Состоялась творческая встреча, посвященная иконе «Воскресение Христово» – работе первой японской иконописицы ЯМАСИТА Рин из собрания Государственного Эрмитажа в рамках выставки одного шедевра. Ради этой встречи из Японии приехала большая делегация православных верующих из Сэндайской Епархии во главе с исследователем творчества художницы профессором Судзуки. Если говорить о взаимопонимании наших народов, то куда уж глубже, если не в православии возможно это сближение. Выставка одного шедевра из собрания фондов Эрмитажа во Владивостоке – большое событие, осознанный шаг навстречу друг другу для наших стран.
Писать иконы для японцев, поверивших Святителю Николаю, большая ответственность и совершенно новое для Японии конца ХIX века явление. Имя иконописицы Ямасита Рин, к сожалению, знают немногочисленные искусствоведы и японоведы, но судьба Ямаситы Рин заслуживает более пристального внимания. Исправить эту ситуацию пытались создатели фильма «Легенда об иконе» (1992), а лучше всего о ней говорят ее работы и дальние родственники, ставшие, волею судьбы, хранителями дома-музея в г. Касама недалеко от Токио.
Они тоже были на этой встрече в галерее, г-жа Янагисава сказала несколько проникновенных слов о Рин, из которых было ясно, что она не просто изучала все, что связано с талантливой родственницей, но и пыталась понять ее так, как если бы она жила рядом. Сама Янагисава-сан и ее дочь – две гостеприимные хозяйки дома в Касама – далеки от религии, и свою родственницу они воспринимают как сложную личность, решительно выбравшую судьбу художника. В нашем разговоре они не раз называли ее словом «боец, воин». Но как бы мы ни избегали глубоких религиозных тем, в судьбе Рин Святитель Николай сыграл уникальную роль. Испытания, которые преодолела Рин в России во время обучения в иконописной мастерской монастыря, сделали из нее совершенно нового человека широких и новых для Японии того времени взглядов.
Мы поговорили с Янагисава-сан в интерьерах дома-музея в Касама о том, каким человеком была Рин, и как закалился ее характер художника. Каково это быть единственной в своем роде, стоять среди бушующего ледяного океана мыслей о своем предназначении на двух разных колышущихся льдинах без возможности выбрать только одну из них.
— Как Вам понравился наш город?
— Владивосток, как мне показалось, очень связан с Японией. Самая близкая к Японии Россия. Выставка в Приморской картинной галерее была очень интересной. Жаль, наши языки такие разные, приходилось вспоминать что-то из английского, чтобы общаться.
— А Ямасита Рин знала русский?
— Она сначала тоже совсем не говорила по-русски, но перед тем, как отправиться на учебу в Россию, немного изучала. Посмотрите, пожалуйста, у нас висит один из экспонатов – лист, исписанный ее рукою, что-то по русской грамматике, кстати, что на нем? Первые полгода она учила русский. В России ее называли Ириной.
— Это склонения. Очень красиво написано. А как она попала в Россию? И не страшно ей было уехать? Японцы и сейчас не очень любят надолго покидать свой дом, а уж тогда…
— Она хотела стать во что бы то ни стало художником, поэтому страх перед неизвестной страной был на втором месте после страха не реализовать свою мечту. В Россию она попала с 1881-го по 1883-й, ей пришлось нелегко. Остались ее дневники, где она пишет о том, что ей было очень трудно. Ей обещали научить её рисовать, и это стало главной причиной, почему она решилась на такое приключение. Не раз ее охватывало отчаяние, иногда ей казалось, что она умрет, не выдержит напряжения.
— Святитель Николай ее отправил?
— Сначала Николай планировал, что поедет другой человек. Рин интересовала только европейская живопись, она не собиралась специализироваться на религиозной теме. Русские иконы поначалу ее даже пугали, она считала, что на них изображены духи-оборотни. И уж тем более рисовать их она не хотела. По приезду в мастерскую она обнаружила, что это не то, что она ожидала и чему хотела посвятить свою жизнь. В монастыре ей постоянно напоминали, для чего она приехала, — чтобы изучать иконопись. В дневниках у нее написано, что ей постоянно пеняли на то, что она не пишет иконы. Когда она попала в Эрмитаж и познакомилась с огромным количеством итальянской живописи, она обрадовалась, потому что это было именно то, что она хотела рисовать.
— У вас висит ее рисунок Аполлонии, очень выразительная работа…
— Аполлония и Феофания были ее наставницами в монастыре, доходило до ссор с ними. В такой ситуации усугублялось все тем, что она не могла выразиться на русском, она хотела объяснить, но слов не хватало. По дневнику мы можем понять, что окружение в монастыре было строгим с ней, а еще столько сил уходило на изучение живописи. Она не могла поступиться своей мечтой стать художником. Никого вокруг из японцев тоже не было, чтобы поговорить и облегчить душу, письмо передать тоже было не через кого, да и в те времена почта не летала как сейчас электронные сообщения.
— Но, в конце концов, такие незаурядные иконы получились!
— Они ведь не совсем в православной русской традиции выполнены. Отец Николай, увидев ее иконы, благословил ее работы, ему понравилось. Несмотря на строго канонизированные формы икон ей удалось выразиться в них как в картинах. Видимо, так она и воспринимала иконы, поскольку по сути своей была живописцем. Благодаря своему стилю она создала серию японских православных икон с индивидуальными чертами, возникшими благодаря ей.
