Священник Стефан Домусчи продолжает размышлять над темой многодетности, основываясь на Священном Писании, Предании, Социальной Концепции РПЦ и своем личном опыте.
Читаю последнее время ЖЖ и не знаю, куда бежать от своей бедности. От бедности опыта в первую очередь.
О чем только люди не пишут! То про проблемы воцерковления, то про духовников всяких младостарчествующих, то как постами и службами поначалу надрывались и все здоровье попортили. Причем, и пишут, и читают все это зачастую люди, когда-то к вере пришедшие, т.е. имеющие опыт пути, набитых шишек и чудесных открытий. Кто-то через митрополита Антония Сурожского , кто-то через Игнатия Брянчанинова , но так или иначе, в Церковь они пришли, и у них есть опыт иной жизни. Духовник… Духовники… А я на вопрос при поступлении в Духовную Академию «Есть ли у тебя духовник?» ответил, что при необходимости все вопросы решаю с отцом. И не было ни ужасов, ни радостей воцерковления. Я не надрывался постами, не рыдал от самоуничижения, читая «николи же сотвори благое пред Тобою»… Картина мира не переворачивалась с ног на голову… Все как-то естественно и с детства…
И вот я сижу и думаю: что я вообще в жизни видел? Крики «попенок» в спину и споры до хрипоты с неверующими одноклассниками - это бывало, но ведь это какой-то совсем особенный опыт, который сегодняшних православных, с их сложностями воцерковления мало интересует. Сознательная вера просыпалась настолько постепенно, что сказать о каком-то особом времени пробуждения просто невозможно. За 10 лет священства я, конечно, много с кем пообщался, много чего почитал, чтобы понимать, о чем пишут другие, но своего опыта воцерковления уже не получить. Это и плохо и хорошо, смотря как оценивать.
И вот сижу я почитываю разное и удивляюсь: «Ах поди ж ты, и такое бывает!?» Но недавно я удивился не тому, чему привык удивляться. Вещь, которую я воспринял как самоочевидную, всколыхнула православную общественность, все вдруг начали спорить и выяснять, как же на самом деле-то? Это я про шумиху вокруг статей отца Павел Великанов , конечно же. И если по вопросу сложностей воцерковления у меня мало опыта, и я редко спорю, то в этом вопросе, он как раз есть, причем не книжный, и не надуманный, не лубочный.
Священническая традиция
Мой прадед прослужил более 60 лет, у него было 6 детей, дед прослужил 55 и у него было 8, а у отца, прослужившего 30 лет, нас трое. Многие знают, что трое недавно стало и у меня. Есть родственники у которых много, есть и те, у кого один… И вот среди всего этого многообразия, ни разу, ни в одной из этих семей, не говорилось, сколько кому надо родить, и тем более количество детей не выдавалось за меру или признак православности. Супруги - взрослые люди, сознательные христиане, они сами решали какое количество детей они потянут, смогут прокормить и воспитать. Конечно, многодетные семьи прадеда и деда всегда воспринимались как замечательный идеал, но и в них не было какой-то идеологии многодетности, все понимали, что у каждого свои силы, как физические, так и психологические… да и обстоятельства могут складываться по-разному. Можешь быть многодетным - будь многодетным, не можешь - не будь. Это то, что я знаю из опыта.
Вы можете посмотреть на десятки, если не сотни священнических семей, которые имеют одного-двух-трех… И то, что разумный подход к количеству детей, принимающий во внимание здоровье супругов, их психологические силы и т.д. - это нормальная и именно традиционная практика очевидно еще из того, что об этом же нам говорит социальная концепция русской Церкви. Нравится это кому-то или нет, но это так. Черным по белому.
Но это о традиции. Мы, как христиане должны традицию проверять богословием и Преданием. Что же нам скажет Предание?
Многодетность и Предание Церкви
Многодетный брак - это норма всех традиционных патриархальных обществ. Здесь нет ничего, ни специфически ветхозаветного, ни христианского. Заповедь плодиться и размножаться была дана человечеству еще до грехопадения, до того, как Еве было сказано, что рожать теперь она будет в муках. Уже в жизни ветхозаветного Израиля многодетность и вообще чадородие воспринималось как особенно важное не столько в свете райской заповеди, сколько в свете ожидаемого рождения Мессии.
В Новом Завете деторождение перестало быть основной целью брака. Оно замечательный плод супружества, но основная цель - любовь по образу Христа и Церкви. «Двое во едину плоть» - это именно о супругах, а не о детях и их количестве. Поэтому, очевидно, что, говоря о чадородии, апостол имеет ввиду не многочадие, а собственно деторождение. Свт. Иоанн Златоуст , прямо писал, что чадородие вторично в браке. Да и что говорить о традиции, если апостол Павел советует быть «как он» - безбрачным. Каким чадородием спаслась, например, Мария Магдалина
Совершенно очевидно, что никакого богословия многодетности в Предании нет. Неслучайно защитники многодетности в основном ссылаются на социологию, на традиции предков и почти ничего не говорят о богословии. Есть богословие брака, частью которого является чадородие, но здесь ничего не говорится о количестве. Если уж говорить о норме семейной жизни, то нормальность семьи должна оцениваться по климату, который в ней существует, по взаимоотношениям между родителями, по отношениям родителей и детей. Это так, потому что любовь - то, что зависит от самих людей… Оценивать же нормальность семьи по критериям, которые от людей не зависят, это очень и очень жестоко, если не сказать хуже. Это все равно, что сказать: нормальный человек - белый, или нормальный человек - худой. Кроме того, говорить так, это отрицать трагедии многих и многих людей, которые не имеют детей не по своей воле… Нормальная семья - та, в которой достигаются цели брака, взаимное спасение в любви и верности.
Важно помнить, что Церковь позволяет разводиться при неспособности к супружеским отношениям (наступившей до брака или в результате самокалечения), но не позволяет этого при бесплодии. Потому что новозаветные цели достигаются вне зависимости от количества и вообще наличия детей. Другое дело, что в истории часто ставили знак равенства между неспособностью чадородию и к супружеству, особенно, если речь шла о царских семьях. В таком случае реальной причиной было бесплодие, но маскировали это все равно под «желание жены уйти в монастырь». Все это еще раз показывает, что супружеские отношения и деторождение даже канонически - разные вещи. Иными словами, дети замечательны и многодетность прекрасна, но она не является критерием веры и нравственности.
Планирование семьи и Предание Церкви
Теперь к главному вопросу, о котором собственно идет спор. Имеют ли нравственное право отец и мать как-то контролировать количество детей или они должны жить с мыслью «сколько Бог пошлет, столько пусть и будет»? Я уверен, что этот вопрос сродни любому рассуждению о свободе и ответственности человека и о том, как они соотносятся с волей Божьей. Иными словами, я совершенно не вижу разницы между мужем, который говорит обессилевшей и болеющей жене «ты же Христианка, ты что, Богу не доверяешь?» и человеком, который говорит больному: «Зачем тебе операция, ты что, Богу не доверяешь?». Для большинства православных очевидно, что человек вправе, заботясь о здоровье и надеясь на Бога, не ждать, что болезнь уйдет сама собой. Для меня настолько же очевидно, что надеясь на Бога, человек, как существо сознательное и свободное, может, рассудив по совести, так же разумно подходить к планированию семьи. По совести - значит не из прихоти, а исходя из своего состояния и/или состояния супруги. Тем, кто возмущается планированием семьи, честнее было бы перестать обращаться к врачам, ведь если будет на то воля Божья, выздоровеешь, а не будет, так ничего не попишешь.
В деторождении есть не только естественная составляющая, связанная с функциями организма, но также и составляющая творческая. Например, прп. Анастасий Синаит пишет, что «человек творит и рождает, по благодати Божией, [другого] человека». Он не написал просто «человек рождает другого человека», но написал «рождает и творит». Можно думать, что это так, потому что он видел разницу между естественными процессами, в которых воля не участвует; процесcами, которые зависят только от воли; и процесcами, которые зависят от воли, но совершаются через естество. Это важно, потому что рождение оказывается сознательным и свободным актом, совершающимся в человеке и по воле и по естеству.
Некоторые священники и миряне стали писать о грехе «предохранения». Более того, они пишут, что в супруги, прибегающие к помощи неабортивной контрацепции, должны нести покаянную дисциплину и не должны причащаться. Но ведь в социальной концепции , принятой Архиерейским Собором в 2000 году, прописано, что неабортивная контрацепция является допустимой в случае, если отказ от дальнейшего рождения детей никак не связан с эгоизмом и желанием пожить бездетно в свое удовольствие.
Получается, что Архиерейский собор признал, что иногда можно грешить? Конечно, нет.
Для наглядности стоит разделить ситуацию на два возможных греха:
а) один связан с тем, что предохранение как грех предотвращает деторождение. Грех здесь видят в том, что это противодействие воле Божьей. Однако, как я уже писал прежде, и как об этом прямо говорят Основы соц. концепции , это может быть грехом только в случае эгоистического отказа от детей. И т.д.
б) второй связан с тем, что предохранение как грех приравнивают к маструбации. Однако, дело в том, что грех часто зависит не от самого действия а от того, что у человека при этом в голове. Сексуальные отношения в блудном сожительстве и в браке отличаются не по форме, а по тому, что у людей в головах.
Сексуальные отношения в блудном сожительстве и в браке отличаются не по форме, а по тому, что у людей в головах.
При этом стоит вспомнить, что одно и то же ночное осквернение считается свв. отцами греховным в случае если человек принимал блудные помыслы, и не считается греховным, если совесть человека чиста. В последнем случае оно считается простым проявлением работы организма. Т.е. сам факт истечения семени не является греховным и становится или не становится таковым только из-за присутствия или отсутствия нечистых помыслов. Учитывая же, что супружеское «ложе непорочно», в происходящем нет того греха, с которым его сравнивают.
Однако, кроме Священного Предания, есть еще практика нравственной жизни. О которой тоже следует сказать, чтобы люди видели могли трезво посмотреть на свою свободу и ответственность перед Богом. Чтобы не лукавили, но и не брали на себя лишнего.
Я могу, я все могу - так ли это?
