Философия Древней Руси. Философия свободы и творчества Бердяева

Интервью для портала «Православие и мир» с главным редактором портала Анной Даниловой.

Религиовед - вне конфессий, вне субъективности - можно услышать сегодня нередко. Каковы проблемы современного религиоведения, должен ли религиовед быть атеистом, и возможно ли изучать религию?

- Алексей Павлович, в чем вы видите основные проблемы современного религиоведения?

Советское религиоведение было атеистическим, а советский атеизм был частью идеологической доктрины партии, частью общегосударственной идеологии. Атеистическая пропаганда была делом государственной важности, и изрядная часть лекций обществоведов была посвящена атеистической пропаганде, преподаватели университетов для этого посылались в глубинку.

Теперь бывает подчас, что религиоведение замыкается в своих собственных рамках, превращается в науку о самом себе. Сегодня поговаривают уже о таком предмете и такой кафедре, которая называлась бы «Истории религиоведения». Может возникнуть ощущение, что это древняя и мощная наука, уходящая своими корнями в глубину веков.

Мне кажется, что есть религиоведение в узком смысле слова и в широком смысле слова.

Религиоведение в узком смысле слова - это нечто среднее между социологией и феноменологией религии, и здесь есть опасность такого взгляда на религию как бы сквозь целлофан, так что никакого запаха от религии не остается. Здесь религиовед - это априори внеконфессиональный человек. Православный человек или мусульманин не может быть религиоведом при таком подходе. Когда он становится религиоведом, он прекращает быть православным, хотя бы на время его профессиональной деятельности. То есть постулируется такое совершено объективистское отношение к религии.

Такая позиция имеет тенденцию превращаться в позицию сектантскую: «только мы по-настоящему занимаемся религией, только мы знаем, что это такое, только у нас есть инструментарий, который дает возможность понять, что значит религия в обществе». А все, кто пытается совместить религиоведение с конфессиональными предпочтениями, становятся изгоями и еретиками. Это, мол, не наши, это не религиоведы.

В пору нашей еще советской студенческой юности один покойный ныне профессор читал лекции по истории религии и атеизма. Он говорил, что Сергей Радонежский стал святым в конце XX века, а до этого он святым не был, а был преподобным. Вот подобного рода информацию приходилось выслушивать с университетских кафедр, хотя к тому времени уже тысячелетие крещения Руси отпраздновали, и кто такой Сергей Радонежский и какова его роль в истории России мы знали хотя бы по Ключевскому.

Средневековые схоласты-монахи охотно рассуждали о половой жизни, о том, как нужно супругам вести себя в браке. И, наверное, они не всегда рассуждали неправильно, хоть и основывались на внешних данных и свидетельствах, но далеко не всегда приходили к ложным умозаключениям. Так и религиовед рассуждает о религии, ведь я не случайно употребил метафору целлофана, через который пытаются нюхать розу. Розы через целлофан не пахнут, и человек записывает себе в блокнот: «розы не пахнут»!

В Свято-Тихоновском университете религиоведение возникает как конфессиональное, по-другому было бы странно бы. Что же, к ним теперь нужно относится с подозрением?

- Каковы, на ваш взгляд, перспективы развития отечественного религиоведения?

Мне кажется, что перспектива развития религиоведения - исключительно в направлении полидисциплинарности: с хорошим знанием истории, лингвистики, этнографии.

Если мыслить о религиоведении как о кабинетной науке, совершать открытия, не выходя из кабинета, - то ничего не получится. С другой стороны, если основывать науку только на результате обобщения полевых исследований, тоже ничего не получится. Я преподаю на отделении религиоведения с самого момента его основания - читаю курс истории русской философии, часто присутствую на защитах дипломных работ. Когда у студентов есть хорошая историко-философская подготовка, получаются качественные дипломные проекты. Когда человек остается только на уровне статистики, контент-анализа, или же пребывает в плену идеологий - «научного атеизма», «светского гуманизма» и прочих квази-религиозных фантомов, то работа получается поверхностной и темы бывают надуманными.

- Как вы оцениваете уровень студентов и выпускников отделения?

Процент интересных и творческих работ у выпускников этого отделения достаточно высок, несмотря на несовершенство образовательных парадигм и стратегии. Есть Московское религиоведческое общество, созданное молодыми людьми, аспирантами, которые невероятно активны, они проводят по 5 конференций в год, 2-3 из них международные.

Я не берусь оспаривать важность и нужность этой работы, но сектантская замкнутость религиоведения на самом себе, когда религиоведение становится наукой о религиоведах - это тупиковый путь. Вот это религиовед, а это, извините, философ религии, а это теолог, это конфессиональный человек, он к нам не имеет никакого отношения.