— Здесь мы видим, что она искала себя как художник, писала далеко не только иконы.
— Она начинала с укиёэ, нихога. Были портреты и другие картины, но остались из законченных только иконы.
— Вы сказали тогда во Владивостоке, что она была не обычная женщина. Выбрав однажды свой Путь, она с него не собиралась сворачивать. Такой поступок и для современности редкость.
— Из России она приехала, видимо, другим человеком, она сразу пришла к Отцу Николаю, он хотел, чтобы она приняла духовный сан, но она себя мыслила только художником. В дневниках Николая есть сожаление об этом. 6-7 лет она не писала икон вообще. Не хотела, она искала себя в других жанрах, в это время она писала разные иллюстрации к книгам и газетным публикациям. Но она все равно была связана с русской православной церковью, и со временем стала писать иконы. Я думала сначала, что это произошло по чисто экономическим причинам, ей нужна была работа, но после изучения ее творчества я пришла к другому выводу. После разговоров с Отцом Николаем и его окружением, она начала писать постепенно и достигла больших успехов.
— Вы говорили, что она с детства хотела стать художником, а иконы не подписываются. Может, она поэтому не хотела ограничиваться иконами, ей хотелось самовыражения? Были ли у нее ученики?
— Учеников не было, но был у нее в подмастерьях Максим, она его кое чему успела научить. Он писал для церкви. Возможно, потому не было учеников, что православие постепенно прекратило распространение, активизировались конкурирующие конфессии. Нужды в большом количестве иконописцев не было.
— Копируют ли сейчас ее работы?
— Есть люди, которые пишут иконы, приходили сюда изучить основы профессии.
— Много ли ученых-искусствоведов изучает ее творчество?
— Искусствоведы Сузуки сан, Оосита-сан, Момияма-сан, студенты часто берут для дипломов и курсовых различные аспекты ее творчества. Интересуются разным: хронологией и манерой писать, она со временем стала плохо видеть, изучают, как изменился ее стиль. Сравнивают ее работы с европейскими оригиналами. Ученые считают, что надо перевести на русский её дневники.
— Как часто проводятся выставки ее работ?
— После Рин осталось около 300 икон, полной выставки давно не было, это нелегко собрать все ее работы, большинство находятся в действующих храмах, последняя большая выставка была лет 10 назад, надо бы повторить, но организовать это очень непросто.
Профессор Сузуки ратует за перевод дневников Рин на русский язык. Это уникальный документ о становлении личности художника. Когда все сложности притирки к новому месту и новым людям остались позади, Рин вернулась домой, первым делом она написала письмо Аполлонии и Феофании, писала, что скучает по своим новым друзьям. На взгляд обывателя, далекого от искусства, мне показалось, что в России в техническом смысле ей дали понимание и навык отражать в картине характер персонажа. Ямасите Рин удавались портреты, она точно подхватывала едва уловимую особенность человеческих лиц. Ведь она этого и хотела от европейской живописи. А в духовном смысле то, что приобрела Рин в России мы лучше поймем, возможно, прочитав ее дневники. Но одно то, что ее имя связывает наши страны на глубоком духовном уровне, дает основание полагать, что душа ее пережила тектонические потрясения. Другой исследователь творчества Рин профессор Оосита задается вопросом в книге о ней: «что же, по разумению Рин, было для нее «писать» и предполагает, что «скорее всего, для Рин «писать» значило больше, чем «радость», «мука», «молитва», «работа», «самовыражение», но сам «акт творения» .
Благодарность: Ассоциация Япония-Владивосток за организацию встречи в г. Касама; Курата Юка за знакомство с творчеством Ямасита Рин много лет назад
Оосита Томокадзу. Ямасита Рин – иконописица, рожденная эпохой Мэйдзи Издательство газеты «Хоккайдо», 2004, 242 с. (стр. 227)
-
июня, 13, 2013 | |
«Дипломатия — это дело не только дипломатов»
Масая Нисио, заместитель мэра г. Осака, 1986 г.
Моё, неосуществимое, как мне тогда казалось, желание посетить родину Тоидзуми Ёнэко в далёком японском городе Сабаэ удивительно предугадала Окутани-сама. Мы уже много лет переписываемся, постоянно поддерживаем связь. Мне достаточно было только в одном из писем просто поинтересоваться, как далеко от - |
Продолжается очередная выставка работ Студии флористического дизайна Натальи ГАЙДА www.gaidanata.ru/, выполненных в технике «осибана». Выставка проводится при поддержке Японcкого центра и Учебно-научного музея ДВФУ (Океанский проспект, 37, 1-й этаж, остановка транспорта «Покровский парк»). С мая выставка работает под названием «Владивосток в миниатюре-2».
