Публикуем ещё одно интеврью журналиста Андрея Ванденко с актрисой Ниной Усатовой за 2014 год.
Данила Трофимов, редактор
Народной артистке России Нине Усатовой не привыкать к тому, что сыгранные ею роли называют картинками с натуры: очень уж узнаваемо и правдоподобно выглядят экранные героини. Вот и в Надежде Волковой из показанного по Первому каналу сериала «Станица» многие узрели черты Надежды Цапок, матери Сергея Цапка, признанного виновным в убийстве 18 человек в кубанской станице Кущевская. Впрочем, это сходство Нину Николаевну не обрадовало…
- Со «Станицы» за вами гоняюсь, Нина Николаевна.
Да, в последнее время бываю в Москве проездом. Гастролирую по стране с антрепризой. У меня лишь два названия, но в спектакле «Любовь - не картошка, не выбросишь в окошко» играю уже десять лет. Он шел в БДТ, потом его сняли с репертуара, а нам стало жалко. Зрителям нравится, артисты получают удовольствие. В декабре сыграем в девятисотый раз. Зовут в Сибирь, на Дальний Восток, в Прибалтику... Коль интерес есть, мы едем.
- Сериал тоже привлек внимание. Хотя реагировали на него по-разному. Слышали, наверное?
- Почему?
Во-первых, гастроли - перелеты, переезды, спектакли. Во-вторых, нужно остыть от роли, отдалиться от нее, чтобы внутри отболело. Тогда спокойно сяду и пересмотрю все от начала до конца. Иногда щелкаю дома каналами, наткнусь на свою старую картину, на то же «Холодное лето пятьдесят третьего», которую, казалось бы, наизусть знаю, и вдруг замечаю, что воспринимаю все иначе. И игру артистов, и то, что в кадре, и что за кадром… Вот и «Станице» надо чуть отстояться. Коллеги рассказывают, откликов в Интернете очень много - положительных и не только. Это нормально. Удивляет, когда пытаются проводить параллель с Кущевкой. Даже не хотела название произносить…
- А что тут странного? Наверняка на это и делался расчет: в новостях говорят о суде над бандой Цапков из Кущевской и встык показывают кино про банду Волковых из Лощинской. Речь даже шла о том, что ваша «Станица» давит на присяжных…
Тема для Краснодарского края болезненная, люди с пристрастием всматривались в каждую деталь, искали совпадения, находили, потом горячо высказывали претензии, забывая, что речь идет о художественном произведении, а не о документальном расследовании… При желании всегда можно увидеть нечто общее. Но такие вопросы лучше задавать сценаристам и продюсерам. Я актриса, отвечаю за себя и свою работу. Сыграть или скопировать Надежду Цапок не пыталась. Уже после съемок увидела маленький фрагмент ее допроса, и все. А до того, как и другие, лишь слышала о жутком преступлении, случившемся в Кущевке.
- Сергея Цапка приговорили пожизненно, его матери подтвердили прежний срок - три года.
Больше двух уже отсидела, в августе 2014-го должна выйти на свободу… Вы втягиваете меня в разговор на неприятную тему, а я объясняю, что у нас на съемочной площадке ни разу не прозвучала фамилия Цапок, мы не думали о них. Но раз сериал зацепил зрителя, значит, наша команда сработала хорошо.
- Съемки начинал режиссер Юрий Быков, потом его почему-то сменил Владимир Шевельков…
Снова вопрос не по адресу. В закулисные детали меня не посвящали, да и не стала бы я пересказывать чужие секреты. Мне показалось, Быков был готов снимать. Он человек сердечный, мы обговаривали с ним мою роль. А что там дальше произошло…
- А вы с картины уходили когда-нибудь?
Во время съемок? Однажды. Очень уж непрофессиональная команда подобралась, оставаться было нельзя. Развернулись с Ваней Бортником и ушли. Оставили все, ни копейки гонорара не взяли, а нас потом в смертных грехах обвинили. В спину. И такое бывает. Не угадаешь… Вы видели фильм «Дом»? Недавно показывали по Первому каналу. Там фантастически сыграл Сергей Гармаш. Впервые мы встретились на картине «Обида» в 1986 году. Съемки проходили в деревне под Вышним Волочком. Помню, приезжаю на площадку, захожу в амбар, а там сидит какой-то странный парень в фуфайке и кепке. По виду - вылитый местный алкаш. Косится на меня исподлобья. Спрашиваю: «Кто это?» Говорят: «Гармаш». Навсегда запомнила фамилию. А потом до того влюбилась в него как в актера, что готова была ухо откусить, когда спустя годы в картине «Последний забой» играла его жену. Обожаю Сергея! Но про «Дом» я заговорила по иной причине. Фильм заканчивается ужасной, кровавой сценой: многочисленную семью героя Гармаша убивают, расстреливают и женщин, и детей. Страх Господень! В реальной жизни, наверное, была похожая история, вот сценарист и подсмотрел ее. Но к «Дому» почему-то никто не цепляется, а «Станицу» без конца сравнивают с Кущевской.
- События по времени совпали. Суд и сериал. Словно по горячим следам…
Ну да, пожалуй… Знаю одно: Виталий Москаленко писал роль под меня, я же отказывалась, наотрез не соглашалась. Видит Бог! А потом подумала, что прежде подобных персонажей не играла. Новая краска, сложный характер… Если разобраться, моя Надежда Волкова заслуживает сочувствия, жалости. Жизнь поставила ее в такие рамки. Вы же помните: в молодости Надежду Алексеевну незаслуженно осудили, за чужие грехи упрятали в тюрьму, судьбу поломали, а женщина хотела создать семью, поднять на ноги детей, вот и билась за бабье счастье, как умела.
- Попутно корежа чужие жизни…
Жестокими нас делает мир вокруг. Дети рождаются добрыми, а взрослые из них вырастают разные… Недавно ко мне обратились молодые питерские актеры, которые хотели поздравить с днем рождения монаха из Оптиной пустыни. Он пишет стихи, и такие чистые, что ребята решили записать для него небольшой фильм. И я прочитала стихотворение под названием «Будьте, как дети». Мысль там простая и прекрасная: надо смотреть на мир глазами ребенка, и все будет хорошо. С этим трудно спорить, но как сделать?! Грехи тянут к земле, яд отравляет душу… Чтобы не соприкасаться с грязью, наверное, нужно стать отшельником, но мы-то живем в людском окружении. В наше время нельзя быть Робинзоном. Я сутки проходила с кардиомонитором, приехала к врачу, и он стал разбираться в показаниях прибора. Оказалось, достаточно выйти на улицу, чтобы пульс учащенно забился, а сердце заметалось. Банальная встреча со случайными прохожими - уже стресс! Сколько у каждого из нас таких виражей за день? Вот так и Надежда Волкова превратилась в Волчиху. Возьмите сцену, когда пришел сын и сказал, мол, прокурор просит денег. Она отвечает: «Раз просит, дай…» Где уж тут остаться нормальным человеком?.. И это не озлобленность, нет. Я вот вспоминаю своего деда, которого до нитки раскулачили в двадцатые годы, он от голода подыхал, чудом выжил, а началась война - добровольцем записался на фронт, хотя был непризывным по возрасту. Родину защищал... А другой человек шел в полицаи. Как это объяснить? В 1986-м я снялась в фильме «Свидетель», сыграла директора детдома. По сюжету события разворачиваются уже после освобождения Белоруссии от фашистов. Съемки проходили в Дисне, под Витебском. И был там страшный эпизод, когда снимали сцену суда над полицаями. В массовку позвали местных жителей, помнивших ужасы оккупации. Остановились воронки, оттуда начали выводить переодетых артистов в наручниках, а толпа вдруг поперла. Люди забыли, что они на съемочной площадке, и окружили машины, сжали кольцо… Изображавшие охрану солдатики из оцепления растерялись, селяне смяли их строй. Пришлось режиссеру брать мегафон и приводить массовку в чувство. Мне в память врезался эпизод, как две бабки тянутся к горлу псевдополицая, а у них на запястьях выколоты лагерные номера. Оператор навел камеру на эти руки и снимал, снимал… Жуткое зрелище!
Почему об этом заговорила? Чтобы повторить известную истину: жизнь богаче любой фантазии, не надо ничего выдумывать, достаточно уметь видеть. Недавно встретила на гастролях знакомого. Он чем-то похож на мою Надежду Волкову, если не брать того, что за кадром, за гранью закона. Храмам помогает, бедных согревает, детдом окормляет, почти не отдыхает, работает, работает… На него когда-то совершили покушение, подстроили аварию, он остался инвалидом. В Надежду Волкову тоже ведь стреляли, камни в спину бросали… Словом, увиделась со знакомым, он и говорит: «Нина, ты меня сыграла!» Представляете? Это дороже любых наград!
- Которых у вас тоже хватает.
Госпремия России есть. Две «Ники» - за «Мусульманина» и за «Барак», «Золотой орел» за «Попа». Не то чтобы каждый день стираю с них пыль, но приятно, когда тебя отмечают. Думаю, и «Станица» без призов не останется, хотя в прошлом декабре, когда закончились съемки, я так была нервно истощена, что сказала: «Вот бы этот сериал никто и никогда не увидел!» Словно чувствовала…
- Вы упомянули «Мусульманина» Владимира Хотиненко. Это 1995 год. Тогда принятие ислама деревенским парнем выглядело большой экзотикой. Сегодня это перестало удивлять. А как вы, Нина Николаевна, отреагировали бы, если не экранный Коля Иванов, а ваш собственный сын Коля Усатов вдруг решил сменить веру?