- Можно ли сегодня говорить об актуальности религиоведения?

Человек, по сути своей, - существо религиозное, и религиозность - одна из фундаментальных составляющих человеческой натуры.

Если мы описываем человека в антропологической парадигме, то мы никуда не денемся от религиозного измерения. Обращение к религии есть один из способов реализации метафизической потребности, существующей у человека.

Почему существует устремленность к иному, трансцендентному основанию мира, почему мы не ограничиваемся только здешним существованием или, по крайней мере, не все ограничиваемся, почему это происходит подчас в парадоксальных формах? Сама религия и конфессиональная теология на этот вопрос не ответит.

Тертуллиан считает, что душа по своей природе своей - христианка, отсюда вся философия естественного закона, «lex naturalis», по католической традиции.

Я дерзаю иногда спросить католиков, вы уверены вообще, что есть естественный закон? Вы уверены, что человек в естественном состоянии, по природе своей религиозен и не будет никому вредить? Я не уверен.

Религия - это сфера, которая передается человеку с общественной традицией, с родовой памятью, с влиянием родителей, семьи, через предание, или, наоборот, вопреки этому влиянию? Надо изучать механизмы передачи, как происходит трансляция, почему она происходит, а почему может не происходить, где прерывается, где происходит слом. Это не область теологии. Я не вижу оснований в том, чтобы отвергать религиоведение как особую научную сферу, как область науки очень многогранной, очень сложной и допускающей совершенно разные стили и разные научно-исследовательские парадигмы, от чисто философских, теоретических до эмпирических.

- То есть путь религиоведения - между теологией и научным атеизмом?

Не нужно превращать религиоведение в теологию, с одной стороны, и с другой стороны, не нужно превращать религиоведение в научный атеизм, говоря о том, что только вне конфессий человек может быть религиоведом. Как не нужно и говорить, что религиоведом может быть только человек, принадлежащий к любой другой конфессии, кроме православия.

- Это очень распространенное суждение…

Я сталкивался с интересным явлением во Франции. Когда общаешься со среднестатистическим французом, можешь почувствовать, что ему интересна любая религия, кроме католической. Для него католичество - это изуверская, мракобесная религия. Однажды в воскресный день на Сергиевское подворье зашли три французских тетушки, которые говорили мне: «Какая у вас замечательная религия - православие. Такая светлая, такая радостная, жизнеутверждающая, а у нас вот католицизм, такая мрачная религия, человеконенавистническая».

С моим старшим товарищем-католиком, работавшим в ЮНЕСКО, не хотели здороваться коллеги, в силу того что он практикующий католик.

Это «чаадаевское» мироощущение, - мы подозреваем, топчем ногами, ту традицию, которую нас сформировала. Точно так же, как у не очень образованных и не очень воспитанных людей бывает иногда спонтанная и берущаяся ниоткуда ненависть к своим родителям, когда они начинают кричать на мать, топать на нее, как собаку отправлять ее в угол. Я встречался с такими проявлениями в деревнях, и это не обязательно есть следствие запойного алкоголизма. Иногда это бывает с людьми, которые даже достигли какого-то определенного культурного уровня, но как бы стыдятся своей такой забитой, необразованной, может даже толком читать не умеющей матери.

Такое отношение бывает и у нас, русских, у людей, казалось бы, образованных православной традицией, когда в православии стараются видеть проявления мирских, потребительских, корыстолюбивых инстинктов, когда темное пятнышко пытаются раздувать до размеров вселенского масштаба.

Иногда считают, что теологией, богословием занимаются люди церковные, даже стремящиеся к определенной карьере в церкви, а религиоведением занимаются люди светские, более внешние, но в то же время не враждебные по отношению к традициям. А могут две этих науки, две дисциплины не превращаться в двух разъяренных собак, которые грызут друг друга, и противопоставляют себя друг другу?

Вспомним С. С. Аверинцева. Он из того слоя людей, которые были глубоко верующими, православными, и которые, тем не менее, работали в советской высшей школе. С.С. Аверинцев, правда, в университете надолго не прижился, но, тем не менее, в 1991 году пришел к нам на факультет, на кафедру истории и теории мировой культуры, старался регулярно читать лекции.

