Мы едем в мюнхенский пригород Пазинг, в монастырь преподобного Иова Почаевского, куда в 1945 году перебрались выходцы из Почаевской лавры и основали обитель. Этот монастырь никогда не терял связи с Россией, пересылал в Советский союз религиозную литературу, издаваемую своей типографией. Первый мой Часослов, полученный в подарок в середине девяностых, был напечатан именно здесь. С 1980 года это резиденция архиепископа Марка, о котором мне не раз приходилось слышать в те же девяностые в Москве: есть в Мюнхене владыка Марк, он похож на древнего подвижника, он привел меня к вере… Тогда многим нашим соотечественикам владыка показал дорогу к храму. Поэтому я очень ждала встречи с ним, a priori глубоко его уважая.
Я знала, что владыка родился в исключительной, интеллигентной немецкой семье, известной уже в XVI веке. Его прямой предок – Йоганн Арндт, писатель и богослов, дедушка – министр образования Саксонии. Да и сам владыка – человек выдающийся. Доктор славистики, уже тридцать пять лет окормляет Церковь в Германии, много способстовал объединению РПЦ и РПЦЗ. Несмотря на все это владыка держится очень скромно , поит нас чаем, потчуя рассказами о том, как Нил Сорский привел его в православие, почему в Германии вспыхнуло в 1953 году восстание против советской власти, в чем тайна Достоевского, и каким он видит прошлое и будущее России, к которой относится с сыновней любовью.
Биография: Архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский Марк (Арндт) родился в 1941 году в Саксонии, в протестантской семье. После окончания школы в Франкфурте-на-Майне (1960) и прохождения военной службы, учился на историко-филологическом факультете во Франкфуртском и Гейдельбергском университетах. Перешел в православие в 1964 г. в Маннхайме, в храме св. Александра Невского. Окончил богословский факультет в Белграде (1979). Преподавал церковнославянский язык и древнерусскую литературу в университете Эрлангена. В 1975 г. принял монашество в Лесненском монастыре под Парижем и был рукоположен во иеромонаха. В 1980 г. в Знаменском кафедральном соборе в Нью-Йорке поставлен на архиерейскую кафедру, переехал с братией в монастырь прп. Иова Почаевского под Мюнхеном. С 1982 г. епископ Берлинский и Германский. С середины 1980-х гг. годов управляющий Великобританской епархией. С 1997 г. наблюдающий за делами Русской духовной миссии в Иерусалиме. Активно участвовал в объединении РПЦ и РПЦЗ, состоявшемся в 2007 г. Награжден орденом прп.Паисия Величковского II степени (2015), пр. Сергия Радонежского II степени (2011), орденом Дружбы (2008).
Вера: обретение и потеря
– Я рос в типичной протестантской семье в Саксонии, в Восточной Германии. Это протестансткий регион. В моем детстве все люди ходили в церковь, особенно интеллигенция. Даже вопроса не возникало!
Раз в неделю мы, дети, отправлялись после обеда на уроки по Закону Божию к пастырю (до 1951–1952 годы открыто, а после тайно, потому что это уже преследовалось, и мы не смели никому об этом рассказывать). Дедушка был ученым, историком, занимал пост министра образования в той провинции, где мы жили. Именно он пригласил группу выдающихся художников – Кандинского, Явленского и выстроил знаменитый Баухаус в Дессау (учебное заведение, существовавшее с 1919 по 1933 гг., а также художественное объединение, возникшее в рамках этого заведения – А.Н. ).
Отношение немецкой интеллигенции к России было благожелательным, но специально не подчеркивалось, оно было естественным. Когда Гитлер прогнал дедушку с поста министра, он взялся за пастырскую деятельность. Меня воспитывала бабушка, почти слепая к тому времени. У нас не было ни телевизора, ни радио, и зимними вечерами, когда в городе делать было нечего, я читал ей те книги, которые она просила. А что выбирает жена пастора? Можно себе представить… Я очень живо помню, как читал ей только что вышедшую книгу по археологии, в ней подтвердилось многое из написанного в Библии. Бабушка посылала меня к нашим бедным родственникам, и когда нам самим нечего было есть, передавала им хлеб и картошку, научая меня милосердию. Именно бабушка заложила во мне основы веры. Но эти основы поколебались, когда нам пришлось бежать из Восточной Германии. Я отрекся от Бога, совершенно отошел от всего церковного.
– Почему отреклись?
– Для меня вынужденное бегство из Восточной Германии после восстания 1953 года стало сильным душевным потрясением.
Я ставил Богу в упрек то, что Он изгнал меня с моей Родины.
Жажда свободы: восстание 17 июня 1953 года
– В чем заключались претензии немецкой интеллигенции к советской власти, ставшие причиной восстания?
– После прихода Сталина, это был 1945 год, мы, дети интеллигентов, не имели шансов получить образование, даже не могли поступить в гимназию. Красная армия принесла с собой в Германию все коммунистические особенности, и доступ к университету имели лишь дети рабочих и крестьян. Моих родителей, как и всех тех, кто не вступил в парию, преследовали.
– Я читала, что Ваши родители были среди тех, кто готовил восстание. А площадкой служил Ваш дом, где они собирали студентов на уроки музыки…
– Да, мои родители преподавали пение, но пение было прикрытием. Час – полтора они пели, а потом вели разговоры на политические темы. Восстание готовилось в среде студенчества, хотя поводом было повышение нормы для рабочих: рабочие восстали –студенты поддержали. У нас в семье постоянно стоял вопрос: уходить из Восточной Германии или нет (до возведения стены это было довольно легко). Этот же вопрос стоял перед многими немцами и не решался годами. Мои родители, например, не хотели оставлять студентов, мама была одной из лучших преподавательниц по вокалу. Они рассуждали так: «Уйдем мы, уйдут другие, и в Восточной Германии не останется интеллигенции, не останется тех, кто будет свидетельствовать об истине». С другой стороны, родители понимали, что мы, их дети, здесь не получим никакого образования. Этой дилеммой они жили до 1953 года, когда после подавления восстания (кстати, многие советские солдаты тогда выпрыгивали из танков, не хотели стрелять в живых людей) им пришлось уйти, сперва отцу, потом и нам вслед за ним. Гайки начали затягивать туже, пошли аресты среди профессуры.
Берлинская стена, возведенная в 1961 году
Советская власть отняла у нас свободу. А вопрос свободы был для меня всегда вопросом первостепенным.
Когда я уже жил в Западной Германии, меня кто-то спросил, что для тебя здесь важнее всего. А было мне 15 лет. Я ответил: «У меня нет взаимопонимания с мальчиками в школе, их не интересует свобода, они хотят играть в футбол». В Восточной Германии мы не только не могли учиться в университете, но и все, что касалось религиозной литературы и многого из беллетристики, было запрещено. А в Западной Германии – нет. Жажда свободы соединила меня с русской эмигрантской молодежью, я, можно сказать, прилип к ней. Наше общение стало почвой для моего присоединения к православию.
От Нила Сорского к православию
– Русские каждое воскресение ходили в церковь и я ходил вместе с ними. Довольно скоро мне стало ясно, что просто ходить в церковь, как делают простестанты, не достаточно, нужно исповедоваться и причащаться. Но тотчас перейти в православие я не мог из-за уважения к своей семье, которая испытала бы шок от моего стремительного перехода. И я долго готовился, читал святых отцов, посвятив в университете себя штудиям древнерусской литературы. Одним из первых сочинений, которые я прочел на церковнославянском, были творения Нила Сорского. После этого все стало на свои места.
– Многие читают святого Нила Сорского и ничего… Что Вас так поразило?
– Это был переворот, я понял: духовная жизнь, о которой до этого я ничего не знал, существует. Нил Сорский ввел меня в православие и аскетику одновременно. У меня не осталось никаких вопросов. Конечно, тут важно то, что хотя внешне я резко отошел от всяких проявлений христианства, но, видимо, внутренне от веры, заложенной во мне бабушкой, я не отходил.
– А какая разница между православной верой, куда Вы пришли, и протестансткой, из которой Вы ушли? Я недавно натолкнулась на совет православного святителя Тихона Задонского своему духовному чаду читать книги вашего предка, протестантского богослова Йоганна Арндта…
– У протестантов нет таинств, это огромный их недостаток. У них есть интересные писатели.
Йоганн Арндт (1555 –1621)
Должен признаться, я только недавно прочел труды своего пра-пра-прадедушки, потому что мне пришлось писать рецензию на книгу, в которой они упоминаются. Я принялся читать и вижу: действительно в смысле духовного руководства и созидания души и сердца, у них, особенно у Арндта, есть хорошие мысли. Но в конечном итоге они остаются незавершенными. И если протестанты честно и серьезно относятся к вере, то они понимают в какой-то момент, что вот – потолок, и дальше него они пробиться не могут. Единственный выход из этой ситуации – исповедоваться и участвовать в таинствах, что возможно в православии.
Фасмер, Чижевский, Достоевский
– Славистика – это слава Германии. Немецкие слависты, как никто, знают русскую литературу. Как-то в беседе один замечательный славист из Бонна назвал мне своих любимых писателей – Достоевский, Радищев, Писемский! А кто Ваши любимые русские писатели?
– Мой любимый писатель – Гоголь. Я люблю Блока, поэзию Серебряного века. Достоевского, само собой разумеется.
– Почему «Достоевского, само собой разумеется»? Все коллеги на Западе, литературоведы, православные называют Достоевского. В чем тайна Достоевского?
– В его произведениях присутствует очень сильный духовный элемент, выраженный по-литературному, не в лоб. И его лучики достигают Вашей души.
А вообще славистика существовала в Германии с незапамятных времен. Вы все пользовались до недавнего времени единственным порядочным этимологическим словарем русского языка Фасмера. Фасмер был профессором славистики в Берлине. А я начинал учиться во Франкфурте. Но заслышав о профессоре Чижевском, переехал в Гайдельберг, чтобы заниматься у него древнерусской литературой. Этот профессор имел очень широкие взгляды и знания, даже занимался математикой.
– Как и Ваш пра-пра-прадедушка – богослов, алхимик и медик!
– Да… (смеется) Чижевский всегда настаивал, чтобы мы, студенты, не становились узкими специалистами, занимались музыкой, живописью… У него я писал работу по «Биографической литературе Тверского княжества в XIV–XV веках», по русским летописям, в частности по «Тверской летописи» и «Похвальному слову» инока Фомы о великом князе Тверском Борисе Александровиче.
Зачем нужна наука?
– Широкое образование всегда было отличительной чертой российской науки. Но вот теперь она пытается копировать западную модель, с ее узкой специализацией. Что Вы об этом думаете?
– Это безумие! Я помню, коллега вернулся с конгресса, из Америки. Там собрались специалисты, которые знали английскую литературу с 1815 по 1817 год досконально, а в другом ничего не понимали! Какая польза от их знаний! Такой человек для меня – не специалист. Специалист должен видеть процессы в целостности. Только тогда его знание что-то значит! Иначе знание обессмысливается!
Владыка Марк беседует с паломниками из Москвы
– Владыка, а в чем польза от науки?
– В том, что человек вникает в тварь Божию. Все создано Богом: и ум человеческий, и фантазия, и способность писать, красиво выражать свои мысли и чувства в живописи и музыке. Все это божественное творение, которое развивается по промыслу Божию. Человек этому иногда мешает, а иногда способствует.
– А если человек, не понимает, что это «божественное творение», и сам он неверующий?
– А тем не менее, все это – творение Божие. Даже если человек этот факт отрицает и злоупотребляет даром, данным ему бесплатно. По поводу неверующих людей я бы с Вами не согласился. Я думаю, их мало на самом деле. Если смотреть вглубь, мы увидим, что многие неверующие ученые приходят к вере именно через науку, а верующие через науку свою веру углубляют. Потому что наблюдают то, что никакой человеческий разум постичь не способен, действующее по промыслу Бога.
– В наши дни в научном мире существует теория устойчивого развития человечества, которая опирается на экономические, геополитические, социологические, экологические расчеты, при этом не учивая нравственного аспекта. Возможно ли это?
– Совершенно невозможно! Как если отрезать палец от ноги и рассматривать его с разных сторон. Такой подход будет игнорировать то, что палец есть часть целого организма: духа, души и тела. Нельзя ограничивать человека рамками внешней деятельности, которая не способна охватить того, что на самом деле важно. Нужно рассматривать творение Божие и его бытие в связи с тем промыслом, который в него вложен. И только тогда Господь дарует нам видение полноты.
Святые наших дней
– А были в Вашей жизни встречи со святыми?
– Слава Богу! Когда я уже преподавал, то во время своего летнего отпуска на три месяца уезжал на Афон. Это продолжалось, пока греки не наложили запрет на посещение мной Святой горы в 1992 году. Тогда я вел судебное дело против греческого государства из-за того, что нас незаконно выгнали из русского Ильинского скита, куда я хотел поступить монахом. Но Вы знаете, Фасмеру после того, как он написал статью о топонимике, в которой доказал, что топонимические названия даже в Южной Греции славянского происхождения, больше не давали визу в Грецию (смеется) . Но в прошлом году я примирился с Вселенским патриархом, и, Бог даст, поеду в этом году снова.
Все мои отцы-наставники на Афоне были русские. Они жили в Пантелеимоновом монастыре и в Ильинском скиту (некоторые потом перешли на Карулю). Они никогда не видели советской власти, пришли туда еще до 1917 года. Некоторые прямо с южного фронта, когда закончилась Первая мировая война.
Ильинский скит на Афоне
Для меня эти встречи – такое богатство, без которого я не хочу жить. Я очень благодарен за них Богу.
– Каким был образ русского монашества, которое Вы встретили на Афоне?
– Это не было чисто руское монашество. Все-таки Афон имеет свои особенности как в богослужебном чине, так и во внешней жизни. Хотя, конечно, сохранялись и русские черты. Когда я приехал в Гамбург на престольный праздник, вернувшись с Афона, и прочел там Евангелие, одна старушка подошла ко мне и сказала: «Отец Марк, Вы читаете Евангелие, как наши отцы в Китае» (имеется в виду русская эмиграция в Китае – А.Н.) . Я говорю: «В Китае никогда не был, но так меня научили читать русские отцы на Афоне». В Церковь я вошел через русскую культуру. Я даже могу сказать, что я больше русский, чем немец.
– Вы встречали и сербского святого – отца Иустина (Поповича)?
– В студенческие годы мне стало ясно, что я должен получить систематизированное богословское образование. С Московской семинарией не вышло, и я отправился в Белград, чтобы там учиться на богословском факультете. Уже до этого я читал сочинения отца Иустина и хотел с ним познакомиться. В первый раз к нему меня отвез отец Афанасий (Евтич), нынешний владыка. А после я посещал отца Иустина 3–4 раза в год, когда приезжал в Сербию на сессии. Отец Иустин очень любил русское служение, и я всегда у него служил. А еще участвовал в его беседах с народом, и там собирал самый богатый духовный урожай.
– Люди его понимали? Он кажется духовно недосягаемо высоким в своих книгах!
– Да, это так, но это ему не мешало общаться с людьми! Посмотрите на его фотографии! И вы поймете – когда он проповедовал, он весь растворялся в Боге. При этом он говорил с людьми живо, на понятном им языке, много раз повторяя важную мысль.
Авва Иустин (Попович)
– По – Вашему, каким должен быть настоящий монах – молитвенником или служить миру?
– И тем, и другим. Мы не в прусской армии, слава Богу. Православная Церковь – это живое сообщество. И там есть место для любого оттенка личности!
Россия: прошлое и будущее
– Непростой путь был пройден нашей возлюбленной Родиной в XX столетии. Каким Вам видится будущее России?
– Из Германии в Россию, к сожалению, был выброшен весь мусор в качестве «Карла Муркса» и коммунизма. Ленинское и сталинское время для России – большая рана. И по сей день на улицах городов стоят статуи советских вождей, и труп Ленина пребывает на Красной площади. Этот духовный яд отравляет все вокруг. К сожалению, многие из российской интеллигенции все еще не готовы осмыслить этого, оторваться от советского прошлого.
– Не считаете ли Вы, что в Германии гайки в отношении «политики покаяния против злодейств гитлеровского режима» были закручены слишком сильно, и это привело к тому, что сегодня Германия, отказавшаяся от своего прошлого, теряет свое лицо и культуру?
– Да, да. Это обратная сторона массового покаяния. Американцы организовали движение покаяния бездумно. Они изгнали любое здоровое отношение к патриотизму. В Германии сегодня нельзя иметь уважение к своей Родине.
Если русские поймут необходимость переоценки эпохи коммунизма, то выйдут победителями. Человек должен постоянно обновляться. И не надеяться, с другой стороны, на то, что история может повторяться. Могут повториться лишь отдельные ее элементы. Но система – нет, не бывает так, чтобы воскресло то, скажем, Россия XVIII–XIX веков, что исторически завершилось. Наступило другое время. Так попущено Господом с какой-то целью. Не нужно мечтать о возвращении чего-то исторически сложившегося и уже пройденного. Можно взять пример из истории, но не имитировать ее. Имитация – всегда самообман, а не жизнь.
– Владка, что дает человеку вера?
– Вечность!
Фотографии Анны Гальпериной, Павла Худякова, с сайта монастыря Преподобного Иова Почаевского -http://www.hiobmon.de, а также из открытых Интернет-источников. Автор благодарит Паломническую службу Берлинско-Германской епархии РПЦЗ (Мюнхен) и Паломническую службу «Марфа и Мария» (Москва) за помощь в организации интервью.
ПЕРЕПИСКА МЕЖДУ ГЛАВАМИ Р.П.Ц.З.: БЫВШИМ МИТРОПОЛИТОМ ВИТАЛИЕМ (УСТИНОВЫМ) И АРХИЕПИСКОПОМ МЮНХЕНСКИМ МАРКОМ (АРНДТОМ) ПО ВОПРОСУ КОНТАКТОВ С МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИЕЙ.
1. ПИСЬМО АРХИЕПИСКОПА МАРКА МИТРОПОЛИТУ ВИТАЛИЮ
Его Высокопреосвященству,
Высокопреосвященнейшему Виталию,
митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому
Ваше Высокопреосвященство, дорогой о Господе Высокопреосвященнейший владыко!
На прошлой неделе я совершенно неожиданным для себя образом оказался в России, где пробыл всего четыре дня. Около месяца назад мне стали звонить из университета и из областного управления Твери, приглашая меня на международную научную конференцию по поводу 725-летия Св. вел. князя Михаила Ярославича Тверского. Они каким-то образом узнали, что я в свое время написал докторскую диссертацию в Гейдельбергском университете на тему о письменности тверского княжества 14-16 веков и очень хотели, чтобы я на этой конференции выступил с докладом на эту тему. Сначала я не думал, что мне удастся участвовать, как из финансовых соображений, так и по краткости срока для получения визы. Но потом все это буквально в последний момент уладилось, и я полетел. Меня встретили прямо на аэродроме в Москве - встретил профессор-славист, член Академии Наук из Москвы с водителем из Твери. Поздним вечером мы приехали в Тверь - прямо на прием. Собрались слависты, историки, литературоведы, языковеды, социологи из России и заграницы.