Любая мать всегда останется со своим чадом. Тут выбирать не приходится, не та ситуация. У моих питерских приятелей сын недавно принял мусульманство, хотя это православная семья. Он изменился внутренне и внешне, стал другим человеком, выполняет обряды, соблюдает посты, отмечает праздники. Родные долго ничего не знали. Пока сын однажды не сказал: «Я пошел в мечеть. Молиться». Думали, шутит. Оказалось, нет… Просили объяснить причину перемен, но он не ответил. И семья согласилась: в конце концов, вера - личный выбор каждого. К чужим убеждениям надо относиться с уважением. Ислам - традиционная религия. Главное, чтобы без экстремизма и фанатизма. Плохо, когда активизируются различные секты, морочат головы молодым. Это по-настоящему страшно. Человек может забрести в такие дебри, что не выбраться. Людям трудно найти себя в современном мире. Посмотрите на московскую улицу: вроде бы течет многоголовая река, а приглядишься и видишь, что каждый сам по себе. У одного наушники, у второго айпэд, у третьего еще какой-нибудь гаджет.
- Но и вы, кажется, не чураетесь достижений цивилизации.
Захожу в Интернет, чтобы проверить и уточнить информацию, посмотреть рекомендованный друзьями фильм да получить почту, адрес которой знают немногие. Яркие и привлекательные сайты рассчитаны не на таких, как я, а на молодежь, она клюет… Вот вы читали книгу Серафима Вырицкого «От Меня это было»? Очень хотела бы, чтобы каждый носил ее за пазухой. Там много полезного написано. Глядишь, люди грешили бы меньше, жили с оглядкой и пониманием, что за все на свете надо платить. Ведь даже природные катаклизмы - не случай, а знак и кара Божья. Не бережем окружающий мир, не думаем о завтрашнем дне. По телевизору некролог зачитают, страшную весть передадут, а через секунду крутят шоу, где все хохочут. Верят, что их беда не коснется? Жизнь с такой скоростью перелистывает календарь, конец света наступит, мы не заметим… И Москва с Питером - не вся Россия. В деревне ничего не поменялось за полвека, стоит за плетень свернуть - те же буераки, грязь, бездорожье. Кто страну поднимет, как наши отцы целину? Вы уж извините, что расфилософствовалась, не знаю, сумеете ли связно оформить мои блошиные перепрыгивания с темы на тему… Мне повезло встретить в жизни отца Василия Ермакова, духовного батюшку. К сожалению, общалась с ним меньше, чем должна была, но он успел многое дать. Говорил отец Василий мало, зато в точку. Не успеешь подумать, а он уже отвечает, словно мысли прочел. Повторял: «Стучите, и вам откроют». Сначала не понимала фразу, потом дошло. Надо знать, что и у кого просить, во всем чувствовать меру. Тебе же потом отвечать за то, что взял. В детстве я мечтала стать актрисой, внутренне проигрывала чужие судьбы. Сохранился мой старый школьный альбом 1968 года, в нем два фото - великой Аллы Тарасовой и молоденькой Инны Чуриковой. Внизу приписка детским почерком: «Моя мечта, дай Бог ей сбыться!» И ведь получилось, я вышла на сцену, стала сниматься… Правильно попросила! Встреча с отцом Василием - награда мне за что-то в жизни. Каждый шаг сверяю с внутренним камертоном. Всегда хотела учиться. И сейчас не остыла. Вот бы картины рисовать, на музыкальном инструменте играть! Слушаю Дениса Мацуева, и душа расплывается. Или когда смотрю, как подруга вышивает. И гладью, и крестом, и гипюр, и на машинке, и на коклюшках... Мне бы так! Еще бы не работать… Иногда говорю сыну: «Колька, все брошу, буду дома год сидеть, займусь собой, ни на что не отвлекаясь». Но понимаю: тут же забудут, перестанут звать в кино, а семью-то кормить надо... Поэтому учебу откладываю до лучших времен и приступаю к съемкам в сериале «Земский доктор». Добрая семейная мелодрама, прекрасные партнеры - Ирина Купченко, Светлана Немоляева, Татьяна Васильева, Ольга Будина. У меня смешная, комедийная роль. Вот в таком кино сниматься люблю.
- Не «Станица», словом.
Ну вот вы опять, я же просила…
Популярная актриса признается, что могла бы многому научить молодых актеров. В интервью она рассказала, как относится к театральным сплетням, почему закончила режиссерское отделение театрального училища, и за что любит провинцию.
- Нина Николаевна, у вас уже столько опыта, что, наверное, зовут преподавать?
Я не считаю себя педагогом, хотя меня часто приглашают. У меня есть что сказать студентам, научить с чего им начинать. Заметила, что молодые артисты сейчас не читают Станиславского, а я до сих пор помню его фразы. Они могут выйти на сцену в той же обуви, в которой ходили по улице. Я чуть не упала в обморок, когда увидела такое. Они не знают, что в театре нужно разговаривать шепотом, чуть ли не с гардероба, потому что где-то могут репетировать. Сегодня этого уже нет в театрах.
В театр приходят посторонние, не обученные в институте - реквизиторы, осветители. Понятно, что у них не может быть высшего образования, но что это не значит, что они должны мешать актеру, ходить без сменной обуви.
Как-то мы приехали с антрепризой в один театр, а на сцене сидят какие-то мужики, смотрят телевизор, курят, играют в карты, говорят по телефону. Мне чуть плохо не стало. Куда смотрит директор? Если ты пришел в театр, ты должен любить его.
- Это было в провинции?
Да, но сравнивать не нужно. В провинции есть театры лучше, чем в Москве и Петербурге. В них такой порядок, и это бывает заметно уже на проходной, как с тобой поздоровались, по чистоте на сцене, как она вымыта. Не важно, что у них меньше денег, чем в столичных театрах, но чистоты и порядка там встречается больше.
- Почему вас мало на сцене?
Мне жаль, что в сутках всего 24 часа, ничего не успеваю.
- Вам не предлагают роли? Или вы сами не соглашаетесь на предложенные?
Какие-то роли не интересно играть, тратить на них, как сказала Светлана Крючкова, полжизни, шесть или девять лет играть роль, и ничего не сказать - стоит ли? Выходить на сцену ради строчки в афише? Мне не хочется играть то, что умею. У меня нет такого режиссера, который предложил бы мне что-то новое, интересное.
- Вы очень характерная актриса. Характерность может быть замкнутым кругом?
Стараюсь, чтобы у меня не было одно и то же. Знаете, сегодня никто уже не ограничивает себя амплуа.
Товстоногов мог дать сегодня актеру роль героя любовника, а завтра - противоположную. Как он умел проверять актеров. Сейчас вообще ничего непонятно, по какому принципу выпускают актеров. По-прежнему есть жены и есть любовницы, как в кино, так и в театре. Иногда смотришь на актрису, как она играет, и думаешь: «Почему эту роль дали ей? Есть же актриса, которая просто создана для этой роли. Может, у нее не такие длинные ноги, или глаза не такие красивые, но у нее есть характер, есть душа. А она - нигде. Почему?».
Все зависит от личности, от желания работать. Я всю жизнь стремилась к тому, чтобы больше играть разные роли. Где-то получалось, где-то не получалось, но у меня не было своего режиссера. Очень короткое время был Владимир Малыщицкий, потом Ефим Падве. Знаете, как здорово, когда режиссер ставит на тебя несколько ролей, когда он вытаскивает из себя все, даже такое, что ты не подозреваешь в себе. Только так актер может расти в профессии, быть уверенным.
- О вас делал программу Виталий Вульф. Почему он сделал акцент на том, что вы были актрисой Падве?
Виталий Яковлевич позвонил мне, сказал, что собирается сделать про меня передачу, и пообещал перезвонить, когда вернется из Италии, договориться о встрече. Не перезвонил, не встретились. Он вообще ничего про меня не рассказал. Это его авторская программа, и он имел право рассказывать про меня так, как хотел, но про меня там ничего нет. Кроме отрывков из фильмов. Все остальное - не про меня.
- Вашим первым режиссером был основатель Молодежного театра на Фонтанке Владимир Малыщицкий?
Он единственный человек, который дал мне возможность поверить, что я актриса. Не стала бы актрисой, все равно нашла бы себе любимую работу, хотя не умею идти по головам и распихивать локтями. Малыщицкий поверил в меня, и дал мне возможность раскрыться.
- Мне рассказывали, что он ввел правило в театре: после спектакля актеры обсуждали спектакль со зрителями….
И кому-то это не нравилось. Знаете, в нашей профессии есть принцип, как и у писателей: можешь не писать - не пиши. Профессия актера требует сердца, нервов, головы, но нужны еще навыки машиниста, космонавта, врача, ведь актеру их приходится играть. Не может актер выйти на сцену, и сказать, что он сегодня играет такого-то героя. Он должен его играть так, чтобы ему поверили.
Вы так часто сравниваете вчерашний день с сегодняшним, что кажется, вы не очень им довольны. Вас от чего-то коробит?
