: нужно выглядеть достойно, но в то же время не старомодно. Сейчас в храмах много молодых прихожан. Я этому не удивляюсь. Раньше на мировоззренческие вопросы отвечала советская идеология. Сейчас за этим молодые люди приходят в церковь. Многие священники ищут к ним подход: создают рок-группы, организуют патронажную помощь инвалидам и пожилым людям, ездят в детдома. И ребята с удовольствием принимают в этом участие. Они находят единомышленников, которые вдохновляют их на добрые дела. Мой муж стремится помочь молодежи выбрать верный путь. И как я могу его не поддерживать?"
Записала Анна Ступенькова
Ее зовут Вера, и она из тех женщин, на которых хочется быть похожей сразу и во всем. Но получается с большим трудом и только в чем-то, да и то, считай – повезло…
Вообще-то, за эти слова я могу лишиться гонорара, ибо моя встреча с Верой была вполне целенаправленной: читательницы давно просили «выведать» у «простой», а не приближенной к «святости» (матушка растит пятерых детей в возрасте от двух до десяти лет), ГДЕ? Где тот волшебный магазин, в котором можно запастись душевными силами, и не будет ли там в ближайшее время распродажи?
Каюсь: с заданием я не справилась: во-первых, матушка Вера оказалась именно той, о которых говорят: «Святая женщина!», а, во-вторых, увидев у нее дисконтную карту на оптовую базу душевных сил, я так и не спросила адреса. Потому что, как выяснилось, давно его знаю. И вы – тоже.
«Ты помнишь, как все начиналось?»
Через шесть дней после мужа забрали в армию.
Он . Пришел в военкомат и сказал: «Служить хочу».
– Вы же собираетесь жениться?
– Ничего, говорит, жена никуда не денется, надо Родине служить.
– Вы знаете, вы у нас такой один из тысяч, – ответили ему и забрали в армию, несмотря на больные ноги. Его предупредили: «У нас с такой степенью плоскостопия комиссуют изначально, то есть, в армию можете не идти». А он –
– Нет, надо.
И вот, год прослужил сначала во Владимирской области, я к нему ездила каждую неделю, а иногда еще среди недели. Потом его в Нахабино перевели, а потом все же комиссовали…
Квартирный вопрос… решенный не без рояля
Жили вместе с моими родственниками, потому что у него в квартире (он тоже из многодетной семьи) просто не могли уместиться. Там проживала его мать с братом, другой брат с женой и с их детьми, третий брат, и, по-моему, тогда еще сестра иногда приезжала в ту же квартиру со своим сыном. Поэтому туда никакой возможности ехать не было, и мы жили с моей мамой, с моей тетей и с моим братом в трешке, с одной проходной комнатой…
Через четыре года разменялись. Очень нас выручил рояль, который мой дед привез из Германии после войны. В нашей семье все поколения старше меня – музыканты. Мама преподавала в консерваторском училище. Тетя всю жизнь, 42 года, проработала в музыкальной школе. Отец – музыкант, играет в оркестре.
И вот у нас был шикарный рояль. Благодаря ему и получилось: маме с тетей и братом квартира, и нам квартира.
Мы свою выбирали из соображений хорошего вида из окна. У нас рядом огромный парк. Сейчас гаражей наставили, стоянку сделали, а раньше здесь было шикарное поле. Однажды пошли в июне гулять – около 20 видов цветов набрали! Все это сейчас поскашивали, жалко даже, ведь дальше овраг. Просто красота!
Вот так мы попали сюда, было это 8 лет назад.
Первый ребенок – он трудный самый
Когда я ждала первого, очень много общалась со всякими многодетными мамашками, и рожать мне было совершенно не страшно. Но я немножечко не так себе представляла, как все это будет, и после первых родов решила, что рожать больше не буду никогда. Я орала дурным голосом, и сейчас, после остальных родов, мне это стыдно вспоминать. Это были такие рулады, что я не знаю, как там стены не обрушились от этой иерихонской трубы. Это было просто страшно.
Первое время я очень боялась вновь забеременеть, но об , конечно, мыслей не было. Просто думала: «Господи, не надо, ну, хотя бы пока не надо». Но при этом мне очень хотелось, конечно, девочку.
Потом, когда я уже вторым забеременела, страшно не было. Просто на тот момент я созрела, да и прошло почти три года, все забылось. И мне еще сказали, что вторые роды легче. Хотя на деле оказалось, что они были не то, что тяжелее, но муторнее намного.
С первым ребенком было тяжело, я даже хотела его больше из-за того, что положено. Как это так, я замуж вышла, а детей все нет и нет? Я девчонкой была, родила в 20 лет. А у меня голова в этом плане созревает намного позднее. Кто-то уже в 15 лет знает то, что я узнала в 25. Кто-то к чему-то психологически готов в 18, а я это осознала, когда мне, наверное, 28 было.
Да и училась я, в педагогическом вузе на филологическом факультете. Как раз первого родила, когда закончила второй курс. А потом поняла четко: Господь все дает в тот момент, в какой нужно.
Муж из армии пришел, и я чуть ли не сразу же забеременела. О втором ребенке узнала за два дня до защиты диплома. До этого я не потянула бы, не знаю, как бы я институт закончила. Так мне еще мама помогала, и почти до самого окончания института мы жили вместе с ней. А дальше? Я сижу дома. И комплексов насчет того, что вряд ли в ближайшее время выйду на работу, у меня нет, наоборот, очень к этому отношение специфическое. Я проработала в школе один год, когда еще училась. Работать нравилось, но вот какой-то такой тоски по этому не было. У меня, видимо, в складе характера сидение дома, вышивание. И меня, конечно, очень выручал муж.
Кормление грудью
Естественно, я всех кормила, но без фанатизма, не «до десяти лет», у меня этого нет.
Кормила месяцев до восьми, до девяти, до десяти; моя крестная была врач-педиатр советской закалки, со всеми «пюре с такого возраста, кашка с такого, а вот это туда, а вот это сюда»…
Насчет повального ныне «кормления по требованию»: у меня личный опыт, я его никому не навязываю. С первенцем у меня вообще никакого опыта не было. Мне в роддоме сказали, что кормить нужно по требованию. Я его чуть до смерти не закормила. Он у меня орал круглосуточно, ровно до тех пор, пока не стала делать перерывы. Сначала полтора часа без кормления, потом два часа, потом два с половиной, три, и у меня ребенок стал спать. Но я говорю, это мой опыт, некоторые благополучно кормят по требованию, и у них дети прямо идеально себя ведут, и спят хорошо, и чувствуют себя нормально.
Как даются дети
После второго ребёнка полетели почки, стало сердце почему-то барахлить. После рождения третьего у меня удалили желчный. Накануне рождения четвёртого сына с почками было что-то страшное, за неделю до родов положили с катетером в почке, я неделю не вставала с больничной кровати. Узнала, как тяжелобольные старушки лежат, когда они абсолютно беспомощные, когда по каждой потребности надо кричать, мол, подойдите сюда, пожалуйста, и еще неизвестно, когда придут и что и как из этого всего получится. Не помыться, ничего. Ой!