Студия Н. Гайда не раз проводила выставки в этом здании при поддержке партнеров, -
мая, 26, 2016 | |
На о. Русский 22 мая 2016 г. закончилась большая туристическая выставка – мероприятие, которого туриндустрия и жители города ждут в течение года. Это большой праздник для всех нас, буквально иллюстрация призыва «все флаги в гости к нам» и подтверждение того, что Владивосток обязан быть в списке must visit у каждого любознательного жителя планеты. Об -
июля, 29, 2014 | |
2 августа 2014 г. в 15.00 в Музее Города состоится торжественное закрытие выставки «Оригами-цветы». Целый месяц в рамках программы «Летняя школа оригами» горожане могли приобщиться к искусству, пришедшему к нам из Страны Восходящего солнца. Царственный лотос и строгий ирис, шикарный пион и яркий нарцисс, разные виды тюльпана и пышная роза - цветы, имеющие свою
06.10.2016
Несколько лет назад по итогам паломнических поездок наших читателей мы рассказывали о первой японской иконописице Ирине (Рин) Ямасита. В этом году представился случай поговорить о творчестве этого восточного мастера еще раз. 27 мая в Приморской картинной галерее состоялось торжественное открытие выставки одного шедевра — уникального исторического памятника из Государственного Эрмитажа - иконы Ямаситы Рин «Воскресение Христово» . В год своего 50-летия Приморская государственная картинная галерея и Государственный Эрмитаж представили выставочный проект, приуроченный к «Дням Эрмитажа во Владивостоке‑2016» и Дням 125-летия пребывания во Владивостоке Цесаревича Николая Александровича. По благословению митрополита Владивостокского и Приморского Вениамина и митрополита Токийского и всей Японии Даниила при деятельном содействии епископа Уссурийского Иннокентия, викария Владивостокской епархии, и архиепископа Сендайского и Восточно-Японского Серафима выставка дополнена пятью иконами Ямаситы Рин из храмов Японской Православной Церкви, которые привёз протоиерей Климент Комада. Таким образом, приморские зрители получили уникальную возможность полнее познакомиться с творчеством худо жницы-иконописицы из Страны восходящего солнца.
«Это первая в истории Дальнего Востока выставка, — сказала Алёна Даценко, директор Приморской картинной галереи, — на которой выставляется икона Рин Ямасита. Она уже бывала во Владивостоке — на борту корабля, на котором Цесаревич Николай совершал своё путешествие, но с тех пор в наш город и в наши края не возвращалась.
Тесное сотрудничество галереи и Эрмитажа, которое выльется в открытие во Владивостоке центра «Эрмитаж», даёт свои плоды. Мы смогли увидеть шедевр, который редко покидает фонды этого музея. Шедевры такого уровня не часто удаётся увидеть»…
Митрополит Владивостокский и Приморский Вениамин обратился к собравшимся Пасхальным приветствием: «Христос Воскресе!» и пришедшие дружно ответили владыке: «Воистину Воскресе!». Его Высокопреосвященство напомнил о путешествии наследника престола Цесаревича Николая в 1890-91 гг., о значении этого путешествия и для России, и для стран, которые он посетил. Владыка тепло поблагодарил руководство Приморской картинной галереи, представителя Эрмитажа, митрополита Серафима Сендайского и отца Климента. Митрополит Вениамин кратко рассказал о святителе Николае Японском и об иконе «Воскресения Христова», которая всегда была в кабинете Цесаревича, впоследствии Царя Николая II. Владыка кратко коснулся темы, что такое икона и какое место она занимает в жизни христианина, и в заключение напомнил слова Павла Флоренского, что икона — это «окно в мир Небесный».
Протоиерей Климент Комада зачитал приветствие митрополита Токийского и всей Японии Даниила.
«Рин Ямасита, — сказал отец Климент, — всей душой приняла православие и сумела соединить культуры Японии и России, православие и восточное мышление… Иконы Рин Ямасита впервые экспонируются за пределами нашей страны, и хочется верить, что жители Владивостока смогут прочувствовать особую духовность Японской Православной Церкви, представленную в форме иконо-
Графии. Надеюсь, что выставка послужит развитию более глубоких связей между нашими народами». Отец Климент отметил, что из Японии во Владивосток собираются группы православных японцев, чтобы посетить эту выставку, так как в Японии посмотреть иконы работы Ирины (Рин) Ямасита очень непросто, а икона «Воскресение Христово» хранится в России, в Эрмитаже.
, Касама , Япония) - первая японская иконописица .
Биография
Родилась 16 июня 1857 года в Касаме в небогатой самурайской семье.
С раннего детства имея склонность к рисованию, в 1872 году направилась в Токио для обучения живописи. Рано лишилась отца, девочка с разрешения матери начала заниматься традиционным японским искусством - гравюрой «укиё-э », а одним из её наставников был Тоёхара Кунитика . Чуть позже художница пробовала себя в европейской живописи, которая после буржуазной революции Мэйдзи , завоевывала популярность и теснила национальные японские школы.
В 1876 году, победив в трудном конкурсе, поступила в Школу искусств при , где впервые в Японии было введено обучение европейской масляной живописи, а преподавателем был последователь барбизонской школы , итальянец Антонио Фонтанези . В период обучения состоялось её знакомство с принявшей православие Масако Ямамура, которая в свою очередь познакомила Рин с русским миссионером архимандритом Николаем (Касаткиным) . В 1878 году Рин была крещена с именем Ирина, а одной из первых её работ на религиозную тему стал эскиз к обложке журнала «Сэйкё симпо» («Православный вестник»), который издавала православная миссия в Токио.
В 1879 году, архимандрит Николай, будучи в России, согласовал для японки Масако Ямамура стажировку в иконописной мастерской Новодевичьего Воскресенского монастыря в Петербурге, но так как девушка вышла замуж, в Санкт-Петербург была направлена Рин Ямасита. По дороге в Россию, Рин посетила храм Святой Софии в Константинополе, а в Александрии впервые надела европейское платье. Она прибыла в Петербург в марте 1881 года и стала первой женщиной-японкой, приехавшей учиться в Россию.