Коробит все. Душа болит. Просто я не все еще говорю, а если скажу, то набегут журналисты из желтых газет. Помните, как Саша Абдулов сказал что-то не то, и что началось после этого. Я не люблю говорить о том, что болит душа вслух. Скажу лишь, что меня многое раздражает и в кино, и в театре, и на телевидении. Эх, чего об этом говорить, жизнь на это тратить. Плетью обуха не перешибешь.
- Но люди выходят на площади…
Я не из тех, кто выйдет. Я не выйду на площадь никогда. Если будет нужно защищать родину, пойду в рукопашную, или окопы рыть, но не на площадь митинговать. Дело артиста - на сцене, и в репетиционном зале.
- Классик указывал еще одно место - буфет.
И в буфете, конечно. Я не против, если человек, которому верит публика, выходит на трибуну, и говорит что-то важное. Мне неприятна позиция «моя хата с краю», но у каждого есть свое мнение.
- Вас пять раз не принимали в щукинское училище. Интересно, чем объясняли отказ?
Правильно, что не принимали.
Я знала, как надо читать на вступительных, но стояла, стеснительная, деревенская девчонка. За что меня было принимать? За внешние данные? Кстати, в щукинском всегда девушки всегда были такие красавицы. Толку от этого, правда, мало. Где они теперь? А некрасивые и в театрах, и в кино снимаются.
- Но все-таки потом вы поступили на режиссерское отделение, и закончили его. Как режиссер что-то поставили?
На режиссерское пошла от отчаяния, на актерский меня не брали. Сказали, если поступлю на режиссерский, то могут дать диплом чтеца, такое тогда можно было. Помните, раньше в филармониях были чтецы? Сейчас этого жанра уже нет. Даже эпистолярный исчез.
- Этого уже не проходят в школах…
Меня очень настораживает, что творится с образование. Отменили в школе чистописание, учат нажимать какие-то кнопки на компьютерах. Разве это грамотность? Как же человек потом расписываться будет? Кнопку нажимать или крестик ставить? Я понимаю, что компьютер нужен, но ведь когда пишешь, есть связь между рукой и головой, это все равно что когда читаешь книгу и начинаешь фантазировать.
- Вы только звонили по своему айфону. Значит, умеете пользоваться им?
Научилась быстро, но только азам. Интернетом до сих пор не умею пользоваться. Сын помогает, обучает. ..
Так вот, слава богу, что поступила на режиссуру. На профессиональную сцену вышла поздно. Защищалась в Котласе, в городском театре, моей дипломной работой была какая-то сказка. Там же потом сыграла много ролей.
Про режиссуру знаю много, и могу сейчас подсказать режиссеру. Они ведь сейчас как работают? Прочитали пьесу, и - пошли на сцену. Я смотрю порой на такого и думаю: где его учили? В застольном периоде надо все обсудить досконально. Как говорил Рене Клер: «Мой фильм готов, осталось только снять его». Именно в «застольном» периоде нужно обсудить все детали, все, что вокруг спектакля, даже декорации.
Приезжая с антрепризой в театры всегда проверяю все, вплоть до света, ведь маленькая щелочка света из-за кулис может нервировать зрителя. Не говорю уж о порядке на сцене и за кулисами, чтобы там не находились люди, не относящиеся к спектаклю.
- А ведь еще совсем недавно говорили, что антреприза - это халтура.
Пусть говорят. Кто относится к ней, как к халтуре, тот и в театре будет халтурить, и в кино. Актер может придти на съемку, прочитав в сценарии только свою роль. Мне стыдно играть с таким актером.
- Бывает и такое?
Бывает. Спрашиваю: «Ты сценарий читал?». «Нет, только свою роль». Редко, но такое бывает, особенно в сериалах, где надо снимать наспех.
- У вас бывает наспех?
Никогда.
Почему же у вас не получилась роль матери Фурцевой в сериале? Она у вас не изменилась на протяжении всего фильма.
Меня это смущало, но я зависела от режиссера. В том сериале вообще много чего было неверного. Там целые эпизоды были не про Фурцеву. Понятно, что в кино пришли молодые ребята, но если ты режиссер, то отвечаешь за все происходящее на площадке. Иначе у нас скоро партизаны будут в кроссовках сниматься, а бойцы в окопах сидеть в бейсболках.
Владимир Малыщицкий поставил в Молодежном спектакль «Предел тишины», пьесу о войне. Я там играла крошечную роль вдовы, весь спектакль стирала белье в корыте. В сценах, где «шли танки» скребла пуговицами в корыте по железке, в каких-то сценах развешивала белье, и только в одном эпизоде выходила на сцену. Старалась, чтобы все было по-настоящему, стирала в кипятке, аж пар валил из корыта. Спектакль шел на «ура», и потом за эту роль потом получила первую премию.
По завденной Малыщицким традиции, к нам в театр тогда часто приходили Александр Володин, Илья Авербах, Городницкий пел нам свои песни. Мы, счастливые, могли засиживаться до трех часов утра, что-то обсуждая.
И вот однажды на этот спектакль пришел преподаватель ЛГИТМИКа Петров, он был мастером у многих известных сегодня актеров. После спектакля, во время обсуждения я приготовилась, что он будет меня хвалить. Вдруг он сказал: «Ниночка, маленькая ложь порождает большую неправду». Я не понимала: в чем дело? «На солдатских кальсонах были завязочки, а не пуговицы, как у вас, - сказал он. - Как же вы могли этого не знать?». Он был фронтовик, и знал, что говорит. Почему об этом не знал художник и режиссер? Для меня это был кошмар, я всю ночь провела в театре, перешивая пуговицы на подвязки.
Посмотрите, как сейчас любовь играют, как целуются, особенно в кино про прежнее время или про войну. Неправда все это, никогда такого в жизни не было. Истинные чувства человек не рекламирует. Помните фильм «Простая история»? Там есть эпизод - Мордюкова повернулась к Ульянову, и думаешь: «Ну вот сейчас они поцелуются». Нет. Ульянов курит и смотрит на нее, но - как! Видно, что он ее любит, думает про нее. И сравните, как сейчас целуются в фильмах. Тошнит! Не могу смотреть все это.
- Мораль изменилась.
Какая мораль? Я про жизнь говорю, а не про кино. Настоящее чувство рождается изнутри. Когда человек искренен, он не будет целоваться при посторонних.
Многое изменилось. Кем хотели стать девушки вашего поколения? И кем они хотят стать сегодня - моделями, менеджерами, участницей телевикторины…
В этом нет ничьей вины. Она есть в том скором перевороте показушного социализма на капитализм. Когда все это ломалось, кому были нужны дети? Родители сами не понимали, где найти средства, чтобы прокормить семью. А сколько девушек просто ушло на панель?!
Съемки «Барака» были рядом с Челябинском и Златоустом. Как-то ехала с них в аэропорт «Кольцово», а вдоль дороги девчонки стоят. Говорю водителю: «Давайте возьмем несколько человек, все равно у нас места есть, а они мерзнут». Он смеется: «Это же проститутки». Я не поверила. Присмотрелась, там почти дети стояли. Мерзнут, жмутся друг к другу, а у меня сердце чуть не разорвалось от боли. Спрашиваю у водителя: «Куда же смотрят родители?». «Им есть нечего, - отвечает, - вот и зарабатывают». Через несколько дней ехала уже на съемки, и он показал мне мать с дочерью: «У дочери недавно ребенок родился, вот они и что тут заработают, то и несут домой». Я никак не могу понять, почему они не пошли искать работу? Да хоть полы мыть, хоть торговать, зачем же собой торговать? Какой-то же выход должен быть.
Когда у меня сын был маленький, работы в театре почти не было. Да и где мне можно было подработать? Так мы шили костюмы, ездили с концертами по городам и весям. Я мало времени с ним проводила, и очень переживала, каким он вырастет.
У меня есть знакомые, так их дети целыми днями сидят у телевизора. Спрашиваю: «вы им книжки читаете?». «А когда у нас есть время на это?» - отвечают так, что второй вопрос уже не задашь. Жуткое дело, но все зависит от человека. Не надо пенять на чиновников или партию.
Помните, сколько было обмана совсем недавно, в девяностые. Чего только не делали, чтобы заработать. Как-то купила в Москве кофту за четыреста рублей, приехала домой, открыла пакет, а там старая детская рубашка. А как мне в глаза смотрели, улыбались, какие слова говорили, когда покупала. Потом плакала, дура. Но ведь честный человек никогда не будет поступать так, чтобы накормить семью.
Я всегда думала, что хороших людей больше, и когда мне начинали хамить в магазинах, всегда говорила: «Моя мама никогда так не сказала бы». Мама для меня была критерием.
- Вы человек верующий, но вас не смущает, что церковь все больше вмешивается в светскую жизнь?
Я православный человек, но, думаю, что церковь не должна вмешиваться в политику и жизнь общества. Я не приветствую и то, что актеры начинают заниматься политикой. Или ты актер, или ты политик. Например, Драпеко. Она уже давно не снимается, ушла из актерства, поняла, что ей интереснее заниматься тем, чем она занимается сегодня. Мне кажется, что нельзя играть на сцене и состоять в какой-то партии. По-моему, это невозможно.
Меня тоже звали в партию, я отказалась.
- У вас были случаи, когда приглашали на роль, но вы не сразу понимали ее суть, и советовались с режиссером?
Актер должен знать о своей роли все, а режиссер - еще больше. Тот, кто говорит актеру: «Делай так, как я сказал», тот не режиссер. Хотя бывают режиссеры-диктаторы, приходилось с такими встречаться, понимала, что он величина, и делала то, что он хотел. Но иногда бывает такой бытовизм, режиссер сам не знает, чего хочет. Мне интереснее играть, когда есть возможность фантазировать.
