Михаил Восленский
НОМЕНКЛАТУРА
ГОСПОДСТВУЮЩИЙ КЛАСС СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ПРЕДИСЛОВИЕ К СОВЕТСКОМУ ИЗДАНИЮ
Впервые опубликованная в Австрии и ФРГ в 1980 г., "Номенклатура" была затем напечатана во Франции (4 издания), Италии (2 издания), Испании, Португалии, Греции, Англии, Швеции, Исландии (сокращенно, 2 издания), Японии (2 издания), США (2 издания), Бразилии; изложения книги были опубликованы в прессе в ФРГ, Турции и Израиле. В Лондоне вышли два издания "Номенлатуры" на русском языке. В Польше полулегально были выпущены два издания (с сокращениями).
Теперь, в условиях гласности, "Номенклатура" пришла, наконец, в Советский Союз. Пришла уже не в радиопередачах "Немецкой волны", не в проскользнувших мимо всех рогаток книжках лондонского издания и фотокопиях с них, а так, как и надлежит приходить книге в любую нормальную страну.
Я рад, что "Номенклатура" наконец-то выходит в свет там, где и следовало бы ей появиться с самого начала,- в Москве. Это один из признаков нормализации в Советском Союзе – пусть признак маленький, но не избалованы мы ими, так что и такому надо радоваться.
М. Восленский
ПРЕДИСЛОВИЕ
Книга М. С. Восленского "Номенклатура" принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись,сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам.
Прежде всего книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом. Так последовательно, сама по себе, возникает целостная картина.
Исходный тезис М. С. Восленского таков: уже революция создала в рамках партии монополистический привилегированный слой советского общества. В ходе дальнейшего процесса, состоявшего из ряда фаз, этот слой укрепил и узаконил свое положение. Он не только отгородил себя от общества, от народа да и от всего мира; даже внутри него самого была воздвигнута иерархия чинов и социальных барьеров: это номенклатура.
Предшествовавшие М. С. Вселенскому авторы называли этот слой "партократией", "кастой", " новым классом", "политической (или партийной) бюрократией", хотя и писали об одном и том же объекте. Но нет сомнения: термин "номенклатура" совершенно оправдан, когда речь идет об установившемся иерархическом режиме советской партбюрократии и связанных с нею бюрократий.
М. С. Вселенский развертывает свои тезисы во всех деталях: исторических, статистических, теоретических и на основе своего личного опыта. Он рисует всеобъемлющую картину системы в СССР – исчерпывающую, тщательно отработанную, основанную на хорошем знании действительности, одну из самых, если не вообще самую полную картину советской системы. Во всяком случае это самое современное, а потому особенно поучительное ее изображение, в первую очередь в свете напряженной международной обстановки.
Книга особенно ценна своим аналитическим характером и пропитывающим ее духом объективности (хотя и не бесстрастности). М. С. Восленский не ненавидит, не обвиняет и уж тем более не проклинает и не пророчествует. Он описывает и анализирует – просто, ясно, документированно. М. С. Вселенским движут не идеология и не религия, а реализм и стремление к правде. Книга М.С. Вселенского "Номенклатура" бесспорно принадлежит к числу лучших работ, когда-либо написанных о советской системе.
Аналитический и реалистический труд "Номенклатура" дает пищу для размышлений и для опасений: какова советская система, куда она ведет, какие опасности влечет она за собой, особенно для Европы?
С самого начала идея власти, диктатуры стала характерной чертой советской системы во всех ее проявлениях. Ленин определяет государство как дубинку, как инструмент создания нового, социалистического общества и нового человека эпохи социализма. Вообще говоря, эта теория основана на идеях Маркса, на его учении о производительных силах и производственных отношениях как основе не только общественной структуры, но и самого существования человека. Однако ленинская теория отходит от идей Маркса, как только начинает рассматривать в качестве фундамента марксистской доктрины революции и власть – "диктатуру пролетариата", а не преодоление бесчеловечных, гнетущих условий жизни общества. Признав принцип, что власть – основа всего в обществе, и узаконив насилие (Ленин определял диктатуру как власть, не ограниченную никакими законами), нельзя было построить ничего иного, как общество, в котором властители – партийная бюрократия, номенклатура превращаются в привилегированную монополистическую касту.
Конечно, Ленин считал это лишь временной формой, которая исчезает с "отмиранием" государства. И все же уже в 1918 году Ленин в беседе с рабочей делегацией высказался за то, чтобы партактивисты получали дополнительный продовольственный паек. Так вместе с властью стали расти и привилегии, государство же не проявляло никаких признаков "отмирания", а наоборот, становилось все сильнее.
Дело в том, что бюрократия и не думает ограничивать свои привилегии. Напротив, она расширяет их и укрепляет свое господство. Уже этого было достаточно, чтобы она стала источником недовольства.
С самого своего возникновения советская система проявляет глубокую враждебность к "чуждым" социальным группам внутри собственного общества и к внешнему миру, к любой другой системе. Советская бюрократия отвергает все то, что расходится с ее плоской идеологией, притязаниями, установками и практикой. Советская система воплощена в партбюрократии. Она рассматривает окружающий мир как враждебную ей силу. Своей системой советская бюрократия сама себя обрекла на заговорщическое мышление и постоянный страх за свое существование. Находящиеся у власти бюрократы живут вне реальностей, под гнетом представлений о некоем враждебном им мире; они убеждены, что каждый хочет напасть на них, и не доверяют никому, даже тем, кто находится в их же иерархическом кругу.
Такая система не может быть экономически продуктивной, да и не в этом ее задача. Цель системы – власть и господство над другими. Этому и посвящают себя ее руководители – партийные олигархи. Система построена на нищете и пассивности; она зависит от власти, которая сама по себе является привилегией, и на господствующей касте, которая представляет собой часть правящей партии. Это не означает, конечно, что советские вожди хотят сохранить отсталость своей страны и оставить ее народ необразованным и пассивным. Нет, даже советским руководителям не чужды добрые намерения. Но дальше намерений дело не идет.
Михаил Восленский
НОМЕНКЛАТУРА
ГОСПОДСТВУЮЩИЙ КЛАСС СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ПРЕДИСЛОВИЕ К СОВЕТСКОМУ ИЗДАНИЮ
Впервые опубликованная в Австрии и ФРГ в 1980 г., "Номенклатура" была затем напечатана во Франции (4 издания), Италии (2 издания), Испании, Португалии, Греции, Англии, Швеции, Исландии (сокращенно, 2 издания), Японии (2 издания), США (2 издания), Бразилии; изложения книги были опубликованы в прессе в ФРГ, Турции и Израиле. В Лондоне вышли два издания "Номенлатуры" на русском языке. В Польше полулегально были выпущены два издания (с сокращениями).
Теперь, в условиях гласности, "Номенклатура" пришла, наконец, в Советский Союз. Пришла уже не в радиопередачах "Немецкой волны", не в проскользнувших мимо всех рогаток книжках лондонского издания и фотокопиях с них, а так, как и надлежит приходить книге в любую нормальную страну.
Я рад, что "Номенклатура" наконец-то выходит в свет там, где и следовало бы ей появиться с самого начала,- в Москве. Это один из признаков нормализации в Советском Союзе – пусть признак маленький, но не избалованы мы ими, так что и такому надо радоваться.
М. Восленский
ПРЕДИСЛОВИЕ
Книга М. С. Восленского "Номенклатура" принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись,сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам.
Прежде всего книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом. Так последовательно, сама по себе, возникает целостная картина.
Исходный тезис М. С. Восленского таков: уже революция создала в рамках партии монополистический привилегированный слой советского общества. В ходе дальнейшего процесса, состоявшего из ряда фаз, этот слой укрепил и узаконил свое положение. Он не только отгородил себя от общества, от народа да и от всего мира; даже внутри него самого была воздвигнута иерархия чинов и социальных барьеров: это номенклатура.
Предшествовавшие М. С. Вселенскому авторы называли этот слой "партократией", "кастой", " новым классом", "политической (или партийной) бюрократией", хотя и писали об одном и том же объекте. Но нет сомнения: термин "номенклатура" совершенно оправдан, когда речь идет об установившемся иерархическом режиме советской партбюрократии и связанных с нею бюрократий.
М. С. Вселенский развертывает свои тезисы во всех деталях: исторических, статистических, теоретических и на основе своего личного опыта. Он рисует всеобъемлющую картину системы в СССР – исчерпывающую, тщательно отработанную, основанную на хорошем знании действительности, одну из самых, если не вообще самую полную картину советской системы. Во всяком случае это самое современное, а потому особенно поучительное ее изображение, в первую очередь в свете напряженной международной обстановки.
Книга особенно ценна своим аналитическим характером и пропитывающим ее духом объективности (хотя и не бесстрастности). М. С. Восленский не ненавидит, не обвиняет и уж тем более не проклинает и не пророчествует. Он описывает и анализирует – просто, ясно, документированно. М. С. Вселенским движут не идеология и не религия, а реализм и стремление к правде. Книга М.С. Вселенского "Номенклатура" бесспорно принадлежит к числу лучших работ, когда-либо написанных о советской системе.
Аналитический и реалистический труд "Номенклатура" дает пищу для размышлений и для опасений: какова советская система, куда она ведет, какие опасности влечет она за собой, особенно для Европы?
С самого начала идея власти, диктатуры стала характерной чертой советской системы во всех ее проявлениях. Ленин определяет государство как дубинку, как инструмент создания нового, социалистического общества и нового человека эпохи социализма. Вообще говоря, эта теория основана на идеях Маркса, на его учении о производительных силах и производственных отношениях как основе не только общественной структуры, но и самого существования человека. Однако ленинская теория отходит от идей Маркса, как только начинает рассматривать в качестве фундамента марксистской доктрины революции и власть – "диктатуру пролетариата", а не преодоление бесчеловечных, гнетущих условий жизни общества. Признав принцип, что власть – основа всего в обществе, и узаконив насилие (Ленин определял диктатуру как власть, не ограниченную никакими законами), нельзя было построить ничего иного, как общество, в котором властители – партийная бюрократия, номенклатура превращаются в привилегированную монополистическую касту.
