Оружие победы. Т-34 - танк, любимый всеми.

Тридцатьчетверка» сразу пришлась по душе фронтовикам. Назначение на эту боевую машину всегда было радостным событием для танкистов. Танк любили, ему доверяли, зная, что «родненькая» «тридцатьчетверка» выручит в трудную минуту. Можно привести немало примеров подлинно патриотического отношения танкистов и обычных людей к боевой машине.
Механик-водитель танка Т-34, оставшись единственным из экипажа в живых, во вражеском окружении, без горючего и боеприпасов, утопил танк в озере близ деревни Азаренки на Смоленщине, не отдав машину в руки гитлеровцев.
«Когда в окрестностях запылала партизанская война, жители рассказали народным мстителям о сохраненной в воде грозной машине. Четырнадцать дней женщины, старики и дети из близлежащих деревень и сел под охраной небольшой группы партизан вычерпывали озеро... Возрожденная партизанскими механиками боевая машина наводила панику в тылу гитлеровцев на важной магистрали Ярцево-Духовщина-Пречистая». Имя героя-танкиста, сохранившего «тридцатьчетверку», осталось неизвестным.

В годы Великой Отечественной войны в составе 126-го тп 17-й мбр воевал экипаж танка Т-34/85 «Мать – Родина» в составе командир танка - младший лейтенант М. П. Кашников, командир орудия - сержант Анферов, механик- водитель - сержант Остапенко, пулеметчик - сержант Левченко, заряжающий - сержант Коробейников*. Танк был построен на средства 65-летней москвички Марии Иосифовны Орловой - матери командира 6-го мк 4-й ТА, в состав которого входила 17-я мбр, полковника В. Ф. Орлова, ставший впоследствии Героем Советского Союза (посмертно). Когда до окончания войны оставались считанные месяцы и недели, 15 марта 1945 г. полковник В. Ф. Орлов погиб в боях за Верхнюю Силезию (Польша). В 1941 г. под Ленинградом погиб еще один ее сын Владимир. Проводив на фронт мужа, троих сыновей и дочь, Мария Иосифовна на сбережения семьи и вырученные от продажи драгоценностей и домашних вещей деньги, написав письмо Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину, сделала заказ на строительство танка Т-34. Когда танк был готов, патриотка попросила направить его в 6-й мк. Командованию корпуса она писала «Примите от меня, старой русской женщины, в подарок боевую машину Т-34. Передайте ее лучшему экипажу, и пусть он беспощадно громит врага». В письме на имя Марии Иосифовны танкисты экипажа танка «Мать – Родина» дали клятву оправдать оказанное им доверие и сдержали ее. Экипаж танка «Мать – Родина» участвовал в Верхне-Силезской (март 1945 г.) и Берлинской (16 апреля - 2 мая 1945 г.) операциях, уничтожив 17 танков и самоходных орудий, 2 бронетранспортера и 18 автомашин, истребил более двух рот живой силы противника. Само название, которое ему присвоили боевые товарищи В. Ф. Орлова, танк получил конечно в честь Марии Иосифовны.

А этот случай был осенью 1942 года на Ленинградском фронте. Танковый батальон после успешно проведенной разведки боем возвращался в расположение своих войск. Одна из «тридцатьчетверок» застряла па естественном препятствии в нейтральной зоне. Попытки преодолеть препятствие успеха не имели. Экипаж в танке оказался один на один с противником на удалении прицельного пулеметного огня. С наступлением сумерек гитлеровцы периодически освещали местность ракетами. В этой обстановке командир танка принял решение не покидать машину, представлявшую большую ценность.
Как позднее стало известно из допроса пленных, гитлеровцы, думая, что экипаж Т-34 покинул машину ночью, попытались отбуксировать танк к себе. С рассветом к машине подошел немецкий танк, и «тридцатьчетверку» зацепили тросами.
Взору наблюдающих представился поединок двух танков без единого выстрела:
«Они протащили было наш танк метров 10-15, как вдруг он ожил, и танк противника, словно споткнувшись, остановился. Оба танка сцепленные тросами, замерли на месте, слышен был только рев моторов.
Вот потащил вражеский танк, и юзом поползла «тридцатьчетверка». Затем рванул на себя Т-34 и немного протащил противника. Так повторялось несколько раз. Моторы ревели всеми своими «лошадиными» силами... Т-34, улучив момент, рванулся вперед и... потащил врага к нашим позициям, уже не останавливаясь, все быстрее и быстрее... Немцы открыли бешеный огонь по танкам. Выскочивший из башни немецкий танкист тут же был сражен своими же минами, а остальные два предпочли смерти пленение.
Наши минометные батареи открыли ответный минометный огонь. Т-34 притащил танк противника в расположение батальона» (Глушко И. М. Танки оживали вновь. М., 1977, с. 91.).
В этом противоборстве советского танка с немецким была одержана, если можно так выразиться, тройная победа. Победила советская машина, советский конструктор-танкостроитель и советский механик-водитель, пошедший на большой риск ради того, чтобы сохранить «тридцатьчетверку».

T-34 «три́дцатьчетвёрка» - советский средний танк периода Великой Отечественной войны, выпускался серийно с 1940 года, был основным танком РККА до первой половины 1944 годa, когда на смену ему пришёл танк модификации Т-34-85. Самый массовый средний танк Второй мировой войны.
Разработан в харьковском конструкторским бюро под руководством М. И. Кошкина. С 1942 по 1945 годы основное крупносерийное производство Т-34 было развёрнуто на мощных машиностроительных заводах Урала и Сибири, и продолжалось в послевоенные годы. Ведущим заводом по модифицированию Т-34 являлся Уральский танковый завод № 183. Последняя модификация (Т-34-85) состоит на вооружении некоторых стран и по сей день.
Танки, выпускавшиеся в 1940 г., были вооружены 76-мм пушкой Л-11 образца 1939 г., длиной ствола 30,5 калибров. Противооткатные приспособления пушки были защищены оригинальной и только этому образцу танка свойственной бронировкой. Заметим при этом, что пушка не выступала за переднюю часть корпуса. Башня танка сварная из катанных броневых листов, боковые и задние стенки имели угол наклона к вертикали 30". Танки первых выпусков имели носовую часть корпуса обтекаемой, только этим машинам свойственной формы.
Танк Т-34 оказал огромное влияние на исход войны и на дальнейшее развитие мирового танкостроения. Благодаря совокупности своих боевых качеств Т-34 был признан многими специалистами и военными экспертами одним из лучших танков Второй мировой войны.При его создании советским конструкторам удалось найти оптимальное соотношение между основными боевыми, тактическими, баллистическими, эксплуатационными, ходовыми и технологическими характеристиками.

Командир экипажа т-34 из книги ДРАБКИНА А. В. «Я ДРАЛСЯ НА Т-34»
Шишкин Григорий Степанович о т-34

"- Как вы расцениваете надежность Т-34?
- Очень надежные были танки, я бы даже сказал, что сверхнадежные. Ну мы, конечно, хитрили, подкручивали ограничитель оборотов двигателя, что категорически запрещалось делать. Конечно, двигатель портился быстро, но ведь и жизнь танка была недолгой. А так бывало, на учениях в горку взлетаешь пулей, а те, кто только что прибыл с новыми танками, - еле-еле забираются. Мы им: «Учитесь, как за танком надо ухаживать!»
Когда приезжаешь на место, танк теплый - махина большая. На моторное отделение брезент накинешь - там и в морозы благодать. Вот уже позже, зимой, пока танк едет, нарочно закрываешь жалюзи, чтобы он нагрелся до предела. Приезжаешь, брезент на моторное отделение, края прикидываешь снегом или землей. И там кайф! Можно до гимнастерки раздеться!
Часто гусеницы соскакивали. А так, пожалуй, больше ничего не скажу... Мотор нормально работал. Надежность работы фрикционов зависела от механика-водителя. Если правильно пользоваться, то он надежно работал.
- Как вам рация?
- Рацией, как правило, и не пользовались - она часто подводила. Да и запрещали ей пользоваться. Потому что немцы прослушивали переговоры. Работали только на прием. Вообще там существует замечательный прием: «Делай, как я!» Танковым переговорным устройством тоже не пользовались. Механиком управляли ногами. Вправо, влево - по плечам, в спину - быстрее, на голову - стой. Заряжающий рядом - через казенник пушки. Ему можно и голосом, и руками.
- Танки каких заводов вы получали?
- Сначала сормовские были, потом вперемешку и сормовские и тагильские. У тагильских башня была побольше, поудобней. А так почти одно и то же. Одно время пришли «Валентайны». Когда узнали, что американские танки к нам прибывают, все начали бегать к зампотеху с жалобами на танк - то одно
барахлит, то другое - начали всякие поводы искать, чтобы пересесть на американский танк. Пришли они к нам... Ой, как посмотрели, что это за танк... Наши-то танки были грубо отделаны внутри, там и окалина, и от сварки могли наплывы сохраниться. А тут влезешь в него - мягкая кожа, золотыми буквами везде написано - «вход», «выход», «огонь». Но бензиновые моторы - горят, как свечка. Гусеницы у «Валентайнов» были резинометаллические. Для парада они были хороши, а в условиях боя, чуть- чуть крен, и она слетает. Володька Сомов, про которого я уже говорил, как-то взял кувалду, залез на танк, как врезал по броне, и кувалда вошла миллиметров на двадцать! Оказывается, как нам потом объясняли, у них вязкая броня. Снаряд ее пробивает, а осколков нет. Пушка слабенькая. Абсолютно были не приспособлены к этой войне. Потом пожгли эти танки, по-моему, умышленно. Подо мной такой танк сгорел... Нет, воевать на нем плохо. Садишься в него и уже боишься. Никакого сравнения с Т-34.
Вообще за год я поменял пять танков. Один раз мне снаряд сбоку пушку пробил, другой раз прогорел металл в выхлопной трубе и двигатель загорелся. Ну и подбивали...
- Люки в бою закрывали?
- Люки в бою по уставу требовалось закрывать. Но, как правило, я не закрывал. Потому что потерять ориентировку в танке очень легко. Время от времени надо смотреть, намечать ориентиры. Механик-водитель, как правило, оставлял люк приоткрытым на ладонь.
- Скорость в атаке какая?
- В зависимости от местности, но небольшая. Километров 20–30 в час. Но бывает так, что надо быстро промчаться. Если видишь, что по тебе пристрелялись, то стараешься маневрировать. Тут скорость пониже. Если есть подозрение, что заминировано, то стараешься быстро проскочить, чтобы мина за танком взорвалась.
К башне танка был приторочен танковый брезент размером 10 на 10 метров. Им экипаж накрывал танк по пути на фронт. На нём же раскладывалась нехитрая снедь. Этот же брезент служил танкистам и крышей над головой, когда не было возможности остановится на ночлег в домах.
В зимних условиях танк промерзал и становился настоящим «холодильником».
Тогда экипаж вырывал траншею, загонял на нее сверху танк. Под днище танка подвешивалась «танковая печка», которую топили дровами. В таком блиндаже было не очень комфортно, но намного теплее, чем в самом танке или на улице."

Обитаемость и комфорт самих «тридцатьчетверок» были на минимально необходимом уровне. Сиденья танкистов делались жесткими и, в отличие от американских танков, на них не было подлокотников. Тем не менее, танкистам иной раз приходилось спать прямо в танке – полусидя. Старший сержант Пётр Кириченко, стрелок-радист Т-34, вспоминает:
«Хотя я был длинный и худощавый, но все равно приноровился спать на своем сидении. Мне даже нравилось: откидываешь спиночку, приспустишь валенки, чтобы о броню ноги не мерзли, и спишь. А после марша хорошо спать на теплой трансмиссии, накрывшись брезентом».