Мама многодетной мамы
Мамочка моя всегда безотказно меня выручала. Когда родилась дочка, пятый ребёнок, она сидела с остальными детьми, и однажды в автобусе у нее случился микроинсульт. Потом мне уже сказали, что у нее было просто ужасное состояние. Сама она рассказывала: «Еду в автобусе и думаю: «Господи, мне бы хоть до дома детей из садика довезти, а там уж как-нибудь»».
Но при этом она все время считала, что я самая несчастная на свете, что меня надо поддерживать, что мне надо помогать. Сама уже ползала на четвереньках, но – нет, нет, ничего, ничего. Когда мы квартиру разменивали, были очень большие сложности, и она попала в больницу на нервной почве. Помню, она лежит в комнате, я говорю: «Мама, я не могу, я вызываю «скорую»». А она никогда не разрешала себе «скорую» вызывать, и тут отвечает: «Ну, давай, хотя, конечно, сейчас они приедут и скажут, что я симулянтка». Врачи приехали, а у нее не кардиограмма, а сплошная широкая полоса. Они испугались, говорят: «Вы что, умереть хотите? Мы не знаем, вы до машины у нас дойдете или нет».
Вот так она все время все тащила на себе. И моих детей тащила. И какие-то еще проблемы решала, кому-то все время помогала. А потом так вот бах…
Этим летом она очень много болела, то тут плохо, то там плохо. Долго в больнице лежала, а только выписалась, у нее инсульт дома случился. Сначала она всех нас забыла, пошевелиться не могла вообще, самая тяжелая в отделении была, врачи говорили, что выживет вряд ли. Сейчас, слава Богу, прямо чудом выправилась. За нее столько народу молилось!
А выручала меня по большому счету одна она. Больше помощи особой не было ни от кого.
Сколько она для нас сделала, это просто не сказать. Многие наши знакомые говорят, что моей маме надо поставить памятник.
Хочу быть матушкой? Нет!
Муж с детства хотел стать священником, но у меня было внутреннее противление жуткое. Я себя в роли никогда не представляла! Помню, гуляли мы вместе с одним знакомым батюшкой в лесу, и у меня слезы на глаза наворачивались от его слов: «Ну, ты посмотри, он же там, в светской жизни, просто пропадет!» Он с детства в храм ходил, а я крестилась, когда мне было десять лет. У него отец был чуть ли не старостой одно время. Он с такими священниками общался! В приходскую жизнь был с детства погружен.
Но я была настроена категорически, мне жутко не хотелось быть матушкой. Сейчас даже странно вспоминать. Но я помню свои мотивы: просто понимала, что не потяну. На тот момент чувствовала, что это не мое.
И все получилось спонтанно. После армии муж устроился в строительную компанию работать, платили абы как. То деньги есть, то 50 долларов в месяц платят. Тогда еще дефолт случился, там вообще непонятно что было, да компания, скажем прямо, подобралась не самая лучшая… Жить было очень трудно, а в финансовом плане – вообще, спасибо, если на хлеб и молоко хватит.
И вот однажды я возвращаюсь домой, а у нас в гостях сидит наш очень хороший знакомый, специалист по старообрядческому пению. Дальше – больше, вызвали о. Александра, который давно мужа агитировал, и стали они втроем меня «обрабатывать», что надо ему быть священником, ему надо быть священником.
А я знаю, что он очень хотел. А на улице жара, у меня токсикоз дикий, вроде бы жизнь резко меняется, и я говорю: «Делайте, что хотите, у меня уже сил нет. Мне плохо ужасно». Они взяли быка за рога, и уже на следующий день муж поехал к владыке, и все это настолько быстро как-то устроилось, почти само собой.
В жизни сразу произошла масса изменений. И одно из них такое: мужа отправили учиться в семинарию. На очное отделение. И опять я осталась одна, беременная, фактически без копейки денег, а по выходным дням муж прислуживал в храме, и я его почти не видела.
Но помню, тогда у меня был очень сильный душевный подъем. Время было нищенское и страшное, а на душе светло. В январе родился второй ребёнок, а мужа в этот же день благословили подавать прошение о рукоположении.
Чудны дела твои, Господи!
Однажды отец Александр попросил сделать плащаницу к . Ничего сногсшибательного я не делала, она получилась очень простенькая, но ему понравилась. И он говорит:
– Мы тебе деньги собрали.
– Батюшка, ну как так? Не хочу я с вас денег брать, – отвечаю я.
– Нет, все, мы собрали.
Думаю, ладно, я мужу куплю часы, пусть это будет моей жертвой.
Через три дня эти часы пропали. Вот просто пропали. А тогда, по тем деньгам и по тем временам, это были приличные часики. Мне, конечно, было жалко, но я понимала, что украсть никто не мог. Ну, думаю, воля Божья, Матерь Божья такую жертву приняла за свою Успенскую плащаницу.
В апреле мужа рукоположили в диакона, и мы со дня на день ждали следующего рукоположения, потому что в их семинарии традиционно небольшой срок между дьяконской и иерейской хиротонией. Очень небольшой. А в его случае время все идет, идет, идет, и прямо даже неспокойно.
И вот я помню, 27 августа нас разбудил ранний звонок владыки. В ужасе вскочили, безумные глаза, испуганные, муж говорит: «У меня завтра хиротония в Новодевичьем». То есть получилось, что на …
Я потом уже почему-то всё вспомнила, когда первую фотографию нашу совместную делали напротив Успенской плащаницы…
Была и другая история. Я очень переживала, что нам далеко ходить до храма. У нас же тут только один поблизости был, и до него минут сорок пешком, с детьми ходить нелегко. Помню, вышила мужу икону Божьей Матери «». А он через какое-то время говорит: “Слушай, надо что-то на крестины крестнику подарить. Пожалуйста, давай эту икону подарим”. Я так расстроилась, думаю: я так мучилась, я так старалась, ну почему ты все время мои подарки передариваешь?.. Подарил, ну и забыла. Я недавно подсчитала, что вышила около ста икон, и все они разошлись на подарки, даже фотографий не осталось…
А теперь тут у нас ближайший храм Троеручицы строят! Я понимаю, что, может быть, это какие-то мои вымыслы, но все равно, не бывает в жизни ничего случайного.
Семейный бюджет с элементами чудес
Он у нас нестабильный очень, из серии «то густо, то пусто». Потому что зарплата у мужа – шесть тысяч рублей в месяц. Была больше, но как заболела мама, ему приходится чаще бывать в Москве, потому что детей не с кем оставить, и оклад сократили. Конечно, иногда требы какие-то, тут кто сколько заплатит. Однажды 50 рублей за освящение квартиры заплатили. Иногда такие суммы, что прямо думаешь: о, «гуляй, рванина, от рубля и выше»! Но это редко бывает.
В основном зарплата на сто процентов моя. Пособие детское – на сто процентов мое. А средства от треб и те деньги, которые иногда благотворители пожертвуют, – в зависимости от ситуации. Иногда муж какую-то сумму мне выделяет.