Хотя в мастерской Воскресенского монастыря ориентировались на письмо в «греческом стиле», среди учителей был также ректор Императорской Академии художеств Фёдор Иванович Иордан , который привил Рин уважение к западному искусству. Молодая японская иконописица посещала Эрмитаж , делая копии с работ известных западноевропейских мастеров, а влияние Ф. И. Иордана сказывалось на её творчестве до конца жизни.
Весной 1883 года, из-за проблем со здоровьем, конфликтной ситуации с игуменьей Воскресенского монастыря Евсторией, запрещавшей девушке посещать Эрмитаж, а также неудачного эпизода в личной жизни, художница выехала в Японию, где поселилась в Токио при православной миссии. Поддержку иконописице, проработавшей при храме до 1918 года, оказывал начальник миссии Николай (Касаткин), ласково называвшей её «наша иконописица Ирина Петровна». После смерти епископа, Рин вернулась в свой родной город Касама .
Творчество
В настоящее время по разным оценкам известно от 100 до 250 произведений Рин Ямаситы. Иконы художницы находятся в кафедральном соборе Воскресения Христова в Токио, а также в других православных храмах, расположенных главным образом в северной части Японии. Часть её произведений, и среди них лучшие, погибли во время токийского землетрясения 1923 года и во время второй мировой войны .
В собрании Государственного Эрмитажа, сохранилась единственная, находящаяся на территории России, икона «Воскресение Христово» кисти Рин Ямаситы, подаренная наследнику российского престола Николаю Александровичу в 1891 году во время его посещения Японии. Знаменитым мастером Ясудзи Такаи для иконы был изготовлен деревянный оклад в японском стиле. Первоначально икона находилась в покоях императора в Аничковом дворце , а после коронации перенесена в Зимний дворец .
До настоящего времени в Японии сохраняется высокий интерес к творчеству первой японской иконописицы, проводятся выставки работ художницы, выходят книги, статьи, фильмы, телепрограммы.
Литература
- Кожевникова, И. Ирина-Рин Ямасита, первая японская иконописица / И. Кожевникова // Япония сегодня. - 2000. - № 9. - С. 171-178.
- Судзуки, М. Православная икона Японии и Рин Ямасита / Мититака Судзуки // Япония: 1993: Ежегодник. - М. , 1994. - С. 20-23.
- Успенский, М. История одной иконы / М. Успенский // Япония сегодня. - 1999. - № 7. - С. 7.
HTML-код для вставки на сайт или в блог:
Иконописное убранство сорока православных храмов Японии можно разделить на две основные части: образы, привезенные из России из различных мастерских (Новодевичьего Воскресенского женского монастыря в Петербурге (покупка Св. Николая Японского), мастерской В.М. Пешехонова и др.) и написанные практически единственной японской художницей - иконописцем - Рин (в крещении Ириной) Ямаситой. С её именем обычно и ассоциируется японская иконопись. Творчество Рин представляет не столько художественную, сколько церковно-историческую ценность. На фоне всего богатства православной иконописи произведения Рин Ямасита не кажутся выдающимися, но уникально само явление: иконописица вышла из среды традиционно языческого народа, только-только просвещенного евангельской проповедью. О её судьбе и творчестве и поведем рассказ.
Родившись в 1857 году в небогатой самурайской семье, Рин Ямасита рано почувствовала склонность к рисованию и пятнадцатилетней девочкой отправилась в Токио учиться живописи. В то время девушки сами не могли решать свою судьбу, но Рин рано лишилась отца, характер у неё был независимый и решительный, она ушла из дома и пошла в столицу пешком. Её пытались вернуть, но в конце концов с разрешения матери, она начала заниматься традиционным японским искусством - гравюрой "укиё-э". Среди её наставников был один из последних корифеев стиля "укиё-э", именитый Кунитика Тоёхара. Однако, занятия в традиционных японских мастерских не приносили ей удовлетворения, тем более, что по сложившемуся обыкновению молодых учеников в первые годы не столько учили рисованию, сколько привлекали к работе на кухне и уборке. Рин стала заниматься европейской живописью, которая во время вестернизации страны, начавшейся после буржуазной революции Мэйдзи 1868 года, завоевывала популярность и теснила национальные школы.
В 1876 Рин победив в трудном конкурсе, поступила в Школу искусств при Технологическом колледже. В этой школе впервые в Японии было начато обучение европейской масляной живописи, преподавателем был приверженец барбизонской школы, итальянец Антонио Фонтанези, который оказал большое влияние на формирование таланта Рин. Из сохранившейся ведомости известно, что она была превосходно успевающей ученицей. В этой школе она подружилась с Масако Ямамура, горячо верующей православной девушкой, которая в свою очередь представила Рин святителю Николаю Японскому. Встреча эта оказалась судьбоносной, и в 1878 году она крестилась с именем Ирина. Одной из первых ее работ на религиозную тему был эскиз к обложке журнала «Сэйкё симпо» («Православный вестник»), который издавала православная миссия в Токио.