Еще вечером я в разговоре с одним профессором из Москвы задал вопрос, как же будет реагировать местный архиерей МП на мое присутствие. Из последующего разговора я понял, что там уже была какая-то напряженность. Хотя час был поздний, я решился прямо позвонить епископу Виктору. Он откликнулся очень приветливо - оказалось, что он украинец из Почаева, - и мы договорились на встречу на следующее утро перед началом конференции. Утром он принял меня радушно, и когда мы приехали на конференцию, я понял, что сделал правильный шаг, потому что там присутствовало человек 20 его священников. Видя, что мы с ним беседуем, они все стали подходить ко мне под благословение и сразу была снята возможная напряженность.
На конференции всячески подчеркивали, что я - архиерей Зарубежной Церкви. Мой доклад был принят с большим восторгом, и тут же меня пригласили на следующий день выступить перед студентами- славистами Тверского университета. Эта встреча со студентами была также очень оживленная. Я не только прочел доклад о древневековой тверской письменности, но после него отвечал на самые разные вопросы студентов и профессуры. Они тут же решили взяться за перевод моей диссертации на русский язык.
Посещая в перерывах между сессиями конференции храмы Твери, я убедился, что там растет новое поколение образованных и идейных священнослужителей и во всех отношениях ведется самая положительная церковная деятельность. Конечно, вполне возможно, что это - епархия исключительная, но то, что я впоследствии увидел в Москве, не намного отличается от этого.
После двух дней в Твери я провел третий день своего пребывания в России в Москве. Там я (по своей инициативе - Из циркулярного письма Архиеп. Марка «Всем священнослужителям») встретился с патриархом, углубляя очень поверхностную и краткую беседу, которая состоялась у нас с ним в прошлом году в Мюнхене, прежде всего, о собеседованиях с клириками МП, в которых мы в последнее время обсуждали самое трудное время деятельности митрополита Сергия. Беседа была очень спокойная, и во всем чувствовалось, что патриарх сознательно избегает всяких заострений. Однако и здесь, как раньше в Твери, присутствовало чувство боли, причиненной нашей историей с Валентином, тем более что валентиновская группировка все дальше принимает самых неприглядных людей. Боль вызвана особенно тем, что мы не поняли, что МП в советское время не имела возможности запрещать священнослужителей или лишать их сана, если у них была, как у Валентина, поддержка уполномоченных. В разговоре с патриархом я также чувствовал искреннее желание честно обсуждать все проблемы, которые нас разделяют.
Как в Твери, так и в Москве, я понял из бесед со священнослужителями, что экуменизм давно отжил свой век за исключением горстки отчаянных его защитников. Везде строят баптистерии, чтобы крестить взрослых полным погружением.
После встречи с патриархом я посетил несколько монастырей и храмов в Москве. Когда я там бывал раньше, я просто не осмеливался к ним заходить, а теперь везде был встречен с любовью и пониманием. Может быть, им уже легче проглотить зарубежников, чем украинцев или других чудаков.
Во всем я вижу в Церкви, так же, как и во всем обществе, большие сдвиги в положительную сторону. Я вернулся весьма воодушевленным и укрепился в своем убеждении, что надо с этими людьми поддерживать человеческий контакт, чтобы хотя бы достичь взаимопонимания.
Говорят, что владыка Лавр одновременно со мной был в Москве, но я не успел с ним повидаться, желая максимально использовать то краткое время, которое было в моем распоряжении для ознакомления с местной обстановкой.
Прошу Ваших святительских молитв и остаюсь с любовью во Христе. Вашего Высокопреосвященства недостойный послушник
2. ПИСЬМО МИТРОПОЛИТА ВИТАЛИЯ АРХИЕПИСКОПУ МАРКУ
Получил я Ваше письмо-доклад о Вашей поездке в Россию, о чем Вы меня не осведомили заранее, как это у нас принято. С большим вниманием прочитал я Ваш рапорт и имею Вам сказать следующее: ничего в Вашей поездке и случившегося с Вами в России нет случайного. Все было подготовлено, продумано и планировано Московской Патриархией. Я считаю, что Вас духовно прельстили, очаровали и до известной степени пленили. В таком духовно не трезвом состоянии Вы утратили дар Св. Духа, различие духов и на все стали смотреть превратно, через розовые очки. Для Вас вдруг экуменизм куда-то провалился, и это все с Вами произошло тогда, когда М.П. объявила во всеуслышание, orbe et urbe, что все наши священномученики пострадали вне ограды Церкви и по этой причине этих страстотерпцев М.П. не прославляет. А для самой М.П. эта Церковь УЗУРПАТОРА ЦЕРКОВНОЙ ВЛАСТИ митрополита Сергия и, конечно, последовательно его преемников вплоть до патриарха Алексея II. А для нас это Церковь лукавствующих, ЦЕРКОВЬ АНТИХРИСТА. Этим своим кощунственным объявлением Московская Патриархия завершила и запечатлела свое безвозвратное отпадение от тела Церкви Христовой.
Теперь уже на нас ложится священный долг и неотъемлемое право также, orbe et urbe, объявить о БЕЗБЛАГОДАТНОСТИ Московской Патриархии и уже больше не иметь с ней никакого общения. Нельзя не отметить, что непрославление священномучеников раскрывает, в какую бездну богословского невежества в области догмата о Церкви впала Московская Патриархия.
Очень боюсь, Владыко, что Ваш личный, необдуманный и без совета скоропостижный шаг и его последствия, лишив Вас дара различия духов, поставили Вас у самой пасти древнего дракона, готового Вас поглотить. Да не будет с Вами такового, о чем буду молиться нашей Одигитрии в день Ее праздника.
Мы, Владыка, не чудаки, а Церковь Христова, на земле воинствующая. Ваша поездка в Россию, якобы научного характера, а потом и в Москву к патриарху Алексею, превратилась в незаконное общение с Московской Патриархией, на что Вы не имели никакого благословения. Теперь также стало известно, что Вы в свое время уже встречались с патриархом ТАЙНО ОТ НАС, а сейчас Вы поехали в Москву вторично встретить патриарха, к чему "научная комиссия" в Твери Вас не приглашала. Как это типично для Московской Патриархии: собрать отовсюду славистов, историков, литературоведов, языковедов и социологов шевелить запыленные архивы древней письменности, пуская пыль в глаза массе недогадливых и недомыслящих мещан (т.е. рядовым гражданам России. ред.), pour epater le bourgeois, и одновременно кощунственно надругаться над кровью священномучеников и исповедников российских. Вот она, красная Московская Патриархия во всей своей красе! Как это все огорчительно и скорбно!
Митрополит ВИТАЛИЙ
3. ПИСЬМО АРХИЕПИСКОПА МАРКА МИТРОПОЛИТУ ВИТАЛИЮ
митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому,
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!
Мне очень жаль, что я Вам причинил боль и огорчение. Никак не желал этого. Глубоко кланяюсь перед Вами, каюсь и прошу прощения. Я потрясен Вашим заявлением, что я утратил дар Св. Духа, и одновременно утешен Вашим обещанием помолиться обо мне грешном перед нашей Одигитрией. Владыко святый, я Вась уверяю, что я не смотрю через розовыя очки. Вы знаете в какой-то мере, сколько я терпел и терплю от Советской власти, от Владимирскаго Братства здесь в Германии и т. п. Я сын Зарубежной Церкви и желаю оставаться верным ея традициям до конца моих дней. Я никогда не отступал от устоев Зарубежной Церкви и не желаю отступить от них в будущем. Во всем, что я делаю, я всегда руководствуюсь тем, что я считаю полезным для Церкви.
О каком прельщении может быть речь, когда я в течении последних лет отсудил храмы у Патриархии, судился и в последние месяцы и вот-вот должен принять еще один храм? Я не считаю, что прельщен чем-нибудь. В этом отношении не только я сам стараюсь следить за собой, но братия нашей обители замечает все перемены и иногда не стесняется говорить со мной откровенно. С этой именно целью я перед своей хиротонией настаивал на том, чтобы место моего пребывания было только в монастыре. Я отчетливо вижу недостатки церковной жизни в России, как в МП, так же и в унаследованных от нея наших приходах.
Где была наша трезвость, когда мы стали принимать священников и приходы в России, не зная их жизни и особенностей, принимая Валентина и подобных заслуженных сотрудников КГБ, перед которыми дрожали даже архиереи МП? Я в свое время не хотел навалить на наши плечи то, что к нам переливали из МП, но наш Собор решил иначе, и я принял это решение как наше общее и стал жить по соборной совести. Я вижу недостатки, но не могу закрывать глаза и перед переменами к лучшему. Мы требуем покаяния. Патриарх несколько раз официально в своих речах каялся, а мы делаем вид, как будто ничего не сдвинулось с места. Не обязывает ли нас Св. Евангелие, наше историческое происхождение, наша принадлежность к Русской Церкви к тому, чтобы искать пути к преодолению разрыва? Иначе, ведь, нам грозит страшная опасность вообще потерять связь с русским народом. Мои духовные отцы и наставники учили меня любить этот народ и его Церковь, и я безо всякой корысти отдал свою жизнь служению этим идеалам. В этом духе на последнем Соборе говорилось о возможности посылать наблюдателей на Соборы МП и только этим духом я и руководствовался.
Вашему Высокопреосвященству известно, что я строю первый кафедральный собор, посвященный Свв. Новомученикам и Исповедникам Российским. Знаю, что это не моя заслуга. Ведь мы не считаем мучеников как бы только нам принадлежащими. Что бы там в Москве ни было, когда и там начинают мучеников прославлять, я радуюсь и чувствую, что и другие наши епископы и священнослужители и паства, совершенно не изменяя нашим убеждениям, этому радуются.
Владыко святый, мы ни на Архиерейских Соборах, ни на заседаниях Синода, ни разу не посвящали времени и труда изучению вопроса нашего каноническаго положения, нашего отношения к другим частям Русской Церкви, возможных дальнейших путей нашего развития. Наши верующие отчаиваются, не видя у нас никакого движения.
Я сознаю, что я должен был посоветоваться перед встречей с патриархом. Думаю, что моя беседа с патриархом не превысила тот уровень, до котораго дошла в свое время с ним беседа Владыки Митрофана, но как он, так же и я, единомысленны с Собором. Но не может ли этот случай послужить толчком для того, чтобы мы на следующем Собор безстрастно обсуждали вопрос нашего отношения к русскому народу, к МП и разным отраслям катакомбных структур, к Русской Церкви как желаемому единому Телу? Мне кажется, что эти вопросы настоятельно требуют тщательнаго разбора, серьезно поставленных докладов, как это бывало раньше. Наше "Положение" нас обязывает к этому. На прошедшем Соборе этой теме было посвящено всего лишь несколько минут, между тем, как мы целыми днями должны были слушать ссоры российских архиереев. Какую пользу мы могли бы все почерпать из откровеннаго и обоснованнаго обсуждения насущных церковных, канонических проблем!
Вашего Высокопрекосвященства послушник.
Марк, Архиепископ Берлинский и Германский
4. ПИСЬМО МИТРОПОЛИТА ВИТАЛИЯ АРХИЕПИСКОПУ МАРКУ
01/20/97 20:00 FAX 212 534 1798
Synod of Bishops
OF THE SYNOD OF BISHOPS OF THE RUSSIAN ORTHODOX CHURCH
OUTSIDE OF RUSSIA
75 East 93rd Street, New York, NY, 10128 USA 8011 Champagneur Ave. Montreal, Que. H3N 2K4 CANADA
Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыко,
Ваше письмо меня очень удивило. Вы просите у меня прощения за то, что Вы причинили мне скорбь и огорчение. Да разве дело во мне? Я скорбел за Вас и огорчался за Вас и за всю Церковь. Вы потрясены тем, что я, мол, считаю Вас утратившим дар Св. Духа. Я так же потрясен Вашим непониманием, ибо хорошо знаю, что Вы прекрасно владеете русским языком. Я нигде, никогда не писал, что Вы утратили дар Св. Духа, ибо такое мое заявление равносильно было бы сказать Вам, что Вы уже больше не Православный Архиерей. Я обвинял Вас и не снимаю своего обвинения, потому что я написал Вам, что Вы утратили дар Св. Духа, а именно какой дар «различия духов». А что Вы были прельщены, Вы сами это доказали, объявив в своем письме мне, что в Московской Патриархии вдруг не стало экуменизма. И все это после того, как за два месяца тому назад Вы после разговора с каким то московским архиереем мне откровенно сказали: «Чтобы убедиться в том, что совершенно безнадежно вести переговоры с М. П., надо только с ними поговорить». Это почти Ваши слова. Такия скоропостижныя перемены в Вашем мышлении лучшее доказательство, что я прав, сказав, что Вас прельстили, очаровали.
Ко всему этому должен напомнить, что в своем рапорте Совета по делам религии членам Центральнаго Комитета коммунистической партии СССР В. Фуров разделил весь епископат на три группы и поименно назвал всех епископов. В первую вошли: Митрополит Таллиннский Алексей II, нынешний патриарх и всех их 15. Этих Фуров считает полностью своими, и не только лояльными, но и на словах, и в своей деятельности. В этих грехах ни Патриарх Алексей II, ни его епископы никогда не каялись. Патриарх Алексей II просто каялся один раз перед Великим Постом, как полагается, и этому «покаянию» вдруг Московская Патриархия приписывает всестороннее значение. Вы же не преминули нас обвинить в том, что мы приняли грустной памяти Валентина, (деятельность которого сами же впоследствии и оклеветали. ред.) Но разве можно сравнить Патриарха Алексея и масштаб его разрушительной силы внутри всей Церкви с ничтожной сошкой Валентином?
Заканчивая свое письмо, еще могу сказать, что Господь попускает Своей Церкви быть искушенной той или иной ересью, неправдой для Ея очищения. Нас в данный век не искушают ни католики, ни протестанты, никакая другая секта, а только М. П., и правильное или неправильное отношение к ней есть экзамен, данный нам Господом, как мы стоим перед Истиной, Самим Христом. Нас искушает Московская Патриархия, и никто, и ничто другое.
Три мои предшественники, благословенной памяти Митрополиты, нам точно и ясно указали правильный путь. Я только стараюсь держаться их указаниям и продолжать идти их бескомпромиссным, правильным путем.
Помоги нам всем Господь в этом искушении. Ваш искренний доброжелатель
Митрополит Виталий
5. ПИСЬМО АРХИЕПИСКОПА МАРКА МИТРОПОЛИТУ ВИТАЛИЮ
Марк, Архиепископ Берлинский и Германский
Свят. Филиппа Моск.
Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Виталию,
Митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому,
Первоиерарху Русской Зарубежной Церкви
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко! Благодарю за Ваш вчерашний факс. Вы, владыко, предполагаете во мне перемену моих взглядов. Но я Вас уверяю, что этого нет.
В течение свыше двадцати лет со дня нашего с Вами перваго знакомства у покойнаго владыки Павла на квартире здесь в Мюнхене я привык относиться к Вам, владыко, как к любящему отцу. И я привык к тому, что я могу с Вами откровенно делиться своими переживаниями и впечатлениями, еще не вылившимися в твердую форму убеждений или даже более мягкую форму суждений. В этом духе я Вам написал свое письмо, сознательно обозначив его на конверте как «доверительное и личное».
Письмо это сознательно отличалось от оффициальнаго документа. Я дал эмоционально окрашенное описание моих чувств и переживаний, полагаясь на то, что Вы, как и прежде, так и в данном случае относитесь ко мне с доверием, именно как любящий отец, который согласно своему духовному опыту правильно воспримет мое описание. Считая, что я при изложении моих переживаний не нуждаюсь в опасливых дипломатических формулировках, я не прилагал особых усилий для составления такого трезваго и возвышеннаго рапорта, который носил бы оффициальный характер, и в котором, безусловно, нуждался бы чужой мне человек. Я считал, что ни Вы, ни я не нуждаемся в том, чтобы лишний раз описывать все недостатки церковной жизни в России. Об этом знаем достаточно и скорбим. Мне казалось достойным описания именно то, что я переживал как светлое, как нарождающееся новое и отрадное, что в известной мере, пожалуй, даже и является последствием нашей неутомимой критики. Но эти личныя наблюдения не отменяют моих прежних высказываний, как на заседаниях Синода, так и на Соборе. От них я нисколько не отказываюсь. Я по- прежнему далек от иллюзий и никак не отступаю от своего отрицательнаго отношения ко всему греховному.
Испрашивая Ваших святых молитв, остаюсь всегда Вам преданный, неключимый Ваш послушник
Марк, Архиепископ Берлинский и Германский
6. ПИСЬМО МИТРОПОЛИТА ВИТАЛИЯ АРХИЕПИСКОПУ МАРКУ
Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыко. Я только что получил, совершенно случайно, от частных людей, «ЗАЯВЛЕНИЕ» участников девятого собеседования священнослужителей Русской Православной Церкви (Московского Патриархата и Зарубежной Церкви на территории Германии).
Владыко, никогда никто, ни Собор, ни Синод, ни я Вам не давали разрешения вести эти собеседования, последовательные и упорно ведущие к окончательному результату, как это написано в Вашем заявлении.
Владыко, я Вам уже написал прошлый раз: Вы имеете право действовать, как господин, в своей епархии, но вне своей епархии Вы не имеете права ни с кем договариваться. Вам никто этого права не давал. Соборным решением было, если случайно кто-то встречается с епископом Московской Патриархии, то не надо отчуждаться, можно поговорить о чем- то, но на такие последовательные, намеренные заявления Вы, владыко, права не имеете.
На основании этого, Владыко, я должен прибегнуть к следующему наказанию: От сего дня, ВЫ БОЛЬШЕ НЕ ЧЛЕН СИНОДА. Ваше дело будет обсуждаться на Синоде и Вы имеете право быть только на том заседании, которое касается Вашего личного дела.
К сожалению, как это не есть прискорбно, но я вынужден реагировать, потому что это вносит колоссальный соблазн среди всего нашего духовенства, как Германского, так и всего Европейского. Священники почему-то молчали, ничего мне не говорили и Вы тоже меня об этом не извещали.
Еще раз повторяю, с личным глубоким сожалением и огорчением, что Вы меня принудили к этому строгому мероприятию. Вашего Преосвященства, искренний доброжелатель
Митрополит Виталий
На этом историческая переписка двух «православных владык» обрывается. Дальнейшие события приобретают характер, который можно скорее назвать гражданской разборкой, чем примером цивилизованного общения между людьми. Доказательством преследований митрополита Виталия явился его арест, который осуществил синод под управлением архиепископа Лавра (Шкурлы) и архиепископа Марка (Арндта) при помощи гражданского суда и властей. Митрополит Виталий был силой принудительно взят под стражу во время Богослужения гражданскими властями и против его воли подвергнут впоследствии психиатрической экспертизе. Без судебного ордера, его высокопреосвященство, Виталий был подвергнут оскорблению, и его насильно втолкнули в поджидавший лимузин бывший епископ Михаил Торонтский, его адвокаты и 7 нанятых охранников (см. фото).