Но ему на храм тоже очень много приходится тратить, для того же алтаря часто все на свои деньги покупает.
Что говорить, одна машина сколько «съедает»!
Бюджет у нас не регулируется. Мне очень стыдно, потому что я понимаю, что его нужно как-то планировать. Но может быть именно из-за того, что я не планирую, Господь нас не оставляет.
Да простит меня Господь, но есть у меня такой небольшой расчет: я поняла, что очень важно давать милостыню! Давать – не «рубль от сердца оторвать», а так, чтобы это была более или менее настоящая помощь. Тут работает эффект бумеранга. Просто я действительно это проверяла: когда нет денег, найди нищего, подай ему. Дай прилично, рублей 50 или 100. Господь действительно возвращает в десять, иногда в 15 раз больше. Вот просто до смешного! Ну, и Святые, конечно, помогают.
Помню, у нас на дочкины крестины совершенно не было денег, и мы не знали, что делать. Гостей назвали, и вдруг выясняется, что может не хватить. Муж предлагает: «Давай отслужим молебен , как раз день его памяти». Собирается, поставил аналой, достал подрясник. Говорит: «Что-то неудобно в этих синтетических брюках, сейчас надену льняные». Надевает штаны, которые он с лета не носил, ну и автоматически сует руки в карманы. И начинает оттуда буквально «грести»! В общем, он нагреб порядка двух с половиной тысяч. Это штаны, которые с лета лежали у него в шкафу! Даже еще не начали молиться святителю Спиридону! Бывали и такие случаи, когда буквально через три минуты после просьбы к нему, этот Святой посылал человека с деньгами для нас…
И у нас такие эпизоды бывают очень часто. Помню, у меня накануне дня памяти не было денег совсем. Я знаю, что муж приедет только в воскресенье, зарплаты у него быть не должно. И я сначала сокрушалась, думаю: «Господи! Святителю отче Николае, твой день памяти, а я даже детям ничего вкусного купить не могу, ну что же такое?» А потом что-то так успокоилась, и у меня четкая мысль: все равно нас не оставит без ничего. «Ну, в конце концов, – думаю, – сейчас муки наскребу по сусекам, может, что-нибудь сделаю». И в половине первого ночи звонит папа, говорит, что он от родственников едет, сейчас мне денег завезет. А папа у меня, надо сказать, человек, мягко говоря, от Церкви далёкий. И к Святителю Николаю он по большому счету никакого отношения не имеет. Так что вот так.
Кредитов у нас нет и быть не может – нам просто по доходам никто не разрешит их взять. Один раз в жизни, помню, телефон в кредит покупали, но там справок не требовали.
Мы живем не по средствам. Нам все посылает Господь. Компьютеры подарены. Телевизор – наследство от тетки. Шкаф – это дочкино пособие по рождению. Диван, по-моему, тоже какое-то отношение имел к ее появлению на свет, или это нам надарили денег на ее рождение, и мы его купили. Стиральная машина – это отдельная песня! До третьего ребенка я стирала вручную все, вплоть до постельного белья. Кончилось все ужасно – у меня по ладоням со скрипом кожа поехала. То есть, как будто она у меня как перчатка надета, и из нее так трррррр – собираются морщинки. От постоянного полоскания и отжимания пальцы все в трещинах были. Тогда я уже привыкла, и мне казалось, что это нормально.
У меня мать всю жизнь стирала вручную. Я даже как-то не задумывалась, что у людей есть стиральные машины. Однажды мне позвонила одна подруга, дочка священника, и спросила, как я. Говорю, что устала, тут заболело, там заболело, руки болят от стирки. «Все, так нельзя!» – сказала она и позвонила каким-то знакомым, у которых на балконе стояла еще Ивана Грозного помнящая «Эврика», машинка стиральная. Я на эту «Эврику» чуть ли не молилась, хотя это было что-то страшное. Там не то, что полуавтомат, там каждое действие надо было самой устанавливать. Первую стирку выставляешь, вторую… Как она прыгала! Когда начинался отжим, я сажала на нее детей, чтобы, по крайней мере, не проломить потолок соседям снизу. Но это было простиранное белье, которое не надо было выжимать, которое уже не было жуткого цвета асфальта.
Это было счастье. Потом нам дали «Эврику» более совершенную – полуавтомат. А когда должен был родиться четвёртый, подруга папиной родственницы, попросив молитв за свою семью, подарила нам «Бош» на шесть с половиной килограмм.
Точно так же нам подарили маленькую посудомоечную машину. Все бытовые «драндулетки», которыми я пользуюсь, – это все-все просто подарено.
И вот так у нас в принципе все и идет, не знаю, может быть, это грешно – так жить. Я не знаю, может быть, я не права. Но я просто об этом не думаю. Нет денег, значит, надо ужаться. Слава Богу, у меня гречка запасена, в конце концов, голодными не останемся. Ну, в конце концов, думаю, может быть даст мне кто-нибудь сколько-то. И помогают, даже иной раз не приходится просить. Потому что Господь никогда не оставляет. Слава Тебе, Господи, только и могу сказать, потому что иначе, как чудом Божьим я этого не могу назвать. Ничего никогда не рассчитывала, никогда не составляю списков. Мне иногда бывает стыдно даже, потому что я иногда думаю: «Боже мой, я потратила полтысячи, а даже не могу сказать, на что».
Готовка, или его величество Геркулес
В принципе, у нас особого культа нет в этом плане. Готовлю я постольку поскольку. Конечно, готовить я люблю, но делаю это так, чтобы супа, гречки или ещё чего-то хватило на несколько дней. Сейчас иногда старший, кстати, помогает, даже просто картошку почистить.
Одно время я очень переживала: как это так, вот некоторые без первого, без второго не могут. А потом с одной многодетной мамой посоветовалась: ну, что делать? И она ответила так: «Потребности у детей очень небольшие. Ты им наготовишь, а им все равно, они не едят». Я, кстати, проверяла. Они фрикасе не едят, они любят самую простую пищу. Вот вчера они целый день просили геркулес. На завтрак я им сварила геркулес, ушла к больной маме. Прихожу вечером к ужину, говорю: «Ребята, у меня совсем сил нет. Может, я вам опять геркулес сварю?» Дети – давай, давай, давай! А я смотрю, у мужа такое лицо, что вот-вот прыснет. Спрашиваю, что такое? Он говорит: «Я им и на обед геркулес варил». Геркулес любят очень. Причем, съедают огромные тарелки, с яблоками, вареньем, и просят добавки. А вот если я какие-нибудь салатики слоеные им забабахаю или какое-то мясо под такой-то заливкой, они у меня скривятся и скажут, в лучшем случае: «котлету дай».
То есть, в этом плане проблем нет. Они совершенно спокойно на завтрак могут чаю с сушками попить. А все та же мама многодетная говорит: «Ну, что делать, когда сил нет готовить, я им мороженое покупаю на ужин. Оно калорийное, сытное, и никто не заболел ещё».
