В чем причина того, что современная наука и философия не могут удовлетворить человека? Почему истинный прогресс человечества в этих сферах невозможен без обращения к Православию? На эти и другие вопросы профессор Московской духовной академии Алексей Ильич Осипов ответил в своей лекции «Наука, философия и религия» (ДК ЗИЛ, 1999 год).
Для нашего времени проблема соотношения религии, философии и науки очень актуальная, требующая внимательного рассмотрения и соответствующих выводов. Эту тему мы неоднократно обсуждали в Дубне на ежегодных конференциях, и там бывали очень интересные дискуссии и подчас даже страстные споры.
Почему я считаю эту проблему актуальной? Ни для кого не секрет, что наш мир сейчас стоит на грани глобальной катастрофы. Также всеми принимается факт, что ведущими идейными силами ныне являются наука, философия и религия. Они – тот свет, к которому идёт современный мир, и именно они привели наш мир к этой трагической ситуации. Таков парадокс.
В чём причина? Причин может быть много, но есть одна из них, на которую следует обратить внимание. В последнее время эти три духовные силы оказались разрозненными. Более того, они оказались в противостоянии друг другу. Религия с некоторых пор стала рассматриваться как явление антинаучное, отжившее, не просвещающее человека, а, напротив, вводящее его во тьму неведения.
Во что верит Запад
Почему эта проблема насущна? Первое: это проблема мировоззренческая. Начиная с эпохи Нового времени, особенно с эпохи Просвещения, а особенно – с Великой Французской революции, религия стала подвергаться самой острой дискредитации. XIX и ХХ века прошли под знаменем борьбы с религией. Мы знаем, что было у нас. Не надо думать, что на Западе лучше – там просто другие формы. Скажу по опыту, я там бывал многажды: там атеизм имеет худшие формы, чем у нас.
У нас атеизм был воинствующий, и он часто и соответственно вызывал противную реакцию. Там атеизм носит форму материализма, причём не просто материализма идейного, а практического. Там в этот материализм вросли души человеческие, весь смысл жизни в это вкладывается. Сама религия там пошла по пути обмирщения, ценности духовные просто исчезают, их просто не понимают. Те искорки духовного понимания, духовного интереса, которые ещё у нас сохраняются, потому что имеем интерес к святоотеческому наследию, там оттеснены в тень, их просто не знают: эти ценности заменены новыми святыми, новыми ценностями, заменены секуляризацией церковной жизни.
Религию Запада можно сейчас определить так: «Ищите прежде всего, что есть, что пить и во что одеться, а Царство Божие приложится вам». Забыли, что над потолком находится ещё что-то, всё служит только этой жизни. Посмотрите папские энциклики: слово «духовность» употребляется, как и везде сейчас, но речь идёт об экономике, о социальной справедливости, об образовании, о нищете – обо всём том, о чём должно заботиться государство. У Церкви совсем другая функция: хоть она-то может заботиться о том, о чём никто не заботится, – о душе человеческой? Нет, вся душа в этом, трёхмерном измерении.
Вот одна из реалий нашего времени. Если религия оттесняется, то тогда вся жизнь обездушивается. Само мировоззрение искажается, все цели и средства направляются только в землю. На четвереньках ходит современный человек, вновь звучат слова Писания: «Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им». Идёт потрясающее оправдание материализма, материализм стал религией.
Становится понятным число 666, о котором говорится как об имени антихриста. В Третьей книге Царств находим, что Соломон, который был царём ничтожной страны, получал в год 666 талантов золота. Талант золота – это порядка 120 килограммов. Это число было символом славы, могущества, величия. Иоанн Богослов хорошо это знал, поэтому так назвал имя антихриста: здесь суть порабощения человека, здесь происходит полный отрыв человека от Бога.
Так практическая сторона жизни переходит в мировоззренческую. Происходит разрыв между подлинными устремлениями религии и наукой с философией.
Вторая причина: мощный научно-технический прогресс и достижение высокого уровня жизни, по крайней мере, в цивилизованных странах, привели к тому, что христианские начала жизни уходят. Если мы, вопреки агностицизму, признаём, что Бог есть истина, и что эта истина может быть явлена человеку, если признаём, что Христос и есть эта явленная истина в нашем дольнем мире, тогда мы должны признать, что эта истина может быть одна. Мы должны отказаться от странного, «размазанного» подхода, по которому религии считаются разными подходами к одной и той же истине. Или мы должны сказать, что истина есть, и она открыта во Христе, или же она не открыта, и мы по-прежнему как слепые котята.
Откуда бум туризма? – Бегу от себя куда угодно
Эта духовная проблема говорит о многом. Отрыв христианского мировоззрения от достижений цивилизованного мира привёл к парадоксальным явлениям. С одной стороны, достигли полного материалистического рая, с другой – статистика говорит, что в этом цивилизованном мире происходит глубокая деградация психики. Резко возрастают нервно-психические заболевания, самоубийства – обеспеченные люди теряют смысл жизни. Всё есть, удовлетворения нет. Откуда бум туризма? – Как-нибудь отвлечься, не могу быть с самим собой. Т.е. человек – это не прекрасно, не хорошо, бегу от себя куда угодно.
Одна из статистик так и говорит, что больше половины людей на Западе потеряли смысл жизни и не находят удовлетворения ни в чём. Что-то поражено внутри, возникли духовные проблемы, которые не залатаешь никакими деньгами.
Это проблема в высшей степени серьёзная. Откуда она и почему? С христианской точки зрения совершенно очевидно: люди забыли, кто такой Христос, забыли, что такое христианство, и неважно, как они себя называют: католиками, протестантами, православными – если я себя напишу православным, это ещё совсем не значит, что таковым являюсь. Надо знать, что это такое. Римская Церковь всегда была православной, и остаётся по названию такой: католическая, т.е. кафолическая, однако, православия там мы, увы, не видим. Дело не в вывесках, а в сути.
Забыли, зачем живёт человек
Ещё одна проблема, которая ярко свидетельствует о том, по какой причине и к чему приводит этот разлад между религией и этими двумя ветвями – это экологическая проблема. Погоня за наслаждением, богатством, властью – эта погоня, кажется, всегда имела место у какой-то категории лиц, но то, что происходит сейчас, несравнимо с предыдущими эпохами, потому что не было таких технических средств пропаганды этих явлений, разжигания этих страстей. Страсти можно разжечь, пропаганда имеет колоссальнейшее значение. Почему так рвутся захватить средства массовой информации? – Кто захватил, тот и властвует над умами, душами и народами.
В этой погоне за наслаждениями, за властью над природой, за богатством забыли самое главное: зачем живёт человек. Так бурно начали развивать науку и технику, что в погоне за наслаждениями привели себя к самоубийству. Экологическая проблема сейчас – это проблема номер один. Под угрозу ставится сама жизнь на Земле. Забыли о нравственных, религиозных ценностях, забыли о самой жизни.
Эти проблемы свидетельствуют о том, что наука, философия и религия (Православие) должны изменить отношения друг с другом. Но как совместить, казалось бы, несовместимое?
Когда мы говорим о науке и философии, то мы подразумеваем людей, сами по себе они ведь не существуют. Вроде бы ясно, что цель одна – благо человечества. К этому мы все должны стремиться. Кажется, простое решение, но как только мы коснёмся понимания этого блага, оказывается, эти вещи понимаются в философии одни, в науке – другие, в Православии – третьи. Слово одно, смыслы, увы, совсем разные.
В поисках счастья
Как смотрит наука на эти проблемы? Если мы будем понимать под наукой всё знание человечества, то мы тогда должны будем туда включить и религию, и всё. Нет, мы будем понимать естествознание, которое обычно противопоставляется религии. Естествознание под благом понимает полное и окончательное познание этого мира. Это максимальное познание с целью достижения власти над этим миром, такое достижение, которое сделает человека фактически божеством в этом мире, – вот что, в конечном счёте, преследуется наукой. Будем летать в космос, достигнем бессмертия, сделаемся божествами в этом мире.
Это не пустые фантазии или лозунги, это декларации, лейтмотив, к этому устремлено всё. Красиво звучит, только цель соблазнительна.
Но есть какие-либо доказательства, что естественнонаучное знание действительно может привести к этому? Нет, никаких нет. Это мечта, надежда, но доказательных обоснований нет.
Есть ли какие-то убедительные доказательства, что счастье, которое наступит в результате этого познания, будет действительно благом для человечества? Сейчас уже подавляющее большинство ответит отрицательно. Мы видим, как идет процесс концентрации настоящей власти в руках всё более узкого круга лиц, как в отдельных государствах, так и в глобальном масштабе, причём тех лиц, для которых судьбы других людей совершенно безразличны. Уже просчитано, что хорошо существовать может только “золотой миллиард”. А куда других людей? – Неважно. Есть множество средств, чтобы уничтожить лишнее.
Из какого духовного состояния проистекают эти расчёты? На что же способны эти люди? Эти круги сужаются, в них возникают ещё более узкие круги. Если исходить из христианского откровения, то эти узкие круги завершатся единственным лицом – тогда наступит окончательная гибель всего человечества, всего живого. При том металлическом, компьютерном голосе, который мы слышим сейчас в расчётах многих социологов, становится жутковато за судьбу будущих, а может, и настоящих поколений.