Кто-то может подумать, что обращаясь к этой теме, я оправдываю чью-то лень, призываю людей расслабиться и жить в свое удовольствие. В то время как супругам следовало бы спрашивать себя «а можем ли мы еще?» и если есть чувство, что «можем» - ничего не бояться и рожать.
Вообще, очень важно понять, что в жизни, как религиозной, так и обычной, ориентироваться на чувство «я могу больше» очень опасно. Проблема в том, что совесть греховного человека не идеальна, она может ошибаться как в одну, так и в другую сторону. В первом случае расслабления она называется лукавой, в противоположном - мнительной. Оба случая описаны в литературе, хотя первому всегда уделяют больше внимания.
Проблема в том, что совесть греховного человека не идеальна, она может ошибаться как в одну, так и в другую сторону. В первом случае расслабления она называется лукавой, в противоположном - мнительной.
Представим себе во что превратится жизнь человека, который в религиозной жизни начнет ориентироваться на принцип «я могу больше». Например, он может спросить себя: могу ли я чаще ходить на службы? Могу ли я перед работой забегать в соседний монастырь на раннюю? Могу ли я к обычному правилу добавить акафист? а два? Могу ли я строже поститься? Не трудно догадаться, что с формальной точки зрения ответ почти всегда будет «да». Прибавляем 4 часа на службу вечером и утром и убавляем от домашних забот вечером и от сна утром. То же самое с молитвой. Можно в пост начать есть только хлеб и сырые овощи и т.д. Что из всего этого получится - другой вопрос. Однако, промолившись неделю в усиленном режиме и, подумывая вернуться к обычному правилу, человек с мнительной совестью сразу же почувствует укол «но ведь ты же можешь больше». Если он пойдет у нее на поводу, она продолжит: «Слабак, нежишься в постели по утрам, вместо того, чтобы помолиться? Тешишь плоть послаблениями… и т.д.». Подобные вещи могут вогнать в ужасное уныние, если не в депрессию .
Все это в полной мере может проявиться и в супружестве, в рассуждениях о количестве детей. Рассуждения «мы же можем еще», как замечательно показал о. Павел еще в первом интервью, можно абсолютизировать и нарожать погодков человек 15, Можно спросить жену: «Как же тебе совесть позволяет жить праздно!?» Тут еще стоит вспомнить, что беременная - это «непраздная» и обвинить всех замужних, кто физиологически может быть беременной, но не беременеет в «праздности».
Однако, мой организм вообще много что может. Вопрос только в целесообразности и цене. В том, для чего я это делаю, какой ценой и какими будут плоды. И вот здесь-то как раз и кроется самая большая сложность. Люди, которые физиологически могут рожать, но не рожают, если они верующие и совестливые, не делают этого не потому что потакают лени… Просто они, во-первых, могут понимать, что их организм не молодеет, не лишается проблем и каждый ребенок дается труднее и труднее… во-вторых, каждому из детей они хотят уделить должное внимание, любовь и заботу…
Но как определить? Где критерии?
Критерии принятия решения
Критериев три.
1. Собственное рассуждение
. Да да, именно собственное рассуждение по совести. Никто тебя лучше нее не знает и за тебя не сможет честно определить твои силы и возможности. Только помни, что в Новом Завете важно не количество, а качество.
2. Совет авторитетного человека. Автор книги Притч говорит, что спасение во многом совете. Если тебе не достаточно свидетельства совести, спроси совета. Причем не только духовника, но и врача, родителей и т.д. Может быть ты переоцениваешь свои силы и стоит прислушаться к врачу? Может быть ты думаешь, что сможешь уделять внимание пятерым, но окружающие видят, что и те двое что есть, запущены? Совет со стороны, очень важен.
3. Общепринятая норма . Зная, что совесть немощна, а за советом не набегаешься, церковь многие вещи сделала общепринятыми, чтобы было проще. Ты переживаешь за меру молитвы? На тебе молитвослов и успокойся. Хочешь больше, молись больше, но знай, что норма, которая одобрена Церковью, есть. Тебе тяжело и ты хочешь меньше? Посоветуйся с собой и со священником и делай меньше. Молитвослов - это именно средняя норма. С детьми все сложнее и проще одновременно, т.к. НЕТ некоторой общепринятой и общеобязательной нормы. НЕТ и быть не может. Есть практика, которая показывает, что обычно - это 2-3-4 ребенка, но говорить что это обязательно, нельзя.
Многодетность - это прекрасно. Но при чем тут православие?
Поверьте, я ни в коей мере не нападаю на многодетность. Я очень ценю материнство и почитаю материнский труд, как один из важнейших. Опыт жизни в многодетной семье прекрасен и наши многолюдные и многодетные встречи дают незабываемый опыт радости общения. Это все я понимаю и принимаю. Только не пойму при чем здесь православие?
Источник. Предание.ру
Свя-щен-но-му-че-ник иерей Сте-фан Фе-до-ро-вич Гра-чев ро-дил-ся 30 де-каб-ря 1886 го-да в де-ревне Трост-ная Сев-ско-го уез-да Ор-лов-ской гу-бер-нии (ныне Ко-ма-рич-ский рай-он Брян-ской об-ла-сти) в кре-стьян-ской се-мье. Ро-ди-те-ли его Фе-дор Ива-но-вич и Ели-за-ве-та Про-хо-ров-на Гра-че-вы име-ли че-ты-рех сы-но-вей и че-ты-рех до-че-рей. Фе-дор Ива-но-вич с 14 лет при-слу-жи-вал в Ал-та-ре, а по-том до са-мой смер-ти слу-жил кти-то-ром хра-ма во имя Свя-то-го Ар-хи-стра-ти-га Ми-ха-и-ла в со-сед-нем се-ле Боб-рик. Се-мья бы-ла бла-го-че-сти-вой, и все по-сты про-во-ди-ли на Бо-го-слу-же-ни-ях в Бо-го-ро-диц-кой Пло-щан-ской Пу-сты-ни, в пя-ти вер-стах от до-ма. Тро-их де-тей Гра-че-вы от-да-ли на вос-пи-та-ние в мо-на-сты-ри: дочь Еле-на бы-ла по-слуш-ни-цей Брян-ско-го Пет-ро-Пав-лов-ско-го де-ви-чье-го мо-на-сты-ря, дочь Пе-ла-гия — в Сев-ском Тро-иц-ком де-ви-чьем мо-на-сты-ре, а сын Сте-фан — в Пло-щан-ской Пу-сты-ни. В оби-тель он по-сту-пил в де-ся-ти-лет-нем воз-расте, вос-пи-ты-ва-ясь в стро-го-сти и бла-го-че-стии у мо-на-стыр-ских стар-цев, по-мо-гая от-цу в де-ревне на всех сель-ских ра-бо-тах, а при до-сти-же-нии со-вер-шен-но-ле-тия в 1904 го-ду был за-чис-лен в бра-тию мо-на-сты-ря уже по-слуш-ни-ком. В 1914 го-ду был при-зван в ар-мию, участ-во-вал в бо-ях под Виль-но и Грод-но. По-лу-чил млад-ший офи-цер-ский чин, и за за-слу-ги пе-ред Ро-ди-ной и бес-при-мер-ную храб-рость был удо-сто-ен двух Ге-ор-ги-ев-ских кре-стов. По-сле де-мо-би-ли-за-ции из ар-мии в 1918 го-ду вновь по-сту-пил в род-ной мо-на-стырь, и нес там по-слу-ша-ние вплоть до за-кры-тия оби-те-ли в 1921 го-ду. По-сколь-ку по-слуш-ни-ки в мо-на-сты-рях не да-ют ино-че-ских обе-тов, через неко-то-рое вре-мя Сте-фан Гра-чев же-нил-ся на Ана-ста-сии Сер-ге-евне Ки-ри-лен-ко-вой, ро-дом из де-рев-ни Гав-ри-ло-ва Гу-та, ко-то-рая уха-жи-ва-ла в Пу-сты-ни за ско-том.
С 1924 го-да Сте-фан стал слу-жить пса-лом-щи-ком. В мар-те 1929 го-да Епи-ско-пом Брян-ским и Сев-ским Мат-фе-ем (Храм-це-вым, † 1931) он был ру-ко-по-ло-жен во диа-ко-на к хра-му Ве-ли-ко-му-че-ни-ка Ни-ки-ты се-ла Ар-ки-но Ко-ма-рич-ско-го рай-о-на. 23 мар-та 1930 го-да, в хра-ме в честь Вос-кре-се-ния Хри-сто-ва в Брян-ске, Вла-ды-ка Мат-фей ру-ко-по-ло-жил его в сан иерея к хра-му в честь Бла-го-ве-ще-ния Пре-свя-той Бо-го-ро-ди-цы се-ла Кра-пив-на Нав-лин-ско-го рай-о-на Брян-ско-го окру-га.
2 июня 1930 го-да иерей Сте-фан был пе-ре-ве-ден в се-ло Хол-мец-кий Ху-тор Бра-сов-ско-го рай-о-на. Храм се-ла был по-стро-ен по-ме-щи-ком Сте-па-ном Сте-па-но-ви-чем Апрак-си-ным в 1797 го-ду для жи-те-лей се-ла Кру-пец. Цен-траль-ный Ал-тарь хра-ма был освя-щен во имя Пре-по-доб-но-го Ма-ка-рия Еги-пет-ско-го, се-вер-ный при-дел во имя Свя-тых без-среб-рен-ни-ков Кось-мы и Да-ми-а-на, а юж-ный — во имя Му-че-ни-ков Адри-а-на и На-та-лии. Ка-мен-ный храм был по-крыт ли-сто-вым же-ле-зом, гла-вы и кре-сты вы-зо-ло-че-ны, ин-те-рьер хо-ро-шо укра-шен. По-ме-щик Апрак-син по-да-рил при-хо-ду ста-рин-ную Тих-вин-скую ико-ну Бо-жи-ей Ма-те-ри. На-род по-чи-тал эту ико-ну как чу-до-твор-ную, и с нею хо-ди-ли Крест-ным хо-дом по всем со-сед-ним се-лам и де-рев-ням.