В 1879 году отец Николай был в России и договорился о стажировке для японки в иконописной мастерской Новодевичьего Воскресенского монастыря в Петербурге, имея в виду подругу Рин – Масако. Но та вышла замуж, и случилось так, что вместо подруги поехала Рин. Путь пролегал по морю через Индийский океан, Суэцкий канал, Средиземное море, Черное море. По дороге она посетила храм Софии в Константинополе, а в Александрии впервые надела европейское платье. Ей было 24 года, и это была первая женщина-японка, приехавшая учиться в Россию.
В марте 1881 года Рин прибыла в Петербург и поселилась в Новодевичьем монастыре. Можно себе представить, какое это было для неё испытание. Южанка, оказавшаяся в петербургском климате, не знавшая русского языка, не имевшая ни одного близкого человека, с весьма смутными представлениями о православии (в то время даже Библия не была еще переведена на японский язык), она должна была привыкать к суровому монастырскому распорядку. Вряд ли Рин сама осознавала за какой подвиг бралась, но Господь уловляет премудро. Её темпераментная, требовавшая дерзновения натура и святительское благословение сыграли свою роль, и она жила, не оглядываясь назад. Сохранился её дневник первого года пребывания в России. Хрупкая японская стажерка мужественно переносила все трудности и с интересом знакомилась с окружающим миром. В дневнике она часто повторяла одну и ту же запись: «Хочу рисовать! Хочу рисовать!», видимо, это стремление было источником сил и вдохновения для неё. Через три дня после приезда из окна Рин услышала выстрелы – 13 марта 1881 года было совершено убийство императора Александра II.
Началось обучение иконописи на липовых досках темперой с добавлением яичного желтка. Это было для Рин в новинку, так как в Японии она рисовала на бумаге, но гораздо сложнее было постижение духовных основ иконописи. Она увидела пришедшееся вскоре пасхальное торжество, увидела ревность русских православных людей. Все это отличалось от церковной жизни в Японии.
В то время традиционная иконопись на досках, «греческая живопись» (как называла её Рин в дневнике) отстаивала себя в борьбе с распространившейся манерой письма маслом, пришедшей из западноевропейской живописи («итальянской живописью»). Наряду с явным подражанием католической живописи, почитанием рафаэлевских мадонн, начинается поиск и стремление к византийскому и древнерусскому письму. Это было частью более широкого исторического процесса, связанного с ростом национального самосознания в России после долгого засилья иностранщины. Рин Ямасита оказалась вовлеченной в эти противоречия. В монастыре требовали писать в «греческом стиле», но одновременно в мастерской был и приходящий учитель – ректор Академии художеств Федор Иванович Иордан, знаменитый гравер, ориентировавшийся на западное искусство, который, кстати, высоко ценил её способности. Рин стала бегать в Эрмитаж и делать копии с известных западноевропейских мастеров, в основном, итальянцев, эпохи Возрождения, мир которых её поразил. Позже в её творчестве часто сказывалось влияние Эрмитажа. Лики и образы, выходившие из-под её руки, часто приобретали телесность, традиционно не свойственную православной иконописи. Она также занималась рисунком и копировала гравюры под руководством Иордана. Некоторые копии гравюр и масляной живописи её кисти сохранились до сих пор.
Тем временем её отношения в монастыре стали ухудшаться, часто возникали ссоры, плохо знавшая русский язык и находившаяся в ситуации «культурного шока» Рин стала чрезмерно обидчивой. Конфликты были и на почве творческой: Рин любила «итальянскую живопись», а в монастырской мастерской зачастую требовали заниматься только традиционной иконописью. Игуменья матушка Евстория даже запретила ей временно посещать Эрмитаж. К тому же, Рин несчастливо влюбилась. Известно, что она задумывалась о монашестве, о чем написала владыке Николаю. Он ответил Рин ласковым, отеческим письмом, но не благословил её принять постриг. Она последовала его совету, но впоследствии вела почти что иноческий образ жизни: посвятила себя иконописи, много времени отдавала молитве, даже в одежде предпочитала черный цвет. Промозглый петербургский климат и душевные переживания давали себя знать, и Рин стала сильно болеть. Владыка Николай всегда поддерживавший её письмами, посоветовал ей вернуться домой. Весной 1883 года, пробыв в России 2 года, вместо условленных 5-ти, Рин уехала обратно в Японию.
В Токио Рин поселилась при Православной миссии, и с тех пор её жизнь была тесно связана с Николаем Японским, духовно окормлявшим свою ученицу и очень ценившим её творчество. Николай величал её «наша иконописица Ирина Петровна». Она сразу начала трудиться в иконописной мастерской, где проработала 35 лет до 1918 года, уехав в свой родной городок после смерти владыки. Иконы работы Рин украшали и кафедральный собор Воскресения Христова в Токио, и православные храмы в других городах, особенно на севере страны. К сожалению, часть её произведений, и среди них лучшие, погибли во время токийского землетрясения 1923 года в кафедральном соборе и во время второй мировой войны.
В 1891 году Японию посетил наследник российского престола Николай Александрович. К его визиту по просьбе архиепископа Николая Рин рисовала икону в подарок. Тема – Воскресение Христово. Знаменитый мастер Ясудзи Такаи изготовил для неё редкой красоты деревянный оклад в японском стиле. Это уникальное произведение украшало покои Аничкова дворца в Санкт-Петербурге, после коронации Николай II забрал её в Зимний дворец. Так она и оказалась после революции в собрании Государственного Эрмитажа. Рин Ямасита прожила долгую и плодотворную жизнь, и в настоящее время известно по разным оценкам от 100 до 250 её произведений. Однако, подарок Николаю Александровичу – единственная её работа, находящаяся в России.