«Все годы войны,- вспоминал впоследствии известный советский конструктор танков Ж. Я. Котин,- шло состязание конструкторских умов воюющих сторон. Германия трижды меняла конструкцию своих танков. Однако гитлеровцам так и не удалось достигнуть боевой мощи советских танков, созданных и модернизированных учеными и конструкторами. Творческая мысль наших конструкторов все время обгоняла фашистскую».

Хваленый «тигр» был неуклюж, походил на коробку, снаряд легко «закусывал» его вертикальную броню, и, если даже она выдерживала, вся страшная сила удара оглушала экипаж и ранила кусками окалины. От этого вражеские танкисты часто «мазали» даже на близком расстоянии.

Только советское танкостроение смогло создать тип танка, отвечающего требованиям современной войны. По своим боевым показателям Т-34 был значительно лучше иностранных танков того времени. Он морально не устарел в течение всей войны, а оставался первоклассной боевой машиной на всем ее протяжении. Это вынуждены были признать и противник, и наши союзники по антигитлеровской коалиции.

2 ноября 1943 года. В 20.00 командиров танков, взводов и рот вызвали в землянку командира батальона капитана Чумаченко Дмитрия Александровича. В землянке командиров встретили радушно, здоровались с каждым за руку. Начальник политотдела бригады подполковник Николай Васильевич Молоканов говорил о том, что весь мир смотрит в настоящее время на нас. Потом поздравил нас с предстоящим штурмом и пожелал успехов. Затем так же коротко поставил задачу командир батальона Чумаченко. В конце своего выступления он объявил о времени начала штурма и попросил сверить часы — время оказалось у всех одинаковым (часы у нас были танковые — командирские, и шли они с высокой точностью). С началом артиллерийской подготовки нам следовало завести двигатели и прогреть их, а затем вывести из окопов танки и построиться в боевую линию. По сигналу трех зеленых ракет мы должны были медленно, выдвигаясь, подойти к переднему краю наших стрелковых войск, находящихся в первой траншее, а затем уже — по сигналу трех красных ракет — совместно со стрелками атаковать передний край обороны противника. Уничтожая фашистов в лесу, к исходу дня выйти на южную опушку, то есть к совхозу «Большевик», и приступить к непосредственному штурму Киева. Начальник политотдела говорил нам, что коммунисты и комсомольцы, воины всего нашего 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса на своих коротких собраниях и в письмах дают клятву: «7 ноября Красное знамя — символ Октября будет реять над Киевом!»

Расходились возбужденные, обсуждая детали взаимодействия в бою и способы уничтожения «тигров» групповым огнем взводов и самоходных установок, если они окажутся на нашем пути.

Прибыв в свой блиндаж, я довел до сведения экипажа поставленную перед нами задачу.

Надо сказать, что экипаж танка, который я принимал за несколько дней до наступления, встретил меня холодно — небритые, с цигарками в руках. И это было понятно: к ним направили неизвестного юнца, восемнадцатилетнего лейтенанта, и к тому же работника штаба бригады.

— Лейтенант Фадин! — приложив руку к пилотке, представился я. — О погибшем вашем командире слыхал много хорошего, а вот экипаж что-то на него непохож.

Мой решительный вид и уверенность подействовали: смотрю, ухмылка сошла с лиц.

Спрашиваю:
— Машина исправна?
— Да! — ответил механик-водитель Василий Семилетов. — Вот только электромотор поворота башни барахлит.
— Будем воевать на таком, раз вы, опытный механик-водитель, вывели из ремонта неисправный танк. Наши неудачи будут на вашей совести. У вас, наверное, есть семья, а у нас родные, — добавил я.
— У меня никого нет! Если остался кто-нибудь, то в Одессе, — подал голос радист Федор Вознюк.
— По машинам! — подаю команду.

Ее выполнили. Поднявшись в танк, сказал, что следуем на свое место, в боевой порядок, в роту старшего лейтенанта Аветисяна.

Вынув карту и ориентируясь по ней, я четко стал отдавать команды, направляя танк в деревню Валки. И тут обнаружил, что мой опыт двухмесячной работы в штабе нашей 22-й гвардейской танковой бригады мне много дал. Я уверенно ориентировался по карте и в лесу, и на открытой местности.

Когда мы вышли на северную окраину Новые Петровцы, противник, услышав шум мотора нашего танка, начал вести артиллерийский огонь, посылая то вперед, то вдогонку два-три снаряда. Я приказал механику поставить танк за каменную стену полуразвалившегося от бомбежки здания и ждать какой-нибудь отвлекающей бомбежки или темноты.

Когда танк встал за стену и мотор был заглушен, я объяснил экипажу, куда нам следует прибыть и цель моего маневра. И здесь заряжающий Голубенко заметил:
— Да, ты здорово ориентируешься по карте, лейтенант!
— Ив тактике, видимо, разбирается, — сказал Федор Вознюк.

Молчал только Василий Семилетов. Но я понял, что холодный прием остался позади. В меня поверили.

Как только начало темнеть, мы снова двинулись и вскоре, преследуемые артиллерийским и минометным огнем противника, прибыли на место.

Танк пришлось поставить в саду одного из крайних домов в расчете на то, что деревья будут какой-то защитой от прямого попадания артиллерийского снаряда. Здесь я был принят друзьями: командирами взводов лейтенантами Ванюшей Абашиным и Костей Гроздевым. Чуть позже подошел и сам командир роты старший лейтенант Аветисян.

Он указал мне место моего танка в боевом порядке роты. Этого места я не забуду никогда. Оно было выбрано под большой яблоней в ста метрах юго-западнее последнего дома деревни Валки. Слева от меня в двухстах метрах круто поворачивало шоссе, идущее из деревни в Вышгород. И что удивительно, за время нашей подготовки к штурму Киева, длившейся две недели, дом этот, несмотря на артиллерийские налеты противника, почти не пострадал, если не считать того, что один из снарядов отбил угол у боковой стены. Хозяин — человек лет 65—70 — не покидал своего дома и после каждого налета откуда-то вылезал, хозяйским взглядом осматривал дом, укоризненно покачивал головой, глядя в сторону противника.

Это место — оно было ближе всех к противнику — являлось острием угла боевого порядка роты. Нам необходимо было оборудовать окоп для танка, и такой, чтобы он позволил полностью разместиться машине, в то же время давал возможность вести огонь по противнику из пушки и пулемета.

В течение всей октябрьской ночи мы попарно, сменяя друг друга, двумя лопатами вырыли такой окоп. Однако поставить в него танк оказалось не так просто. Видимо, гитлеровцы очень внимательно следили за подготовкой наших войск к решительным действиям и держали свои дежурные огневые средства наготове. Как только механик-водитель Семилетов завел двигатель и начал выводить танк к нашему окопу, шквальный огонь артиллерии обрушился на нас. И только еще не рассеявшаяся темнота не позволила вести им прицельный огонь...

Подготовка наших войск к штурму Киева в эти дни шла полным ходом. О скором наступлении говорило многое. И то, что в течение двух дней людей отводили в тыл бригады, где они мылись в оборудованных банях, получали новое зимнее обмундирование. И выдача свежего продовольственного неприкосновенного запаса в танки. И усиление нас батареей 152-миллиметровых самоходно-артиллерийских установок. Мы знали, что снаряд, выпущенный из такой самоходки, срывал башню даже танка Т-6 «тиф». Поэтому их появление в нашем боевом порядке очень обрадовало нас.

Время больших событий приближалось. Видимо, это чувствовали и фашисты, ибо они периодически осуществляли мощные огневые налеты по нашим позициям.

Ночь на 3 ноября все, за исключением дежурных наблюдателей, спали крепко. В 6 часов 30 минут нас позвали получать завтрак. И здесь, как случается иногда, наш экипаж допустил оплошность. Получив завтрак, мы решили съесть его не в блиндаже, а на свежем воздухе. Расположились недалеко от нашей батальонной кухни, над которой в холодном воздухе поднимался густой пар. Этого, по-видимому, не мог не заметить противник.

Едва мы поднесли ложки ко рту, как противник открыл по нашему расположению артиллерийский огонь. Я успел только крикнуть: «Ложись!» Думаю, что это был единственный случай за время войны, когда один из снарядов упал сзади нас метрах в семи-десяти и своими осколками никого из нас не задел. Другой снаряд ударился метрах в десяти от нас справа и, не разорвавшись, кувыркаясь, как колесо, смел на своем пути зазевавшегося солдата, затем, задев за колесо кухни, оторвал его, опрокинул кухню навзничь вместе с поваром, раздававшим пищу.

Сбросив оцепенение, мы кинулись в землянку. Выпустив еще несколько снарядов, противник успокоился. Далее нам было уже не до завтрака. Собрав свои пожитки, мы перебрались в танк в ожидании штурма.

А вскоре мощная артиллерийская, а затем и авиационная канонада слилась в сплошной гул. Я подал команду. «Заводи». Танк сразу почему-то не завелся. Не завелся и со второго раза. Я занервничал и крикнул обидное слово механику Семилетову, к счастью, он его не слышал, ибо у меня не было включено переговорное устройство. Видимо, еще сказывался шок, полученный на завтраке. Когда мы выехали из окопа, я увидел, что другие танки уже давно вышли из своих укрытий. В воздух взвились три зеленые ракеты. Подаю команду:
— Вперед!
— Куда вперед? — кричит в ответ водитель Василий Семилетов.

Я понял, что из-за плохой видимости вынужден буду управлять танком, ведя наблюдение из открытого люка, иначе потеряем свою пехоту, да и врезаться можно в соседний танк. Состояние неуверенное, впереди в километре сплошной дым и вспышки от снарядов артиллерии. Видны взрывы и от ответного огня фашистов.

Танки из нашей боевой линии начали уже вести огонь. Понял: не выдержали нервы, ибо это огонь в никуда. Затем увидел траншею и лица стрелков, ожидавших нашего подхода. Танк сильно дернулся, и я почувствовал, что прихожу в себя, это мы прошли первую траншею. Неожиданно обнаружил справа и слева от себя стреляющих на ходу наших бойцов. Взглянул вверх, никаких красных ракет не видно. Видимо, я их просмотрел. Идущие справа и слева танки ведут огонь с ходу. Опускаюсь к прицелу, не вижу никакого противника, кроме наваленных деревьев. Даю команду заряжающему:
— Осколочным заряжай!
— Есть осколочным, — четко ответил Голубенко.

Делаю первый выстрел по наваленным бревнам, догадавшись, что это первая траншея противника. Наблюдаю за своим разрывом, успокаиваюсь совсем: как на полигоне, когда стреляешь по мишеням. А вот и бегущие мышиные фигуры, стреляю из пушки по фашистам. Увлекаюсь огнем, даю команду:
— Увеличить скорость!

Вот и лес. Семилетов резко замедлил ход.
— Не останавливайся! — кричу я.
— Куда ехать? — спрашивает Семилетов.

Отвечаю:
— Вперед, и только вперед!

Давим одно дерево, второе... Старый двигатель хрипит, но танк идет. Оглянулся — справа от меня танк Ванюши Абашина, моего командира взвода, он тоже ломает дерево, двигается вперед. Выглянул из люка: передо мной небольшая просека, идущая в глубь леса. Направляю танк по ней. Впереди слева слышен сильный огонь из танковых пушек и ответный тявкающий огонь противотанковых пушек фашистов.

