В начале IV века в Сирии жил некий юноша Ефрем. Его родители были бедные, однако искренно верили в Бога. А Ефрем страдал раздражительностью, мог из-за пустяков вступать в ссоры, предавался худым замыслам, и главное, сомневался в том, что о людях заботится Бог. Однажды Ефрем запаздывал домой и остался ночевать возле стада овец с пастухом. Ночью волки напали на стадо. А утром Ефрема обвинили, что он подвел к стаду воров. Его посадили в темницу, куда заключили еще двоих: одного обвиняли в прелюбодеянии, а другого – в убийстве, причем также безвинно. Ефрем много размышлял над этим. На восьмой день он услышал во сне голос: «Будь благочестив, и уразумеешь Промысл Божий. Перебери в мыслях, о чем ты думал, и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо». Ефрем вспомнил, как некогда со злым умыслом он выгнал из загона чужую корову, и она погибла. Заключенные с ним поделились, что один участвовал в обвинении женщины, оклеветанной в прелюбодеянии, а другой видел тонувшего в реке человека и не помог. В душе Ефрема наступило прозрение: оказывается, в нашей жизни ничто не совершается просто так, за каждый поступок человек несет ответственность перед Богом, – и с этой поры Ефрем решил изменить свою жизнь. Все трое вскоре были отпущены на свободу. А Ефрем во сне вновь услышал голос: «Возвратись в место свое и покайся в неправде, убедившись, что есть Око, над всем надзирающее». Отныне Ефрем был крайне внимателен к собственной жизни, он много молился Богу и достиг святости (в нашем календаре упоминается как преподобный Ефрем Сирин, память – 28 января по юлианскому календарю).
Итак, святые потому и стали святы, что, во-первых, увидели свою неправедность, удаленность от Бога (не надо думать, что каждый угодник Божий был изначально святым). А во-вторых, они глубоко ощутили, что никакое добро невозможно совершить без Бога. К Нему они обратились всей душой. Им пришлось много бороться со злом, и прежде всего в самих себе. В этом – их отличие от обыкновенных героических личностей. Земные герои пытаются изменить мир путем внешней борьбы за справедливость. А святые влияют на мир путем внутреннего его преображения, и начинают это преображение с самих себя. Если Петр I, хотя и был волевым человеком, сокрушался: «Усмирил стрельцов, осилил Софью, победил Карла, а себя превозмочь не могу», то святые сумели победить себя. Потому что они полагались на Бога. А кто может быть сильнее Бога? Его благодать искореняла в их душах все темное, а затем просветила их ум и сердце к видению удивительных тайн.
Святых мы называем подвижниками, потому что святость есть путь непрестанного духовного восхождения, а это сопряжено с тяжелым внутренним подвигом, с преодолением в себе всего порочного и низменного. Есть древнее сказание о том, как однажды философ Сократ, идя с учениками по улицам Афин, встретил гетеру, которая надменно сказала: «Сократ, ты слывешь мудрецом и пользуешься у учеников уважением, а хочешь, я скажу одно слово, и все они тут же побегут за мною?» Сократ ответил: «В этом нет ничего удивительного. Ты зовешь их вниз, а для этого не нужно никаких усилий. Я же призываю их к возвышенному, а это требует большого труда». Святость и есть непрестанное восхождение, при котором естественно требуются усилия. Святость – кропотливый труд, созидание в себе образа Божия, подобно тому как ваятель высекает из бездушного камня удивительный шедевр, способный пробуждать души окружающих.
На иконах святых мы видим нимб. Это символическое изображение благодати Божией, просветившей лик святого человека. Благодать есть спасительная сила Божия, которая созидает в людях духовную жизнь, внутренне укрепляет и очищает от всего греховного и скверного. Само слово «благодать» означает «благой, добрый дар», потому что Бог подает только доброе. И если грехи опустошают душу, несут с собой холод смерти, то Божия благодать согревает душу человека духовным теплом, поэтому стяжание ее насыщает и радует сердце. Именно стяжание благодати Божией возводит христианина к вечности, благодать приносит с собой искомое сердцем каждого человека счастье и подлинную радость и свет души. Таким неизреченным светом сияло лицо пророка Моисея, когда он спустился с Синайской горы, приняв от Бога Десять заповедей. Так Сам Спаситель, преобразившись на Фаворе перед тремя апостолами, явил Свою Божественную славу: «И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17: 2). К этому небесному, Божественному свету приобщился и каждый святой, так что общение со святыми доставляло приходившим к ним людям духовное тепло, разрешало их скорби, сомнения и жизненные трудности.
Святые – это те, кто увидели замысел Божий о себе, и воплотили этот замысел в собственной жизни. И можно сказать, что святые – это люди, которые откликнулись любовью на любовь. Они откликнулись на безграничную любовь Божию, обращенную ко всякому человеку, и явили любовь к Нему в своей верности. Они явили верность Богу во всем и, прежде всего, в тайниках собственного сердца. Их души стали близки к Богу, ибо святые искореняли в себе всё греховное даже на уровне мыслей и чувств. Поэтому святость – не награда за хорошие поступки, а приобщение личности к благодати Божией. Чтобы принять от Бога дар благодати, необходимо исполнять Его заповеди, а для этого преодолевать то, что внутри каждого из нас противится Богу, то есть грех.
Преподобный Антоний Великий однажды сказал: «Бог благ и только благое творит, пребывая всегда одинаковым, а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом, – по сходству с Ним, а когда становимся злыми, отделяемся от Него по несходству с Ним. Живя добродетельно – мы бываем Божиими, а делаясь злыми, – становимся отверженными от Него». Святые достигли близости к Богу и благодаря этому стали подобны Богу. Так что вопросы жизни, часто приводящие нас в тупик, для святых становятся ясными благодаря благодатному Свету, Которому они приобщились. Именно поэтому у известного писателя Николая Васильевича Гоголя настольной книгой была «Лествица» преподобного Иоанна Синайского – к этой книге Гоголь часто обращался за разъяснением вопросов собственной души. Многие знаменитые лица XIX века, пытаясь найти ответ на духовные вопросы, обращались к преподобным старцам Оптиной пустыни. Образованнейшие люди шли за советом к святителю Игнатию Брянчанинову, святителю Феофану Затворнику и праведному Иоанну Кронштадтскому. А американский психолог Вильям Джемс, прочитав «Слова подвижнические» преподобного Исаака Сирина, воскликнул: «Да это же величайший психолог мира». Так представители светской культуры удивлялись глубине рассуждений святых людей. Конечно, среди лиц, не достигших святости, тоже встречаются мудрость и опытность, но все это остается всецело земным умением, тогда как мудрость и опыт святых не только разрешают глубинные проблемы жизни земной, но и открывают нам путь от земного к небесному.
Подобно тому, как орел высоко парит над землей, но при этом видит самые мельчайшие предметы на земле, так и святые, возвысившись над всем земным, достигнув Небесного Царства, видят всё происходящее на земле и слышат молитву искренно молящегося им человека. В истории известно множество случаев, когда святые приходили на помощь еще живущим на земле людям, оказавшимся в беде. Когда наш современник, известный путешественник Федор Конюхов отправлялся в свое первое, тяжелое плавание, то на его проводы пришел владыка Павел, епископ Австралийский и Новозеландский. Епископ завещал, если будет тяжело, просить о помощи Господа Иисуса Христа, святых Николая Чудотворца и Пантелеимона Целителя: «Они тебе помогут». Во время путешествия Федор чувствовал, что ему действительно кто-то помогает. Однажды, – на яхте не было автопилота, – Федор вышел настраивать паруса и обратился к святителю Николаю с такой простой фразой: «Николай, держи яхту». Пока настраивал паруса, яхта пошла на переворот, и Федор закричал: «Николай, держи!», а сам подумал: всё, перевернется. И вдруг яхта стала как нужно, пошла так ровно, как никогда, даже когда сам Федор стоял за штурвалом. Это было возле Антарктиды, где металлический штурвал обычно становился таким холодным, что приходилось надевать перчатки. А в тот момент, после молитвенного обращения к святителю Николаю и неожиданного выравнивания яхты, когда Федор Конюхов подошел к штурвалу, он оказался необыкновенно теплым.
