В советских газетах была популярная рубрика "Два мира - два детства". В ней обычно рассказывали истории про несчастного ребенка из капстраны и довольного всем пионера. А еще есть выражение "Два мира — два Шапиро". Это про Генри Шапиро, американского корреспондента, работавшего в Москве.
Говорят, что как-то в конце сороковых корреспондент агентства ЮПИ Генри Шапиро, проходя мимо здания ТАСС в Москве, увидел валивший оттуда дым. Он позвонил в дверь. Никто не отозвался. Он позвонил по телефону. Трубку снял дежурный Соломон Шапиро.
- У вас пожар, — сказал ему Генри.
- А кто это говорит? - спросил Соломон.
- Шапиро!
Советский Шапиро решил, что его разыгрывают и бросил трубку. Американский Шапиро сообщил по телефону в Нью-Йорк, что в Москве горит здание ТАСС. Сообщение ЮПИ было по телетайпу принято советским Шапиро. Он открыл дверь в коридор и тут же убедился, что лживая американская пресса не врет - коридор был в дыму. Пожар как-то потушили, но память о нем сохранилась в шутке: два мира, два Шапиро.
Такая длинная получилась подводка к моему новому одноименному тэгу. Рубрика "Два мира — два Шапиро" это наше десятидневное путешествие в Израиль. К сожалению, я, похоже, посеял карточку на 64 ГБ с видеосюжетиками, которые там снимал. А там было много интересного - как взорвалась банка хреновины у нас в багажнике и как мы искали мойку, которая согласилась бы ее отмыть. И про частную экскурсию на единственный в Израиле русскоязычный телеканал. И еще много чего. Но осталась еще маленькая карточка, там тоже кой-что есть. Ну, и фотки, конечно.
Первые три дня мы жили в Тель-Авиве. Он просто охренителен! Ловите для начала фоточки с 49-го этажа Центра Азриэли. Там в круглой башне есть смотровая площадка, с которой виден весь город и даже кое-что за его пределами.
Две башни Азриэли ночью, 2004.
Это 182 метра над землей. Ссыкотно немножко. 
На смотровой площадке что-то типа ивент-центра и кафе. Можно заказать свадьбу, похороны, юбилей, тамаду, видео, фото, баян. Круто же бухануть под облаками?
Видно Средиземное море от Ашекелона до Хадеры. 
Немного мурашек...
Панорама ТА просто магическая! Взгляд оторвать невозможно от этого удивительно красивого, гармоничного и живого города. Забегая вперед, скажу, что Тель-Авив нам понравился больше всех мест, которые мы увидели в Израиле. Хотя, каждое из них хорошо по-своему.
Стей, как говорится, тюнед! И вы все увидите!
Кто такой Шапиро, известно точно. А вот у истории, от которой произошло выражение, есть несколько версий - и все смешные.
Суть фразы «два мира - два Шапиро» вопросов не вызывает. Так говорят о разнице в менталитете, привычках жителей разных стран, представителей разных национальностей. А в момент рождения фразы подразумевалась, конечно, разница между капиталистическим и социалистическим мирами.
С Шапиро тоже все ясно. Главный герой всех версий легендарной истории - Генри Шапиро, американский журналист, работавший в СССР.
Генри Шапиро на фоне Кремля в Москве, 1960-е. Фото: globalsecurity.org
А теперь - истории о том, как появилась фраза, активно использующаяся по сей день.
1. Версия ученого-биолога, публициста Жореса Медведева, изложенная в его книге «Из воспоминаний» (эта версия подробно рассказывает и о том, кто такой Шапиро):
Вечером Раиса Львовна пригласила меня и еще нескольких друзей и сослуживцев на обед в свою небольшую квартиру. Среди гостей был ее сосед по дому и коллега — профессор школы журналистики при Университете штата Висконсин (где тогда работала на кафедре генетики Р. Л. Берг).
Как оказалось, этот пожилой американец, чисто говорящий по-русски, — Генри Шапиро, вышедший на пенсию московский корреспондент «Юнайтед пресс интернэшнл» (ЮПИ), который передавал новости из СССР с 1937-го до 1973 г.
В Москву он приехал в 1933-м для завершения образования (США находились тогда в глубокой депрессии, а СССР быстро развивался). И решил остаться в столице Советского Союза по окончании здешнего юридического вуза, тем более что его женой стала дочь одного из университетских профессоров. С 1937-го Шапиро начал работать в ЮПИ.
Его первые репортажи из Москвы были посвящены «показательным» судебным процессам периода кульминации сталинского террора. Он попал в число немногих западных журналистов, получивших пропуск в Колонный зал Дома союзов — там проходили судебные заседания, на которых доминировал не судья, а генеральный прокурор Вышинский.