Конечно, Ленин считал это лишь временной формой, которая исчезает с "отмиранием" государства. И все же уже в 1918 году Ленин в беседе с рабочей делегацией высказался за то, чтобы партактивисты получали дополнительный продовольственный паек. Так вместе с властью стали расти и привилегии, государство же не проявляло никаких признаков "отмирания", а наоборот, становилось все сильнее.
Дело в том, что бюрократия и не думает ограничивать свои привилегии. Напротив, она расширяет их и укрепляет свое господство. Уже этого было достаточно, чтобы она стала источником недовольства.
С самого своего возникновения советская система проявляет глубокую враждебность к "чуждым" социальным группам внутри собственного общества и к внешнему миру, к любой другой системе. Советская бюрократия отвергает все то, что расходится с ее плоской идеологией, притязаниями, установками и практикой. Советская система воплощена в партбюрократии. Она рассматривает окружающий мир как враждебную ей силу. Своей системой советская бюрократия сама себя обрекла на заговорщическое мышление и постоянный страх за свое существование. Находящиеся у власти бюрократы живут вне реальностей, под гнетом представлений о некоем враждебном им мире; они убеждены, что каждый хочет напасть на них, и не доверяют никому, даже тем, кто находится в их же иерархическом кругу.
Такая система не может быть экономически продуктивной, да и не в этом ее задача. Цель системы – власть и господство над другими. Этому и посвящают себя ее руководители – партийные олигархи. Система построена на нищете и пассивности; она зависит от власти, которая сама по себе является привилегией, и на господствующей касте, которая представляет собой часть правящей партии. Это не означает, конечно, что советские вожди хотят сохранить отсталость своей страны и оставить ее народ необразованным и пассивным. Нет, даже советским руководителям не чужды добрые намерения. Но дальше намерений дело не идет.
Методами угнетения и террора система смогла осуществить индустриализацию страны – со всеми недостатками поверхностного планирования, продиктованного идеологией и политикой, с недостаточной координацией между различными секторами народного хозяйства. Это планирование оказалось неэффективным со всех точек зрения: и продуктивности, и качества продукции, и ее способности выдержать конкуренцию. Но у системы нет критериев для оценки таких явлений. Продукция производится в рамках количественного планирования, а качество не учитывается. Господствующий класс – номенклатура – заинтересован не в прибыльности производства, а в сохранении своей монопольной власти. Поэтому продукция – плохого качества, и производится главным образом то, что содействует укреплению власти. Несмотря на разговоры о "регулируемом рынке", конца этому не видно.
Разумеется, с той же целью – обезопасить свою власть от любой угрозы – номенклатура принимает меры, чтобы народ, то есть непривилегированное население, получал достаточно для поддержания своего существования и работоспособности. Но поскольку это не поддается точному планированию, то – даже если бы за дело принялись серьезно – в Советском Союзе неизбежны перебои в снабжении населения, очереди в магазинах – и, конечно, спецмагазины для начальства.
Советская система обеспечивает хорошее качество продукции только при производстве оружия и военных материалов (да и то качество хуже, чем на Западе). Относительно высокое качество советского оружия объясняется фактором, которым в СССР пренебрегают при производстве мирной продукции: оружие означает конкуренцию, а недостаточно хорошее оружие – угроза могуществу и преобладанию правящей касты.
Параллельно с установлением своей гегемонии в послевоенной Восточной Европе и с планомерным укреплением своей военной мощи (несомненно, обе эти цели и оба плана существуют) Советский Союз занят созданием системы имперских отношений и зависимости.
Мир полон отсталости, насилия, грабежа, поэтому революции в нем неизбежны. Советский Союз проводит свою экспансию, оказывая поддержку этим революциям, чтобы сделать революционные движения зависимыми от своей поддержки, в первую очередь военной.
- Мы землю долбили,
Мы грызли, железо,
Мы грудь подставляли под дуло обреза.
А вы, проезжая в машине «Победе»,
В окно нам кричали:
— Достройте!.. Добейте!.. - И мы забывали, о сне и обеде,
И вы нас вели от победы к победе!
А вы: «Победы» меняли на «Волги»,
А после: «Волги» меняли на «ЗИМы»,
А после: «ЗИМы» меняли на «Чайки»
А после: «Чайки» меняли на «ЗИЛы»... - А мы надрывались,
Долбили, грузили!
А вы нас вели
От победы к победе.
И тосты кричали
Во славу победы... - А. Галич «За семью заборами»
Возможно в современной России, привыкшей топтаться на костях своих предков, с наслаждением низвергать с пьедесталов политических вождей и не вспоминать суровые исторические уроки прошлых лет, уже порядком подзабыли о существовании культовой книги Михаила Восленского «Номенклатура» (западное издание этой книги - 1980 - Voslensky, Michael S., 1980: Nomenklatura. Die herrschende Klasse der Sowjetunion. Wien/ M?nchen/ Z?rich/ Innsbruck: Molden), которую еще в восьмидесятые годы с запоем читали в самиздате и справедливо считали главной идеологической бомбой, способной взорвать изнутри безмятежно живущее в брежневском «застое» советское общество. Удивительно, но эту книгу буквально за месяц до развала СССР всё же издали в ноябре 1991 года, когда она полностью потеряла свою актуальность и была фактически всеми забыта и не востребована из-за страшного хаоса, наступившего по причине тотального разрушения империи. Да, несомненно, книга М.С. Восленского «Номенклатура» и сейчас продается в магазинах, так как была переиздана издательством «Захаров» в 2005 году (спасибо им за это большое от всех помнящих своё прошлое россиян), но она, как это не странно, теперь стала уже в который раз идеологической бомбой против существующего режима В.В. Путина, решившего восстановить то, что автор книги весьма точно назвал «номенклатура». Есть ли в современной России номенклатура?! Странный вопрос, конечно есть! Читайте полностью книгу М.С. Восленского «Номенклатура» и, сравнивая написанное в произведении с окружающей действительностью, лишний раз убеждайтесь, что история всегда движется по кругу. Ниже по тексту, после моего краткого ознакомительного очерка об авторе книги «Номенклатура» М.С. Восленском, вы сможете прочитать избранные отрывки из этого произведения, посвященные государственным дачам в СССР.
Биография М.С. Восленского
Михаил Сергеевич Восленский родился 6 декабря 1920 года в г. Бердянске, Екатеринослаской губернии (с 1926 года г. Екатеринослав стал именоваться Днепропетровском). Отец Восленского, Сергей Иванович был экономистом в небольшой артели, мать — преподавателем математики в городской гимназии. В целях поиска работы, по инициативе отца М. Восленского, семья переехала в Москву в 1925 году. В 1939 году М. Восленский окончил среднюю школу и поступил на исторический факультет МГУ (с 07 мая 1940 г стал МГУ имени М.В. Ломоносова). После окончания МГУ М.С. Восленский год работал в Коломенском учительском институте. Затем вернулся в Москву, и в 1945 году поступил в аспирантуру при МГУ имени Ломоносова. В 1946 году работал переводчиком на Нюрнбергском процессе, затем в союзном Контрольном совете по Германии (в Берлине, район Шёнеберг). В 1947 году Восленский вернулся в Москву. В 1950 году защитил кандидатскую диссертацию. В 1953-1955 годах работал во Всемирном Совете мира, а с 1955 по 1972 год его назначили старшим научным сотрудником в АН СССР, и параллельно учёным секретарём Комиссии по разоружению при ООН (совещательный орган Организации Объединённых Наций, созданный в 1952 году по решению Генеральной Ассамблеи для подготовки рекомендаций по проблемам разоружения, наблюдения за выполнением решений Генеральной Ассамблеи ООН по вопросам разоружения, разработки общих направлений переговоров по разоружению, основных принципов выработки мер по укреплению доверия).
В ноябре 1955 года М.С. Восленский поступил на работу в сектор Общих проблем империализма Института экономики АН СССР, откуда в августе 1956 года перешёл в ИМЭМО — сначала в сектор международных отношений, а потом возглавил группу в Отделе информации. В 1965 году защитил докторскую диссертацию и получил звания. доктора исторических наук и доктора философских наук.Всё это время М.С. Восленский часто выезжал в загранкомандировки по линии АН СССР, Советского комитета защиты мира, Пагуошского комитета. В апреле 1970 года М.С. Восленский перешёл на работу в Институт всеобщей истории АН СССР. 05 марта 1972 года, находился по приглашению Президента Густава Хайнемана (прибыл по частной визе) в командировке в ФРГ. 29 апреля 1972 года стал ходатайствовать перед правительством ФРГ о продлении визы еще на 2-3 года, о чем стало известно отделу ПГУ КГБ СССР, расположенному в здании посольства в Бонне. После проверки данного факта и сообщения информации о М.С. Восленском в Москву, сотрудники посольского отдела резидентуры ПГУ КГБ (линия КР – внешняя контрразвездка и безопасность) стали готовить операцию по насильственной эвакуации М.С. Восленского в СССР. М.С. Восленский, в свою очередь, обратился с обращением к правительству ФРГ о предоставлении ему политического убежища на территории этой страны, но без предоставления гражданства.