Итак, святость – не декларация своей высокой нравственности, а сияние чистого сердца, стяжавшего Божию благодать. И святые – это люди, приобщившиеся небесной благодати, которая просвещает душу. От Бога они приняли дар помогать еще живущим на земле. А молитва к святым способна помочь даже в самой, по земным меркам, безысходной ситуации.
Немногими словами выражена суть не только праздника, но и святости, зачастую превратно понимаемой и ошибочно отождествляемой как с героизмом, так и с наивностью (балансирующей на грани глупости и безумия), но чаще все же с героизмом, а канонизация воспринимается как посмертное признание заслуг и награждение почетным званием или орденом. Из-за этой путаницы и возникают поползновения канонизировать «за заслуги перед Отечеством» не только вполне обычных (в плане своей духовной жизни) людей, но даже таких прославленных изощренной безнравственностью знаковых в своей одиозности фигур, как, например, «оклеветанные» Иван Грозный, Григорий Распутин, Иосиф Сталин.
Попытаемся внести некоторую ясность.
Святость
«Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Лев.19; 2). Если смысл человеческой жизни в богоуподоблении, а Бог – свят, святость можно назвать всеобъемлющей добродетелью. Это природное свойство Божие, которому человек приобщается по благодати, в стремлении уподобиться своему Первообразу, своему Небесному Отцу. Происходит это через труды и скорби не потому, что святость чужда человеку (она была ему по дару присуща от сотворения как богоподобному существу), но потому, что человек через грехопадение утратил ее и как бы пророс тернием страстей.
В Таинстве святого Крещения мы воссоединяемся с Богом и вновь становимся причастниками Его святости, получая как бы искру, которую в течение жизни надлежит распространить на все свое естество. Как отмечает преп. Симеон Новый Богослов: «Человек тогда бывает свят, когда уклоняется от зла и творит благо, не потому, чтобы освящаем был добрыми делами, ибо от дел закона не оправдится ни одна душа, а потому, что чрез делание добрых дел приусвояется и приуподобляется святому Богу (курсив – прот. И.П. )».
Освящается человек добрыми делами, но не формально совершаемыми, а делами любви, исходящими из этой высшей добродетели, мало-помалу ткущейся в сердце, и культивирующими ее. Любовь к Богу познается через любовь к ближнему, поэтому, говоря о любви Божией, следует обращать внимание на то, как мы относимся к нашим ближним. «Всех объять любовью может только Господь, а поэтому полюбить всех мы можем только через Христа, – говорил св. Алексий Мечев. – Мы должны подражать любви Божией. Случай сделать кому-нибудь добро – это есть милость Божия к нам, поэтому мы должны бежать, стремиться всей душой послужить другому. <…>Любовь приобретается путем работы над собой, путем насилия над собой и путем молитвы».
Странно, казалось бы, слышать, что любовь приобретается «путем насилия над собой». Но об этом свидетельствует весь аскетический опыт. Причина внутреннего сопротивления нашего Божественной любви не столько во внешних факторах, сколько в плотском устроении нашем, противящемся всему небесному и святому. Мы склонны тянуться к любви естественной – эротической, дружеской, родовой (семейной, патриотической, националистической), но к любви духовной мы не стремимся, потому что земное в нас противится небесному, падшее – святому.
Наша любовь к Богу – зачастую никакая не любовь к Нему, а что-то сродни каинову почитанию: готовность чтить Бога, если это – условие безопасности, благополучия, успешности и благоденствия; моего лично, моей семьи, моего народа, страны – объем «эго» не имеет значения, важно, что Бог, религия рассматриваются как средства достижения иной (более важной, получается) несвятой цели, которая наделяется статусом святыни в силу занимаемого положения в нашей системе ценностей. Однако свято же то, что в Боге и от Бога непосредственно исходит , потому что, повторимся, святость – это исключительно Божие свойство и один только Бог – свят по Своей природе . Все и всё святое святится Его святостью, в понятии которой «концентрируются основные руководящие принципы и цели Божественного Откровения» (свящ. Павел Флоренский).
Чтобы вникнуть в библейское значение этого термина, необходимо знать, какое слово употребляется в оригинале. Древнееврейское слово кадош переведено в Септуагинте («Перевод семидесяти толковников»: первый перевод Ветхого Завета с древнееврейского языка на древнегреческий, сделанный в III–II вв. до Р.Х., согласно преданию, семьюдесятью двумя еврейскими учеными для Александрийской диаспоры) словом ἅγιος <агиос >. Примечательно, что обозначения святости греки употребляли пять синонимов: ἱερός <иерос >, ὅσιος <осиос >, σεμνός <семнос >, ἅγιος <агиос > и ἁγνός <агнос >, из которых ἅγιος употреблялся реже других, но исключительно этим словом выражается библейское понятие святости.
Стремясь определить содержание и объем понятия святости, свящ. П. Флоренский отмечает, что этимологическое значение слова кадош не выяснено бесспорно. Он, в частности, приводит мнение Гофмана, утверждающего, что кадош есть «то, что стоит вне общего течения, вне обычного порядка вещей», обозначая инобытие «в противоположность тому, что обычно». Святым, кадош , Бог называется, «как вполне особый в Себе Замкнутый, каковой стоит в противоположности миру, к которому Он не принадлежит».
Ни один из приведенных выше греческих синонимов не является идеальным эквивалентом кадош по той простой причине, что грекам неведомо было ветхозаветное понятие святости . Их отношение к богам иное – они не святы в библейском смысле. Интуитивное прозрение святости находим у Сократа, затем у Платона, развившего учение о совершенных идеях-парадигмах. Но это всего лишь стремление преодолеть барьер олимпийского мифологического сознания в предчувствии бытия чего-то поистине иного – не чуждого, но противоположного земному бытию по своему состоянию, по непричастности чему-либо тленному, изменчивому, ограниченному (справедливости ради, следует отметить, что в античной философии осознание существования трансцендентного миру Творца и Вседержителя начинается с Анаксагора (V в. до Р.Х.)). К тому же, при всем уважении к великим философам, их теории, как бы впотьмах нащупывавшие идею святости, оставались уделом избранных. Поэтому, когда создавалась Септуагинта, слово ἅγιος , избранное для передачи понятия святости, наполнилось новым смыслом.
Этот термин еще и тем подходил, что использовался намного реже других синонимов и не обрел своей устойчивой ниши в языческом словоупотреблении. «То, что в библейском смысле делает сущность святости, то именно не заложено ни в одном из перечисленных синонимов, – говорит о. Павел Флоренский, – это понятие выросло всецело на библейской почве, и для того, что греки в несколько подобном смысле чуяли и думали о святости Божества, равно как и для того смысла, в котором говорит о ней Священное Писание, греки не имели вообще никакого отдельного и определенного слова; а так как настоящего слова не хватало, то поэтому впоследствии пришлось употреблять ἅγιος чисто формально, наполнив и запечатлев его совершенно новым содержанием. Слово ἅγιος очевиднейше показывает на себе радикальное влияние откровенной религии, ее формующую и перестраивающую силу. А до этого влияния ἅγιος безусловно лишено главного момента, которым мы характеризуем святость, – этического. <…> …Несмотря на первоначальное сродство, библейское понятие о святости Божией образует диаметральную противоположность ко всем остальным, потому что античное представление о святости исключает любовь, а библейское – возникло и может быть понимаемо только в теснейшей связи с любовью Божественною».