Репортажи Шапиро во время войны Советского Союза с Германией считались наиболее оперативными и точными. Он сообщал о встречах Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране в 1943-м и в Ялте в 1945 г. А в 1953-м переданная им информация о смерти Сталина опередила официальное сообщение ТАСС почти на сутки. Несколько раз Шапиро брал интервью у Хрущева. А закончил свою репортерскую карьеру сообщениями о встречах Киссинджера и Брежнева.
Многим, наверное, знакомо выражение «Два мира — два Шапиро», но его происхождение мало кому известно. Между тем Генри Шапиро имеет к нему самое прямое отношение. Если не ошибаюсь, шутка-анекдот под таким заголовком появилась на последней странице «Литературной газеты» лет за 20 до моего приезда в США. Передаю как запомнил.
Поздним зимним вечером мимо здания ТАСС в Москве шли два человека. Завидев клубы дыма из окон и пробивающиеся языки пламени, один из прохожих — им оказался репортер ЮПИ Генри Шапиро — помчался в свой офис и оперативно передал по телетайпу сообщение: «Пожар в здании ТАСС в Москве!» Второй — как выяснилось, москвич Семен Шапиро — бросился к ближайшему телефону-автомату и вызвал пожарную команду. Два мира — два Шапиро.
Лежал ли в основе этой истории реальный эпизод или это плод фантазии юмористов ЛГ — не знаю. Спросить об этом Генри я не решился.
2. Версия Владимира Войновича, изложенная в его книге «Персональное дело» (ее же любил рассказывать и Сергей Довлатов - фамилию Шапиро носили его друзья, так что был повод для шуток):
Вот давняя история или легенда.
Однажды в 40-х - корреспондент агентства ЮПИ Генри Шапиро, проходя мимо здания ТАСС, увидел валивший оттуда дым. Он позвонил в дверь. Никто не отозвался. Он позвонил по телефону. Трубку снял дежурный Соломон Шапиро.
У вас пожар, - сказал ему Генри.
А кто это говорит? - спросил Соломон.
Советский Шапиро решил, что его разыгрывают и бросил трубку. Американский Шапиро сообщил по телефону в Нью-Йорк, что в Москве горит здание ТАСС. Сообщение ЮПИ было по телетайпу принято советским Шапиро. Он открыл дверь в коридор и тут же убедился, что лживая американская пресса не врет - коридор был в дыму. Пожар как-то потушили, но память о нем сохранилась в шутке: два мира, два Шапиро.
Генри Шапиро в московском бюро United Press International, 1973. Фото: globalsecurity.org
3. Версия израильского журналиста и издателя Руди Портного (с многочисленными подробностями и драматическими эффектами):
Это по рассказу Георгия Осиповича Осипова. На достоверность можно положиться полностью - все годы советской власти свободно выезжавший во все заграницы, кое-что несомненно знавший человек. Москва, Тверской бульвар, старое здание ТАСС, без четверти шесть утра по московскому времени. Шапиро Генрих выгуливает своего дога и внимательно оглядывается по сторонам. Дог "отмечает" путь своего следования у каждого столба и грязной урны. У здания ТАСС дог сделал свое дело, но Шапиро Генрих остался недоволен - у решетчатого светового окна на панели, как всегда с выбитыми глазницами, он заметил сквозь одну из них дымок (удивительное дело: стекла по большей части выбиты были по всему Советскому Союзу, хотя они были десятисантиметровой толщины и чтобы их выбить, нужен отбойный молоток). Продолжая свой путь, американский Шапиро думал - с чего бы быть дымку с подвального этажа ТАСС. Поэтому обратный путь он провел бегом, заметив, что дымок идет все более интенсивно. Это уже очень не понравилось догу, но он был на поводке, и у него не было выбора. На квартире в соседнем переулке наш Шапиро Генрих бросился к телетайпу (был в то время такой аппарат для быстрой передачи мыслей из страны в страну телеграфным способом). Его сообщение было кратким, в силу обстоятельств, и содержало всего четыре слова: "В Москве горит здание ТАСС". Москва, восемь часов утра по местному времени. В большой кабинет Генерального директора ТАСС входит многолетний и несменяемый ни при Сталине, ни при Хрущеве и ни при Леониде Ильиче товарищ Логунов. Возле стола стоит референт с пачкой телетайпных сообщений из телеграфных агентств мира. Одним из первых было сообщение из Нью-Йорка, из агентства Ассошиэйтед Пресс: "По сообщению нашего московского корреспондента Генриха Шапиро, в Москве горит здание ТАСС". - Вы читали это сообщение? - вопрос референту. - Да, - отвечает референт, - очередная провокация. - И все-таки, - замечает наученный быть осторожным Логунов, - кто у нас дежурный по пожарной части? - Старший дежурный Шапиро, очень бдительный и заслуженный человек. - Вызовите его, пожалуйста. Через пятнадцать минут добудились до Шапиро… Когда Шапиро входил в кабинет Логунова, за ним ворвался вихрь черно-сизого дыма. В соседних кабинетах заработали телефоны. Все звонили по номеру 101. Этажи все были в дыму, а снизу очень подогревало. Пожарные вовсю работали брандспойтами и топорами. Подвальный этаж ТАСС со сгоревшими десятилетиями хранившимися архивами превратился в грязный плавательный бассейн… После того как этажи ТАСС очистились от дыма, а пожарные уехали рапортовать о выполнении своего долга, у Логунова собрались ответственные начальники отделов - на планерку. - Слава богу, обошлось, - на большее у Логунова не нашлось слов. - На сегодня хватит. И когда последний из ответственных товарищей покинул кабинет, Логунов, уверенный что он в одиночестве, в сердцах произнес: "Два мира - два Шапиро!". Уже к 12 часам дня по московскому времени эта распечатанная в двух экземплярах фраза лежала на столе у руководителя КГБ Семичасного и у начальника ГРУ. Дело решили замять.