А вот и «УКАЗ ДЛЯ РОССИИ»
Митрополит Виталий. Первоиерарх Русской Православной Церкви в изгнании:
«В связи с возникшими просьбами священнослужителей и пасомых, несогласных с новым гибельным курсом архиереев РПЦЗ, направленным на соединение с Московской Патриархией, о принятии их под Первоиерарший омофор Митрополита Виталия ПРЕДПИСЫВАЕМ: всем верным Господу нашему Иисусу Христу священнослужителям поминать на основании данного Указа имя Митрополита Виталия на всех Богослужениях с изменением титула на "Первоиерарха Русския Православныя Церкве в Изгнании". Во избежание смущения в сердцах клира нашей Церкви ОБЪЯВЛЯЕМ, что все так называемые "лишения санов", "запрещения", "заявления", "определения" и проч. со стороны захвативших внешнюю власть в Синоде ОТСТУПНИКОВ считаются недействительными и вменяются ни во что, по слову Св. Псалмопевца и Пророка Давида: "Расторгнем узы их, и отвержем от нас иго их." (Пс. II, 3-4).»
"Надо стремиться к единству Русской Православной Церкви,
и в этом направлении я стал предпринимать осторожные шаги".
Мюнхен, мужской монастырь преп. Иова Почаевского,
Говорят, что Вы, Владыко, перешли в православие, будучи увлечены Вашими славистическими занятиями в университете.
Во-первых, я воспитан бабушкой, которая, будучи вдовой евангелического пастора, была очень верующим человеком. Мы жили тогда в Восточной Германии, в небольшом городе Балленштедт близ Гернроде, где имеется самый старинный собор в восточной части Германии, построенный в ходе Саксонской миссии. Еще подальше располагался Магдебург.
Под конец жизни она потеряла зрение, и поэтому длинными зимними вечерами я читал ей вслух. Нет, она меня не заставляла, я сам выражал желание. Мне было тогда 8-10 лет. Мы читали не Библию, которую она почти целиком знала наизусть, а обычные книги. В частности, вместе прочли актуальную тогда книгу о Святой Земле. Так что от бабушки я получил свои первые религиозные импульсы.
Потом нам пришлось бежать из Восточной Германии. По политическим причинам. Для меня, как сына родителей, принадлежащих к интеллигенции, а не к рабоче-крестьянскому государству, в ГДР не было никаких перспектив.
И вот юношей я совершенно потерял веру. Она стала ко мне постепенно возвращаться после окончания школы, даже после того, как я отслужил в армии. Но в целом я готовил себя к самой нормальной жизни светского человека.
Но для меня уже было ясно, что в университете я поступлю на славистику. Когда мы бежали из ГДР, я старался поскорее забыть русский язык, которому обучался в школе. Мне казалось, что мои пути больше никогда не пересекутся с русскими. Ведь мы тогда не умели проводить разницу между русским и советским. Но потом я осознал, что мое знание русского может сослужить мне службу. Почему не воспользоваться этим языком, тем более в возможной деятельности против коммунистического режима? Поэтому еще в школе я поступил в кружок, в котором мы занимались русским языком.
И вот однажды в газете мне попалось объявление, что один русский священник читает доклад о Русской Православной Церкви. Я тогда жил во Франкфурте, и мне было примерно 19 лет, накануне окончания школы. После доклада я подошел ко священнику и выразил желание познакомиться с его приходом. Тайная мысль моя заключалась в том, что я так получу русскую разговорную практику. Это был священник Никольской церкви РПЦ Заграницей о. Леонид Игнатьев, отец нынешнего нашего священника Димитрия Игнатьева, который служит на месте своего отца.
Так я постепенно вошел в кружок молодых прихожан: мы собирались раза два в месяц, устраивали танцульки, вечеринки; кружок религиозной направленности не имел. Но тем не менее на праздники я стал со своими новыми друзьями ходить и в их храм. Конечно, я многое смог там почерпнуть.
Одновременно своим чередом шла учеба в университете. Вскоре я перевелся из Франкфурта в Гейдельберг, потому что хотел учиться у проф. Чижевского. Я вполне ясно понимал масштаб этой фигуры. По руководством Чижевского я стал заниматься древнерусской литературой, то есть стал углубленно читать православную духовную литературу. Стал читать уже просто по своему собственному побуждению: например, устав Нила Сорского. И тут я нашел себе корни.
Свою религиозность проф. Чижевский скрывал. В квартире у него была иконка Богородицы. На православную Пасху он всегда исчезал, примерно на неделю. Никому не говорил, куда уезжает. Потом я узнал, куда он ездил. Он ездил в Штуттгартский приход. Но он это скрывал.
У него вообще были странности. У него жена была еврейка, и, может быть, скрытности он научился во времена Гитлера. Потом он эмигрировал в Америку, где объявил себя, как ни смешно, украинцем. Он ведь издал даже курс истории украинской литературы. Мы посмеивались, потому что какой из него украинец? Он был чисто русским! Его родной брат был здесь в Мюнхене старостой одного из наших русских православных приходов! Общались они между собой или нет, - это тайна. У профессора было множество непонятных тайн.
Но был такой человек?
Если и был, то - преп. Нил Сорский. Это безусловно. Потому что под его влиянием я загорелся. Я все более втягивался в чтение духовной литературы. Мои посещения русского прихода во Франкфурте продолжались. Так что вопрос принятия православия встал для меня сам собой!
Потом был такой несколько анекдотичный момент. Однажды летом просто на отдых мы поехали на две недели во Францию на один островок недалеко от Атлантического побережья. И там, также на отдыхе, оказался один православный священник. И у него мы однажды служили вечерню. Из моих русских друзей никто не умел читать по-церковнославянски, так что пришлось заступить мне.
И с того момента я всю свою жизнь читаю по-славянски в храме! Формально я еще не был православным тогда!
Когда потом я вернулся в Германию, дело пошло уже довольно быстро. Некоторое время я колебался, поскольку не хотел огорчать родителей. Это был главный тормоз. На долгие годы.
Я говорил со священником и просил совета. И он мне всегда отвечал так: "Подожди до того момента, пока не будешь уверен на все сто!". Оба Игнатьева - и отец и сын - советовали мне оно и то же.
Потом стало совершенно невозможно: ходить в церковь и не участвовать в таинствах. Я отмёл все посторонние соображения и принял православие.
Это произошло в Маннгейме, во храме св. благоверн. князя Александра Невского; там находился самый близкий приход от Гейдельберга. Я стал туда ездить, стал там читать и петь, и староста согласился стать моим крестным отцом.
Так Вас крестили заново?
Перевели через миропомазание! Как это раньше было принято в русской церкви. Но тогда священник, к сожалению, не раскрыл мне, в чем состоит разница.
После этого на клиросе стало мое постоянное место. Я провел там свои последние студенческие годы. Мне было тогда лет 22-23. Потом я какое-то время преподавал к Гейдельберге, в американском университете, и опять-таки постоянно ездил в Мангейм.
В первый год своей преподавательской работы я прослушал доклад одного человек, который побывал на Афоне. Я настолько заинтересовался, что через несколько месяцев во время отпуска поехал на Афон. С тех пор я стал ездить туда по крайней мере раз в год, в Ильинский скит и в Пантелеимонов монастырь, причем оставался обычно продолжительное время.
Работая в университете, я много разъезжал, и у меня накапливалось "ночное время", которое я присоединял к отпуску. Так у меня набиралось два, два с половиной месяца.
Постепенно у меня созрела мысль поступить в братию Ильинского скита на Афоне. Я проверял себя 8 лет. И постился по-монашески, и вставал ночью, и читал правило. Примерялся постепенно. У меня там был духовник, который, между прочим, сейчас находится в России, - это схиархимандрит Авель.
Афон Вам показался раем на земле?
Но, сожалению, это не удалось. Тогда в Греции была военная диктатура, и "полковники" принципиально не допускали иностранцев из неправославных стран в братию афонских монастырей. Только после падения диктатуры такое стало вновь возможно.
Между тем, исполняя наказ духовника, мне надо было приступать к изучению богословия. Я предпринял несколько попыток.
Обратился письменно в Московскую Духовную Академию, в Заочный Отдел. Честно написал, что я являюсь чтецом в приходе Мангейма, и хотя я прямо не указал, что это храм РПЦЗ, такое при желании можно было легко установить. Прождав долго, не получил никакого ответа. Впрочем, в конце концов мне написал экзарх МП из Восточного Берлина и сообщил, что заочный сектор принимает только тех студентов, которые уже рукоположены и имеют духовный сан.
И это, между прочим, была сущая правда.
Но я знаю, что тогда на заочном учились и люди, еще не рукоположенные. Как бы то ни было, устроиться в Московскую Духовную Академию не удалось.
Тогда я написал в Америку в Свято-Владимирскую семинарию. В полученном ответе мне подробно объясняли, какие у меня будут возможности подрабатывать в Америке, чтобы я мог оплачивать свою учебу. Это меня настолько оттолкнуло, что пропало всякое желание туда ехать. Там, видимо, деньга,’ важнее, чем учеба.
Одновременно я написал и в Белград, на Богословский факультет. Но не получил никакого ответа. По-славянски. Зачем отвечать какому-то чудаку? Так скорее отвяжется!
Да, это у нас неписаное правило такое. Первый раз не отвечать, а уж если человек настаивает, тогда надо отнестись к нему всерьез и ответить.
Я тогда принял место преподавателя в Эрлангене, зная, однако, что это ненадолго. И здесь я познакомился с одним студентом, который окончил Богословский факультет в Белграде. Факультет тогда был отделен от университета. Он заверил меня, что писать бесполезно. "Давай поедем!" И когда он отправился домой на каникулы, я поехал с ним. Я получил от здешнего сербского архиерея благословение. От своего правящего архиерея также получил благословения. Тогда у нас был Владыка Павел.
Мы приехали в Белград. Я подал заявление. Познакомился с тогдашним деканом о.Афанасие Евтичем, который решил запросить патриаршего суждения. Патр.Герман ответил типично по-балкански: "Зачисли его в студенты, но я об этом ничего не знаю". Я его не осуждаю, это же было советское время.
Тогда же я исполнил свое желание и поехал познакомиться с о.Иустином Поповичем, произведения которого читал раньше. Ведь у меня по славистическому образованию второй славянский язык - сербский. Мы очень подружились, и с тех пор как только я бывал в Сербии, всегда заезжал к нему и проводил у него несколько дней, а то и неделю.
Вспоминаю, что я был единственным студентом за долгие годы в истории Богословского факультета, который сдал древнееврейский язык на отлично. Там был чудаковатый преподаватель, настоящий зверь. Он всех заставлял сдавать ему экзамен по два раза. А оценки ставил самые низкие.
Но у меня в Германии за плечами уже был докторат, так что я знал, как надо изучать предмет, а моими соучениками были мальчишки. Кроме того, я изучал гебраистику в Эрлангенском университете, а наша гебраистика славится. Я решился подготовиться самым тщательным образом. Сербский профессор был поражен. Он всё задавал и задавал мне вопросы, но под конец сдался и выставил высший балл.
Через какое-то время он скончался. И тогда патр. Герман вызвал меня к себе на беседу. Так тогда он предложил мне возглавить кафедру библейского иврита. Я, конечно, ответил отказом: я выучил еврейский настолько, чтобы сдать экзамен, но специалистом всё-таки не стал.
Кроме того, тогда я уже принял сан.
Это было так. Когда афонский путь для меня закрылся, я поехал к нашему Владыке Павлу, чтобы предоставить себя в его распоряжение.
Владыка Павел был викарным епископом с титулом Штуттгартский и Южно-германский (правящим епархиальным архиереем был еще Владыка Филофей.) В Мюнхене тогда жил на покое Владыка Александр, б. Берлинский и Германский, и он обычно служил в кафедральном соборе в Мюнхене. Впрочем, Владыка Павел, вследствие слабости Владыки Филофея, фактически уже вел все дела.
Владыка Павел, конечно, знал меня и раньше, знал и о моем желании уехать на Афон (не чинил никаких препятствий). Ильинский скит был тогда в подчинении РПЦЗ; он принадлежал к монастырю Пантократора, и монахи не общались с Пантелеимоновым монастырем.
Владыка сначала предложил было мне поехать в Джорданвилль, поскольку мои знания, по его мнению, могли бы пригодиться в тамошней семинарии.
Вернувшись из Америки, я окончательно сообщил Владыке Павлу, что остаюсь послужить в Германской епархии.
Владыка отправил меня в Висбаден, в церковь св. Елизаветы, где имеется церковный дом и где я смог бы устроить себе монашескую жизнь. А вокруг меня собрались еще два-три человека, которые хотели вместе со мной основать новую монашескую общину. Из этого потом, правда, ничего не получилось.
Так вот, продолжался Великий пост. И на пятой неделе Великого поста, на память св. Марии Египетской, Владыка рукоположил меня в целибатного диакона. Шел 1975-й год. Нормально у нас обязывают диакона после рукоположения, чтобы он служил 40 литургий, не отходя от храма, но у меня было такое положение, что Владыка не стал этого требовать. Я служил только по субботам и воскресеньям. Вот когда меня рукоположили во иеромонахи, я служил ежедневно обедню все сорок дней! Я старался жить по Уставу.
Я не мог сразу оставить свое место в Эрлангене: мне надо было продолжать преподавание до конца летнего семестра. Я объявил о своем решении уйти из университета проф. И.Шютцу; он был очень расстроен, потому что предполагал меня себе в преемники. Сейчас он немного гордится тем, что один из его сотрудников стал аж архиереем.
Так что Владыка предполагал мое пострижение летом, когда я оставлю все свои мирские обязанности. Причем мы хотели устроить постриг на Афоне, но Владыка не получил разрешения на въезд от Вселенского патриархата. Надо было дать взятку, а мы этого не знали. Надо было сунуть, и всё было бы в порядке. Это всё печально!
В начале августа 1975 г., через три дня после Преображения, я принял монашеский постриг, и через четыре дня после него меня рукоположили в иеромонаха. На Успение я уже служил первую самостоятельную службу.
Я остался в Висбадене, а Владыка стал приезжать в Висбаден, и под его наблюдением и под наблюдением одного приехавшего архимандрита я отслужил все сорок дней полностью. Мы сразу устроились по Афонскому уставу: ночью в четыре часа мы начинали полунощницу, утреню и подряд литургию. Этот же устав и сейчас сохраняется в монастыре св. Иова в Мюнхене: мы только по воскресеньям начинаем в шесть утра, а по будням - в четыре. У нас здесь "мини-Афон".
Потом Владыка уже не мог приезжать часто, и я по афонскому уставу стал жить один. Но я зависел от людей, которые могли петь, и в этом была большая трудность. Поэтому временами я мог служить все последования суточного круга, кроме литургии.
Вы, Владыко, подробно осветили свой путь вплоть до иеромонаха. Низкий поклон. Но всё-таки почему именно православие оказалось для Вас столь притягательным?
Через древнерусскую литературу, как говорилось, я познакомился со свв. отцами. Род занятий не всегда определяет человека: можно заниматься, скажем, марксизмом или буддизмом и не быть ни марксистом, ни буддистом. Но со мной произошло иначе. Вероятно, потому что во мне был какой-то вакуум. Ведь я говорил, что в юности утратил свою детскую веру. Но детские впечатление очень цепкие: душа продолжала искать.
У меня были вообще серьезные мировоззренческие сомнения. Принципиального характера. Но когда я стал читать свв. отцев, то всё встало на свое место. А поскольку свв. отцы почитаются только в Православной Церкви, я пришел в нее.
В Эрлангене я мог убедиться, что на Богословской факультете даже профессора не знали свв. отцев. Не хочу называть никаких имен, но даже у "специалистов" подход был - поверхностный. На третьем этаже в библиотеке прекрасное собрание изданий свв. отцев, но книги просто пылятся.
Надо сказать, что как раз в начале 70-х гг. на факультете стали-таки обращаться ко свв. отцам. Вместе с (католическим) Богословским факультетом Вюрцбургского университета стали устраивать семинары, но и там подтвердилось: можно, оказываться, заниматься свв. отцами, но совсем не вникать в них. Они их исследовали, как минералог исследует камни: посмотрел, описал, взвесил, - отложил и забыл. Это так называемый академический интерес. И у меня поначалу к древнерусской литературе и ко свв. отцам был чисто профессиональный интерес. Но потом он перерос в глубоко душевный, духовный.
Получается, что вера пришла к Вам от чтения, то есть от головы. Мистического переживания у Вас не было? (Если, конечно, позволено об этом спросить.)
Сердце искало, и душа томилась. И эти эмоции счастливым образом наложились на мои рациональные занятия. Но - нет, резкого душевного перелома, "оклички с неба" (Anruf), - такого не было. Это было постепенное, но неуклонное движение.
Позвольте - "к ряду" - еще один личный и сложный вопрос. Он задается из чистых побуждений. За длительное время пребывания в православии - Вы не разочаровались? Если трудно ответить неуклончиво, то и не надо отвечать.
Совсем нем!
Врастание в Церковь проходило не без трудностей.
Но ни в Боге разочарования, ни в православии - такого не было. Наоборот: во мне всё растет и продолжает расти. Нет, ни разу не поколебался. И если бы мне пришлось родиться снова, я, конечно, снова бы стал православным.
Вам, думаю, ясно, что в Германии православие никогда не станет верой хотя бы для сколько-нибудь существенной части населения.
В настоящее время, к сожалению, православие - истинное православие! - нигде не будет широким путем, которым пойдут массы. Время наше для этого не готово. Везде в конечном итоге будут единицы. Будет "малое стадо". Но это "малое стадо" будет другого качества, чем то "большое стадо", которое мы формально видели в конце XIX века!
Церковь развивается своими путями, и когда мы наблюдаем - сравнительно непродолжительный - период государственной церковности в России, то как легко и быстро он сменился совсем другим периодом! И чем этот период закончится, пока еще трудно сказать.
Кончено, и в Германии православные - "малое стадо", но всё же в Германии мы перестали быть экзотичными.
Мне кажется, что за всеми грандиозными трудами прот. Алексия Мальцева стояла его идея о том, что из России Германия получит третью массовую конфессию.
По численности мы, православные, действительно стоим на третьем месте, хотя мы, безусловно, не составляем массовую конфессию. К тому же, пока еще, вопреки ожиданиям о.Алексия, так и не возникло немецкое православие. Есть греки, сербы, русские; какая-то часть немцев, присоединяясь к православию, должна принимать его в греческой, сербской или русской национальной форме. Будет ли объединение в дальнейшем, не берусь судить.