Тогда был бум интереса к религии, и каждый человек спрашивал, верите ли вы в Бога? Это считалось нормальным - преподавателя на лекциях спросить или написать записочку: «А в Бога вы верите?». И Аверинцева как-то спросили - он ответил: «Да, но зарплату я здесь получаю не за это». Это был очень изящный ответ, потому что действительно от университетского преподавателя ждут не проповеди, и от священника, который приходит преподавать в университет, тоже ждут не проповеди… вот-вот батюшка начнет всех воцерковлять и немедленно обращать! С такой лекции убежит большая часть студентов. От него ждут изложения определенных знаний, филологических, исторических, философских, в меру его компетентности, поэтому есть светское поле, на котором могут сотрудничать люди верующие и неверующие, церковные и не церковные, хотелось бы, чтобы религиоведение было таким полем. Но чтобы это не было игрой в одни ворота. Чтобы это не походило на одну футбольную команду, которая забивала мячи в ворота противника и в свои собственные и делала вид, что она ведет честную борьбу. Поэтому у меня нет никаких предрассудков относительно того, что религиовед должен быть обязательно неверующим человеком. Как у всякого человека у него есть свои убеждения, свобода совести. Вера остается его Privatsache , если уместно здесь использовать термин ревизионистов. Да и вообще-то говоря, я не знаю, возможно ли чистое религиоведение, без истории, философии и социологии религии. Мне кажется, что религиоведение в конечном итоге, это сплав различных методик и способов ведать религию, спрашивать о религии.

Козырев Алексей Павлович , главный редактор журнала «Сократ», доцент кафедры истории русской философии, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (Москва, Россия).

Эти строчки взяты нами в качестве эпиграфа к интервью с Алексеем Павловичем Козыревым, кандидатом философских наук, доцентом кафедры русской философии МГУ им. Ломоносова. «Сердце поет, когда оно любит; - писал Иван Ильин, - оно поет от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякает и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерть, или когда злое начало в мире празднует победу за победой и кажется, что сила добра иссякла, и что добру суждена гибель». Таким любящим Бога, Отечество и свой народ предстает сам Иван Александрович Ильин, русский религиозный философ, национальный мыслитель, правовед, публицист и литературный критик.

Алексей Павлович, только что произошло перезахоронение в России останков генерала Антона Ивановича Деникина и философа Ивана Александровича Ильина. Интересно было бы услышать Ваше мнение об этом событии, как специалиста по русской философии, и попросить Вас сказать несколько слов об этом выдающемся русском мыслителе.

Иван Ильин был пассажиром одного из философских пароходов, на которых были высланы в 1922 году на Запад лучшие представители интеллигенции. Он не только пришелся не ко двору Советской власти, но и шесть раз арестовывался, после одного из арестов был приговорен к смертной казни, и только чудом ему удалось спастись. Надо сказать, что Советская власть очень хорошо знала, с кем она имела дело. Ленин читал книгу Ильина «Учение Гегеля о конкретности Бога и человека», которая была защищена в 1918 году в качестве докторской диссертации в Московском университете. Ленин говорил своим соратникам: «Почему вы не пишите так о Марксе, как Ильин пишет о Гегеле», - значит, он высоко ценил интеллектуальные способности своего противника. Что опять-таки не помешало подвергнуть его и его собратьев по цеху остракизму, высылке, которая для них, людей глубоко любящих свое Отечество, была равносильна физической смерти.

Что касается того исторического акта, который произошел 3-го октября 2005 года, перезахоронения праха Ивана Ильина и Антона Деникина и их супруг в некрополе Донского монастыря, то надо сказать, что этого события мы давно ждали, и мы хотели, чтобы оно произошло. Может быть, не всегда уместно тревожить останки усопших, но в этой ситуации это было обусловлено необходимостью. По швейцарским законам могила на кладбище сохранятся ровно столько, насколько заключен договор. После этого приезжает экскаватор и могилу перекапывает, т.е. останки уничтожаются. И вот как раз такой срок подошел, Ильин умер в 1954 году, значит, прошло уже больше 50 лет. Правда вместе с ним была захоронена его супруга Наталья Николаевна Вокач, которая умерла несколько позже. Я не знаю в точности, как со сроком концессии обстояло дело. Но рано или поздно могилу Ивана Ильина мы бы утратили. То, что наше правительство и Фонд культуры нашли возможным осуществить эту акцию, я считаю очень достойным поступком.

Что касается самого философа Ивана Ильина, то, безусловно, это философ первого ряда того периода, который мы называем русским религиозно-философским ренессансом. Правда, духовно он не вполне относится к этому феномену, будучи противником того александрийского, синкретического духа, который царил в интеллектуальной среде и выражался в творчестве Бердяева, Андрея Белого и других. Часто работы своих современников, философов русского религиозного Ренессанса, Ильин называл «духовным блудом» и вообще был очень резким и категоричным человеком в своих оценках. Это было вызвано и его характером и его высокой духовной и философской взыскательностью. В этическом плане он был максималист, подходил к ближним с очень высокими нравственными требованиями. И поэтому какие-то вольности, которые были характерны для Серебряного века, резко осуждал. Это касается не только философов, но и писателей, например Бунина, получившего, как известно, Нобелевскую премию по литературе.