…Просто я смотрю иногда, есть такие мамы правильные, у них дети чистые и ухоженные. У них всегда на завтрак кашка, какое-нибудь яичко, на обед первое, второе, на ужин запеканочка творожная. При этом она успела и на кружок, вечером она им почитала сказочку, спела колыбельную… Я так не умею, к сожалению, для меня это из области фантастики. У меня все как-то неправильно, все не как надо. Ну, и за то, что есть, Слава Богу!
Детский сад – наше все!
Утром я поднимаю мужское население, и ребята в школу и садик уезжают, а я остаюсь с дочкой. В сад, правда, детей мы устроили только с того года, как она родилась, потому что я уже не тянула физически, да и вообще сначала была против детского сада. Все говорили, что ни в коем случае нельзя, что это неправильно, ненормально.
Например, , мнение которого я ценю, категорически против. Я думала, что ничего особенного, дома и дома, уже привыкла к этому. Но уставать начала страшно! Особенно трудно стало, когда четвёртый должен был родиться. Детям дома очень тесно, а я после третьих родов начала болеть, то одно, то другое, и нет сил их водить гулять. И вот они в этих четырех стенах, постоянно крик, шум и гам, и я уже просто выдыхаться стала.
В общем, когда доченька должна была родиться, я была уже не в себе, только и думала: «Боже мой, это пятый ребенок…» И муж волевым решением устроил их в детский сад. Я сначала против была, в ужасе думала: как это так, мои дети в детский сад? Но сейчас просто нарадоваться не можем, слава Богу. Совершенно случайно получилось, что у нас в четырех автобусных остановках православная гимназия. Сама она сейчас в Подмосковье, там учатся дети от пятого класса. А у нас тут классы до четвертого плюс детский сад. Это что-то потрясающее! Я даже не предполагала, что такое вообще может быть. Все педагоги с ними носятся, как с писаной торбой. Воспитатели в детском саду – я вот не знаю даже, какой из них лучше, потому что все настолько хорошие. Какие праздники там устраиваются!
Для меня это очень большое подспорье, очень большое. Я человек очень тяжелый на подъем, то есть не отношусь к тем мамам, которые и в кружки записывают детей, и сами их всюду водят, и еще что-то придумывают…Да я даже чисто физически это потянуть не могу, вот как я разорвусь? А хочется, чтобы дети как-то развивались. Там они занимаются: и музыкальная школа прямо при саде, и разные кружки: вышивание, пение, ритмика, даже иконописная детская студия есть. Вообще, чего там только нет! Я, наверное, им дать этого не смогла бы. Зная себя, свою привычку сидеть в собственной квашне…
Стали ли чаще болеть, как пошли в детский сад? Да нет. В принципе, они и так у меня очень ловко ловили любую инфекцию. Просто даже на улицу выйти или под форточкой постоять, и у нас сразу начиналась повальная эпидемия. Но, слава Богу, как-то Господь бережет, видимо. Глядишь – на второй день уже бегают, все нормально.
Пятеро – не предел?
Последние четверо у меня рождались с перерывом меньше двух лет. Первые полгода после родов всегда испытываешь внутренний страх, думаешь: «Господи, ну как же? Я так устала, я не выспалась, у меня все болит!». А потом проходит еще каких-то полгода, и ничего, хочется еще.
Но меня почему-то в последнее время прямо преследует то ощущение-“воспоминание”, когда поднимаешь на руки новорожденного, еще немножечко как будто «деревянного», совершенно особенного на ощупь…
Слава Богу, если будут еще дети!
________________________________________________________
В новогоднюю ночь ульяновский журналист Надежда Земскова объявила о запуске проекта “Матушка онлайн”. Семь лет назад Надежда создала получивший немалую популярность проект “Батюшка онлайн”, благодаря которому все желающие смогли общаться со священниками через социальные сети. Новый проект, набравший уже порядка десяти тысяч подписчиков и участников во Вконтакте и инстаграме, призван дать возможность обсуждать более мирские темы с супругами священников. В интервью Улграду Надежда Земскова объяснила, чем “Матушка онлайн” будет отличаться от женского глянца, как матушки получают право давать советы подписчикам и предсказала некоторый процент негативных комментариев в адрес своего проекта.
- Надежда, давайте сначала про ваш проект “Батюшка онлайн”. Он существует уже примерно семь лет. Насколько он сейчас масштабен?
- “Батюшка онлайн” – международный проект, который родился в Ульяновске и не имеет аналогов в мире. Он объединил более 150 священников из разных стран, которые в режиме онлайн отвечают на вопросы сотен тысяч подписчиков – читателей со всего мира. За семь лет работы проекта батюшки ответили более чем на полмиллиона вопросов. Они ведут прямые трансляции, чаты, круглосуточно отвечают в мессенджерах, в личке. Ежедневное количество вопросов измеряется тысячами – столько мы видим в открытом доступе: прямых эфирах, специальных разделах, чатах, форумах нашего проекта. В директ батюшкам пишут раз в 10 больше. Там обычно вопросы задают более личные, поэтому хотят сохранить анонимность.
- Вы уже говорили, что идея “Матушки онлайн” появилась вместе с основным проектом, наконец пришло время ее воплотить в жизнь. Как бы вы сформулировали цель и смысл проекта в нескольких словах? Например, как вам формулировка “женский православный глянец”?
Миссия проекта “Матушка онлайн” – благовестие в глобальной сети, духовно-нравственное просвещение. Формулировка про женский глянец не совсем корректная. Наш интернет-проект про любовь. Про настоящую Любовь. Наши матушки очень современные, они сами молодые или воспитывают детей поколения диджитал, поэтому чувствуют себя гармоничном не только в храме, но и в медиапространстве.
- Идея “Батюшки онлайн” понятна. Это возможность общаться со священником, не приходя в церковь. Но ведь матушка – это просто жена священника, без каких-то более особых статусов. Почему вы считаете, что ее мнение может быть экспертным в решении вопросов, безусловно, важных для обращающихся за советами женщин?
Более ста матушек прислали свои заявки на участие в проекте “Матушка онлайн”, но батюшки благословляют не всех. А тех, кто имеет, в первую очередь, большой духовный опыт, опыт материнства, супружеской жизни и определенный социальный статус.
Многие наши матушки – дочери уважаемых священников, воспитавшие по пять и даже десять детей, при этом они блестяще образованы, знают языки, состоялись в светских профессиях. Среди них есть врачи, психологи, художницы, журналистки – представительницы разных специальностей и возрастов. Каждая из них является профессионалом в своем деле, и поэтому они проводят тематические чаты. Матушки делятся с нашими подписчиками секретами организации быта и кулинарного мастерства, рассказывают о воспитании детей, творчестве, а главное – сохранении мира в семье, умении любить и прощать. А ответы на духовные вопросы подписчиков согласовывают со своими мужьями батюшками.
- Раз уж мы обратились к теме супружества, расскажите немного о жизни в православных семьях. В представлении некоторых, это жизнь по “Домострою”, где жена подчиняется мужу и почти не имеет собственного мнения. Какие на самом деле можно выделить, если можно, особенности православных семей, в том числе и семей священников?