Было бы замечательно, если бы было немецкое православие, как есть, скажем, немецкое католичество.
Для этого еще не пришло время.
Вспомните, что Русская митрополия была в греческой юрисдикции 500 лет и только потом стала поместной церковью.
Но национальной церковью Русская митрополия стала раньше. Все службы правились по-славянски, а не по-гречески. Разве уж так важна юрисдикция? Молящимся по-немецки германским католикам не мешает их зависимость от Римского папы.
Создать национальную Православную Церковь в Германии будет очень трудно, потому что насаждено уже много корней, и все они укрепились. В Германии это будет только, может быть, в четвертом-пятом поколении.
Надо сказать четко: ни в одной из поместных православных церквей, представленных к Германии, нет такого количества немцев, как в Русской. Греков количественно гораздо больше, но они ведут себя очень националистично, почти не допускают в богослужение немецкого языка.
У нас этого нет. Не надо забывать, что в Германской епархии я - не первый архиерей немецкой национальности. Владыка Серафим (Ладе) был немец. Это типично именно для широкой русской души; в любой другой национальной церкви это было бы немыслимо.
Стало быть, заветная мечта великого Алексия Мальцева потерпела полный крах? Не желая личных средств, он книгу за книгой печатал переводы богослужебных книг на немецкий язык (и составил их почти полный круг, включая служебные минеи и обе триоди). И вот - они никому не нужны...
Не так трагично.
Мы заботимся о стаде, которое нам вручено. Вот Вы бывали за богослужениями в нашем кафедральном соборе в Мюнхене. Примерно третья часть прихожан - это природные немцы. Мы не изгоняем принципиально немецкого языка: Вы слышали - одна ектенья была произнесена по-немецки; кроме того, проповедь, которую я говорю по-русски, диакон о. Георгий, тут же переводит на немецкий язык. В некоторых приходах у нас раз в месяц служат по-немецки. Прот. Амвросий Бакхауз, которого Вы знаете, имеет обыкновение служить на двух языках, то есть он часто дублирует возгласы.
Пока проблема немецкого языка у нас еще не вышла на первый план. Тем более что у нас есть канонические вопросы, которые надо решать неотложно.
А где-то в будущем эта проблема, вероятно, встанет во весь рост. Не сейчас. Еще слишком рано. Да и переводы не выполнены: к Служебной минее еще не приступали.
Путь американской автокефалии Вам кажется неподходящим? Извините, что настойчиво спрашиваю об одном и том же. Мне уж очень дорог прот. Алексий Мальцев. Мне представляется, что в его лице Германская епархия уже имеет святого.
Создание Автокефальной Американской Православной Церкви фактически ничем не кончилось. Во-первых, канонически ее ни одна из поместных церквей, кроме Московской, не признала. Во-вторых, она существует параллельно со структурами, которые так и не перестали существовать. Это не решение, а только еще лишний камень преткновения. Там даже имел прямой обман: часть приходов Московский Патриархат удержал за собой! Обещали, что всё будет передано, а на следующий день был назначен новый епископ!
В принципе это правильный путь - образование новой поместной церкви со своим богослужебным языком. Но для нас пока это преждевременно.
Я часто вижу такое судорожное стремление некоторых немцев, или англичан, или французов, которые настаивают: дайте нам сию минуту национальную православную церковь! Это просто нездоровое явление. Вот говорят, например, давайте каждое воскресенье служить по-немецки. Но сначала докажите, что вы можете служить по-немецки, что у вас есть хор, что уже подготовлены чтецы и уставщики. Тогда мы начнем. Но я не стану ломать то, что существует, ради какого-то эксперимента. Еще не известно, чем он закончится.
Но сейчас я готовлю священника, который будет служить в нашем приделе по воскресеньям раннюю литургию по-немецки (два раза в месяц или даже каждую неделю). Вот когда это укрепится, тогда посмотрим. Смотрите, вот мы здесь в монастыре каждую субботу правим литургию по-немецки. В нашем собственном переводе. Стоит пять русских монахов, поют по-немецки, а немцев приходит два человека! Они, конечно, оправдываются тем, что мы начинаем слишком рано.
Какова ориентировочная численность прихожан Германской епархии?
У нас нет учета, но, думаю, всего тысяч 35.
Естественно, по сравнению с довоенным или послевоенным временем паства сократилась в десятки раз.
Лет пятнадцать назад мы гораздо больше внимания уделяли немецкий части паствы, потому что, скажем, постом 80% присутствовавших - это были немцы. А теперь за счет вновь прибывших "новых русских", русских немцев это перевернулось, - опять преобладают русские.
Что из богослужебных последований уже переведено?
Переведена полностью первая и страстная седмицы Великого поста. Есть последование на Пасху. Завершается служба на Троицу, но она пока не издана. Этот проект по собственному почину начал о. Димитрий Игнатьев. У него уже давно одно воскресенье служится по-немецки. О. Димитрий сам женат на немке, что, вероятно, тоже сыграло свою роль. Хотя сам он вырос не в Германии, а во Франции.
Как Вы отнесетесь к "безумной" мысли? Почему бы православным конфессиям в Германии не сесть за круглый стол и не начать вырабатывать приемлемые для всех богослужебные последования по-немецки?
Недавно был такой казус. Вдруг один греческий архиерей стал поднимать вопрос о том, что Германия нуждается в православном монастыре. Но у нас здесь уже 50 лет как есть монастырь. И какой монастырь тогда будет создан? Мы с моим шофером, тоже монахом, были у данного архиерея Н. в гостях. И он предлагает нам на трапезе - курицу!!!
Так что нам придется создавать самим свои переводы. Кто захочет, сможет ими воспользоваться.
Хорошо. Позвольте перейти к другому вопросу. Меня - да и не только меня - занимает современная оценка католичества и экуменизма. С православной точки зрения.
Что касается других вероисповеданий, то мы, конечно, должны относиться к ним с уважением, как мы с уважением относимся к любому человеку - носителю определенной идеологии, другого образа мышления. Но мы не можем признавать в них Церкви. Инославные находятся за пределами Церкви, и это их положение следует настойчиво доводить до их сознания.
В личном же общении против контактов с инославными нечего возразить.
Но решительно невозможны литургические, богослужебные, молитвенные контакты.
Есть четкое апостольское правило: с еретиком не сообщайся.
Если подходить к нему с позиций акривии, как делают, например, наши старобрядцы некоторых толков, то с иноверным и за стол нельзя сесть...
Но нужен подход с позиции икономии. Апостольские правила создавались в ситуации, когда обильно возникали ереси.
И Церковь одним образом смотрит на человека, который только что стал или становится еретиком, - то есть уходит из Церкви или только что ушел, - и другим образом на человека, который родился в данной ереси и не получил никакого другого воспитания. В этом последнем случае предписано большее снисхождение.
Мы это особенно остро воспринимаем здесь, в Германии, где в семьях большинства наших прихожан есть инославные члены. У меня на уроках Закона Божия очень часто случается, что ребенок широко раскрывает глаза и спрашивает: "Что же получается? По-Вашему, мой папа не христианин?"
И что Вы отвечаете?
"Да нет", - говорю, - "успокойся. Папа твой - христианин, но только не по-нашему. Он находится за пределами православной Церкви. Спроси его сам, и он не будет отрицать этого".
Поэтому надо четко проводить такую линию. Есть Православная Церковь. Она - единственная Апостольская, а остальные "церкви" - суть общества, которые отпали от Церкви. Тем не менее мы вполне признаём, что внутри этих обществ немало очень добрых, хороших людей, что они иногда ведут и более чистую жизнь, чем мы.
Нет, это не служит спасению, но служит их личному достоинству.
То есть Вы думаете, что миллионы и миллионы людей, которые не относятся к Русской Зарубежной Церкви...
Нет, нет, к Православной Церкви вообще! Я говорю не о какой-то части Православия, а о Православной Церкви вообще.
Но, знаете ли, вот я прочитал обращенное к Вам послание Владыки Виталия, Вашего Первоиерарха, когда он узнал о том, что Вы побывали у патриарха Алексия, - и мне показалось, что он наиболее агрессивно относится именно к Матери-Церкви, именно ее считает сборищем еретиков...
Это другой и очень болезненный вопрос. Это его личное отношение. Кроме того, не ясно, что следует подразумевать под Матерью-Церковью. Я говорю в другой плоскости: есть Православие. В нем, несмотря на наши недостатки и личные грехи, сохранилась Истина. Ни в каком другом обществе ее нет. Поэтому спасения не может быть в другом обществе.
Следовательно, на Православие Вы смотрите широко, включая в него и Вселенскую Патриархию, и Московскую?
Конечно, безусловно!
Мы знаем, что Бог может спасти людей и помимо Православия, но нам Он обетовал четко: спасены будут только те, кто находится в церковной ограде.
Представим себе такую ситуацию. Вас пригласили освятить дом, в котором проживает конфессионально смешанная семья. И Вы знаете, что до Вас дом уже освятил евангелический пастор или католический священник.
Вместе с пастором не буду, но после или до пастора - пожалуйста. Его освящение не имеет для меня абсолютно никакого значения. Впрочем, вопрос чисто теоретический, потому что ни протестанты, ни католики не освящают своих домов.
Человек, который венчался в кирке или в костеле, - для меня не венчанный. Такие пары мы венчаем.
Но как быть с праздниками? Из-за календарных расхождений многим семьям приходится дважды праздновать Рожество и Пасху... Как Вы советуете Вашим прихожанам? Идет Великий Пост, а православному ради поддержания семейных связей приходится уже подсаживаться к пасхальному столу.
Мы все-таки в таких случаях советуем воздерживаться от скоромного. В нашем обществе так много всяких чудаков, так много всяких диет, так много вегетарианцев. Поэтому если православный будет выбирать для себя из предложенного угощения только постные блюда, - никто и внимания не обратит. Почему если диету предписал врач, - все благоговеют, а если воздержание предписано Церковью, - то надо относиться к нему как к пустяку?!
Мы, православные, почему-то не умеем отстаивать свои позиции. Как раз среди молодежи я настаиваю на этом. В нашем календаре мы постоянно указываем на постные дни.
Но когда на исповеди мне человек говорит, что ему пришлось оскоромиться на празднике католического Рождества или Пасхи, - я к такому греху, при условии вынужденности и однократности, а также ради его любви к ближним, снисходительно отношусь. Смысл поста - не в телесном воздержании только. Самые строгие египетские отцы прекращали пост, когда к ним приходили посетители. Так что здесь есть свои прецеденты, есть свои возможности икономии.
Присутствуя на инославном религиозном празднике, православный должен тем не менее понимать, что для него это не праздник. Праздновать дважды Рождество или Пасху, конечно, недопустимо.
Разделять радость своих родных и знакомых - в этом нет греха. Бывает, что православная жена накрывает на стол 25 декабря по новому стилю, чтобы не огорчать своего мужа-католика. В этом я не вижу никакого преступления. Ведь это делается по любви.
Но я вижу€, что Ваше отношение к календарной проблеме - совершенно непреклонно. Никакого разговора о новом (= григорианском) календаре, ради единства в праздниках с западными христианами, быть не может?
Никакого разговора быть не может! Новый календарь во всех православных церквах уже вызвал расколы, и, помимо того, нарушаются основные традиции Православной Церкви. Нарушается Апостольский пост - древнейший пост, а его нельзя взять и отменить.
Хорошо. Давайте еще раз переменим тему. Приступим к разговору на столь трудную тему, что как бы по тонкому льду ходить будем. Нападки могут ожидаться и слева и справа. Уже общественным фактом стало событие.. ноября, когда Вас принял Алексий II, патриарх Московский. Общественным событием стала и резкая реакция Вашего Первоиерарха. Что двигало Вами, когда Вы не только согласились на контакт со Святейшим, но даже и сами искали его? Имеете ли в виду как конечную цель возвращение Русской Зарубежной Церкви под омофор патриарха Московского?
Надо с самого начала отметить, что ни я, ни другие члены РПЦЗ не считают для себя Московскую Патриархию Церковью-Матерью. Мать-Церковь - это Русская Православная Церковь.
Так что же, в России этой Церкви больше нет? Она умерла со смертью патр. Тихона?
Нет, но она в настоящей момент, можно сказать, является отвлеченной величиной. В том смысле, что есть три части, которые только в целом могут составить всю полноту Русской Православной Церкви, - это Московская Патриархия, Зарубежная РПЦ и Катакомбная Церковь в ее различных разветвлениях.
В последней Церкви ситуация очень сложная, поскольку там трудно исследовать каноничность рукоположений.
Надо, естественно, стремиться к единству РПЦ, и в этом направлении я стал предпринимать очень осторожные шаги.
Мы в Германии начали собеседования с Владыкой Феофаном и его клириками.
А когда в позапрошлом году патриарх Алексий был в Германии, и передо мной был поставлен вопрос, не хотел бы я встретиться с ним, я согласился на такую встречу - на, скажем так, нейтральной территории и исключая присутствие определенного лица, которое хотя и имеет, к сожалению, сан митрополита, к Церкви принадлежать не может. Тогда эта встреча и состоялась, только она была очень краткой, - по внешним обстоятельствам, не зависевшим от нас.
Но Вы были на эту встречу уполномочены своим священноначалием?
Нет, не был.
В своей епархии я - полный хозяин. Визит патриарха происходил в моей епархии, и поэтому я пошел на встречу по собственному почину, обсудив вопрос предварительно с членами Епархиального совета. Все его члены высказались положительно. Они даже, можно сказать, требовали, чтобы возможность встречи не был упущена.
Когда встреча состоялась, я, естественно, немедленно написал о ней рапорт Первоиерарху и Свщ.Синоду.
Я слышал, что будто бы на одном из заседаний Свщ.Синода РПЦЗ было принято - устное - разрешение на контакты с Московским Патриархатом.
Оно было принято даже на Соборе. Разрешение на контакты было принято уже несколько лет назад. Оно было изложено даже и письменно - в опубликованном Послании собора к верующим. Собор был лет пять назад. Там было сказано, что контакты на мирянском и "невысоком" иерархическом уровне (вплоть до священников) - допускаются. Давалось ли разрешение архиереям, сейчас не могу сказать, - надо прямо посмотреть само Послание (оно помещено в нашем "Вестнике"). Впрочем, там не было четких формулировок. Имелось в виду: контакты не должны пониматься как переговоры какого бы то ни было рода. Само же общение было признано необходимым.
На этой основе я и строил свое поведение.
Простите вопрос, возможно, игноранта. Разве в Карловацких документах, в которых вырабатывался статус "зарубежной части" Русской Православной Церкви, не подчеркивался ее временный статус - вплоть до того момента, когда Церковь в России станет свободной от власти безбожного правительства?
Предположим, что такой Собор (отвечающий всем условиям свободы) в России будет собран... Прекратит ли РПЦЗ тогда свое существование?
Как живой организм РПЦЗ никогда не перестанет существовать. Она, вероятно, перестанет существовать как более или менее самостоятельная единица. Это будет зарубежная часть Русской Православной Церкви.
Экзархат?
Не в названии дело! Для диаспоры всегда будет нужна своя иерархия и свои священники.
Так Вы не отрицаете, что статус современной РПЦЗ - временный?
Конечно. Я это не отрицаю. Это записано черным по белому. Мы никогда не говорили даже, что мы - самостоятельная Церковь; всегда подчеркивали, что мы - часть единой Русской Церкви.
Тогда назовите, пожалуйста, условия, на которых возможно, на Ваш взгляд, полное воссоединение. Первое условие Вы назвали - созыв подлинно свободного Поместного Собора. Не откажется ли РПЦЗ принимать в нем участие? Предлог всегда найдется.
Решение, естественно, зависит от решений Архиерейского Синода РПЦЗ. Тут есть некоторые трудные вопросы.
Моя линия такова: я считаю, что надо стремиться к объединению расколовшихся частей единой Русской Православной Церкви.
То есть вы обе ветви считаете как бы равноправными?
Я бы вообще сейчас не заострял этот вопрос. Кто кому подчинен - об этом всегда болезненно рассуждать. Тут - Первоиерарх и там - Первоиерарх.
Надо просто признать, что мы - части единой Церкви. Надо просто довести дело до для для обеих частей приемлемого Поместного Собора.
Какое второе и какие дальнейшие условия?
За советское время, к сожалению, появились серьезные препятствия. Они устранимы, но они есть.
На первом месте, - поскольку это вероучительный, догматический вопрос - это проблема экуменизма. Между тем вовлеченность Московской Патриархии в экуменическое движение настолько сильна, что не видно готовности из него выйти.
Экуменизм - это для нас неприемлемо. Это уже или измена вере или преддверие к измене вере.
Я знаю, что верующий русский народ и значительная часть монашествующих - против экуменизма. Дело за иерархией. Горстка специалистов узурпировала решения.
Далее - необходимо прославление новомучеников. Почему на последнем Архиерейском соборе сделали опять изъятие для царской семьи? Сколько можно оттягивать? Да и не только царскую семью надо прославить, а - всех новомучеников. Это, очевидно, процесс, который будет длиться десятилетиями, если не столетиями, если двигаться теми темпами, которые предложены.
Но всё же мы "догоняем" Вашу Церковь. Вот сегодня на молебне Торжества Православия в Вашем храме поминались митрополиты Петр и Серафим. А я сам недавно был на их прославлении в Преображенской церкви Храма Христа Спасителя в Москве.
У нас огромные списки новомучеников, но это не значит, что они являются исчерпывающими.
А митр. Серафим (Чичагов), кажется, был в Сергианской Церкви.
Думаю, что в вопросе прославления новомучеников найти взаимопонимание будет проще всего.
Так ли? Над этим вопросом мы с Владыкой Феофаном сидели целыми днями - и никакого нет движения вперед. Возражают, например, против прославления Кирилла, митр. Казанского.
Не могу себе представить! Митр. Кирилл практически является местно почитаемым Казанским святым. Я был в Казани и мне показывали могилу его "костыльника" - то есть одного из иподиаконов. Даже эта могила почитается!
На упомянутых переговорах не всё проходит гладко. Так, представитель Московской Патриархии, специалист, утверждал, что митр. Сергий не запрещал митр. Кирилла, но сейчас точно установлено, что митр. Кирилл всё-таки был по запрещением.
Вот такое-то поведение митр. Сергия мы всегда и отвергаем: он не должен был идти на поводу у властей.
Итак, первое условие для воссоединения - созыв Поместного Собора, второе - отказ от экуменизма, третье - прославление новомучеников. Четвертое?
Отказ от сергианства.
Кроме того, для меня лично очень важно, чтобы Церковь придерживалась канонических правил. Церковь не может так и сяк гнуть и растягивать каноны на потребу ГПУ или КГБ.
Посему я решительно протестую против того, что в Германии до сих сидят такие ставленники КГБ, как выше помянутый "митрополит". Это же просто позор!