Пле-мян-ни-ца от-ца Сте-фа-на, Пе-ла-гея Его-ров-на Ми-ти-на, пи-шет о нем: «По ха-рак-те-ру он был очень стро-гий. Мы, де-ти, все его очень лю-би-ли, ува-жа-ли и по-ба-и-ва-лись. Он ни-ко-гда де-тей не ру-гал. Мы мог-ли за-брать-ся на печ-ку, иг-рать, шу-меть, мы тре-зво-ни-ли в ко-ло-ко-ла, у нас бы-ли свои неболь-шие ко-ло-коль-чи-ки, пе-ли ду-хов-ные кан-ты, и он нам в этом не ме-шал. Отец Сте-фан все-гда хо-дил в под-ряс-ни-ке. Бы-ло у него и свое хо-зяй-ство. Он хо-дил ко-сить тра-ву для ско-та, ру-бил дро-ва. У него при-слу-ги не бы-ло, и всю ра-бо-ту де-лал сам. Умел пи-лить, стро-гать, лож-ки де-лать... Нас, <де-тей>, отец Сте-фан бу-дил на При-ча-стие, ко-гда уже все Ча-сы про-чи-та-ны, или ко-гда Еван-ге-лие бу-дут чи-тать. Ма-туш-ка от-ца Сте-фа-на нас бу-ди-ла...
В до-ме де-душ-ки в Трост-ной не бы-ло при-ня-то го-во-рить лиш-них слов. Сам де-душ-ка то-же был очень стро-гий. Я бы-ла од-на у ма-мы. А у умер-ше-го тре-тье-го бра-та бы-ло шесть де-тей, и их всех де-душ-ка взял на вос-пи-та-ние. Нас всех де-тей в ито-ге бы-ло се-ме-ро. За сто-лом в Трост-ной мы си-де-ли без вся-ко-го шу-ма. Де-душ-ка, бы-ва-ло, са-дит-ся за стол, и толь-ко он каш-лянет, а мы уже зна-ли, что долж-на быть пол-ная ти-ши-на. Та-кие же по-ряд-ки бы-ли у от-ца Сте-фа-на и в Ху-то-ре Хол-мец-ком. Ба-тюш-ка ел вме-сте с на-ми. Мо-ли-лись мы пе-ред едой все вме-сте, а ко-гда на-до бы-ло — и на ко-ле-нях. А вот на сон гря-ду-щий мы мо-ли-лись толь-ко с ма-туш-кой, а ба-тюш-ка мо-лил-ся уже позд-но от-дель-но, ко-гда мы все за-сы-па-ли. По ха-рак-те-ру он был очень сдер-жан-ный и немно-го-слов-ный... знал хо-ро-шо нот-ную гра-мо-ту, пе-ре-кла-ды-вал на но-ты цер-ков-ные пес-но-пе-ния. И что ему нуж-но бы-ло на-пи-сать и ра-зу-чить, про-бо-вал про-петь это с на-ми, с детьми. Бы-ва-ло, возь-мет скрип-ку, про-иг-ра-ет мо-тив, и за-ста-вит нас про-петь его. И мы пе-ли под скрип-ку.
Жил отец Сте-фан сна-ча-ла не очень бед-но, еда бы-ла са-мая обыч-ная, де-ре-вен-ская, ка-ша, кар-тош-ка, мо-ло-ко, яич-ки, са-ло. По-сле кол-лек-ти-ви-за-ции — ото-бра-ли ко-ро-ву, ста-ли жить бед-нее, а в го-не-ния жи-ли и во-все од-ним по-да-я-ни-ем. Но во все вре-ме-на ма-туш-ка кор-ми-ла всех ни-щих, отец Сте-фан го-во-рил, чтобы ни-ко-му не от-ка-зы-ва-ла. Она ве-ла ни-щих в дом, и уго-ща-ла их.
Отец Сте-фан, ес-ли к нему при-хо-ди-ли при-ча-стить или по-со-бо-ро-вать боль-но-го, ни-ко-му не от-ка-зы-вал, да-же то-гда, ко-гда на-ча-лись го-не-ния. Од-на-жды его при-гла-си-ли в Бра-со-во для бе-се-ды, он то-гда при-шел позд-но ве-че-ром в Трост-ную, по-то-му что ему ид-ти бы-ло бли-же, чем в Ху-тор Хол-мец-кий. От-ца Сте-фа-на то-гда про-дер-жа-ли в Бра-со-во це-лый день, а ид-ти ему бы-ло да-ле-ко до до-ма, и он за-шел к от-цу. Мы, де-ти, уже лег-ли спать. Отец Сте-фан при-шел весь мок-рый... Де-душ-ка рас-то-пил же-лез-ную печ-ку, бы-ло уже хо-лод-но. Шел дождь со сне-гом, за ок-ном был ок-тябрь ме-сяц. На-ча-ли су-шить ба-тюш-ки-ну одеж-ду и обувь. То, что мы, де-ти, мог-ли ле-жа услы-шать, что отец Сте-фан ска-зал де-ду, как ему пред-ло-жи-ли от-речь-ся от сво-ей ве-ры. «Вы кре-стьян-ский сын, — го-во-ри-ли ему, — мы Вам пред-ло-жим лю-бую ра-бо-ту, нам нуж-ны об-ра-зо-ван-ные лю-ди». А он им от-ве-чал: «Не мо-гу я это-го сде-лать». Его спро-си-ли: «Вы слу-жи-ли в цар-ской ар-мии, Вам пред-ла-га-ли там остать-ся?» Он от-ве-тил: «Это не мое при-зва-ние. Я вер-нул-ся в мо-на-стырь». Его спро-си-ли: «А Вы зна-е-те, что с Ва-ми бу-дет в бу-ду-щем, и Вы с этим со-глас-ны?» То-гда он ска-зал: «Да, я свой Крест бу-ду нести до кон-ца».
Од-на из жи-тель-ниц се-ла Хол-мец-кий Ху-тор вспо-ми-на-ет: «Ба-тюш-ка был хо-ро-ший, сле-дил за всем, чи-сто бы-ло, хо-ро-шо... Все при-хо-жане очень лю-би-ли его, нра-вил-ся он всем. Ка-ра-ул-ка, в ко-то-рой жи-ла се-мья от-ца Сте-фа-на, бы-ла со-всем тес-ная. Там сто-я-ла ку-пель, в ко-то-рой он кре-стил де-тей. Пом-ню хо-ро-шо, что ку-пель бы-ла жел-тая. Мы, де-ти, го-во-ри-ли, что она зо-ло-тая. При-ход был боль-шой, де-тей кре-сти-ли мно-го. Че-ты-ре де-рев-ни: Хол-мечь, Ху-тор, Кру-пец, Гав-ри-лов-ка с тре-мя по-сел-ка-ми: Яш-ки-на Па-се-ка, Со-ко-лы, Доб-ро-воль-ский - несколь-ко ты-сяч че-ло-век. В празд-ни-ки на-род ед-ва по-ме-щал-ся в хра-ме, а на Пас-ху не по-ме-щал-ся да-же в огра-де. Боль-ше жен-щи-ны сто-я-ли в хра-ме, но и муж-чи-ны то-же, де-тей при-во-ди-ли мно-го. Хор был боль-шой... По-сле аре-ста се-мью свя-щен-ни-ка вы-гна-ли, а храм за-кры-ли».
2 июня 1932 го-да Епи-скоп Брян-ский и Сев-ский Да-ни-ил (Тро-иц-кий, † 1934) «за усерд-ную и по-лез-ную служ-бу Церк-ви Бо-жи-ей» на-гра-дил иерея Сте-фа-на на-бед-рен-ни-ком. По хо-да-тай-ству бла-го-чин-но-го, про-то-и-е-рея Алек-сия Со-ко-ло-ва, «за усерд-ное слу-же-ние и бла-го-нрав-ное по-ве-де-ние» ко дню Свя-той Пас-хи 1935 го-да Епи-скоп Брян-ский и Сев-ский Иоасаф (Шиш-ков-ский-Дрылев-ский, † 1935) на-гра-дил о. Сте-фа-на ка-ми-лав-кой. Се-мья от-ца Сте-фа-на жи-ла в при-ход-ской сто-рож-ке. Хо-зяй-ства не бы-ло, дер-жа-ли толь-ко ко-ро-ву, но из-за нее на-ло-жи-ли непо-силь-ный на-лог на сда-чу мо-ло-ка, а через неко-то-рое вре-мя ко-ро-ву за-бра-ли.
В но-яб-ре 1935 го-да ста-ло из-вест-но, что с хра-ма, в ко-то-ром слу-жил о. Сте-фан, со-би-ра-ют-ся снять ко-ло-ко-ла. Его вы-зва-ли в прав-ле-ние кол-хо-за, где объ-яви-ли по-ста-нов-ле-ние пра-ви-тель-ства о сня-тии ко-ло-ко-лов с хра-мов. Пред-ло-жи-ли дать под-пис-ку об от-вет-ствен-но-сти за воз-мож-ные вол-не-ния в цер-ков-ном при-хо-де. Отец Сте-фан от-ве-тил, что луч-ше ему быть аре-сто-ван-ным, чем при-зы-вать при-хо-жан снять ко-ло-ко-ла по при-ка-зу вла-сти. На тре-бо-ва-ние от-дать клю-чи от хра-ма он ска-зал, что клю-чи не у него, а у пред-се-да-те-ля ре-ви-зи-он-ной ко-мис-сии, ко-то-рый вско-ре при-шел в храм, но от-дать клю-чи от-ка-зал-ся. То-гда пред-ста-ви-те-ли вла-сти взло-ма-ли за-мок в хра-ме и вы-вез-ли ко-ло-ко-ла. Несколь-ко ме-ся-цев спу-стя Свя-щен-но-му-че-ник Ар-хи-епи-скоп Смо-лен-ский Се-ра-фим (Ост-ро-умов), в ве-де-нии ко-то-ро-го с 30 де-каб-ря 1935 го-да на-хо-ди-лась Брян-ская Епар-хия, на-пра-вил при-ход-ским свя-щен-ни-кам через бла-го-чин-ных цир-ку-ляр-ное пись-мо, в ко-то-ром убеж-дал не про-ти-во-дей-ство-вать пред-ста-ви-те-лям вла-сти при сня-тии ко-ло-ко-лов, так как важ-нее бы-ло не дать по-во-да к за-кры-тию хра-ма, чем со-хра-нить ко-ло-коль-ный звон.