В православной семье действует простая формула: «Глава семьи – муж, а глава мужу – Христос». В вашем вопросе звучит очень неверная формулировка, возможно, сделанная просто по незнанию. Когда вопрос изучишь поглубже, понимаешь, что вышеназванная формула – это и есть секрет семейного счастья. Если муж главный – это означает, что он за все ответственный, и если супруг верующий – он будет любить свою жену, как Христос любит Церковь, а Он, как известно, все делал и жизнь отдал за Нее. А жена любит мужа, как Церковь любит Христа, отвечает взаимностью на Его бесконечную любовь. Поэтому счастье дается тем семьям, которые исполняют святые заповеди – это ключ к решению всех проблем.
В православии все строится на любви, потому что Бог – это любовь. На любви всепрощающей, всеобъемлющей, бескорыстной, не думающей о себе, а о благе ближнего. Любить – это значит уметь прощать и жертвовать, это труд, которому надо учиться, если хочешь быть счастливым. Потому что настоящая любовь – это не чувство, а подвиг самоотдачи.
- К сожалению, не во всех семьях выстраиваются такие отношения. Поэтому к насколько серьезным вопросам и ответам готовы матушки? Обговаривали ли вы как-то их реакцию, если к ним обратится женщина, находящаяся в явно сложной ситуации, например, в условиях насилия в семье?
Единственное условие для батюшек и матушек в общении с читателями – отвечать по-евангельски, с добром, любовью и мудростью.
Я сама руководствуюсь принципом, что если говорить, то только благое. В остальных случаях – лучше молчать. Потому что все мы будем отвечать за каждое свое слово перед Господом. Знаю, что перед ответом матушки и батюшки молятся, чтобы Господь подсказал правильные слова поддержки, помощи подписчикам в тяжелой ситуации.
И слава Богу, их слова и молитвы действительно помогают людям, и наш проект, как скорая духовная помощь, приносит пользу, утешение и радость.
Люди делятся, что благодаря общению с батюшками им удалось разобраться в себе и в отношениях с близкими, обрести смысл жизни, сохранить семью, избежать аборта и даже суицида, найти выход из трудной ситуации и правильный ответ на важный вопрос… Многие крестились, начали ходить в храм, исповедоваться, причащаться, нашли духовных наставников и новых друзей. Особенно радостно, что некоторые наши читатели встретили своих половинок в проекте, а наши батюшки их повенчали и уже покрестили их детишек. За семь лет случилось очень много чудес и радостей! У нас даже хештег есть #БатюшкаОнлайнОбъединяет.
- Ваши проекты вызывают неоднозначную реакцию у некоторой части аудитории. Понятно, что есть те, кто в принципе скептически относятся к теме религии. Но есть и другая сторона: общение в проекте нередко происходит в публичном пространстве в сети интернет. Как вы считаете, не придает ли это общению на религиозные и связанные с ними темы некий оттенок реалити-шоу?
Проект становится популярным у молодежи – сетевого медиа поколения, так называемых миллениалов. Поэтому и контент мы стараемся делать в привычном для них формате – говорим на современном простом языке о самом важном. Мы получаем тысячи писем с благодарностью, после наших мероприятий к батюшкам подходят педагоги, студенты, школьники и благодарят их за простоту и доброжелательность. За то, что священники идут навстречу тем, кто пока далек от веры и не ходит в храм, утешают и дают добрые советы. И кто сказал, что рассказывать о вере надо монотонно и скучно? Это должно быть интересно! Поэтому с молодежью мы стараемся говорить на молодежном языке, с детишками на детском, а взрослым объясняем по-взрослому.
А если говорить о каких-то негативных отзывах, то некоторые люди не столько что-то имеют против конкретного проекта, сколько просто не любят Бога, потому, что Он обличает грех и призывает к покаянию. А людям куда предпочтительнее считать себя вполне хорошими, но при этом не отказываться от привычных грехов и соблазнов. Ведь грешить и делать зло – это очень легко. Поэтому какой-то процент негативных комментариев будет всегда – это вещь не новая и предсказуемая.
- Что бы вы ответили тем, кто полагает, будто ваши проекты навязывают веру?
- У нас нет цели всем угодить и понравиться. Проект выполняет важную миссию – несет Слово Божие и мы прекрасно понимаем, что принимать Его будут не все. Так было всегда. Есть люди, противящиеся добру. Мы же с вами видим, как некоторые люди не любят своих близких, не любят родину, не любят своих руководителей, власть, церковь. Критикуют, осуждают, ненавидят, идут на конфликт. А вот Господь все равно всех нас любит, прощает и помогает каждому, кто готов измениться и выбирает путь света.
Это как в притче про мух и пчел. Пчелка любит цветы и благоухание, а мухам больше нравятся помойки. Так и люди. Мы видим доброе или злое вокруг себя в зависимости от состояния своей души. А негатив и стереотипы о религии чаще всего происходят просто от невежества. В нашем проекте было много примеров, когда батюшкам писали злобно настроенные читатели, а после доброго искреннего общения, они задумывались и меняли взгляды. Всем нужны любовь, понимание и мир.
Сейчас надо любой ценой сохранять мир вокруг себя и в своей душе – это самое важное. Ругаться и воевать всегда проще – это могут все, но это проявление слабости и значит заведомый проигрыш. Наш проект несет высокие смыслы, дает надежду, радость. Поэтому мы используем все современные возможности соцсетей, мессенджеров, гаджетов, чтобы чтобы донести свет добра и веры до каждого сердца.
Возвращаясь из храма после воскресной литургии, моя двенадцатилетняя дочь с грустью констатировала: «В нашем храме совсем нет мальчиков моего возраста. Или совсем малыши, или совсем дядьки». Поскольку до этого момента чадо не было замечено в пристальном внимании к противоположному полу, я позволила себе удивиться: зачем ей в храме понадобились мальчики – вообще-то, туда не за тем ходят. «Как ты не понимаешь?! – возмутилась дочь. – Мне что, с будущим мужем на дискотеке знакомиться?»
Поскольку перспектива остаться в старых девах еще не подступила к ней вплотную, я хотела ограничиться традиционным: хорошего мужа не находят, а вымаливают, и начинать можно уже сейчас. Однако разговор на этом не закончился. «Придется мне, наверно, на регентское отделение поступать все-таки», — с тяжелым вздохом обреченности выдала моя не слишком музыкальная отроковица.
Этот посыл мне хорошо известен еще со времен преподавания в воскресной школе. «А., конечно, хороший мальчик, — говорили «церковные» девочки, — но П. круче, потому что у него папа священник и сам он в семинарию поступит». Во время редких визитов владыки детский хор (одни девицы) в полном составе лез вон из кожи, чтобы обратить на себя внимание молоденьких иподиаконов. Ни для кого не секрет, что примерно треть абитуриенток регентского отделения семинарии вовсе не мечтают после окончания, помыкавшись несколько лет без работы, получить под свое начало пару-тройку безухих и безголосых бабушек в медвежьем углу. Согласно расхожей поговорке, без матушки нет и батюшки (если, конечно, батюшка не монах), а шанс стать матушкой, поучившись на регента, весьма высок.