Известна также и его близкая дружба с Иваном Шмелевым, переписка с которым опубликована в трёх томах, недавно изданных Юрием Трофимовичем Лисицей. Очень символично, что на кладбище Донского монастыря, совсем рядом, упокоятся теперь «два Ивана» - Иван Шмелев и Иван Ильин.Перезахоронение Ивана Шмелева произошло несколько лет назад.

Вообще говоря, в философии, в музыке, в литературе Ильин, прежде всего, обращал внимание на духовные стороны. Не на какую-то красоту стиля, не на оригинальность или изящность, а на то, какая духовная реальность стоит за тем, что описывается. Ильина с полным правом можно назвать философом духовной очевидности. Именно дух оказывается тем органом, который познает в человеке истину.

Перезахоронение Ивана Ильина - это не только торжество исторической справедливости в отношении несправедливо изгнаных из России лучших людей, ее интеллигенции в высоком смысле этого слова. Это есть акт духовного покаяния русской нации.

- Но с другой стороны, эта высылка в 1922 году спасла их от физической расправы.

Я категорически не приемлю, когда говорят, что они должны быть благодарны Ленину за то, что он их не умертвил, а всего лишь выслал их за рубеж. Вообще говоря, это был поступок тирана. Если бы Ленин был верен тем первоначально провозглашенным демократическим идеалам народовластия, то он, наверное, позволил бы допустить трезвое, невоинствующее инакомыслие.

Очень многие из высланных на допросах выражали свою лояльность к Советской власти. Сейчас вышла книжка «Высылка вместо расстрела», которая была подготовлена и издана книгоиздательством «Русский путь» по материалам Государственного архива Российской Федерации. В ней мы можем прочитать протоколы допросов, которые предшествовали высылке. И здесь опять-таки надо сказать, что допрос Ивана Ильина отличается от всех других. Он, пожалуй, один из немногих категорически и открыто высказался в том духе, что он является противником Советской власти и противником того события, которое произошло в 1917 году. Поэтому не случайно в эмиграции он стал духовным лидером белого движения, идеологом «сопротивления злу силой».

Наверное, есть определенная благая воля в том, что тиран не расстрелял этих людей. Но мы все же должны исходить из того, что с высылкой русских писателей и философов в 1922 году в стране наступила идеологическая диктатура марксизма. Наша страна превратилась в моноидеологическую страну. Ведь в первое пятилетие после революции, несмотря на то, что эти годы были очень тяжелые, страшные, бедные, годы, когда начинались гонения на Церковь, расстрелы священников, все-таки инакомыслие было допустимо. Люди могли излагать свои взгляды с университетских кафедр, открывались и выпускались философские и литературные журналы. Правда, они тут же и закрывались.

С высылкой философов, которую предварила статья Ленина «О значении воинствующего материализма», страна стала моноидеологической диктатурой. Это сразу было заметно на резко упавшем уровне преподавания философии. Рассвет, взлет, который мы наблюдаем в начале XX-го века, сменился какими-то нелепыми спорами диалектиков с «механистами», которые проходили на очень низком философском уровне. В Институте красной профессуры такие личности, как В.Ф. Асмус, выглядели белыми воронами, а Лосев должен был фактически уйти в подполье и влиться в ряды строителей сталинских каналов и пленников лагерей.

Конечно, есть определенная доля счастливой ошибки истории, поскольку такие люди, как Ильин, смогли продолжить в эмиграции творческую работу. Ведь подавляющее большинство своих наиболее ценных работ Ильин создал в зарубежье. И он создавал эти работы, думая о России, с верой в Россию, в ее будущее. Даже читая по-немецки курсы по русской культуре для небольших аудиторий, состоящих из пяти, шести слушателей немецких университетов, он верил, что придет время, и тексты этих лекций будут востребованы, поэтому писал с педантичной скрупулезностью каждую лекцию. Можно в этом, конечно, видеть немецкую педантичность. Ильин был немец по матери. Но в этом можно также видеть свойственную русскому дореволюционному ученому серьезность по отношению к своему философскому и литературному творчеству.

Cкажите, пожалуйста, Алексей Павлович, насколько хорошо, на Ваш взгляд, российское философское сообщество представляет себе наследие и знает творчество Ильина?

Ильину повезло и не повезло. Повезло с издателями. Юрий Трофимович Лисица, доктор физико-математических наук, взял на себя крест издать Собрание его сочинений. Если включить все тома переписки, то издание насчитывает около 25 томов. Парадокс в том, что его стал издавать профессиональный математик. А ведь Ильина издать не просто. Огромное количество работ издано по рукописям, которые хранятся в архиве Мичиганского университета в США. Этот архив был завещан Ильиным Московскому университету, его alma mater, но так и не передан России. Я думаю, что теперь, когда Университет получил прекрасное здание для библиотеки на Воробьевых горах, в том числе и оснащенное надлежащими условиями для хранения архивов, нужно бы к этому завещанию вернуться и исполнить волю философа.