Человек больше не нужен, нужен винтик, машина, способная делать то или другое. Нужна творческая машина, способная изобретать то, что нужно. Так ради какого же блага тогда работает научная мысль? Работают труженики, идеалисты, прекрасные люди – результат? Беда, если мы, думая, что строим дворец, построим тюрьму, такую тюрьму, которой ещё никогда не было в человечестве. Были тюрьмы в отдельных народах, государствах, но тюрьмы в глобальном масштабе ещё не бывало.
Если мы спросим науку о том “благе”, перед которым мы стоим, она или молчит, или говорит “ну, поверьте, всё будет хорошо”. Но жизнь свидетельствует об обратном.
Научные выводы не могут отражать объективную реальность, уже отошло в прошлое такое понимание, что наука отражает мир так, как он есть, что есть надежда на адекватное познание этого мира. Сейчас речь идёт не об адекватности, а о полезных моделях этого мира. Какой мир мы после себя оставим – это не вопрос, вопрос об истинности ныне – это лжевопрос. Какая модель наилучшая – которая даёт наибольший эффект. Как академик Берг ещё сказал: “Истина – то, что полезно”.
Что есть истина?
Философия, в отличие от науки, видит благо в познании истины. Философия является наукой по существу рациональной, истина, в конечном счёте, есть плод наших логических умозаключений, построенных на определённых постулатах, и использующих в качестве материала наши слова, понятия. Недаром говорят: сколько философов – столько и философий. Постулаты могут быть различными, истина как вывод логический сейчас уже вряд ли кого удовлетворит. Поскольку посылки разные – разные и выводы. А как можно говорить о достоверности посылок? Что означают наши слова и понятия? Философия ищет истину на пути того, что в философии называется дискурсивным мышлением.
Любая философская система, если она претендует быть системой, – я говорю о классических системах, не тех, которые появились сейчас, – сразу попадает в тяжёлое положение. Поиск истины происходит на пути человеческих рассуждений. А чем я могу доказать, что моё мышление способно быть истинным? Ничем, я своё мышление могу оценивать лишь с помощью своего мышления. Замкнутый круг. Или мы должны найти какие-то принципы, вне нас лежащие, и на них основываться, или, если мы не хотим такими оперировать, то попадаем в этот порочный круг неспособности обосновать истинность своего мышления через своё мышление.
Те понятия, которые используются в философии, очень расплывчаты и неопределённы. Что такое жизнь, человек, бытие, дух, Бог, свобода? Гейзенберг верно говорил, что те понятия, которые мы употребляем, не могут быть точно определены. Поэтому с помощью рационального мышления мы никогда не сможем прийти к познанию абсолютной истины.
Что ни слово, то разные смыслы. Как же мы можем рассуждать? “Методист” – это кто такой? Тот, кто преподаёт методику. Другой скажет: нет, это такая конфессия религиозная.
Если брать философию как систему, то, начиная с Гёделя, наша научная и философская мысль оказалась в трагическом положении. В своей второй теореме о неполноте формальных систем Гёдель прямо показал, что ни одна система не может доказать свою истинность, не выходя за границы самой себя. Мы оказываемся в рамках неопределённости, философия как наука не может нам предложить ничего определённого. Она должна выйти за самоё себя, но куда?..
То благо, о котором говорит философия, поиск истины, оказывается под большим вопросом. Вопросом, который задал Пилат: “Что есть истина?” Он был искушён в этом. Греческая философия прошла интересный путь развития от милетцев до стоиков, неоплатоников, – правда, последних тогда ещё не было, – но стоицизм был одной из ведущих систем. И скепсис как таковой показал со всей силой, что говорить об истине не приходится, мы не знаем, о чём говорим, некий икс.
Философия хорошо говорит, что благо есть поиск истины, но когда возникает вопрос “что такое истина” – философия замолкает. Современная философия прекратила даже ставить этот вопрос, занялись другими проблемами: философия культуры, экзистенциализм, они пытаются понять сущность бытия совершенно с других сторон, не касаясь онтологии, понимая только на феноменальном уровне. Философия культуры изучает культуру, и пытается делать выводы о человеке из этого изучения: что он есть, чем живёт.
Этот феноменологический подход ничего не даёт. А экзистенциализм весь погружается в себя, в человека, полностью изолирует себя от бытия как такового, потому что бытие враждебно. В результате мы оказываемся и без бытия, и без истины.
Итак, если наука не может предоставить доказательных обоснований своей истинности, если философия, как во все времена, представляет из себя нечто неопределённое, расплывчатое, и по существу не могущее сказать конкретное, достоверное, то невольно мы обращаемся к третьей реальности, духовной силе – к религии.
Что нам дает Православие?
Первый вопрос здесь – о какой религии мы говорим? Что может сказать Православие, что оно называет благом? В отличие от науки и философии, Православие говорит, что благо – это не просто познание этого тварного мира, это не некая истина, к которой мы не можем прикоснуться. Православие говорит о конкретных вещах, причём не о тех, что являются плодом воображения или тех, что являются выводами рассудка. Оно утверждает, что эта истина есть, существует объективно, независимо от нашего сознания, нашего познавательного процесса. Эта истина есть Бог.
Бога признают многие религии, но Православие говорит, что, конечно, отчасти мы познаём Бога и через рассматривание этого мира, но Бог, который непостижим в Своём существе, открывает Себя в Своих действиях. Но христианство при этом утверждает, что в полноте, доступной человеку, Он открыл Себя в Боге-Слове воплощённом. Вторая Ипостась Бога соединилась с человечеством, и именно таким образом показала, обнаружила, что есть истина, доступная нашему человеческому познанию и пониманию.
Все религии создавали мифы о явлении Бога в нашем мире, о возможности контакта между Богом и человеком – без этого просто религии нет. Христианство говорит не о мимолётном контакте – произошло нечто, чего не знала ни одна религия никогда: произошло непонятное, но утверждается как факт в Евангелии: произошло неслитное, неизменно, нераздельное, неразлучное соединение Божества с человечеством.
Достаточно одного этого тезиса, чтобы утверждать, что христианство – это истинная религия. Тот, кто изучал историю древней, античной мысли, религиозной и философской, знает, что такой истины нигде и никогда не было. Боги воплощались по-разному: Юпитер воплощался и в быка, и в золотой дождь, и в человека – это означало, что он представал в виде этого. Божества принимали разные формы, меняли их, исчезали, но это были не реальные воплощения. Недаром один египетский жрец прямо говорил: наши боги не пойдут на то, чтобы принять плоть человеческую на самом деле. Все эти воплощения носили характер фантастический.
Кришна «воплотился» пять тысяч лет тому назад и жил на земле: 8 жён, 16 тысяч наложниц, 180 тысяч сыновей. Все эти воплощения были порождениями человеческой фантазии, они выражали различные человеческие страсти, образы, сказки и мифы.
Христианство утверждает, что Бог на самом деле принял настоящую человеческую природу: смертную, способную страдать на самом деле – страдал, умер на самом деле, и воскрес на самом деле.
Зачем воплощались все те боги из истории религий? Для разного, например, ради страстей, даже самых постыдных. Чаще всего эти боги были мифологическим выражением процессов самой природы, как умирающие и воскресающие боги Египта и Малой Азии. Весна – пробуждается, осень – умирает.
Здесь же Иисус Христос говорит: “Отец больше Меня знает”, – молится: “Отче, да минует Меня чаша сия”, – на кресте кричит: “Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?” Этот Христос говорит: “Я и Отец – одно”, “Видевший Меня – видел и Отца”. Когда Ему говорят: ты делаешь себя Богом, – Он говорит: да.
Парадоксальные утверждения, которые в нашем рациональном мышлении не сходятся друг с другом. Утверждается Богочеловечество, которого не знала вся история древней человеческой мысли. Евангелие написано самым простым языком, который понятен даже детям. А учёные, философы поражаются глубиной мысли.
Когда видят одно и то же – тут сговор
Кто написал Евангелие? – Самые простые люди, такие, что когда Христос говорит: бойтесь закваски фарисейской, они говорят: ах, забыли хлеба взять. Притчу о сеятеле просят объяснить. Когда Христос говорит, что не то сквернит человека, что входит в него, а то, что выходит, – они не понимают. Уровень развития их интеллекта налицо, это совсем не философы. Сам язык Евангелия свидетельствует об этом, и тут вдруг сообщаются такие истины, что сами философы падают в обморок от высоты этих истин.
А Воскресение? Когда Павел заявил о настоящем Воскресении, то реакция была однозначной: “Послушаем тебя в другой раз”. А заявить о том, что Бог воплотившийся может страдать и умереть? – До сих пор не вмещается это в сознание человечества. Апостол Павел поэтому и писал: “Мы проповедуем Христа распятого, иудеям соблазн, эллинам безумие”.
Есть ещё целый ряд объективных свидетельств, доказывающих, что христианство не есть плод земли, не результат постепенного развития какого-то религиозного сознания – только откровение могло сказать об этом. Только реальный факт был передаваем евангелистами, они сами подчас не разумели того, что писали, они честно пересказали это.