Вот почему неуместно ставить вопрос о канонизации преуспевшего полководца или государственного мужа на том лишь основании, что его труды и подвиги принесли державе и народу большие геополитические или экономические блага, а самое главное благо – прочную иллюзию уверенности в завтрашнем дне, гордость за державу и себя, как ее частичку, и чувство глубокого удовлетворения (ценности особенно важные в условиях, когда и собственное внутреннее состояние, и окружающая реальность унылы и постыдны, зато можно утешаться сознанием причастности былому величию предков и страны). Причем, если в отношении таких людей как А.В. Суворов еще можно говорить о каком-то личном благочестии, то продавливание на канонизацию изувера Ивана Васильевича, богоборца Иосифа Виссарионовича и авантюриста Григория Ефимовича – чудовищное надругательство над святостью как таковой.
Но, даже не впадая в такие крайности, если в основе земного служения нет неотмирной Божественной любви, о которой пишет о. Павел, и которая характеризует, например, жизненный подвиг св. Александра Невского, то нет и оснований говорить о святости, поскольку ее следует понимать лишь в том библейском смысле, о котором у нас речь шла выше.
Святые
Священно-исторически святость открывается как освящение. Бог освящает, принимая с Собою в общение, отделяя сакральное от профанного, обособляя Себе что-либо или кого-либо из мира – Свое Имя, заповедь, субботу, храм, человека, священство, народ (в ветхозаветную эпоху – Древний Израиль, в новозаветную – Новый Израиль: Церковь Христову).
Слова «святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Лев. 19; 2), содержат в себе антиномию, которая во всем величии раскроется в Новом Завете: Бог трансцендентен миру – человек призван к богоусыновлению и обожению . Трансцендентность Бога Своему творению – основополагающая мысль Ветхого Завета, отрицающего пантеистичное миропредставление. Однако уже тогда Бог открывается не только как иноприродный, но и как призывающий нас к сопричастности Его иноприродности . Библейский теизм в противоположность деизму исповедует Бога как Промыслителя, Который не чужд Своему творению, хотя и не имманентен ему. Рассудочно деизм последователен в своем понимании Творца как начала трансцендентного, а потому отстраненного от мира, развивающегося по собственным законам. Но это ложная последовательность, основанная на поверхностной рассудочности, не принимающей во внимание Откровения в целом.
Святость Божия – святость любви. Бог любит Свое творение и освящает его, и мы ожидаем «нового неба» и «новой земли» (Откр. 21; 1), когда все творение, которое откликнется на Его любовь, будет объято святостью Божией. Ныне же идет мучительный процесс, кризис тварного мира, потому что выбор за каждым человеком: принять заповедь святости или уклониться от нее; воспринять ее как ориентир, как алгоритм духовно-нравственной жизни или проигнорировать ее как «отвлеченную от реальности». И причина мучения – в свободе человека : он сам должен выбрать между грядущим Царством и «тьмой кромешной» («кроме» – вне ; «тьма кромешная» – тьма вне шняя , вне света Божия , вне Его святости , вне причастности Богу ).
Святость Божественной любви непостижима для помраченного грехом рассудка, вменяющего Богу в вину попустительство злу, потому что без доверия Его Промыслу, без веры в Его святую любовь мы не в состоянии отличить попущение от попустительства. В двух словах можно сказать, что Бог попускает зло и всевозможные соблазны преходящими благами или скорбями не по безразличию к нам, но ради того, чтобы мы свободно выбрали добро и святость, потому что лишь свободно избранное нами может стать нашим достоянием . Первое искушение было попущено прародителям именно с этой целью (чтобы дар стал достоянием), и они его не выдержали. Пренебрегши возможностью свободно покаяться, люди не смогли более пребывать в раю. Теперь же, чтобы вернуться в состояние, превышающее то, что было до грехопадения, человек вновь и вновь в течение всей жизни должен избирать добро, а из добра – то, что свято.
Суть всей христианской этики – в системе нравственных понятий, объединенных идеей святости, которая есть критерий, определяющий достоинство той или иной ценности. Заповедь святости – это заповедь-максима. Мы не можем стать святыми в той же степени, как Бог, но можем и должны стремиться к святости. Нарушение этой заповеди не в том, что мы не достигаем степени Его святости (это и не требуется ввиду невозможности), но в том, что мы и не пытаемся научиться отделять в своей жизни «святое от несвятого» (Иез. 22; 26). Это не означает, что в жизни нашей не должно быть места чему-либо несвятому, но оно не должно быть нами абсолютизируемо и не должно определять наше мировоззрение и поступки.
В контексте понимания святости как сопричастности Богу следует понимать и святость Его угодников, потому что «святой – это человек, который открылся Богу и через которого Бог как бы действует и сияет. И я думаю, – говорит митр. Антоний Сурожский, – что многие святые никаких чудес не творили, но сами были чудом. <…> Я думаю, в том только дело святости, чтобы человек был свидетелем о вечных ценностях, о вечной жизни, о Боге».
Завет Древнего Израиля с Богом – еще только преддверие святости. Во Христе же человек усыновляется Богу; крещаемый освящается и становится «новой тварью» (2 Кор. 5; 17). Поэтому все христиане – святы в широком смысле этого слова как освященные Богом, как приобщенные Его святости, но святыми в строгом смысле слова являются лишь те, кто жизнью своей настолько засвидетельствовали истинность исповедуемых вечных ценностей, что стали образцами (канонами) их воплощения. И засвидетельствовали необязательно чудесами (хотя и чудотворения порой играли важную роль, подтверждая в этом случае истинность исповедуемой веры сверхъестественным даром благодати Духа Святого); не чудесами, но именно жизнью – мыслями, чувствами, делами, словами, общим строем поведения – всем своим существом.
Канонизация святого – это не прославление чудес, и прославление не столько его самого, сколько добродетелей, которыми он прославил Бога, давшего такую силу верным Своим; это прославление личного свидетельства реальности Воплощения Бога и обожения человека , потому что, как говорил авва Нестерой, «верх святости и совершенства состоит не в совершении чудес, но в чистоте любви. И справедливо. Ибо чудеса должны прекратиться и уничтожиться, а любовь всегда останется (1 Кор. 13; 8). Посему-то отцы наши никогда, как мы видим, не желали творить чудес; даже и тогда, когда имели сию благодать Святого Духа, они не желали обнаруживать ее, разве только в случае крайней и неизбежной необходимости».
Кому посвящен праздник?
В уже упоминавшемся выше синаксаре есть очень интересный образ, отражающий суть праздника. Продолжая мысль о преемственности чудесному событию сошествия Духа Святого на Апостолов, автор отмечает, что произошедшее в тот день «превосходит всякое естество», потому что Дух Святой, будучи по Своей природе небесным, устремленным ввысь, нисходит в виде огня, тогда как ввысь восходит «персть, естеством долу преложна сущи», т.е. прах земной, по природе тяготеющий вниз, устремляется к небесам. Причем автор синаксаря тут же акцентирует наше внимание на том, что человеческая природа, «ранее воспринятая и обоженная Богом Словом, возвысившаяся и одесную славы Отчей воссевшая, ныне, согласно обетованию, всех имеющих произволение влечет к себе». Т.е. человеческая природа обожена в Сыне Человеческом, но каждой личности предоставляется возможность свободного ответа на призвание Божие, последовать ли обещанному привлечению (см. Ин. 12; 32: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе»), или отвергнуть его.