С другой стороны, Ильину и не повезло. Ильин в определенной степени философ идеологический. Это очевидно в определенных пластах его творчества, если обратиться, например, к такой работе как «Наши задачи». Поэтому часто восприятие его происходит, что называется «на злобу дня». С ожиданием каких-то конкретных политических результатов и дивидендов.

Даже коммунисты, которые забыли, что они повинны в погублении России и в высылке ее интеллигенции, активно используют в своей политической риторике тексты Ивана Ильина. В таком идеологическом восприятии, как правило, безоглядном, некритическом, теряются его собственно философские работы; работа о Гегеле «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», «Аксиомы религиозного опыта», «Поющее сердце», где Ильин реализует себя в качестве историка философии, теоретика, религиозного мыслителя.

Работы о праве, историко-философские работы немного отошли на второй план. Мне кажется, что сегодня историку философии необходим такой беспристрастный, свободный от излишнего идеологизма подход к наследию Ильина. Это отнюдь не умалит значения этой фигуры, но предъявит нам скрытые пружины философского процесса в России той эпохи. Интерпретация наследия Ильина, его философское прочтение по большому счету нам еще предстоит. Я знаю одну книгу, посвященную специально Ильину. Это книга петербургского исследователя И. И. Евлампиева. Следует отметить, что она вышла в Петербурге достаточно давно, десяток лет назад и стала первым прочтением, первым ознакомлением широкой читающей публики в России с творчеством Ильина.

Алексей Павлович, Вы знаете, что Иван Ильин часто предстает, прежде всего, и по преимуществу как идеолог контрреволюции, радикал как сейчас говорят, ярый антикоммунист. Насколько адекватно такое представление? На ваш взгляд, каковы главные темы в его стратегическом видении будущего?

Ильин написал конституцию для будущей России. Конечно, она далека от сегодняшней, он в принципе не был сторонником либерально-демократического государства, считая, что государство должно быть в достаточной степени авторитарным, способным осуществлять грандиозные общественные проекты, объединяющие нацию. Он был сторонником монархической государственности, считая, что монархия - наиболее адекватная форма власти для православной державы. Есть немало существенных идей, которые актуальны в политическом наследии Ильина и для нашего времени. Среди прочего это постоянно им проводимая идея о необходимости правового сознания и правового государства.

Право, по сути, не есть произвольная вещь, которая устанавливается по произволу властей предержащих. Право имеет духовный смысл, оно опирается на те высшие ценности, которые это право защищает. Это некие автохтонные суверенные нормы, которые элита общества в каждую эпоху усматривает духовным взором ее людей. Те, кто создает правовые формы, кодексы, не придумывают их, а открывают их в духовной очевидности. Именно это дает силу и, если угодно, «соль» праву. Можно, конечно, придумать государство, где будет действовать рукотворное право, подобное некой железной машине. Но это будет чудовищное государство, это будет тюрьма, ад на земле, потому что право будет основано на антиценностях.

Кстати, Ильин был представителем той великолепной философии права, которая у нас была в дореволюционной России. Он окончил кафедру философии права и был сперва приват-доцентом, а потом профессором этой кафедры на юридическом факультете Московского университета. Это школа Павла Ивановича Новгородцева, который был оппонентом на защите диссертации Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», за которую ему присвоили докторскую степень вместо магистерской, потому что не ясно было, удастся ли когда-нибудь еще собрать ученый совет. Начинался красный террор 1918 года - всех могли арестовать в любую минуту.

Идеи Ильина о сущности правосознания являются сейчас как никогда актуальными для России, для тех шагов, которые мы предпринимаем, чтобы наше государство вывести из развала, разрухи, повернуть вспять то бегство, отступление государства из различных социальных сфер, которое мы наблюдали в 90-е годы.

И еще один вопрос. Можно ли говорить об Ильине как философе уже в контексте европейской культуры? Что можно сказать в связи с этим?

Безусловно, об Ильине можно говорить в контексте европейской культуры. И вот почему. Например, Гегель для французов на определенное время был совершенно забытой фигурой. Французы не знали немецкой философии, не знали Гегеля. Ильин своей книгой определенным образом повлиял на интерес к Гегелю у Александра Кожевникова (Кожева). Он тоже был одним из русских беженцев в Европе, отступал туда с белой армией. Кожев устроил в начале 30-х годов в Сорбонне свои семинары по «Феноменологии духа», где занимались многие впоследствии очень известные европейские интеллектуалы. Через него и Жана Валя Гегель нашел свое возрождение во Франции. Конечно, это некоторая опосредованная связь. Это один момент.