Думаю, он скоро или сам уйдет за штат, или будет выведен.
Но останутся рукоположенные им люди, которые считают себя священниками. Поскольку человек, о котором идет речь, - мирянин, надо объявить недействительными и совершенные им рукоположения.
Мне же представляется, что даже при митр. Сергии РПЦ всячески старалась держаться канонических норм. Например, пока ГПУ не объявило митр. Сергию, что местоблюститель митр.Петр скончался, - его имя неукоснительно возносилось в "сергианских" храмах на первом месте! Хотя митр. Петр был в узах и считался "антисоветчиком". Митр. Сергий не шел на требования ГПУ, ссылаясь на неприкосновенность канонов.
Но чем Вы тогда объясните, что "митрополит" Филарет (Денисенко) был даже кандидатом в патриархи? Ведь что он женат - это было всем известно. Его открытые связи с КГБ тоже не был секретом.
То же самое Валентин (Русанцев). Сейчас нам ставят в упрек, что мы поставили его в архиереи. Но почему он не был своевременно лишен сана?
Все знают, почему. Уполномоченный не давал. "Архиепископ" Валентин - человек, всегда умевший ладить с властями. Он и сейчас в Суздале в большой дружбе с городскими властями. Получает от них храм за храмом. Но, по решению последнего Архиерейского собора, он не только извергнут из сана, но и находится под угрозой анафемы.
Эта связь с властями, которая и поныне продолжается, - посмотрите, например, на поддержку Лужкова, - она для нас, скажу мягко, "трудно приемлема".
Извините, что немного возражаю. Но Лужков крестится; значит, он верующий человек. Разве принимать помощь от верующего - мне кажется, честь и хвала ему за возведение Храма Христа Спасителя - предосудительно? Кажется, и РПЦЗ в Германии принимает (или принимала) финансовую поддержку от правительства ФРГ.
У нас упорно говорят, что митр. Серафим (Ладе), которому на торжестве Православия была трижды пропета "вечная память", направлял послания Гитлеру. Не уверен, что ежегодно ко дню рождения, но в благодарность за сооружение Кафедрального собора в Берлине - точно!
Да я и не осуждаю его. Просто от упреков в сотрудничества с властями никто не свободен.
Да. Надо судить конкретно. Одно дело - вынужденный акт. Другое - когда иерарх услужливо смотрит властям в глаза и делает даже больше того, чем требуется.
Скажем, в советское время один иерарх пропагандировал идею, что преподавать детям закон Божий - значит насиловать детскую душу. Поступать так его никто не вынуждал.
Вопрос, конечно, в мере допустимого. Но ни одна церковь не находится в безвоздушном пространстве, и без определенного контакта с властями не обойтись (в лучшем случае - "симфо-ни,’я", в худшем - обеспечение выживания). Вы же молитесь за власти "сея страны", и правильно делаете!
Но когда немецкие войска приняли участие в военных действиях в Югославии, я запретил в моей епархии молиться о "воинстве". Сейчас восстановили. Ведь в армии служат и наши прихожане.
По этой причине и нельзя ожидать, что сближение будет легким. Это постоянно выявляется на наших собеседованиях: с одной стороны, мы делаем большие шаги навстречу друг другу, но с другой, открываем такие пространства непонимания, что можно подумать, мы живем на разных континентах. Впрочем, отчасти это и правильно. Механического рубежа не будет: "до сих пор было так, отныне будет иначе". Тут должен сказаться процесс срастания.
Но догматических препятствий нету, не так ли? Только психологические?
Если отпадёт вопрос экуменизма, тогда их не будет. Я не считаю, что
Московская Патриархия - еретическая церковь, но она уклоняется от чистоты догматического учения.
Даже и в практике: совместные молебствия с инославными должны быть остановлены! Они прямо запрещены канонами.
Говорят, патр. Алексий II не одобряет совместных молебствий. И слава Богу! Слава Богу, что сам православный народ начинает противодействовать совместным молениям.
Если у Вас будет возможность пробежать интервью нашего патриарха в "Katholische SonntagsZeitung" (Augsburg, 8./9. Februar 1997, Nr.6, S. 3), то Вы заметите, что у Вас с ним очень много точек соприкосновения.
Я лично, однако, не могу согласиться с негативной оценкой роли Московской Патриархии в советские годы. Она всегда честно осуществляла душепопечительство и спасла множество душ. Это был единственный глоток чистого воздуха. В некрологе по А.Ч.Козаржевскому я обстоятельно изложил свои впечатления тех времен. Без Матери-Церкви мы не выжили бы.
Нет, и я далек от утверждений, что под коммунистическим господством Московская Патриархия была безблагодатна. Это не были сплошные Потемкинские деревни.
Хорошо. Еще один поворот в разговоре. О чем сейчас спрошу, это не праздное любопытство. Ведь много кривотолков. Кроме того, если Вы связаны словом, то Ваше право не отвечать.
О чем Вы говорили со Святейшим в течение 120 минут? Я в это время дожидался Вас в приемной, и с каждой проходившей минутой радость моя возрастала. Я никак не мог представить себе, что Вы проговорите битых два часа.
У нас просто была беседа, в которой мы обменялись мнениями о нынешней ситуации в Церкви - как в России, так и за границей. О наших взаимоотношениях. И я примерно изложил ту позицию, которая составляет содержание сказанного в нашем интервью ранее. Были детали, которые нельзя, пожалуй, пока выносить на суд общественности, но в целом "секретных" переговоров мы не вели.
В частности, я хотел бы постепенно перенести в Россию переговоры, которые мы сейчас ведем в Германии с представителями Московского Патриархата. Тогда можно было привлечь к ним более широкий круг лиц, например, профессуру Св.-Тихоновского института. Ныне же круг лиц ограничен, и разговоры иногда идут скучно и вяло. Патриарх эту идею одобрил.
Пусть затихнет шум, возникший вокруг нашей беседы, и тогда (может быть, через год) мы, надеюсь, приступим к осуществлению договоренностей.
Какова была эмоциональная атмосфера встречи?
Я бы назвал ее братской.
Мне показалось, что патриарх вел себя крайне осторожно, он как бы опасался затрагивать темы, способные вызвать отчуждение. Я скорее сам решился не "тянуть" и стал поднимать реальные вопросы, существенные для текущего момента.
Патриарх как бы предлагал Вам начать с чистого листа? Предать забвению прошлое и думать скорее о будущем?
Мы начали разговоры с нейтральной тематики. С вопросов, которые тревожат, но уже решаются правильно, - скажем, отказ от обливательного крещения, от неправильной практики исповеди, от распространенных злоупотреблений в других сферах. Патриарх, повторю еще раз, вел себя очень осторожно, не желая задеть и подвергнуть опасности уже достигнутое.
Обратили ли Вы внимание? В своем выступлении на Архиерейском соборе Святейший отметил, что среди архиереев и верующих Зарубежной Церкви зреет понимание важности церковного единства. В газете, которую я Вам передал, приведена точная формулировка, очень аккуратная. Вероятно, он Вас имел в виду.
Я вижу определенную опасность. Мы стоим на рубеже. Поэтому я делаю некоторые шаги, которые кому-то могут показаться слишком смелыми. Если еще пройдет много времени без реального движения, то грозит опасность еще большего отчуждения, чем сейчас.
А что касается Зарубежной Церкви. Она едина в своем отношении к Московскому Патриархату?
Нет, нет! Совсем не едина.
Наоборот: сейчас скорее растет тенденция к резкому противостоянию. Происходит радикализация. И среди архиереев, и среди мирян. Если я четко держусь линии, в которой воспитан, - а именно: это две части одной Церкви, - то некоторые утверждают, что Московская Патриархия вообще ничего общего с Русской Православной Церковью не имеет, что это новый организм, который вырос на основе обновленчества (ведь митр. Сергий также одно время был обновленцем, но принес покаяние).
Стало быть, продолжают эти люди, мы больше не обязаны считаться с Указом патр. Тихона, в котором содержится предписание нам воссоединиться на Поместном Соборе.
Таковы настроения правого крыла. Но, опасаюсь, эти настроения могут возрастать.
Я не знаю, как выйти из этого, поэтому в данное время веду себя крайне осторожно, чтобы не раздражать больше, чем нужно. Сейчас любой необдуманный шаг может иметь страшные последствия!
Восхищаюсь Вашей проницательностью и чутьем. И всё-таки удивительно, почему растет именно реакционная тенденция, а не истинно христианская. Ведь сейчас в России - полная религиозная свобода. Церковь в общем не испытывает государственного давления. (Государство могло бы в православной стране больше помогать ей, но оно держится подчеркнуто нейтрально.) Как в любом живом организме, в РПЦ есть и обновленцы, и консерваторы. Есть и "нормальные" православные, идущие царским путем.
Надо учитывать, что люди, которые, скажем, сидят в Америке и получают из России одностороннюю информацию, - они видят только скандалы типа того, что разгорелся вокруг митр. Владимира Петербургского или архим. Зинона. Пусть это единично, но это ложится на подготовленную почву.
Тем более что средства массовой информации сейчас же принимаются раздувать все трудности и реальные промахи.
Священники Кочетков и Борисов - они в газетах рисуются прямо-таки святыми. Хоть сейчас в рай. Они узурпировали "демократическую" печать в России. Их самих испортила эта "слава".
Поэтому опасности очень большие. В большинстве зарубежных приходов - люди, которые уже не имеют непосредственного отношения к России. Поэтому для американцев всё это очень абстрактно. Это вообще страна эмигрантов. Там не ощущается нужды в общении с "какой-то" Русской Церковью.
Я слышал и такую идею: надо создать такую Православную Церковь, которая, подобно Католической, распространится на все континенты и не будет ни русской, ни греческой, ни вообще национальной. Национальная форма православия - это исторический опыт, но это не означает, что так должно быть всегда. В этом есть определенная логика.
Мы, конечно, признаём действительность евхаристии Московского Патриархата. Иначе мы не могли бы принимать переходящих с нам из него священнослужителей в сущем сане. Тогда я не мог бы признать Вашего, Евгений Михайлович, крещения и не допустил бы Вас к причастию.
Я вижу, что у вас там тоже большой разброд и шатание. Как и у нас. Иными словами, если РПЦЗ когда-то, по Указу св.патр. Тихона, пойдет на объединение, то какая-то часть приходов уйдет в раскол?
Конечно! Если условия, о которых мы говорили, будут соблюдены, если совсем не останется разумных аргументов, всё равно какая-то часть пастырей и паствы по чисто эмоциональным причинам отколется. Сейчас.
Поэтому надо довести церковный народ до такого сознания, что это - правильный путь. И решение должно быть подлинно соборное, а не принятое через голову.
Но всегда найдется какой-нибудь Григорий (Граббе), который скажет, что Архиерейский Синод, извергнувший Валентина Суздальского, - не прав, а прав он один. (Впрочем, расходясь с Владыкой Григорием в этом вопросе, во всём остальном я отношусь к нему с огромным уважением.)
Владыка Григорий всё-таки один. Действительно, недовольные всегда есть и будут, но надо избежать большого размаха. Одно дело - в расколе два-три прихода, а другое - двести-триста. Вот последнего надо избежать всеми силами! Не знаю, возможно ли это. Иначе какая польза? Разделение нельзя уврачевать новым разделением!
Вы, конечно, это и так знаете, - и во время своего пребывания в Твери Вы могли в этом на опыте убедиться, - но хочу еще раз сказать: в России с большой симпатией относятся к Зарубежной Церкви, видят в ней образец верности Православию. Постоянно перепечатывают изданные в РПЦЗ книги. Массовое церковное сознание, конечно же, видит в РПЦЗ - Церковь-сестру.
Народное сознание, вероятно, действительно таково.
С другой стороны, могу свидетельствовать, что когда некоторые русские переселяются сюда, то священник дает им в напутствие лучше ходить в католические храмы, чем в храмы РПЦЗ. К счастью, потом они убеждаются, что мы не людоеды, и всё-таки приходят к нам.
Трудно поверить в возможность подобных наставлений! Вот мой духовный отец (известный в Москве протоиерей) еще в 1989 г., когда я впервые собирался в ФРГ, благословил меня бывать в Ваших храмах и, ничтоже сумняся, причащаться в них. Помните, Вы же сами тогда исповедали меня однажды и причастили.
Может быть, это объясняется тем, что в России зачастую рукополагают неподготовленных, дремучих в своем невежестве священников. Чего ожидать от таких людей? Он верят сказкам-небылицам и повторяют их.
А как Вы сами поступаете в ситуации нехватки священников?
Я предпочитаю оставить приход на какое-то время без священника, чем рукоположить человека, который потом наломает дров. У меня было несколько негативных примеров, когда я принимал священников, рукоположенных в России. Ведь я принимаю сам факт рукоположения весьма всерьез.
А потом выяснялось: человек десять лет был священником, и не знает, как служить литургию! Он всегда только сослужил!
Я допускаю, что некоторые московские священники, привыкшие всегда служить с диаконом, могут не знать ектений. Но для этого есть служебник.
Но он не знает, как вырезать Агнца! Такого мы себе вообразить не могли!
Так Вы - самый первый архиерей РПЦЗ, который налаживает мосты?
Далек от того, чтобы выпячивать свою персону. Просто надо что-то делать. Не коснеть в отчаянном отчуждении друг от друга, и в непонимании. Говорить, говорить друг с другом. Прекращение общения - вещь в любом обществе опасная, и тем более в Церкви.
Может быть, мои шаги совсем беспомощные. Одни меня теперь считают еретиком. Другие - насмехаются. Но должен заявить, что священники моей епархии поддерживают меня, как один человек. Есть люди, которые желают гораздо более быстрого сближения; есть и более осторожные. В целом же все считают, что другого пути нет.
Вы их так воспитали, или они изначально были такого мнения?
Нет, они сами по себе думают так. Ведь среди моего духовенства не все рукоположены мною, и не всех я считаю своими воспитанниками.
Итак, Вы назвали четыре условия для возможного воссоединения двух ветвей Русской Православной Церкви. Не такие уж они невыполнимые. Стало быть, возможно, будущее поколение и осуществит воссоединение? Да еще и посмеется над нашими опасениями. "Чего отцы наши тянули с этим?" Вам не кажется, что мы теряем время?
Примечательно, что Московская Патриархия не ставит, насколько я знаю, никаких условий для объединения.
Думаю, что они нуждаются в нас, чтобы оправдать свои решения в прошлом. Вот, мол, и зарубежники нас стали понимать. Таким образом, я подозреваю, что за стремлением к объединению стоит желание воспользоваться нашим добрым именем. Без того, чтобы пройти путь покаяния.
Кстати, покаяние - это пятое условие. Покаяние за сотрудничество с безбожной властью.
В какой форме?
Меня лично вполне удовлетворяет то, что патриарх уже не раз высказывал сожаления о прошлом. На праздновании юбилея преп. Сергия. Потом это было напечатано. Правда, формулировки были выбраны очень обтекаемые. Расплывчатые. И тем не менее покаяние, на мой взгляд, уже было. Слава Богу!
Но зачем окружать себя ореолом мученичества, которого как раз в сергианской церкви не было? Отдельные мученики были, но те люди, которые теперь у власти, - они все при коммунистах благоденствовали. Они никакого подвига не брали на себя. Они полностью сошлись с этой властью. Об этом можно прочитать в опубликованном докладе Фурова.
Не мое дело судить, по каким побуждениям.
В оправдание иногда говорят, что у Церкви не было другой возможности, что она должна была себя вести только так, и не иначе. Этим отрицается роль мученичества в Церкви. Не надо всегда соглашаться с безбожниками! А в этом и состоит суть того, что мы называем сергианством.
Предположим, что у нас было бы, как в Албании. Религия ликвидирована. Разве это позитивное развитие?
Пример Албании как раз показывает, что можно ликвидировать внешнюю структуру Церкви, но нельзя - внутреннюю. Тем более нельзя ликвидировать веру. Да и катакомбники в России доказали, что был и альтернативный путь. Может быть, в таких условиях власть рухнула бы скорее. Молитвы сильнее всякого тоталитарного режима.
Впрочем, я не говорю, что РПЦ следовало пойти именно по этому пути. Я говорю только о том, что возможность такого пути нельзя отрицать.
В России мучеников миллионы, и все были против Сергия! Все! И он их частично погубил. Когда он предал митр.Кирилла и прочих, - это страшно! Против исторических фактов что возразишь?
Прошлого нельзя сделать не бывшим.
Но позорные страницы церковной истории надо просто вычеркнуть. Осудить и вычеркнуть! В этом надо покаяться.
В какой же всё-таки форме?
Заявить, например, что Церковь принципиально не может во всём идти на соглашательство. Пусть в отдельных случаях соглашательство даже приводило к успеху, - в целом это порочный путь.
Мне всё-таки кажется, что все церкви, которые существовали при тоталитарных режимах, сотрудничали с властями. Возьмите Евангелическую Церковь в Германии: ее иерархи сотрудничали и с национал-социализмом, и с социализмом в ГДР. Я по соображениям такта ничего не говорю о позиции православной Германской епархии в период 1933-1945 гг.
Что нам оглядываться на протестантов? У нас другая традиция. Именно православие славится своими мучениками.
В Германской епархии были мученики, пострадавшие при Гитлере?
На расстоянии в 300 метров от нашего собора находится могила такого человека. Конечно, у нас не было массового мученичества, но и преследований сталинского масштаба тоже не было.
Мне кажется, Зарубежная Церковь не протестовала против начала Гитлером войны с Россией...
Но надо войти в психологию тогдашних прихожан. Многие из них тогда надеялись, что благодаря Гитлеру Россия освободится от коммунизма. Тогда дьявольская природа Гитлера была еще не всем понятна.
Мой дед и отец были гонимы при Гитлере. В 1941 г. мне как крестного отца дали еврея! Крещенного, разумеется.
Сейчас я задам вопрос, который требует очень четкого ответа. Зарубежной церкви не в чем каяться?
Есть личные грехи, но не такие, которые, как в Московской Патриархии, возводились бы в идеологию.
Сейчас молодой ученый в Москве г-н Андрей Никитин работает над хранящимся у нас германскими архивами церковной тематики. Одну из его статей о.Николай уже получил. Из нее на фактах видно, что вмешательство нацистов в дела РПЦЗ было очень значительным и совсем не прикрытым. Нацисты с удовлетворением писали, что они провели "Gleichschltung" в ведомстве карловацкой ветви Зарубежной Церкви. А под этим термином скрывается принятие организацией нацистской идеологии...
Гитлеровцы, например, требовали, чтобы наши священники не посещали лагеря для русских военнопленных, чтобы они не пускали военнопленных во храмы, а Владыка митр. Серафим прямо сказал: "Если вы поставите полицейских перед нашими храмами, мы ничего не сможем сделать. Но мы сами запрещать не будем". И он совершенно спокойно окормлял военнопленных и "остовцев" и т.д.