Сначала несколько слов о "Два мира - два Шапиро". Многие повторяют эту фразу, однако мало кто знает о ее происхождении. Работали в былые годы на Гостелерадио журналист-экономист Шапиро, а в "Известиях" - журналист-международник Цейтлин, литературным псевдонимом которого был "М. Михайлов". Каждый раз в конце года Цейтлин заказывал Шапиро статью об экономических итогах этого года в странах капитала и в "социалистическом содружестве". В статье под стандартным заголовком "Два мира - два итога" страны капитала, естественно, загнивали, а социалистическое содружество, тоже вполне естественно, процветало - причем это процветание было "дальнейшим". А теперь о двух мирах и одном Шапиро. Эта история ставит с ног на голову знаменитый афоризм Маркса о фарсовом повторении драматической истории. В этой истории все наоборот. Адам Шапиро, которому сейчас тридцать лет, учился в Вашингтонском университете города Сент-Луис. Еще в студенческие годы он заинтересовался Ближним и Средним Востоком. В последнее время Шапиро сотрудничал с организацией "Движение международной солидарности". Именно в качестве ее члена он оказался в Рамаллахе в драматические дни оккупации города израильскими войсками. Адаму удалось проникнуть в отрезанную от внешнего мира штаб-квартиру Ясира Арафата. Он доставил оказавшемуся в осаде палестинскому лидеру гуманитарную помощь, убедив израильские власти пропустить кареты Красного Креста. Ночью возникла перестрелка, и Шапиро вынужден был остаться в штаб-квартире Арафата. А утром палестинский лидер в знак благодарности разделил с ним свой скудный завтрак. После того как Шапиро покинул бункер Арафата, он стал добычей западных репортеров, наперебой интервьюировавших его. А теперь перенесемся из одного мира - палестинского Рамаллаха - в другой: нью-йоркский Бруклин. Здесь в осаде оказались не Арафат и его сподвижники, а родные и близкие Адама Шапиро: его родители - школьные учителя Стюар и Дорин Шапиро и брат - адвокат Ноа. Осада семьи Шапиро имела два кольца: полицейская охрана и второе, более широкое, - ненависть и угрозы бруклинских евреев. Опасаясь за свою жизнь, родители Адама укрылись у друзей в другом штате. "Жители Нью-Йорка интерпретировали действия моего брата как терроризм, как измену родине", - говорит Ноа Шапиро. Электронная почта и телефон бруклинских Шапиро то и дело грозили им смертью и иными жестокими карами. Адама проклинали как "предателя Америки и евреев". В подметных листовках Шапиро сравнивался с Джоном Уокером Линдом - гражданином США, воевавшим вместе с бен Ладеном и взятым в плен в Афганистане. После того как напуганные Шапиро передали эти письма полиции, она подключилась к их телефону и стала охранять дом. В интервью нью-йоркской печати, данном по телефону из Рамаллаха, Адам Шапиро заявил, что "просто не может поверить в то, что происходит в Бруклине". Шапиро отверг сравнение с Линдом и заявил, что "решительно выступает против всякого насилия и хотел лишь оказать гуманитарную помощь палестинцам". Скандал принял такой размах, что "Нью-Йорк таймс" удостоила его специальной редакционной статьи под заголовком "Угрозы убить в Бруклине". Газета пишет: "Никакие политические мотивы, реальные и иллюзорные, не могут оправдать угрозы в адрес семьи Шапиро". Такова печальная история одного Шапиро в двух мирах - или, вернее, антимирах: палестинском Рамаллахе и нью-йоркском Бруклине.
Многие, наверное, слышали выражение "Два мира - два Шапиро". Предлагаем вам историю, проливающую свет на его появление.