Вот как этот факт побега и последующей жизни в ФРГ М.С. Восленского комментирует обозреватель «Радио Свобода» В. Тольц:
«…Пару раз я встречал М. Восленского мельком в нашем институте на ул. Дмитрия Ульянова. Он с 1970 г числился в Институте всеобщей истории Академии наук. Но бывал там не часто. Все понимали – он доверенная номенклатура ЦК и прочих компетентных органов, много времени проводящий за границей. В 1972-м в кулуарах гуманитарных институтов у метро "Академическая" зашушукались – Восленский стал невозвращенцем. «Радиоголоса» и коммунисты, вернувшиеся со своих закрытых партсходок, подтвердили эту весть. А потом в "тамиздате" стала доходить до нас и восленковская «Номенклатура», оказавшаяся талантливой, насыщенной малоизвестными фактами, разработкой идей уже знакомого нам по тому же "тамиздату" Милована Джиласа.В начале 80-х мы вновь встретились в Мюнхене. Михаил Сергеевич впечатлял своей элегантностью, молодой миловидной спутницей, которую поначалу он представлял "моя помощница", вкрадчивостью манер, уклончивостью ответов и нескрываемым интересом к неофициальным московским новостям. Многие эмигранты второй и третьей волны относились к нему почтительно, но настороженно, ссылаясь на непонятные для них мотивы его невозвращенчества, долгое сохранение при этом советского гражданства и загадочное благополучие. Он платил им вежливой отстраненностью и подчеркнутым академизмом. Мы сошлись с ним на почве разговоров об общих знакомых-историках и подспудной советской истории. Когда я стал работать в Русской службе Свободы, М. Восленский начал участвовать в моих передачах, обсуждая в них начавшиеся в СССР перемены. Мы обсуждали с ним изменения в СССР после прихода к власти Горбачева и того, что можно ожидать там, в связи с персональными изменения на вершине власти….»
12 ноября 1976 года, на основании Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР и по личной инициативе члена Политбюро ЦК КПСС М.А. Суслова, М.С. Восленский был лишён советского гражданства, а в августе 1990 года, теперь уже по инициативе тоже члена Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлева был восстановлен в нём. Необходимо отметить, что М.С Восленского в СССР считали видным советским германистом и крупнейшим политическим аналитиком, делавшим прогнозы для Политбюро ЦК КПСС. В список его обширных связей входили представители политической деятельности, ученые ФРГ и Австрии. Сейчас не является секретом, что М.С. Восленский с середины 60-х годов вплотную работал с Первым Главным Управлением КГБ СССР (4-й Отдел «Восточная Германия, Западная Германия, Австрия). Его способности в аналитической деятельности и специализации по выстраиванию прогнозов в развитии внутриполитических действий в ФРГ, послужили верой и правдой для длительной поддержки советско-германских отношений. 09 февраля 1997 года, в возрасте 77 лет, М.С. Восленский умер в столице ФРГ Бонне. По его завещанию, панихиду отслужили сразу три священнослужителя, включая представителя православной церкви.
Впервые опубликованная в Австрии и ФРГ в 1980 г., "Номенклатура" была затем напечатана во Франции (4 издания), Италии (2 издания), Испании, Португалии, Греции, Англии, Швеции, Исландии (сокращенно, 2 издания), Японии (2 издания), США (2 издания), Бразилии; изложения книги были опубликованы в прессе в ФРГ, Турции и Израиле. В Лондоне вышли два издания "Номенлатуры" на русском языке. В Польше полулегально были выпущены два издания (с сокращениями).
Теперь, в условиях гласности, "Номенклатура" пришла, наконец, в Советский Союз. Пришла уже не в радиопередачах "Немецкой волны", не в проскользнувших мимо всех рогаток книжках лондонского издания и фотокопиях с них, а так, как и надлежит приходить книге в любую нормальную страну.
Я рад, что "Номенклатура" наконец-то выходит в свет там, где и следовало бы ей появиться с самого начала,- в Москве. Это один из признаков нормализации в Советском Союзе - пусть признак маленький, но не избалованы мы ими, так что и такому надо радоваться.
М. Восленский. 1990 г. Бонн.
Предисловие О. Крыштановской к изданию 2005 г издательства «Захаров»
Возвращение номенклатуры
— Восленский? Кто такой Восленский?
— Как, ты не знаешь Михаила Восленского?! Ну, ты даешь! Он же написал книжку «Номенклатура», которая потрясла всю Европу!
— А я ничего о ней не слышала. О чём там речь? Где ее купить-то?
— Темнота! Купить ее нельзя нигде. Она две шайбы имеет. И даже рецензии на нее двухшайбовые.
— Чего-чего? Какие шайбы?
— Ну, шайбы — это уровни секретности. Одна шайба — означает «секретно», две шайбы — «совершенно секретно». Так что книжка Восленского — это TOP SECRET. Хотя мне ребята из ЦК сказали, что в их библиотеке есть один экземпляр. Но добраться до него очень трудно — очередь, да и доступ надо иметь к секретным материалам. Понимаешь, он ведь сам был номенклатурщиком, а потом сбежал на Запад.
Так что он точно описал, что у нас творится в ЦК и в других органах власти. Ребята говорили, что книга производит такое впечатление именно потому, что там все реально описано: кому какие привилегии, кто на чем ездит, как назначают и как снимают с должности. Говорили, секретари ЦК сами читали и крякали от удовольствия — так он смачно их приложил
Так мило мы болтали с моим приятелем — дипломатом за рюмочкой «Бейлиза». Шел 1981 год. Он только что вернулся из загранкомандировки, по-заморски одетый, благоухающий ненашенскими запахами, полный МИДовского снобизма и иронии к «совку». У меня слегка кружилась голова: от чарующе-сладкого ликера, от французского одеколона, от невиданных доселе сигарет с ментолом, от той свободы, с которой приятель говорил о тайной стороне нашей жизни. От него я впервые услышала о том, что такое советская номенклатура. Тогда я еще по привычке верила в «идеалы социализма». Восленский оказался последней каплей, переполнившей чашу моей наивности.
Он написал удивительную книгу, которую я долго искала, потом читала два дня и три ночи без отрыва в самиздатовском варианте. Я не читала ничего более интересного. И с тех пор хотела заниматься только одним — изучать открывшийся мне мир нашей элиты. Так что лично для меня «Номенклатура» стала судьбоносной книгой.
В ней рассказывалось о том, что советское общество — это вовсе не рабочий класс, крестьянство плюс прослойка интеллигенции. Восленский открывал иной мир — он назвал его Страна Номенклатурия, в котором было два класса — всемогущая элита и бесправный народ. Он, человек вхожий во властные кабинеты, знал не понаслышке, как живет советская партократия, и с потрясающей правдивостью рассказал об этом закрытом мире, где правит бал беспримерный цинизм и стяжательство.
Книга Михаила Восленского вышла в 1980 году и произвела переворот в умах. Советологию можно поделить на два этапа — до выхода в свет «Номенклатуры» и после. Это было настоящим открытием: Запад узнал, что такое советский правящий класс. С тех пор написанное латиницей слово «nomenklatura» на всех языках мира означает одно — российскую элиту.
«Номенклатура» Восленского — едва ли не самая цитируемая книга о России в мире. Она стала классикой, настольным пособием для любого, изучающего советский период истории, университетским учебником по советской политике. Ее вклад в науку неоспорим. И в то же время, эта ученая книга написана так легко и увлекательно, что может стать забавным чтением для каждого, кому интересно, как жили власть имущие в нашей недавней истории.
Книга изобилует интересными фактами и историями. Например, в ней можно прочитать меню столовой ЦК КПСС, эссе об одном дне номенклатурщика Дениса Ивановича Вохуша (это антипод и перевертыш солженицынского Ивана Денисовича Шухова), истории о конфликтах между партократами, разгоравшихся по поводу привилегий (кому дача с поварихой, а кому нет), подробные описания нравов и быта самой закрытой группы советского общества. Но это не просто мозаика советской жизни. Восленский объединяет все эти факты и истории общей теорией, что делает книгу фундаментальной и целостной.
Оглушительный успех «Номенклатуры» способствовал ее многочисленным переизданиям. Она была переведена на полтора десятка языков на всех континентах земного шара. Позднее всего (в 1991-м) она была издана на родине автора.
Второе московское издание выходит теперь, спустя четверть века после написания книги, неслучайно. Именно в наше время опять заговорили о возрождении номенклатуры. Она пережила ужасы реформ 90-х годов, перестроилась, сменила имидж. Но осталась у власти. После многих ударов номенклатура пришла в себя — и «табель о рангах» восстановили, и «дворянские гнезда» элитных кварталов отстроили краше прежних, и спецателье со спецтранспортом на месте. Поговорили, поговорили о демократизации, да и будет.
Вот только заборы, отгораживающие ее от народа, стали выше, да машины дороже, да привилегии круче. Да идеологию вывернули наизнанку, перелицевали: раньше жили по принципу «социализм для народа, капитализм — для элиты», а теперь наоборот — «капитализм для народа, социализм для элиты» (в смысле, «вы теперь там торгуйте на «свободном базаре» своим барахлом, а мы уж по-прежнему заживем, по-советски»).
Но суть та же: властью ни с кем не делиться, льготы — себе увеличить, а другим — отменить. В общем: грабь нищего, чтобы накормить богатого.
Жива, жива, старушка-номенклатура! Так что читайте Восленского, много поучительных аналогий найдете!
Социолог Ольга Крыштановская Февраль 2005 г.
ДАЧА
Завсектором имеет не только квартиру, но и загородную дачу.
Кто может в СССР иметь дачу? Теоретически – каждый гражданин, который получит от райисполкома участок земли для дачного строительства или купит дачу у ее владельца с разрешения того же райисполкома (если дача кооперативная, требуется также согласие правления кооператива).
Этот вполне логичный порядок наполнен, однако, на практике таким классовым содержанием, которое делает владение дачей доступным лишь привилегированным слоям общества. Райисполком выделяет дачные участки только лицам с высоким общественным положением. При выдаче же разрешения на покупку дачи строго соблюдается принцип, что покупать можно лишь на "трудовые доходы": так как дача под Москвой стоит примерно 50 тысяч рублей и больше, райисполком не выдаст разрешения рядовому трудящемуся, для которого эта сумма составляет его зарплату за 28 лет; да и действительно – он такой суммы для покупки дачи сбережениями из своей зарплаты никогда не наберет.