Есть даже противоречия в Евангелии: сколько раз там петух пропел, когда Пётр отрёкся, сколько было бесноватых гадаринских – один или два. И никто за две тысячи лет не подчистил, не исправил – передали так, как есть.
Спросите любого юриста: вот эти разночтения являются самым убедительным доказательством подлинности свидетельств. Когда видят одно и то же – тут сговор.
Сообщения Евангелия – достоверные сообщения. Мы видим, с одной стороны, простоту и непосредственность изложения, с другой – потрясающие истины, которые они не могли придумать: ни одному философу не приходило никогда в голову то, о чём написано в Евангелии.
Христианство утверждает, что истина – это Бог воплотившийся. Истина есть то, что есть на самом деле. Многое, что есть, сегодня есть, а завтра нет. Под истиной разумеется то, что неизменно, то, что всегда есть. Когда мы знаем, как есть на самом деле, тогда мы можем поступать правильно, и, следуя этому на самом деле, мы получим то, к чему мы стремимся. А когда мы не знаем, как на самом деле, то можем впасть в ошибки. Вместо дорогого дома попадём в такое болото, из которого может не быть и выхода.
Христианство утверждает, что истина есть благо человека. Благо нам открыто во Христе: в Нём произошло соединение человека с Божеством. Это теснейшее соединение, при котором человек не исчезает, как в индуизме, не растворяется в небытии, а раскрывается во всей полноте всё то, что заложено в человека. И если действительно так соединяется человечество в Божестве, если Бог есть величайшее и конечное благо, к которому может только стремиться человек, тогда понятно, что во Христе есть эта истина и это величайшее благо.
Есть реальная Истина, не будущее познание мира, когда мы станем человекобогами, не абстрактная истина, о которой говорит философия, нет, это – Христос.
Мы видим раскрытие этой истины в Православии, ибо суть человеческой жизни – в приобщении к этой истине, приобщении к этой человечности Христа. Апостол Павел говорит: “Церковь есть Тело Христово, вы же суть члены Тела Христова, задача ваша – возрастание до полной меры возраста Христова”.
Истина есть, теперь стоит вопрос: как приобщиться ей, как стать членами этого Тела. Важнейший вопрос: о пути духовной жизни. Во все времена был важен этот вопрос, особенно сейчас, когда идёт потрясающий разлив мистицизма. Но дело даже не в сектах, в сектантских точках, о чём даже наш Синод уже вынужден говорить. Дело даже не в священниках и лжестарцах, собирающих вокруг себя тех, кто ненавидит всех и вся, – дело в том, что этот мистицизм может проникнуть в душу человека и разрушить те стены, пороги, через которые нельзя преступать человеку, ибо разрушение это приведёт к гибели души человеческой.
Строгие законы духовной жизни
Православие указывает верный путь духовной жизни, но что это за путь, какие критерии, в чём отличие Православия от лжехристианства? Я это десятки лет говорю и протестантам, и католикам: когда мы начнём говорить о критериях духовной жизни? Современному человеку духовная жизнь представляется какими-то личными переживаниями, восторгами, личной молитвой, которая неизвестно: правильная ли. Живём, как будто не имеем никакой дороги: куда ветер дунул наши восторги, туда нас и покатило, как перекати-поле.
Христианство имеет строгие законы духовной жизни, есть критерии правильного и неправильного пути, но этим вопросом мы занимаемся меньше всего.
Что могло бы дать Православие науке и философии? Первое и самое главное: если научно-технический прогресс и философская мысль, и отступление от Православия привели нас к современному кризису: экологическому, нравственному – следовательно, первое, на что нужно обратить внимание и учёному, и философу: в своих изысканиях не забывать тех нравственных и духовных норм, которые предлагает христианство.
Оно предлагает один страшный для учёного и философа критерий, не каждый согласится с ним: мы должны ограничить свои изыскания теми рамками, которые называются нравственными границами. Нельзя заниматься наукой ради науки, экспериментами ради экспериментов, познание должно быть ограниченным. Как один из святых сказал: “Ум должен иметь меру познания, чтобы не погибнуть”.
Именно так называемая безграничная свобода, – которую точнее назвать произволом, – научных исследований и философских изысканий, эстетического творчества, привёл нас к экологическому кризису, к антикультуре, антиморали, и всё под флагом науки и философии. Мы дошли до того, что скоро окажемся перед реальностью Франкенштейна: этих бездушных роботов, которые будут командовать миром. Мы уже к этому пришли, только роботами являются люди, рождающиеся естественным путём. Это ещё хуже, когда человек теряет душу. Без самоограничения исследовательской деятельности мы погубим себя и мир.
Помните Оппенгеймера? Стал же испытывать атомную бомбу, а ведь не знали тогда, что станет с человечеством. Было опасение: не начнётся ли цепная реакция, и не превратится ли наша Земля в ещё одно маленькое солнышко через считанные моменты времени. Я назвал бы это «эффектом Оппенгеймера» – жуткая вещь.
Православие прямо говорит, что такое хорошо и что такое плохо, и есть все основания верить ему.
Второе, на что можно обратить внимание: при обращении к Православию наука и философия приобрели бы ясную цель и направленность, и высший смысл исследований. Бог есть любовь, поэтому любое моё творчество, мои изыскания должны быть направлены только к одной цели – я должен подумать: будет ли это благом для всего человечества. Вот критерий – принцип любви. Нет любви, нет Бога, нет Христа – нет человека. Вот в каком русле должна развиваться научная и философская мысль. Без этого всё превращается в некий моральный хаос.
Мне кажется, что согласие между этими тремя путями – научным, философским и религиозным – сыграло бы важную роль для создания здорового климата в обществе в духовно-интеллектуальной сфере жизни. Это согласие важно и в сфере воспитания, образования, культуры. Без Православия мы превратимся в допотопных существ, которые сами себя погубят.
Изоляция науки и философии от Православия, как показывает история, ведёт к разрушению целостности и многомерности видения нашего мира и самого человека. В настоящее время есть возможности диалога между этими тремя ветвями человеческого духа, было бы грешно не воспользоваться этим. Обычно это говорю представителям философии и науки: нужно обратиться к Православию, пока не поздно, времена сокращаются, всё идёт с таким ускорением, что приходится повторять: промедление смерти подобно.
Направлением в современной философии, во многом близким позитивизму, является прагматизм, основателем которого был американский философ XIX в. Чарлз Пирс. Его основной мыслью было утверждение, что значение идей и понятий состоит в их практических последствиях, которые мы можем от них ожидать. Иначе, по мнению Пирса, истинно то, что полезно для нас. По греч. «pragma» – дело, действие, поэтому прагматизм – это философия, которая вовсе не ставит перед собой задачи познания объективного мира и не считает истиной действительное положение вещей, но призывает исходить из нашей собственной практической жизни и полагать истиной то, что служит ее успеху, благополучию и процветанию.
Прагматизм продолжает субъективистские идеи в философии. Когда мы рассматриваем утверждение, что истинность – это практическая полезность, то невольно вспоминаем знаменитый протагоровский тезис о человеке как мере всех вещей. Что нам до объективной картины мира, говорит известный греческий софист, важно ведь, как мы относимся к происходящему, что оно для нас представляет, каким каждый из людей видит его. Далее вспомним Юма с его утверждением, что действительность для человека – это поток его ощущений; Кантову критику разума, по которой мы видим не то, что есть, а только то, что можем видеть в силу своего устройства; странное положение Фихте «Весь мир – это Я», преломляющее реальность исключительно через субъективное ее восприятие, и убедимся в том, что прагматизм не является принципиально новым направлением в философии, но представляет собой в иных формах выраженные идеи, возраст которых насчитывает две с половиной тысячи лет.
Объективная действительность непознаваема, говорят представители прагматизма (помимо Ч. Пирса, ими являются американские философы Уильям Джемс и Джон Дьюи): то, что представляется нам, и то, что существует на самом деле, – два разных мира, между которыми лежит пропасть. Не смешно ли пытаться сделать то, что в принципе невыполнимо, – преодолеть ее? Не лучше ли принять такое положение вещей как должное и позаботиться о себе и своих ближайших делах? Познание, по Пирсу, является движением не от незнания к знанию, а от сомнения к вере (т. е. к вере в то, что все именно так, как мне кажется). Вопрос о том, соответствует ли это мое верование реальному миру, бессмыслен. Если оно помогает мне жить, приводит к поставленной цели, является полезным для меня, значит, оно истинно.
Поскольку мир непознаваем, мы имеем полное право представлять его себе каким угодно, думать что захочется и считать истиной любое симпатичное нам утверждение. Получается, что реальности, как таковой, для нас нет, так как она – совокупность наших мнений, то есть мы сами ее создаем, конструируем в силу своих субъективных желаний. Действительность, говорят представители позитивизма, абсолютно «пластична»: усилием воображения мы можем придать ей любую форму (вспомним утверждение Канта, что человек упорядочивает внешний мир с помощью врожденных форм своего сознания). То, каким мы себе представляем мироздание, является, конечно же, не знанием о нем, но верованием, что это наше представление и есть истина. У человека в силу его устройства имеется одна принципиальная особенность, которая заключается в том, что, будучи не в состоянии знать о существующем, ему ничего не остается, кроме как верить в него (невозможно не вспомнить «естественную религию» Юма). «Мы имеем право, – говорят сторонники прагматизма, – верить на свой риск в любую гипотезу». Так, одного желания, чтобы Бог был, достаточно для веры в Него (почти то же самое, что и Кантов нравственный аргумент).