Святые – те, кто откликнулись на призвание Божие и, последовав этой природной тяге ввысь , до конца претерпели все искушения, попущенные им для свободного усвоения добродетели. И что важно понять: Бог не только призывает, а именно привлекает, помогает человеку, поддерживая его в ответном стремлении, помогая ему преодолевать встречающиеся для укрепления его доброго произволения препятствия. Примиряя с Собой человеческий род, Бог «приводит его к единению и дружбе с Собою», а «человеческая природа приносит Богу, словно некий начаток, тех, кто благими делами своими были в ней различным образом искусны (выделено нами. – И.П .)». Различных образов восхождения к Богу – чинов святости – множество. Это единство в многообразии воспевается на протяжении всей праздничной службы, включая также и почитание Ангелов, о чем, например, читаем в светильне: «Крестителя и Предтечу, апостолы, пророки, мученики, священноначальники же, постники и преподобныя, священномученики, купно боголюбивыя жены и праведныя вся, и ангелов чины , должно песньми увязем молящеся, славу сих получити от Христа Спаса».
И вот, что еще важно знать: праздник этот посвящен не только всем канонизированным святым, подвизавшимся в разных уголках мира и на разных поприщах, чьи памяти отмечаются в течение года, чтобы «в одном дне объединить, дабы обнаружилось, что все они ради одного Христа подвизались, все одно поприще добродетели прошли и, таким образом, все как Единого Бога рабы по достоинству увенчаны, и Церковь составили, восполнив собою горний мир, побуждая и нас равный с ними предпринять подвиг различного рода и вида, стремясь со всем усердием к тому, к чему у каждого способность есть». Как следует из текста синаксаря, этот праздник установлен еще и в честь тех святых, кто «по разным причинам или неким человеческим обстоятельствам остались неизвестны у людей, великую славу имея, однако, пред Богом», и тех, которых просто должным образом не смогли почтить «по неисчислимости», причем, что особенно достойно внимания, чествование установлено не только ради святых, прошедших земное поприще, но ради вообще всех святых: «в какой бы земле ни угодили они Богу, а также ради будущих угодников … объемля чествованием всех преждебывших и последующих, неявленных и явленных (курсив наш. – И.П .) – всех, кого освятил Дух Святой, вселившийся в них».
Вси святии, молите Бога о нас!
Святой – это преображенный и наполненный божественной благодатью человек, который достиг абсолютного слияния с Творцом. Он находится вне пределов времени и пространства и зачастую неподвластен законам «тварного бытия». Даже закон всемирного тяготения может потерять свою силу при встрече со святым. Святой человек несет в мир настолько мощный духовный заряд, что его импульс и помощь может дойти практически до любого человека, желающего ее получить.
Святых часто называют просветленными, реализованными или освобожденными, а в Индии используют такие определения как «Бхагаван », «Дживанмукта », «Махатма », «Бодхисаттва », «Будда », но смысл их в своей основе похожий – «вышедший за мирские пределы », «озаренный Истиной », «излучающий Свет », «воплощенная Любовь ».
На санскрите святой (sveta ), означает «чистый, светлый», то есть это тот, кто излучает и несет Свет Истины во мрак тьмы и невежества. В христианстве святые получают эпитет «преподобный», то есть «уподобившийся Богу». То же самое означает приставка «Шри » в индуизме, «архат » в буддизме и «джина » в джайнизме. То есть святой это не «посланник Бога », но «сам Бог во плоти ».
Когда святой рядом с вами , узнать его совсем не просто. Это сложно даже имея его в качестве попутчика или собеседника – так уж мы устроены, что не видим то, что у нас перед глазами и не слышим, что нам говорят.
Святость человека можно скорее ощутить, чем определить, узнать или увидеть. Тем не менее, попробуем описать святого. У него также как и у нас – 2 руки и 2 ноги, пара глаз и ушей, рот и нос…(шутка). Но ведь действительно, святой от нас формально ничем не отличается! У генерала есть лампасы и погоны, у олигарха – мигалка и охранники, у попа – ряса и большой крест на груди…. Только у святого ничего этого нет. И только если прислушаться к собственным ощущениям, то можно ощутить безупречные качества святого и почувствовать силу любви, гармонии и света, которую он излучает.
Святой – это мягкий и спокойный человек с умными, теплыми и постоянно излучающими свет глазами. Он всегда прост, непритязателен и имеет крайне мало требований или желаний. Он честен и искренен. Он никуда не торопится, для него нет понятия «завтра», он всегда «здесь и сейчас». Он просто дает, просто помогает, просто делает и в этом вся его суть. Причем, действует он, как правило, не словами, а личным примером.
Святой никогда не просит и не призывает, он ничего не замышляет и не утверждает. У него нет специальных проектов или планов, он не предлагает курс техник или практик, он никому не дает даже «соломинки», чтобы за нее уцепиться. То, что дает святой – это совсем другое. Просто присутствие святого рядом с нами неожиданно для нас рассеивает хаос и создает гармонию. Святой очень похож на костер, который горит во тьме, освещает все вокруг и не дает нашему сердцу замерзнуть.
Главное отличие святого от обычного человека в том, что святой принимает и нас и окружающий мир целиком, таким, какой он есть. Приятие – это фундаментальное качество, лежащее в основе каждого действия святого. Он просто «присутствует», он просто «позволяет случаться всему, что должно произойти», все просто «происходит через него». Святой – это отражение настоящего, а мы можем только ощутить целостность, уравновешенность и сладостный покой, которые наполняют святого.
Действия святого зачастую парадоксальны. Его образ жизни не понятен для других людей и часто он воспринимается как «не от мира сего».
Например:
– чтобы достичь, он не берет, а отдает;
– чтобы иметь, он не желает;
– у него нет денег, а он щедр;
– он не добивается благополучия, но всегда счастлив;
– он не стремится к власти, но его всегда окружают благодарные последователи и преданные ученики;
– он не ищет любовь, но всегда оказывается окруженный ею и так далее…
Иногда молчаливость, внутренний покой, и способ существования святого крайне беспокоит окружающих. Святого пытаются оценить, проанализировать и разгадать, но всегда терпят фиаско. И это естественно – нельзя рациональным умом или «логической линейкой» измерить запредельное и иррациональное. Из-за этого святых начинают подозревать и хулить, а иногда преследовать, покушаться и уничтожать…
Святой искренне рад, когда ему удается помочь кому-либо, и в первую очередь помочь стать лучше. Он не только сопереживает (на что способны многие), но и «сорадуется» когда что-то хорошо получается или удачно складывается. Хотя нет, конечно, это не так плоско, ведь святой всегда находится в ананде – блаженстве или «истинном счастье». Причем это блаженство не имеет определенного источника или явной причины. Оно непостижимо, так не является радостью победы, восторгом свершения, счастьем обладания, чувством «глубокого удовлетворения» или чем-либо другим. Ананда святого – это есть возвышенное и любвеобильное состояние сознания, ощущение единства всего сущего и радостной полноты бытия вне каких-либо несовершенств и недостатков. Только тот, кто пережил состояние такого блаженства, знает его и никогда его не спутает.
Поэтому для любого искателя Истины так важно побывать в присутствии святого, или на «даршане», что означает «видение божественности». Естественно, что здесь в большей степени имеется в виду «духовное видение», а не физическое, и взгляд «на сущее», а не на формальное. И хотя ученик может видеть только то, что он способен видеть, тем не менее, в присутствии святого у него всегда ускоряется интеграция духа и развивается различение (вивека). И по мере своего духовного роста ученик начинает видеть все больше божественности вокруг и сам наполняется блаженством, которое приносит ему духовное видение.