В 1936 го-ду бы-ла за-су-ха, при-хо-жане не раз про-си-ли от-ца Сте-фа-на со-вер-шить мо-ле-бен о нис-по-сла-нии до-ждя. За-тем они про-си-ли со-вер-шить мо-ле-бен на по-лях. Со-глас-но дав-не-му мест-но-му обы-чаю, чти-мо-му в окру-ге со вре-ме-ни по-строй-ки хра-ма в се-ле Хол-мец-кий Ху-тор, ле-том со-вер-шал-ся Крест-ный ход с Тих-вин-ской ико-ной Бо-жи-ей Ма-те-ри для из-бав-ле-ния от сти-хий-ных бед-ствий, па-де-жа ско-та и неуро-жая, с обя-за-тель-ным хож-де-ни-ем по до-мам при-хо-жан. Отец Сте-фан пред-ло-жил пред-се-да-те-лю цер-ков-но-го со-ве-та хра-ма во имя Пре-по-доб-но-го Ма-ка-рия Ве-ли-ко-го схо-дить в сель-ский со-вет и до-бить-ся раз-ре-ше-ния на про-ве-де-ние мо-леб-на. Пред-се-да-тель сель-со-ве-та сна-ча-ла со-гла-сил-ся, но на сле-ду-ю-щий день от-ме-нил свое рас-по-ря-же-ние, и мо-ле-бен про-ве-сти не уда-лось.
26 ав-гу-ста 1936 го-да свя-щен-ник Сте-фан был аре-сто-ван по об-ви-не-нию в ан-ти-со-вет-ской аги-та-ции и за-клю-чен в тюрь-му го-ро-да Брянск. «Ко-гда от-ца Сте-фа-на по-са-ди-ли в тюрь-му в пер-вый раз, — вспо-ми-на-ет Пе-ла-гея Его-ров-на Ми-ти-на, — мы с де-душ-кой Фе-до-ром Ива-но-ви-чем хо-ди-ли по-ви-дать его. Мы по-да-ли за-пис-ку, что разыс-ки-ва-ем Сте-па-на Гра-че-ва, и мож-но ли ему пе-ре-дать по-сыл-ку. Это-го не раз-ре-ши-ли. Мы ре-ши-ли пе-ре-дать ему по-сыл-ку на ули-це. Ко-гда за-клю-чен-ных в тюрь-ме вы-во-ди-ли на ра-бо-ту, а это бы-ло очень ра-но, в пять ча-сов утра, их ста-ви-ли по две-на-дцать ря-дов и вы-во-ди-ли на ре-ку Дес-ну, там раз-гру-жа-ли то-вар-ные по-ез-да. То-гда там бы-ла от-вод-ная от стан-ции вет-ка. Был ка-мень, дро-ва для го-ро-да. А мы сто-я-ли на вы-со-ком ме-сте, чтобы бы-ло всех вид-но. Бы-ва-ло, кри-ча-ли в тол-пе: «Доч-ка, бро-сай хлеб, мы от-цу Сте-фа-ну пе-ре-да-дим». А отец Сте-фан нас уви-дит, каш-лянет (а по кашлю мы его все-гда узна-ва-ли) и го-во-рит нам: «Мы идем на ра-бо-ту». А са-мо-го его мы не ви-де-ли, но слы-ша-ли, что он идет в этой тол-пе. Я бро-са-ла в тол-пу за-клю-чен-ных хлеб. В сверт-ке бы-ли обыч-но ку-сок хле-ба и ку-сок са-ла. А в дру-гой раз он по-про-сил пе-ре-дать пор-тян-ки. Так мы пе-ре-да-ва-ли ему по-сыл-ки несколь-ко раз».
Через три ме-ся-ца до-про-сов об-ви-ня-е-мый отец Сте-фан Гра-чев был осво-бож-ден за недо-ка-зан-но-стью об-ви-не-ния.
По вос-по-ми-на-ни-ям Пе-ла-гии Его-ров-ны, отец Сте-фан по-сле осво-бож-де-ния из за-клю-че-ния при-шел к сво-е-му бра-ту Его-ру, ко-то-рый жил в Брян-ске. Он рас-ска-зал, что в тюрь-ме его при-нуж-да-ли от-речь-ся от ве-ры, но он от-ве-тил, что бу-дет нести свой Крест до кон-ца. Род-ные пред-ла-га-ли ему оста-вить при-ход и уехать к бра-ту Его-ру в Брянск, но отец Сте-фан от-ка-зал-ся, по-вто-рив, что Крест свой бу-дет нести до кон-ца.
4 сен-тяб-ря 1937 го-да был аре-сто-ван про-то-и-е-рей Алек-сий Со-ко-лов. Узнав об этом, отец Сте-фан ска-зал сво-ей су-пру-ге, чтобы она го-то-ви-лась к его аре-сту и су-ши-ла су-ха-ри для него. Пе-ред этим, пред-чув-ствуя арест, он со-ве-то-вал иеро-мо-на-ху Ана-то-лию (Дань-ши-ну), ко-то-рый слу-жил на его при-хо-де пса-лом-щи-ком, со-брать ве-щи и про-би-рать-ся к Москве, к Свя-то-Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ре. Од-на-ко то-го аре-сто-ва-ли рань-ше, 20 июля. При-хо-дил ба-тюш-ка и к сво-е-му от-цу Фе-до-ру Ива-но-ви-чу в де-рев-ню по-про-щать-ся.
Как рас-ска-зы-ва-ет Пе-ла-гея Его-ров-на, в день пе-ред аре-стом в хра-ме, где слу-жил иерей Сте-фан, яв-но слы-шал-ся че-ло-ве-че-ский плач. Лю-ди при-бе-жа-ли в цер-ков-ную огра-ду, за-шли в дом к ма-туш-ке и ска-за-ли: «Ба-тюш-ка за-крыл ко-го-то в церк-ви, там кто-то пла-чет».
Отец Сте-фан сам по-шел от-кры-вать храм вме-сте с на-ро-дом. Они обо-шли все внут-ри, и ни-ко-го не на-шли.
5 сен-тяб-ря 1937 го-да, в по-ло-вине вто-ро-го ча-са но-чи при-шли за свя-щен-ни-ком Сте-фа-ном Гра-че-вым. Се-мью в это вре-мя за-пер-ли на за-сов. По вос-по-ми-на-ни-ям близ-ких, со-труд-ни-ки НКВД за-бра-ли из до-ма аб-со-лют-но все, оста-вив се-мью без средств к су-ще-ство-ва-нию. В крас-ном уг-лу, под ико-на-ми в до-ме от-ца Сте-фа-на сто-ял ко-мод с кни-га-ми, тут же хра-ни-лись об-ла-че-ние и Да-ро-но-си-ца. Утром при-шли од-но-сель-чане, от-кры-ли ма-туш-ку и де-тей, при-нес-ли, кто что мог. Се-мью от-ца Сте-фа-на вы-се-ли-ли из цер-ков-ной сто-рож-ки, а храм за-кры-ли окон-ча-тель-но. При-ют род-ным свя-щен-ни-ка на Ху-то-ре Хол-мец-ком дал один во-ен-ный, ко-то-ро-го пе-ре-ве-ли слу-жить в Бе-ло-рус-сию. Се-мья Гра-че-вых жи-ла в этом до-ме до ле-та 1943 го-да.
Свя-щен-ник Сте-фан был за-клю-чен под стра-жу в тюрь-му в Брян-ске. Пе-ла-гея Его-ров-на Ми-ти-на вспо-ми-на-ет о вто-ром аре-сте от-ца Сте-фа-на: «Мы с де-душ-кой при-шли <к тюрь-ме> в тот мо-мент, ко-гда за-клю-чен-ных вы-во-ди-ли на ра-бо-ту. Снег и сля-коть, это был ко-нец ок-тяб-ря. Тот же го-лос, что и год на-зад с на-ми го-во-рил, в этот раз ска-зал, что от-ца Сте-фа-на с ни-ми нет, но он по-ста-ра-ет-ся узнать, где тот на-хо-дит-ся. Мы с де-душ-кой при-шли на то же ме-сто через два дня. Тот же го-лос ска-зал нам, чтобы мы ис-ка-ли в дру-гом ме-сте, в этой тюрь-ме его нет».
Отец Сте-фан от-ри-цал об-ви-не-ние в контр-ре-во-лю-ци-он-ной де-я-тель-но-сти. По-ста-нов-ле-ни-ем Осо-бой трой-ки при Управ-ле-нии НКВД по Ор-лов-ской об-ла-сти от 29-30 но-яб-ря 1937 он был при-го-во-рен к рас-стре-лу с кон-фис-ка-ци-ей лич-но при-над-ле-жа-ще-го ему иму-ще-ства.
Свя-щен-ник Сте-фан Гра-чев при-нял му-че-ни-че-скую кон-чи-ну 7 фев-ра-ля 1938 го-да в го-ро-де Брянск. 4 ав-гу-ста 1989 го-да он был ре-а-би-ли-ти-ро-ван Про-ку-ра-ту-рой Брян-ской об-ла-сти.
На ос-но-ва-нии ис-сле-до-ва-тель-ских тру-дов со-труд-ни-ков От-де-ла Агио-ло-гии Брян-ско-го Епар-хи-аль-но-го Управ-ле-ния бы-ли по-да-ны ма-те-ри-а-лы в от-но-ше-нии иерея Сте-фа-на в Си-но-даль-ную ко-мис-сию по ка-но-ни-за-ции Свя-тых.
Опре-де-ле-ни-ем Свя-щен-но-го Си-но-да Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви от 17 июля 2006 го-да иерей Сте-фан Гра-чев при-чис-лен к ли-ку Свя-тых — вклю-чен в Со-бор Но-во-му-че-ни-ков и Ис-по-вед-ни-ков Рос-сий-ских XX ве-ка.