Справа слышен только шум танковых моторов, но самих танков не видно. Думаю, не зевай, и даю попеременно вдоль просеки огонь из пушки и пулемета. В лесу становится светлее, и вдруг — поляна, а на ней мечущиеся гитлеровцы. Даю выстрел. И тут же вижу, что на опушке за поляной ведется сильный пулеметный и автоматный огонь. Мелькнула между холмиками группа людей — и вспышка. Понял: это противотанковая пушка. Дал длинную очередь из пулемета и крикнул заряжающему:
— Осколочным заряжай!

А затем почувствовал удар, и танк, как будто наскочив на серьезную преграду, на мгновение остановился и снова пошел вперед, резко сдавая в левую сторону. И здесь я снова, как на полигоне, отыскал группу снующих около орудия фашистов, теперь уже они отчетливо были видны все, и дал по ним выстрел. Услышал громкий голос Феди Вознюка — радиста-стрелка:
— Есть прямое попадание, и орудие, и его прислуга в щепки разлетелись.
— Командир, у нас перебита левая гусеница, — докладывает механик Семилетов.
— Выйти из танка с Вознюком через люк в днище! — приказал я. — Мы с Голубенке вас прикроем огнем из пушки и пулемета.

В этот миг я увидел несколько танков нашего батальона, они шли по другим просекам. Выскочили на опушку наши стрелки и цепью пошли вперед.

На ремонт гусеницы ушло около часа. Но, как говорится, беда не приходит одна: при вращении танка на одной гусенице его засосало в болотистую почву, а впереди метрах в десяти оказалось минное поле, поставленное фашистами на большом сухом участке поляны. Поэтому выбираться танку нужно было только назад. А на это ушло немало времени. В дальнейшем мне пришлось догонять своих по следу наших танков, а заодно и уничтожать отходивших гитлеровцев.

Добраться до своего батальона удалось только с наступлением темноты. Гитлеровцы, использовав лесные завалы и минно-взрывные заграждения, остановили наши подразделения перед вторым оборонительным рубежом. В течение ночи с 3 на 4 ноября мы осуществили дозаправку машин горючесмазочными материалами, боеприпасами и немного отдохнули. На рассвете 4 ноября командир батальона, собрав нас, командиров танков, взводов, рот и офицеров-самоходчиков, вывел нас на первую линию наших стрелков. И показал:
— Вот видите, впереди нас в трехстах метрах устроены сплошные лесные завалы из бревен? За этими завалами и сидит противник, он и не дает подняться нашим стрелкам.

Меня до сих пор удивляет, почему фашисты не обстреляли нас тогда, ведь мы же стояли во весь рост, одетые в форму танкистов...

Я оглянулся на товарищей и тут только заметил, что нас осталось 9 командиров из 13, из тех, что собирались 2 ноября в землянке командира батальона перед наступлением. А значит, осталось и 9 танков. Но самоходных орудий по-прежнему было три.

Чумаченко продолжал:
— Сейчас же выдвигайтесь на эту поляну, развернитесь в линию и атакуйте противника.

Такая постановка задач в годы войны практиковалась часто, и она себя зачастую оправдывала, мы наглядно видели противника и хорошо усваивали задачу.

Мы вышли на опушку, фашисты дали нам спокойно развернуться, а затем открыли бешеный огонь из-за бревен. Мы же огнем с места, короткими остановками начали расстреливать завал бронебойными и осколочными снарядами. Конечно же, нам, командирам танков, в этой обстановке лесного боя пришлось в основном ориентироваться, высовываясь из командирского люка. В один из таких моментов на моих глазах от разрыва вражеского снаряда был тяжело ранен в голову мой товарищ по 2-му Горьковскому танковому училищу лейтенант Василий Смирнов.

В курсантской роте, да и не только в роте, а и во всем училище я был самый младший по возрасту. Василий же Смирнов уже до войны работал два года директором средней школы. Поэтому я всегда внимательно прислушивался к его советам. В пылу боя я не видел, как его вынесли из танка и как увезли, но мы считали его погибшим.

К моей большой радости, в январе 1952 года на Ярославском вокзале, в воинском зале, я увидел очень знакомого мне пожилого офицера войск МВД. Остановился, вгляделся, узнал и окликнул его: «Вася!» Он обернулся ко мне, и мы расцеловались...

А в тот день нам все-таки удалось разбросать бревна в обороне гитлеровцев и, преследуя их по просекам и лесной чащобе, еще засветло выйти на опушку леса к совхозу «Виноградарь». А дальше дела пошли хуже. Противник обрушил на наш боевой порядок шквальный огонь артиллерии и под его прикрытием, развернув в боевой порядок до 30—35 танков, бросил их в контратаку. Силы были неравны. Проведя напряженный лесной бой и вырвавшись первыми на опушку леса, откуда нам стала видна северная окраина Киева — Приорка, мы, ведя ответный огонь, используя выгодный рельеф местности и лесной массив, отошли в глубь леса и организовали круговую оборону.

Противник, подойдя к лесному массиву, выдвинул вперед подразделения охранения, состоящие из трех средних танков, а главными силами, построившись в две походные колонны, двинулся в лес.

Мне было приказано своим танком перекрыть центральную просеку. Справа и чуть сзади встал танк Ванюши Абашина, а слева меня уже прикрывала самоходная установка ИСУ-152. Начало быстро темнеть. Подходили главные силы гитлеровцев. По шуму моторов было ясно: впереди шел тяжелый танк «тигр».

Слышу голос командира роты старшего лейтенанта Аветисяна: «По танкам противника огонь!» Приказываю Семилетову:
— Вася, на малых оборотах чуть дай вперед, а то мне мешает дерево.
— Есть чуть вперед на малых! — ответил Семилетов.

За сутки боя мы с экипажем окончательно сработались, и он понимал меня с полуслова. Улучшив позицию, я сразу увидел надвигавшуюся на меня колонну противника. На этот раз гитлеровцы изменили своему принципу и двигались без света, делая подсветки с задних машин.

Не дожидаясь, когда механик-водитель окончательно установит танк, я дал первый выстрел по головному танку, который от меня уже находился метрах в пятидесяти. Мгновенная вспышка на лобовой части фашистского танка: он загорелся, освещая всю колонну.
— Подкалиберным готово! — докладывает заряжающий Голубенко без моей команды на это.

Вторым выстрелом в упор мы расстреляли выходящий из-за первого горящего танка второй. Он также вспыхнул. В лесу стало светло как днем. А в это время слышу выстрелы танка Ванюши Абашина. Слева — глухой и долгий выстрел нашей самоходки. А у нас в прицеле уже несколько снопов горящих танков. Кричу механику Семилетову, чтобы он подошел ближе. Фашисты начали отходить, пятясь задом. Подойдя почти вплотную к первому горящему танку, вижу за его правым бортом следующую живую цель (как оказалось впоследствии, это была крупнокалиберная самоходная пушка противника «фердинанд»). Прицеливаюсь и даю выстрел — и сразу горящий факел. Мы преследуем противника и овладеваем совхозом «Виноградарь». Стало быстро светать. Противник усилил огонь с позиций, оборудованных севернее района Приорка.

Нам же требовалось привести себя в порядок и подготовиться непосредственно к штурму города. Мы уже видели его окраины и купола церквей в центре. Подъехавший вслед за нами исполняющий обязанности замполита батальона капитан Иван Герасимович Елисеев сообщил нам, что в ночном бою мы уничтожили семь фашистских танков и три самоходных орудия. И добавил, что фашисты, охваченные паникой, оставили на лесных дорогах много убитых, а также и раненых...

Здесь, в совхозе, мы заправились, готовясь к решающему штурму. Мне было видно в прицеле, как к северной окраине города медленно, но настойчиво продвигаются наши стрелки-пехотинцы. Здесь я впервые увидел вышедших справа воинов-добровольцев чехословацкой бригады с их командиром, в то время подполковником Свободой. Они шли на трех танках Т-34 и двух легких Т-70.

В 11.00 5 ноября 1943 года в наше расположение приехали командир бригады полковник Николай Васильевич Кошелев и начальник политотдела подполковник Николай Васильевич Молоканов. Нас быстро собрали. Я недосчитал еще двух командиров танков. Все самоходчики были по-прежнему с нами.

И вот минут тридцать спустя, построившись в боевую линию, наши танкисты устремились в атаку. Мы очень быстро овладели южной окраиной Пущи-Водицы, с ходу пересекли железную дорогу, идущую из Киева в Коростень, а затем и шоссе Киев — Житомир. Здесь на шоссе я увидел щит, на котором было написано крупными буквами по-немецки — Киев. Сердце невольно защемило. Было видно, что на окраине города с запада уже завязали бои наши стрелковые части. Противник отвечал из пригородов сильным артиллерийским огнем.

Кратковременная остановка. Командир батальона выстраивает нас в походную колонну. На головной танк он сажает группу разведчиков, среди которых запомнились мне сержанты Жорж Ивановский, Мугалим Тарубаев и недавно назначенный (вместо погибшего младшего лейтенанта Себянина) командир взвода разведки старшина Никифор Никитович Шолуденко. За разведчиками шел танк лейтенанта Ивана Абашина, затем экипаж командира роты старшего лейтенанта Аветисяна, мы и далее в последовательности взводов. Помню, что в колонне за нами были танки лейтенантов Гроздева, Панкина, Голубева... Мы понимали, что обходим город с запада. Преодолели большой ров. Но мой танк застрял в нем. Чтобы усилить тяговое усилие, я приказал механику Семилетову преодолеть ров задним ходом. Так оно и вышло. Ко мне подбежал командир батальона капитан Чумаченко Дмитрий Александрович и спросил: «В чем дело?» И разобравшись, сказал: «Молодец, правильно! Не отставай». Вскоре, обогнав наших стрелков-пехотинцев, мы ворвались на улицу Борщаговскую. Город горел, и особенно его центр. Гитлеровцы вели беспорядочный огонь из-за домов, из дворов. Высунувшись из командирского люка, я вел огонь, периодически опускаясь к педали привода танковой пушки или пулемета. А вот и Т-образный перекресток. Вижу, как головной танк, идущий с разведчиками впереди нас в двухстах метрах, достиг этого перекрестка и вдруг, объятый всплеском пламени, свернул вправо и врезался в один из угловых домов. Разведчики, находящиеся на нем, были с танка сброшены. Лейтенант Абашин и я открыли огонь по стремительно удиравшей самоходной установке врага.

Сгущалась темнота. Подбежавший к нам командир батальона назначает головным танк лейтенанта Абашина, остальная колонна осталась в прежнем порядке. Абашину, Аветисяну и мне, как первым, он дал по одному человеку, проводнику, знающему город, и приказал с зажженными фарами, включив сирены, с максимальным огнем, быстро выйти в центр города и овладеть площадью (ныне площадь имени М. И. Калинина).

По сигналу мы решительно двинулись, завернули на улицу Красноармейскую и, на стремительном ходу ведя огонь по отступающим в беспорядке гитлеровцам, вышли на Крещатик. Эта улица вызвала у меня чувство горечи. Ни одного сохранившегося здания. Сплошные развалины и обломки. Причем эти развалины даже не горели. Горели близлежащие улицы. Они-то и освещали мертвые обломки Крещатика. Вскоре перед нами открылась небольшая площадь с полуразрушенным старинным зданием в центре. От него расходились, подобно радиусам, семь ровных улиц. Танк командира роты Аветисяна остановился на площади, а мы каждый со своим танком ушли занимать эти улицы.

На долю нашего экипажа досталась улица Калинина. Остановившись в начале створа улицы, мы огляделись. Противника не видно. Открываю свой люк. Вижу, робко вглядываясь в нас, из подъездов выходят две женщины, идут к нашему танку. За ними потянулись другие, и вскоре нас окружило много людей. Подошла автомашина, из которой вышел заместитель командира батальона по политической части капитан Иван Герасимович Елисеев (кстати, он и сейчас проживает в Киеве). Он поздравил нас и всех собравшихся киевлян с победой. А потом Елисеев сообщил нам, что старшина Никифор Шолуденко, находившийся с группой разведчиков на головном танке, при повороте на Красноармейскую улицу погиб геройски. Позже мы узнали, что ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Постепенно подходили танки нашего гвардейского корпуса, стрелковые части 38-й армии...