Так уж сложилось, что я знакома со многими матушками, с некоторыми дружу давно, с другими познакомилась через интернет. Поэтому имею представление и об их жизни в целом, и о тех проблемах, которые «мирским» семьям даже и не снились. И как бы я отнеслась к перспективе стать тещей священника?
Первое, что просится на язык, — и, думаю, с этим согласится подавляющее большинство матерей, имеющих воцерковленных дочерей, — это «замечательно!». Судите сами. Такой супруг с очень высокой степенью вероятности не будет пить, курить и интересоваться посторонними женщинами. Детей в семье будет столько, сколько получится. Развод практически исключается. Прихожане относятся к матушке с почтением. И самое главное – всегда рядом духовный наставник, дети воспитываются в духе православия. О чем еще мечтать?
На поверхности молока – сливки. Под них не заглядывают. Девочки, мечтающие любой ценой выйти замуж за будущих священников, штурмуют регентские и иконописные классы, устраиваются на самые скромные должности в семинарии, ходят на службы в семинарские храмы. Их пренебрежительно зовут «хабээмками» («хочу быть матушкой») или «хабэшками» («хочу батюшку»). Наконец они добиваются своего – семинарист, если не собирается стать монахом, должен жениться до рукоположения в сан, а где ему еще искать невесту? И начинаются будни…
Найдется ли сегодня хоть одна мама, которая скажет: «Доченька, выходи замуж непременно за военного. Настоящий офицер – человек чести, он защищает Родину и готов отдать свою жизнь за других»? Если моя дочь в будущем приведет в качестве жениха курсанта, я сочту своим долгом предупредить ее. Настоящая любовь, она, конечно, все преодолеет, но девушка должна знать, что впереди – годы бесконечных переездов, безденежья, бесквартирья, безработицы, наплевательского отношения властей, пренебрежения знакомых. Что мужа постоянно не будет дома, что, в конце концов, он может попасть в горячую точку и погибнуть. Готова ли она к этому? Знаю, о чем говорю, у самой муж военный пенсионер.
Быть женой воина Христова еще труднее. Матушка – это не социальный статус, это совершенно особое состояние. Всегда в тени мужа, частенько отказавшись от своей воли и своего любимого дела, целиком посвятив себя семье и храму. Без взаимной любви не устоит ни одна семья. Но в семье священника любовь к Богу гораздо важнее. Невольно вспоминаешь слова Экзюпери: любовь – это когда двое смотрят в одну сторону. Семейная жизнь матушки – тоже служение Господу. Путь священства радостен и светел — и в то же время чрезвычайно труден. Ежедневно сталкиваться с человеческим горем, утешать отчаявшихся, принимать исповеди, от которых содрогается сердце. Лишь любовь к Богу и любовь Бога могут дать силы, но как обойтись без любви земной, без поддержки и помощи самого близкого человека?
Молодая женщина, совсем еще девочка, выросшая в большом городе, вдруг попадает в глухое село, где и электричество-то бывает не каждый день, не говоря уж о прочих благах цивилизации. Храм… был когда-то, а теперь его нужно восстанавливать. А пока батюшка служит в деревянной избушке на курьих ножках, приспособленной под временную церковь. Причта нет, хора нет — хорошо если матушка поет, — прихожан тоже… полторы бабули. Зато на требы зовут по всему приходу – в соседние деревни, разбросанные на десятки километров. Живет молодая семья в какой-нибудь сторожке. Если батюшка активный, будет всеми силами стараться церковную жизнь в приходе наладить. Только вот матушка его дома видеть будет очень редко. Приход бедный – значит, матушке придется в огороде возиться и скотину завести, иначе не прожить. Ребенок родится – от батюшки помощи можно не ждать, вряд ли у него будет время стирать пеленки. А одним ребенком вряд ли дело ограничится.
Думала ли девушка, мечтавшая непременно стать женой священника, о том, что жизнь сложится подобным образом? Или видела себя похожей на матушку настоятеля того столичного храма, куда ходила? Важной, на иномарке и в дорогой шубе, с видом царицы милостиво отвечающей на приветствия прихожан?
Вспоминаю слова одной моей знакомой, дочери священника. Все описанное выше можно смело отнести к ее родителям. Так вот в раннем детстве она считала, что папа – это и есть Бог. Потому что в церкви живет. Дома-то она его практически не видела. К счастью, ее мама все эти испытания с честью перенесла. А есть ведь такие, кто не выдерживает.
Военному проще. Ушла жена, уставшая от трудностей, – можно с ней развестись. Даст Бог, найдет другую, более стойкую и любящую. Воин Христов второй раз жениться не может. Второбрачие ведет к извержению из сана.
А еще вот такая интересная деталь. Частенько по матушке судят и о батюшке. Сколько раз приходилось слышать: «Отец имярек – хороший батюшка. Матушка у него такая замечательная». Либо так: «Отец имярек, вроде, батюшка и неплохой, но вот матушка у него… прости Господи». Батюшка может быть добрым и внимательным, великолепным духовником и замечательным проповедником. Но если властная и громогласная матушка заправляет всеми храмовыми делами, включая какие службы служить, кому петь в хоре и сколько денег брать за требы, вряд ли он будет пользоваться у прихожан авторитетом. В лучшем случае его будут снисходительно жалеть. И наоборот, видя за каждой воскресной службой в храме скромную приветливую матушку с детишками, батюшке охотно простят возможные по неопытности промахи в службе.
Только не подумайте, что я не хотела бы иметь зятя-священника. Очень хотела бы. Правда, не уверена пока, что моя дочь смогла бы стать хорошей матушкой. Впрочем, время подумать у нее еще есть.
Священник Александр Ильяшенко:
Благодать Божия помогает тем, кто хочет Господу служить, а служение матушки – очень высокое, крест очень тяжелых, духоносные священники говорят, что подвиг матушки подчас превосходит подвиг монашеский.
Священник постоянно занят на приходе, в приходских делах, окружен людьми, которым уделает много времени, а на свою семью подчас не хватает времени и сил. Священник часто общается с молодежью.
Кстати – одна из причин того, что к будущему священнику и его супруге ставятся такие высокие требования – чистоты до брака состоит именно в том, что элементарно можно начать ревновать супруга – священника, к его духовным чадам, прихожанкам храма. Чтобы не начать ревновать и переживать – нужен большой запас прочности, нужно быть совершенно уверенным в своем батюшке и батюшка должен выдерживать некий незлонамеренный прессинг.
Здесь хочется вспомнить слова «утешительного попа» из книги Б.Ширяева «Неугасимая лампада»:
«– Не смущал тебя бес? - Как не смущать? Смущал. Ты думаешь, поп - не человек? Все мы - люди, и всему людскому не чужды. Это и латинскими мудрецами доказано. Бесу же смущать человеков и по чину положено. Он свое выполнять обязан. Он меня - искушением, а я его - молитвою..»