В западной литературе встречается утверждение, будто в СССР есть "класс дачевладельцев". Это утверждение неточно, но и не совсем ложно: класса такого нет, однако обладание дачей действительно связано с классовым характером советского общества.
Владение дачами – по преимуществу привилегия интеллигенции. Что же касается класса номенклатуры, то ему такая привилегия недостаточна. Нашему завсектором дача предоставляется фактически в бесплатное пользование. Не тратя тысяч рублей (которые у него, в противоположность рядовому трудящемуся, есть), не занимаясь поисками, конечно же, дефицитных стройматериалов и хлопотами по строительству дачи, а затем по ее ремонту, завсектором приедет, по обыкновению, прямо на готовенькое. Казенная дача предоставляется ему и его семье на весь летний сезон в удобно расположенном и обнесенном высоким забором дачном поселке. В поселке есть отличный продовольственный магазин, очень хорошая столовая, кино, клуб, библиотека, спортивная площадка. Плата за дачу символическая. К поселку проложено хорошее шоссе, по которому завсектором в своей служебной машине – черной "Волге" с номером ЦК – будет ездить прямо со Старой площади.
А зимой он будет уезжать в пятницу после работы в пансионат ЦК. Здесь ему, его семье и даже его гостям предоставляется целая квартира. Они будут превосходно питаться – тоже по весьма низкой цене, бесплатно пользоваться лыжами и коньками и вечером смотреть кинофильмы.
Хотя завсектором будет занимать, как правило, из года в год одну и ту же дачу, он всегда помнит, что дача – не его. Выражается это не в том, что он относится к даче особенно бережно (наоборот!), а в том, что он ровно ничего не сделает для ее украшения. Странное впечатление производят эти дачи: около домов – ни одного цветка, все – только на разбитой рабочими клумбе; никто не забьет гвоздя, чтобы укрепить доску (дачи, как всегда в России, деревянные), о необходимости любого, даже мельчайшего ремонта сообщается администрации поселка. Номенклатурщики лежат в гамаках, гуляют, играют в теннис и волейбол, пьют и едят на террасе, идут в кино. Контраст с обычными дачами, где полуголые взъерошенные хозяева с утра до вечера копают, чинят, поливают, – этот контраст разителен.
И дело не в том, что номенклатурщики сами по себе индивидуально белоручки. Немало среди них, как уже говорилось, выходцев из крестьянских семей, работа в саду была бы для них, вероятно, удовольствием. Но не положено. Физический труд ниже достоинства членов класса номенклатуры. В этом лишний раз отразилось коллективное отвращение выскочек- номенклатурщиков к работе их прежних классов. И вот выросшие в деревне люди стыдятся взять в руки лопату, чтобы посадить цветы, а страстные автомобилисты вызывают служебную машину с шофером.
Есть ли у завсектором собственная дача? Иметь ее не принято, так же как и частную автомашину. Формального запрета нет, но это рассматривается как вольнодумство и как неуверенность в своем номенклатурном будущем. Поэтому дачу завсектором приобретет, но на имя родителей, а автомашину запишет на взрослых детей или на брата. Сам же он будет чист от всякого подозрения в мелкособственнических наклонностях и будет стараться, продвигаясь в иерархии, получать все большую долю коллективной собственности класса номенклатуры.
О госдачах партийного аппарата в СССР еще не осмеливаются писать. А о госдачах военной номенклатуры некоторые сведения проникли в советскую печать.
Так, под Москвой в поселках Дачная Поляна, Барвиха, Горки-6 выстроены великолепные дачи для маршалов и высших генералов. Сейчас в Московской области насчитывается более 70 таких дач. Вот одна из них, так называемый "объект № 10", выстроенная для главного инспектора Министерства обороны СССР: 341 кв. метр, 9 комнат, мрамор и гранит. Участок свыше 2 гектаров, пруд. Расходы на эту дачу составили 343 тысячи рублей.
Это у генералов. А у маршалов и дачи просторнее, и участки больше. Маршал Ахромеев жил в даче площадью свыше 1000 кв. метров, а участок при ней был 2,6 га. Скромный маршал! Его коллега маршал Соколов имеет дачу 1432 кв. метра на участке более 5 га.
Для заместителей министра дачи двухэтажные, каменные – холл, гостиная, столовая, несколько спален, комната для прислуги, кухня, ванные и туалеты, на участке – хозяйственные постройки, теплицы, гаражи. Расходы были предусмотрены по 350 тысяч рублей на дачу. Оказалось, что мало: один из заместителей министра обороны СССР истратил на свою дачу в Барвихе 627 тысяч рублей – разумеется, из казенных денег. Такую сумму рядовой Советской Армии (денежное содержание которого 7 рублей в месяц) сможет накопить только к 9454 году. Возле дачи первого заместителя министра воздвигли дом приемов.
Впрочем, недалеко от этой дачи высится, по словам журналиста, «дворец раза в три-четыре больше и во много раз роскошнее». Там живет отставной (!) председатель Комиссии партийного контроля ЦК КПСС пенсионер Соломенцев. Но это уже иная категория номенклатуры, не чета заместителям министра. О дачах этой категории мы расскажем дальше.
(Усадьба Неклюдово в Мытищинском районе Подмосковья с парком в 1930-е годы являлась правительственной дачей, на которой проживал народный комиссар обороны СССР, член Политбюро ЦК ВКП (б) Климентий Ефремович Ворошилов. После пожара, при котором полностью сгорел старый барский дом, в 1949 г. ХОЗУ МО СССР было построено новое здание, сохранившееся до наших дней. Сейчас это здание принадлежит Гуманитарной русско-испанской школе "Город Солнца" ("Casadelsol")
За семью заборами
Госдачи под Москвой находятся в запретных зонах, окружающие их парки огорожены высоченными заборами и строго охраняются. Руководители номенклатуры, твердящие о своей близости к народу, отгородились от него тщательнее, чем любой феодальный шейх. Я уж не говорю о том, как странно советскому человеку видеть в Вашингтоне Белый дом, куда даже допускаются любопытствующие посетители и где тем не менее действительно живет президент США. Да что там президент! Сколько раз я слышал перед Зимним дворцом в Ленинграде изумленные разговоры и сам удивлялся: неужели царь жил прямо в этом дворце на открытой всем площади? А где же запретная зона, стена, где были дислоцированы части охраны? Таких аномалий в госдачах – этих современных загородных дворцах – нет, и советские люди это хорошо знают.
Вот как передана в песне А. Галича "За семью заборами" картинка восприятия подмосковных правительственных дач
- Мы поехали за город,
А за городом дожди,
А за городом заборы,
За заборами - вожди.Там трава несмятая,
Дышится легко,
Там конфеты мятные
"Птичье молоко".За семью заборами,
За семью запорами,
Там конфеты мятные
"Птичье молоко"! - Там и фауна, и флора,
Там и галки, и грачи,
Там глядят из-за забора
На прохожих стукачи.Ходят вдоль да около,
Кверху воротник...
А сталинские соколы
Кушают шашлык!За семью заборами,
За семью запорами
Сталинские соколы
Кушают шашлык! - А ночами, а ночами
Для ответственных людей,
Для высокого начальства
Крутят фильмы про блядей!И, сопя, уставится
На экран мурло:
Очень ему нравится
Мэрилин Монро!За семью заборами,
За семью запорами
Очень ему нравится
Мэрилин Монро! - Мы устали с непривычки,
Мы сказали: - Боже мой! -
Добрели до электрички
И поехали домой.А в пути по радио
Целый час подряд
Нам про демократию
Делали доклад.А за семью заборами,
За семью запорами,
Там доклад не слушают -
Там шашлык едят!
А. Галич, Г. Шпаликов 1961 г.
Все в этой картинке верно, включая и западные фильмы, которые на дачах действительно крутят по ночам по сталинской традиции, вызывая осчастливленных доверием и хорошей едой переводчиков из Госкомитета СССР по кинематографии. Крутят фильмы и сейчас – каждую пятницу и воскресенье. Впрочем, ночи на госдачах вообще протекают веселее, чем полагает рядовой советский гражданин, укладываясь вечером спать на своей жилплощади и заводя будильник, чтобы не опоздать на работу. Но промолчим: все это – детские забавы в сравнении с развлечениями Берия.
Ответ покажется советскому читателю неожиданным: в 1919 году. Именно в незабываемом 1919 году, когда с четвертушкой хлеба на день оборванные красноармейцы шли на смерть за власть Советов, между руководителями партии и правительства были распределены дачи. Произошло это, как невозмутимо сообщает Светлана Аллилуева, "когда после революции, в 1919 году, появилась у них возможность воспользоваться брошенными под Москвой в изобилии дачами и усадьбами". Заметим: воспользовались, не чтобы создать приюты для детей рабочих и крестьян, погибших на войне за власть Советов, или санатории для инвалидов этой войны. Воспользовались для себя.
Вот как выглядела начиная с 1919 года, по описанию С.Аллилуевой, подмосковная дача А. И. Микояна: "…в доме – мраморные статуи, вывезенные в свое время из Италии; на стенах – старинные французские гобелены; в окнах нижних комнат – разноцветные витражи. Парк, сад, теннисная площадка, оранжерея, парники, конюшня…". На этой даче "даже зимой всегда была свежая зелень из собственной оранжереи".
В призывавших пролетариат к самопожертвованию советских газетах того времени тщетно искать сообщение о том, что его вожди обзавелись столь уютными дачками. Советские люди и до сих пор не подозревают, что с благоговением показываемая экскурсантам дача Ленина в Горках была отнюдь не исключением, сделанным для тяжело больного Ильича (да он в 1918 году и не был болен), а лишь одной из правительственных дач эпохи гражданской войны.