Утром мы получили приказ выйти из города и выступить навстречу большой танковой группировке врага.

Александр Фадин, участник освобождения Киева, полковник, кандидат военных наук

На танках Т-34 ранних выпусков устанавливалась 76-мм пушка обр. 1938/39 г. Л-11 с длиной ствола 30,5 калибра и начальной скоростью бронебойного снаряда – 612 м/с. Вертикальная наводка – от –5° до +25°. Практическая скорострельность в условиях танка – 1-2 выстр./мин. Пушка имела вертикальный клиновой полуавтоматический затвор с устройством для отключения полуавтоматики, так как в предвоенные годы руководство ГАБТУ считало, что полуавтоматики в танковых пушках быть не должно (из-за загазованности боевого отделения). Особенностью пушки Л-11 являлись оригинальные противооткатные устройства, в которых жидкость в тормозе отката через небольшое отверстие непосредственно контактировала с атмосферным воздухом. С этим обстоятельством был связан и основной недостаток этого орудия: если приходилось попеременно вести беглый огонь при различных углах возвышения ствола (что в танке не было редкостью), отверстие перекрывалось, и жидкость вскипала при выстреле, разрывая тормозной цилиндр. С целью устранения этого недостатка в тормозе отката Л-11 было сделано резервное отверстие с клапаном для сообщения с воздухом при стрельбе с углом склонения. Пушка Л-11, кроме того, была весьма сложной и дорогой в производстве. Для неё требовалась широкая номенклатура легированных сталей и цветных металлов, изготовление большей части деталей требовало фрезерных работ высокой точности и чистоты.

Пушка Л-11:

1– ствол; 2 – маск-установка; 3 – цапфа; 4 – стопор походного положения пушки; 5 – зубчатый сектор подъёмного механизма; 6 – налобник прицела; 7 – подушка; 8 – гильзоулавливатель; 9 – пулемёт ДТ

С пушкой Л-11 было выпущено сравнительно небольшое количество танков Т-34 – по разным данным от 452 до 458. Кроме того, ими вооружили несколько машин в ходе ремонта в блокированном Ленинграде и 11 танков – в Нижнем Тагиле в январе 1942 года. Для последних использовались пушки из числа вывезенных из Харькова при эвакуации. Поскольку орудие Л-11 не стало массовой танковой пушкой Великой Отечественной войны, а танки Т-34, на которых она была установлена, были в большинстве своём потеряны в первый её месяц, то подробно останавливаться на её боевых характеристиках нет никакого смысла. Так что сразу перейдём к самой массовой (выпущено около 37 тыс. орудий) отечественной танковой пушке Ф-34.

76-мм пушка обр. 1940 г. Ф-34 с длиной ствола 41,5 калибра устанавливалась на Т-34 с марта 1941 года. Масса пушки 1155 кг. Предельная длина отката 390 мм, вертикальная наводка от –5°30" до +26°48". Затвор клиновой, с полуавтоматикой механического копирного типа. Противооткатные устройства пушки состояли из гидравлических тормоза отката и накатника и располагались под стволом. Выстрел из пушки производился с помощью ножного и ручного механических спусков.

Пушка Ф-34 дважды модернизировалась. В ходе первого усовершенствования были изменены затвор и полуавтоматика с копирным устройством, спусковые механизмы, упразднён компенсатор в тормозе отката, предохранитель для запирания затвора по-походному и скоба с буфером. При второй – вместо ствола со свободной трубой установили ствол-моноблок с казёнником, соединявшимся с трубой с помощью муфты.

Для стрельбы из пушек Л-11 и Ф-34 применялись унитарные патроны от дивизионных пушек обр. 1902/30 г. и обр. 1939 г. и от полковой пушки обр. 1927 г.:

– с осколочно-фугасной дальнобойной гранатой (стальной ОФ-350 и сталистого чугуна ОФ-350А) и взрывателем КТМ-1;

– с фугасной гранатой старого русского образца (Ф-354) и взрывателями КТ-3, КТМ-3 или 3ГТ;

– с бронебойно-трассирующим снарядом (БР-350А, БР-350Б, Р-350СП) и взрывателем МД-5;

– с бронепрожигающим снарядом (БП-353А) и взрывателем БМ;

– с пулевой шрапнелью (Ш-354 и Ш-354Т) и шрапнелью Гартца (Ш-354Г), с трубками – 22-секундной или Т-6;

– со стержневой шрапнелью (Ш-361) и трубкой Т-3УГ;

– с картечью (Ш-350).

В октябре 1943 года был принят на вооружение и стал включаться в боекомплект танка Т-34 унитарный патрон с подкалиберным бронебойно-трассирующим снарядом (БР-354П).

Из приведённых в таблице данных видно, что установленная в танке Т-34 76-мм пушка Ф-34 на дальности до 1500 м гарантированно поражала броню всех без исключения немецких танков 1941-1942 года, включая Pz.III и Pz.IV. Что же касается новых немецких тяжёлых танков, то лобовую броню танков «Тигр» и «Пантера» она могла пробить с дистанции не более 200 м, а бортовую броню «Тигра», «Пантеры» и САУ «Фердинанд» – с дистанции не более 400 м.

Однако на практике дело обстояло несколько иначе. Так, например, в докладной записке о результатах испытаний обстрелом танка Pz.VI, направленной Сталину 4 мая 1943 года, говорилось:

«Обстрел 82-мм бортовой брони танка Т– VI из 76-мм танковой пушки Ф-34 с дистанции 200 метров показал, что бронебойные снаряды этой пушки являются слабыми и при встрече с бронёй танка разрушаются, не пробивая брони.

Подкалиберные 76-мм снаряды также не пробивают 100-мм лобовой брони танка Т– VI с дистанции 500 м».

Что касается танков «Пантера», то по результатам боёв на Курской дуге был сделан вывод, что они поражаются 76-мм бронебойным снарядом за исключением лобовой части. После окончания боёв одна «Пантера» подверглась пробному обстрелу из 76-мм пушки танка Т-34. Всего было сделано 30 выстрелов бронебойными снарядами с дистанции 100 м, из них 20 выстрелов по верхнему и 10 по нижнему лобовым листам корпуса. Верхний лист пробоин не имел – все снаряды срикошетировали, в нижнем листе была только одна пробоина.

Таким образом, можно констатировать, что в 1943 году с ростом толщины брони немецких танков дальность эффективной стрельбы по ним резко сократилась и не превышала 500 м даже для подкалиберного снаряда. В это же время 75– и 88-мм длинноствольные немецкие пушки могли поражать Т-34 на дистанциях 900 и 1500 м соответственно. Причём речь здесь идёт не только о «Тиграх» и «Пантерах».

Качающаяся часть пушки Ф-34 с телескопическим прицелом:

1 – чашечка; 2 – прицел; 3 – державки телескопа; 4 – линейка указателя отката; 5 – лобовой упор; 6 – наглазник; 7 – маховичок боковых поправок; 8 – маховичок углов прицеливания; 9 – рычаг спуска; 10 – сектор подъёмного механизма; 11 – ручка маховичка подъёмного механизма

Существенные изменения претерпели наиболее массовые немецкие танки – Pz.III и Pz.IV. Причём произошло это не в 1943-м, а ещё весной 1942 года. Просто весной и летом 1943-го с модернизированными танками этих двух типов советским танкистам пришлось столкнуться в большом количестве.

Средние танки Pz.III модификаций L, М и N заинтересовали советских специалистов из Наркомата боеприпасов прежде всего конструкцией лобовой брони корпуса и башни. Они вполне обоснованно высказали предположение, что она будет являться серьёзной преградой для отечественных бронебойных снарядов, так как «…передний лист брони высокой твёрдости толщиной около 20 мм установлен со значительным зазором относительно основной брони толщиной 52 мм … Таким образом, передний лист будет выполнять роль «взводящей брони», от удара о которую будет частично разрушаться головная часть бронебойного снаряда и взводиться донный взрыватель так, что срабатывание взрывчатого вещества может осуществиться ещё до пробития основной брони подбашенной коробки… Таким образом, при суммарной толщине лобовой брони подбашенной коробки танка Т-3 в 70– 75 мм эта двухслойная преграда может быть непроницаема для большинства бронебойных каморных боеприпасов, снабжённых взрывателем МД-2».

Это предположение подтвердилось во время испытаний на Свердловском полигоне, когда из трёх снарядов, выпущенных из 85-мм зенитной пушки 52К, и двух, выпущенных из 122-мм корпусной пушки А-19, лобовой брони немецкого танка Pz.III не пробил ни один. При этом либо подрыв заряда происходил ещё до пробития брони подбашенной коробки, либо при ударе об основную броню после прохождении экрана снаряд разрушался. Отметим – речь идёт о 85– и 122-мм снарядах. Чего уж там говорить о 76-мм!

В связи с усилением бронезащиты танка Pz.IV отмечалось:

«Средний танк Т-4 подвергся модернизации бронирования за счёт утолщения лба подбашенной коробки до 80-85мм в ряде случаев наложением дополнительного броневого листа толщиною 25– 30 мм. Однако встречены также танки, несущие монолитный лист лобовой брони толщиной 82 мм, что позволяет сделать предположение, что в производство германской промышленности принята новая модификация указанного танка… Таким образом, толщина лобовой брони танков Т-4 и Артштурм-75 (штурмовое орудие StuG III.– Прим. авт.) составляет в настоящее время 82– 85 мм и фактически неуязвима для наиболее массовых в Красной Армии бронебойных снарядов калибра 45 мм и 76 мм …»

Анализируя итоги Курской битвы, командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал-лейтенант танковых войск П. А. Ротмистров в своём письме, направленном 20 августа 1943 года первому заместителю народного комиссара обороны Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову, писал:

«Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны, я вынужден доложить Вам, что наши танки на сегодня потеряли своё превосходство перед танками противника в броне и вооружении.

Вооружение, броня и прицельность огня у немецких танков стали гораздо выше, и только исключительное мужество наших танкистов, большая насыщенность танковых частей артиллерией не дали противнику возможности использовать до конца преимущества своих танков. Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставит в явно невыгодное положение наши танки. Сильно снижается эффективность использования наших танков и увеличивается их выход из строя.

Немцы, противопоставив нашим танкам Т-34 и KB свои танки T-V («Пантера») и T-VI («Тигр»), уже не испытывают былой танкобоязни на полях сражений.

Танки Т-70 просто нельзя стало допускать к танковому бою, так как они более чем легко уничтожаются огнём немецких танков.

Танк Т-34 с 76-мм пушкой Ф-34 во время испытаний на Гороховецком полигоне. Ноябрь 1940 года

Приходится с горечью констатировать, что наша танковая техника, если не считать введение на вооружение самоходных установок СУ-122 и СУ-152, за годы войны не дала ничего нового, а имевшие место недочёты на танках первого выпуска, как то: несовершенство трансмиссионной группы (главный фрикцион, коробка перемены передач и бортовые фрикционы), крайне медленный и неравномерный поворот башни, исключительно плохая видимость и теснота размещения экипажа, являются не полностью устранёнными и на сегодня.

Если наша авиация за годы Отечественной войны по своим тактико-техническим данным неуклонно идёт вперёд, давая всё новые и новые более совершенные самолёты, то, к сожалению, этого нельзя сказать про наши танки…

Ныне танки Т-34 и KB потеряли первое место, которое они по праву имели среди танков воюющих стран в первые дни войны.