Надо сказать, что Ильин блестяще знал немецкий язык и много выступал с лекциями в Европе (причем до Второй Мировой приезжал нередко и в страны Балтии). Немало его книг выходило на немецком языке. Я думаю, что это тоже осуществило определенное влияние на европейскую культуру.

Кстати сказать, и в советское время фигура Ильина не была окончательно вычеркнута из памяти. А.Ф.Лосев, приглашенный в 1942 году преподавать на только что восстановленный философский факультет МГУ, ведя семинары по «Науке логике» Гегеля, рекомендовал студентам книгу Ильина о Гегеле. Правда, чем это закончилось, мы хорошо знаем: Лосев не проработал там и двух лет, как его выгнали из университета под предлогом перевода в Педагогический институт им. Ленина.

Судьба наследия Ивана Ильина показывает нам, что Европа не в полной мере ознакомилась с русским философским наследием, а может быть, и не особенно хочет с ним знакомиться. В Европе существует такое убеждение, что русская философия слишком религиозна и в ней слишком много нефилософских предпосылок. Она как бы не совсем философия. Конечно, если сравнивать русскую религиозную традицию с такими мыслителями, как Деррида, Фуко, то это совсем другая традиция. Но в Европе тоже есть фигуры, мышлению которых вовсе не чужды религиозные предпосылки.

- Но они находятся далеко не на переднем плане...

Нет, это отнюдь не так. Например, Поль Рикёр, который не скрывал, что он протестант и во многом опирался на герменевтику, имеющую свои истоки в библейской герменевтике. Чтобы увидеть эти филиации, нужно внимательней посмотреть на его тексты. Я помню лекции П. Рикёра в Московском университете, в которых он отдавал дань таким русским философам, как Булгаков и Соловьев. Это не значит, что они сильно повлияли на него, но здесь речь идет не о влиянии, а об определенном типологическом сходстве.

Даже Хайдеггер, который был атеистом, иногда в своей мысли в чем-то пересекается с русской философией. В его работах можно найти конгениальные с о. Павлом Флоренским мысли о смысле имени, иконы, образа. Семен Франк в конце жизни, по прочтении поздних работ Хайдеггера, признавался, что всю жизнь они шли к одному и тому же в философии. Неслучайно феноменология хайдегеровского типа популярна в католических университетах.

Это скорее предрассудок, что русская философия так уж совершенно, радикально отличается от западной философии, именно как религиозная от секулярной.

Иван Ильин со своей книгой о Гегеле дал этому прекрасный пример. Я уверен, что в XX веке в Европе не было такого знатока Гегеля как Ильин, человека, который с таким тщанием прочитал его труды на немецком языке. Его книга - это попытка интерпретировать религиозную драму Гегеля, помыслить его философию как определенный вариант, кстати сказать, гностический, решения проблемы соотношения Бога и твари. Религиозная опция зрения русских философов позволяет открывать в западной философии определенные стороны, на которые не акцентируют внимание в самой Европе.

Один мой аспирант из Японии Хорие Хироюки перевел на японский язык одну из ранних работ И. Ильина и пишет к ней предисловие для хрестоматии по русской философии, которую готовит профессор М. Микосиба в университете Чибо (Токио). Это показатель того, что не только на Западе, но и на Востоке интерес к русской философии и, в частности, к философии Ивана Ильина растет.

И все-таки хотелось бы завершить это интервью вопросом о том, что для нас, по Вашему мнению, для русской интеллигенции, русского народа, самое главное и важное в творческой мысли, в наследии Ивана Ильина?

Это не простой вопрос. Я сказал бы, что на мой взгляд самым важным являются его «тихие созерцания», его «поющее сердце». Эти работы прекрасно ложатся на душу, они ведут нас ввысь, формируют дух и душу человека, открывают кладези человеческой мудрости. Научная философия - эта та философия, которая чему-то может научить. Если философия ничему научить не может, а может только запутать, то язык не поворачивается называть ее научной философией. Эти работы Ильина, по моему опыту чтения, как раз являются и являются «научными», то есть научающими.

С Алексеем Павловичем Козыревым беседовал к.ф.н. Геннадий Самуйлов

Д. Ю. Лескин

Алексе́й Па́влович Ко́зырев (род. 16 августа 1968 года , Москва , СССР) - российский философ , специалист по истории философии , кандидат философских наук, доцент. Заместитель декана философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова по научной работе. Ведущий программы «Философский клуб» на радио «Русская служба новостей ».

Биография

Член редакции «Историко-философского ежегодника» .