Свя-щен-но-му-чен-ни-че от-че Сте-фане мо-ли Бо-га о нас!
СТЕФАН ДОМУСЧИ - живописец, иконописец, священник.
Заслуженный художник РФ.Член международного художественного фонда.Живописец, иконописец, священник.
Страницы биографии
Родился Стефан Михайлович Домусчи в селе Колесное в Бессарабии (ныне Одесская область). Предки его – болгары, бежавшие в Россию в начале ХIХ века от турецкого ига. Дед в составе армии генерала Скобелева воевал на Шипке, отец и мать были крестьянами.
Простая трудовая семья не смогла дать ему сытого детства, беззаботной юности, но было получено нечто большее: умение не бояться работы, трудностей, упорство, надежда и вера во все доброе – то, что позволило найти свое место в жизни, завоевать признание и уважение людей, не оставить невостребованным талант к живописи.
Стефан Домусчи с искренней благодарностью и необычайной теплотой вспоминает своего первого наставника – учителя протоиерея Матвея Цао, священника из далекого детства, сумевшего заметить талант мальчика, подсказавший попробовать свои силы в иконописи, «подтолкнувший к Богу».
На дорогу, ведущую к храму, Стефан Михайлович вышел еще в годы своей юности. Философскую основу православного христианства познавал сначала в Одесской духовной семинарии, где его учителем был отец Иоанн Сокаль, ректор семинарии, ставший примером преданности делу, жизненной стойкости. В это же время в жизнь молодого семинариста вошла и настоящая живопись.
После семинарии последовала учеба в Московской Духовной Академии. Здесь С.М.Домусчи с увлечением работал над диссертацией, исследуя религиозные мотивы в творчестве великого русского художника А.Иванова.
Девять лет целеустремленного освоения духовных богатств христианско–православной культуры были для отца Стефана периодом напряженного труда.
10 декабря 1961 года молодой священник прибыл в Борисоглебск и был назначен настоятелем Знаменского собора. «Статный, с красивым сильным голосом, широко образованный и, как оказалось, весьма склонный к независимым поступкам и суждениям, новый батюшка заметно выделялся среди своего окружения» (А.К.Юрченко. Стезею добра и света.- Борисоглебск, 2002. - С.135.) По словам Стефана Михайловича Домусчи, то время для священнослужителей было не из легких. Партийная идеология стремилась отгородить церковь от народа, и священнику приходилось с этим бороться. Но отец Стефан твердо знал, что он призван служить не власти, а Спасителю, и радел не о личном благе, а о благе своих прихожан.
Сорок с лишним лет прослужил Домусчи настоятелем Знаменского храма, который и был им лично расписан.
Сегодня Стефан Михайлович живет в городе Борисоглебске на Улице Юбилейной. Проводит службы и церковные обряды и таинства не только в храмах города, но и в соседних областях и районах.
Творчество С.М Домусчи.Учителя и наставники
С.М.Домусчи утверждает, что даже не помнит, когда начал рисовать: «Кажется рисовал всегда». После школы отец Стефан собирался сразу поступить в художественный вуз, но в то время это означало бы отказ от Бога, потому что требовалось вступить в комсомол.
Окончательно живопись в его жизнь вошла в годы обучения в духовной семинарии. Природную одаренность к этому замечательному виду искусства он развивал и совершенствовал под руководством мастера иконописи М.М.Потапова. С ним Стефан Михайлович расписывал потом храмы Москвы, Одессы и других городов.
Секреты церковной живописи постигал и в студии известного мастера иконописного искусства М.Н.Соколовой. Работы Марии Соколовой хранятся в Троице – Сергиевой Лавре.
Пейзажное искусство постигал под руководством Василия Митурича в Московском университете искусств.
Философскую основу православного христианства Стефан Домусчи с 18 лет познавал сначала в Одесской духовной семинарии, а потом в Московской Духовной Академии.
Живопись вошла в его жизнь еще в годы учебы в семинарии. Природную одаренность в молодом семинаристе развил иконописец М.М.Потапов, с которым Домусчи позже расписывал московские храмы. 
Секреты церковного искусства он постигал также под руководством М.Н.Соколовой, а пейзажного - под руководством Василия Митурича в Московском университете искусств.
Выставки произведений Стефана Домусчи экспонировались в Государственной Думе, в мэрии Москвы, в Германии и на Мальте.
Иконы - в традициях позднего православного академического искусства.
В Пасхальные дни в Волгограде проходила выставка художника, в Выставочном зале Дома Художника, по адресу ул. Краснознаменская, д. 6 . Открывшаяся выставка - первая в Волгограде, но не первая в Волгоградской области. Выставки картин Стефана Домусчи ранее проходили в Новониколаевском и Серафимовическом районах. Отец Стефан расписал храм Михаила Архангела в хуторе Алексиковском Новониколаевского района. Для этого храма им было написано около ста икон.
Отец Стефан считает, что пейзажи обладают чудесной силой. Они способны, как вера, врачевать души людей. Пейзажи и портреты художника написаны в традициях русской реалистической школы 19 века.
Художник передает то близкое, родное, что с детства живет в сознании каждого, и то, что мы называем чувством Родины.
Живописный язык Стефана Михайловича гибкий, ёмкий, способный передать не только то, что непосредственно воспринимается, но и плоды его размышлений.
В 1991 году Стефан Михайлович награжден академиком Д.С. Лихачевым премией «За подвижничество в культуре», а в 2005 году ему присвоено почетное звание «Заслуженный художник России».
Из воспоминаний Юрия Шифрина:
"Среди них мне запомнился протоиерей Знаменского храма, что в Борисоглебске, - Стефан Домусчи. И, хотя я к служителям церкви отношусь скептично, это знакомство оставило самое приятное впечатление. Мне также вспомнилась встреча с ректором Борисоглебского Педагогического институтаПеровым Василием Ивановичем. Тот мне рассказывал, что Стефан Домусчи не только священнослужитель, но ещё и известный художник. А его картины с неизменным успехом экспонируются не только в России, но и за рубежом. Поэтому мы с женой с удовольствием приняли предложение познакомиться с творчеством художника. Тем более, что в этот день у батюшки был день рождения. Расстояние от Грибановки до Борисоглебска небольшое – 60 км, сели и поехали. По пути Анатолий Семёнович мне рассказал, что авторитет Стефана Домусчи настолько велик, что местные власти советуются с ним по самым важным вопросам.
При встрече отец Стефан пожал мне руку и очень тепло отозвался о моих концертах, на которых он побывал со своим семейством. Рассказал, что дома с детьми обсуждали увиденное и удивлялись, как такое может происходить. Затем любезно пригласил нас в свою студию. Не скрою, это удивительное ощущение находиться в студии, в святая святых Художника. Поражает разнообразие тем картин:
здесь и лики святых, и красота природы, натюрморты, сцены из церковной жизни. Всё это написано талантливо, с душой и своим видением мира - интересное сочетание священника и живописца.
- Я вам завидую белой завистью, отец Стефан, - сказал я ему. Это великий дар создать произведение искусства, донести до души каждого и рассказать о чем-то без слов.
- У вас, Юрий, тоже великий дар понять душу человека и заставить его слушаться, - сказал художник.
- Только у меня это сиюминутно, связано со словом, а у вас вечно.
- Вечная только пустота, - отпарировал он, и пригласил нас трапезничать.
За столом мы поздравили батюшку с днём рождения
- Отец Стефан, вот у вас венчания, крестины, поминальные дни, проповеди, церковные праздники да плюс студия! Когда вы отдыхаете, - спросил я.
- Отдыхать будем на том свете, а здесь работать надо, - улыбнулся он.
Не привыкайте к чудесам,
Дивитесь им, дивитесь.
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Губами к ним тянитесь.
Именно такие люди творят историю и оставляют память о себе потомкам. Если случайно попадут вам в руки мои мемуары - низкий поклон Вам, отец Стефан.."
- Сейчас я восстанавливаю в городе Борисоглебске храм Бориса и Глеба, - пояснил Стефан Домусчи, - и являюсь почетным настоятелем храма “Знамение”, в котором прослужил 46 лет. Было время, когда я обслуживал три района. В Великую субботу у нас собиралось более тысячи исповедников и причастников. Казалось, после такой работы человек должен был свалиться, а я ехал на машине в лес и открывал этюдник…
Наследники:
Александр Стефанович(род. 1962), протоиерей, настоятель Воронежского Сергиевского храма Воронежской епархии, иконописец и живописец
Родился 13 июля 1962 году в городе Борисоглебске Воронежской области в семье священника Стефана Домусчи.
В 1978 году окончил Острогожскую детскую художественную школу, в 1986 году - Московскую духовную семинарию. Художественное образование продолжил под руководством отца.
Был рукоположен в сан диакона и священника.
Был клириком Никольского храма города Воронежа.
С 22 марта 1993 по март 1994 года исполнял обязанности ректора Воронежского духовного училища. С марта по сентябрь 1994 года - инспектор.
Служил настоятелем Покровского храма села Каширское Воронежской области.
16 сентября 2003 года переведен настоятелем храма преподобного Сергия Радонежского города Воронежа.
Был членом епархиального совета и руководителем миссионерского отдела Воронежской епархии.
С 2003 года - участник городских тематических выставок, тогда же состоялась его персональная выставка в ВГТА.
В 2004 году возведён в сан протоиерея. В том же году в ВОХМ была открыта совместная выставка живописи отца и сына Домусчи.
25 декабря 2006 года в связи с истечении срока, предусмотренного уставом РПЦ, освобождён от должности члена епархиального совета Воронежской епархии.
В 2011 году был освобождён от должности руководителя миссионерского отдела Воронежской епархии.
Женат, жена - Светлана, двое сыновей - свящ. Стефан и Николай- стали священниками, дочь - Татьяна (1992 г.р).