Понятно, что мы будем верить в то, что для нас наиболее выгодно, удобно и полезно. Поэтому наши понятия, идеи, теории – это не отражения объективного мира, а орудия, которыми мы пользуемся для достижения своих практических целей, или инструменты, помогающие нам ориентироваться в той или иной ситуации. Значит, наука представляет не знание о реальности, а своего рода ящик с инструментами, из которого человек берет наиболее подходящие в каких-то определенных условиях. В силу этих положений прагматизм иногда называют инструментализмом.
Конечно же, в данном воззрении нет совершенно никаких глобальных философских проблем, оно в принципе чуждо дерзновенных попыток проникнуть в тайные глубины существующего, открыть вечные связи и законы мироздания и единой грандиозной философской системой исчерпать и объяснить все нас окружающее. Но разве не можем мы жить, не имея окончательных знаний о мире? Разве хуже мы ориентируемся в действительности без полного и всестороннего представления о ней? Неужели отсутствие объективной истины так уж сильно отравляет наше существование? А что, если вполне возможно прожить и без ответов на вечные вопросы и даже обрести счастье, не проникая в сокрытые причины и основания Бытия? Найдите хотя бы одного человека, который, просыпаясь у себя дома в преддверии грядущего дня, думал бы о происхождении мира, вечных его тайнах и судьбах человечества и считал бы день потерянным, если бы ему не удалось ответить на эти глобальные вопросы и обрести истину…
Проверь себя
1. Какова основная идея Чарлза Пирса? Что такое прагматизм?
2. Почему можно утверждать, что прагматизм продолжает субъективистское направление в философии? Какие мыслители принадлежали к этому направлению?
3. Что понимают под верой представители прагматизма?
4. Почему прагматизм иногда называют инструментализмом?
Глава 2. Проблема истины.
Глава 3. Истина и познание
Глава 4. Истина и заблуждения.
Глава 5. Нравственное решение проблемы истины у Вл. Соловьева.
Заключение
Список литературы
Введение
Как в прошлом, так и в современных условиях три великих ценности остаются высоким мерилом деяний и самой жизни человека – его служение истине, добру и красоте. Первая олицетворяет ценность знания, вторая – нравственные устои жизни и третья – служение ценностям искусства. При этом истина, есть тот фокус, в котором соединяются добро и красота.
Истина – это цель, к которой устремлено познание, ибо, как справедливо писал Ф. Бекон, знание – сила, но лишь при том непременном условии, что оно истинно . Истина есть знание. Но всякое ли знание есть истина? Знание о мире и даже об отдельных его фрагментах в силу ряда причин может включать в себя заблуждения, а порой и сознательное искажение истины, хотя ядро знаний и составляет, как уже отмечалось выше, адекватное отражение действительности в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, теорий. Но что такое истина, истинное знание?
На протяжении всего развития философии предлагается целый ряд вариантов ответа на этот важнейший вопрос теории познания. Еще Аристотель предложил его решение, в основе которого лежит принцип корреспонденции: истина – это соответствие знания объекту, действительности. Р. Декарт предложил свое решение: важнейший признак истинного знания – ясность. Для Платона и Гегеля истина выступает как согласие разума с самим собой, поскольку познание является с их точки зрения раскрытием духовной, разумной первоосновы мира.
Д. Беркли, а позднее Мах и Авенариус рассматривали истину как результат совпадения восприятий большинства. Конвенциональная концепция истины считает истинное знание (или его логические основания) результатом конвенции, соглашения. Наконец, отдельными гносеологами как истинное рассматривается знание, которое вписывается в ту или иную систему знаний . Иными словами, в основу этой концепции положен принцип когерентности, т.е. сводимости положений либо к определенным логическим установкам, либо к данным опыта. Наконец, позиция прагматизма сводится к тому, что истина состоит в полезности знания, его эффективности. Разброс мнений достаточно велик, однако наибольшим авторитетом и самым широким распространением пользовалась и пользуется классическая концепция истины, берущая свое начало от Аристотеля и сводящаяся к корреспонденции, соответствию знания объекту.
Что касается других позиций, то при наличии и в них определенных положительных моментов они содержат в себе коренные слабости, позволяющие не согласиться с ними и в лучшем случае признать их применимость лишь в ограниченных масштабах. Что же касается этих слабостей, то их влияние – задача, которую предлагается решить самим студентам. Классическая концепция истины хорошо согласуется с исходным гносеологическим тезисом диалектико-материалистической философии о том, что познание есть отражение действительности в сознании человека. Истина с этих позиций есть адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека, его сознания.
Существует ряд форм истины: обыденная или житейская, научная истина, художественная истина и истина нравственная. В целом же форм истины почти столько, сколько видов занятий. Особое место среди них занимает научная истина, характеризующаяся рядом специфических признаков. Прежде всего, это направленность на раскрытие сущности в отличие от обыденной истины. Кроме того, научную истину отличает системность, упорядоченность знания в ее рамках и обоснованность, доказательность знания. Наконец, научную истину отличает повторяемость и общезначимость, интерсубъективность.
Глава 1. Что есть истина?
Глава 2. Проблема истины.
Существует такой объект, который исследуется исключительно лишь философией и никакой другой наукой. Этот объект – истина. Все науки ищут истину, но все они, исключая философию, ищут истину в чем-то отличным от истины. Философия ищет истину об истине. Она является наукой об истине, теорией истины. Такого мнения придерживались, в частности, Аристотель и Гегель. Философия исследует процесс постижения истины, т.е. является теорией познания истины или просто теорией познания (гносеологией). Исследуя процесс постижения истины, философия указывает путь, ведущий к ней, т. е. является методом познания истины, методологией.
Истина есть соответствие, совпадение между сознанием и миром. В проблеме истины надо различать две стороны.
Существует ли объективная истина, т. е. может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит от человека? Если да, то могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее фазу, абсолютно или только приблизительно, относительно?
Содержание наших знаний, представлений и понятий, которое соответствует действительности, подтверждается практикой и не зависит от субъекта. Утверждение естествознания, что земля существовала до человека, есть объективная истина. Объективной истиной являются все законы природы и общества, поскольку они правильно познаны, соответствуют объективной реальности и подтверждаются общественно-исторической практикой человечества. Наши знания объективны по своему источнику, по происхождению и, являясь отражением объективного мира в сознании человека, носят характер объективной истины .
Идеалисты, так или иначе, отрицают объективную истину. Они считают, что содержание наших знаний зависит от субъекта, идеи абсолютного духа.
Идеалисты махистского толка, например, объективность сводили к «общезначимости» и истину понимали как «организующую и идеологическую форму человеческого опыта». Но если истина есть форма человеческого опыта, то она не может быть объективной, то есть независимой от человека и человечества. Под такое понимание истины можно подвести и религиозные вымыслы. Махисты стирали грань между наукой и религией, ибо религиозные догмы до сих пор являются «идеологическими формами» реакции.
В духе махистов рассуждают и прагматисты. Истиной прагматисты считают то, что «полезно в целях практических». Американский философ Уайтхед прямо заявляет, что «для пользы дела» нужна наука и религия.
Наука же имеет дело с объективной истиной, с объективными законами природы, общества и мышления. Современный фидеизм отвергает претензии науки на объективную истину. Но без признания объективной истины нет науки. Отсюда видно, что научное мирровозрение связано с признанием объективной истины.
Признание объективной истины наносит сокрушительный удар по идеалистическому мировоззрению и является краеугольным камнем теории познания диалектического материализма .
Признавая объективную истину, диалектический материализм вместе с тем считает, что эта истина познается не сразу, а постепенно, частями. В каждый данный момент познание исторически ограничено, но эти границы временны, относительны и практически постоянно раздвигаются в соответствии с успехами науки и техники. Поскольку познание развивается непрерывно, то и наши объективные знания в каждый данный момент неполны, незакончены, относительны. Диалектический материализм признает относительность истины лишь в смысле неполноты, незаконченности, незавершенности нашего познания в данной области, в данный момент.
Относительность истины обусловливается, прежде всего, тем, что мир находится в вечном и бесконечном развитии и изменении. Развиваются и углубляются и наши знания о мире. Познание развивается беспредельно, поступательно. Относительность истины следует также из ее конкретности.
Материалистическая диалектика учит, что истина носит конкретный характер. Абстрактной истины нет. Истина всегда конкретна.
Итак, вечное движение и развитие мира, отражаемое в наших знаниях, зависимость истины от условий – все это определяет относительность истины. Признание абсолютного существования внешнего мира, неизбежно ведет к признанию абсолютной истины. Человеческое мышление по природе своей способно давать нам и дает абсолютную истину.