Умерла Рин Ямасита в 1939 году в возрасте 83 лет. Она не забыта до сих пор, проводятся выставки её работ, о ней выходят книги, статьи, фильмы, телепрограммы. А мы можем подивиться и порадоваться такому необыкновенному торжеству христианского творчества в далекой восточной стране.
Библиография:
1) Мититака Судзуки «Православная икона Японии и Рин
Ямасита», ежегодник «Япония» 1993,
Москва, 1994
2) «История одной иконы», по Михаилу
Успенскому, журнал «Япония сегодня», июль 1999
г.
3) И. Кожевникова «Ирина-Рин Ямасита, первая
японская иконописица», журнал «Япония
сегодня», сентябрь 2000 г.
На возвышенности Суруга-дай находится православный собор Воскресения Христова. Во время каждой службы малиновый перезвон колоколов разносит по окрестностям подтверждение того, что в Японии укрепилось Православие .
Православие есть и на севере, в Хакодатэ, и в строгом Сэндае, в разбитной торговой Осаке, в скрытном Киото, на традиционно христианском Кюсю и в стране Василия Ивановича Сикоку - везде в Японии. Такое стало возможным благодаря самотверженному труду нескольких горящих христианской истиной подвижников . Одним из работников на ниве Православной церкви в Японии была художница-иконописец Ирина (Рин) Ямасита.
Рин родилась в семье человека воинского сословия в 1857 году. Семья её рано потеряла кормильца, и, оказавшись на положении «лишнего рта», девочка вынуждена была прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранить свою индивидуальность и своё право выбирать путь в жизни .
Как раз в годы, приходящиеся на детство Рин, в Японии происходил процесс перехода власти от военного правительства к императорскому двору (так называемая революция или реставрация Мэйдзи). Для семьи небогатого служивого человека Ямасита это означало потерю привилегий и денежного содержания, полагавшихся ей раннее. Вдова, оставшаяся без мужа с тремя детьми на руках, была вынуждена искать пути выживания. Дочь стали готовить к выдаче замуж за крестьянина. Девочке сообщили, что грамота ей не нужна, и школу ей посещать незачем. Тогда девятилетний ребёнок самостоятельно отправился в бесплатную школу при буддийском храме «тэрагоя» (японский аналог церковно-приходской школы).
Следующий свой самостоятельный поступок Рин совершила, когда ей было 15 лет. Разговоры о замужестве поднимались в доме с нарастающей частотой и уже надвигались неотвратимой реальностью. Девушка же не хотела замуж, она хотела учиться рисовать . К тому времени она уже регулярно изрисовывала любую бумагу, попадавшую в руки. Поскольку наиболее частыми темами её рисунков были портреты близких, оба брата были в восхищении и горячо поддерживали желание сестры стать художницей.
Попасть в крестьянскую семью для Рин означало забыть о мечте. Вряд ли девочка из небогатой семьи боялась работы. Более опасными для её морального и физического здоровья были бы, видимо, придирки семьи мужа «к благородной» . В родном городе Рин, Касаме, были известны случаи, когда женщины, отданные в крестьянские семьи, не выдерживали притеснений и накладывали на себя руки.
Просьбы девушки отдать её на обучение художнику натыкались на стену непонимания со стороны матери, и тогда Рин решается против воли семьи уйти пешком в Токио . Замысел её был таков: устроиться служанкой к какому-нибудь художнику и в свободное время учиться у него рисованию . Это была довольно распространённая в Японии практика «выхода в люди». Многие художники начинали свой путь в искусство именно так.
В Токио проживали отдалённые родственники. Они приняли девушку радушно, позволили отдохнуть денёк, а на следующий - за ручку отвели обратно в отчий дом.
От первой неудачи Рин в уныние не впала. Напротив, теперь она уже заручилась поддержкой братьев, да и матери доказала, что способна отстаивать своё право на выбор жизненного пути. Через год, в 1873 году, уже с согласия старших, девушка опять появляется в Токио.
В то время усилиями Запада политика изоляции страны от иностранного влияния была взломана. Соприкоснувшись с выходцами из европейских стран, японцы вдруг осознали своё отставание во многих вещах. С другой стороны, правительства Франции, Великобритании и США, стремясь обеспечить своё влияние на важную в стратегическом отношении страну, наперебой предлагали денежные кредиты на развитие той или иной отрасли промышленности и различную иную помощь. Японское правительство пользовалось ситуацией и активно привлекало к сотрудничеству иностранных специалистов разных областей науки, техники и культуры.
Для того чтобы в кратчайшие сроки воспитать деятелей искусства в западном духе, в Токио была основана так называемая Промышленно-художественная школа. Слушательницей первого потока этого учебного заведения и посчастливилось стать Ямасите Рин. «Посчастливилось» сказано не потому, что рядом на одной скамье учились люди, впоследствии прославившие себя в японском искусстве. Вернее, и поэтому, безусловно, тоже, но самое главное - преподавать живопись в школу приехал из Италии профессор туринского Королевского училища искусств Антонио Фонтанэзи .