ВОТ С ТАКИМ ИНТЕРЕСНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ ПОЗНАКОМИЛИ МЕНЯ МЕМУАРЫ ЮРИЯ ШИФРИНА.СПАСИБО,ЮРИЙ! 43 года отдал С.М.Домусчи городу Борисоглебску и не жалеет об этом. Гости города посещают его студию, с восторгом осматривая живописные полотна. Благодаря его имени звучит и имя нашего города, и тысячи людей восхищаются красотой нашей неповторимой природы. Отец Стефан совершил тысячи венчаний и крестин.
Такими людьми созидается Земля Русская.
Низкий поклон Вам, отец Стефан.
Список литературы:
1. Юрченко А.К. Стезею добра и света. – Борисоглебск, 2002.
2. Петрухина Е.Р. Домусчи Стефан Михайлович. Живопись. – Борисоглебск, 2003.
3. Виноградова А. Апостол с кистью в руке. – Воронеж, 2003.
4. Шифрин Ю. Гастрольные маршруты.На Воронежских просторах.Харьков,2015 
Согласно православному учению, "все существующее - из Блага" , то есть "зло не есть сущее". "Зло является ослаблением или недостатком блага". "Зло не существует... Зла, как такового, нигде нет... И даже демоны обретают бытие из Блага, и это бытие благо". "Кроме же того, что худо в демонах? Безрассудный гнев, безумная похотливость, неудержное воображение. Но эти свойства, хотя и присущи демонам, [тем не менее] не повсюду и не во всем сами по себе худы. Ибо для некоторых живых существ не обладание ими, но отъятие их является утратой жизни и, следовательно, злом...". "Зло же в них [демонах] является плодом отпадения от природных их добродетелей... и ослаблением присущих им ангелоподобных совершенств".
Итак, живые существа делятся на разряды, которые не подлежат наказанию за то, что они - эти разряды, а не более высокие. "И звезда от звезды разнится в славе" (1 Кор. 15:41), и ангелы имеют свою иерархию и не наказываются за это, но наделяются любовью Божией, или сиянием Божества, в разной степени. Более того, любовь Божия и выражается в этом порядке, так как тот же Бог, Который именуется Любовью, именуется и Праведностью, "потому что воздает всем существам по достоинству надлежащую меру, красоту, благопорядочность, устройство, всякое распределение и расположение".
Где же тот порог, который отделяет блаженство праведных от наказания грешников? Он, как мы видим, не в разрядах. Не будь суда, грешники и не должны были бы наказываться за свои недостатки, то есть за принадлежность к более низкому, по сравнению с праведными, ряду: "благость Божия окажется немощной, потому что не спасает всех, если не сопровождается судом".
Если же судит Бог, то судит не за принадлежность к тому или другому разряду, ибо в этом случае суду и наказанию подвергнутся все, кроме Самого Бога, включая и высшие чины ангельские, так как "если судящий Бог вместе с этим не благ для того, чтобы оказывать милость тем, кому следует, а осуждать тех, кого следует, то Он окажется несправедливым и немудрым судией".
Следовательно, по суду наказывается самоволие. Св. Дионисий Ареопагит пишет: "Сознательно согрешающими Писание называет тех, кто слишком слаб в надлежащем познании и исполнении добра... Однако, кто-нибудь может сказать: слабость не должна быть наказуема, но, наоборот, требует снисхождения. Это возражение было бы правильно, если бы человеку не дана была мощь. Но так как мощь, согласно Писанию, происходит из Блага, Которое наделяет соответственным образом всех непосредственно, то не следует одобрять извращения, преступления, удаления или отпадения от каждому свойственных добродетелей, дарованных Благом".
Но как раз сознательное отпадение от свойственных добродетелей не ставится др. Каломиросом ни во что. Исключив понятие "суда", он делает виновником страдания грешников само состояние.
Автор ставит страдание в зависимость от разряда, к которому принадлежит существо, а так как каждая степень сущностей является более низкой по сравнению с предыдущей и так - до Самого Бога, то они и должны все сожигаться тем огнем, который др. Каломирос называет "любовью". Если границу провести между какими-либо линиями совершенств, поставив вверху рай, а внизу ад, то либо Бог - не праведный судия, так как если может спасти то, что вверху, почему не спасает то, что внизу; если тех карает, то должен карать и этих, создав неправедный ад.
Учение, отвергающее суд в прямом юридическом смысле, будет приближаться к представлению о границе между линиями совершенств, следовательно, к представлению о двух началах. Одно благое, простирающее свою власть до определенной степени совершенства; другое же - злое - ниже этой границы. Получается манихейство, против которого успешно боролся нелюбимый др. Каломиросом блж. Августин и которым отдает учение самого др. Каломироса.
Никакое вообще состояние, как было показано, никакое "несовершенство" не является удалением от любящего Бога. Удалением же от Него, то есть от любви Божией, является именно то, что подвержено суду; если бы не было суда, то не было бы удаления от Бога. Не было бы Самого Бога Истины и Правды. Таким образом, наказание грешников возможно лишь потому, что есть суд Правды и Истины. Неправда подвергается суду Правды.
Итак, мы видим, что понятие "суд" здесь равно только самому себе, и невозможно заменить его другим понятием или приписать ему "не-юридический" смысл. Во всех подобных случаях мы имеем дело с заменой праведного суда Божия неким неправедным судом, то есть чуждым истинной любви Божией удалением от этой любви и страданием за недостатком степеней совершенства. Блаженство же праведных будет означать в подобном контексте некое освоение инертной стихии, называемой "любовью", причем это освоение является иллюзией в головах создателей подобных теорий, так как никакое приближение к Богу и любви Божией невозможно без милости и милосердия Бога, а следовательно, суда.
И далее: "Долженствовало человека примирить с Творцом, ибо иначе и не было бы возможным освободить его от того рабства. Следовательно, была нужда в Жертве, примиряющей нас с Высочайшим Отцом и освящающей осквернившихся общением с лукавым. Значит, была нужда в Жертве, очищающей и чистой, но также была нужда и в Священнике, и то - чистом и безгрешном".
В этом Искупление. Поэтому всякий, поступающийся христианским долгом, нарушающий верность Истине, идущий на компромисс с ложью и не раскаивающийся в этом, ставит себя вне спасительного Креста Христова и делает для себя бесполезным очищение от других грехов путем покаяния. Таково сергианство - Христианство лишенное "юридизма".
Др. Каломирос цитирует св. Симеона Нового Богослова: "В будущей жизни христианина не испытывают: отрекся ли он от целого мiра во имя Христовой любви, или раздал он свои богатства нищим, постился ли, бодрствовал или молился, или плакал и сокрушался о своих грехах, или совершал добрые дела при жизни, но его внимательно испытывают в его сходстве со Христом, как делает сын со своим отцом". Не что-либо иное, а именно соответствие Истине будет предметом испытания на суде.
В наших представлениях о Боге любовь неотделима от правды, а, следовательно, суда и справедливости.
В Писании и святоотеческом Предании Бог прославляется за справедливость, и милость, согласно Богооткровенному слову Божию, неотделима от праведного суда, и потому милость и суд составляют неотъемлемое свойство Сущности и Бытия Божия. Потому "всякий не делающий правды не есть от Бога, равно и не любящий брата своего" (1 Ин. 3:10). О том же учит и св. Иоанн Златоуст: "если есть Бог, как и действительно есть, то следует, что Он и справедлив; ибо если Он несправедлив, то и не Бог; а если справедлив, то каждому воздает по заслугам".
Др. Каломирос думает опровергнуть это христианское представление ссылкой на св. Исаака Сирина: "как может человек называть Бога справедливым?.. Где же тогда Божие правосудие, раз в то время, как мы были грешниками, Христос умер за нас?". Но ведь никто, кажется, не говорил, что Бог только справедлив и не милостив?
Что же касается мысли св. Исаака Сирина, то преподобный говорит: не следует считать Бога немилосердным судией. Из чего не вытекает, что Его вообще нельзя считать Судией - как раз наоборот. И если Бог устранил от рода человеческого Свое праведное воздаяние, то Он не устранил его от Своего Сына Единородного, принесшего Себя в Жертву за грехи наши. Об этом замечательно говорит св. Амвросий Оптинский: "...когда говорят о милости Божией люди, то о правосудии Его забывают, а, между тем, Бог не только милостив, но и правосуден. Подумайте только: Сына Своего Единородного, возлюбленного Сына Своего на Крестную смерть от руки твари во исполнение правосудия отдал! Ведь тайне этой преславной и предивной не только земнородные дивятся, но и все воинство небесное постичь глубины этого правосудия и соединенной с ним любви и милости не может".
Др. Каломирос приводит мысли Святых отцов, утверждающие, что человек согрешил только через преслушание, и не делает из этого выводов о суде. Суд и любовь противополагаются друг другу, в результате чего извращается понятие о любви Божией. Наш автор не замечает, что, не будь соединения суда и любви Божией, не существовало бы и страдания грешников от любви (как думает он), а точнее, - от внутренней неправды. И когда св. Исаак Сирин говорит, что "те, кто страдают в аду, страдают от сжигающей их любви", то имеет ввиду именно то самое, что мы называем правдой, так как любовь, продолжает Святой отец, "есть плод от древа познания добра и зла". Вкусив от древа познания, человек на опыте понял, что есть Правда. Поступив неправедно, человек "приобрел" сознание отверженности от Бога, в противовес свойственному ему сознанию близости к Богу.
И самих страданий не существовало бы, так как по любви без правды Бог мог бы лишить души и тела грешников жизни, то есть восприятия всего. Но души бессмертны, так как душа есть жизнь, а жизнь не может умереть. Суждение же, то есть суд, о том, что жизнь не может умереть, произнесено Богом, и без этого суда жизни бы не существовало. Поэтому, хотя души не бессмертны по природе, но все же бессмертны, так как созданы Богом для жизни в Боге.
Если бы грешники в аду мучились ненавистью к Богу, то наши молитвы о них не облегчали бы их мучения, но усугубляли, так как мы взываем к любви Божией. А если, скажут, мучение умаляется, потому что Бог Своей любовью умаляет их ненависть, то все равно учение др. Каломироса рушится, так как согласно этому учению, чем более возрастает любовь Божия, тем более должна возрастать ненависть. Таким образом, никуда не уйти от заключения, что учение др. Каломироса - это учение о преследовании грешников Божественной любовью. А если так, то мы, подобно индуистам, должны почитать в Едином Боге "бога любви" и "бога ужаса".