В 20-е годы, когда вожди социалистической революции еще ходили в косоворотках и – правда, все более неуклюже – изображали из себя пролетариев, они уже жили вместе со своими семьями, как аристократы-помещики. Словно из тургеневского "Дворянского гнезда" доносятся до нас сладостные воспоминания Светланы Аллилуевой:
"Наша же усадьба без конца преобразовывалась. Отец немедленно расчистил лес вокруг дома, половину его вырубил, – образовались просеки; стало светлее, теплее и суше. Лес убирали, за ним следили, сгребали весной сухой лист. Перед домом была чудесная, прозрачная, вся сияющая белизной, молоденькая березовая роща, где мы, дети, собирали всегда грибы. Неподалеку устроили пасеку, и рядом с ней две полянки засевали каждое лето гречихой, для меда. Участки, оставленные вокруг соснового леса – стройного, сухого, – тоже тщательно чистились; там росла земляника, черника, и воздух был какой-то особенно свежий, душистый…
Большие участки были засажены фруктовыми деревьями, посадили в изобилии клубнику, малину, смородину. В отдалении от дома отгородили сетками небольшую полянку с кустарником и развели там фазанов, цесарок, индюшек; в небольшом бассейне плавали утки. Все это возникло не сразу, а постепенно расцветало и разрасталось, и мы, дети, росли, по существу, в условиях маленькой помещичьей усадьбы с ее деревенским бытом – косьбой сена, собиранием грибов и ягод, со свежим ежегодным "своим" медом, "своими" соленьями и маринадами, "своей" птицей".
Это было в то время, когда поселившиеся на дачах вожди гневно клеймили как "мелкособственнические инстинкты" стремление простого человека держать пару кур.
Уже явственно заметный у Ленина подход с одной – суровой и требовательной – меркой к народу и совсем с другой – к себе и своим близким – был с готовностью перенят ленинскими диадохами. Да, тогда они еще не надели мундиров генералиссимуса или изысканных брежневско-горбачевских костюмов; Сталин еще ходил в солдатской шинели, Бухарин, по описанию С.Аллилуевой, шлепал по их даче "в сандалиях, в толстовке, в холщовых летних брюках". Но это был уже маскарад. Вожди рекламировали суровый метод чекиста Макаренко для воспитания детей из народа. А в их дворянских гнездах росли уже холеные аристократические дети с гувернантками-иностранками и преданными пушкинскими нянями. Это хорошо описано у С. Аллилуевой. Так было не только в центре: дочь заместителя Берия, генерал-полковника Сумбатова-Топуридзе – утонченная Нелли, выросшая на правительственной даче под Баку, рассказывала мне, как гувернантки обучали ее иностранным языкам, музыке, бальным и театрально поставленным кавказским танцам.
Однако и эта жизнь 1920-1930-х годов шла, по оценке С.Аллилуевой, "нормально и скромно". Подлинная роскошь в жизни верхушки класса номенклатуры началась потом. После 1932 года, сообщает С.Аллилуева, "начали строить еще несколько дач специально для отца. Мама моя не успела вкусить позднейшей роскоши из неограниченных казенных средств".
Вот именно – из казенных средств. Уже тогда, как и сейчас, роскошная жизнь номенклатурной верхушки не связана с ее и без того непомерно высокими окладами. Как-то в 1930-х годах на Красной площади с умилением поведали, что после демонстрации на Красной площади отстал от своих родителей маленький мальчик, и Сталин спустился к нему с Мавзолея и хотел дать рубль на проезд домой, долго рылся в карманах шинели, но так рубля и не нашел. Цель публикации была, конечно, показать советским людям, что не только у них, но и у самого Сталина нет ни гроша в кармане. В этом смысле рассказик был ложью: Светлана Аллилуева вспоминает о пачках денег, доставлявшихся ежемесячно Сталину, о том, что ящики его письменного стола на "Ближней даче" "были заполнены запечатанными пакетами с деньгами". Но сама история правдоподобна. Сталину действительно не было нужды носить в кармане деньги. "Денег он сам не тратил, – пишет С.Аллилуева, – их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда – все это оплачивалось государством". "К его столу везли рыбу из специальных прудов, фазанов и барашков – из специальных питомников, грузинское вино специального розлива, свежие фрукты доставлялись с юга самолетом" – и ни за что он не платил ни копейки. Всеми денежными делами ведало в этом случае специальное управление МГБ СССР. Суммы были огромные: даже начальник охраны Сталина генерал госбезопасности Н.С.Власик "распоряжался миллионами от его имени".
С.Аллилуева рассказывает о заведенном порядке: "… все в доме было поставлено на казенный государственный счет. Сразу же колоссально вырос сам штат обслуживающего персонала или "обслуги" (как его называли, в отличие от прежней, "буржуазной", прислуги). Появились на каждой даче коменданты, штат охраны (со своим особым начальником), два повара, чтобы сменяли один другого и работали ежедневно, двойной штат подавальщиц, уборщиц – тоже для смены. Все эти люди набирались специальным отделом кадров – естественно, по условиям, какие ставил этот отдел, – и, попав в "обслугу", становились "сотрудниками" МГБ (тогда еще ГПУ)…" "Казенный "штат обслуги" разрастался вширь с невероятной интенсивностью. Это происходило совсем не только в одном нашем доме, но во всех домах членов правительства, во всяком случае членов Политбюро".
В домах и на дачах всех руководителей партии и правительства "система была везде одинаковая: полная зависимость от казенных средств и государственных служащих".
Не были забыты и начальственные дети. Вот как жил сын Сталина – Василий, по описанию его сестры Светланы:
"Жил он в своей огромной казенной даче, где развел колоссальное хозяйство, псарню, конюшню… Ему все давали, все разрешали… ему давали ордена, погоны, автомобили, лошадей".
Материальные блага сыплются на верхушку класса оменклатуры столь щедро и бессчетно, что до неприличия богатеет и обслуживающий персонал. При этом речь идет даже не о таких приближенных лицах, как описываемая С.Аллилуевой "молоденькая курносая Валечка" – Валентина Васильевна Истомина, последняя любовница Сталина, жившая с ним до самой его смерти на "Ближней даче" в амплуа экономки; наживались (и наживаются сейчас) вся многочисленная челядь и охрана госдач. А о высших офицерах этой охраны С.Аллилуева пишет: "У этих было одно лишь стремление – побольше хапануть себе, прижившись у теплого местечка. Все они понастроили себе дач, завели машины за казенный счет".
Жили они, по словам С. Аллилуевой, "не хуже министров", и как исключение она называет коменданта одной из сталинских дач, который по своей удивительной скромности до уровня министра не дотянул, так что лишь "член-корреспондент Академии наук мог бы позавидовать его квартире и даче".
Поясним, что члены-корреспонденты Академии наук СССР относятся – вместе с академиками – к самой привилегированной группе советской интеллигенции.
Вот здесь и выясняется, что не совсем прав был приближенный номенклатурщик, сравнивший по жизненному уровню верхушку класса номенклатуры с американскими миллиардерами. Не сыплется на миллиардера столько материальных благ, чтобы верхние чины их охраны жили, как министры США.
Да и какой миллиардер, не говоря уж о президенте США или другой страны Запада, может позволить себе роскошь иметь в разных пунктах страны столько резиденций, сколько завел Сталин и "которых с годами становилось все больше и больше…"?
Продолжали строить их и после войны. В первом же послевоенном году, когда на огромных пространствах от западной границы страны до Волги были лишь руины, строительство дач развернулось с новой силой. С. Аллилуева сообщает об автомобильной поездке Сталина на юг летом 1946 года, предпринятой им якобы с целью "посмотреть своими глазами, как живут люди". Жили же те в развалинах и землянках. И вот, повествует далее Светлана, "…после этой поездки на юг там начали строить еще несколько дач – теперь они назывались "госдачи"… Построили дачу под Сухуми, около Нового Афона, целый дачный комплекс на Рице, а также дачу на Валдае".
Все эти строения и сегодня – госдачи или правительственные санатории. Сталин "строил все новые и новые дачи на Черном море… еще выше, в горах. Старых царских дворцов в Крыму, бывших теперь в его распоряжении, не хватало; строили новые дачи возле Ялты". Строились сталинские дачи и на Севере.
"Только под Москвой, не считая Зубалова… и самого Кунцева, были еще: Липки – старинная усадьба по Дмитровскому шоссе, с прудом, чудесным домом и огромным парком с вековыми липами; Семеновское – новый дом, построенный перед самой войной возле старой усадьбы с большими прудами, выкопанными еще крепостными, с обширным лесом. Теперь там "государственная дача", где происходили известные летние встречи правительства с деятелями искусств ".
А кроме того, были многочисленные дачи в Грузии: огромная дача на море в Зугдиди; резиденция в районе водного курорта Цхалтубо; были и другие. Сталину и членам его Политбюро надо было бы буквально разорваться, чтобы отдыхать на всех этих дачах. С. Аллилуева вспоминает:
"Отец бывал там очень редко – иногда проходил год, – но весь штат ежедневно и еженощно ожидал его приезда и находился в полной боевой готовности" – разумеется, за государственный счет.