И действительно, если вспомнить наши танковые бои 1941 и 1942 гг., то можно утверждать, что немцы обычно и не вступали с нами в бой без помощи других родов войск, а если и вступали, то при многократном превосходстве в числе своих танков, чего им было нетрудно достичь в 1941 г. и в 1942 году…

Я, как ярый патриот танковых войск, прошу Вас, товарищ маршал Советского Союза, сломать консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов и производственников и со всей остротой поставить вопрос о массовом выпуске уже к зиме 1943 г. новых танков, превосходящих по своим боевым качествам и конструктивному оформлению ныне существующих типов немецких танков…»

Читая это письмо, трудно в целом не согласиться с мнением П. А.Ротмистрова. Действительно, к лету 1943 года и даже раньше, наши танки утратили своё преимущество над немецкими. Конструкция танка Т-34 при этом совершенствовалась довольно вяло. И если в отношении бронезащиты и моторно-трансмиссионной установки ещё можно припомнить какие-то нововведения, то в отношении вооружения сказать этого нельзя. Начиная с марта 1940 года оно оставалось неизменным – пушка Ф-34. Так что упрёк в адрес конструкторов вполне справедлив. Совершенно непонятно, почему тот же В. Г. Грабин даже не попытался улучшить баллистические характеристики этой пушки. Почему нельзя было, например, довести их до уровня пушки Ф-22, удлинив ствол Ф-34 до 55 калибров. Такое орудие при прежнем снаряде могло бы пробить 82-мм броню с дистанции 1000 м! Это уравняло бы шансы на успех в дуэли Т-34 с Pz.IV, например, и существенно повысило бы их при встрече с «Тигром» или «Пантерой».

Серийный танк Т-34 с 76-мм пушкой Ф-34 и литой башней. 1941 год

Некоторые авторы почему-то ставят написание этого письма чуть ли не в вину П. А. Ротмистрову. Мол, хотел оправдаться за неудачу под Прохоровкой и всю вину свалил на конструкторов. Можно подумать, что П. А. Ротмистров единолично принимал решение атаковать в лоб 2-й танковый корпус СС! Решение это принимал командующий Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин при участии представителя Ставки ВГК А. М. Василевского. Ставка в лице И. В. Сталина это не отвечавшее обстановке решение утвердила. Так что, какие вопросы к Ротмистрову? Однако вернёмся к Т-34.

Танк Т-34 выпуска 1941 года. В крышке башенного люка уже отсутствует прибор кругового обзора

Как известно, манёвренность огня любого танка определяется угловой скоростью поворота башни. Башня танка Т-34 вращалась вокруг своей вертикальной оси с помощью механизма поворота, расположенного с левой стороны от орудия. Механизм поворота башни представлял собой понижающий червячный редуктор. Для быстрого переноса огня с одной цели на другую использовался электромеханический привод, а для точного наведения орудия в цель – ручной. Электропривод механизма поворота башни имел три скорости вращения. Управление электродвигателем производилось посредством поворота смонтированного на нём маховичка реостата (контроллера). Для поворота башни вправо маховичок поворачивался вправо, для поворота влево – влево. Маховичок реостата при поворачивании имел три положения в каждую сторону, соответствовавших трём скоростям вращения башни, имевшим следующие значения: 1-я скорость – 2,1 об/мин, 2-я – 3,61 об/мин, 3-я – 4,2 об/мин. Таким образом, время полного оборота башни на максимальной скорости составляло рекордные 12 с! В нейтральном положении (ручной привод) маховичок стопорился с помощью кнопки. Вроде бы всё нормально. Но тогда не совсем понятно, что имел в виду П. А. Ротмистров, говоря о «крайне медленном и неравномерном повороте башни». Дело в том, что механизм поворота башни танка Т-34 имел крайне неудачную конструкцию с разнесёнными приводами управления.

Представим себе наводчика танка в бою. Его лицо прижато к налобнику прицела, то есть по сторонам он не смотрит и органами наведения пушки манипулирует вслепую. Правая рука лежит на маховике вертикального наведения, левая – на маховике ручного привода поворота башни. По воспоминаниям некоторых танкистов, они скрещивали руки, вращая правой маховик механизма поворота башни. Возможно, так было удобнее. Для перехода на электропривод наводчику нужно было протянуть руку (левую, правой это сделать было затруднительно) и нашарить им небольшой маховичок контроллера, расположенный на механизме поворота сверху. При этом необходимо было не забыть переключиться с ручного привода на электромеханический, нажав маленькую кнопку рядом с маховичком. Как говорится, «суду всё ясно» – ни один нормальный человек в горячке боя делать всего этого не будет. Поэтому наводчики «тридцатьчетвёрок» в основном пользовались только ручным приводом поворота башни. В значительной степени выбор им облегчал и тот факт, что на танках выпущенных зимой 1941/42 года, например, электропривод поворота башни вообще отсутствовал – на заводы не поступали электромоторы.

Для ведения стрельбы из пушки Л-11 применялись телескопический прицел ТОД-6 и перископический панорамный прицел ПТ-6; для стрельбы из пушки Ф-34 – телескопический прицел ТОД-7 и перископический панорамный прицел ПТ-7, впоследствии заменённые на телескопический прицел ТМФД-7 и перископический панорамный прицел ПТ-4-7. На части танков, помимо штатного перископического прицела, устанавливалась командирская панорама ПТ-К.

Механизм поворота башни

Телескопический прицел ТМФД-7 имел 2,5-кратное увеличение и поле зрения 15°. Он обеспечивал большую точность наведения, но работа с ним была неудобна, так как окулярная часть перемещалась вместе с орудием, а значит, наводчику приходилось либо сползать со своего сиденья, придавая стволу орудия угол возвышения, либо привставать с него, придавая угол склонения. Перископический прицел в отличие от телескопического крепился не на орудии, а в крыше башни. Он обеспечивал круговой обзор при неподвижном окуляре. Головная призма прицела была связана с пушкой параллелограмным приводом. Прицел ПТ-4 имел более низкую точность наведения вследствие ошибок, вводимых параллелограмным тяговым устройством и дифференциальным механизмом. С сентября 1943 года танки Т-34 начали комплектоваться перископическими прицелами ПТ-9 без механизма кругового обзора.

В танках 1940-1942 годов выпуска боекомплект состоял из 77 выстрелов, которые укладывались на полу боевого отделения и на его стенках. На полу танка устанавливались 20 высоких (на 3 выстрела) и 4 низких (на 2 выстрела) чемодана – всего 68 снарядов. На стенках боевого отделения размещались 9 выстрелов: на правой стороне – 3, в общей горизонтальной укладке, и на левой – 6, в двух горизонтальных укладках по 3 выстрела.

В танках 1942-1944 годов выпуска с «улучшенной» башней боекомплект состоял из 100 выстрелов (бронебойных – 21, осколочно-фугасных – 75, подкалиберных – 4). Для укладки выстрелов на полу боевого отделения было оборудовано 8 ящиков на 86 выстрелов. Остальные 14 выстрелов размещались так: 2 бронебойно-трассирующих – в кассетах на крышке ящика в правом заднем углу боевого отделения, 8 осколочно-фугасных – на левом борту боевого отделения и 4 подкалиберных – в кассетах на правом борту.

Таким образом в «кранцах первых выстрелов» танка Т-34 ранних выпусков с башней «пирожком» имелось 9 выстрелов, а с «улучшенной» башней – 14. За остальными заряжающему приходилось лезть в чемоданы или в ящики. С первыми было труднее, так как их конструкция обеспечивала доступ только к одному верхнему выстрелу. В ящиках выстрелы располагались горизонтально, и при открытой крышке обеспечивался доступ сразу к нескольким выстрелам.

Помимо конструктивных особенностей орудия, столь важный параметр, как скорострельность, в огромной степени зависит от удобства работы заряжающего. И тут немецкие средние танки имели заметное преимущество перед своими противниками, в первую очередь перед советскими танками, главным образом за счёт использования компоновки с носовым расположением трансмиссии. Данная компоновка, благодаря объединению отделений управления и трансмиссионного, позволила отвести под боевое отделение часть корпуса большую, чем при кормовом расположении трансмиссии.

Из данных таблицы можно понять, что наименьшим среди всех сравниваемых танков объёмом боевого отделения и отделения управления Т-34 обязан последовательному несовмещенному расположению моторного и трансмиссионного отделений, занимавших 47,7% его длины.

Вид внутрь башни танка Т-34 через башенный люк. Слева от казённика пушки Ф-34 хорошо различима трубка телескопического прицела ТМФД-7, выше её – налобник и окуляр перископического прицела ПТ-4-7 и маховик поворотного механизма башни. Над последним размещён аппарат №1 ТПУ командира танка. Левее и ниже аппарата ТПУ видна рамка бортового смотрового прибора, пользоваться которым, судя по снимку, командиру танка было весьма затруднительно

Весьма важным параметром, напрямую влияющим и на точность стрельбы, и на её скорострельность является ширина в плечах рабочих мест наводчика и заряжающего. К сожалению, по танку Т-34 точными данными на этот счёт автор не располагает. Однако совершенно очевидно, что эта ширина у нашей машины при объёме боевого отделения заметно меньшем, чему немецких танков Pz.III и Pz.IV, не может быть больше. Тем более, что и диаметр башенного погона в свету, или, как его иногда называют, круга обслуживания, у Т-34 составлял 1420 мм, у Pz.III – 1530, а у Pz.IV – 1600 мм! Ширина рабочих мест наводчика у обоих немецких танков составляла 500 мм. У Т-34 в силу вышесказанного она не могла превышать это значение, а скорее всего находилась где-то в пределах 460– 480 мм. Наводчик волей-неволей должен был сидеть лицом по ходу танка, и его рабочее место, в конце концов, определялось шириной плеч мужчины среднего роста. Хуже было заряжающему. По-видимому, считалось, что в пределах отведённого ему объёма он мог сравнительно вольно располагать своё тело. Исходя из габаритов башни, можно посчитать ширину в плечах рабочего места заряжающего, которая находилась где-то в пределах 480x600 мм (у Pz.III – 600x900 мм, у Pz.IV – 500x750). Если учесть, что длина 76-мм выстрела составляет примерно 600 мм, то вообще становится непонятно, как в башне Т-34 заряжающий мог выполнять свои обязанности. Появление в 1942 году новой башни так называемой «улучшенной формы» (улучшенной с точки зрения технологии изготовления) с меньшим наклоном стенок, скорее всего позволило несколько расширить рабочие места наводчика и заряжающего. Но ненамного – диаметр башенного погона остался прежним.

Защищённость

В основу формообразования корпуса и башни танка Т-34 были положены решения, использованные ещё при создании опытного лёгкого танка БТ-СВ-2 «Черепаха», в основу концепции – идея противоснарядного бронирования. Строго говоря, и то, и другое было положено в основу проектирования ещё лёгкого танка А-20, а затем по наследству перекочевало на Т-34. Не вдаваясь в подробности конструкций корпуса и башни «тридцатьчетвёрки», попробуем разобраться, насколько её броневая защита отвечала своему предназначению.