Если грешники мучатся ненавистью в аду, то слова Господа, обращенные к старцу Силуану: "держи ум во аде и не отчаивайся", будут повелением держать ум в ненависти к Богу. (О прелести "старца" Силуана см. - прим. ред.)
Следует упомянуть о чувстве богооставленности, которое испытывали некоторые святые и которое было испытано Самим Спасителем перед Крестной смертью и схождением во ад. Подобное чувство св. Симеон Новый Богослов сравнивает с огнем, но этот огонь, понятно, не имеет ничего общего с огнем ненависти.
Но др. Каломирос противоречит и самому себе. Дело в том, что в начале статьи он излагает несколько другое учение о ненависти к Богу. По его мнению, люди отвращаются в наши времена от Бога главным образом не по причине греха и злой воли (так как, видите ли, "грех всегда существовал"!), а по причине дезинформации со стороны богословия, которое якобы рисует Бога не любящим, "не всемогущим исцелителем, пришедшим спасти [людей] от болезни и смерти, но скорее всего жестоким судией и мстительным инквизитором", "прокурором, вечным преследователем". "Кто же может любить мучителя?" "Даже те, которые всеми силами стараются спастись от Божьего гнева, не могут на самом деле Его любить. Они лишь любят самих себя, стараясь избежать Божией мести и достичь вечного блаженства, угождая этому страшному и крайне опасному творцу".
В этой клевете на истинных христиан, ищущих спасения, др. Каломирос, пожалуй, более всего разоблачает себя, как человека не понимающего Христианства. О духовном судится духовно, вера есть явление мистическое и даруется свыше, а потому понять Христианство значит стать христианином. Посторонний взгляд, какой бы осведомленностью о христианском учении не был бы подкрепляем, всегда видит карикатуру на это учение, а не само учение, и так или иначе желает эту карикатуру критиковать. Паскаль писал, например, что неверующие, критикуя Христианство, критикуют вместо него деизм, но "они этим ничего не возразят против христианской религии, сущность которой состоит в таине Искупления". Называл христиан эгоистами и Владимир Соловьев. По этому поводу Константин Леонтьев писал: "...Да, эгоисты, но так нужно!"
Сравнивая начало статьи с ее концом, находим очевидную нелепость: если при жизни люди ненавидят Бога, так как имеют о Нем ложные представления (а не наоборот, как учит Христианство: любят грех, и поэтому имеют о Боге ложные представления), то они не будут ненавидеть Истинного Бога, Которого узнают после смерти. Ведь, понятно, что после Страшного суда рассеются ложные представления, внушаемые богословием.
И все же безусловно есть такие люди, которые ненавидят Бога именно за то, что Он карает, мешает им нарушать закон Божий, мешает жить греховно. Они отвращаются от христианского учения и ненавидят также и самих носителей этого учения, так как такой человек, говорят они, "в тягость нам, и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона, и поносит нас за грехи нашего воспитания" (Прем. Сол. 2:12). Эти люди ищут такого "бога", который бы не был карающим Судией и потому они по своим прихотям избирают себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвращают слух и обращаются к басням (2 Тим. 4:3-4).
И когда они умирают не раскаявшись, то встречаются с Истиной, Которая в данном случае выражается именно в том, что они получают по заслугам, вопреки их надежде. Здесь ненависти конец, так как возможности согрешать больше не представляется. Так Иуда ненавидел Господа только до поры, а по совершении преступления стал мучиться огнем совести. Но злая воля остается неизменной.
Св. Марк Эфесский пишет: "Воля может изменяться в отношении зла до тех пор, пока душа соединена с телом, но после того как произойдет разрешение ее от тела, она будет найдена в том, чего желала, и в этом останется пребывающей неизменно и согласно этому расположению получает или награду, или кару".
О причине же, производящей злую волю, блж. Августин советует не доискиваться.
Если бы Бог ввел грешников в райские обители, то злая воля победила бы, так как нашла бы наконец такого "бога", который не карает за грехи. Грешные души содержатся во аде по любви Божией, так как хотя бы таким образом воспринимают Истину. Только в этом смысле можно сказать, что грешники мучаются любовью. В противном случае Бог не был бы Истиной в их глазах, они победили бы Истину по воле Самой Истины, что абсурдно, так как в таком случае не было бы и Бога, ибо "истина есть бытие: поэтому отрицание истины равнозначно отрицанию бытия. Если же истина есть бытие и отрицание ее является отвержением бытия, то Бог не может отвергнуться бытия".
В этом существовании грешников, согласно учению св. Максима Исповедника, есть некоторое облегчение:
"Три восстановления знала Церковь,- говорит он,- одно - индивидуального человека, согласно понятию добродетели, в которое он восстанавливается, исполнив в отношении себя требования добродетели; второе же - восстановление всего естества в нетление и бессмертие в воскресении; третье же, чем весьма злоупотребил в своих сочинениях Григорий Нисский, - восстановление душевных сил, подпавших под власть греховности, в то состояние, в котором они были сотворены. Ибо как в воскресении все естество долженствует в то время восприять обетованное нетление плоти, так и совратившиеся силы души, влагающие в нее память порока, должны устраниться в долгом течении веков, так что, пройдя все века и не находя покоя, душа должна будет придти к Богу, не имущему конца; и таким образом, не получив участия в благах, она должна будет воспринять силы и восстановиться в древнее состояние [безгрешности] и явить, что она не была подлинным творцом греха".
Итак, даже восстановление душевных сил в древнее состояние безгрешности не избавляет грешников от пребывания в аду.
Настолько далеко учение др. Каломироса от учения Церкви. Он ошибается также и в трактовке слов "огненная река", полагая, что "рай и ад являются тем же самым Божиим Потоком, огнем любви... рай для одних является адом для других".
Святые отцы под "огненной рекой" подразумевали огонь вещественный. Так, например, св. Симеон Новый Богослов пишет: "Земля... разорвется на многие части, не терпя носить на своих плечах неблагодарных и жестоковыйных и преслушающих Меня... тогда раскроется от оснований своих земля и выйдет не по-малу, но внезапно огонь, и покроет всю землю, и она станет вся огненной рекой".
По словам св. Василия Великого, "обитель ада есть какое-то место в земной внутренности, отовсюду застененное и не светлое... Ибо ад не животное и не сила, по баснословию язычников поставленная над умершими".
Св. Марк Эфесский обобщил все учение об огне, рае, аде, состоянии душ после смерти до и после Страшного суда - обобщил в целях опровержения латинского учения о чистилище. До всеобщего воскресения души грешников не могут мучиться огнем, так как нематериальны. Они мучаются сознанием отвержения от Бога и ожиданием будущих мук. После соединения с телами они будут мучиться мрачной жгучей частью огня, так как огонь разделится на светлую часть, которая будет доставлять блаженство телам праведников, и на лишенную света, но жгучую часть. Основное же мучение будет заключаться в том, что души будут сознавать отверженность от Бога и то, что они прогневали милостивого Владыку. Но и светлая часть вещественного огня не есть то сияние Божества, которое будет доставлять блаженство душам праведников. Об этом сиянии св. Марк рекомендует не размышлять, так как это непостижимо.
Души до всеобщего воскресения не спят, как предполагает др. Каломирос, но активно существуют, даже общаясь с нами, молясь о нас, помогая нам, и нуждаются в наших о них молитвах. Воскресение же и соединение с телами необходимо, не потому что вне тел души находятся как бы в бесчувственном состоянии, но потому что их блаженство не является еще полным.
Божественная любовь подразумевает снисхождение как умаление Силы Божества, потому что каждому существу уделяется по достоинству и в надлежащую меру. И так все существа могут пользоваться Божественной любовью.
"В чем же заключается это снисхождение?- приводит св. Марк Эфесский слова св. Иоанна Златоуста,- В том, что Бог являет Себя не таким, каков Он в действительности, но Он являет Себя таким образом, чтобы возмог Его видеть тот, кому это дано, соразмеривая с немощью зрящих степень видения".
Однако, в контексте учения др. Каломироса, Божественная любовь выглядит как равно окутывающая всех стихия, к которой необходимо определенное приспособление. Отсутствие приспособления наш автор называет ненавистью к Богу. Так происходит оттого, что автор устраняет понятие о суде и порядке, установленном Самим Богом.
Бог снисходит к нашим слабостям, если мы каемся в них. Поэтому Бог снисходит к любому уровню восприятия. В этом смысле мы не можем сказать, что все получают равно блага Божии, что только от степени нашего восприятия зависит разница в степени этих благ. Не только от этого зависит, но и от снисхождения Божия. Отсюда следует, что не недостаточность в восприятии Блага есть причина отвержения грешников, но суд по причине присутствия в них свойства, подлежащего суду, а именно злой воли.
Правые сердцем извиняются Богом в слабостях, когда каются, так как для них существует спасение Крестом Христовым. Смертные грехи, совершение которых свидетельствует либо о непричастности к Истине, либо о прекращении такой причастности, прощаются только при оставлении этих грехов.
Если же все дело в рядах, то не нужна Жертва умилостивления. А если мы все же и в этом случае желаем оставить место для Христа, то место это будет следующее: Он как бы облегчает возможность к самоусовершенствованию путем повышения мистического ряда. Собственно это пелагианская ересь, отвергнутая Карфагенским собором, правила которого относительно пелагианской ереси сформулированы блж. Августином. В частности, в этих правилах говорится: "Аще кто речет, яко та же благодать Божия, яже о Иисусе Христе Господе нашем, вспомоществует нам к тому токмо, чтобы не согрешати, поелику ею открывается и является нам познание грехов, да знаем, чего должно искати, и от чего уклонятися, но что ею не подается нам любовь и сила к деланию того, что мы познали должным творити: таковый да будет анафема. ...аще кто речет, яко благодать оправдания нам дана ради того, дабы возможное к исполнению по свободному произволению удобнее исполняли мы чрез благодать, так как бы и не прияв благодати Божией, мы, хотя с неудобством, однако могли и без нее исполнить Божественные заповеди: таковый да будет анафема. Ибо о плодах заповедей не рек Господь: "без Мене неудобно можете творити", но рек: "без Мене не можете творити ничесоже"(Ин. 15:5)".