А как выглядели дачи остальных членов Политбюро? Послушаем снова Аллилуеву: "Дача Берия была огромная, роскошная. Белый дом расположился среди высоких стройных сосен. Мебель, обои, лампы – все было сделано по эскизам архитектора… В доме было кино – как, впрочем, и на дачах всех "вождей". "Квартира и дача Молотова отличались хорошим вкусом и роскошью обстановки… Дом Молотова… был роскошнее всех остальных". "Ворошилов любил шик. Его дача под Москвой была едва ли не одной из самых роскошных и обширных… Дома и дачи Ворошилова, Микояна, Молотова были полны ковров, золотого и серебряного кавказского оружия, дорогого фарфора… Вазы из яшмы, резьба по слоновой кости, индийские шелка, персидские ковры, кустарные изделия из Югославии, Чехословакии, Болгарии – что только не украшало собой жилища "ветеранов Революции"… Ожил средневековый обычай вассальной дани сеньору. Ворошилову как старому кавалеристу дарили лошадей: он не прекращал верховых прогулок у себя на даче, – как и Микоян. Их дачи превратились в богатые поместья с садом, теплицами, конюшнями; конечно, содержали и обрабатывали все это за государственный счет".
Дачи верховных номенклатурщиков действительно ничем не отличались от феодальных усадеб. Они были украшены не только редкостными и дорогими вещами, но и по примеру родовых поместий – портретами членов фамилии. Так, о Ворошилове С.Аллилуева сообщает: "…аляповатые портреты всех членов его семьи, сделанные "придворным академиком живописи" Александром Герасимовым, украшали стены его дачи…Деньги "академику" заплатило, конечно, государство". Как в аристократических поместьях, на дачах номенклатурных вождей были созданы ни гроша им не стоившие обширные библиотеки. С.Аллилуева пишет: "У Ворошилова, Молотова, Кагановича, Микояна были собраны точно такие же библиотеки, как и на квартире у моего отца. Книги посылались сюда издательствами по мере их выхода из печати – таково было правило. Конечно, никто за книги здесь не платил".
А в это время в Москве – да и только ли там! – пожалуй, не было подвала, в котором не ютились бы люди. Сколько раз я бывал в таких подвалах – тесных, сырых, темных, ничем не напоминающих просторные подвальные помещения западных домов…
Руководство любило и оберегало свои госдачи. Рассказывали, что во время боев под Москвой в 1941 году группа солдат во главе с лейтенантом испортила что-то на даче А. А. Андреева, считавшегося одним из самых непритязательных членов сталинского Политбюро. Непритязательный Андреев приказал расстрелять лейтенанта.
Между тем собственно никакого реального ущерба Андреев не понес: дачи для именитых владельцев восстанавливались так же бесплатно, как и строились. С.Аллилуева вспоминает: "Обширная трехэтажная дача Ворошилова с громадной библиотекой сгорела дотла после войны из-за неосторожности маленького внука… Но дачу быстро отстроили снова в тех же размерах".
Помню, как в конце войны моя знакомая студентка, дочь члена-корреспондента Академии наук, с восторгом ездившая в гости на одну из госдач, щебетала потом, гордо подражая слышанной там великосветской болтовне, как "все было мило", какие подавались блюда и как красиво был иллюминирован сад. Иллюминирован! – в то время, когда в Москве было еще военное затемнение. Мировая война не должна была чувствоваться на госдачах. Если завсектором ЦК живет как бы в другой стране, то верхушка номенклатуры стремится жить как бы на другой планете.
Строительство новых госдач продолжалось и в послесталинские времена. Пожалуй, наиболее известна из них дача в Пицунде, выстроенная для Хрущева.
Пицундский мыс на Черном море, недалеко от Гагры, славится на весь мир своей уникальной рощей древних сосен. В советской печати много писали об огромном научном значении Пицундского заповедника. А потом без долгих слов немалую часть рощи огородили высоким бетонным забором и выстроили большую госдачу с собственной пристанью. Именно здесь я видел в 1959 году, как с подъехавшего белоснежного катера торопливо соскочили двое в штатском и стали почтительно раскатывать по прибрежному песку красную ковровую дорожку; и тут же с катера, выпятив живот, сошел Хрущев и важно зашагал по дорожке к даче.
Впрочем, и этим персонажам в штатском по-прежнему живется недурно. Вдоль дороги, проложенной мимо дачной стены, выстроены солидные каменные особнячки. Здесь поселены охранники с семьями; несмотря на все призывы к бдительности, в курортный сезон они сдают у себя комнаты приезжим.
А что за стеной? Вот фрагмент из воспоминаний побывавшего там посла ФРГ в Москве Кролля. "Дача в Пицунде, – сообщает посол, – в великолепном огромном парке со старыми редкостными деревьями. Дача, разумеется, окружена стеной и, очевидно, тщательно охраняется". Особенно понравился Кроллю корпус со спортивными залами, "незадолго до того построенный в самом современном стиле прославленным московским архитектором. Здесь – гигантский плавательный бассейн со стеклянной крышей и стеклянными стенами, раздвигающимися нажатием кнопки. Далее ряд спортивных и гимнастических залов с душевыми и раздевалками – и затем великолепная просторная терраса с видом на раскинувшееся перед ней Черное море".
Но это все прошедшие времена. А как теперь, в период перестройки и гласности?
Все так же. Представить себе масштабы того, что сегодня в высшем кругу номенклатуры скромно именуется госдачей, можно на одном примере. Дача члена Политбюро, министра обороны СССР маршала Язова имеет полезную площадь 1380 кв. метров, а "приусадебный участок" – 16,7 га. Это не дача, а латифундия с довольно большим дворцом. По жилищной норме в нем должны были бы проживать 100 человек. Но министр не платит за излишки жилплощади в пятерном или хотя бы в тройном размере.
Борис Ельцин описал, как он нежился в номенклатурном великолепии в качестве кандидата в члены Политбюро. Предоставленную ему госдачу занимал до него Горбачев, пока не переехал в специально выстроенную великолепную дачу- дворец. Однако и доставшаяся Ельцину дача была отличной. Вот что он пишет: "Когда я подъехал к даче в первый раз, у входа меня встретил старший караула, он познакомил с обслугой – поварами, горничными, охраной, садовником и т. д. Затем начался обход. Уже снаружи дача убивала своими огромными размерами. Вошли в дом -0 холл метров пятьдесят с камином комната, вторая, третья, четвертая, в каждой цветной телевизор, здесь же на первом этаже огромная веранда со стеклянным потолком, кинозал с бильярдом, в количестве туалетов и ванн я запутался, обеденный зал с немыслимым столом метров десять длиной, за ним кухня, целый комбинат питания с подземным холодильником. Поднялись на второй этаж по ступенькам широкой лестницы. Опять огромный холл с камином, из него выход в солярий – стоят шезлонги, кресла-качалки. Дальше кабинет, спальня, еще две комнаты непонятно для чего, опять туалеты, ванные. И всюду хрусталь, старинные и модерновые люстры, ковры, дубовый паркет и все такое прочее".
Это все – для кандидата в члены Политбюро. А для самого Горбачева? Для него построили дом на Ленинских горах и новую подмосковную дачу, перестроили дачу в Пицунде и воздвигли "сверхмодерновую" дачу под Форосом, недалеко от Ялты. "Он любит жить красиво, роскошно и комфортабельно", – замечает Ельцин.
Если даже завсектором ЦК успешно избегает соприкосновения с населением СССР, то верхушка номенклатурного класса отгорожена от него действительно семью заборами.
Ездят руководители номенклатуры по-сталински – в блиндированных машинах "ЗИЛ" с радиотелефонами, с зеленоватыми пуленепробиваемыми стеклами и, конечно, в сопровождении охраны в штатском. Из соображений безопасности номера на машинах меняются чуть ли не ежедневно. Членов семьи обслуживают автомашины "Чайка" или "Волга". Автомашин у верхушки класса номенклатуры много. На Западе нередко упоминалась брежневская коллекция автомобилей, но есть подобное собрание и у других членов правящей верхушки. У истоков же этого автомобильного великолепия мы находим снова Ленина. Весной 1922 года в его гараже уже стояли шесть машин, и гараж находился, по его собственным словам, "под сугубым надзором ГПУ". Под тем же надзором состоят машины номенклатурного руководства и сегодня. Сталин ездил в сопровождении четырех автомобилей с охраной, при Хрущеве число охранников было сокращено. Теперь оно опять выросло. Машины начальства и охраны заправляются высокооктановым бензином на специальных бензоколонках КГБ.
Советские министры летают рейсовыми самолетами, занимая в одиночку все отделение 1-го класса. При этом дверь между 1-м и 2-м классами наглухо запирается. Высшие же руководители пользуются специальными самолетами. Члены и кандидаты Политбюро, а также – секретари ЦК КПСС летают на отличных самолетах ИЛ-62 и ТУ-134 в сопровождении своей охраны; никто больше, кроме бортперсонала, в самолет не допускается. Для обслуживания этой горстки пассажиров есть особый аэропорт Внуково-2.
Самолеты оборудованы весьма комфортабельно: это летающая квартира – с салоном, кабинетом, спальней и кухней. Я летел однажды в подобном самолете, принадлежавшем не одному из верховных руководителей номенклатуры, а всего лишь маршалу Советского Союза, и могу сказать, что самолет очень удобен.
А тут машины еще лучше и просторнее: везут в них сплошь и рядом одного пассажира. Он торжественно подкатывает в своем черном лимузине прямо к самолету, вместе со своей охраной поднимается по трапу – и машина стартует. Это не в каких-либо особых случаях, для представительства, а просто когда он летит на пару дней отдыхать или охотиться. Летают так и члены вельможных номенклатурных семей. Затем за ними присылают пустой самолет и транспортируют вместе с их охраной обратно в Москву.
Вот пример: 13 февраля 1990 г. аэропорт Внуково-2 обслужил всего трех пассажиров; королеву Испании и двух некоронованных принцев номенклатуры, членов Политбюро секретаря ЦК КПСС Медведева и первого секретаря ЦК КП Украины Ивашко. А находящийся рядом аэропорт Внуково-1 обслужил за тот же день 106 рейсов, перевезя около 10 тысяч человек.