В семье священника с особой силой реализуется то, что муж и жена – едина плоть: те трудности, которые выпадают на долю священника разделяет и матушка, и она должна не чем–то заправлять и командовать, а проявить удивительный такт, тонкость, деликатность и активность, которая не бросается в глаза.
Не только священник готовится к служению, матушка оже должна готовиться к ее служению, которое в чем–то может быть сложнее путь священника: она остается на вторых ролях, а батюшка – в центре всеобщего внимания и любви прихожан.
Вспоминается замечательный подвижник, исповедник, страдавший за Христа в сталинских лагерях – епископ Стефан (Никитин) – из духовных чад о.Алексия Мечева. Он говорил что перед тем как рукополагать кого–то в священники, то обязательно приглашал для беседы кандидата в священники с его супругой: «когда приходил ставленник со своей матушкой, если кандидат был на троечку, а матушка на пятерку – я не сомневался, а если наоборот, то уже думал».
Неправильно ориентировать себя на то, что муж должен быть именно священником или именно военным – это заведомо проигрышная ситуация.
Жизненные обстоятельства настолько сложны, противоречивы и трудны, что если есть внутренняя червоточинка, то в сложной ситуации она может привести к надлому.
Схимонахиня Елисавета была старшей в общине отца Симеона (Нестеренко). И то, что она первой ушла вслед за батюшкой, никого не удивило. 90 лет – возраст немалый. Умирала она не один раз. Последний – в день батюшкиной кончины. Тогда матушка Варвара приказала ей повременить: «Погоди. Батюшку проводим, тогда и помирай». Елисавета послушалась. Сильно постаралась и умерла ровно через два месяца после кончины своего духовного отца: он – 6 декабря, она – 6 февраля. И сподобилась упокоиться рядом с любимым старцем. А ведь если бы раньше померла, лежала бы на дальнем кладбище…
Матушка Елисавета с юности знала о своем монашеском призвании. В Перми, откуда она была родом, подвизался схиигумен Алексий. Она приехала к нему вместе со своей сестрой. Алексий внимательно посмотрел на девушек и приказал принести ему двух кукол. Он нарядил этих кукол в монашеское одеяние и сказал: «Имена поменяете и будете петь, как ангелы, до самой смерти». Так и произошло. Они стали монахинями и пели Богу своему до последнего вздоха. Сестра Елисаветы Евдокия ушла из жизни намного раньше и упокоилась в Гудаутах, где они жили до переезда в Сочи. То, что отца Симеона и матушку Елисавету погребли рядом с храмом Победоносца Георгия – великая милость Божия. Немногие знают, чего это стоило верным батюшкиным чадам. Ведь в Сочи не было еще ни одного такого погребения. Да и храмов никаких до недавнего времени не было, кроме Михаило-Архангельского. Настоятели новых церквей, слава Богу, живы. И вдруг умирает старец, никогда сочинским клириком не бывший. Как было доказать светским властям, что его нужно похоронить рядом с храмом? И все же удалось. Дай Бог здоровья мэру и всем, кто об этом хлопотал!
Это были удивительные похороны. Проводить матушку Елисавету собралось немало народу – батюшкины чада, любившие своего духовного отца и тех, кто много лет ухаживал за ним. Все чувствовали не только печаль расставания с любимым человеком, но и радость оттого, что ей первой Господь судил встретиться с батюшкой. Когда закончилась панихида и установили крест над могилой – всего лишь в двух метрах от батюшкиного креста, – люди медленно двинулись меж двух могильных холмов, полностью засыпанных цветами, кланялись в пояс и целовали кресты: батюшкин и новопреставленной Елисаветы. И было в этом крестном целовании нечто от клятвы на верность Богу и обещание «вечной памяти» об усопших. Как это было не похоже на то, что происходило совсем рядом. По дороге к храму я прошел мимо людей, стоявших у свежей могилы. Мужчины курили и пили водку из пластиковых стаканов. Женщины тоже курили. О чем говорили они, я не слышал. Но это определенно были не слова молитвы.
Еще совсем недавно сочинское кладбище начиналось с братской могилы воинов, погибших в Отечественную войну. Она сохранилась, и гипсовый солдат, покрашенный серебрянкой, все так же скорбно склоняет голову. Но это скромное захоронение перестало быть главным. Неподалеку от братской могилы вырос целый город могил «братков». Могил не братских – индивидуальных. Очень дорогих и помпезных. Тут тебе стилизация и под христианские часовни, и под греческие пантеоны с портиками и дорическими колоннами, а перед ними – скульптурные изображения их хозяев. Одни стоят, другие сидят в креслах в вальяжных позах. И эпитафии теперь иные. Вместо «Вечной славы героям!» призыв «не стрелять в спину, поскольку песня еще не допета», или: «Жизнь пронеслась, как сверкающий бал, но только я на него не попал».
Огромные монументы из черного и белого мрамора стоят вдоль дороги. Их не обойти, не объехать. Глаз невольно цепляется за выбитые на камне инскрипции. Некоторые по-своему весьма поучительны. Усопший обладатель огромной беломраморной площадки с пантеоном изрекает с того света: «Кто знал тоску, поймет мою печаль». Стало быть – не в деньгах счастье. А неправедно нажитое богатство – причина вечной тоски: и на земле, и за гробом. И такая тоска берет от вида этой ярмарки загробного тщеславия, что ноги сами несут к православному храму – к тихому пристанищу, к светлому маяку в удручающем, добровольно и богато увековеченном мраке.
Да, православное отпевание и панихида на кладбище – это воистину знак победы над смертью. Вот стоят невесты Христовы и поют, провожая в последний путь свою старшенькую. Черные апостольники, черные ряски из-под черных пальтишек, серый день – а так светло. То ли от сотен горящих свечей… Да нет, тут, пожалуй, иная причина… Я смотрел на их лица: кто-то утирал слезу, кто-то часто печально вздыхал: «Не я ли следующая?» Печаль – естественное состояние души при прощании с тем, кто приобщился вечности. Но это светлая печаль, скрашенная утешением, дарованным Господом, и надеждой встречи с любимыми в Царствии Того, Кого любили всем сердцем и Кому посвятили свои жизни. И поэтому мы поем. И в песнях наших погребальных помимо скорби упование на милость Божию и надежда на упокоение со святыми. В этой дерзкой надежде тайна нашего усыновления и уподобления Творцу. Не может милосердный Господь отвергнуть создание Свое. Ведь оно возлюбило Его, отвергло мирские радости и усердно старалось соблюсти Его заповеди.
Я смотрел на молящихся матушек и почему-то подумал, что в этот момент они молятся не только о матушке Елисавете и отце Симеоне. Кто знает, может по их молитвам Господь призрит и на тех, кого в этот момент хоронят мирским чином с папироской и водкой.
– Какой была матушка Елисавета?
– Тихой, кроткой, никогда ни на что не жаловалась, ничего для себя не просила. Была всем довольна. За все благодарила Бога. А еще она была светлой. Можно сказать, солнечной.