Интересно, что божественная сила святого лучше всего ощущается именно в молчании, а не в диалогах или речах. Святой отличается от обычных людей тем, что может проливать свет осознания на все, что происходит только своим присутствием. Святой не «учит» в общепринятом смысле – призывом или лозунгом, которые всегда обращены к уму. Он учит «присутствием святости», «благодатью Божией», которое обращено не к уму, а к сознанию сердца. Поэтому даршан святого - это для каждого человека есть драгоценная возможность подняться над мирским и обыденным и ощутить безграничную возможность человеческого совершенства.
Святой не ищет знаний в книгах, он не познает Истину у других святых. Никто не может обрести знание высшей Истины благодаря чужим описаниям или путем умозаключений. Познание Истины – это есть всегда озарение, это есть всегда непосредственное и прямое ее осознание.И святой обладает именно этим качеством, он уже сияет светом божественной Истины. Поэтому святой ни к чему не стремиться, даже к божественному, так как он уже соединен с божественным. Сама жизнь святого, его труд и деяния являются для него и Смыслом, и Путем, и Истиной, и Любовью, и Блаженством. Поэтому жизнь святого – это всегда: «Каждый день, как последний», поэтому завет святого: «Люби всех, служи всем», поэтому призыв святого: «Спешите делать добро».
Святой медитирует, но не в общепринятом смысле, он не сидит дважды в день по 20 минут с закрытыми глазами и скрещенными ногами. Его медитация – это есть вся его праведная жизнь, которая продолжается 7 дней в неделю и 24 часа в сутки. В результате такой жизни-медитации святой часто обретает особые способности или сиддхи, то есть трансцендентные (запредельные) силы. Это есть способности совершенного сознания, проявляющиеся как в отношении мира, так и самого себя.
Патанджали описывает ряд таких экстраординарных способностей, наиболее значительные из которых следующие:
1. Знание прошлого и будущего;
2. Знание предыдущих воплощений и момента смерти;
3. Знание мыслей других людей, также как и понимание значения звуков, издаваемых животными;
4. Ясновидениеили знание скрытых, удаленных или микроскопических объектов;
5. Левитация;
6. Яснослышание;
7. Самадхи или погруженное состояние, которое достигается осознанием «высшего Я».
8. Власть сознания над материей, что достигается осознанием объективных и тонких свойств материальных объектов (их характера и формы, природы и субстанций, качеств и взаимосвязей, назначения и пользы).
Однако не обретение сверхъестественных сил делает святых святыми. Наоборот, именно сиддхи, которые хотя и свидетельствуют об определенных достижениях, зачастую для многих искателей становятся непреодолимым препятствием на пути к освобождению. Говоря о материализациях и других чудесах, Сатья Саи Баба, просил нас не придавать им значения, а направить свое внимание в первую очередь на самого себя, на постижение собственной природы, на осознание истинного Я.
Качество, которое отличает святого от простого смертного, называется святость. В разных духовных традициях святость называют по-разному: кайвалья, сатори, мокша, сатчитананда, самадхи, нирвана и так далее.Смысл каждого понятия отличается не настолько принципиально, чтобы не попробовать их обобщить. Получается что святость – это есть чистое и совершенное сознание, не подверженное влиянию ни окружающего мира, ни тела, ни собственного разума. Такое божественное сознание не может быть ничем запятнано, повреждено или соблазнено. Это есть максимально полное сознание, при котором человека можно назвать совершенным или Богочеловеком.
Святость – это окончательный и непреходящий покой, это полная независимость и свобода человека от неведения и сомнений, желаний и привязок, это его выход за пределы колеса сансары и действия кармического закона. Это есть непреходящее божественное состояние, при котором зачастую только само присутствие такого человека на земле гармонизирует бытие, явления и пространство.
Святость – это состояние освобожденного, но все еще воплощенного в теле человека. Но если обычный человек осознает себя как разум, заключенный в теле, то святой – как Атму, растворившуюся во Вселенском сознании. И хотя святость – это окончательное духовное достижение, предназначенное человеческому существу, однако оно не происходит автоматически, и добивается его человек только в своем земном существовании.
Еще раз – святой, это человек, достигший абсолютного совершенства и безукоризненности, то есть наивысшей точки своего земного духовного развития, а святость – это просто качество, присущее святому. Но интересно, что сами святые никогда не считают себя святыми. Так же, как и никогда не говорят о собственной святости. Святые считают себя обычными людьми. И это воистину так. Святые – это обычные люди, отличающиеся от подавляющего большинства только тем, что они просто преодолели свою животную природу и полностью реализовали свои качества.
Внутренний покой святого, который является также одним из признаков святости, есть результат полного отсутствия у святого страданий. Причем это совсем не означает, что у святого не бывают счастливых или печальных дней, что его организм не может испугаться, разозлиться или разочароваться. Святой, также как и любой из нас, имеет внутренние потребности, – ему необходимы воздух, пища, вода, свет, общение, любовь, комфорт и т.д. Но в этом поиске у святого, в отличие от любого из нас, нет побуждения найти чего-то недостающего ему для «полного счастья», как и желания, наполнить себя чем-то, чего не хватает. У святого этого нет, так как он уже наполнен и завершен, он уже свободен и счастлив, он уже целостен!
Чему же учит святой?
Святой учит нас тому, что видимый нашими глазами мир, мир в котором происходит вся наша жизнь – это не есть все мироздание. Что мы видим только его малую часть, но по собственному невежеству принимаем эту часть за целое. Что за проявленным миром видимых вещей, чувств и инстинктов есть невидимый и тонкий мир, где открыт доступ ко всем истинным знаниям. И проникнуть в этот мир можно, только успокоив свой Ум и остановив мысли, которые создают постоянный шум у нас в голове.
Святой учит нас тому, что причина кажущегося разделения мироздания находится не в самом мироздании, а в нас самих. Что это просто проделки нашего Ума, сумевшего убедить нас поверить в реальность этого иллюзорного мира, созданного нашим же воображением. И что причиной всех наших проблем является ложное отождествление себя с физическим телом, что мир поделен на «мое» и «чужое» только в нашем Уме.
Он просит нас не привязываться к объектам этого мира, так как именно это вызывает страдания. Почему нет смысла привязываться к чему-либо? Потому что все преходяще. И если мы к чему-либо привязываемся, а оно уходит из нашей жизни, то мы чувствуем боль. Это не значит, что мы не должны радоваться прекрасным вещам или добрым взаимоотношениям. Просто мы не должны ощущать это как «мои» вещи или «мои» отношения.
Святой учит нас тому, что все имеет начало и конец, что жизнь приходит с рождением и уходит со смертью, и что одно без другого не происходит. Он говорит, что любая монета имеет две стороны и невозможно отнять одну из сторон – монета перестанет существовать. И если одна сторона – это счастье, а другая – страдание, то нам нужно принять обе стороны. И если мы предпочитаем из двух состояний только одно без другого, то страдания возникнут внутри нас неизбежно.
Поэтому он учит принимать мир таким, каков он есть. Он говорит нам: «То, что дано на сегодня, берите сегодня. То, что дано на завтра, берите завтра. Живите день за днем, каждый момент – без прошлого, без воспоминаний, без умозаключений. Никогда не требуйте, чтобы этот день соответствовал вашим представлениям или желаниям». Он учит нас, что наша Жизнь сама по себе есть чудо. И что нам нужно всего лишь только научиться контролировать свой Ум и доверять Жизни. Не более, но и не менее…
И хотя я несколько раз написал, что святой учит, но это неправда, это совсем не так! Святой никого и ничему не учит! Он просто реагирует на то, что происходит рядом с ним. Поэтому когда мы задаем святому вопрос: «Что мне сделать, чтобы добиться этого? Или что лучше – то или это?», он отвечает просто: «Делайте то, что в данную минуту кажется вам правильным, и выбирайте то, что вы считаете в данный момент наилучшим». То есть святой учит нас всегда только приятию, приятию Жизни и всего того, что она нам несет.