Первые известные автору испытания танка обстрелом проходили на НИБТПолигоне в Кубинке в конце марта 1940 года. Испытывался танк А-34 № 2. Обстрел бортов корпуса и башни этого танка с дистанции 100 м из отечественной (четыре выстрела) и английской (два выстрела) 37-мм пушек остроголовыми бронебойными снарядами никакого воздействия на танк не произвёл – снаряды отскочили от брони, оставив лишь вмятины глубиной 10– 15 мм. При обстреле башни из 45-мм пушки двумя бронебойными снарядами с этой же дистанции разрушились стёкла и зеркала бортового смотрового прибора башни, был оторван налобник на прицеле, а также нарушились сварные швы по контуру бронировки смотрового прибора и у днища ниши башни. В результате деформации погона при вращении башни наблюдались заедания. При этом посаженный в танк манекен остался цел, а заведённый в танке перед обстрелом двигатель продолжал устойчиво работать. После обстрела танк преодолел участок с глубоким снегом и незамерзающий заболоченный ручей. На основании результатов обстрела было принято решение увеличить толщину днища ниши башни с 15 до 20 мм и усилить болты крепления кормового люка.

Сравнительные размеры Т-34 и КВ-1

Уровень броневой защиты серийных танков, которые начали выходить из заводских цехов через год с небольшим, в принципе был таким же, как у прототипов. Существенно не изменились ни толщина броневых листов, ни их взаиморасположение. Начало Великой Отечественной войны обнадёживало – выяснилось, что танки Т-34 в стандартных боевых ситуациях практически не поражались огнём штатных противотанковых средств Вермахта. Во всяком случае, такая картина имела место в начальный период войны. Подтвердили её и испытания, проводившиеся в Сталинграде 19 сентября 1941 года на полигоне, где формировалась 4-я танковая бригада полковника М. Е. Катукова. Побудительным мотивом для проведения этих испытаний стало освоение на СТЗ процесса упрощённой термообработки броневых деталей. Первый корпус, изготовленный по новому техпроцессу, был обстрелян из 45-мм противотанковой и 76-мм танковой пушек.

«В ходе испытаний бронекорпус подвергся следующей схеме обстрела:

а. в правый борт выпущено семь бронебойных 45-мм и один фугасный 76-мм снаряд;

б. в правый подкрылок было выпущено восемь бронебойных 45-мм снарядов;

в. в верхний лист кормы было выпущено три бронебойных 45-мм снаряда;

г. в верхний лист носа было выпущено три бронебойных и один фугасный 76-мм снаряды.

Обстрел из 45-мм противотанковой пушки производился с дистанции 50 м. Борта и подкрылки обстреливались под утлом 50° и 12° к нормали, нос и корма – по нормали к естественному положению корпуса. Испытаниями было установлено, что общая конструкционная прочность корпуса при его обстреле бронебойными снарядами калибра 45 мм в целом сохранена полностью и наблюдались лишь частичные разрушения швов при попадании снарядов около них, и только попадание 76-мм бронебойных снарядов вызывало незначительные разрушения швов и сколы небольшой протяжённости».

В целом всё ясно, комментировать тут нечего. Однако не следует преувеличивать неуязвимость броневой защиты танка Т-34. Обычно в пользу этой самой неуязвимости приводят отзывы противника о столкновениях с танками Т-34 летом 1941 года. Однако к этим отзывам (с некоторыми из них мы познакомимся ниже) следует относиться с известной долей критики. С одной стороны, по причине несколько избыточной их эмоциональности, а с другой – потому что в большинстве случаев в советской печати они приводились не полностью, то есть без конца. А конец, как правило, был один – советский танк Т-34 (или KB) подбивался. Если этого не могла сделать противотанковая артиллерия, то делала дивизионная или зенитная. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на данные отчёта о повреждениях советских подбитых танков, поступивших на ремонтные предприятия в ходе битвы за Москву в период с 9 октября 1941 года по 15 марта 1942 года.

Примечание: итоговая цифра не совпадает с числом поражений по причине наличия во многих танках (особенно среднего и тяжёлого типа) более 1-го поражения.

Общее число попаданий превышает число поражений в среднем в 1,6– 1,7 раза».

103 Корпус танка:

1 – картер бортовой передачи; 2 – отбойный кулак пальцев гусеницы; 3 – стойка ограничителя балансира; 4 – кронштейн упора балансира; 5 – вырез для цапфы балансира; 6 – отверстие для оси балансира; 7 – кронштейн кривошипа направляющего колеса; 8 – броневая пробка над хвостовиком червяка механизма натяжения гусеницы; 9 – балка носовой части корпуса; 10 – буксирный крюк; 11 – защёлка буксирного крюка; 12 – бонки для крепления запасных траков; 13, 16 – защитные планки; 14 – броневая защита пулемёта; 15 – крышка люка механика-водителя; 17 – кронштейн фары; 18 – кронштейн сигнала; 19 – поручень; 20 – кронштейн пилы; 21 – кронштейны наружного топливного бака

В дальнейшем, по мере количественного роста парка средних и тяжёлых танков, превышение числа попаданий над числом поражений стало ещё больше. Так, например, для поражения одного танка Т-34 на реальных дальностях боя летом 1942 года требовалось попадание в него пяти 50-мм бронебойно-подкалиберных снарядов.

Следует отметить, что большинство пробоин и вмятин от снарядов приходилось на борта и корму корпусов и башен советских танков. На лобовой броне отметины от попаданий практически отсутствовали, что говорило о нежелании немецких артиллеристов и танкистов вести огонь по советским танкам с лобовых ракурсов. При этом особо отмечалось, что, несмотря на наклон бортовых броневых листов танка Т-34 в 40°, они пробивались снарядами 47-мм чешских и 50-мм немецких противотанковых пушек: «несмотря на большой угол наклона скользящих следов на броне обнаружено сравнительно немного. Большинство пробоин (14 из 22) нормализованы в той или иной степени».

Зачистка сварных швов на корпусе танка Т-34

Здесь необходимо дать некоторые пояснения. Дело в том, что уже в 1941 году немцы начали активно применять бронебойные снаряды с бронебойными наконечниками. У 50-мм снарядов дополнительно приваривалась головка из стали высокой твёрдости, а 37-мм снаряды при изготовлении подвергались неравномерной закалке. Применение бронебойного наконечника позволяло снаряду при соприкосновении с бронёй довернуться в сторону наклона – нормализоваться, благодаря чему его путь в броне сокращался. Такими снарядами калибра 50 мм пробивалась и лобовая броня Т-34, при этом канал пробоины был наклонным, как если бы огонь по танку вёлся с возвышения. Будет нелишним напомнить, что производство таких снарядов было освоено в СССР только после войны. Однако вернёмся к отчёту.

Из пробоин неустановленного калибра большую часть составляли «отверстия малого диаметра, с кольцевым валиком, произведённые т.н. «подкалиберными» боеприпасами. Причём установлено, что данным типом боеприпаса комплектуются боекомплекты 28/20-мм ПТР, 37-мм противотанковой пушки, 47-мм противотанковой чехословацкой пушки, 50-мм противотанковой, казематной и танковой пушек».

Отмечалось в отчёте и применение немцами новых снарядов, названных «кумулятивными», следами попаданий которых были отверстия с оплавленными краями.

В некоторых изданиях можно встретить информацию о том, что с 1942 года «тридцатьчетвёрки» выпускались с 60-мм лобовой бронёй корпуса. На самом деле это не так. Действительно, на заседании ГКО 25 декабря 1941 года было принято постановление № 1062, предписывавшее, начиная с 15 февраля 1942 года, выпускать Т-34 с лобовой бронёй толщиной 60 мм. Такое решение, по-видимому, можно объяснить как раз применением немцами во всё возрастающем количестве 50-мм противотанковых пушек Pak 38 с длиной ствола в 60 калибров, бронебойный (с бронебойным наконечником) и бронебойно-подкалиберный снаряды которых пробивали лобовую броню Т-34 на дистанции до 1000 м, а также использованием подкалиберных снарядов для 50-мм танковых пушек L/42 танков Pz.III, которые добивались аналогичного результата с дистанции до 500 м.

Поскольку металлургические заводы не могли быстро выдать нужное количество 60-мм броневого проката, танковым заводам предписывалось осуществить экранировку лобовых частей корпуса и башни 10-15-мм бронелистами, использовавшимися на заводе № 264 при производстве бронекорпусов танков Т-60. Однако уже 23 февраля 1942 года ГКО отменил своё решение, отчасти из-за сложностей с изготовлением 60-мм бронелиста, отчасти из-за достаточно редкого применения немцами подкалиберных снарядов. Тем не менее танки с экранированными корпусами и башнями выпускались на СТЗ и заводе № 112 вплоть до начала марта 1942 года, пока не был израсходован их задел. На заводе «Красное Сормово» были отлиты и установлены на танки восемь башен с 75-мм бронёй.

Схема бронирования танка Т-34

Этот же завод, кроме того, осенью 1942 года выпустил 68 танков Т-34, корпуса и башня которых были оборудованы фальшбортами. Предполагалось, что они защитят танки от немецких кумулятивных снарядов. Однако проверить это не удалось – в первом же бою почти все экранированные таким образом боевые машины были подбиты обычными бронебойными снарядами 75-мм противотанковых пушек противника. Вскоре работы по защите танков от кумулятивных боеприпасов были прекращены, так как немцы использовали их крайне редко.

В 1942 году ситуация с защищённостью «тридцатьчетвёрки» несколько осложнилась. Вермахт во всё возрастающих количествах начал получать средние танки Pz.III с 50-мм пушкой с длиной ствола 60 калибров и Pz.IV с 75-мм пушкой с длиной ствола сначала 43, а потом и 48 калибров. Последние пробивали лобовые детали башни танка Т-34 на дальности до 1000 м, а лоб корпуса на дальности до 500 м. Последнее обстоятельство вполне понятно: неоднократные испытания обстрелом корпусов танков Т-34 на НИБТПолигоне показали, что верхний лобовой лист, имевший толщину 45 мм и угол наклона 60°, по снарядостойкости был равноценен вертикально расположенному бронелисту толщиной 75–80 мм.

Для анализа стойкости брони танка Т-34 группой сотрудников московского ЦНИИ № 48 была произведена оценка их поражаемости и причины выхода из строя.

В качестве исходных данных для оценки поражаемости танков Т-34 работниками группы были взяты сведения с ремонтных баз № 1 и № 2, находившихся в Москве, а также материалы ГАБТУ, полученные с ремонтной базы при заводе № 112. В общей сложности были собраны сведения о 154 танках, получивших поражения броневой защиты. Как показал анализ, наибольшее число поражений – 432 (81%) приходилось на корпус танка. 102 поражения (19%) пришлось на башню. Причём более половины (54%) поражений корпусов и башен танков Т-34 были безопасными (выбоины, вмятины).

В отчёте группы было отмечено, что «основным средством борьбы с танком Т-34 являлась артиллерия противника калибра от 50 мм и выше. Из 154 машин в верхнюю лобовую деталь было 109 поражений, из которых 89% безопасных, причём опасные поражения пришлись на калибр более 75 мм. Доля опасных поражений от 50-мм пушек составила 11%. Высокая бронестойкость верхней лобовой детали была получена в том числе и за счёт её наклонного расположения.

На нижней лобовой детали было обнаружено всего 12 поражений (2,25%), то есть количество весьма незначительное, причём 66% поражений является безопасным. Борта корпуса имели наибольшее количество поражений – 270 (50,5% от общего количества), из которых 157 (58%) приходилось на переднюю часть бортов корпуса (отделение управления и боевое отделение) и 42% – 113 поражений – на кормовую часть. Наиболее массовыми являлись калибры 50мм и выше – 75, 88, 105мм. Все попадания снарядов крупных калибров и 61,5% попаданий 50-мм снарядов оказались опасными».

Полученные данные по поражаемости основных деталей корпуса и башни позволили оценить качество брони. Процент крупных поражений (проломы, проломы с трещинами, отколы и расколы) был весьма невелик – 3,9%, и по характеру поражений качество брони было признано вполне удовлетворительным.