У вас была одна маленькая, но интересная роль - мамы кремлевского курсанта в социальном ролике. Она запомнилась вам?
Конечно, запомнились. Эти ролики делал Денис Евстигнеев, в них снимались Олег Ефремов, Нонна Мордюкова. Мне очень нравились эти маленькие фильмики. Они учили добру. Вернули бы их сейчас, они, как мне кажется, нужны.
Вам довелось сниматься в небольших ролях у больших мастеров - Германа и Овчарова. Такие эпизодические роли, наверное, учили вас чему-то?
Есть эпизоды проходные, а есть - как судьба. Помните эпизод с Алексеем Петренко в фильме Арановича, где он сыграл летчика, от которого ушла жена. Это же настоящая судьба человека.
Я соглашалась на любую работу, ничем не гнушалась, хотелось просто работать. У Германа вообще была за кадром. Когда сняли с полки его «Проверку на дорогах», он пригласил меня переозвучить героев. Фразы были буквально по слову, я их до сих пор помню. Когда записывали, думала, что умру, никак не могла понять, что ему нужно. Скажу так, он: «Нет, не то», я по- другому, опять «не то», и все ходит кругами, что-то думает. Я от усталости что-то брякнула, и вдруг: «Вот как раз то, что было нужно». Он каждую фразу слышит, как музыкант. В «Лапшине» сразу сделала то, что ему было нужно. «Если вы не записали, - крикнул он звукорежиссерам, - я вас убью».
Когда его сейчас ругают, что он снимает десять лет один фильм, мне хочется сказать: «Пусть хоть еще десять лет снимает. Он - классик».
- Вы признавались, что любите фильмы Сокурова. Но он вас ни разу не пригласил сниматься. Почему?
Я знала его еще по дипломной работе - фильму по Платонову, по его короткометражкам. «Русский ковчег» я не поняла. Как он его снял? Это же непостижимо - снять фильм одним кадром. Он сделал это не для того, чтобы попасть в книгу рекордов Гиннеса. Как личность, он стоит особняком от всех. Делает свое дело, также как делали Тарковский, Шукшин…
Я знаю, что он хорошо относится ко мне. Как-то был на моем спектакле, где играла мать-старушку. Не знала, что Сокуров был в зале, и удивилась, когда он пришел за кулисы. Помню, как он стоял, держал меня за руку, и - ничего не говорил. Я даже за это его люблю. Ему просто понравилась моя роль: «Нина, как я хотел бы с вами поработать» - сказал, но... Не приглашает. Значит, не видит меня в роли для своего кино, но это ничего не значит...
- Вам тяжело было привыкать к жизни в Ленинграде?
Я не привыкала к городу. У меня не было мечты попасть в город. Я мечтала попасть на сцену, необязательно известного театра. Никогда не ушла бы из Молодежного театра, если бы там не началась чехарда с режиссерами.
- Но вы приехали из небольшого Котласа…
Ну и что? Мне была нужна настоящая сцена, настоящий режиссер. В Котласе был один театр, и это замкнутый круг - один театр и один режиссер. К тому же, ни один режиссер больше двух сезонов там не задерживался. Артисты жили, как у Островского: из Вологды в Керчь, из Керчи - в Вологду.
Я искала тогда и ищу сейчас режиссера, которому была бы нужна, чтобы он лепил из меня все, что захочет. Помню, как после нашего спектакля «Музыка в саду» в щукинском училище, ко мне подошел Владимир Иванов, и сказал: «Нина, ты театр сама в себе». Тогда мы с ним разговорились, размечтались, что так и будет, что я смогу все, и у меня будет такой режиссер, с которым буду как пластилин. Всегда хотела быть такой. Но это не случилось. Иногда сама начинаю режиссировать… Порой с завистью смотрю на театр Петра Фоменко или Марка Захарова. Или вспоминаю великие спектакли Товстоногова.
Ленинград я познавал сама. В выходной ездила в пригороды, ходила в музеи. Мне просто нравилось бывать в Павловске или Пушкине, историю узнавала на экскурсиях.
Помню, как 14 декабря Малыщицкий привел всю труппу на Сенатскую площадь. Была зима, мороз, белый снег, мы стояли, и проникались атмосферой того времени…
- Сейчас не смешно вспоминать об этом?
Нет. Мы были романтиками. Мы любили песни, романтические вечера при свечах, читали стихи друг другу. Сейчас такого уже нет.
- Почему именно декабристы, а не Пушкин?
А мы и в квартиру на Мойке тоже ходили. Нас туда даже бесплатно пускали. Как к себе домой. Тогда и народа не так было много.
Я не привыкала к городу. Первое время было неуютно. Мне было постоянно холодно, была плохо одета. Жила в общежитиях, до тридцати пяти лет жила в них. Полжизни прошло в общежитиях. Там я многому научилась.
Но никогда я не была несчастной, потому что у меня был театр, были спектакли, репетиции, и на них не шла, а бежала.
Когда приезжали в глубинку, и говорили, что из Ленинграда, то сколько боли было у людей за блокаду, и - восхищения, что господь избрал нас жить в этом городе-музее, в этой красоте, среди дворцов, набережных, мостов. В Ленинграде была совсем другая культура, его жители всегда останавливались, если приезжие к ним обращались с вопросом, и подробно объясняли, как куда пройти. А где те бабушки, которые сидели в первых рядах с пенсне и вязаными воротничками и антикварных шалях? Я еще застала время, когда они приходили на концерты и спектакли. Они несли целую эпоху. Конечно, город меняется, но и сейчас, когда слышат, что ты из Петербурга, то замечаешь, что к тебе относятся иначе, и ты сам хочешь стать лучше. Я сама не питерская, но живу в этом городе 35 лет, а мой сын уже коренной.
- В своих интервью вы постоянно хвалите провинцию, дескать, там и жизнь иная, чем в столицах, и люди лучше…
Я говорила о тех, с кем имело дело.
- А сами смогли бы жить в провинции?
Сейчас нет. Это тяжело.
- Каждый день одни и те же лица?
Если лица родные, то смогла бы. Но это было в детстве. Сейчас уже привыкла жить в большом городе, к современным скоростям, к работе. Что бы я делала в провинции? Организовала кружок в клубе? Зачем? Никто в него не пойдет.
В провинции сегодня принимают хорошо, и ведут себя, не хуже, чем в столицах. Там очень чуткий и замечательный зритель. Если ты не гонишь на сцене пургу, то принимают хорошо. И это касается не только провинции, но и столицы. С другой стороны, сколько в столице провинциалов.
Мне хватает того, что часто бываю в провинции с антрепризами, или в гостях у родных. Вижу, что им живется хуже. В Москве или Петербурге человек может найти вторую или третью работу, а там - работают, не разгибаясь, да еще и платят копейки.
Один мой знакомый сказал мне как-то: «Вместо того, чтобы ездить по весям, снялась бы ты в рекламе. Год нормально жила бы». То, что мне предлагали, казалось нечестным. «Зачем я вам нужна, если у вас товар и так хороший?» - спрашивала заказчиков. «Вы нужны нам. Нам нужен бренд», - отвечали мне. Отказалась. Какой я бренд? Потом мне еще что-то предлагали. Только один раз согласилась сняться в рекламном клипе, и то за границей.
- Где?
На Украине (смеется). Рекламировала хлеб вместе с Галиной Польских. Сценарий нам не понравился, и мы предложили свой, разыграли целую сценку. Я прихожу к Гале «домой»: «У тебя яиц нет?..Ой, что это у тебя так вкусно пахнет?» «Хлебом, - отвечает Польских, - вот наш завод стал выпускать новый хлеб». Я пробую: «Ой, вкусный…Возьму у тебя половину, а то у меня дома не только яиц, но и хлеба нет. А скоро мои придут, кормить нечем». Хватаю полбулки хлеба, и убегаю. «А яйца?!» - кричит мне вслед Польских. Это была моя единственная реклама.
- Заметил, что в отличие от других актеров, особенно молодых, совсем не рассказываете о своем быте.
Я и в театре об этом не говорю. Моя учительница в театре говорила: «Пришла в гримерку, улыбнулась всем, сказала «Здравствуйте», отработала в поте, и - ушла. О сплетнях в гримерке забудь навсегда».
- Ваши коллеги приглашают журналистов домой, рассказывают о дизайне, или на дачу…
Домой журналистов вообще не пускаю. Один раз пустила, потом полдня убирала, мыла, в быту все делаю сама. Вообще, пригласишь в гости - полдня потеряно.
Мне нечем особенно хвалиться. В прошлом году один фотограф уговорил меня сделать фотосессию. Снимал меня на даче. Я потом удивлялась: у меня очень маленький дом, а он снял так, что может показаться, что у меня настоящий дворец.
- Правда, что вы любите баню?
Это мое самое любимое дело.
- И в какую?
Нельзя говорить. Если скажу, то туда все начнут ходить.
- Это обычная городская баня?
Да, обычная. В нее мы ходим зимой, а летом в дачную. Сейчас почти у всех на даче есть баня.
- Если узнают на улице, как относитесь к этому?
Спокойно. Рядом со мной ходят мои героини. Мне часто говорит теплые слова. Кто-то говорит, что я похожа на его маму или бабушку в какой-то роли в кино.