Иногда может показаться, что святой безучастен к нашему горю, что он совсем нам не сострадает, особенно тогда, когда он отбирает у нас «любимую игрушку», ставит нас в некомфортную ситуацию или назойливо задает нам трудные вопросы. И мы уходим от святого еще более несчастными с мыслью, что тот нас совсем не жалеет. Но сострадание святого в том, что он никогда ничего не замышляет. Его миссия – разрушить ложные концепции нашего Ума и помочь нам услышать собственное Сердце. Поэтому все действия святого по отношению к нам – это всегда любовь, это всегда помощь и сострадание, причем даже тогда, когда святой дает нам подзатыльник.
Но ведь и мы сами так иногда поступаем. Например, если мы увидим в руках нашего малыша нож и отберем его, то ребенок заплачет, ему покажется, что мы поступили с ним неправильно, плохо: «Это была МОЯ игрушка, я с ней так хорошо играл»…. Но то, что вы не дали ребенку порезаться – это ведь есть акт любви и сострадания, это есть безусловное ДОБРО, даже, несмотря на безутешные слезы и крики ребенка…
К сожалению, по жизни мы зачастую остаемся такими похожими на этих малышей, продолжающих играть в куколки и машинки, только время от времени меняющих надоевшую старую игрушку на новую. Нам самоуверенно кажется, что мы сами хозяева своей судьбы, что мы – «цари природы» и наивысшие существа на планете Земля. Но ведь, например, даже животные или птицы не убивают других животных или птиц из прихоти. А тем более не пытают и не насилуют друг друга, – это может делать только «царь природы» – человек…
Мы абсолютно слепы в собственном невежестве, мы беспредельно жестоки в попытках удовлетворить собственные амбиции, сегодня мы страшнее самых страшных сказочных животных, драконов или «кощеев». Мы никак уймемся, никак не насытимся, никак не успокоимся. И все только потому, что никак не поймем ни цели нашей жизни, ни ее смысла, ни причины всего того, что происходит с нами….
И вот в такие самые темные времена на землю и приходят святые – Будда и Иисус, Франциск Ассизский и Сергий Радонежский, Вивекананда и Мать Тереза, Бабаджи и Саи Баба….
Святые говорят, что каждый человек может достичь состояния святости, стоит только ему это захотеть. Более того, любой человек не просто может, но и должен раньше или позже реализовать себя и «стать святым», ибо это есть единственный смысл прихода человека на землю. Таким образом «святость» – это просто следующий этап развития человека и человечества. И если предыдущий этап был переходным от животного состояния к «HomoSapiens» – «Человеку разумному», то наступающий – это переход от «HomoSapiens» к «HomoDivine», то есть – «Человеку духовному» или «Человеку Божественному».
Кстати говоря, корень «див» в русских словах «удивительный» или «диво», так же как и в английских – «divinity», «divine», есть ни что иное, как санскритское слово «див», буквально означающее «сиять», а также «божественность» или «Бог». Это «диво» и «божественность» и есть не только первичная основа существования самого мироздания, но также и та самая божественная искра - Атма, которая находится в каждом человеке. И задача человека – пробудить и раздуть эту божественную искру.
Святые убеждены, что мы с вами раньше или позже станем такими же, как они, то есть – «обычными» людьми «сияющие отблесками божественной Атмы». Именно поэтому святые никогда не считают себя Героями или Лидерами, хотя априори ими являются. Именно поэтому святые редко называют себя Гуру, Мастерами или Учителями, хотя именно они прокладывают дорогу для эволюционного развития человечества.
Возвеличивание и обожествление святых происходит не по их воле, а по воле окружающей толпы, желающей только поклоняться и тем самым перекладывать ответственность с самих себя на других. Именно эти животные инстинкты толпы и людская молва создают из святых – Монументы, из их учений – Догмы, а из ашрамов – Секты. Не стоит упрекать святых в том, к чему они вовсе не причастны….
Не святые, а мы с вами виноваты в том, что «святость» превращается в бизнес, а духовностью «торгуют». Это мы с вами никак не можем понять, что «просветление» невозможно обрести вовне себя – вычитать в книжке, купить в эзотерическом магазине «Белые облака» или получить из рук Учителя.
Событие, которое создает из обычного человека «человека святого» всегда только одно – это отмирание ложной концепции, что никакого отдельного «меня» никогда не было . Истинная природа каждого человека – это Сат-Чит-Ананда или Бытие-Сознание-Блаженство, но только просветляясь можно раскрыть эту Истину.
Поэтому когда святой оказывается рядом с нами, то рядом с нами – чистое сознание, достигнувшее абсолютного слияния с Творцом. Рядом с нами находится преображенный и наполненный божественной благодатью человек, который просто проливает на нас Свет Истины и Божественную Любовь, и мы прозреваем, иногда даже неожиданно для самого себя…
Начало молитвенного призывания С. видно ещё в церкви ветхозаветной: царь Давид взывал к Богу: «Господи, Боже Авраама, Исаака и Израиля, отцов наших» (1 Парал. XXIX, 18). Апостол Иаков преподает верующим заповедь молиться друг за друга и к этому прибавляет: «много может усиленная молитва праведного» (Так. V, 16). Апостол Пётр обещал верующим и после своей смерти не прерывать попечения о них (2 Пётр. 1, 15). Апостол Иоанн засвидетельствовал, что святые возносят свои на небе молитвы пред Агнцем Божим, помня в них и о сочленах своих в церкви воинствующей (см. Апокал. V, 8; VIII, 3−4). На основании Свящ. Писания и вместе свящ. предания, церковь всегда учила призывать С., с полной уверенностью в их предстательстве за нас перед Богом. Это учение и верование церкви содержится во всех древнейших литургиях, например апостола Иакова и иерусалимской церкви, появившиеся в IV в. и вошедшие в церковно-богослужебную жизнь чины литургии св. Василия Великого и Иоанна Златоуста ясно доказывают, что призывание С. в это время было явлением всеобщим. На седьмом вселенском соборе отцы, рассуждая о почитании и призвании С., между прочим, постановили: «кто не исповедует, что все святые…. досточтимы пред очами Божиими…. и не просит молитв у них, как у имеющих, согласно церковному преданию, дерзновение ходатайствовать о Мире, - анафема ».
Учение о призывании С. сохранилось и доныне сохраняется в отделившихся издревле от вселенской церкви христианских обществах, как то: несторианском, абиссинском, коптском и армянском. Противниками этого учения явились выделившиеся из западной церкви в средние века рационалистические и мистические секты. Лютер отверг почитание и призывание С. на том, главным образом, основании, что видел в них своего рода посредников между Богом и верующими, каковое посредство исключалось его личной, непосредственной верой. Ему казалось, что даже и прославленные С. своим посредством будут отдалять верующих от Христа, подобно тому, как здесь на земле отдаляют их от Него члены церковной иерархии. Поэтому он настаивал на мысли, что почитание С. является унижением заслуг Иисуса Христа, как единственного ходатая между Богом и людьми. С., по мнению Лютера - это только замечательные исторические лица, о которых нужно вспоминать с благоговением, говорить с уважением, но к которым нельзя обращаться с молитвой.