Абсолютные знания содержатся в каждой науке: поскольку наши знания объективны, постольку в них есть зерно абсолютного. Истина абсолютная и относительная – это два момента объективной истины, различных в степени точности, полноты. В каждой объективной относительной истине есть частица абсолютной истины, как отражение вечной, абсолютной природы .
Всякое истинное познание природы есть познание вечного, бесконечного, и поэтому оно по существу абсолютно. Но абсолютная истина складывается из бесконечной суммы относительных истин, открываемых развивающейcя наукой и практикой. Пределы относительной научной истины могут быть расширены за счет новых открытий. Истина всегда уточняется, пополняется и все более полно и верно отражает бесконечный материальный мир.
Итак, диалектический материализм рассматривает относительную и абсолютную истины в единстве, не допуская их метафизического разрыва и противопоставления. Игнорирование единства абсолютной и относительной истины неизбежно ведет к догматизму и релятивизму. Диалектический материализм – враг догматизма в понимании истины.
Догматики рассматривают истину как раз навсегда данную, абсолютную. Так рассуждал, например, немецкий философ Дюринг, считая истины вечными, окончательными, уподобляя их догме. Догматики абсолютизируют наши знания и отрицают их относительный характер. Они витают в сфере абстрактных рассуждений, боятся соприкасаться с жизнью, обобщать практику и делать из этих обобщений какие-либо новые теоретические выводы. Догматики обычно цепляются за высказывания и положения, которые уже утратили свое значение в связи с изменившейся обстановкой.
Истинно то, что полезно. Прагматизм
Направлением в современной философии, во многом близким позитивизму, является прагматизм, основателем которого был американский философ XIX в. Чарлз Пирс. Его основной мыслью было утверждение, что значение идей и понятий состоит в их практических последствиях, которые мы можем от них ожидать. Иначе, по мнению Пирса, истинно то, что полезно для нас. По греч. pragma – «дело, действие», поэтому прагматизм – это философия, которая вовсе не ставит перед собой задачи познания объективного мира и не считает истиной действительное положение вещей, но призывает исходить из нашей собственной практической жизни и полагать истиной то, что служит ее успеху, благополучию и процветанию.
Чарлз Пирс (1839–1914)
Прагматизм продолжает субъективистские идеи в философии. Когда мы рассматриваем утверждение, что истинность – это практическая полезность, то невольно вспоминаем знаменитый протагоровский тезис о человеке как мере всех вещей. Что нам до объективной картины мира, говорит известный греческий софист, важно ведь, как мы относимся к происходящему, что оно для нас представляет, каким каждый из людей видит его. Далее вспомним Юма с его утверждением, что действительность для человека – это поток его ощущений; Кантову критику разума, по которой мы видим не то, что есть, а только то, что можем видеть в силу своего устройства; странное положение Фихте «Весь мир – это Я», преломляющее реальность исключительно через субъективное ее восприятие, и убедимся в том, что прагматизм не является принципиально новым направлением в философии, но представляет собой в иных формах выраженные идеи, возраст которых насчитывает две с половиной тысячи лет.
Объективная действительность непознаваема, говорят представители прагматизма (помимо Ч. Пирса, ими являются американские философы Уильям Джемс и Джон Дьюи): то, что представляется нам, и то, что существует на самом деле, – два разных мира, между которыми лежит пропасть. Не смешно ли пытаться сделать то, что в принципе невыполнимо, – преодолеть ее? Не лучше ли принять такое положение вещей как должное и позаботиться о себе и своих ближайших делах? Познание, по Пирсу, является движением не от незнания к знанию, а от сомнения к вере (к вере в то, что все именно так, как мне кажется). Вопрос о том, соответствует ли это мое верование реальному миру, бессмыслен. Если оно помогает мне жить, приводит к поставленной цели, является полезным для меня, значит, оно истинно.
Поскольку мир непознаваем, мы имеем полное право представлять его себе каким угодно, думать что захочется и считать истиной любое симпатичное нам утверждение. Получается, что реальности фактически для нас нет, так как она – совокупность наших мнений, то есть мы сами ее создаем, конструируем в силу своих субъективных желаний. Действительность, говорят представители позитивизма, абсолютно «пластична»: усилием воображения мы можем придать ей любую форму (вспомним утверждение Канта, что человек упорядочивает внешний мир с помощью врожденных форм своего сознания). То, каким мы себе представляем мироздание, является, конечно же, не знанием о нем, но верованием, что это наше представление и есть истина. У человека в силу его устройства имеется одна принципиальная особенность, которая заключается в том, что, будучи не в состоянии знать о существующем, он может только верить в него (невозможно не вспомнить «естественную религию» Юма). «Мы имеем право, – говорят сторонники прагматизма, – верить на свой риск в любую гипотезу». Так, одного желания, чтобы Бог был, достаточно для веры в Него (почти то же самое, что и Кантов «нравственный аргумент»).
Понятно, что мы будем верить в то, что для нас наиболее выгодно, удобно и полезно. Поэтому наши понятия, идеи, теории – это не отражения объективного мира, а орудия, которыми мы пользуемся для достижения своих практических целей, или инструменты, помогающие нам ориентироваться в той или иной ситуации. Значит, наука представляет не знание о реальности, а своего рода ящик с инструментами, из которого человек берет наиболее подходящие в каких-то определенных условиях. В силу этих положений прагматизм иногда называют инструментализмом .
Конечно же, в данном воззрении нет совершенно никаких глобальных философских проблем, оно в принципе чуждо дерзновенных попыток проникнуть в тайные глубины существующего, открыть вечные связи и законы мироздания и единой грандиозной философской системой исчерпать и объяснить все нас окружающее. Но разве не можем мы жить, не имея окончательных знаний о мире? Разве хуже мы ориентируемся в действительности без полного и всестороннего представления о ней? Неужели отсутствие объективной истины так уж сильно отравляет наше существование? А что, если вполне возможно прожить и без ответов на вечные вопросы и даже обрести счастье, не проникая в сокрытые причины и основания Бытия? Найдите хотя бы одного человека, который, просыпаясь у себя дома в преддверии грядущего дня, думал бы о происхождении мира, вечных его тайнах и судьбах человечества и считал бы день потерянным, если бы ему не удалось ответить на эти глобальные вопросы и обрести истину…
Из книги Философия: Учебник для вузов автора Миронов Владимир ВасильевичГлава 3. Прагматизм
Из книги Краткая история философии [Нескучная книга] автора Гусев Дмитрий Алексеевич11.7. Истинно то, что полезно (прагматизм) Направлением в современной философии, во многом близким позитивизму, является прагматизм, основателем которого был американский философ XIX в. Чарлз Пирс. Его основной мыслью было утверждение, что значение идей и понятий состоит в
Из книги Любители мудрости [Что должен знать современный человек об истории философской мысли] автора Гусев Дмитрий АлексеевичПрагматизм. Истинно то, что полезно Направлением в современной философии, во многом близким позитивизму, является прагматизм, основателем которого был американский философ XIX в. Чарлз Пирс. Его основной мыслью было утверждение, что значение идей и понятий состоит в их
Из книги Популярная философия автора Гусев Дмитрий Алексеевич§ 38. Истинно то, что полезно (прагматизм) Направлением в современной философии во многом близком позитивизму является прагматизм, основателем которого являлся американский философ Чарльз Пирс. Основной его идейной установкой являлось положение о том, что значение идей и
Из книги Введение в философию автора Фролов Иван2. Прагматизм Прагматизм называют оригинальной и во многом самобытной американской философией, существенно отличающейся от традиционных европейских философских направлений. Безусловна и сравнительная популярность прагматизма, потому что произведения его
Из книги Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей автора Ницше Фридрих Вильгельм530Теологический предрассудок у Канта, его бессознательный догматизм, его моралистическая перспектива - как господствующая, направляющая, повелевающая.?????? ??????: каким образом возможен факт познания? Разве вообще познание факт? Что такое
Из книги Краткий очерк истории философии автора Иовчук М Т§ 2. Прагматизм Прагматизм как философское течение возник и сложился в США. В 70-х годах XIX в. основные принципы этой философии были высказаны как бы мимоходом крупным американским логиком Чарлзом Пирсом (1839–1914). Они были развиты в более популярной форме Уильямом Джемсом
Из книги Дени Дидро автора Длугач Тамара Борисовна Из книги Философия: конспект лекций автора Шевчук Денис Александрович7. Прагматизм Прагматизм – одно из влиятельных философских течений XX столетия, особенно на его родине – в Соединенных Штатах Америки. Название происходит от греческого слова, означающего дело, действие. Прагматизм нередко называют философией дела, действия, тем самым
Из книги Семантическая концепция истины и основания семантики автора Тарский Альфред2. Объем термина "истинно". Мы начинаем с некоторых замечаний относительно объема того понятия истины, которое мы здесь имеем в виду.Предикат "истинно" иногда используется для указания на психологические моменты, такие как убеждения или верования, порой его относят к
Из книги Сравнительное богословие. Книга 3 автора Коллектив авторов3. Значение термина "истинно". Гораздо более серьезные трудности связаны с проблемой значения (интенсионала) понятия истины.Как и другие слова нашего повседневного языка, слово "истинно" является многозначным. И мне представляется, что философы, обсуждавшие это понятие,
Из книги Философский словарь автора Конт-Спонвиль Андре Из книги По ту сторону добра и зла. Воля к власти (сборник) автора Ницше Фридрих ВильгельмПрагматизм (Pragmatisme) Подход или учение, отдающее предпочтение действию, особенно успешному действию, и доходящее до того, что только его считает законным критерием оценки. Что считать хорошим? То, что приносит успех. Что считать истинным? То, что оказывается полезным или
Из книги 12 ведущих философов современности автора Кэмп ГэриG. Суждение. Истинно – ложно 530 Теологический предрассудок у Канта, его бессознательный догматизм, его моралистическая перспектива – как господствующая, направляющая, повелевающая.Ложная посылка: каким образом возможен факт познания? Разве вообще познание факт? Что
Из книги Філософія: Навчальний посібник. автора Кривуля Олександр МихайловичПрагматизм «Прагматизм» - это не очень ясное, двусмысленное и затертое слово. Однако именно им склонны определять главное достижение интеллектуальной традиции нашей страны.(«Следствия прагматизма», 160)Рорти сыграл одну из ключевых ролей в недавнем возрождении
Из книги автора12.3.6. Прагматизм Ця філософська течія виникла ще в 70-х роках XIX ст. в США і є найбільш оригінальним внеском американців у філософську думку. Після Другої світової війни інтерес до прагматизму дещо знизився, однак у останні два десятиліття ряд провідних американських вчених
Красота и ценность истицы. В солнечных лучах сознания истина предстает в собственной и живой форме знания. Извечна гармония истины и красоты. В глубокой древности египетские мудрецы в знак непогрешимости и мудрости носили золотую цепь с драгоценным камнем, называвшуюся истиной. Неувядаемая красота, гармония и благородство Парфенона - древнегреческого храма богини мудрости Афины Паллады - символизируют могущество мудрости и непобедимость истины. В мифологическом образе истина - прекрасная, гордая и благородная женщина; иногда это богиня любви и красоты Афродита в колеснице, влекомой голубями - вечным символом мира.