- И вы не отворачиваетесь, дескать, надоели?
Нет, конечно. Это приятно слышать.
После спектаклей меня иногда ждут поклонники. После спектакля выхожу не сразу, снимаю грим, потом пью чай, поговорю со всеми, а они, оказывается, ждут, представляете. Кому-то автограф нужен, кто-то хочет сфотографироваться.
" Характер у меня иногда такой неунывающий, что некоторые плачут. Перцу задаю всем! - говорит Нина Усатова. - Я считаю, что такой быть и надо. А что толку ныть? В жизни всякое бывает, но лучше не расстраиваться, а искать выход " . И это не единственный ценный совет от замечательной актрисы, которая 1 октября отметит свое 65-летие. Нина Николаевна могла бы подсказать...
КАК ПРАВИЛЬНО ЗАГАДЫВАТЬ ЖЕЛАНИЯ
В детстве Нина закопала в землю "секретик" - две бусины и золотистую обертку от конфеты - и загадала желание: "Хочу стать актрисой!" Уже будучи знаменитой, Усатова вернулась в родные края и нашла свой клад целым и невредимым. Выходит, волшебство подействовало! Но тогда для ребенка из затерянного на Алтае маленького села эта мечта представлялась практически несбыточной, поэтому о своем желании Нина никому не рассказывала. "Хотя я всё время дома выступала, частушки пела, песни разные. Меня и звали в детстве артисткой, но не всерьез, а дразнили просто: "Ну-ка давай рассмеши нас, артистка!" Ну я и смешила. Никто и не думал, что именно так и будет называться моя профессия", - рассказывает актриса. О мечте Нины Николаевны знала только мама. Во многом благодаря ее поддержке Усатова и решилась ехать в Москву поступать в театральный. И не раскисла, когда с первого раза не получилось. А когда вместо вожделенного театрального пришлось идти на ткацкую фабрику, и оттуда сумела вынести полезный для актрисы опыт. "Я стала сновальщицей: следила за тем, чтобы множество катушек не запутывалось, - вспоминает она. - Потом стала руководить хором фабрики в клубе. Я ходила по бабулям, которые жили в общежитии ткачих. Чайку попью, а заодно и уговорю: "Давайте ко мне на хор!" И все ко мне приходили. Дирижировать я не умела, но была хорошим организатором. Надо мной народ смеялся, когда я объясняла хору задачу. А на самом деле чего им показывать? Они сами певуньи, всё знают, душой поют. Нам сшили красивые сарафаны, и мы на всех праздниках так народ радовали! А поскольку Москва была недалеко, к нам приезжали педагоги по речи и по вокалу. Благодаря им я и подготовилась к поступлению в театральный".
КАК НЕ ОТСТУПАТЬ ОТ СВОЕЙ ЦЕЛИ
К своей мечте - поступлению в Щукинское театральное училище - Нина Усатова шла целых пять лет. Когда возраст перестал соответствовать требованиям для актерского факультета, подала документы на режиссерский. И там ей наконец улыбнулась удача. Впрочем, и за это пришлось побороться. "Снова экзамены. Подготовила я что-то по режиссерской части, - вспоминает Нина Николаевна. - Вижу, опять "не кажусь" я комиссии. Сидят они и перед ними папочки со списками поступающих, справками. И тут от отчаяния что-то на меня нашло. Подошла я к столу, дрожащими руками собираю свои бумажки и их заодно. Прижала эту кипу к себе и такую речь закатила! "Я знаю, почему вы меня не принимаете. Я деревенская, я из леса. Я никогда больше не приеду в Москву! Я никогда больше к вам не приду!" Выскочила за дверь, разрыдалась. Через несколько дней мне бабушка говорит: "Нина, из училища звонили". А я думаю: "Это чтобы я документы забирала". Опять звонок: "Где вы там бродите? Срочно в училище!" Мы с подругой опрометью туда. И узнаем: приняли!" Так в 27 лет Усатова всё-таки стала студенткой. Кстати, быть режиссером она не собиралась ни секунды, в чем честно признается сейчас.
Усатову называют одной из самых народных артисток - мало кто так убедительно умеет играть простых женщин. И дело не только во внешности. Нина Николаевна очень серьезно подходит к созданию образа. Это началось с первой же роли в Молодежном театре, куда актриса поступила после окончания вуза. "Моя героиня в пьесе "Отпуск по ранению" весь спектакль стирает солдатские гимнастерки и кальсоны. А я всегда стараюсь войти в образ. Поэтому вода на сцене была горячая, в руках я держала хозяйственное мыло. А когда моя партнерша по сцене начинала строчить на машинке "Зингер", я поперек такта водила пуговицей на кальсонах по стиральной доске - это была реалистическая нота, которая задавала тон, - вспоминает Усатова. - Однажды посмотреть постановку пришел профессор Петров, преподававший в Академии театрального искусства. А после спектакля и говорит: "Нина, маленькая неправда рождает большую ложь. И вы, и художник должны были знать одну важную вещь. На солдатских кальсонах во время войны были не пуговицы, а завязки". Я подумала: "Какой ужас!" Тут же побежала в костюмерную, оторвала все пуговицы от кальсон и пришила к ним завязки".
КАК НЕ ЗАБЫВАТЬ СВОИ КОРНИ
Нина Усатова много лет живет в Санкт-Петербурге, ее давно признали почетной жительницей Северной столицы. Но память о родном селе она хранит очень бережно. "Моя генетическая память не раз помогала мне в работе, - говорит Усатова. - В спектакле "Беда" я должна была играть старуху, хотя мне было не больше 30. Съездила домой на Алтай, нашла бабушкин сундучок с удивительными вещами: простой тужуркой с фланелевой подкладкой, юбкой, ботами "прощай, молодость"... Всё это я увезла в Ленинград и прожила в этих вещах месяц. А на репетиции встала и пошла по сцене походкой моей бабушки. Точно такая же история была и на съемках "Мусульманина" Хотиненко. Я весь фильм хожу в халате, который носила моя мама. И только посмотрев картину, вдруг осознала, что я играла не абстрактную героиню, а свою мать..."
КАК СОВМЕСТИТЬ СЕМЬЮ И РАБОТУ
"У меня было две мечты. Первая - стать артисткой. А вторая -
если не получится актрисой, то домохозяйкой", - признается Усатова. Но подробностями семейной жизни Нина Николаевна делится редко и о своем муже не рассказывает. А вот сына Николая она порой хвалит и перед журналистами. Молодой человек окончил юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета и работает в адвокатской конторе. Но радует знаменитую маму не только этим. "Он очень остроумный, - как-то призналась актриса. - Я уважаю людей с юмором. Как начнет говорить текст Игоря Скляра из наших спектаклей - один в один. Я ему: "Колька, подсиживаешь?" Он все мои спектакли наизусть знает. Мои фильмы разбирает очень хорошо. Доверяю сыну как самому непредвзятому критику. Он такой, как… "Контрольная закупка". У него есть чутье и вкус". Говорят, для полного счастья Нине Николаевне не хватает только внуков. Все друзья актрисы уверены: из нее получится лучшая на свете бабушка.
В словах актёров угадываешь реплики литературных героев, в их монологах отрывки сыгранных ролей. Порой невозможно отличить, что из сказанного вымысел, а что явь. Умалчивая об одних событиях, вскользь говоря о других, актёр однажды создаёт свою пьесу произведение, в котором он является не только исполнителем, но и автором. Эта пьеса история его жизни. И как правило, одну из главных ролей в этой истории играет режиссёр. Точнее режиссёры…Недавно была я в родных краях, в Курганской области. В городе, где я училась, в школе на День театра встречу организовали. Я поехала туда, всю дорогу вспоминала жизнь прошлую, людей, которых знала. Времени столько прошло… Уже новое поколение народиться успело. Думала, не узнаю ничего: так все и всё изменилось. А приехала когда, такое ощущение было, как будто и не было стольких лет. Лица те же. В большом городе малым кругом всё смыкается чувства, отношения, даже время. А там как будто лучше понимают, как важно не потерять душу свою, там размер жизни другой. Люди так и говорят: «Куда нам спешить-то ». Они и знают каждый каждого. Могут остановиться, посмотреть друг другу в глаза. Ничем, никакой маской не закроешься.
Всё просто, естественно, как в природе или дождь идёт, или солнце светит ничего не перепутаешь. С такими людьми из маленьких городов, из сёл, деревень, когда общаешься или даже просто смотришь на них, как будто очищаешься. После встречи они благодарят, а должны мы, артисты, благодарить.
Театра в моих детских мечтах не было. Вообще ничего конкретного не было. А было что-то непонятное, просто какое-то счастье, которое где-то не здесь на небесах, что ли?. Я много мечтала. Теперь меньше. Сейчас больше реального, жизни, а раньше пофантазируешь, намечтаешь, потом вспоминаешь и думаешь: «Было это на самом деле или только моя выдумка?» Отец мой работал лесником, мы жили на Алтае, в ста километрах от Рубцовска. Даже не город это был, а просто станция. Малиновое озеро называлась. Вокзальчик маленький. Чуть выше Казахские заимки. Тогда казалось, что ничего больше не существует, что вся жизнь здесь, в этих местах. Помню, как бегали дикий лук копать, как выводили жуков из их норок, ещё вспоминаю, как по звёздам гадали. Когда сено привозили, бывало, сначала в этом сене прыгали, дурачились, в прятки играли, а потом ложились и смотрели на небо. И загадывали желания. И долго-долго дожидались, чиркнет звезда по небу или нет… Но это осенью. А зимой так иногда снегу наметало домов было не видать. Только огоньки окон из сугробов светились. Праздники вспоминаю. Какие гулянья тогда были!. Когда зиму провожали, колхоз выделял десять троек. И все они запрягались, украшались и по-разному обыгрывались. Первая мчится тройка удалая, бубенцы звенят, а за ней, например, кляча везёт печку, с которой Емеля раскидывает блины по сторонам. И так каждая упряжка как будто из сказки какой. Сейчас мало кого на подобные праздники соберёшь. А тогда ходили все, наряжались кто во что хотел, сами, без всякой организации. И каждый как будто играл кого-то .