Античное многобожие и почитание святых
Сохранение античных традиций у последователей христианской религии находит свое выражение в сочетании предыдущих представлений с христианскими символами в искусстве, в литературе, в философии, в бытовой сфере и в самой религии. Внешняя схожесть античного политеизма и культа христианских святых вызывает критику со стороны атеизма . Ф. Энгельс заметил, что христианство «могло вытеснить у народных масс культ старых богов только посредством культа святых…» «Греческие жития мучеников-философов и политических деятелей, пострадавших за свои убеждения послужили образцом для мифических житий вымышленных святых.»: Впрочем подобные взгляды имеют ответ Церкви, так Сергей Булгаков объясняет :
Святые в православии
Во все времена православное учение сочетало в себе две принципиальные особенности духовной жизни: во-первых, это постоянное стремление к святости, к безгрешной жизни: «Всякий, рожденный от Бога, не делает греха … он не может грешить, потому что рожден от Бога» (1 Ин. 3, 9), с другой стороны, это осознание своей греховности и упование только на милость Божию в деле своего спасения: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5, 3), «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13). Это сочетание выражается, к примеру, словами Апостола Павла «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия…»(Еф. 3, 8) - фраза, в которой сочетается и осознание призвания всех верующих во Христа к святости и в то же время уничижение самого Первоверховного Апостола , встречающееся ещё к примеру, в 1 Кор. 15, 8-9: «…а после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию». Так или иначе стремление к святости - это естественное стремление каждого православного христианина. Апостолу Иоанну Богослову было открыто, что «теплохладные» христиане будут извержены из уст Божиих (Откр. 3,15-16)
- «И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх, 33, 11)
- «Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать [святый] храм Его» (Пс. 26, 4)
- «Филипп сказал Ему: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас» (Ин. 14, 8)
- «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14, 21)
- «но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чем» (Ин. 16, 22-23)
- «наше общение - с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1 Ин. 1, 3)
Особое место среди православных святых занимает Пресвятая Богородица .
Святость - это состояние переживаемое верующим по слову Апостола Иакова «Приблизьтесь к Богу, и приблизится к вам» (Иак. 4, 8). Но также сказано «Вы - свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5, 14). Таким образом с одной стороны единственным сердцеведцем знающим угодников своих является сам Господь. Но Он Сам прославляет святых своих чудесами : даром языков (в первые века), пророчествований , исцелений, чудотворений при жизни, нетленными мощами , исцелений по молитвам святому. Чудеса не являются обязательным условием почитания, по слову Апостола Павла о высшем даре: «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13, 8) -, но являются как бы указанием самого Господа на почитание его верного служителя. Например, как описано сразу после прославлении Святителя Московского Ионы об исцелении одной женщины :
Православные церкви признают святыми, как правило, только православных или христиан, живших до разделения церквей.Впрочем, существуют исключения, например, в 1981 году собор РПЦЗ причислил к лику святых всех слуг царской семьи, погибших вместе с ними в Ипатьевском доме, в том числе католиков и протестантов.
Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, член Священного Синода, председатель Синодальной комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви:
См. также: Лик святости , говорит по этому поводу:Ангелы и святые, присутствующие при вознесении Богородицы («Вознесение девы Марии» , Франческо Боттичин).
Католическая церковь почитает святых, подчёркивая, что поклонение подобает одному лишь Богу, а молитвы святым носят характер просьбы о заступничестве. Показательно, что в литаниях , обращённых ко Христу, употребляется возглас «Спаси нас!» или «Помилуй нас!», а в литаниях, обращённых к Богородице и святым, «Молись о нас!».
В католической церкви существует разделение праведников на собственно святых и блаженных . Процесс причисления праведника к лику святых называется канонизацией , в то время, как причисление к числу блаженных - беатификацией . Блаженный - это человек, которого Церковь считает спасённым и пребывающим на небесах, но в отношении которого не устанавливается общецерковное почитание, разрешено только местное. Часто беатификация является предварительной ступенью перед канонизацией праведника. Разделение процессов беатификации и канонизации было введено в 1642 году папой Урбаном VIII . С этого же времени беатификация является необходимым этапом для начала процесса канонизации.
В Католической церкви отсутствует чёткое деление святых по ликам святости, принятое в православии. Однако по схожим принципам святых часто делят на несколько групп. Наиболее распространённое деление восходит к Лоретанской литании Литература
Православные святые
Духовно и нравствено непорочный, чистый, совершенный; все, что относится к Божеству, к истинам веры, предмет высшего почитания, поклонения нашего, духовный, божественый, небесный. Святой Дух, третья ипостась, выражающая деятельность Божественную. | о человеке: непорочный и угодный Богу, первообраз человека. Святые делятся церковью на лики, разряды: Св. Праотцы, древние патриархи, ветхозаветные праведники: Адам, Ной, Авраам и пр. Пророки, все ветхозаветные, предрекавшие пришествие Христа, а последний Предтеча, Креститель. Апостолы, кроме 12-ти еще семьдесят; Равноапостольные: Мария Магдалина, Владимир Киевский и пр. Святители, Св. Отцы, пастыри и учители, преемники апостолов и епископы; мученики, страстотерпцы и исповедники, убитые за веру свою; иные из них великомученики, а если они притом были и пастырями, то священномученики; преподобные, б. ч. пустынножители, подвижники, отрекшиеся от мира, плотоубийцы, скитальцы, в числе их и верижники, столпники, юродивые и блаженные; есть и преподобные мученики. Постники и великопостники, томившие себя сухоядением и голодом; милостивые и бессребренники, раздававшие все мирское стяжание свое; затворники, налагавшие на себя одиночество; молчальники, принимавшие обет немоты. Иным придаются звания чудотворцев, за чудеса, ими содеянные; Богоносцев, носивших в сердце своем Бога; праведники вообще угодники Божии. Иных чествуют: славномучениками, многострадальными и пр. Пять дней, пять ночей святым покою не давала! в страхе была, все молилась. Святой отец, почет черному духовенству и папе. | Такой содом, что хоть святых вон неси, образа, иконы. Наменял святых. Святая святых, святейшее место, тайник святыни; в ветхозаветной скинии и в Иерусалимском храме: задний притвор, где был ковчег завета, где ныне у нас алтарь. Свят муж: только пеленой обтереть да в рай пустить! Свят, свят, да не искусен, приличился в ханжестве. Бес не ест, не пьет, а свят не живет (о посте). Не знаешь, какому святому молиться. Поди ко святым! Голый - что святой: беды не боится. Бедностьсвятое дело.