Стремление к истине и красоте как высшему благу есть, согласно Платону, исступленность, восторженность, влюбленность. Надо любить истину так, говорил Л.Н, Толстой, чтобы всякую минуту быть готовым, узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной.
Величайшие умы человечества всегда видели в истине ее высокий нравственно-эстетический смысл.
“Дерзновение искания истины, вера в могущество разума есть первое условие философских знаний. Человек должен уважать самого себя и признать себя достойным наивысочайшего. Какого высокого мнения мы ни были бы о величии и могуществе духа, оно все же будет недостаточно высоким. Скрытая сущность вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению познания, она должна перед ним открыться, развернуть перед его глазами богатства и глубины своей природы и дать ему наслаждаться ими”.
Когда, например, Ф.М. Достоевский утверждал, что красота спасет мир, то он, конечно же, был далек от каких бы то ни было религиозно-мистических мотивов, но говорил именно об этом высоком смысле истины, отрицая ее сугубо утилитарный, прагматический смысл. Действительная истина не может быть ущербной: простая ее лишь прагматическая полезность может служить нравственному возвышению человечества.
Понятие истины человечество соединило с нравственными понятиями правды и искренности. Правда и истина - это и цель науки, и цель искусства, и идеал нравственных побуждений. Истина, говорил Г. Гегель, есть великое слово и еще более великий предмет. Если дух и душа человека еще здоровы, то у него при звуках этого слова должна выше вздыматься грудь. Отношение человека к истине выражает в какой-то мере его суть. Так, по словам А.И. Герцена, уважение к истине - начало мудрости.
Духом бескорыстного искания истины полна история цивилизации. Для подвижников науки, искусства искание истины всегда составляло и составляет смысл всей жизни. Память о них хранят благодарные потомки. История помнит искателей истины, рисковавших ради нее репутацией, подвергавшихся травле, обвинявшихся в шарлатанстве, умиравших нищими. Такова судьба многих новаторов, пионеров науки. У входа в храм науки, как и у входа в ад, должна быть надпись: “Страх не должен подавать совета!”
Истина - величайшая социальная и личная ценность. Она укоренена в жизни общества, играя в нем важную социальную и нравственно-психологическую роль. Ценность истины всегда неизмеримо велика, а время ее только увеличивает. Великие истины гуманизма, принципы социальной справедливости оплачены кровью и смертью многих из тех, для кого искание правды и защита интересов народа составляли смысл существования, кто сделал нас просвещеннее, умнее, культурнее, раскрыл истинный путь к счастью и прогрессу.
Истина, ошибка, заблуждение и ложь. Обычно истину определяют как соответствие знания объекту. Истина - это адекватная информация об объекте, получаемая посредством его чувственного или интеллектуального постижения либо сообщения о нем и характеризуемая с точки зрения ее достоверности. Таким образом, истина существует не как объективная, а как субъективная, духовная реальность в ее информационном и ценностном аспектах. Ценность знания определяется мерой его истинности. Другими словами, истина есть свойство знания, а не самого объекта познания. Не только совпадение знания с предметом, но и предмета с познанием. Мы говорим, например, об истинном друге и понимаем под этим человека, поведение которого соответствует дружбе. Истина предметна, ее нужно не только постичь, но и осуществить. Нужно создать предметный мир, соответствующий нашим понятиям о нем, нашим моральным, эстетическим, социально-политическим, экономическим потребностям и идеалам. Такое понимание истины открывает более тонкие и адекватные ее связи с Красотой и Добром, превращая их единство во внутреннее дифференцированное тождество.
Знание есть отражение и существует в виде чувственного или понятийного образа- вплоть до теории как целостной системы. Истина может быть и в виде отдельного утверждения, и в цепи утверждений, и как научная система. Известно, что образ может быть не только отражением наличного бытия, но также и прошлого, запечатленного в каких-то следах, несущих информацию. А будущее - может ли оно быть объектом отражения? Можно ли оценить как истинную идею, выступающую в виде замысла, конструктивной мысли, ориентированной на будущее? Видимо, нет. Разумеется, замысел строится на знании прошлого и настоящего. И в этом смысле он опирается на нечто истинное. Но можно ли сказать о самом замысле, что он истин? Или здесь скорее адекватны такие понятия, как целесообразное, реализуемое, полезное - общественно-полезное или полезное для какого-то класса, социальной группы, отдельной личности? Замысел оценивается не в терминах истинности или ложности, а в терминах целесообразности (обеспеченной нравственной оправданностью) и реализуемости.
Содержится ли объективная истина или ложь в таком утверждении, как “удовольствие является добром”, в том же самом смысле, как в суждении “снег является белым”? Чтобы ответить на этот вопрос, потребовалось бы весьма долгое философское обсуждение. Одно можно сказать: в последнем суждении речь идет о факте, а в первом - о нравственных ценностях, где многое носит относительный характер.
Таким образом, истину определяют как адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее реальность такой, какова она есть сама по себе, вне и независимо от сознания. Это объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, а также понятий, суждений, теорий, учений и, наконец, всей целостной картины мира в динамике ее развития. То, что истина есть адекватное отражение реальности в динамике ее развития, придает ей особую ценность, связанную с прогностическим измерением. Истинные знания дают людям возможность разумно организовывать свои практические действия в настоящем и предвидеть грядущее. Если бы познание не было с самого своего возникновения более или менее истинным отражением действительности, то человек мог бы не только разумно преобразовывать окружающий мим но и приспособиться к нему. Сам факт существования человека история науки и практики подтверждают справедливость этого положения. Итак, истина “не сидит в вещах” и “не создается нами”: истина есть характеристика меры адекватности знания), постижения сути объекта субъектом.
Опыт показывает, что человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Процесс познания - негладкий путь. По словам Д.И. Писарева, для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках. История науки повествует даже о целых столетиях, в течение которых за истину принимались неверные положения. Заблуждение представляет собой нежелательный, но правомерный зигзаг на пути истине.
Заблуждение - это содержание сознания, не соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. История познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения отражают - правда, односторонне - объективную действительность, имеют реальный источник, “земное” оснований Нет и в принципе быть не может заблуждения, решительно ничего не отражающего - пусть и очень опосредованно или даже предельно извращенно. Истинны ли, к примеру, образы волшебные сказок? Ответим: да, истинны, но лишь отдаленно - они взяты из жизни и преобразованы силой фантазии их творцов. В любом вымысле содержатся нити реальности, сотканные силой воображения в причудливые узоры. В целом же такие образцы не есть нечто истинное.
Бытует мнение, будто заблуждения - досадные случайности Однако они неотступно сопровождают историю познания как плата человечества за дерзновенные попытки узнать больше, чем позволяют уровень наличной практики и возможности теоретической мысли. Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно ц впадает в разного рода заблуждения, обусловленные как его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов в ситуации неполной информации. Тут уместно напомнить слова И.В. Гете: “Кто. ищет, вынужден блуждать”. В научном познании заблуждения выступают как ложные теории, ложность которых выявляется ходом дальнейшего развития науки. Так было, например, с геоцентрической теорией Птолемея или с ньютоновской трактовкой пространства и времени.