Больше всего подвергались обстрелу борта корпуса (50,5%), лоб корпуса (22,65%) и башня (19,14%).

Общий вид сварной башни танка Т-34 выпуска 1940-1941 годов

Ну а как оценивали защищённость Т-34 немецкие танкисты? Сведения об этом можно почерпнуть из «Доклада о тактическом применении германских и советских танковых частей на практике», составленном в 1942 году по опыту боевых действий 23-й танковой дивизии в ходе операции «Блау». Касательно Т-34 в нём отмечалось:

«Бронепробиваемость снарядов длинноствольного танкового орудия 5-см KwK L/60.

Panzergranate 38 (бронебойный снаряд обр. 38 года) против Т-34:

борт башни и подбашенная коробка – до 400 м;

лоб башни – до 400 м;

лоб корпуса – не эффективен, в некоторых случаях может пробить люк механика-водителя.

Бронепробиваемость снаряда Panzergranate 39 длинноствольного 7,5-см орудия KwK 40 L/43 против Т-34:

Т-34 поражается под любым углом в любую проекцию, если огонь ведётся с дистанции не более 1,2 км».

К концу 1942 года в номенклатуре противотанковых средств Вермахта резко возросла (до 30%) доля 75-мм противотанковых пушек Pak 40. Бронебойный снаряд этого орудия на дистанции 1000 м пробивал 80-мм броню, а стало быть, бронезащита танка Т-34 на наиболее часто используемых дальностях противотанкового боя серьёзной преграды для него не представляла. К лету 1943 года пушки Pak 40 стали основой тактической зоны противотанковой обороны Вермахта.

Это, а также появление на Восточном фронте новых немецких тяжёлых танков «Тигр» и «Пантера» привело к тому, что, по образному выражению ветерана 3-й гвардейской танковой армии М. Мишина, наши танкисты «вдруг стали чувствовать себя совершенно голыми…». Как отмечалось в отчётах о боевых действиях советских танков на Курской дуге, бронебойно-подкалиберный снаряд 75-мм пушки танка «Пантера», имевший начальную скорость 1120 м/с, пробивал лобовую броню танка Т-34 на дистанции до 2000 м, а бронебойный снаряд 88-мм пушки танка «Тигр», имевший начальную скорость 890 м/с, пробивал лобовую броню танка Т-34 с дистанции 1500 м.

Танк Т-34 с пушкой Л-11 В борту башни хорошо видны три пробоины

Это видно из «Отчёта по испытаниям броневой защиты танка Т-34 обстрелом из 88-мм немецкой танковой пушки», составленного сотрудниками НИБТПолигона в мае 1943 года:

«Обстрел корпуса Т-34 с дистанции 1500 м.

1) Бронебойный снаряд. Лобовой лист. Толщина – 45 мм, угол наклона – 40 град., угол встречи – 70 град.

Пролом в броне. Сорван люк водителя. В броне трещины 160– 170 мм. Снаряд рикошетировал.

2) Бронебойный снаряд. Балка носа. Толщина 140 мм, угол наклона – 0 град., угол встречи – 75 град.

Сквозная пробоина, входное отверстие диаметром 90 мм, выходное – 200x100 мм, в сварном шве трещины 210– 220 мм.

3) Осколочно-фугасный снаряд. Лобовой лист. Толщина – 45 мм, угол наклона – 40 град., угол встречи – 70 град.

Незначительная выбоина. Вся левая сторона крепления лобового листа с бортовыми листами разрушилась.

Установлено: 88-мм танковая пушка пробивает носовую часть корпуса. При попадании в лобовую часть снаряд рикошетирует, но вследствие невысокого качества брони образует пролом в броне. Броня корпуса обладает невысокой вязкостью – отколы, расслоения, трещины. Сварные швы корпуса при попадании снарядов в листы разрушаются.

Выводы: 88-мм немецкая танковая пушка с 1500 м пробивает лобовую часть корпуса танка Т-34…

Для увеличения бронестойкости броневого корпуса Т-34 необходимо улучшить качество брони и сварных швов».

Впервые с начала войны уровень бронезащиты танка Т-34, до сих пор являвшийся доминирующей составляющей его боевой живучести, утратил своё превосходство над уровнем бронепробиваемости основных противотанковых средств Вермахта. В такой ситуации не мог не встать вопрос о повышении защищённости наших средних танков.

«Тридцатьчетвёрки», оборудованные дополнительной лобовой бронёй на СТЗ. Калининский фронт, 1942 год

В принципе возможности для усиления бронирования «тридцатьчетвёрки» в то время ещё оставались. Достижения в области бронезащиты и не использованные на тот момент весовые резервы в конструкции машины (порядка 4 т) позволяли повысить уровень снарядостойкости её основных деталей. Так, переход от стали 8С к высокотвёрдой стали ФД давал возможность заметно снизить дальность сквозного пробития лобовой детали корпуса Т-34 бронебойным снарядом 75-мм пушки Pak 40. Имелись и другие варианты усиления бронезащиты, однако эффект, достигаемый благодаря реализации любого из этих вариантов, был бы пропорционален времени, требуемому для соответствующей перестройки производства. В итоге вплоть до конца 1943 года ничего радикального для улучшения бронирования танка Т-34 сделано не было.

Башня этого танка сорвана внутренним взрывом. Боекомплект 76-мм выстрелов, к сожалению, детонировал довольно часто. Весна 1942 года

С точки зрения защищённости нельзя признать удачным побортное расположение топливных баков, да ещё в боевом отделении и без выгородок. Не от хорошей жизни танкисты стремились перед боем заполнить баки до отказа – пары солярки взрываются не хуже бензиновых, сама солярка – никогда. И если «тридцатьчетвёрки» с сорванными башнями, изображённые на многочисленных фотографиях, – это последствие взрыва боекомплекта, то танки с оторванными по сварке бортами – результат взрыва паров солярки.

В годы Великой Отечественной войны автоматические системы пожаротушения на отечественных танках не применялись. Танки Т-34 были снабжены ручными тетрахлорными огнетушителями РАВ, не оправдавшими себя из-за недостаточного количества и высокой токсичности пожаротушащего состава, а также невозможности использования их экипажем при пожаре в моторно-трансмиссионном отделении без выхода из танка.

Подвижность

Как известно, подвижность танка обеспечивается применёнными на нём двигателем, трансмиссией и ходовой частью. Немаловажное значение имеет также конструкция органов управления и удобство работы механика-водителя. Попробуем разобраться, как эти вопросы были решены на «тридцатьчетвёрке».

На танке Т-34 устанавливался 12-цилиндровый четырёхтактный бескомпрессорный дизель В-2-34. Номинальная мощность двигателя – 450 л.с. при 1750 об/мин, эксплуатационная – 400 л.с. при 1700 об/мин, максимальная – 500 л.с. при 1800 об/мин. Цилиндры располагались V-образно под углом 60°.

Использование на танке Т-34 дизельного двигателя было важным и неоспоримым достоинством. Советским конструкторам действительно первым в мире удалось создать и довести до серийного производства мощный быстроходный танковый дизель. Одним из важнейших побудительных мотивов при его создании была, безусловно, более высокая экономичность по сравнению с бензиновыми моторами. Повышенная пожаробезопасность – скорее формальная причина, так как этот параметр обеспечивается не столько типом топлива, сколько расположением топливных баков и эффективностью системы пожаротушения. В пользу последнего утверждения говорит тот факт, что 70% из безвозвратно потерянных в годы войны танков Т-34 сгорели.

Следует подчеркнуть, что дизель В-2 с точки зрения конструкции был выдающимся образцом, настолько удачным, что использовался в различных модификациях на десятках боевых и специальных машин в послевоенные годы. Его значительно усовершенствованная версия В-92 установлена на наиболее современном российском танке Т-90. Вместе с тем двигателю В-2 был свойственен ряд недостатков. Причём связаны они были отнюдь не с конструкцией двигателя как такового, а скорее с неспособностью, или с весьма ограниченной способностью, отечественной промышленности тех лет «переварить» столь сложный агрегат.

Один из недостатков компоновки танка Т-34 – размещение топливных баков по бортам боевого отделения. Взрыв паров солярки был настолько сильным (взрывались только пустые баки), что оказался роковым для этого танка У этой машины, имевшей дополнительное бронирование корпуса и башни, оторвало по сварке весь левый верхний бортовой лист корпуса

В 1941 году практически ни один узел двигателя надёжно не работал. С огромным трудом удалось добиться, чтобы двигатели работали 100-120 моточасов при требуемой ГАБТУ гарантийной наработке в 150 моточасов. Причём речь идёт о моточасах, отработанных на стенде, в почти идеальных условиях. В условиях же реальной фронтовой эксплуатации двигатели не отрабатывали и половину этого ресурса. Как известно, двигатель в танке работает в крайне перенапряжённом режиме, особенно с точки зрения воздухоподачи и воздухоочистки. Конструкция воздухоочистителя, применявшегося на двигателе В-2 вплоть до осени 1942 года, не обеспечивала ни того, ни другого.

Более или менее приемлемой надёжности удалось добиться только в конце 1942 года после установки воздухоочистителя «Циклон». Благодаря использованию современных английских и американских станков, полученных по ленд-лизу, повысилось и качество изготовления деталей. В результате ресурс двигателя повысился, хотя завод № 76 по-прежнему гарантировал ресурс только 150 моточасов.

Важнейшим показателем силовой установки танка является удельная мощность. У танка Т-34 эта величина была непостоянной. У машин 1940-1941 годов выпуска, имевших массу 26,8 т, она составляла 18,65 л.с/т, а у танков выпускавшихся в 1943 году и весивших 30,9 т, – 16,2 л.с/т. Много это или мало? Достаточно сказать, что по этому показателю Т-34 превосходил все без исключения немецкие танки. У Pz.III модификаций Е, F и G, с которыми Германия начала войну против Советского Союза, этот показатель колебался в пределах от 14,7 до 15,3 л.с/т, а у последних модификаций L, М и N в 1943 году удельная мощность составляла 13,2 л.с/т. Аналогичная картина наблюдалась и у танка Pz.IV. Модификация Е в 1941 году имела удельную мощность 13,4 л.с/т, а варианты G и Н в 1943 году соответственно 12, 7 и 12 л.с/т. У «Пантеры» этот показатель составлял в среднем 15,5 л.с/т, а у «Тигра» – 11,4 л.с/т. Впрочем, сравнивать Т-34 с двумя последними не совсем корректно – это машины другого класса. Превосходила «тридцатьчетвёрка» и практически все танки союзников. Большую удельную мощность имели только английские крейсерские танки «Крусейдер» (18,9 л.с/т) и «Кромвель» (20 л.с/т) и американский лёгкий танк «Стюарт» (19,2 л.с/т).

Большая удельная мощность обеспечивала танку Т-34 и большую максимальную скорость движения в 55 км/ч против 40 км/ч в среднем у Pz.III и Pz.IV. Однако средние скорости движения по шоссе у всех этих машин были примерно одинаковыми и не превышали 30 км/ч. Объясняется это тем, что средняя скорость определяется не столько удельной мощностью, сколько порядком движения колонны на марше и выносливостью ходовой части. Что же касается средней скорости движения по местности, то практически у всех танков, вне зависимости от их массы и типа силовой установки, она колеблется в пределах от 16 до 24 км/ч и лимитируется пределом выносливости экипажа.

Несколько слов необходимо сказать и о таком показателе, как запас хода. Многими он воспринимается буквально – как некое расстояние от пункта А до пункта Б, которое танк может пройти на одной заправке. На самом же деле запас хода – важный показатель автономности танка и, скорее, является путём, который танк способен пройти от заправки до заправки. Зависит он от ёмкости топливных баков и расхода топлива. У Т-34 выпуска 1940-1943 годов запас хода по шоссе составлял 300 км, по просёлочной дороге – 220– 250 км. Расход топлива соответственно 160 л и 200 л на 100 км.