Рассказ, публикуемый далее, Руди Портной записал в 2001 г.; он планировал написать и другие рассказы, участником или свидетелем которых он был и которые охватывали бы три периода его жизни: два первые – в бывшем СССР (российский и грузинский), и третий – в Израиле. Планировал, но не успел... Быть может, его друзья и люди, встречавшиеся с ним, смогут в какой-то степени восполнить этот пробел. Ведь он обладал не только отличной памятью и помнил массу интересных историй, происходивших с его участием или без него, – Руди был еще и хорошим рассказчиком.
Еврейская фамилия с нееврейским именем – Шапиро Генрих.
Это было потрясающе!
Вы спросите – что в этом потрясного?
Три тысячи человек стояли и аплодировали, то есть хлопали в ладошки: из-за кулис на ярко освещенную сцену вышел богато наряженный в ордена Леонид Ильич Брежнев. Год 1968 – награждение Грузинской Советской Социалистической Республики орденом Ленина с прикреплением оного к Красному знамени республики в честь ее пятидесятилетия.
Все стоят, а он сидит – Шапиро Генрих. Корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс. Белая рубашка с короткими рукавами, черный галстук, пиджак сзади на спинке кресла. Никто уже не смотрит на дорогого Леонида Ильича – все смотрят на Шапиро Генриха. Он один сидит и, представьте себе, не аплодирует.
Это было зрелище!
У Генриха Шапиро усы как у Сталина. Плечи как у Гриши Новака. Сидит спокойно и смотрит целеустремленно на сцену, как пророк, заранее предвидевший комедию.
Москва, два года спустя. Это уже по рассказу Георгия Осиповича Осипова. На достоверность можно положиться полностью – все годы советской власти свободно выезжавший во все заграницы, кое-что несомненно знавший человек.
Москва, Тверской бульвар, старое здание ТАСС, без четверти шесть утра по московскому времени. Наш старый знакомый Шапиро Генрих выгуливает своего дога и внимательно оглядывается по сторонам. Дог "отмечает" путь своего следования у каждого столба и грязной урны. У здания ТАСС дог сделал свое дело, но Шапиро Генрих остался недоволен – у решетчатого светового окна на панели, как всегда с выбитыми глазницами, он заметил сквозь одну из них дымок (удивительное дело: стекла по большей части выбиты были по всему Советскому Союзу, хотя они были десятисантиметровой толщины и чтобы их выбить, нужен отбойный молоток),.
Продолжая свой путь, американский Шапиро думал – с чего бы быть дымку с подвального этажа ТАСС. Поэтому обратный путь он провел бегом, заметив, что дымок идет все более интенсивно. Это уже очень не понравилось догу, но он был на поводке, и у него не было выбора.
На квартире в соседнем переулке наш Шапиро Генрих бросился к телетайпу (был в то время такой аппарат для быстрой передачи мыслей из страны в страну телеграфным способом). Его сообщение было кратким, в силу обстоятельств, и содержало всего четыре слова: "В Москве горит здание ТАСС".
Москва, восемь часов утра по местному времени. В большой кабинет Генерального директора ТАСС входит многолетний и несменяемый ни при Сталине, ни при Хрущеве и ни при Леониде Ильиче товарищ Логунов. Возле стола стоит референт с пачкой телетайпных сообщений из телеграфных агентств мира. Одним из первых было сообщение из Нью-Йорка, из агентства Ассошиэйтед Пресс: "По сообщению нашего московского корреспондента Генриха Шапиро, в Москве горит здание ТАСС".
– Вы читали это сообщение? – вопрос референту.
– Да, – отвечает референт, – очередная провокация.
– И все-таки, – замечает наученный быть осторожным Логунов, – кто у нас дежурный по пожарной части?
– Старший дежурный Шапиро, очень бдительный и заслуженный человек.
– Вызовите его, пожалуйста.
Через пятнадцать минут добудились до Шапиро…
Когда Шапиро входил в кабинет Логунова, за ним ворвался вихрь черно-сизого дыма. В соседних кабинетах заработали телефоны. Все звонили по номеру 101. Этажи все были в дыму, а снизу очень подогревало.
Пожарные вовсю работали брандспойтами и топорами. Подвальный этаж ТАСС со сгоревшими десятилетиями хранившимися архивами превратился в грязный плавательный бассейн…
После того как этажи ТАСС очистились от дыма, а пожарные уехали рапортовать о выполнении своего долга, у Логунова собрались ответственные начальники отделов – на планерку.
– Слава богу, обошлось. – на большее у Логунова не нашлось слов.
– На сегодня хватит. – И когда последний из ответственных товарищей покинул кабинет, Логунов, уверенный что он в одиночестве, в сердцах произнес: "Два мира – два Шапиро!".
Уже к 12 часам дня по московскому времени эта распечатанная в двух экземплярах фраза лежала на столе у руководителя КГБ Семичасного и у начальника ГРУ.
Дело решили замять.