Повторю еще раз: мы не придираемся при виде отдельных падений и не исключаем компромиссов, но мы против того, чтобы они возводились в идеологию.
Думаю, надо пока оставить эту тему. Для меня лично было очень важно, что Церковь сохранилась как легальный организм. Что бы я делал без нее? Это была отдушина, которая спасала миллионы людей. Катакомбная церковь на это не способна. Какое чудовища она породила, можно видеть на примере Богородичного центра вышедшего из катакомб псевдоархиерея Иоанна (Береславского).
Поэтому и не будем думать, что власть пала бы раньше, если бы все ушли в мученичество. Исторически состоялось одно: Церковь была жива, она окормляла миллионы людей, и за это ей сыновний полон до земли. А что там делали архиереи, это простых верующих не затрагивало.
Вот этот последний аргумент всегда приводят апологеты Московской Патриархии, и его никак нельзя принимать. На фабрике так можно говорить: никого не интересует, чем занимается начальство. Но не в Церкви. Это же духовный организм. А я не отрицаю за Московской Патриархией, что она - духовный организм. Поэтому если архиерей женат, или мужеложник, или еретик, то Церковь такого должна отторгать, как отторгает организм загнивший член. Иначе он заразит всё тело.
Видите ли, почему-то именно от России постоянно требуют, чтобы она отказалась от какой-то части своей истории. Например, от эпохи царствования Николая I (будто бы "Палкина"), или от эпохи царствования Николая II (будто бы "Кровавого"), или от индустриализации, или даже от победы в последней войне. Неужели и Церкви надо отказаться от своего прошлого?
Не от собственной истории надо отказаться, а от неправильных исторических решений. Сергианство должно быть осуждено.
Вы, Владыко, - человек, всё понимающий с полуслова. Встречали ли Вы хоть где-нибудь и у кого-нибудь предложение прославить патр.Сергия?
Если это так, то вот Вам отчетливая негативная оценка хотя бы части сделанного им. Здесь полная параллель с патр. Никоном. Он также сделал немало доброго и, безусловно, стремился к церковному благу, но он повинен в расколе, так что прославление его невозможно.
Я не против политики соглашательства как таковой. Временами без соглашательства не обойтись. Но этот путь нельзя объявлять единственно правильным! Особенно в перспективе будущего. Только и всего. Мало ли что нас ждет впереди?
У Вас есть возможность обратиться к российскому православному читателю. Что бы Вы хотели ему сказать в заключение интервью? За откровенный и в высшей мере информативный разговор - низкий Вам поклон.
Интервью провел и расшифровал
проф. Е.М.Верещагин (Москва).
приехали МИДовцы из Москвы "работать" с "русским миром" в Германии "через попов". Ну, такая - обычная встреча: МИДовцы, епископы и представители русских организаций. Директор департамента МИДа несет дежурную пургу: мол, русофобия в Европе усиливается, неолиберализм попирает наши христианские ценности, происходит полная "девальвация духовности", свободы слова и ответственности в Европе нет, утрачивается "институт семьи" (и прочий бред, который даже несколько правее крайне правых в Германии). Об этом как раз и говорили патр. Кирилл и и Франциск на недавней встрече, - заключает директор департамента.
Христианские ценности вечны: международная встреча соотечественников и православных священнослужителей прошла в Берлине
Заседание открыл Епископ Богородский Антоний. Он отметил хорошие перспективы совместной работы Русской православной церкви и Россотрудничества, особенно на ниве помощи приходским воскресным школам.
Посол РФ Владимир Гринин поблагодарил иерархов за проведение Круглого стола именно в Германии.
"Соработничество, - сказал он в своем вступительном слове, - одна из древних традиций российской дипломатии. Не зря своим покровителем дипломаты считают Святого Александра Невского. Православными приходами буквально усеяна Германия. Большое внимание Церковь уделяет воспитанию молодых прихожан и сохранению русского языка."
Разговор был острым и содержательным: учитывая, что директор Департамента лишь недавно приступил к своей работе, соотечественники, в особенности молодежь, постарались донести до него суть актуальных проблем и вопросов, стоящих перед диаспорой в столь непростые времена. В первую очередь, речь шла о необходимости активизации поддержки русского языка за рубежом и содействия русским школам дополнительного образования не только в изучении языка, но и истории.
С рассказа об этой встрече начал Олег Мальгинов свое выступление на Круглом столе. Он отметил важную роль Православной Церкви в сохранении русскости, ощущения родного дома, родного гнезда, как бы далеко от Родины не находились соотечественники. По его мнению, постоянно должны укрепляться связи Церкви с Посольством России и представительством Россотрудничества в стране.
Сегодня очень важно, чтобы прихожане не только участвовали в богослужениях, а и совместно с пастырями принимали участие в неформальных культурных и гуманитарных встречах. Среди священников в Германии много коренных немцев. Они родились здесь, никогда не были в России, но связаны с ней духовно, приняли православие и считают себя русскими.
Принимавший участие во встрече директор Департамента МИД РФ по связям с госорганами и парламентами Олег Васнецов напомнил о только что принятой Европарламентом резолюции о противодействии "российской пропаганде" за рубежом.
Несмотря на то, что документ носит рекомендательный характер, само его появление говорит о нарастающей русофобии и продолжающей набирать обороты информационной войне. Резолюция открыто призывает противодействовать так называемым трансграничным и религиозным группам, к которым, по-видимому, относятся соотечественники и Православная Церковь. Забыто главное - свобода слова, что подразумевает, в первую очередь, ответственность перед обществом.
Сегодня в Европе традиционная религия буквально выдавливается из жизни общества. Ее место призваны занять так называемые неолиберальные ценности. Происходит полная девальвация духовности. Утрачивается институт семьи. Все выше перечисленное вызывает огромную озабоченность представителей традиционных христианских церквей. Об этом говорили на своей встрече Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл и Папа Римский Франциск.
Несколько противоречивые чувства вызвало у присутствующих выступление Архиепископа Берлинского-Германского и Великобританского Марка. Сам иерарх по происхождению немец.
Он отметил, что 90% сегодняшних прихожан - так называемые русские немцы. И, хотя этнически они немцы, но по жизни ни русские, ни немцы. А значит, не смотря на то, что в приходских школах преподается русский язык, церковь не может настаивать на его обязательном изучении. По мнению Архиепископа Марка, быть православным - это не значит говорить по-русски. Сохранение русскости в Германии не может быть первоочередной задачей. Если нет желания в смешанных браках учить детей русскому языку, значит, такова воля родителей. Сохранять русскую культуру надо, но не русскость, считает архиепископ.
Выступление архиепископа Марка вызвало живой отклик председателя Совета российских соотечественников Ларисы Юрченко, выступавшей следом. На примере возглавляемой ею школы дополнительного образования «Исток» она констатировала, что число детей, желающих изучать русский язык, постоянно растет. Причем, большая часть учеников уже родилась в Германии, и чаще всего это дети от смешанных браков. Такое же положение и в других школах дополнительного образования во всех федеральных землях. Количество учеников в этих школах возрастает именно сегодня, когда в государственных школах Германии практически нигде не предлагают к изучению русский язык как иностранный.
Ситуацию с сохранением русского языка в нашей стране уже можно назвать критической. Все чаще звучит определение статуса русского в Германии, как языка мигрантов. А значит, вопрос его сохранения - это забота самих мигрантов. Получается, что первая волна эмиграции сохраняла русский язык только своими усилиями, и вот теперь и мы вернулись к такому же положению. Несмотря на то, что вот уже два года как Президентом России подписана концепция изучения русского языка за рубежом, только в ноябре на Всемирной конференции в резолюции появился пункт о необходимости разработки механизма применения этой концепции. Мы уже готовы бить во все колокола. Такого положения вещей терпеть больше нельзя. Для нас престиж русского языка, его популярность и привлекательность для изучения за рубежом напрямую связаны с имиджем России. Конечно, главенствующую роль в воспитании детей и молодежи играет семья. Нивелирование роли семьи еще аукнется нашему обществу в ближайшее время. Мне кажется, что на эту тему было бы полезно провести круглый стол с участием всех традиционных религиозных конфессий.
Все шире распространяется «ложная толерантность», в угоду которой люди отказываются от вековых традиций: в некоторых федеральных землях традиционные рождественские базары переименовали просто в «зимние», опасаются делать праздничную подсветку и ставить нарядные елки: якобы, это может оскорбить чувства других верующих. Налицо уже не совсем безобидная тенденция.
Ольга Шмидт, руководитель православного фонда из Висбадена, говорила о необходимости издания туристско-паломнического путеводителя.
Выступающих было много. Все были едины в одном: утрата христианских ценностей, их попрание - реальная угроза человеческой цивилизации, в первую очередь в Европе. Для всех соотечественников очень важно тесное взаимодействие с Русской Православной Церковью.
Вера Татарникова
Епископы солидно молчат, шарятся в айфонах. (Ну, мол, раз если "его превосходительство" считает нужным так сказать, то и аминь). Потом сразу выступают "общественники". Эти сразу начинают "склеивать": мол, пока вот "духовные ценности" в Европе разлагаются, наши - русские семьи в Германии - ведут неутомимую борьбу за то, чтобы в Содоме создать русские школы, потому что, ваше превосходительство, подлинная вера только у нас русских сохранилась... (и т.д. и т.п.).
И вдруг - бах! - архиепископ Марк (Арндт) испортил "всю обедню". Старец поднял голову и сказал: "Мы призваны проповедовать Слово Божие (...а не эту хрень). Концепция ваша ошибочная: вы тут хотите сказать, что Церковь должна на территории Германии воспитывать "русскость" в пастве. Это - неверно. Мы должны воспитывать христиан. И людей, которые независимо от того, на каком языке они говорят, кто они по происхождению - относятся с симпатией к русской культуре. Никакой "русскости" Господь не заповедовал!"...
"Русский мир" в своем деликатном отчете о мероприятии написал:
"Несколько противоречивые чувства у присутствующих вызвало выступление архиепископа Берлинского Марка...". (ну, и так снисходительно написали: "мол, владыка же не совсем понимает. он же - по происхождению немец").
Марк (Арндт)
Архиепископ Марк
Во время награждения орденом Дружбы
Архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский
c осени 1982 года
Церковь:
Архиепи́скоп Ма́рк (нем. Erzbischof Mark , в миру Михаэль Арндт , нем. Michael Arndt ; 29 января 1941 , Хемниц , Саксония ) — епископ Русской православной церкви заграницей ; архиепископ Берлинский и Германский и Великобританский ; Первый заместитель Председателя Архиерейского Синода РПЦЗ .
Биография
В 1960 году, сдав экзамены за 13 классов школы во Франкфурте-на-Майне , поступил добровольцем на военную службу в бундесвер (ФРГ ).
В 1962 году поступил на историко-филологический факультет университета во Франкфурте , перейдя потом в Гейдельбергский университет , где специализировался на славянских языках (помимо русского, занимался изучением сербохорватского , словацкого , чешского и македонского языков, а также литературой). Защитил докторскую диссертацию на тему «Биографическая литература Тверского княжества XIV и XV веках» . Изучая древнерусскую литературу и творения преподобного Нила Сорского , проявил интерес к изучению монашества.
Сблизился с эмигрантской русской общиной во Франкфурте. Посещал храм св. Александра Невского (РПЦЗ) в Мангейме , где в 1964 году принял православие.
С 1968 по 1975 годы был членом Народно-трудового союза российских солидаристов (НТС), но вышел из организации по собственному желанию.
Работая в Эрлангенском университете , часто совершал паломничества на
- Владыка, расскажите, пожалуйста, немного о своей жизни и о том, как вы пришли к вере.Я родился в самый разгар Второй мировой войны - в сорок первом году. Воспитывался в семье, которой вера не была чужда. Мой дедушка был пастором. Одно время он занимал должность министра культуры, потом Гитлер выгнал его с работы. И дедушка обратился к пастырской деятельности. И мы с ним с самого раннего моего детства много говорили на духовные темы. Да и бабушка была, естественно, человеком верующим. А поскольку она плохо видела, мне приходилось в длинные зимние вечера читать ей книги, и книги, как правило, религиозной тематики, например по библейской археологии.
Прошли годы, я повзрослел и вынужден был покинуть Восточную Германию, так как был связан с участниками восстания 17 июня 1953 года. Оно было направлено против социалистического режима. Так я очутился в Западной Германии. И там, в силу обстоятельств, прежде всего потому, что я потерял все то, что мне было дорого, я на несколько лет отошел и от веры - не молился вообще. Это длилось с четырнадцати до восемнадцати лет.
Поступив в университет, уже на первом курсе я познакомился с русской эмигрантской молодежью, потому что хотел углубить, расширить свои знания русского языка, больше практиковаться. Так получилось, что я начал ходить с ними в храм: в субботу вечером, в воскресенье утром, на праздники… Ходил много лет, еще не будучи православным. И у меня, скажем так, возник порыв принять Православие, но я боялся реакции родственников и поэтому оттягивал этот момент. Но в двадцать лет я все-таки стал православным. А через двенадцать лет принял монашество.
Немало моему духовному развитию способствовало то, что я читал очень много произведений русской литературы, прежде всего Достоевского. Его творчество захватило меня во время моей военной службы. Надо признаться, что читать в армии я начал из-за гордыни, потому что не хотел утром мыться со всеми вместе: в умывальной всегда стоял такой шум, было так неприятно, а я очень чувствительный на звуки, и поэтому решил вставать на час раньше всех и посвящал это время не только умыванию, но и чтению. Удивительно, сколько можно за год прочесть и сколько можно почерпнуть из этого сил.
Потом, будучи преподавателем в университете, я одновременно учился заочно на богословском факультете в Белграде и использовал тот свой опыт для изучения еврейского языка. В дальнейшем, обучаясь в университете, я особенно заинтересовался древнерусской литературой. Без преувеличения могу сказать, что книгой, которая определила не только тематику моей докторской работы «Биографическая литература Тверского княжества XIV и XV веков», но дальнейшую жизнь, связанную с христианством и монашеством, были творения Нила Сорского. И, конечно, не случайно, что для меня церковнославянский язык, может быть, даже более близок, чем современный русский. По-церковнославянски написана вся духовная древнерусская литература. Этот язык богообщения наложил на меня, молодого ученого, самую благодатную печать и, безусловно, повлиял на мое духовное становление, на отношение к Церкви. Скажу еще раз: церковную жизнь я узнал намного раньше, чем стал православным.
- Менялось ли со временем ваше восприятие социалистического строя, Советского Союза?
Поскольку я сам познакомился с социалистической, советской властью с самого детства в Восточной Германии, то у меня было совершенно отрицательное отношение ко всему советскому. Здесь надо сказать, что у многих немцев доходило до того, что, например, консерваторский преподаватель музыки не ходил на концерты Ойстраха, когда тот приезжал, потому что не мог разграничить русское и советское. Для нас в то время это было одно и то же. Этому разграничению я научился много позже.
Только со временем я стал воспринимать разницу между народом, его богатейшей культурой, глубокой духовностью и государственным строем, который пытался ее уничтожить. Понял я это на собственном примере. Когда мне было пятнадцать лет, я, работая на пароходе, прибыл в Швецию, и там группа молодежи обозвала нас фашистами. А мои родители очень пострадали от гитлеровцев, и я, разумеется, не мог принять это именование.
Так постепенно я стал отличать русское от советского, хотя это было не легко.
- Можно ли назвать фашизм религией?
Это не религия. Это была идеология - очень сильная, разрушительная, но примитивная. И она была уничтожена. Хотя, к несчастью, и сейчас находятся люди, которые мечтают о восстановлении фашистской системы, но это безумие.
- Вам довелось не раз побывать на Афоне. Поделитесь вашими впечатлениями от этих паломничеств.
На Афон я впервые попал после того, как услышал интригующий, интересный рассказ от одного молодого человека - тогдашнего члена братства «Православное дело», которое охватывало все наши епархии, - от ныне покойного владыки Амвросия Женевского. И первое мое паломничество переросло в ежегодное, иногда даже двукратное посещение Афона, где я регулярно исповедовался, читал на клиросе, в общем, был активным участником русской монашеской жизни. Тогда там было два наших монастыря: ныне существующий Пантелеимонов монастырь, куда только начали принимать монахов из России, и Ильинский скит, в котором я бывал чаще. Он был связан с Зарубежной Церковью и не принимал никого из СССР. Впоследствии мы потеряли этот скит. По неразумию настоятеля. Скит стал греческим. И это для меня страшная рана, потому что я очень хотел туда поступить.
Так вот, когда я посещал Афон, то всегда делил свое время между тремя местами: Пантелеимоновым монастырем, Ильинским скитом и Карулией, где жили отшельники - двое русских (оба Серафимы) и один серб. Мы много общались друг с другом, поскольку сербский - мой второй славянский язык. Я получил немало духовных назиданий от этих отцов. Они наставляли меня в вопросах Иисусовой молитвы, которую я тогда творил более усердно, нежели теперь. К сожалению, внешние дела сильно отрывают от этого. Они жили на Афоне, на Карулии, с семнадцатого года и ни разу никуда не выезжали. В Ильинском скиту настоятелем был архимандрит, который вообще с 1902 года не покидал монастырь. Так что это была живая традиция, живое предание русского афонского монашества. И я благодарю Бога за то, что мне довелось познакомиться с этими старцами и прикоснуться к неисчерпаемому источнику русской духовной, церковной культуры. Для меня это бесценно.
В связи с моими афонскими паломничествами вспоминаются такие случаи.
Как-то я приехал на один приход, на праздник, и мне пришлось читать Евангелие. И после этого какая-то старушка сказала: «Наконец я услышала такое чтение Евангелия, как его читали наши отцы в Китае». Она явно говорила о старой русской традиции, и, слава Богу, поскольку я человек музыкальный, мне удалось ее перенять. И, прежде всего, потому, что я участвовал в монастырских богослужениях на Афоне.
Еще одна история. Я был знаком с насельником, который жил неподалеку от Ильинского скита, в лесу. Он был заражен ересью, которая распространялась на Афоне среди русских монахов в начале XX века, - имяславием. Вместе с тем он приходил каждое воскресенье в Ильинский скит. И однажды я пригласил его к трапезе: «Оставайтесь на обед после воскресной литургии». А он взял у нас большой мешок с картошкой. Я говорю: «Вы поедите - и вам легче будет нести этот мешок». Он говорит: «Нет, нет». И замялся. И мы его спросили по-простому: «А почему?» - «Тут слишком шумно». А нас всего-то было шесть человек. То есть шум весьма относительный. Но когда человек живет в пустыне, тогда шумно везде.
- Насколько изменилась жизнь Зарубежной Церкви после воссоединения?