ятая душа на костылях. Не всякому под святыми сидеть. Не всем большим под святыми сидеть. Честь да место - Господь над нами - садись под святые! Уж он под святыми лежит, умирает, от обычая обмывать и класть под образа еще заживо. Он из под святых встал, ожил от тяжкой болезни. Так врет, что вынеси святых, да и сам уходи! | Святым зовут вообще все заветное, дорогое, связанное с истиною и с благом. Святая отчизна. Это мой святой долг. Слово свято, нерушимо. Что взято, то свято, кощунное выраженье; что добыл, то мое, не отдам. Святой угол, где киот и иконы. Одно слово - аминь, а святые дела вершит! Хороша святая правда-да в люди не годится. В день свят суеты спят. День свят, и дела наши спят. Разоделся как в свят день до обедни (после обедни во многих местах праздничное платье сымается). На святой дождь-добрая рожь (орл.). Что Бог дал, свято! Одолели черти святое место. Что сделано, то и свято. Святой воздух, помоги нам! говор. касп. мореходы. Седни свято ср. южн. зап. пск. вообще праздник. | Новг. святая вода. Попы со святом ходят. Святвечер, канун Рождества, рождественский сочельник. Святый мел, зап. освящаемый, по стар. обычаю в крешенск. сочельник; крестьяне ставять им кресты на дверях, а остаток сберегают, как лекарство. Святая неделя, пасхальная, пасха. Святое дерево, растен., род полыни, Artemisia abrotanum. Наше место свято, и свято над (под) нами! отгон нечистой силы. Свят Бог, или: как свят Бог! божба. Святая ж. пасха, светлое Христово воскресенье, велик-день. Коли Дмитриев день по снегу, то и Святая по снегу - а Дмитриев по голу, и Святая по тому. Святая пришла, благодать Божью принесла. На Святой да на Блоговещенье солнышко на восходе играет. Не навеки и Святая. В заутреню на Святой можно застать и увидать домового в хлеву. От Святой до Вознесенья люди христосуются. Святость ж. состоянье святого. Святость присяги; - церкви. | Стар. святыня, святые предметы либо вещи, чтимые верою. Святить что, чтить или блюсти свято, хранить в святости, нерушимо. Помни день субботний, еже святити его, Исх. | Освящать, посвящать, делать святым, по церковному чиноположенью. На Иордань пошли, воду святить. Новые знамена святили. Священные, свяченые просвиры. Несвяченной иконе не молятся. Ныне архиерея святили, посвящали, поставляли. Хоть его святи не святи, а оно все в болото лезет (сказал хохол, уронив на улице в грязь пасхального поросенка). -ся чествоваться за свято, прославляться всеми, как святыня. Да святится имя Твое! | Освящаться или быть святиму. Священье, действ. по глаг. Святец м. стар. святой, праведный муж Святче Божий! привет монаху. | Святоша, ханжа, лицемер. Святки м. мн. время от Рождества до Крещенья. Кто на Святки рожу надевал, купается на Иордани. Славят Христа, ходят с вертепами, и со звездой, гадают и пр. Гадают о зиме, по печени и селезенке. О Святках гнутой работы не работают (напр. обручей, полозьев), а то приплода скота не будет. Темные Святки - молочные коровы; светлые Святки-ноские куры. Коли лапти плести на Рождество, родится кривой, а шить-уродится слепой. Святковать южн. зап. праздновать, не работать, чтя праздник. -ванье, действ. по глаг. Святочные игры, песни. Святочничать, праздновать Святки. | Святочные, сущ. м. мн. Окрутни, наряженные, которые, по святочному обычаю, ходят по домам, святочник м. -ница. Святилище ср. святое место; дом, здание, посвященное святому делу: храм, церковь. | Святилище наук, высшее ученое или же учебное заведенье. Святилищный, к сему относящ. Святитель м. священноначальник, архиерей, епископ. -телев, что лично его; -тельский, к нему относящ. -тельство, сан, звание это; -ствовать, быть святителем. Святок м. стар. свято, великий праздник, святдень. Дати причастие о святку, в святок. Я ношу платьице это только в святдень до обеда! берегу его. Святье, собират. ниж. святые, боги, иконы, образа, домашняя святыня. | Арх. вят. святки. Святина ж. сиб. освященье храма, церкви. Быть на святине. Святыня ж. святость, что кому свято, чему поклоняемся, что чтим нерушимо. Береги совесть, как святыню. Священник со святынею пришел, с крестом и евангелием. Святынный, к святыне относящ. Святцы, церк. книга; месяцеслов, с полным означеньем на всяк день памяти святым; пасхалия, тропари и кондаки, избранные каноны и молитвы. | Двенадцать икон, с изображеньем святых, поденно чтимых; это святцы личные, в лицах. Он в святцы не глядит; ему душа праздники сказывает. Не поглядев в святцы, да бух в колокол (да в большой колокол)! Святик влад. святой ключ, родник, колодезь. Святиковой водицы испить. Над святиком ставят часовенку. У нас медведь пить ходит на святик. Святоша об. стар. святой или угодник, праведник. | Ныне это ханжа, лицемер, святец, пустосвят, исполнитель внешних обрядов для виду, а внутренно дурной, лживый, притворный человек. | Святоша, орл. нечистый, бес, который является о Святках тому, кто рядится, накладывая на себя рожу. Святошный, к святоше, ханже относящ. Святошначать, жить в личине святости, быть ханжею, ханжить, лицемерить. Святошество, -шничество и святошничанье ср. ханжество, пустосвятство, притворное, лукавое Богопочитание. Святош арх. инок, чернец; либо пустынник, скитник. Святоянское зелье, зап. растен. Hypericum perforatum. Святейший, -шество, почет православных патриархов и синода. Священный, святой; | освященный; | заветный, нерушимый. Священное писанье. Слово Божье, Ветхий и Нов. Завет. Священная утварь, церковная. Священник, иерей, пресвитер, поп, рукоположенный служитель алтаря, совершающий св. тайны. -ничий, -ческий, к нему относящ. -ничество ср. сан, звание, состоянье это; священство, то же; | вообще священнослужители. Священство встретило царя со крестами и хоругвями. Священье твер. освященье, напр. церкви. Священничать, быть священником; священствовать, то же; | собственно священнодействовать. Священнейший, -шество, встарь, почет митрополитов. Наречия свято и священно, слитно с другими словами, образуют сложные слова, б. ч. по себе понятные. Муромцы святогоны, изгнали в XIII веке епископа Св. Василия. Святожительные монахи. Монастырское -жительство. -жизненный муж. -зрачная икона. -купство ср. симония, покупка священного сана. -купный грешник, или святокупец. Святолеп(н)ый образ. -ненавистник м. -ница, святоборец, -отступный, -ник, противник всему святому и всего священного. Святопомазанный, -ник, православный государь. Святопочивший, блаженной памяти. Святотать об. -татец м. -тица ж. похититель священных и церковных вещей, церковный тать или вор. Святотатный, -тственный, к церковной татьбе, краже, воровству, хищничеству относящ. | *Кощунный, поругательный, посягающий чем-либо на святыню, богохульный. -ство ср. преступленье это. Законы карают святотатство строже, чем простую кражу. -вовать, зорить и грабить храмы, святыню, церковн. богатства; | ругаться над ними, кощунить. Святохульначество, -хульство, различные действия святохульника, -ницы, того, кто -хульничает, или -чанье, порицанье или отрицанье святыни, и поруганье, обесчещенье кощунство. Священноархамандрит, архимандрит настоятель монастыря, -блаженный, ублажаемый свт. церковью святитель. Священнограбитель, святотать. Священнодиаконская ж. стар. священнодействие (некогда допущенное) диакона, ныне запрещенное. -достояние, сан священства. -действовать, отправлять литургию и совершать таинства, или вообще священную, духовную службу, -ся, страдат. -вованье, -действие, -действо, отправленье литургии, самая служба Божественная, по уставу. -действенник, -действитель, -вователь, -детель, совершитель священнослуженья. -действенный, к сему относящ. священноинок, иеромонах; -иночество, званье и состоянье это. -иноческий, к сему относящ. -исповедник, священнослужитель, потерпевший мученья за веру. Священноиерей, священник, иерей. -мученик, священник, пострадавший за веру. -мученичество, состоянье это. -ческий венец. -началие, -начальство ср. иерархия, церковная власть. -ник или иерарх. -одеяние, одежда служителей церкви, по уставу. Священнопомазанье, помазание святым елеем. -предстоятель, всякий глава и старший из священников. -проповедник, говорящий духовные речи, проповедник слова, -протопоп, протоиерей. -родный, в духовном звании рожденный. -служитель, ставленый в чин, иерей и диакон; -льский, к ним относящ.-тельство, -жение, отправленье священной службы. Церковное священнопение. Священносподвижник м. кто ратует за истины веры. -страдалец, -мученик. -страдальческий, к нему, или к -честву относящ. -тайный, ко свящнм. тайнам относящ.; | получивший откровение тайн сих. - ученик, последователь -учителя, наставника веры.