А летом мы в маковые поля ходили, за цветами. Хотя нас бабушка всё время пугала: «Не ходите, там Буканешек живёт, сразу ребятишки непослушные крепким сном засыпают от дурмана». Боялась, наверное, что мы далеко от дома уйдём, вот и сочиняла. А ещё бабушка говорила, что, когда за озеро идёшь, надо красный плат брать. Я спрашиваю: «Зачем, баба?» А она объясняет, что, когда змея поблизости, надо красный плат расстелить, змея в него прыгнет, ослепнет, клубочком свернётся и будет лежать, а ты в это время можешь спокойно ягоды собирать. Я и не знала, то ли правда, то ли нет, но красный платок брала. Я вообще суеверный человек.
Я и про своё желание актрисой стать, которое в старших классах сформировалось, боялась говорить. Хотя я всё время дома выступала, частушки пела, песни разные. Меня и звали в детстве артисткой, но не всерьёз, а дразнили просто: «Ну-ка , давай, рассмеши нас, артистка!» Ну, я и смешила. Никто и не думал, что именно так и будет называться моя профессия.
В детстве я ничего конкретного про театр не представляла. Режиссёров вообще не знала. Я и слова такого режиссёр не знала. Фильмов много смотрела, когда к нам вагон-клуб приезжал. Первым был «Чистое небо». Там такая красота и чистота отношений Дробышевой и Урбанского… Сейчас совсем другие отношения обычно показывают, как будто понятия обо всём другие стали. Но это тема отдельная.
Как и все девочки, я коллекционировала открытки-фотографии артистов. Покупала всё, что продавалось. Больше всего мне почему-то нравилась актриса Хитяева. Многие подруги начинали так же брови подводить, глаза щурить, улыбку такую же делать, как у кинозвёзд, а я больше просто смотрела, любовалась.
А вообще-то раньше все хотели лётчиками и капитанами стать. Главной считалась работа, которая предполагает подвиг. Хотя театральный был модным институтом. Конкурсы были большие. Щукинское училище казалось нам чем-то недосягаемым. Но я не из-за моды поступала. Просто мне именно туда хотелось. Нас учительница моя из студии Людмила Аркадьевна Макарова-Ярославцева увлекла. Правда, может быть, это и было модой, не знаю. Я не одна поступала. Нас несколько человек ездило каждый год, много лет подряд. В конце концов на третий год осталось человек шесть, наверное. И мы устроились на фабрику под Москвой, в Калужской области. Работали, получили трёхкомнатную квартиру в общежитии, но потом все по жизни устроились: кто замуж вышел, кто женился. А я в конце концов, на пятый год, поступила в Щукинское училище, исполнилось моё желание.
Училась я у Марьяны Рубеновны Тер-Захаровой . Сейчас очень часто режиссёры курс набирают в институте, а потом не занимаются студентами непонятно, зачем только и начинали. Педагогом надо или быть, или не быть. Посередине не получается. Марьяна Рубеновна была прекрасным учителем. Я вспоминаю, что, когда мы, студенты, в институт приходили на занятия утром, наша Марьяна Рубеновна уже там была. Уходили она ещё там оставалась. Все силы, всю свою душу нам отдавала.
Дипломным у нас на курсе был спектакль «Женитьба Бальзаминова». Помню, когда ещё распределения не было, Марьяна Рубеновна сказала нам на бумажке написать, кто в какой роли представляет кого и кем видит себя. Я себя кухаркой Матрёной написала, но Марьяна Рубеновна мне доверяла больше, чем я сама, и в итоге я сваху играла. Роль интересно выстроена была, спектакль из трёх частей состоял, и всё соединяла сваха она как бы вела действие. Такой лубочный был спектакль, очень живой. Песни разные пели. Я, помню, все бабушкины песни привезла.
Мы когда дипломный спектакль сыграли, Евгений Рубенович Симонов сказал: «Эту актрису я беру к себе». Я, чтобы не сглазить, никому не рассказывала, но очень хотела этого, ждала. Но Марьяна Рубеновна меня разубедила. «Нет, говорит, Нина, тебе другое надо. Тебе надо пахать и пахать. Открывается театр в Ленинграде, езжай туда». Так и получилось, что Марьяна Рубеновна с другим педагогом, Марьяной Корбиной, нас с подругой в Ленинград и направила. С тех пор я, слава Богу, всегда в работе.
Первым моим режиссёром в Ленинграде был Владимир Малыщицкий. Я вообще считаю, что начало мое актёрское именно у него было. Мы к нему с подругой, Таней Кожевниковой, показываться в студию пришли. Помню, показывались целый час, а может быть, и больше. Для Малыщицкого времени не существовало. Он мог работать день и ночь, хоть до шести утра. И все, кто рядом с ним, тоже были фанатики. Вообще, если он кого-то брал в театр нового, то сразу было видно, «его» это люди или «не его». Работали много. И все были заняты. Малыщицкий любил массовые спектакли. Может, кого-то это раздражало, но я настолько любила и люблю театр и настолько в моей жизни была сильна мечта работать и как можно больше работать, что я до сих пор не понимаю, когда слышу слова: «Да разве это роль?» Потому что для меня не важно, кто ты там в спектакле, а важно, чтоб спектакль получился, чтоб на него ходили.
До сих пор я всё отмеряю от спектаклей Малыщицкого. Он всё видел, замечал. Терпеть не мог, если ты вышла на сцену пустой. Ведь можно в маленькой роли столько же сил оставить, сколько и в большой. Только всё должно в твоей душе остаться, а то можно в другую крайность впасть. Помню один смешной случай. В театре шёл спектакль «Цена тишины» на стихи поэтов о войне и военные песни. Так вот, в этом спектакле из женских только одна роль была Санитарки, а остальные актрисы играли в проходах женщин войны в шинелях и пилотках. Я среди этих женщин была. Надо было, в то время как актёр читал стихотворение, пройти в ряд с другими, не меняя ритма. Очень важно было точно идти, вместе со всеми, не сбиваясь, чтобы ничего не разрушить. Но нас в институте Марьяна Рубеновна учила, что ты не масса, ты человек, и вот я нафантазировала, что я люблю этого героя, мимо которого прохожу, и не просто люблю, а что у меня от него дитя под сердцем. И вот Саша Мирочник, ничего не подозревая, читает «Сороковые-роковые» и как будто в лица проходящих мимо него вглядывается. А я так вжилась в свою женщину, что шагать забыла, стою, как картина, в луче прожектора, слёзы катятся. Саша замолчал. Зал замер. Зрители думали, что что-то произойдёт, никто и не знал, что артист просто стих забыл от неожиданности. А я постояла-постояла и пошла. Одна. Под звуки своих собственных сапог. Только вышла в коридор, где Малыщицкий стоял, он подлетает: «Ты что делаешь?» говорит. Я в ответ: «Я судьбу играла. У меня ребёнок от него будет». Малыщицкий так дёрнул меня за мои косицы, на голове накрученные, что я навек запомнила, как надо играть в массовке судьбу… Так и осталась присказка: «Нина, не играй всю Великую Отечественную войну в одном проходе».
Моим первым спектаклем в Молодёжном были «Диалоги». В эпизоде «Всё наши комплексы» я Таню играла. А ещё меня вводили во все старые спектакли «Цена тишины», «Сотников». Я всех баб в «Сотникове» переиграла. Сначала просто бабу, что выходила с чугунком, потом Старостиху, а потом Дёмчиху. Я Малыщицкому благодарна очень. Он во мне столько открыл… Я на некоторые роли даже глаз не поднимала и не думала, что я какую-то роль могу играть. Как Старуху в «Беде», например. А он мне говорил: «А кто же ещё будет играть?» А я на себя в зеркало посмотрю лицо круглое, молодая, а должна мало того что бабку играть, так ещё нищую, на которой одежонка висит, болтается. А эта Старуха так и осталась моей любимой ролью. Она много дала моей жизни, она не только на актёрскую судьбу повлияла, но и на человеческую. Её можно было бы играть и играть. Обогащать и обогащаться. Мама моя близка по характеру к этой бабке. Тоже такой человек, что могла бы всё отдать, для других жила. Потом, когда спектакль уже шёл, я письма получала от зрителей: спрашивали, почему спектакль сняли. Но так получилось один актёр ушёл, потом режиссёр сменился. Тяжело с такими ролями расставаться.