Изменилась, прежде всего, тем, что мы общаемся между собой. Да, на уровне личных контактов священнослужителей мы уже давно общаемся, но мы не могли вместе служить. Теперь это снято, и мы уже служим вместе в самых разных местах, можем помогать друг другу. Один священник едет в тюрьму или больницу, он может позвонить своему собрату и попросить подменить его, скажем, в приходской школе. Очень отрадно, что мы можем теперь участвовать в Архиерейских соборах. Не могу не сказать, что Зарубежная Церковь сейчас находится в евхаристическом общении со всеми Поместными Церквами, а раньше мы были отрезаны от них. Как видите, поменялось очень многое!
- Почему в Европе так мало православных монастырей?
Потому что там живет мало православных людей. У нас есть монастыри, но они скудные. При этом интересно, что монастыри в Европе есть только у Русской Церкви: ни у Сербской, ни у Болгарской, ни у Румынской, ни у Греческой Церквей вне этих стран обителей нет. Во многом это объясняется тем, что их представители приезжают в другие страны на время, на заработки. Особенно греки. А если кто-то из них захочет поступить в монастырь, он делает это на своей родине.
В Германии есть один мужской монастырь. Он основан в 1945 году, когда наши иноки переселились сюда из Восточной Словакии. Это были почаевские монахи, которые после 1918 года попали туда, а потом, в сорок пятом, бежали от Красной армии в Мюнхен. Большей частью они впоследствии переехали в Америку, а у нас остался очень маленький монастырь. Есть и женская обитель, которую мы только недавно открыли. Раньше я отказывался от того, чтобы принимать женщин в монастырь. Посылал их на Святую Землю, а теперь я принял такую группу, и, слава Богу, они подвизаются.
Вы часто бываете на Святой Земле, окормляете монахинь, подвизающихся там. Как бы вы охарактеризовали ситуацию, которая сложилась в настоящее время на Святой Земле?
На Святой Земле наша жизнь всегда была трудной, потому что мы находимся между всеми огнями. Вообще христианское население Палестины уменьшается постоянно. Наши монахини ведут там школу для арабских девочек - в ней когда-то учились только христианки. Но теперь их всего двадцать пять, остальные ученицы - мусульманки, которые, однако, ходят в форме с крестиком на груди. Это достижение наших монахинь.
Христиане всегда подвергаются опасности, в любом месте; выходить из монастыря опасно, даже находиться в нем опасно. Бывают такие случаи, когда мусульмане прыгают через стену, нападают на инокинь. Несколько лет назад все монахини вместе с игуменией собирали на Елеоне маслины, и в это время такая банда арабов перескочила через стену. Один пошел прямо на игумению с ножом. Игумения, слава Богу, свободно говорит по-арабски: «Ты знаешь, в твоем Коране написано, что ты не имеешь права поднять руку на женщину?» И хотя он был под наркотиками, но он это понял и ушел. Но какую надо иметь выдержку и веру!
Конечно, и власти со всех сторон нас тоже прижимают. Стараются все время отсечь кусок земли. Приходится строить стены за невероятные деньги. Сейчас с израильскими властями у нас более менее спокойные отношения, но надолго ли это? Однако мы обязаны выстоять, ведь в настоящий момент на Святой Земле по официальным данным двести пятьдесят тысяч православных русскоязычных. На самом деле их намного больше, вероятно вдвое больше. Но в наши храмы приезжают считанные единицы. В основном в субботу, так как это выходной день. Причем приходят с опаской: боятся, что их заметят. Да, ситуация сейчас легче, чем была, скажем, двадцать лет назад. Тогда нас не защищал никто и нигде. Я своими глазами видел, как прямо в аэропорту в Тель-Авиве евреи оплевали священника и долго издевались над ним.
Сейчас к христианам относятся корректно. Но это, в основном, благодаря огромному притоку русскоязычных евреев, которые вступают в смешанные браки. И мы сейчас пытаемся приобщить их к литургической жизни.
Подчеркну, что мы не имеем права заниматься никакой внешней деятельностью, кроме как внутри наших монастырей. Мы не можем выезжать в Беершеба, чтобы там служить, хотя мы знаем, что там есть православные верующие. Мы иногда ездим туда, чтобы просто с ними побеседовать, но служить там мы не можем. И поэтому мы приглашаем этих людей к себе. Я служил для них последний раз два месяца тому назад в субботу. Эти богослужения мы планируем сделать регулярными: они будут приезжать к нам издалека на автобусе, исповедоваться, причащаться. Но это очень кропотливая работа. Тем более что большая часть этих людей, выходцев из России, невоцерковленные, хотя и крещеные. Так что все очень непросто.
Но монашеская жизнь идет своим чередом, без серьезных перипетий, хотя у нас бывают трудности. Например, сложно находить священников, которые готовы там служить, потому что условия там, в том числе климатические, трудные. Летом - жара ужасная, зимой - холод. И никакие здания не отапливаются как следует. Поэтому везде, в церкви в Гефсимании например, почти как в холодильнике. Тем не менее, монахини и священнослужители трудятся во славу Божию. И это надо всячески поддерживать.
Что вы скажете тем, кто мечтает о «Немецкой Православной Церкви», «Французской», «Английской» и так далее?
Таких Церквей нет. Разумные люди на Западе и не стремятся к этому. Хотя есть, чего уж таить, и неразумные, которые хотят хоть бы завтра Православную Церковь в Германии, Англии и так далее. Подобное ничем положительным не кончается, не ведет ни к чему. Подобные вещи должны вырасти органически, естественно - их нельзя создавать механически. Вспомним, как Русская Церковь обрела свою самостоятельность.
В настоящий момент мы в Германии даже не имеем перевода литургии. Мы составили епископскую ассамблею, где приняли в прошлом году один текст, составленный комиссией по переводам. В эту комиссию входили представители всех приходов Германии. Но перевод получился неудачным и вызвал бурные дискуссии, которые выявили разногласия между разными православными приходами.
Единой «Немецкой Православной Церкви» не может быть уже потому, что на нашей территории пользуются разными календарями. Греки ввели свой католический календарь, мы придерживаемся православного. У нас есть свои святые, причем такие, которые были прославлены до разделения Церквей. Причем мы не начинаем с 1054 года. Разделение произошло намного раньше - фактически с момента введения Filioque. Поэтому мы не признаем святых, которые появились сразу после этого деяния.
Богослужение в Германии иногда совершается на немецком языке. При этом преимущественно мы используем все-таки церковнославянский язык. Но есть разные подходы к этому вопросу, в зависимости от способностей священника, от потребностей прихода. Во многих приходах читают Евангелие и Апостол, возглашают одну-две ектении на двух языках, а что-то - по-немецки. Есть приходы, где службы совершаются по большей части на немецком, но с некоторыми вставками по-славянски. Где-то раз в месяц служат только по-немецки. Есть приходы, где немецкий язык звучит по субботам, чтобы от храма не отпали люди, которые имеют возможность ходить туда только раз в неделю и не понимают церковнославянского языка. То есть мы поощряем самые разные подходы, потому что понимаем: мы должны рассчитывать на то, что через десять-пятнадцать лет те люди, которые сейчас наполняют наши храмы, а также их дети, уже не будут владеть русским языком в полной мере. Они зачастую не ценят русскую культуру и постепенно отрываются от своих корней.Да, проблем немало.
Немецкий язык, которым мы вынуждены пользоваться, не имеет давней богослужебной традиции, а церковнославянский как раз и ценен тем, что был создан именно для литургии. И он имеет такие особенности, которые не присутствуют ни в одном живом языке. Помимо того, любой разговорный язык меняется очень быстро. Мы сами этого обычно и не замечаем, но если посмотреть какие-то книги, напечатанные сто лет назад, можно увидеть слова, для нас совершенно непонятные.
У меня был такой случай. Однажды послушник, голландец по национальности, читал по-немецки и вдруг принялся безудержно хохотать. Я, разумеется, прямо полетел на клирос: «Что происходит?» Я посмотрел, что он читал. В книге было вычеркнуто одно слово, он догадался, что там стояло, и поэтому стал хохотать. Он прочитал: у пророков было телевидение. А имелось в виду, конечно, «дальновидение». В XIX веке это слово не имело еще технологического значения, и потому переводчики его употребляли. А теперь в богослужебных текстах этого делать нельзя - язык изменился.
Должен сказать и следующее: различное восприятие некоторых сторон церковной жизни существует и у Московского Патриархата, и у зарубежья. Мы, например, отказываемся от того, чтобы отпевать людей, которые были сожжены - кремированы, а в России это делается. Это в конечном итоге не помешает срастанию, но такие вещи, конечно, должны где-то обговариваться, мы должны найти общий знаменатель.
Расскажите, пожалуйста, про религиозное телевидение в Германии и про то, как преподаются основы христианства в школе.
Телевизионные передачи есть, но их мало. И они, как правило, культурологические. В них рассказывают о какой-то стране и немного говорят о религии. Чисто православные передачи появляются очень редко. В таком положении вещей виновата наша инертность. Мы могли бы иметь гораздо больше возможностей, если бы сумели воспользоваться ими целенаправленно. В этом направлении идет определенная работа, но она, конечно, будет охватывать очень небольшой процент населения.
С другой стороны, преподавание основ Православия нам в общем-то не нужно, у нас «Закон Божий» в школе. В трех-четырех ландах (провинциях) Германии преподается православный закон Божий как обыкновенный школьный предмет, поскольку изучают там и основы Католичества, и основы Протестантизма. Наша Церковь добилась этого еще в пятидесятые годы. Но обычно мы все-таки собираем детей у себя при церкви, по субботам, и там преподаем закон Божий, но отметки ставим в табель. Эти уроки и оценки признаны министерством культуры. Иногда к нам приходит проверяющий, чтобы посмотреть, как мы преподаем, как это происходит, дает какие-то советы и тому подобное.
- Влияет ли массовая миграция исламского населения в Германию на церковную жизнь?
Сейчас нет массовой эмиграции. Но ситуация такова, что Берлин небезосновательно называют самым большим турецким городом после Анкары. Понятно, что это влияет на всю жизнь Германии. Что и говорить, если бывает так: идет священнослужитель в рясе по турецкому кварталу - и старушки плюются. А в Англии, как вы знаете, запретили над входом в церковь поместить мозаику с Богородицей. Потому что напротив живет какой-то мусульманин, и он добился такого решения. Это одна сторона. А с другой стороны, ежедневная жизнь исповедующих ислам является красноречивым упреком для нас. Потому что мусульмане, например, постятся строго, а наши верующие не очень любят говеть. Мусульмане неукоснительно придерживаются своих правил, и они добились того, что у них дети в определенные дни освобождены от школы, например.
Влияние мусульман в Германии, да и во всей Европе, возрастает: турки уже стали членами парламента, и, разумеется, они защищают свои интересы. Поэтому мы, христиане, должны быть всегда начеку, должны сами заботиться о своем будущем, не поддаваться на провокации, которые могут разгореться до религиозных конфликтов.
- С какими главными трудностями приходится сталкиваться Церкви сегодня?
Я думаю, что одна из самых больших проблем, если не самая большая, заключается в значительном перерыве в традиции. Живой традиции, к сожалению, нет. Родители многих наших современников были либо неверующими, либо придерживались лишь обрядовой стороны религии. Поэтому очень чувствуется недостаток развития церковной, прицерковной культуры. Нет нормального развития, которое в России до семнадцатого года было естественно: ребенок рос в семье, где его сопровождали хотя бы внешние формы христианской жизни.
То, что такая традиция ушла, чувствуется очень сильно, в том числе и за границей. Потому что наши прихожане до недавнего времени, во всяком случае до девяностых годов, были людьми, воспитанными на старых традициях, даже если они приехали на Запад уже в период Второй мировой войны. В них было видно церковное благочестие, они соблюдали посты, знали молитвы и тому подобное. Это все было для них естественно. А теперь это не так. Люди, которые сейчас приезжают на Запад, воспитывались, как правило, в нецерковных семьях, и они не знают православных традиций: как поститься, как разговляться, как молиться и так далее и так далее.
Эта проблема, конечно, влечет за собой целый ряд других проблем. Например, нам, архиереям, очень трудно теперь находить кандидатов на священство. Мужчины в возрасте до тридцати лет по большей части по два-три раза разведены и прочее, то есть возникают канонические препятствия для хиротонии.
Есть острая проблема, связанная с пониманием церковнославянского языка, просто потому, что люди не учат его. Несомненно, если бы мы осваивали его с детства, нам было бы намного легче. Поэтому в наших приходских школах церковнославянский язык преподается с первого класса. И хотя иные дети плохо говорят по-русски, они все же осваивают азы богослужебного языка. И они в состоянии понимать Евангелие, Апостол. Мы понимаем, что для ребят знание церковнославянского языка во многом является залогом того, что они потом будут полноценно участвовать в церковной жизни.
- Как сильно влияют мировые политические события на жизнь Церкви?
Конечно, развитие человечества находит отражение в церковной жизни. Двадцать лет назад я не пользовался компьютером, а сейчас я на каждом шагу им пользуюсь. Естественно, общее развитие влияет на жизнь Церкви. Она, с одной стороны, становится более удобной, а с другой - мы берем на себя больше работы, чем раньше. И это нельзя оценить однозначно.
Что касается внешних событий, то они тоже влияют на нашу жизнь, потому что в Европу вдруг приезжают люди из Казахстана, Киргизии, а мы о них почти ничего не знаем. А еще сейчас мы интенсивно общаемся с другими Поместным Православными Церквами, среди прочего и потому, что вообще путешествие стало более удобным и легким. В результате наши связи со всем православным миром углубляются и расширяются.
Думаю, это только на пользу церковной жизни. Мы видим, что происходит в других Поместных Церквах, можем применять то, что полезно, можем отвергать то, что нам кажется неполезным.
В настоящее время мы включаем в наши службы особые молитвы, когда, например, бомбят Сербию, когда происходят землетрясения. Без сомнения, нас касается все, что касается всех православных христиан, так что мы всегда должны следить за всеми происходящими событиями, как внутренними, так и внешними, и как-то на них отзываться.
- Сейчас многие считают, что объединенная Европа является угрозой для христиан…
Опасности пока я не вижу. Но отдельные моменты меня настораживают. Так, ЕС пытался вмешиваться во внутрицерковные дела Болгарии - стал поддерживать раскольников. Многое сейчас зависит от позиции христиан. Если мы будем вести себя стойко и достойно, тогда с нами будут считаться, если нет, то мы потеряем почву под ногами.
Насколько реальны опасения, связанные с навязыванием так называемых общечеловеческих гуманитарных ценностей для современного православного человека?
Все зависит от того, как мы их воспринимаем. С православной точки зрения, как меня учил преподобный Иустин (Попович), они, конечно, являются угрозой. Поскольку они воспринимаются по-человечески - то есть в ущерб Божественному. Это плохо, поскольку в данном случае у человека нет свободы выбора. Иными словами, нам с вами нужно занять правильную позицию, и тогда нам никто не сможет навязать чуждые ценности.
- Каковы, на ваш взгляд, задачи миссии в наше время?
Я считаю, что миссионерствовать в наше время нужно, прежде всего, среди тех народов, которые причисляют себя к традиционно православным. Потому что во всех странах - в Советском Союзе, конечно, это проявилось особенно ярко - народы, как правило, далеко отошли от своих истоков. Скажем, в Греции изменили календарь и смягчили многие устои. Народ там просто отвык от Церкви, а самое страшное, что рабочие, которые были на заработках в Германии или в других европейских странах, заразились протестантизмом и принесли его дух в Грецию. И произошел полный разлад церковной жизни. И потому, думаю, очень важное дело для нас - именно внутреннее миссионерство. Чтобы мы внутри своих Поместных Церквей предприняли максимум усилий для того, чтобы не потерять драгоценность, которую унаследовали от своих отцов.
Что касается внешнего миссионерства, то, скажем, у нас, в Германии, ведется пусть и не слишком интенсивная, но все же продуктивная деятельность среди инославных и даже иноверных. Мы крестим протестантов, католиков, иногда даже мусульман. В миссионерских целях у нас, в нашем монастыре в Мюнхене, издается очень много литературы. Мы издаем богослужебные тексты на немецком языке, у нас есть все богослужения первой седмицы Великого поста и Страстной седмицы, то есть тех дней, когда в храмах молится особенно много людей. Наши книги регулярно заказывают католики, протестанты, и они ими явно просвещаются. Примут ли они Православие - это вопрос, но какая-то внутренняя работа у них в этом направлении идет.
И еще: я часто повторяю слова, которые мне сказал когда-то один священник в Сербии: «Наша ряса - это проповедь». Это миссионерство. Поэтому я совсем не признаю людей, священнослужителей, которые ходят в штатском. Наша ряса действительно является проповедью. Знаю по опыту, люди на улице часто останавливаются и говорят что-то вроде: «Спасибо, батюшка, что вы так ходите. Потому что наши ксендзы больше не ходят так». Или я прихожу в больницу, чтобы исповедовать и причастить кого-то, и соседка по палате обязательно обращается: «Батюшка, благословите меня тоже. Я хоть католичка, но я не вижу своего ксендза, а вас хотя бы видно». Понимаете, какой эффект! Однажды я пришел, чтобы причастить одного человека, а вышло так, что к святым Христовым тайнам приступило четырнадцать человек! Просто медсестра меня увидела и говорит: «Батюшка, вы знаете, здесь лечится много православных». И я несколько часов провел в этой больнице.
Такое миссионерство можно назвать подспудным, естественным - в нем почти нет слов. Мы миссионерствуем просто нашим присутствием. Так же могут поступать и дети. Когда они учатся в школе, то не участвуют в общей школьной молитве, так как являются православными. Конечно, это привлекает внимание. Начинаются вопросы, и ребенок рассказывает одноклассникам о своей вере. Это естественное миссионерское поле очень широкое и очень плодотворное. Уверен, наше присутствие, наша ежедневная жизнь являются мощным миссионерским инструментом.
- Возможно ли мирянину жить сегодня строгой аскетической жизнью?
Я убежден, все всегда возможно: если человек хочет, то он может жить аскетической жизнью. Но если он считает любое напряжение тяжелым, он просто будет подавлен любой попыткой аскетического подхода к жизни. Каноны и правила Церкви не были составлены для какого-то ограниченного отрезка времени. Они не имеют исторических пределов. А значит, в любых условиях можно найти уголок, в котором можно или подвизаться, или потерять все. Можно быть христианином, а можно и впасть в ересь, если не подходить к своему призванию сознательно и целенаправленно.
- Есть ли сейчас почва для возникновения новых ересей?
К сожалению, ереси возникают на каждом шагу. Но если присмотреться, мы увидим, что каждая новая ересь возобновляет фактически только старые ереси, которые уже осуждены Вселенскими соборами. Видоизменена только форма - ничего нового под небом нет.
Интересно, какое на Западе у православных отношение к телевизору во время поста, а у молодежи - к музыке, дискотекам?
Я вообще телевизор не смотрю. Думаю, что во время поста нужно от него отказаться - и будет польза. Есть немало семей, которые совершенно сознательно не покупают телевизор, поскольку они уже поняли степень вреда, который он приносит. Телевизор дает обилие информации, потом она бурлит в душе, отравляет сердце, развращает тело. И как молиться тогда?