Этот человек, не будучи ярким художником, был замечательным педагогом. В Промышленно-художественной школе Фонтанэзи появился, выиграв конкурс, объявленный итальянским правительством по поручению правительства Японии, и своё жалование, которое было более чем в пять раз выше того, что он получал в Италии, отрабатывал сполна. Фонтанэзи вёл в школе теорию и практику живописи. Тот недолгий год, который он преподавал, стал толчком, кардинально определившим художественную карьеру большинства слушателей .
Традиционно в Японии молодой человек, желающий стать художником, поступал в обучение к признанному (более или менее) мастеру, одновременно становясь и семейным прислужником. В круг его обязанностей входило исполнение любого распоряжения мэтра, приказа его супруги, капризов детей и придирок старших учеников.
В Японии есть выражение: «искусство крадут» . Это означает, что специально высшим секретам мастерства не учат, а талантливый человек сам пробьёт себе дорогу, подсмотрев, выспросив, «выудив» при возможности у старых мастеров их секреты. Учителю, по-видимому, отводилась роль главного изобретателя помех на пути таланта, чтобы только истинные самородки пробивались к цели . Вместе с учениками и домочадцами он так наваливался на новичка бытовыми поручениями, придирками и откровенными издевательствами, что выдерживали всё это и становились самостоятельными мастерами только наиболее целеустремлённые (но совсем не обязательно наиболее талантливые).
Продвигаясь с возрастом в более старшие ученики, молодой человек постепенно оказывался всё ближе непосредственно к мастерской: ему позволяли приготавливать краски, бумагу, а со временем - делать наброски на картине мэтра. При этом никому не было заранее известно, когда произойдёт перемещение ученика на новый этап. Курс обучения мог длиться много лет. Какого-то единого стандарта не существовало.
Таким образом, Промышленно-художественная школа, имея только ясную опубликованную программу обучения, уже была гигантским толчком вперёд в обучении деятелей искусства. А Антонио Фонтанэзи своей богатой индивидуальностью и профессиональным подходом к обучению приводил слушателей просто-таки в перманентный восторг. Многие слушатели этой школы со временем стали известными фигурами японского мира искусства, и все из них, кто писал мемуары, вспоминали добрым словом профессора Фонтанэзи.
Среди предметов, изучаемых в школе на изобразительном факультете, были геометрия, закон перспективы, анатомия, архитектура и даже словесность. По распоряжению Фонтанэзи из Европы в школу были доставлены краски и холсты. Фонтанэзи учил своих учеников тому, что основой любого рисунка является живая природа . Он выходил с ними за город и задавал им делать наброски с натуры. Фонтанэзи рассказывал и, самое главное, показывал обучавшимся у него молодым людям работу света и тени, яркого и тёмного, «тёплых» и «холодных» цветов. В стране с жёсткими конфуцианскими нравами, каковой была тогда Япония, использование на занятиях обнажённой натуры было делом немыслимым. И тем не менее, на занятиях Фонтанэзи она была. Большое внимание на занятиях уделялось человеческому лицу. Среди бумаг Рин сохранилось множество набросков лица. Она была мастером моментального портрета , чем обычно восхищала окружающих. Мастерство же её было выковано и отточено в Промышленно-художественной школе.
В наше время сохранилась одна общая фотография Фонтанэзи со слушательницами школы. Свозь нечёткие линии поблёкшей бумаги ясно угадывается приподнятое настроение всех участников снимка. Девушки одеты в праздничные платья. На их лицах - то особое выражение, которое возникает у женщин в обществе интересного им мужчины. Прифрантился и переводчик сбоку: видимо, полагает, что часть девичьего интереса перепадёт и ему. На лице синьора Фонтанэзи читается спокойное удовлетворение и своей работой, и окружающими его людьми. На момент фотографии он уже серьёзно болен, но, конечно же, не догадывается, что жить ему осталось менее десяти лет.
О педагогическом мастерстве Фонтанэзи лучше всего говорит следующий факт: после его смены другим преподавателем практически весь курс написал заявления об отчислении из школы. Это был протест студентов против ухудшения качества преподавания.
Рин, как примерная слушательница, была освобождена от платы за обучение . Возможность остаться преподавать после выпуска была вполне реальной. Тем не менее молодая максималистка проявила житейскую недальновидность и, примкнув к протесту, оказалась вне стен школы с неясными перспективами на будущее.
Но судьбе не угодно было оставлять девушке много времени для осмысления себя и своего ремесла. Почти сразу же по выходу из школы её вызвал епископ Православной церкви Николай и предложил поехать в Россию учиться иконописи .
1870-е годы XIX века в Японии - это годы отмены многих запретов. Был отменен также и запрет на христианство. Страна, особенно её столица, наполнялась новыми веяниями, перед японцами открывались невиданные доселе горизонты. Так или иначе, большинство нового, прогрессивного, полезного для обновляющейся Японии было связано с Западом и с христианством. Для слушателей Промышленно-художественной школы отношение к христианству было особенным: это было вероисповедание их обожаемого преподавателя.
В то время, конечно же, нельзя было назвать Рин, которая приняла Крещение только лишь год-два назад, глубоко верующей христианкой. Наверное, поездка в Россию виделась ей привлекательной прежде всего потому, что это была поездка для обучения рисованию, а затем, всё-таки, Россия по карте ближе, чем Япония, к Италии - родине профессора Фонтанэзи .