Может быть, число самолетов в этих двух аэропортах совершенно несопоставимо? Вот цифры: во Внуково-1 их 58, во Внуково-2 42 самолета и 8 вертолетов. А на работе числятся во Внуково-2 десятки экипажей летного да почти полторы тысячи человек наземного персонала. Стоит ли удивляться, что для перевозки знатных пассажиров уже с начала 50-х годов существует "235-й авиаотряд специального назначения". К его услугам – собственная авиационно-техническая база. Немал наземный персонал Внуково-2: летно-штурманский отдел, отдел кадров, бухгалтерия. Расходы на все это великолепие несет государство, сановные пассажиры не платят ни копейки, даже когда летят на отдых.
Пример советской номенклатуры оказался заразителен и для ее вассалов. Так, в ГДР по образцу "235-го отряда" была создана "эскадрилья имени Артура Пика" (сына коммунистического президента ГДР Вильгельма Пика). Она насчитывала 17 самолетов ТУ-134, ТУ-154 и ИЛ-62 и точно так же бесплатно перевозила руководителей номенклатуры ГДР.
По сталинской традиции охраной номенклатурной верхушки ведает специально для этого созданное Девятое управление КГБ СССР. При этом слово "охрана" толкуется очень широко: хотя терроризм им нисколько не угрожает, вожди советского народа считают, что они находятся под постоянной смертельной угрозой, поэтому каждый их шаг сопровождается тщательно планируемыми в КГБ мерами безопасности.
Во время своих поездок высшие номенклатурщики не соизволят заходить даже в депутатские комнаты, о праве пользования которыми мечтают делегации советских ученых, писателей и прочих защитников мира. "ЗИЛы" и "Чайки" верховного начальства въезжают прямо на аэродром и тотчас везут прилетевших на их дачи и квартиры. А как с багажом хозяев? Ведь, находясь за границей, они не забывают покупать вещи для себя и родственников, хотя по магазинам бегают не сами, а посылают обслуживающих их подчиненных. Заботу о багаже и оформлении штампов в паспортах при отлетах и прилетах берет на себя обслуга – приезжающие для этой цели в аэропорт сотрудники Девятого управления КГБ. Они уверенно распоряжаются в аэропорту, где всюду имеют право доступа. Тягостно было смотреть, как такой распорядитель, приехавший в аэропорт Шереметьево за багажом входившей в состав нашей делегации дочери А. Н. Косыгина, отправив ее чемоданы, из милости покровительственно вывел вместе с собой без очереди вице-президента Академии наук СССР А. П. Виноградова. И вот один из крупнейших ученых страны с робкой благодарностью семенил ослабевшими старческими ногами за важно шагавшим холуем номенклатурной верхушки.
Мы упомянули девятое управление КГБ – пресловутую "девятку". Задача этого управления – не только охранять, но и обслуживать верхушку номенклатуры. Даже кандидату в члены Политбюро полагается персонал: три повара, три официантки, горничная и садовник, а также, разумеется, охранники. Если шеф едет в кино, театр, музей и т. п., сначала туда посылается группа КГБ для проверки и обеспечения безопасности. Телохранители сопровождают своего подопечного и в отпуск. Ельцин сообщает, что старший группы его личной охраны привозил с собой к месту отдыха примерно 4000 рублей – на его личные расходы во время отпуска, так что из своей немалой зарплаты Ельцин в отпуске вообще ничего не тратил.
Мы видели, что номенклатурщики средней руки покупают промтовары в валютных магазинах. За границей для верхушки номенклатуры покупают подчиненные или специальные доверенные лица из посольства или торгпредств СССР. А как в Москве?
В Москве им не надо посылать свою челядь в валютные магазины за покупками. В известном московском универмаге ГУМ (известность эта никак но оправдывается качеством продаваемых там обычному населению товаров) была создана на 3-м этаже так называемая "спецсекция" (официально – секция № 100), куда получили доступ только семьи высшего руководства. Здесь в продаже по весьма дешевой цене отличные импортные товары, о существовании которых обычный советский потребитель и не подозревает. Есть, впрочем, и отечественные товары: например, великолепные меха, которые ни в какие открытые магазины СССР не поступают.
С.Аллилуева описывает, как придирчиво спрашивал ее Сталин, советские или заграничные вещи она носит, и патриотично радовался, когда она говорила, что советские. А я вспоминаю Светлану в 1943-1944 годах, когда мы с ней вместе учились на историческом факультете Московского университета, и не могу не подумать, что даже если невиданные для нас тогда ее шубка из голубой белки, темные английские костюмы, разноцветные шелковые блузки, отличные туфли на низком каблуке и были сделаны на территории СССР, то по существу все-таки за границей – в горной спецстране Номенклатурии.
Тщетно заводившаяся Сталиным мода на все русское давно отошла, и нынешние руководители класса номенклатуры вместе со своими домочадцами, не терзаясь патриотизмом, носят западные вещи. Только меха по-прежнему советские: как мне рассказывали, Галина Брежнева – любящая радости жизни дочь Генерального секретаря – охотно показывала своим гостям на подмосковной госдаче автоматически открывающийся нажатием кнопки шкаф в стене, полный шуб из самых дорогих мехов. Подобные гардеробы советские граждане видят действительно только в кинокадрах из жизни американских миллиардеров.
Есть на дачах и в квартирах номенклатурной верхушки и шкафы с книгами. Книг много, но хозяева домов за них по-прежнему ни копейки не платят: издательства политической и художественной литературы по-прежнему посылают им так называемые обязательные экземпляры. Бесплатно ходят они и в театр: в центральную ложу, если идут с высокими иностранными гостями, а чаще – в правительственную, расположенную прямо около сцены слева, напротив директорской ложи. У входа здесь стоит в таких случаях охрана в штатском, выходить из ложи высшим номенклатурщикам никуда не надо – при ней есть спецбуфет и туалетная комната.
Как чувствуют себя люди, живущие в таких условиях?
Мне довелось летом 1970 года прожить так несколько дней в Софии, где я был вместе с первым вице-президентом Академии наук СССР, Председателем Верховного Совета РСФСР М. Д. Миллионщиковым и вице-президентом академии А.П.Виноградовым. Нас поселили в правительственном особняке, принадлежавшем прежде сестре царя Бориса, а затем одному из коммунистических руководителей Болгарии – Василю Коларову. Особняк – на тихой улице недалеко от центра города. Как и полагается, забор, железные ворота, около них – охранник, за домом – большой тенистый сад. Справа у входа в дом дежурят две черные "Чайки" с правительственными номерами и солидными вежливыми шоферами. При доме – обслуживающий персонал, но мы имеем дело только с одним – видимо, старшим. Ему можно заказать любое блюдо, вино, коньяк – все немедленно появляется. В небольшом кабинете рядом с гостиной стоит телефон правительственной линии – болгарская "вертушка". Вдоволь наевшись и напившись, вы выходите из особняка, делаете знак шоферу, "Чайка" тут же подкатывает к подъезду, охранник отворяет ворота – и вот мчитесь вы по Софии по осевой линии улиц, и полицейские на перекрестках отдают вам честь. Затем заседания, банкеты, приемы, опять "Чайка" – и снова особняк. Уже через пару дней вами овладевает чувство полной оторванности от реальной жизни. Для меня оно было нестерпимым, я уходил пешком бродить по городу. Но привыкнуть, конечно, можно: М.Д.Миллионщиков, по натуре очень живой и общительный человек, сам живший в Москве в отдельном коттедже, а при поездках по союзным республикам СССР и в социалистические страны останавливавшийся в правительственных особняках, часами грелся под болгарским солнышком в саду и всей этой блестящей изоляцией уже не тяготился.
Привыкнуть можно. Однако привычка лишь притупляет ощущение, но не изменяет состояния полной оторванности от обычной жизни и людей. Сталин пытался компенсировать такую оторванность тем, что смотрел советские художественные фильмы, которые, как он воображал, открывали ему жизнь страны. Хрущев посмеялся над ним в своем закрытом докладе на XX съезде – но и сам не смог найти лучшего источника информации, чем кино, правда, на этот раз кинохронику. В действительности реального представления о жизни управляемого ими народа они не имели: С.Аллилуева вспоминает, как Сталин ровно ничего не знал о ценах в стране и помнил только дореволюционные цены.
Сталинская традиция управления народом даже без приблизительного представления о том, как он живет, сохранялась в неприкосновенности. И общение руководителей класса номенклатуры с народом выражалось лишь в парадных экскурсиях в какую-нибудь республику или область, где услужливые подчиненные – заметим, отнюдь не против воли верховных вождей – демонстрировали им потемкинские деревни в свободное от банкетов и митингов время.
Вырывшие пропасть между собой и народом, отгородившиеся от него в страхе и пренебрежении семью заборами и дивизиями войск КГБ, высшие номенклатурщики любят порассуждать о своей "близости к народу" и прозвали "отщепенцами" тех, кто открыто выражает недовольство их режимом. А в действительности не является ли именно класс номенклатуры – этот класс деклассированных выскочек – по самой сути своей и по своему образу жизни классом отщепенцев? Как точнее можно охарактеризовать членов этого класса, ухитряющихся жить, как иностранцы в управляемой ими стране?
Такова сладкая жизнь класса номенклатуры – господствующего, эксплуататорского и привилегированного класса советского общества.
Мы убедились: для сопоставления с ней жизнь высшего класса буржуазного Запада – неподходящий объект. Неудивительно: при капитализме играют роль не привилегии, а деньги, при реальном социализме – не деньги, а именно привилегии.
Эти привилегии порождают в номенклатуре не только наглость, но и растущий страх: слишком хорошо ей известно, какие чувства возбуждают среди населения привилегии номенклатурных чинов.
Сладко нежащиеся в своих привилегиях номенклатурщики начинают все острее чувствовать себя временщиками и страшиться того, что произойдет, когда все это кончится. Выражением такого страха и звучит анекдот, возникший в 70-х годах в номенклатурном кругу.