Итак, заблуждения имеют и гносеологические, и психологические, и социальные основания. Но их следует отличать от лжи как нравственно-психологического феномена. Чтобы глубже оценить истину и судить о ней, необходимо знать и о заблуждении, и о лжи. Ложь - это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мышление. Мудрость гласит, что все ложное болеет бессмысленностью.
Научное познание по самой своей сути невозможно без столкновения различных, порой противоположных воззрений, борьбы убеждений, мнений, дискуссий, так же как невозможно и без заблуждений, ошибок. Проблема ошибок занимает далеко не последнее место в науке. В исследовательской практике ошибки нередко совершаются в ходе наблюдения, измерения, расчетов, суждений, оценок. Как утверждал Г. Галилей, избегать ошибок при наблюдении просто невозможно.
Однако нет оснований для пессимистического воззрения на познание как на сплошное блуждание в потемках вымыслов. До тех пор пока человек стремится все вперед и вперед, говорил И.В. Гете, он блуждает. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету.
Сказанное верно в основном по отношению к естественно-научному познанию. Несколько иначе, и гораздо сложнее, обстоит цело в социальном познании. Особенно показательна в этом отношении такая наука, как история, которая в силу недоступности, неповторимости своего предмета - прошлого, зависимости исследователя от доступности источников, их полноты, достоверности и т.п., а также весьма тесной связи с идеологией и политикой недемократических и тем более деспотических режимов более всего склонна к искажению истины, к заблуждениям, ошибкам и сознательному обману. На этом основании она не раз подвергалась далеко не лестным отзывам, ей даже отказывали в звании науки. Особенно подвержена “ошибкам” история в руках антинародно? власти, принуждающей ученых сознательно отказываться от истины в пользу интересов власть имущих. Хотя каждый “летописец” несет моральную ответственность перед обществом за достоверность фактов, однако хорошо известно, что ни в одной области знания нет такой их фальсификации, как в области общественной. Д.И. Писарев писал, что в истории было много услужливых медведей, которые очень усердно били мух на лбу спящего человечества увесистыми булыжниками. Люди нередко молчали об опасной правде и говорили выгодную ложь; в угоду своим интересам, страстям, порокам, тайным замыслам они жгли архивы, убивали свидетелей, подделывали документы и т.д. Поэтому в социальном познании к фактам требуется особо тщательный подход, их критический анализ. При изучении общественных явлений необходимо брать не отдельные факты, а относящуюся к рассматриваемому вопросу всю их совокупность. Иначе неизбежно возникает подозрение, и вполне законное, в том, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится “субъективная! стряпня” для оправдания, быть может, “грязного дела”. Анализ" фактов необходимо доводить до раскрытия истины и объективных причин, обусловивших то или иное социальное событие. Поэтому заведомо ложные “исследования” должны подвергаться этически ориентированному контролю со стороны общества.
Подлинный человек науки должен иметь смелость высказать истину и спорные положения, если он не сомневается в их достоверности. Время реабилитирует перед судом научной мысли любое учение, если оно истинно.
Итак, с нравственной точки зрения заблуждение - это добросовестная неправда, а обман - недобросовестная неправда, хотя можно привести немало примеров тому, когда “ложь во спасение” выступает как нечто нравственно оправданное: разведчик вынужден логикой своего дела жить в атмосфере всевозможных легенд; врач с утешительной целью вынужден, исходя из благородных побуждений, нередко скрывать опасное положение больного; правительство во время войны вынуждено прибегать к допущению различного рода вымышленной информации с целью удержания морального состояния народа и войск в духе бодрости и уверенности и т.п.
Относительность и историчность истины. Истина как процесс. Обыденное сознание, мысля истину как прочно достигнутый результат познания, обычно оперирует такими безусловными истинами, как отчеканенной монетой, “которая может быть дана в готовом виде и в таком же виде спрятана в карман”. Но система научных знаний, да и житейский опыт - не склад исчерпывающей информации о бытии, а бесконечный процесс, как бы движение по лестнице, восходящей от низших ступеней ограниченного, приблизительного ко все более всеобъемлющему и глубокому постижению сути вещей. Однако истина отнюдь не только движущийся без остановки процесс, а единство процесса и результата.
Истина исторична. И в этом смысле она - “дитя эпохи”. Понятие конечной или неизменной истины - всего лишь призрак. Любой объект познания неисчерпаем, он постоянно изменяется, обладает множеством свойств и связан бесчисленными нитями взаимоотношений с окружающим миром. Перед умственным взором ученого всегда предстает незаконченная картина: одно хорошо известно и стало уже банальным, другое еще не совсем понятно, третье сомнительно, четвертое недостаточно обосновано, пятое противоречит новым фактам, а шестое вообще проблематично. Каждая ступень познания ограничена уровнем развития науки, историческими уровнями жизни общества, уровнем практики, а также познавательными способностями данного ученого, развитие которых обусловлено и конкретно-историческими обстоятельствами, и в определенной степени природными факторами. Научные знания, в том числе и самые достоверные, точные, носят относительный характер. Относительность знаний заключается в их неполноте и вероятностном характере. Истина относительна, ибо она отражает объект не полностью, не целиком, не исчерпывающим образом, а в известных пределах, условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Относительная истина есть ограниченно верное знание о чем-либо.
Каждая эпоха питается иллюзией, что наконец-то в результате мучительных усилий предшествующих поколений и современников достигнута обетованная земля настоящей истины, мысль поднялась на вершину, откуда как бы и некуда идти дальше. Но проходит время, и оказывается, что это была вовсе не вершина, а всего лишь маленькая кочка, которая зачастую просто затаптывается или,в лучшем случае используется как опора для дальнейшего подъема, которому нет конца... Гора познания не имеет вершины. Истины, познанные наукой на том или ином историческом этапе, не могут считаться окончательными. Они по необходимости являются относительными, т.е. истинами, которые нуждаются в дальнейшем развитии, углублении, уточнении.
Каждая последующая теория по сравнению с предшествующей является более полным и глубоким знанием. Все рациональное содержание прежней теории входит в состав новой. Отметается наукой лишь претензия, будто она являлась исчерпывающей. Прежняя теория истолковывается в составе новой теории как относительная истина и тем самым как частный случай более полной и точной теории (например, классическая механика И. Ньютона и теория относительности А. Эйнштейна).
Парадоксально, но факт: в науке каждый шаг вперед - это открытие и новой тайны, и новых горизонтов незнания; это процесс, уходящий в бесконечность. Человечество вечно стремилось приблизиться к познанию абсолютной истины, пытаясь максимально сузить “сферу влияния” относительного в содержании научного знания. Однако даже постоянное расширение, углубление и уточнение наших знаний в принципе не может полностью преодолеть их вероятность и относительность. Но не следует впадать в крайность как, например, К. Поппер, утверждавший, что любое научное положение - всего лишь гипотеза; получается, что научное знание представляет собой всего лишь тянущуюся из глубины веков "цепь догадок, лишенных устойчивой опоры достоверности.
Абсолютная истина и абсолютное в истине. Говоря об относительном характере истины, не следует забывать, что имеются в виду истины в сфере научного знания, но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов, вроде того, что сегодня не существует короля Франции. Именно наличие абсолютно достоверных и потому абсолютно истинных фактов чрезвычайно важно в практической деятельности людей, особенно в тех областях деятельности, которые связаны с решением человеческих судеб. Так, судья не имеет права рассуждать: “Подсудимый либо совершил преступление, либо нет, но на всякий случай давайте его накажем”. Суд не вправе наказать человека, если нет полной уверенности в наличии состава преступления. Если суд признает человека виновным в совершении преступления, то в приговоре не остается ничего, что могло бы противоречить достоверной истине этого эмпирического факта. Врач, прежде чем оперировать больного или применять сильнодействующее лекарство, должен опираться в своем решении на абсолютно достоверные данные о заболевании человека. К абсолютным истинам относятся достоверно установленные факты, даты событий, рождения и смерти и т.п.
Абсолютные истины, будучи раз выражены с полной ясностью и достоверностью, не встречают более доказательных выражений, как, например, сумма углов треугольника равна сумме двух прямых углов; и т.п. Они остаются истинами совершенно независимо от того, кто и когда это утверждает. Иными словами, абсолютная истина есть тождество понятия и объекта в мышлении - в смысле завершенности, охвата, совпадения и сущности и всех форм ее проявления. Таковы, например, положения науки: “Ничто в мире не создается из ничего, и ничто не исчезает бесследно”; “Земля вращается вокруг Солнца” и т.п. Абсолютная истина - это такое содержание знания, которое не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью.
Под абсолютной истиной в науке имеют в виду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение тех границ, за которыми уже больше нечего познавать. Процесс развития науки можно представить в виде ряда последовательных приближений к абсолютной истине, каждое из которых точнее, чем предыдущие.