Проучившись в Санкт-Петербургском Новодевичьем монастыре два года вместо пяти задуманных, Рин возвращается в Японию и через некоторое время заявляет Николаю о выходе из Церкви.
Кто-то на это лишь пожмёт плечами: «Что взять с неблагодарной девицы, возомнившей себя непонятно кем?»
Забегая вперёд, отметим, что этот разговор, рассердивший Николая, стал не точкой и даже не запятой в карьере художницы, а ничем иным, как началом осознанного служения Православной вере длиной в жизнь.
Оставив пожимающих плечами за этим, без сомнения, приятным занятием, попытаемся понять мотив отчаянного поступка.
Во время поездки Рин вела дневник. Это чрезвычайно интересный документ, дающий понятие не только о личности самой художницы, но и о нравах и обычаях того времени. Читать его довольно трудно: немногословная, часто косноязычная юная путешественница вела его для себя, а не для будущих исследователей. Зачастую для понимания какой-нибудь фразы необходимо вчитываться в неё и размышлять продолжительное время. Тем не менее по прочтении этого документа любой исследователь почувствует себя обогащённым чувством собственного присутствия в изучаемой эпохе рядом с изучаемым лицом.
Приведём выдержку из начала дневника Рин:
«Все разошлись по своим каютам, и я бегаю за архимандритом, спрашиваю, где моя каюта. Наконец он мне говорит: у тебя каюты нет. А снаружи всякие мадросы, или как их там, коки. Ужас. Я лишилась речи...»
Таким образом, поездка началась для Рин драмой или даже трагедией. О том, что каюты у неё нет, она узнала по выходе судна из порта, когда спуститься на берег было уже невозможно. Люди, с которыми она добиралась в Россию, - это архимандрит Анатолий и его младший брат регент Яков Тихай . Этот последний в Японии женился и даже успел обзавестись двумя детьми. На время перехода по Индийскому океану, Красному, Средиземному и Чёрному морям он пристроил Рин нянькой к своим отпрыскам. Несложно представить себе душевное состояние молодой путешественницы.
Есть ли необходимость разбирать подробности этой нехорошо пахнущей истории с переездом? Сам ли архимандрит Анатолий решил сэкономить «на нерусской», или брат Яша «провернул комбинацию», надавив на чувства старшего брата? Так ли важно, кто начал и кто поддержал? Результат был таков, что 23-летняя девушка всё время плавания от Йокогамы до Одессы, 50 суток, проводила дни и ночи на палубе под взглядами «мадросов или коков». Впечатляющее начало заграничной учёбы.
Необходимо, однако, отмежевать епископа Николая от хитроумных комбинаций тех, кого он послал проводить свою стипендиатку.
В этом очерке, посвящённом другой личности, портрет Николая невозможен. Но кое-какие штрихи обозначить необходимо.
Будучи молодым монахом, Николай на телеге в одиночку пересёк Россию до Байкала, сплавился несколько сотен километров по Зее и Амуру на лодке до Николаева-на-Амуре, откуда на корабле добрался до Японии.
Очень легко написать, а ещё легче прочитать про несколько сотен километров на лодочке по рекам. Попытаемся осознать, что же это такое. Те, кто не представляют сложности действа, могут выйти на вёслах на озеро в ветреный день. На Байкал или на Ладогу ехать необходимости нет - обыкновенного местного озерка для опыта вполне достаточно. Вряд ли кто-то из проделавших такой эксперимент почувствует в себе решимость повторить путешествие будущего просветителя Японии .
Появление Николая в Хакодатэ в качестве священника российского Консульства было отмечено в документах местных жителей уже на четвёртый год его пребывания там. Разные люди писали в письмах родственникам о «чёрном монахе из Оросии» , и все, как один, отмечали его интерес к иноземной жизни, доброжелательность, страннолюбие, человеческую порядочность .
Для юноши, желавшего поехать в Америку (в то время это было в Японии запрещено), Николай договорился в Консульстве насчёт уроков (разумеется, бесплатных) английского языка. Националиста-фанатика, дважды покушавшегося его убить, Николай обратил в христианство, и со временем этот человек, Павел Савабэ, стал одним из главных его помощников.
Искренность и человеколюбие Николая порождали встречные чувства того же спектра : известны, например, случаи, когда тайные агенты полиции, наряженные для слежки за ним, признавались ему в этом, считая недостойным подспудный сбор информации о столь замечательном человеке. Не только на христиан, но и на всю общественность Японии произвело впечатление то обстоятельство, что во время русско-японской войны Николай отказался бросить свою паству и уехать из страны . В обращении к японским христианам он писал, среди прочего, следующее:
«Будучи русским человеком, я не могу молиться о победе японского оружия. Христиане же моей паствы пусть молятся о том, что подсказывает каждому его совесть».
___________
Японские краски, в отличие от европейских, часто имеют минеральную основу и, таким образом, более долговечны. С другой стороны, их товарная цена существенно выше, чем у органических красок, производимых в Европе
Николай-до: Святитель Николай Японский. Краткое жизнеописание, выдержки из дневников (составитель А. Чех). Санкт-Петербург, Библиополис, 2001 год.
Н.А Яковлева «Русская икона». М., Белый город, 2002 год.
Дневники святого Николая Японского. Санкт-Петербург, Гиперион, 2004 год.