К работнику ЦК КПСС в столицу приехала мать из колхоза, пожила в роскоши цековского дома и дачи, попотчевалась "кремлевкой" и поспешно собирается назад.
– Куда же вы, мамаша? – обиженно спрашивает сын. – Оставались бы подольше, ведь у нас хорошо.
– Хорошо-то хорошо, – отвечает старушка, – да боязно: вдруг красные придут!
Михаил Восленский
НОМЕНКЛАТУРА
ГОСПОДСТВУЮЩИЙ КЛАСС СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ПРЕДИСЛОВИЕ К СОВЕТСКОМУ ИЗДАНИЮ
Впервые опубликованная в Австрии и ФРГ в 1980 г., "Номенклатура" была затем напечатана во Франции (4 издания), Италии (2 издания), Испании, Португалии, Греции, Англии, Швеции, Исландии (сокращенно, 2 издания), Японии (2 издания), США (2 издания), Бразилии; изложения книги были опубликованы в прессе в ФРГ, Турции и Израиле. В Лондоне вышли два издания "Номенлатуры" на русском языке. В Польше полулегально были выпущены два издания (с сокращениями).
Теперь, в условиях гласности, "Номенклатура" пришла, наконец, в Советский Союз. Пришла уже не в радиопередачах "Немецкой волны", не в проскользнувших мимо всех рогаток книжках лондонского издания и фотокопиях с них, а так, как и надлежит приходить книге в любую нормальную страну.
Я рад, что "Номенклатура" наконец-то выходит в свет там, где и следовало бы ей появиться с самого начала,- в Москве. Это один из признаков нормализации в Советском Союзе – пусть признак маленький, но не избалованы мы ими, так что и такому надо радоваться.
М. Восленский
ПРЕДИСЛОВИЕ
Книга М. С. Восленского "Номенклатура" принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись,сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам.
Прежде всего книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом. Так последовательно, сама по себе, возникает целостная картина.
Исходный тезис М. С. Восленского таков: уже революция создала в рамках партии монополистический привилегированный слой советского общества. В ходе дальнейшего процесса, состоявшего из ряда фаз, этот слой укрепил и узаконил свое положение. Он не только отгородил себя от общества, от народа да и от всего мира; даже внутри него самого была воздвигнута иерархия чинов и социальных барьеров: это номенклатура.
Предшествовавшие М. С. Вселенскому авторы называли этот слой "партократией", "кастой", " новым классом", "политической (или партийной) бюрократией", хотя и писали об одном и том же объекте. Но нет сомнения: термин "номенклатура" совершенно оправдан, когда речь идет об установившемся иерархическом режиме советской партбюрократии и связанных с нею бюрократий.
М. С. Вселенский развертывает свои тезисы во всех деталях: исторических, статистических, теоретических и на основе своего личного опыта. Он рисует всеобъемлющую картину системы в СССР – исчерпывающую, тщательно отработанную, основанную на хорошем знании действительности, одну из самых, если не вообще самую полную картину советской системы. Во всяком случае это самое современное, а потому особенно поучительное ее изображение, в первую очередь в свете напряженной международной обстановки.
Книга особенно ценна своим аналитическим характером и пропитывающим ее духом объективности (хотя и не бесстрастности). М. С. Восленский не ненавидит, не обвиняет и уж тем более не проклинает и не пророчествует. Он описывает и анализирует – просто, ясно, документированно. М. С. Вселенским движут не идеология и не религия, а реализм и стремление к правде. Книга М.С. Вселенского "Номенклатура" бесспорно принадлежит к числу лучших работ, когда-либо написанных о советской системе.
Аналитический и реалистический труд "Номенклатура" дает пищу для размышлений и для опасений: какова советская система, куда она ведет, какие опасности влечет она за собой, особенно для Европы?
С самого начала идея власти, диктатуры стала характерной чертой советской системы во всех ее проявлениях. Ленин определяет государство как дубинку, как инструмент создания нового, социалистического общества и нового человека эпохи социализма. Вообще говоря, эта теория основана на идеях Маркса, на его учении о производительных силах и производственных отношениях как основе не только общественной структуры, но и самого существования человека. Однако ленинская теория отходит от идей Маркса, как только начинает рассматривать в качестве фундамента марксистской доктрины революции и власть – "диктатуру пролетариата", а не преодоление бесчеловечных, гнетущих условий жизни общества. Признав принцип, что власть – основа всего в обществе, и узаконив насилие (Ленин определял диктатуру как власть, не ограниченную никакими законами), нельзя было построить ничего иного, как общество, в котором властители – партийная бюрократия, номенклатура превращаются в привилегированную монополистическую касту.
Конечно, Ленин считал это лишь временной формой, которая исчезает с "отмиранием" государства. И все же уже в 1918 году Ленин в беседе с рабочей делегацией высказался за то, чтобы партактивисты получали дополнительный продовольственный паек. Так вместе с властью стали расти и привилегии, государство же не проявляло никаких признаков "отмирания", а наоборот, становилось все сильнее.
Дело в том, что бюрократия и не думает ограничивать свои привилегии. Напротив, она расширяет их и укрепляет свое господство. Уже этого было достаточно, чтобы она стала источником недовольства.
С самого своего возникновения советская система проявляет глубокую враждебность к "чуждым" социальным группам внутри собственного общества и к внешнему миру, к любой другой системе. Советская бюрократия отвергает все то, что расходится с ее плоской идеологией, притязаниями, установками и практикой. Советская система воплощена в партбюрократии. Она рассматривает окружающий мир как враждебную ей силу. Своей системой советская бюрократия сама себя обрекла на заговорщическое мышление и постоянный страх за свое существование. Находящиеся у власти бюрократы живут вне реальностей, под гнетом представлений о некоем враждебном им мире; они убеждены, что каждый хочет напасть на них, и не доверяют никому, даже тем, кто находится в их же иерархическом кругу.
Такая система не может быть экономически продуктивной, да и не в этом ее задача. Цель системы – власть и господство над другими. Этому и посвящают себя ее руководители – партийные олигархи. Система построена на нищете и пассивности; она зависит от власти, которая сама по себе является привилегией, и на господствующей касте, которая представляет собой часть правящей партии. Это не означает, конечно, что советские вожди хотят сохранить отсталость своей страны и оставить ее народ необразованным и пассивным. Нет, даже советским руководителям не чужды добрые намерения. Но дальше намерений дело не идет.
Методами угнетения и террора система смогла осуществить индустриализацию страны – со всеми недостатками поверхностного планирования, продиктованного идеологией и политикой, с недостаточной координацией между различными секторами народного хозяйства. Это планирование оказалось неэффективным со всех точек зрения: и продуктивности, и качества продукции, и ее способности выдержать конкуренцию. Но у системы нет критериев для оценки таких явлений. Продукция производится в рамках количественного планирования, а качество не учитывается. Господствующий класс – номенклатура – заинтересован не в прибыльности производства, а в сохранении своей монопольной власти. Поэтому продукция – плохого качества, и производится главным образом то, что содействует укреплению власти. Несмотря на разговоры о "регулируемом рынке", конца этому не видно.
Разумеется, с той же целью – обезопасить свою власть от любой угрозы – номенклатура принимает меры, чтобы народ, то есть непривилегированное население, получал достаточно для поддержания своего существования и работоспособности. Но поскольку это не поддается точному планированию, то – даже если бы за дело принялись серьезно – в Советском Союзе неизбежны перебои в снабжении населения, очереди в магазинах – и, конечно, спецмагазины для начальства.
- Альтернативная история
Впервые книга вышла в свет в 1980 году на немецком языке в издательстве Fritz Molden (Wien – Munchen – Zurich – Innsbruck). Многократно переиздавалась на различных языках. Произведение оказало большое влияние на развитие современной политологической мысли. Настоящее издание значительно переработано и дополнено. Введена концептуальная глава "Место номенклатуры в истории", завершающая этот труд, ставший за десятилетие классическим. Автор Михаил Сергеевич Восленский – доктор исторических и философских наук. Родился в 1920 году. После войны работал на Нюрнбергском процессе, затем в Союзном контрольном совете по Германии (в Берлине). В 1953- 1955 гг. работал во Всемирном Совете Мира (в Праге и Вене), в 1955-1972 гг. – в АН СССР старшим научным сотрудником, ученым секретарем комиссии по разоружению. С 1972 года живет и работает в ФРГ. В 1976 году лишен советского гражданства, а в августе 1990 года восстановлен в нем. В настоящее время – директор Исследовательского института по изучению советской современности в Бонне. (Умер в 1997г. – Прим. ред.) * Редактор М.Ю. Писарев. Художник И.А. Смирнов. Технический редактор Г.Ф. Моисеева. Корректор В.П. Алексеева. ИБ № 6484 Подписано в печать 24.07.91. Формат 84*108"/з2. Бумага тип. № 1. Гарнитура “Обыкновенная новая". Печать высокая. Усл. печ. л. 32,76. Усл. кр.-отт. 32,76. Уч.-изд. л. 36,38. Тираж 200000 экз. (1-й завод 1- 100000 экз.) Заказ 2203. Цена 15 р. Изд. инд. ХД-330. МП – редакция журнала “Октябрь". 125872, Москва, ул. Правды, 11. Ордена "Знак Почета" издательство "Советская Россия" Министерства печати и массовой информации РСФСР. 103012, Москва, проезд Сапунова, 13/15 Набор осуществлен в фотонаборном центре объединения "БИОПРОЦЕСС". Отпечатано на Книжной фабрике № 1 Министерства печати и массовой информации РСФСР. 144003, г. Электросталь Московской области, ул. Тевосяна, 25. Посвящаю памяти моего отца, Сергея Ивановича Восленского, его неукротимому духу свободолюбия