Термин “абсолютное” применяется и к любой относительной истине: поскольку она объективна, то в качестве момента содержит нечто абсолютное. И в этом смысле можно сказать, что любая истина абсолютно относительна. В совокупном знании человечества удельный вес абсолютного постоянно возрастает. Развитие любой истины есть наращивание моментов абсолютного. Например, каждая последующая научная теория является по сравнению с предшествующей более полным и глубоким знанием. Но новые научные истины вовсе не сбрасывают “под откос истории” своих предшественниц, а дополняют, конкретизируют или включают их в себякак моменты более общих и глубоких истин.
Итак, наука располагает не только абсолютными истинами, ни в еще большей мере - истинами относительными, хотя абсолютное всегда частично реализовано в наших актуальных знаниях. Не разумно увлекаться утверждением абсолютных истин. Необходимо помнить о безмерности еще непознанного, об относительности еще раз относительности нашего знания.
Конкретность истины и догматизм. Конкретность истины - один из основных принципов диалектического подхода к познанию - предполагает точный учет всех условий (в социальном познании - конкретно-исторических условий), в которых находится объект познания. Конкретность - это свойство истины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия, все) сторон объекта, главных, существенных свойств, тенденции его развития. Так, истинность или ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известны условия места, времени и т.д., в которых они сформулированы. Суждение, верно отражающее объект в данных условиях, становится ложным по отношению к тому же объекту в иных обстоятельствах. Верное отражение одного из моментов реальности может стать своей противоположностью - заблуждением, если не учитывать определенных условий, места, времени и роли отражаемого в составе целого. Например, отдельный орган невозможно осмыслить вне целого организма, человека - вне общества (притом исторически конкретного общества и в контексте особых, индивидуальных обстоятельств его жизни). Суждение “вода кипит при 100 градусах по Цельсию истинно лишь при условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положение утратит истинность, если изменить давление.
Каждый объект наряду с общими чертами наделен и индивидуальными особенностями, имеет свой уникальный “контекст жизни”. В силу этого наряду с обобщенным необходим и конкретный подход к объекту: нет абстрактной истины, истина всегда конкретна. Истинны ли, к примеру, принципы классической механики? Да, истинны применительно к макротелам и сравнительно небольшим скоростям движения. За этими пределами они перестают быть истинными.
Принцип конкретности истины требует подходить к фактам не с общими формулами и схемами, а с учетом конкретной обстановки, реальных условий, что никак не совместимо с догматизмом. Особую важность конкретно-исторический подход приобретает при анализе процесса общественного развития, поскольку последний совершается неравномерно и к тому же имеет свою специфику в различных странах.
О критериях истинности знания. Что дает людям гарантию истинности их знаний, служит основанием для отличения истины от заблуждения и ошибок?
Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Лейбниц предлагали в качестве критерия истины ясность и отчетливость мыслимого. Ясно то, что открыто для наблюдающего разума и с очевидностью признается таковым, не возбуждая сомнений. Пример такой истины - “квадрат имеет четыре стороны”. Подобного рода истины - результат “естественного света разума”. Как свет обнаруживает и себя самого, и окружающую тьму, так и истина есть мерило и себя самой, и заблуждения. Сократ первый увидел в отвлеченности и ясности наших суждений основной признак их истинности. Декарт утверждал, что все вещи, познаваемые нами ясно и отчетливо, и на самом деле таковы, как мы их познаем. Выдвинутый Декартом критерий истины, который он полагал в ясности и очевидности знания, во многом содействовал отчетливости мышления. Однако этот критерий не гарантирует надежности.
Такое понимание критерия истинности полно глубокомыслия. Оно опирается на веру в силу логики нашего мышления, достоверность восприятия им реальности. На этом во многом построен наш опыт. Это сильная позиция в борьбе против всякого рода блужданий разума в потемках вымышленного. Очевидность ощущаемого и мыслимого играет не последнюю роль в установлении истины, но не может, однако, служить единственным ее критерием.
Время “развенчало” многие некогда казавшиеся вполне очевидными и ясными истины. Вроде бы, что может быть более ясным и очевидным, чем неподвижность Земли. И тысячелетиями человечество нисколько не сомневалось в этой “непреложной истине”. Ясность и очевидность - субъективные состояния сознания, заслуживающие всякого уважения за свою огромную жизненную значимость, но они явно нуждаются в опоре на нечто более “прочное”.
Несомненно, психологически важны не только ясность и очевидность мыслимого, но и уверенность в его достоверности,. Однако и эта уверенность не может служить критерием истинности. Уверенность в истинности мысли способна роковым образом ввести в заблуждение.
Так, У. Джемс описал, как в результате воздействия веселящего газа некий человек уверился, что он знает “тайну Вселенной”. Когда действие газа прекращалось, он, помня, что “знает” эту тайну, не мог сказать, в чем именно она заключается. И вот наконец ему удалось зафиксировать на бумаге эту важную информацию до прекращения действия газа. Очнувшись от дурмана, он с удивлением прочел: “Повсюду пахнет нефтью”.
Выдвигался и такой критерий истины, как общезначимость: истинно то, что соответствует мнению большинства. Разумеется, и в этом есть свой резон: если многие убеждены в достоверности тех или иных принципов, то это само по себе может служить важной гарантией против заблуждения. Однако еще Р. Декарт заметил, что вопрос об истинности не решается большинством голосов. Из истории науки мы знаем, что первооткрыватели, отстаивая истину, как правило, оказывались в одиночестве. Вспомним хотя бы Коперника: он один был прав, так как остальные пребывали в заблуждении относительно вращения Земли вокруг Солнца. Смешно было бы ставить на голосование в научном сообществе вопрос об истинности или ложности того или иного утверждения.
В некоторых философских системах существует и такой критерий истины, как принцип прагматизма, т.е. теории узкоутилитарного понимания истины, игнорирующего ее предметные оснований и ее объективную значимость. “Истиной прагматизм признает то, - и это единственный его критерий истины - что лучше всего “работает” на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта, причем ничего не должно быть упущено. Если религиозные идеи выполняют эти условия, если, в частности, окажется, что понятие о Боге удовлетворяет им, то на каком основании прагматизм будет отрицать бытие Божие...”.
Некоторые ученые полагают, что выбор той или иной концепции диктуется не тем, "что полученные с ее помощью результаты подтверждаются практикой, экспериментом, а ее “изяществом”, “красотой”, математической “грациозностью”. Эти эстетические “критерии” - феномены, конечно, - вещь приятная и, быть может, как-то и в каких-то случаях свидетельствуют об истинности. Но эти феномены малонадежны. А вот Э. Мах и Р. Авенариус считали, что истинно то, что мыслится экономно, а В. Оствальд выдвигал интеллектуальный энергетический императив: “Не расторгай энергию”.
Один из фундаментальных принципов научного мышления гласит: некоторое положение является истинным в том случае, если можно доказать, применимо ли оно в той или иной конкретной ситуации. Этот принцип выражается термином “реализуемость”. Ведь существует же поговорка: “Может, это и верно в теории, но не годится для практики”. Посредством реализации идеи в практическом действии знание соизмеряется, сопоставляется со своим объектом, выявляя тем самым настоящую меру объективности, истинности своего содержания. В знании истинно то, что прямо или косвенно подтверждено на практике, т.е. результативно осуществлено в практике.
В качестве критерия истины практика “работает “ не только в своей чувственной “наготе” - как предметная физическая деятельность, в частности в эксперименте. Она выступает и в опосредованной форме - как логика, закалившаяся в горниле практики. Можно сказать, что логика - это опосредованная практика. “Тот, кто поставит себе за правило проверять дело мыслью, а мысль делом... тот не может ошибаться, а если он и ошибется, то скоро снова нападет на правильный путь”. Степень совершенства человеческого мышления определяется мерой соответствия его содержания содержанию объективной реальности. Наш разум дисциплинируется логикой вещей, воспроизведенной в логике практических действий и всей системе духовной культуры. Реальный процесс человеческого мышления разворачивается не только в мышлении отдельной личности, но и в лоне всей истории культуры. Логичность мысли при достоверности исходных положений является в известной мере гарантией не только ее правильности, но и истинности. В этом заключена великая познавательная сила логического мышления. Последним же основанием достоверности нашего знания является возможность на его базе практического созидания.
Конечно, нельзя забывать, что практика не может полностью подтвердить или опровергнуть какое бы то ни было представление, знание. “Атом неделим” - истина это или заблуждение? В течение многих веков это считалось истиной, и практика подтверждала это. С точки зрения, например, античной практики (и даже вплоть до конца XIX в.) атом действительно был неделим, так же как в настоящее время он делим, а вот элементарные частицы пока остаются неделимыми - таков уровень современной практики. Практика - “хитрая особа”: она не только подтверждает истину и разоблачает заблуждение, но и хранит молчание относительно того, что находится за пределами ее исторически ограниченных возможностей. Однако сама практика постоянно совершенствуется, развивается и углубляется, причем на основе развития именно научного познания. Практика многогранна - от эмпирического жизненного опыта до строжайшего научного эксперимента. Одно дело практика первобытного человека, добывавшего огонь трением, другое - средневековых алхимиков, искавших способ превращения различных металлов в золото. Современные физические эксперименты с помощью приборов огромной разрешающей способности, расчеты на ЭВМ - это тоже практика. В процессе развития истинного знания, увеличения его объема наука и практика все больше выступают в нераздельном единстве.