Для язычников самосознание - то же что для нас Христос, и Истиной становится сам человек.
От того в язычестве самосознание легко перетекает в групповое самосознание, что нарушивший завет не имеет опоры в себе. Падший человек легко изменяется и изменяет себе. У христиан наоборот, Церковь есть такое объединение личностей в Высшей Божественной Личности, при котором личность не растворяется в Боге.
Поэтому язычеством будет подмена Церкви - коллективом и подчинение личности законам коллектива, а не Истине и долгу, которым мы объединены в Христовой Церкви. Так и митр. Сергий (Страгородский) от имени Церкви вынуждал к подчинению его Декларации, содержащей в себе отречение от Истины.
Равнодушие к Истине свидетельствует о пребывании души вне спасительного Креста Христова.
О спасении "сострадательной любовью"
Учению др. Каломироса о первородном грехе, соответствует учение о Искуплении "сострадательной любовью".
Как причина первородного греха - в нарушении заповеди (нарушении правды Божией), так и спасение - в Крестной Жертве Спасителя (удовлетворении Правды Божией). Как там само по себе вкушение без нарушения заповеди не могло бы нанести ущерба, так и здесь сама по себе сострадательная любовь ничем не могла бы помочь людям, если бы не привела к Крестной Жертве Спасителя. Никакой любви и не могло бы существовать вне истины.
Учение о "спасении сострадательной любовью" есть учение о любви как о стихии действия, а не о Боге-Любви, Боге-Истине. Само понятие "восстановления Правды Божией" подразумевает, что сознание Крестной Жертвы не может быть отнесено только к Самому Богочеловеку, как если бы Он Сам в Своих видах и для Себя приносил жертву, но Крестная Жертва должна быть отнесена к Богу-Троице. Поэтому в полном смысле Крестная Жертва есть жертва приносимая Богу.
Учение о "спасении сострадательной любовью" является подменой Богочеловечества человекобожием, как и показал митр. Сергий, продемонстрировав сострадательную любовь, но поправ истину и отправив под расстрел, в тюрьмы и ссылки тысячи христиан не согласившихся на попрание истины.
Итак, всякое действие тогда только не будет представляться нам стихией, когда будет укладываться как бы в раму Креста, в раму Истины, и поэтому первое место в домостроительстве Божием мы отдаем Кресту. Вне преодоления преслушания, вне примирения с Богом в Крестной Жертве стихией окажется любое, самое высокое и таинственное действие.
Правила 126 и 127, Карфагенского поместного собора//Каноны или книга правил. Монреаль:Братство прп. Иова Почаевского,1974. С. 183
Цитаты взяты из книги прот. Бориса Молчанова. Антихрист. Джорданвилль,1960.
Думаю, что проблема поведения клириков в интернете – это часть более общей проблемы публичного поведения христианина и рассматриваться она должна именно в этом контексте.
Жизнь христиан в языческой империи всегда привлекала внимание окружающих. Это была не просто данность, это была задача свидетельства всему миру: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Матф.5:16).
Так же и апостол, наставляя христиан, писал, что они должны быть «чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода» (Фил.2:15).
Позже, когда империя стала христианской, христианская нравственность перестала восприниматься как вызов и стала нормой. Однако появилась другая проблема: общий уровень нравственной напряженности жизни понижается. Это очевидно хотя бы из того, что именно в IV веке появляется большое количество канонических норм (это и Апостольские правила, и правила Поместных соборов).
Закрепление какой-то нравственной нормы законодательно зачастую означает, что одного свидетельства совести не хватает и требуется внешнее юридическое вмешательство. Повиновение внешнему закону вместо внутреннего – это уже совсем иной уровень нравственной жизни.
Кстати, большинство правил относятся ко всем христианам и никакого нравственного различия между клириком и мирянином не делают. Есть, конечно, некоторые частные вещи, которые относятся именно к жизни клириков, но их не так много. Общие нравственные нормы для всех одни, нет отдельной нравственности для клириков, а отдельной для мирян.
Другое дело, что в современной ситуации большинство крещеных христиан не считают себя обязанными соответствовать каким бы то ни было христианским нормам. Ценности, которые признаются современным обществом общечеловеческими, принимаются, но обременять себя чем-то большим люди готовы далеко не всегда.
На этом фоне выделяются люди, для которых церковь – не здание или организация как-то связанная с «крестинами-венчанием-отпеванием», но Тело Христово. От этих людей, священник никак особенно по уровню нравственности не отличается, для всех соблюдение заповедей является нормой.
Впрочем, одно отличие все же есть: священник – это публичная фигура. Среди его прихожан могут быть сколь угодно известные люди, но он известен именно тем, что он священник, а значит к нему приковано внимание, по нему судят о христианах.
Мы привыкли, что частная жизнь неприкосновенна. Что деятельность человека – это его личное дело, лишь бы оно не причиняло неудобство другим. Но в Церкви это правило не работает.
Христианам не все равно, что думает или как живет тот или иной христианин именно потому, что он христианин. Еретик может думать, что угодно, но он не должен при этом называть себя христианином. Человек может вести жизнь такую, какую выбирает сам, даже Бог не может грешника насильно сделать праведником.
Но если ты хочешь жить в грехе, не считай себя христианином. В этом смысле жизнь христианина должна быть прозрачна совершенно. Не в том смысле, что у него не должно быть личных дел (их может быть сколько угодно!), а в том, что в ней нет места греху.
Сегодня эта прозрачность реализуется перед одним человеком – духовником, в древности она была публичной, так как существовала практика публичного покаяния.
Можно ли определить основные требования, предъявляемые к клирику и шире к христианину в публичном пространстве?
Когда задумываешься над этим, первое что приходит на ум, это дискуссия славянофилов и западников о возможности создания некоего идеального закона, в котором все было бы учтено. К.С. Аксаков настаивал на том, что только совесть, в отличие от любого внешнего закона, может учитывать все нравственные коллизии, и никакие внешние решения не смогут ее заменить.
И все же, наличие совести в человеке не отменяет некоторых общих положений, которые можно было бы высказать.
Священник Стефан Домусчи
Первое, на что можно было бы обратить внимание – анонимность.
Человек, который не боится назвать имя и показать лицо – не боится отвечать за свои слова и поступки. Это очень дисциплинирует. Человек, выступающий анонимно, может позволить себе выйти за пределы общепринятой морали, он сам все решает.
Возникает соблазн безнаказанности, сплетен, злоречия. Мы, конечно, и в публичной сфере все это сегодня видим, но анонимность особенно к этому располагает.
Второе, забота о немощной совести ближнего. Это одна из самых сложных тем. Еще в самом начале христианской истории апостол Павел сформулировал правило публичного поведения христианина, которое можно перефразировать так: если твое действие, негреховное само по себе, может смутить человека морально слабого, лучше не совершай этого действия, потому что ты можешь стать для него плохим примером.
Ты должен исходить не только из своего желания сказать или сделать нечто, но и из понимания того, что другой человек не знает твоих внутренних мотивов. Постарайся учесть, как на это могут посмотреть люди не твердые в вере, только учащиеся отличать должное от недолжного, позволительное от непозволительного.
Так должен поступать любой христианин, просто к священнику, как публичной персоне это относится в первую очередь.
Впрочем, необходимо уточнить две вещи:
Во-первых, забота о чувствах ближнего не означает внутреннего запрета на обсуждение сложных тем, просто необходимо хорошо подумать с кем и что можно обсуждать. Для обсуждения спорных и сложных тем может быть создана закрытая группа.
В конце концов, если христиане могут собраться и обсудить нечто лично, почему тоже самое они не могут сделать в сети? В любом случае целью этих обсуждений должна быть польза Церкви и ближних.
Во-вторых, бывают ситуации очень неоднозначные, в которых сложно определить, смутит это кого-то или нет. Люди очень разные, всего не предусмотришь. Даже самую невинную историю можно преподнести так, что она покажется возмутительной, главное – правильно расставить акценты, правильно подать.
У меня была однокурсница, которую смущали не просто дорогие машины священников, а то, что они вообще есть. Она считала, что любой священник должен ходить пешком. Я знаю священников, которые цитируют и обсуждают в блоге высказывания светских философов и ученых, порой даже явно враждебных к христианству. Не для того обсуждают, чтобы вместе с ними что-то о вере не то сказать, но чтобы показать, что и от этого чтения может быть польза. Кому-то нравится такая открытость иному взгляду, кого-то смущает.
Особенно часто эти проблемы возникают при столкновении людей разных поколений и культурных традиций. Очень интересна бывает реакция людей, которые встречают священника на лыжне или в спортивном зале. Одни рады, что ему не чужды обычные мирские занятия, другие считают, что он занимается не своим делом.
От этого никуда не деться. А уж если попытаться составить список допустимых и недопустимых профессий, мы утонем в частностях и условиях.
Очевидно, что рационализировать область допустимого и недопустимого крайне сложно. Естественно, не должно быть мата, пошлости, призывов к жестокости и вещей подобных. Видеть такие вещи на странице священника жутко.
Но разве эти нормы не очевидны?! Причем очевидны, опять же, для всех христиан. Неужели человеку, читающему Евангелие, живущему молитвенной и Евхаристической жизнью необходимо напоминать об этом?
Если же речь идет о менее однозначных явлениях, то объяснить их позволительность или непозволительность практически невозможно. Эти проблемы относятся к области хорошего или плохого вкуса, и какого-то внутреннего благородства.
Исходя из этого, публикация того, что не является явно недопустимым, всегда остается на совести человека, от которого она исходит. Проблемы, возникающие в соцсетях, являются частными случаями и должны решаться в частном порядке, как любые другие.
Пастырь, конечно, должен быть совестливым и вдумчивым, должен заботиться о пользе, но он делает это исходя из своего понимания и не может делать этого по шаблону. В конце концов, раз ему доверяют живых людей, доверяют проповедь и исповедь, почему при этом не доверить блог?