Научные труды

Монографии

• Козырев А. П. Соловьёв и гностики. - М.: Савин С. А., 2007. - 543 с.

Статьи

Энциклопедии

• Козырев А. П. Русская православная церковь в эмиграции. // Энциклопедия для детей
• Козырев А. П. Русская религиозная философия // Энциклопедия для детей . - Т.6. Религии мира. - 5 изд. - Ч. 2. - М., 1999;
• Козырев А. П. Философия [в России] // Большая Российская энциклопедия . Россия. - М., 2004;

Научные журналы и сборники

на русском языке

• Козырев А. П. Парадоксы незавершенного трактата: к публикации перевода французской рукописи В. Соловьева «София» // Логос . - 1992. - № 2;
• Козырев А. П. Владимир Соловьев и Константин Леонтьев: диалог в поисках «русской звезды» // Начала, 1992, № 2;
• Козырев А. П. Смысл любви в философии Владимира Соловьева и гностические параллели // Вопросы философии . - 1995. - № 7;
• Козырев А. П. Константин Леонтьев в «зеркалах» наследников // К. Н. Леонтьев. Pro et contra. Антология. В 2 кн. - СПб., 1995. Кн. 1;
• Козырев А. П. Перипатетик русского Парижа [К публикации книги В. Н. Ильина «Статика и динамика чистой формы»] // Вопросы философии . - 1996. - № 11;
• Козырев А. П. Наукоучение Владимира Соловьева: к истории неудавшегося замысла. // Исследования по истории русской мысли. - СПб., 1997;
• Козырев А. П. Пражский дневник отца Сергия Булгакова (В соавт.) // Исследования по истории русской мысли. - М., 1998;
• Козырев А. П. Священник Сергий Булгаков: возвращение к Соловьеву // Исследования по истории русской мысли. - М., 1999;
• Козырев А. П. Нижегородская сивилла // История философии. - № 6. - М., 2000;
• Козырев А. П. Космогонический миф Владимира Соловьева // Соловьёвский сборник. Материалы междунар. конференции «В. С. Соловьев и его философское наследие». - М., 2001;
• Козырев А. П. «Религиозный материализм» С. Н. Булгакова // История русской философии. - М., 2001;
• Козырев А. П. Русская философия в поисках антропологии единосущия // Антропологический синтез: религия, философия, образование. - СПб., 2001;
• Козырев А. П. Две модели историософии в русской мысли (А. И. Герцен и Г. В. Флоровский versus софиология) // История мысли. Историография. - М., 2002;
• Козырев А. П. Русская философия: mode d’emploi // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. - № 02/22. - 2002;
• Козырев А. П. Андрогин «на пиру богов». // С. Н. Булгаков: религиозно-философский путь. Междунар. научная конференция, посв. 130-летию со дня рождения (под ред. А. П. Козырева). - М., 2003;
• Козырев А. П. В. В. Розанов и Вл. С. Соловьев: Диалог в поисках Другого // Философия: прошлое и настоящее. - М., 2003;
• Козырев А. П. Я и Другой в русской философии. Эстетическое целое Другого. Отношение Я и Другого как исток философии диалога М. М. Бахтина // История. Культура. Общество. Междисциплинарные подходы.: Программы специализированных курсов и тексты лекций. В 2-х ч. Ч. 1. - М., 2003;
• Козырев А. П. «Женщина с профилем Наполеона» и судьбы русского гнозиса // Историко-философский ежегодник. 2003. - М., 2004;
• Козырев А. П. Гностические искания Соловьева и культура Серебряного века // Владимир Соловьев и культура Серебряного века. Серия «Лосевские чтения». - М., 2005;
• Козырев А. П. // Логос . - № 5 (50). - 2005.
• Козырев А. П. Русская философия в модусе национального // Iсторiя философиi: теорiя та методологiя (До 100-рiччя вiд нарождення В. Ф. Асмуса). Киев, 2006; Соловьев и гностики. - М., 2007.
• Козырев А. П. Софиология о. Сергия Булгакова: «теологема» или «философема»? // Философия религии: Альманах 2010-2011 / Отв. ред. В. К. Шохин / Философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова ; . - М.: Восточная литература , 2011. ISBN 978-5-02-036485-1
• Козырев А. П. Русская философия в поисках антропологии единосущия. // Семинар «Русская философия (традиция и современность)»: 2004-2009. Выпуск 12. / (сост., общ. ред. А. Н. Паршина). - М.: Русский путь , 2011. - 592 с. ISBN 978-5-85887-408-9
• Козырев А. П. Эстетическое целое Другого. Отношение Я и Другого как исток философии диалога М. М. Бахтина // Семинар «Русская философия (традиция и современность)»: 2004-2009. Выпуск 12. / (сост., общ. ред. А. Н. Паршина). - М.: Русский путь , 2011. - 592 с. ISBN 978-5-85887-408-9

на других языках

• Kozyrev A. P. Pour l’histoire du concept «unitotalité» chez Vladimir Soloviev // Istina. - 1992. - № 3;
• Kozyrev A. P. Le charnel et le corporel chez Serguei Boulgakov // L’experience du corps: rapport ou rupture avec la tradition // Cahiers du centre interdisciplinaire de méthodologie. - № 6. - Bordeaux;

Напишите отзыв о статье "Козырев, Алексей Павлович"

Примечания

Отрывок, характеризующий Козырев, Алексей Павлович

– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.

Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.

Курс из 14-ти мини-лекций (в среднем - по 15 минут), каждая из которых посвящена отдельной эпохе, учению или направлению отечественной философии, читает Алексей Павлович Козырев - кандидат философских наук, доцент кафедры истории русской философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, главный редактор журнала «Сократ», исследователь и публикатор творчества В.С. Соловьёва, К.Н. Леонтьева, о. С. Булгакова, В.Н. Ильина, переводчик работ Г. Башляра, А. Кожева, А. Койре, М. Бернара и др., автор книги «Соловьёв и гностики» (2007).

«Есть расхожее мнение, что настоящая философия на Западе, а русские - это лишь незначительные эпигоны западноевропейской философии. В курсе будет показано, что это не так. Русская философия, конечно же, самобытна, она рождается из своеобразных проблем осмысления нашей географической, культурной, религиозной и этнической реальности. Используя европейский инструментарий, русская философия дает нам своеобразные ответы на те же вопросы, которые ставила и европейская мысль. Мне кажется, что определенные идеи, связанные с философией культуры, с философией личности, с философией права, которые присутствовали в русской религиозной философии, сегодня должны быть услышаны и пережиты заново. В этом курсе будет представлено несколько портретов философов, эпох, направлений. Так или иначе, но знание этого наследия и обращение к его специфике дает нам возможность лучше постичь историю нашей национальной культуры».

1. Философия Древней Руси

«Каковы особенности философской традиции Древней Руси? Какой текст считается первым в древнерусской философии? Какое влияние оказали на мыслителей того времени тексты Григория Паламы?»

2. Философия Григория Сковороды

«Каков был жизненный путь Григория Сковороды? Как философ в своих сочинениях поднимает проблему счастья? Каковы были основные особенности его философии?»

3. Философия эпохи Просвещения в России

«Кто внес основной вклад в развитие русской философской мысли в период отделения науки от богословия? Какую роль в эпоху Просвещения играло масонство? Каковы особенности дворянской любительской философии?»

4. Философские кружки 20-х годов XIX века

«Кто входил в общество любомудров? Каковы были основные идеи их философии? Каковы идеи сборника философских эссе «Русские ночи»?»

5. Славянофильство и западничество

«Какие идеи легли в основу славянофильства и западничества? Когда начинается полемика между этими направлениями общественной мысли? Каковы были основные различия двух партий во взглядах на государство и будущее России?»

6. Теория культурно-исторических типов

«Когда возникает теория культурно-исторических типов? Какие культурно-исторические типы выделяет Данилевский? Что лежит в их основе? Как рассматривало это течение историческую судьбу России?»

7. Философия всеединства

«Чем отличается классическая философия от неклассической? Какие религиозные идеи лежат в основе философии Владимира Соловьева? Что представляет собой учение о всеединстве?»

8. «Соборное сознание» Сергея Трубецкого

«Как учение Сергея Трубецкого повлияло на развитие философии XX века? Какова формула соборности? Почему не удастся канонизировать Ивана Грозного?»

9. Философия свободы и творчества Бердяева

«В каком случае свобода для Бердяева становится важнее Бога? Как в его философии соотносятся свобода и грех? Как складывались взаимоотношения Бердяева с советской властью?»

10. Софиология Павла Флоренского и Сергея Булгаковаи

«Какая богословская проблема стоит у истоков софиологии? Какое место образ Софии занимал в идеологии первой русской революции? Как менялся статус Софии в учении отца Сергия Булгакова?»

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Алексей Павлович Козырев
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Научная сфера:
Место работы:
Учёная степень:
Учёное звание:
Альма-матер :
Научный руководитель:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Известные ученики:
Известен как:
Известна как:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подпись:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Алексе́й Па́влович Ко́зырев (род. 16 августа 1968 года , Москва , СССР) - российский философ , специалист по истории философии , кандидат философских наук, доцент. Заместитель декана философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова по научной работе. Ведущий программы «Философский клуб» на радио «Русская служба новостей ».

Биография

Член редакции «Историко-философского ежегодника» .

← Вернуться