У меня в доме, когда я был на своем первом приходе, жила старушка. Она была глухой, а потому звук ее телевизора был очень громким. И вот начинается пост: один день - никакого звука нет, второй, третий… Я забеспокоился: жива ли старушка? Однажды я встретил ее на лестнице и спросил, не случилось ли чего? А она: «Пост же идет». Вот так!
Апостол Павел говорит, что все возможно, но не все полезно. Это касается и так называемой современной музыки, которая есть шум, а не музыка.
Расскажу вам такую поучительную историю. Молодой человек поступил два года назад в монастырь, был принят как послушник. И вдруг в начале этого года начал дергаться на богослужении - не может спокойно стоять и все. Наклоняется назад и вперед, во все стороны, совершенно изматывается, а я же вижу, что человек уже больной - абсолютно. А причины недуга не находится: мы его отправляли ко всем врачам - телесное здоровье в порядке. Но потом он признался, что увлекался рок-музыкой. И телодвижения, которые он сейчас делает невольно, когда-то он делал сознательно - страшные, изматывающие движения. Он не мог от них освободиться даже после соборования. Человек уже плененный, он во власти бесовщины…
- Что делать человеку, у которого нет духовника?
Ответ прост - поискать его! Можно многому научиться по книгам, но это будет книжное и абстрактное знание. Оно никогда не станет жизненным. Можно почитать, а потом посоветоваться с кем-то, но не жить по книгам. Поэтому духовника надо искать обязательно.
В чтении духовной литературы есть определенная последовательность, которой желательно придерживаться. И здесь нужно сказать: в том, что в начале постсоветского периода православной литературы издавали очень много, был большой недостаток. Люди читали все подряд и очень часто читали не то, что надо. Поэтому скажу, что можно, например, начать с аввы Дорофея, с преподобного Макария Египетского, с Оптинских старцев… Но чтобы человек не забрел в опасные дебри, чтением должен руководить духовник. Нужно определять последовательность книг, выбирать только те, которые духовное чадо поймет.
Я всегда советую сначала читать две книги параллельно: одну - из древних отцов, а другую - из более современных подвижников. Потом люди приходят ко мне раз в неделю, и мы обсуждаем прочитанное. Читать советую с карандашом, отмечать, что непонятно, что кажется странным, что вызывает вопросы. И мы вместе осознаем, что и как человек воспринимает при чтении. Это очень важно.
- Какова практика причащения в ваших приходах? Как часто следует причащаться?
В зависимости от того, как живет человек. Мирянину я советую причащаться три раза в месяц, если он регулярно бывает на службах. Но не может быть никакого «шаблона» - все зависит от индивидуальной подготовленности и благословения духовника. К вопросу причащения нужно подходить внимательно, осторожно, необходимо смотреть, в каком состоянии находится человек.
У меня, например, за много лет сложилась такая практика. Есть люди, которые регулярно бывают в храме, особенно на Страстной седмице. Они молятся в храме каждый день от Входа Господня до самой Пасхи. Поэтому я им советую, чтобы они исповедались за день-два до Входа Господня. И потом причащались каждый день без исповеди, если только ничего особого не стрясется. То есть мы должны помнить, что исповедь и причастие не обязательно между собой связаны - это два разных таинства. И поэтому мы можем их отделить, а соединяем мы их только по дисциплинарным причинам.
Когда я был только рукоположен в священники и еще говорил по-гречески, ко мне часто приходили греки, так как там не было греческого священника, который имел право исповедовать. Я, естественно, задавал вопрос: «Когда вы последний раз исповедовались?» И слышал страшный ответ: «Двадцать-двадцать пять лет назад». Все мы помним, что в молитве перед исповедью говорится о том, что человек соединяется с Церковью. То есть человек, который продолжительное время не исповедовался, уже не в Церкви. И поэтому необходимо следить за тем, чтобы человек регулярно приступал к исповеди. Но повторю: я считаю возможным допускать более частые причащения, чем исповедания.
Но может быть и наоборот: я иногда налагаю епитимью за какой-то грех и говорю, что человек должен каждую неделю исповедоваться, но причаститься он может только через полгода.
- А какие вы даете епитимии?
Здесь все зависит от греха и от грешника. Каждый грех, конечно, заслуживает епитимьи, но не каждый грешник одинаково может понести ее. И здесь снова нужно проявлять осторожность и предусмотрительность.
Вспоминаю сейчас такую историю. На моем первом приходе были две невенчанные женщины. Но одна попала в эту ситуацию по обману: ее муж сказал, что разведен, но это оказалось неправдой. А другая женщина жила в небрачном сожительстве, вступив в него совершенно сознательно. И одной я разрешал раз в году причащаться, чтобы она не отпала от Церкви, а другой, которая поневоле попала в сложную ситуацию, - три раза. Повторю еще раз: здесь не может быть общих правил, общепризнанных или общепринятых.
Епитимии всегда должны исходить из конкретной ситуации, в которой находится человек, от той духовной зрелости, которой он достиг или не достиг и которая позволяет понять, может ли он нести ту или иную епитимию. Я в таких случаях призываю людей почаще исповедоваться. Обычно, когда человек на несколько месяцев отлучен от причастия, я назначаю исповедь через две или три недели, поскольку для меня важно, чтобы он осознал, что происходит. Чтобы это не было для него веригами, тюрьмой, строгим наказанием. Не должно быть такого в Церкви. Епитимия - это не наказание, это мера для исправления. И поэтому так важно, чтобы человек сам понимал тяжесть греха и стремился к тому, чтобы освободиться от него. Чтобы он осознавал, как и почему с ним так поступают, чтобы он это принял и научился каяться сердцем. Только тогда возможно какое-то исправление, иначе он будет продолжать жить во грехе.
- Хотелось бы узнать ваше мнение по поводу православно-католического диалога.
Здесь идет какой-то диалог, насколько я могу судить. Я, может быть, недостаточно нейтрален, но скажу так: из католиков никогда не вытравить папизм.
Скажу несколько слов о нынешнем понтифике. Он человек очень чувствительный, очень тактичный, и, когда он в Мюнхене был кардиналом, его очень полюбили. Меня радует в его деятельности то, что он откровенно говорит, даже если православным и протестантам это не всегда приятно. Мне эта честность мила. Здесь папа не увиливает от истины и не старается как-то приспосабливаться к своему собеседнику. А об остальном говорить можно сколько угодно, но будет ли какая от этого польза?..
Вот, например, католики хотят вместе молиться. Я говорю: «Давайте перед тем, как вместе молиться, сперва просвещать друг друга». Когда приходят ко мне студенты-католики и утверждают, что они в университете слышали, что в Православной Церкви есть женское диаконство, мне хочется пожелать им уйти из этого университета. Они или ничего не поняли, или им не то рассказали. В вопросе отношений между католиками и православными ощущается огромный недостаток информации. И этот дефицит ощущается гораздо больше именно с католической стороны, а не с нашей. Эти лакуны можно восполнять. Но для настоящего сближения я не вижу перспектив. У меня в течение жизни было много контактов как с католиками, так и с протестантами. К позитивным результатам подобное общение приводит в крайне редких случаях, и то, скорее, у протестантов, чем у католиков. Первые понимают, что у них ничего нет, что у них нет вообще церковной основы. Между тем как католики думают, что у них очень многое сохранилось. А на самом деле это выветрилось давно.
- Как в вашем монастыре братия строит общение со своими родственниками?
Его действительно нужно строить. Но так, чтобы свести к абсолютному минимуму. Потому что иначе человек всегда своими мыслями и чувствами будет находиться в миру и никогда не станет настоящим монахом. Хотя есть, конечно, и исключения. Я разрешал монахине побыть у своей матери, которая нуждалась в уходе. Когда я уходил из университета, оставлял свою преподавательскую деятельность, многие мои студенты хотели посещать меня чуть не каждый месяц. Я им сказал: «Ни в коем случае! Не позволяю! Дайте мне хотя бы десять лет, а потом найдем друг друга». В общем, я считаю, что с родственниками и друзьями монаху надо быть очень осторожным.
И еще несколько частных вопросов. Можно ли православному верующему ходить в католический храм слушать орган?
Если кто-то очень любит музыку, пусть ходит. Но все же орган - чрезвычайно чувственный инструмент. Он волнует чувства, что, понятно, не всегда полезно христианину.
- Возможен ли новый Вселенский Собор?
Не думаю, что такое будет в обозримом будущем. Во-первых, надо сказать, что Вселенский Собор вообще никогда не созывается, а созывается просто Собор. И он впоследствии может быть признан Вселенским. На каких основаниях? Во-первых, если в нем участвуют представители всех Поместных Церквей. Во-вторых, если все православные христиане примут все его решения. Нужно об этом помнить.
- Для чего, по-вашему, нужен Высший церковный совет?
Такой совет существовал. Он был образован в 1917-1918 годах на Поместном Соборе. Высший церковный совет - это высшая инстанция, которая действует между Соборами. Соборы, даже если они бывают ежегодно, не могут охватить все проблемы актуальной церковной жизни. И поэтому такой орган может действовать более радикально, более быстро реагировать на какие-то вопросы.
- Как отдыхают архиереи? Бывает ли у них отпуск?
Я отдыхаю ночью, и отпуск у меня тоже ночью. Вот и все. Никуда и никогда не ездил отдыхать. Отвлекаюсь от епархиальных дел только тогда, когда бываю на Святой Земле, потому что… выключаю телефон.
Почему молодые люди из Германии, желающие получить духовное образование, приезжают в Россию, а не в другие европейские страны?
До 1990 года мы посылали таких ребят в основном в Америку, в Джорданвилль - там была единственная наша зарубежная семинария. Но есть и другие школы, где можно получить богословское образование. В мюнхенском университете недавно открыт факультет православного богословия, где учатся наши молодые люди. Не скрою, нам было очень сложно переориентироваться в то время, когда открылись все границы и пала советская власть, которая представлялась нам если не вечной, то во всяком случае долговечной. Теперь мы посылаем кандидатов в разные учебные заведения в России и на Украине, в Америку. Немаловажен здесь финансовый вопрос.
Но главная наша задача заключается в том, чтобы будущие священнослужители познакомились со здешними, русскими обычаями, порядками, устоями - этому не научишься в Америке. Верующие, которые теперь наполняют зарубежные храмы, - это в основном мигранты из бывшего Советского Союза. Русские немцы из Казахстана, дети от смешанных браков… Именно поэтому тем, кому предстоит служить на Западе, так важно учиться в России. Наши священнослужители сталкиваются с проблемами, о которых мы раньше и не подозревали. К примеру, до девяностых годов ни один священник моей епархии никогда не посещал тюрьму, поскольку русские люди туда не попадали, а теперь почти в каждой из них можно открыть православный приход.
- Обязательно ли принимать решение о женитьбе или монашестве во время обучения в семинарии?
Совсем не обязательно. Конечно, желательно, чтобы человек отдавал себе отчет, куда он стремится. Монашество не может быть механическим выходом из положения, когда человек не может найти будущую жену. Монашество может быть построено только на том, что человек желает, горячо желает служить исключительно Богу. И еще: важно, чтобы человек во время учебы уже где-то проверял себя. Без этого невозможно принять ни одного решения.
Нужно крепко задуматься: «Способен ли я духовно на тяготы семейной жизни или на тяготы монашеского делания?» И то и другое трудно. И то и другое требует, прежде всего, самоотречения. Без этого ничего не сделаешь. Пока ты будешь жить эгоистом, правильного решения тебе не принять. Поэтому и надо постоянно проверять себя и смотреть, на что ты способен, к чему ты расположен. И только осознав все сполна, делать выбор - очень важный выбор. С того момента, как я решил принять монашество, и до пострига прошло восемь лет, которые я употребил для того, чтобы постепенно приближаться к этому. Повторяю: к выбору нужно относиться осторожно.
- А что делать, если выбор молодого человека не благословляют его родители?
Это, без преувеличения, бомба. Когда мне было 33 года и я был преподавателем в университете, я принял решение о монашеском поприще. Мои родители были в ужасе! Да, наши родственники не всегда сочувствуют всем нашим желаниям: ни монашеству, ни женитьбе, ни принятию сана. Но каждый человек должен принимать самостоятельные решения, с любовью относясь к родителям, понимая их и сочувствуя их вопросам и проблемам. Необходимо объяснить им, почему ты хочешь идти именно этим путем, что ты находишь в нем светлого. Должен сказать, что в большинстве случаев через некоторое время родители, близкие, друзья обычно понимают, что принятое их сыном, другом решение правильно. Он сделал верный выбор, и его нужно поддерживать.
- Какими вы видите выпускников семинарии?
Я хочу, чтобы у семинаристов за плечами осталось не только образование, но и воспитание. Чтобы человек умел себя вести не только в Церкви, в храме, но и в любом общественном месте, в любом социуме. Сейчас зачастую мы видим ужасающие картины, когда молодые люди просто не знают, что такое такт, общепринятые правила поведения. А между тем это очень важно. И только тогда, когда человек научится всему этому, он может быть пастырем.
Будущий священнослужитель должен научиться вникать в проблемы людей, сочувствовать им, должен быть внимательным к их нуждам и словам - иначе он будет требоисполнитель, но не пастырь. И еще нужно помнить, что каждая епархия имеет свои разнообразные особенности, и поэтому надо быть готовым к встрече с ними, к интеграции в новое общежитие. Это далеко не всегда легко и требует внимательности и чуткости - к самому себе и к другим.
(читательский рейтинг - 31.)Родился 29 января 1941 г. в Саксонии.
Закончив немецкий абитур (13 классов) во Франкфурте-на-Майне в 1960 г., будущий владыка Марк поступил добровольцем на военную службу в армии Западной Германии, пробыв в ней около полутора года. Он был потом призываем несколько раз дополнительно и достиг чина старшего лейтенанта.
В 1962 г. он поступил на историко-филологический факультет во Франкфурте, перейдя потом в Гайдельбергский университет. Там он специализировался на славянских и английских наречиях, помимо русского языка, занимаясь сербо-хорватским, словацким, чешским и македонским языками и литературами. Его докторская диссертация была написана на тему: «Биографическая литература Тверского княжества XIV и XV веках».
Изучение русского языка приблизило молодого студента к эмигрантской русской общине во Франкфурте. Учась у проф. Димитрия Чижевского в Гейдельберге, он посещал храм Русской Зарубежной Церкви в Маннхайме, посвященный св. Александру Невскому, где и принял Святое Православие в 1964 г. и стал впоследствии чтецом.
Поездки на Афон, близость к Афонским старцам на Карулии (иеросхимонахам Серафиму и Серафиму, иеросхимонаху Николаю, схимонаху Никодиму), посещения Ильинского скита и Пантелеймонова монастыря, где он сблизился с иеросхимонахом Авелем (будущим архимандритом Рязанского Иоанно-Богословского монастыря), духовно определили путь доктора славистики. А свои дальнейшие научные исследования он решил тогда посвятить ныне прославленному святителю Филарету Московскому.
С осени 1973 г. будущий владыка стал проходить курс богословского факультета в Белграде, который окончил дипломом богословия в 1979 г. Личное знакомство с находящимся тогда в опале в монастыре Челие архимандритом Иустином (Поповичем) ввело его в тесный круг учеников этого сербского подвижника и богослова, тогдашних иеромонахов и нынешних архиереев Сербской Православной Церкви — Амфилохия, Афанасия, Артемия, Иринея.
Будучи рукоположенным в сан диакона в 1975 г., будущий владыка Марк вскоре прекратил свою преподавательскую деятельность по церковнославянскому и древнерусскому языкам и литературам в университете города Эрлангена, а также и научно-исследовательскую работу, ради принятия им монашеского пострига, который состоялся летом 1975 г. в Лесненском монастыре под Парижем.
Через три дня после пострига отец Марк был рукоположен во иеромонахи с назначением его на должность заместителя настоятеля русской церкви в г. Висбадене. Летом 1976 г., по постановлению Архиерейского Синода, он был возведен в сан архимандрита.
Монашеский постриг и рукоположение он принимал от рук архиепископа Павла (Павлова; +1995 г.), тогда епископа Штуттгартского и Южно-Германского.
Архимандрит Марк окормлял три прихода — Висбаден, Дармштадт и Саарбрюккен. Посвящал себя сохранению царских храмов в Германии, упорядочению и расширению русского кладбища около храма в Висбадене, где совершал полный круг монашеских богослужений, и где стал обучать потянувшееся к нему молодое поколение, а сам учился богословию, сдавая экзамены в Белграде.
Вследствие кончины архиепископа Сиднейского и Австралийско-Новозеландского Феодосия, Архиерейский Синод назначил на эту вдовствующую кафедру Преосвященного Павла, викария Берлинской и Германской епархии.
На место Преосвященного Павла, с титулом Мюнхенского и Южно-Германского, назначен был архимандрит Марк. Его архиерейская хиротония была совершена 30 ноября 1980 г. в Знаменском кафедральном соборе при Архиерейском Синоде в г. Нью-Йорке.
Хиротонию возглавил Высокопреосвященнейший митрополит Филарет (Вознесенский; +1985 г.) в сослужении архиепископов Монреальского и Канадского Виталия и Западно-Американского и Сан-Францисского Антония (Медведева; +2000 г.), епископов Сиракузского и Троицкого Лавра, Сиднейского и Австралийско-Новозеландского Павла и Манхеттенского Григория (Граббе; +1995 г.).
После хиротонии владыка Марк переезжает с небольшой братией в монастырь преподобного Иова Почаевского в Мюнхен. Монастырь восстанавливается и перестраивается. В нем с 1981 г. начинает выходить «Вестник Германской епархии», налаживается книжное издательство (по-русски и по-немецки) производство свечей и ладана. Монастырь живет по афонскому уставу.
Осенью 1982 епископ Марк, ввиду тяжелой болезни архиепископа Филофея (Нарко), принимает титул епископа Берлинского и Германского, продолжая жить в мюнхенском монастыре, откуда и управляет Германской епархией.
В середине 80-х годов назначен управляющим Великобританской епархии и Александро-Невским приходом в Копенгагене.
В 1997 г. назначен Наблюдающим за делами Русской духовной миссии в Иерусалиме.
В годы 1993-1997 гг. возглавлял процесс диалога между двумя русскими православными епархиями (Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви) в объединенной Германии. С 2000 г. — председатель Комиссии по вопросам единства Русской Церкви, с 2003 г. — председатель Комиссии Русской Зарубежной Церкви по переговорам с Московским Патриархатом.
13 мая 2008 года на Ахиерейском Соборе РПЦЗ избран первым Заместителем Председателя Архиерейского Собра РПЦЗ.
05.04.2011
Архиепископ Марк о жизни, Церкви и пастырстве
Беседа архиепископа Берлинско-Германского и Великобританского Марка (Арндта) со студентами Сретенской духовной семинарии