После Малыщицкого Ефим Михайлович Падве пришёл. Сложно начинали, но начинать всегда сложно. Хотя я в режиссёров обычно влюбляюсь и иду за ними. Всегда надеешься, что режиссёр в тебе откроет что-то новое, неожиданное, что на первый взгляд далеко-далеко от тебя. Но обычно режиссёры боятся рисковать и что-то одно в актёре используют привычное. А если режиссёр не испугается, то могут быть настоящие открытия. Работа имеет смысл, когда режиссёр больше тебя знает, что ты можешь. Так у меня и с Малыщицким было, и с Падве.
Первая моя роль у Падве была в «Вечере». Я там снова Старуху играла. Репетировали напряжённо. Столько страстей… Он кричал: «Тут Софронов какой-то получается!» Уходил, дверью хлопал. Про меня говорил: «У вас, Нина, не нервы, а кабель. Ох, какие провода!» Я отвечала: "Да". А сама столько рыдала… Однажды он говорит: «Давайте, художественная самодеятельность, покажите, что вы можете. Я вас не знаю». А у меня сразу неприятие такое и сорвалось: «А я вас не знаю». А он: «Как это не знаете?» Скандал. «Всё, думаю, из театра выгонят». (Мы всегда раньше боялись, что либо из театра режиссёр выгонит, либо ролей лишит.) А Ефим Михайлович непредсказуемый был. Поначалу кажется взбалмошный, нервный. А потом понимаешь, что замечательный. Так и после этой ссоры. Он на следующий день пришёл, говорит: «Извините, я был вчера неправ». И как будто не было ничего. У меня от сердца сразу отлегло, думаю: «Господи, как хорошо!» Пошли работать, и у нас словно перевернулось всё. Стали репетировать и столько нового нашли… Ефим Михайлович всегда этот спектакль смотрел, потом, когда мы сыграли сотый «Вечер», он признался: «Это мой любимый спектакль, я душой в нём весь».
Падве был, конечно, крутого характера, но честный. Всегда говорил правду какая она есть. Его многие за это и боялись, и не любили. Он мог, например, вызвать артиста и прямо ему сказать, что тот уволен. Сам говорил, а не через директора. Просто вызывал и открыто говорил: «Я не вижу перспективы с вами работать, не знаю, куда вас распределить, вы не мой актёр». И глядел честно в глаза. И я думаю, что человек через некоторое время, наверное, благодарен был. Хотя поначалу, действительно, такое услышать горько, для любого артиста это удар тяжёлый.
Когда Падве из театра ушёл, мы не понимали, что произошло. Он говорил: «Мне надо разобраться с собой». Сейчас бы я, да и не только я, почти все ребята сказали бы: «Ефим Михайлович, не оставляйте театр, не делайте этого». Ему нужны были эти слова. Теперь я это понимаю, но тогда он настолько убедительно говорил: «Я исчерпал себя. Мне необходимы новые накопления, чтобы что-то сделать на сцене…» Время не вернуть. Я потом так думала: «Вeдь Падве первый открыл Вампилова на сцене, и он же как бы круг Зиловский завершил. И в общем-то он и есть Зилов. Судьба такая… Так его жалко». Как вспомню молодой мужик, в расцвете сил, и столько было жизни в нем, энергии, столько задумано было. Вот ведь какой человек сильный был один театр оставил, другой театр оставил. Это ведь случается редко, у нас, во всяком случае.
Я всё вспоминаю, как он говорил: «Мы поставим с тобой По ком звонит колокол. Только я выведу на первый план линию Пилар, женскую линию». Ещё он Маркеса хотел ставить…
После ухода Падве, пока главного режиссёра в Молодёжном ещё не было, мне позвонил Кирилл Юрьевич Лавров, пригласил в БДТ на роль купчихи Белотеловой в спектакль «За чем пойдёшь, то и найдёшь». Пьесу я уже хорошо знала, ещё со студенческих лет. Когда я уже уходила, Спивак, только назначенный главным, сказал: «Нина, если бы вы захотели остаться, я был бы очень рад». Но я уже приняла решение.
Когда я в БДТ пришла, «За чем пойдёшь, то и найдёшь» уже репетировали. Мы тогда с Ольгой Волковой сидели в одной гримёрке. Придумывали много. Она что-то придумает, потом я. Расхохочемся.
Покажем режиссёру Астрахану. Не только мы. Все актёры предлагали что-то . Легко репетировали. Хотя Белотелова никогда мне интересна не была. Я вообще такие роли терпеть не могу, если честно. Мне интересно, когда ёмкая судьба. Чтобы можно было раскрыть образ женщины разносторонне. А в Белотеловой что? Декорация стояла, гамак повесили, костюм надели. Надо было только пристройку найти, разбежаться да упасть.
С Чхеидзе я, к сожалению, мало работала. В его спектакле
«Коварство и любовь» у меня крохотная роль. Да, собственно, и роль-то без начала и конца, что называется. Но я рада этой работе, потому что у меня там сцены с Ивченко Валерием Михайловичем, а с ним репетировать и играть очень хорошо. Он настолько помогает как партнёр…
Когда репетировали «Коварство…», Чхеидзе видел, что у меня не получалось, но ни разу не обидел. Он вообще нежно работает с актёрами. Я, помню, влюблена в него была. Он когда какую-то сцену репетирует, весь как будто уходит в неё. На него можно просто смотреть как он ходит по залу, говорит что-то актёрам, помогает и сам зажигается…
Есть режиссёры, которые тупо в свои рамки вбивают, а Чхеидзе нет. Хотя, мне кажется, он знает всё про спектакль. С первой репетиции, даже с читки такое ощущение, что он видит спектакль и в музыке, и в декорации, и в костюмах. И остаётся мечта поработать с ним в какой-нибудь серьёзной роли, а не просто проскакать на метле.
Есть ещё спектакль в Театре на Литейном. Но у меня такая раздвоенность: мне и хочется играть в «Трёх сестрах» Галибина, и не хочется. Так в моей жизни только один раз ещё было, когда Малыщицкий «Четыре песни в непогоду» ставил. При распределении на каждую роль в этом спектакле по нескольку исполнительниц было назначено. А отдельно графа «Офелия, Агафья Тихоновна, Дульсинея, Женщина и Дети Нина Усатова». Я всё боялась, что меня на смех поднимут: ну какая я Офелия! Но Малыщицкий сказал, что ему не важно, тоненькая актриса или нет, ему нужна женщина с судьбой Офелии; и я должна её сыграть. Начались этюды. Но ведь существует классическая Офелия и все эти стереотипы, традиции и я испугалась. И в конце концов я работала только над Дульсинеей. Но и в этом монологе я не до конца в материале была. И в день, когда должен был идти спектакль, у меня с утра настроение ухудшалось. Я только сейчас понимаю ту Дульсинею, которую писал Володин и которую хотел видеть Малыщицкий. И только сейчас я знаю, как её надо играть, а тогда то попадала, то не попадала. Но это я к рассказу о «Трёх сестрах». Когда Саша Галибин позвонил и сказал: «Нина, я приглашаю вас на роль Ольги», я очень удивлена была, ведь у Чехова тоже существуют каноны, по которым я на эту роль не подхожу. И потом, раньше Ольга мне всегда меньше других сестёр нравилась казалось, её суть, судьбу бабью не выразить никак. Серая классная дама. Ну, думаю, если я в чеховской Ольге, значит, что-то такое будет. И согласилась. Хотя многие с иронией Сашино распределение ролей воспринимали. Саша вообще работает совсем по-другому . Как он сам говорит, он не выстраивает роль, а конструирует. И роль, и спектакль. А мы к другому привыкли, у нас ведь школа реалистическая, психологическая. Саша во время репетиций говорил: «Нина, ничего не проигрывай, просто говори текст Чехова». А это «просто» для меня самое сложное. Я привыкла всё открытой душой играть, на эмоции, и чтоб не только через себя пропустить, а ещё и в зал принести, чтоб у зрителя отозвалось. А здесь всё по-другому . Здесь, насколько я поняла Сашу, персонаж рядом, я должна говорить текст, держать себя в струне. И только в конце можно себя отпустить. Здесь всё, что есть, помимо моей воли происходит. Я не должна навязывать свою эмоцию зрителям, а должна дать им время поработать самим, чтобы они сами откликались, где хотели, смеялись, где хотели, плакали.
Конечно, тяжело играть в этом спектакле. Может быть, если бы он чаще шёл, было бы легче. А если восемь месяцев не играешь, нужно перестраиваться, настраиваться. Много затрат идёт нервных. На сцене иногда чувствуешь: не хватает воздуха, или как будто сцен каких-то не хватает, а те, что есть, разыграть хочется. Но в «Трёх сёстрах» нельзя думать о себе отдельно. Потому что здесь вся работа настолько разграфлена ритмически, что из неё не выпрыгнуть, здесь не разыграешься в своем куске, если захочешь. Саша выстраивает спектакль как музыкальную партитуру. Я это только сейчас начинаю понимать. Многие не принимают этого. Их спектакль раздражает. А те, кто принимает, не идут на разбор отдельных актёрских работ, а как-то в целом о спектакле говорят и о Чехове. И их не смущает ни запись МХАТ 1940 года, ни всё остальное. И ещё говорят, что Чехова, наверное, сейчас так и надо играть. Я ведь давно бы могла сказать Саше: «Я не оправдала твоего доверия. Ты, наверное, другую хотел иметь Ольгу». Тем более, есть вторая исполнительница. Но мне спектакль этот интересен. И пусть меня критики разнесут в пух и прах, но мне свой барьер важно преодолеть. И если бы этот спектакль шёл часто, я думаю, мне эта Ольга была бы так же дорога, как мои старые сценические героини, которых я люблю и вспоминаю.