Так говорили о ней люди, знавшие ее много лет. Никаких особых историй матушки даже на поминках не вспомнили. Главное – Бога любила. Греха боялась. Молилась усердно. Что еще нужно говорить о монахине?.. Батюшка ей сказал, что в один день с ним помрет. Вот и померли 6-го числа. Ярких эпизодов в жизни тех, кто принял монашеский постриг, искать не приходится. Но все же они были. Только это не те сцены успеха и счастья, которые показывает народу телевизор, а гонения и притеснения от властей и недругов, холодная и голодная юность, поиск духовного отца и обретение его, абхазо-грузинская война с бомбами, падающими рядом с домом, с вооруженными озлобленными мужчинами, от которых не приходилось ждать ничего хорошего. Но самое главное – постоянная духовная радость от общения с отцом Симеоном. С ним они были воистину как за каменной стеной: ни одного дня не голодали и были уверены, что пока он с ними, помощь и защита гарантированы. Их всех объединяет то, что они с ранних лет думали о спасении души. Не так много было в советской России девиц, мечтавших не о летчиках и танкистах, а о Небесном Женихе и о духовном руководителе, который бы указал им спасительный путь.
Они познакомились с отцом Симеоном, когда были совсем молоденькими. Матушка Екатерина, тогда она была девицей Тамарой, приехала в Глинскую пустынь с подругой. Отец Симеон позвал ее стать его духовной дочерью, а подруге сказал, что она «не его». А потом, когда после изгнания из Глинской пустыни батюшка оказался в Абхазии и позвал Тамару к себе, она, не раздумывая, приехала. Ее удивило то, что он сам обратил на нее внимание и предложил стать ее духовным отцом. У нее было другое желание – стать духовным чадом схииеромонаха Николая. Но тот сказал ей, что скоро умрет и что в Глинской пустыне Матерь Божия укажет ей духовника. В монастыре она испытывала сильное смущение: «Настоящая ли я христианка?» Дело в том, что ее крестил дьячок. Миропомазал ее батюшка Симеон. Но это произошло позже, когда она оказалась в Абхазии.
Матушка Варвара (в девичестве Нина) попала в Абхазию после долгих странствий. Она с детства знала, что жизнь верующих в СССР полна скорбей и опасностей. И все же мечтала о монастыре. Она помнила, как арестовали священника в ее родном селе. Тот знал о своей участи и накануне ареста ночью покрестил 200 человек. В монастыре в Прилуках, куда позвала Нину настоятельница, уполномоченный не разрешил ее прописать. Она уехала в Грузию. В Ольгинском монастыре в Мцхета ей позволили прожить лишь полгода. По приказу Хрущева тогда из монастырей изгоняли всех молодых людей. В Овруче трех знакомых ей монахинь обвинили в антисоветской деятельности за то, что они отказались участвовать в выборах. Нину ни в чем не обвинили, но приказали покинуть монастырь. Она отправилась в Сухуми. Здесь ее и привели к отцу Симеону.
Матушка Макрина тоже стала духовным чадом батюшки в юные годы. Звали ее Надеждой. Она приехала в Глинскую пустынь и получила послушание писать благодарственные письма тем, кто присылал в монастырь посылки. Отец Симеон давал ей книги духовного содержания. Она полюбила жизнь в монастыре и не хотела уезжать домой.
– А в монашки хочешь? – спросил ее отец Симеон.
Он отправил ее в Киев. Но в монастырь ее не приняли. Тогда она уехала в Москву. Помогала восстанавливать в Измайлове храм, шила облачения и украшала митру патриарху Пимену. Потом батюшка послал ее в Ольгинский монастырь в Мцхета. После того, как стали из монастырей изгонять молодых, перебралась в Армению. Там в это время жил отец Андроник, у которого отец Симеон окормлялся в Глинской пустыни. Надежда писала иконы. Но и здесь не удалось задержаться надолго. Она уехала в Сухуми. По дороге в храм увидела отца Симеона.
– Я за тобой, – сказал он ей.
С той поры она с ним не расставалась. Приняла постриг в рясофор с именем Мелания, но батюшка звал ее все время Макриной. Так что при постриге в мантию проблемы с выбором имени не было.
У остальных матушек, проживших в общине отца Симеона более полувека, путь к монашеству был сходен. Все они по скромности говорят, что им и вспоминать нечего. Были в послушании у батюшки: куда он – туда и они. Молились, как могли, старались спасти свои души. Они стали друг для друга сестрами. Не по принятому в православной среде названию, а по сути. Их сроднили совместно пережитые опасности и беды. Ведь община образовалась в трудное время. Они открыто исповедовали Христа, когда за это не только сажали в тюрьмы и психиатрические больницы, но и убивали. Неисповедимыми путями оказались они в Абхазии подле батюшки Симеона. Отец Симеон стал для них «кормчим ковчега спасения». Но у этого ковчега поначалу не было даже днища: сестры спали на земле, подложив под голову камень. За бортом их ковчега неистово бушевали бури. Власти не раз собирались изгнать пришельцев. Но, по милости Божией, так и не изгнали. Пережили они и клевету, и угрозы. Терпели и от врагов, и от своих лжебратий. Все претерпели. И община, вопреки «пророчествам», не развалилась. Многие «доброжелатели» говорили: «Вот умрет старец, перемрут старушки – и все кончится». Ан нет. В общине появились молодые сестры. Удивительна история инокини Агнии. На сельском приходе, где служил ее отец, жил 90-летний юродивый старец. К нему обращались со многими вопросами. Но он никогда не отвечал на них прямо: говорил притчами, зачастую совершенно непонятными. 10-летней Агнии он сказал, что она умрет в 12 лет. А потом добавил, что жить будет у чужих людей и неродной дедушка будет ей дороже родного. Девочка испугалась скорой смерти и стала к ней готовиться: читала Псалтырь. Каждый день по три кафизмы. Накануне 12-летия она поехала со своим отцом к его духовнику – отцу Симеону. Ей очень понравилось у батюшки, но нужно было возвращаться домой. Ее отец спросил, нельзя ли оставить дочку на некоторое время.
– Оставляй навсегда, – сказал отец Симеон.
Так исполнилось предсказание юродивого. Она умерла для мира и обрела духовного отца, ставшего для нее дороже родного.
Современный человек плохо представляет суть монашества. Когда он видит пожилых людей в черных монашеских одеждах, то думает: «Ну что ж, видно, пожили бурно и весело, а теперь замаливают грехи». Такое ему понятно. Но молоденькая девушка, ушедшая из мира, – это вне всякого понимания. А ведь к отцу Симеону все приходили молодыми. Он, как опытный ловец, выхватывал их из кипящего страстями моря житейского и навсегда оставлял на спасительном островке. Они жили при нем, старели плотью, но не духом. А духа они были одного: и пожилые монахини, и молодые сестры. Всех их роднит, помимо веры в Бога и преданной любви к отцу Симеону, редкое по нынешним временам качество – детскость. Великое дело – сохранить детскость до седых волос. «Будьте, как дети. Ибо их есть Царствие Небесное», – сказал Господь. Матушкам это удалось.