Я не представляю себя без театра, я вообще мало что представляю в будущем. Нет, конечно, если бы что-то в моей жизни случилось, я бы наверняка старалась не дать погибнуть себе и дитю своему. Наверное, пошла бы туда, где платят деньги, но я была бы уже сломана. А вообще, я жизнерадостная, общительная, сейчас немного приутихла, приустала, пока Колюнька маленький. Пока мало куда меня вытащить можно. А раньше везде бегала. Пока училась, все спектакли Любимова пересмотрела. И все были открытием. А из последнего, что видела, мне спектакль Галибина «Ла-фюнф ин дер Люфт» понравился. Атмосфера такая особенная в зале. В его спектакле «Арфа приветствия…» мне тоже какие-то идеи, приёмы интересны. Игра в игре, атмосфера театрального в жизни… Там можно было ещё, наверное, поозорничать.
Мне самой захотелось поозорничать там.
Из самого последнего, что понравилось, это фоменковский спектакль «Без вины виноватые». Это просто праздник души был. Актёры удивительно вкусно играют. Видно, как режиссёр любит актёров. «Орестею» посмотрела Петера Штайна. Очень современный спектакль. Зал во время просмотра был как-то истерически оживлён. Мне иногда хотелось прикрыться, уйти от происходящего на сцене. Тема вражды всегда даёт отторжение. Но, к сожалению, всегда будет современна. А вообще, если говорить о режиссёрах, я многих люблю.
Всех, с кем работать интересно. С Таней Казаковой свою работу вспоминаю. Она ставила в Молодёжном «Уходил старик от старухи…». Этот спектакль на двоих мы с Колей Гравшиным играли. Вроде, пьеса бытовая, а Таня через свой показ уводила, уводила от быта. Я с ней в единственной работе встретилась, но ещё хотела бы вместе поработать.
Сейчас вообще хочется что-нибудь попробовать сделать в театре для души. Есть некоторые предложения. Режиссёра надо искать. Потому что самому тяжело. Обязательно повторишься. Мне не хватает «третьего глаза», не хватает режиссёра, который возьмёт не то, что я умею, а что-то во мне другим ключиком откроет. Я прочитала недавно интервью с Владиславом Пази, и вот что интересно: он на вопрос о том, как актёра на роль назначает, рассказывает, что он увидел в театре актрису и понял, что именно она должна сыграть конкретную роль и что с ней нужно ставить спектакль. Это же замечательно, что режиссёр так чувствует актёра.
Как мне один режиссёр-вахтанговец говорил: «Не пьесу надо к тебе, Нина, привязывать, а на тебя брать какую-нибудь пьесу». Ведь так и должно в идеале для актёров всё происходить. В этом плане мне в кино больше везёт. Я кино люблю. Фильмы Сокурова очень нравятся. Но с ним не случилось, к сожалению, работать. Помню, когда ещё в Молодёжном была, Саша хотел что-то ставить, но, к сожалению, не случилось, не дали ему. А из тех, с кем работала, Прошкина люблю, Овчарова, Хотиненко. Я с Сергеем Овчаровым когда на «Кинотавре» встретилась, меня поразило, что он какой был человек, такой и остался. В нём сохранилась эта наивность, трепетность, чистота души. Вообще, в театре и кино люди обычно меняются, причём в плохую сторону. Хотя и замечательных много. Вот Витя Михайлов был. Мы с ним у Мамина снимались. Или Георгий Бурков. Мы над «Байкой» вместе работали.
А вообще, у меня все друзья из детства ещё. Вот крёстная моего Колюни, она столько помогала мне в жизни в самые трудные минуты, что это даже не как подруга, а как сестра. Но это из старых, а среди новых скорее приятели, потому что сейчас, чтобы новых друзей обретать, это столько сил надо потратить, чтобы вновь не ошибиться. Старые друзья проверенные. Перед ними не надо напрягаться. Какой ты есть, таким они тебя и воспринимают.
Я интервью давать не очень люблю. Бывает, не по делу ругают журналистов, а бывает по делу. Но ведь когда приходят на завод, спрашивают, к примеру, сколько деталей изобрели, каким способом, и не лезут в личную жизнь. Да и при чём тут личная жизнь? Зачем задавать лишние вопросы…
Записала А. КОЛОНИСТОВА
Она стала сниматься в кино в 30 лет, а проснулась знаменитой после работы в фильме «Холодное лето пятьдесят третьего», где талантливо и ярко воплотила образ глухонемой поварихи.
На счету актрисы свыше 80 сыгранных ролей в кино, множество театральных работ. Она идёт в ногу с современностью и учит молодых актёров не отказываться даже от самых маленьких ролей. Она никого, кроме самых близких людей, не приглашает в свой дом, старательно оберегая своё место счастья от посторонних глаз. Нина Усатова считает Питер лучшим городом Земли, а её муж, Юрий Гурьев, не представляет себе жизни без родной Тулы.
Упорное стремление к мечте
Нина Усатова.
Она штурмовала актёрский факультет Щукинского училища долгих четыре года. Это была трудная вершина, ведь она вознамерилась доказать всем, и в первую очередь себе самой, что сможет стать настоящей актрисой.
Она не проходила конкурс и снова ехала в Боровск. Она поначалу работала сновальщицей на суконной фабрике, затем перевелась в клуб руководителем фабричного хора, собирала лучших певуний по всему предприятию.
Нина Усатова.
Конечно, ни дирижёрского, ни вообще музыкального образования у неё не было. Зато были весьма неплохие организаторские способности. Она буквально на пальцах объясняла своим хористам, как им нужно петь.
Хор сыграл немаловажную роль в её жизни. Раз за разом не проходя конкурс, она возвращалась в свой клуб и упорно продолжала готовиться к очередному поступлению. Для занятий с коллективом приглашались педагоги по речи и вокалу. Нина жадно впитывала всё, о чем говорили преподаватели, потихоньку накапливая необходимые знания и опыт.
Нина Усатова.
Пятая попытка поступления в Щукинское училище оказалась для будущей актрисы удачной. Правда, она прошла конкурс на режиссёрский факультет. После окончания училища Нина точно знала, что в Москве не останется. И поехала по распределению в Котлас Архангельской области. В Котласском драматическом театре она проработала год, успев сыграть белее десяти главных ролей. Но самое главное, она поняла, что актриса из неё всё же получилась. Она поверила в себя и смело отправилась покорять Северную столицу.
Нина Усатова.
Уже в 1980 году она была принята в труппу Ленинградского молодёжного театра, в 30 лет сыграла свою первую роль в кино, а в 1989 поступила на работу в знаменитый БДТ.
В то время она никогда не отказывалась от ролей ни в театре, ни в кино. Она получала невероятное удовольствие от работы и собирала по крупицам актёрский опыт в копилку своей профессии.
Счастье не на показ
Юрий Гурьев.
Когда-то, очень давно актриса договорилась с мужем о том, что свою личную жизнь они не будут предавать огласке. Тайной для общественности была и остаётся история знакомства актрисы и её мужа, Юрия Гурьева. Считается, что пара познакомилась, по одной версии, когда Нина Усатова пришла режиссёром в народный театр, где долгое время играл Юрий, по другой, они познакомились во время тульских гастролей Ленинградского театра.
Юрий Гурьев по профессии лингвист, в совершенстве владеет французским и немецким языками. Иногда он снимается в кино. Но вот с родной Тулой расставаться не хочет. Он с удовольствием приезжает на съемки, но после их окончания всегда возвращается в родной город, где у него есть и друзья, и работа.
Юрий Гурьев.
Актриса особенно гордится тем, что в их семье всегда сохраняется главенство мужчины. Нина Усатова дома, по её собственному признанию, простая русская женщина. Домработниц не держит, старается со всем справляться сама. А ещё во всём полагается на своих мужчин, которые вполне самостоятельны в быту.
Супруги стараются много общаться, по возможности проводить время вместе. И всегда во всех интервью обходить стороной вопросы об их личной жизни. Это – тайна, в которую посвящены только они двое.
Сын
Нина Усатова с сыном.
Самым главным мужчиной в жизни Нина Усатова считает сына Николая. Он – её гордость и надежда. Они с Николаем всегда были дружны, она знала всех его друзей и подруг. Да и сама старалась быть сыну скорее подружкой.
Нина Усатова с сыном.
Наверное, поэтому, она довольно легко и сейчас поддаётся на все его уговоры. При этом, чем сильнее она была настроена против сыновней затеи, тем быстрее соглашалась с его доводами. Николай, к большому удовольствию мамы, даже не мечтал об актёрской профессии, а стал юристом.
Мой дом – моя крепость
Нина Усатова.
Нина Усатова в своё время категорически отказалась от съёмок в передаче «Пока все дома». Вариант съемок в дома для актрисы категорически неприемлем. Точно так же, как не подходит её дом для того, чтобы давать интервью или вести деловые переговоры.
Нина Усатова.
Она считает дом крепостью для тех, что в нём живет. И там не место телекамерам, фотографам и любому постороннему присутствию. Дом – это место счастья, любящего тишину.
Дома она может сидеть, попивая чай с ароматными тульскими пряниками, привезёнными мужем. И вести долгие-долгие разговоры обо всём на свете с самым близким человеком. И это – счастье. Настоящее, тихое и очень простое.