Танки Т-34 ранних выпусков имели шесть внутренних топливных баков общей ёмкостью 460 л и четыре наружных общей ёмкостью 134 л. К концу лета 1943 года число топливных баков довели до восьми, а их ёмкость возросла до 545 л. Вместо четырёх бортовых стали устанавливать два кормовых бака прямоугольной формы, а с 1943 года – два цилиндрических бака ёмкостью по 90 л с каждого борта. Наружные топливные баки к системе питания двигателя не подключались.

Двигатель В-2

По запасу хода и расходу топлива Т-34 заметно превосходил своих противников. Так, например, ёмкость трёх бензобаков среднего немецкого танка Pz.IV составляла 420 л. Расход топлива на 100 км при движении по шоссе – 330 л, по бездорожью – 500 л. Запас хода по шоссе не превышал 210 км, по местности – 130 км. И только у танков последней модификации J он достиг уровня «тридцатьчетвёрки». Но для этого пришлось установить ещё один бензобак ёмкостью 189 л, ликвидировав при этом силовой агрегат электропривода поворота башни!

К числу недостатков дизельного двигателя можно отнести затруднённый запуск в зимнее время. Например, зимой 1941 года во время Московской битвы, когда температура воздуха понижалась порой до – 40°С, для обеспечения постоянной боеготовности машин был отдан приказ не глушить на длительное время двигатели на средних и тяжёлых танках. Само собой разумеется, что такая мера приводила к ещё большему расходованию и без того ограниченного моторесурса двигателей.

Какой бы мощный двигатель ни стоял на танке, подвижность обеспечивается не только им, но и работающей с ним в паре трансмиссией. И если последняя не слишком удачная, то это в значительной степени нивелирует все достоинства двигателя. Так получилось и с «тридцатьчетвёркой».

Трансмиссия танка Т-34 состояла из многодискового главного фрикциона сухого трения (сталь по стали), коробки передач, бортовых фрикционов, тормозов и бортовых передач.

Коробка передач трёхходовая, четырёхскоростная с надвижными шестернями. Бортовые фрикционы многодисковые, сухие (сталь по стали); тормоза плавающие, ленточные, с обшивкой ферродо. Бортовые передачи одноступенчатые.

Четырёхскоростная коробка передач танка Т-34 имела крайне неудачную конструкцию. В ней для введения в зацепление нужной пары шестерён ведущего и ведомого валов шестерни перемещались друг относительно друга. Включить нужную передачу в движении было сложно. Сталкивавшиеся при переключении зубцы шестерён ломались, отмечались даже разрывы картера коробки передач. После совместных испытаний отечественной, трофейной и ленд-лизовской техники в 1942 году эта коробка передач заслужила следующую оценку офицеров НИБТПолигона:

«Коробки перемены передач отечественных танков, особенно Т-34 и KB, не удовлетворяют полностью требованиям, предъявляемым к современным боевым машинам, уступая коробкам перемены передач как танков союзников, так и танков противника, и отстали по крайней мере на несколько лет от развития техники танкостроения».

С марта 1943 года на Т-34 начала устанавливаться пятискоростная коробка передач с постоянным зацеплением шестерён. Здесь уже перемещались не шестерни, а специальные каретки, двигавшиеся вдоль вала на шлицах и включавшие уже находившуюся в зацеплении нужную пару шестерён. Появление этой коробки существенно облегчило переключение передач и положительно сказалось на динамических характеристиках танка.

Вид на двигатель танка Т-34 со стороны башни. За «блином» воздухоочистителя виден заливной тройник с паровоздушным клапаном, предназначенный для заливки воды в систему охлаждения. По бортам, между шахтами подвески, видны масляные баки

Свою долю проблем создавал и главный фрикцион. Из-за быстрого износа, а также вследствие неудачной конструкции он почти никогда не выключался полностью, его «вело», и переключить передачу в таких условиях было сложно. При невыключенном главном фрикционе «воткнуть» нужную передачу удавалось только очень опытным механикам-водителям. Остальные же поступали проще: перед атакой включалась 2-я передача (стартовая для Т-34), а с двигателя снимался ограничитель оборотов. В движении дизель раскручивали до 2300 об/мин, танк же, соответственно, разгонялся до 20– 25 км/ч. Изменение скорости осуществлялось изменением числа оборотов, а попросту – сбросом «газа». Нет необходимости объяснять, что такая солдатская хитрость уменьшала и без того небольшой моторесурс двигателя. Впрочем, редкий танк доживал до выработки его «сердцем» даже половины этого ресурса.

В 1943 году конструкция главного фрикциона была усовершенствована. Кроме того, ввели сервомеханизм педали выключения главного фрикциона, заметно облегчивший работу механика-водителя, и без того требовавшую немалых физических усилий. За время длительного марша механик-водитель терял в весе несколько килограммов.

На манёвренность танка существенное влияние оказывает отношение длины опорной поверхности к ширине колеи – L/B. У Т-34 оно равнялось 1,5 и было близко к оптимальному. У средних немецких танков оно было меньше: у Pz.III – 1,2, у Pz.IV – 1,43. А значит, и поворотливость у них была лучше. Лучше этот показатель был и у «Тигра». Что касается «Пантеры», то соотношение L/B у неё было таким же, как и у Т-34.

Вид на трансмиссию танка Т-34. Сверху на коробке передач установлен электростартёр, по бокам – бортовые фрикционы

Ходовая часть танка применительно к одному борту состояла из пяти сдвоенных опорных катков диаметром 830 мм. Опорные катки, выпускавшиеся разными заводами и в разное время, существенно отличались по конструкции и внешнему виду: литые или штампованные, с резиновыми бандажами или с внутренней амортизацией (летом 1942 года СТЗ выпускал катки вообще без амортизации).

Отсутствие на опорных катках резиновых бандажей вносило свою лепту в демаскирующий танк шум. Главным его источником были гусеницы, гребни которых должны были точно попадать между роликами на ведущем колесе. Но когда гусеница растягивалась, расстояние между гребнями увеличивалось, и гребни били по роликам. Добавляло грохоту и отсутствие на Т-34 глушителя.

Органическим недостатком Т-34 являлась пружинная подвеска типа Кристи, сообщавшая машине во время движения сильные колебания. Кроме того, шахты подвески «съедали» значительную часть забронированного объёма.

* * *

Завершая разговор об особенностях конструкции и эксплуатации танка Т-34, необходимо остановиться ещё на одном вопросе. Дело в том, что рассмотренные выше параметры часто взаимодополняют друг друга, а, кроме того, на них в значительной степени влияют другие факторы. Так, например, рассматривать вооружение и защищённость без учёта средств наблюдения и связи нельзя.

Ещё 1940 году был отмечен и такой существенный недостаток танка, как неудачное размещение приборов наблюдения и их низкое качество. Так, например, смотровой прибор кругового обзора устанавливался справа сзади от командира танка в крышке башенного люка. Доступ к прибору был крайне затруднён, а наблюдение возможно в ограниченном секторе: обзор по горизонту вправо до 120°; мёртвое пространство 15 м. Ограниченный сектор обзора, полная невозможность наблюдения в остальном секторе, а также неудобное положение головы при наблюдении делали смотровой прибор совершенно непригодным к работе. По этой причине уже осенью 1941 года этот прибор был изъят. В итоге для кругового наблюдения можно было использовать только перископический прицел ПТ-4-7, но он позволял вести наблюдения в очень узком секторе – 26°.

Сварная башня производства СТЗ. Хорошо видны детали – пробка-заглушка амбразуры для стрельбы из личного оружия, бронировка бортового смотрового прибора, прицел ПТ-4-7 в боевом положении (крышка бронировки откинута)

Неудобно располагались и приборы наблюдения в бортах башни. Для того чтобы воспользоваться ими в тесной башне, необходимо было суметь извернуться. Кроме того, вплоть до 1942 года эти приборы (и у механика-водителя тоже) были зеркальными, с зеркальцами из полированной стали. Качество изображения было ещё то. В 1942 году их заменили на призматические, а в «улучшенной» башне были уже смотровые щели со стеклоблоками триплекс.

В лобовом листе корпуса по обеим сторонам от люка механика-водителя под углом 60° к продольной оси танка располагались два зеркальных смотровых прибора. В верхней части крышки люка устанавливался центральный зеркальный перископический смотровой прибор. С начала 1942 года появился люк механика-водителя более простой формы с двумя призменными смотровыми приборами. Для защиты от пуль и осколков снарядов призмы закрывались снаружи откидными броневыми крышками, так называемыми «ресничками».

Вид на верхний лобовой лист корпуса с шаровой установкой курсового пулемёта и люком механика-водителя

Качество призм, сделанных из оргстекла желтоватого или зеленоватого оттенков, в приборах наблюдения было безобразным. Рассмотреть через них что-либо, да ещё в движущемся, раскачивающемся танке, было практически невозможно. Поэтому механики-водители, например, часто приоткрывали свой люк на ладонь, что позволяло им хоть как-то ориентироваться. Смотровые приборы механика-водителя, кроме того, очень быстро забивались грязью. Появление люка с «ресничками» позволяло хоть как-то замедлить этот процесс. В движении одна «ресничка» закрывалась, а водитель вёл наблюдение через другую. Когда она загрязнялась, открывалась закрытая.

Возможно, читатель спросит: «Ну и при чём тут вооружение и защищённость?» Да просто в бою недостаточное количество, неудачное расположение и низкое качество приборов наблюдения приводили к потере зрительной связи между машинами и несвоевременному обнаружению противника. Осенью 1942 года в отчёте НИИ-48, сделанном на основании анализа поражений броневой защиты, отмечалось:

«Значительный процент опасных поражений танков Т-34 на бортовых деталях, а не на лобовых может быть объяснён или слабым знанием команд танков с тактическими характеристиками их бронезащиты, или плохим обзором из них, благодаря чему экипаж не может своевременно обнаружить огневую точку и сделать разворот танка в положение, наименее опасное для пробития его брони».

Т-34 производства СТЗ с литой башней, изготовленной на заводе № 264. Лето 1942 года. Справа от колпака вентилятора виден перископический смотровой прибор заряжающего, заимствованный у танка Т-60

Ситуация с обзорностью у танка Т-34 несколько улучшилась только в 1943 году после установки командирской башенки. Она имела смотровые щели по периметру и прибор наблюдения МК-4 в створке вращающейся крышки. Впрочем, вести через него наблюдение в бою командир танка практически не мог, так как, являясь одновременно наводчиком, был «прикован» к прицелу. К тому же многие танкисты предпочитали держать люк открытым, чтобы успеть выскочить из танка в случае попадания вражеского снаряда. Значительно больше толку было от прибора МК-4, который получил заряжающий. Благодаря этому обзор с правой части борта танка действительно улучшился.

Ещё одной ахилессовой пятой танка Т-34 была связь, а точнее – её отсутствие. Почему-то считается, что все «тридцатьчетвёрки» с самого начала их производства оснащались радиостанциями. Это не так. Из 832 танков этого типа, имевшихся в приграничных военных округах на 1 июня 1941 года, только 221 машина была оснащена радиостанциями. К тому же – капризными и сложными в настройке 71-ТК-З.

Не лучше дело обстояло и в дальнейшем. Так, например, с января по июль 1942 года Сталинградский тракторный завод отгрузил в действующую армию 2140 танков Т-34, из них только 360 с радиостанциями. Это что-то около 17%. Примерно такая же картина наблюдалась и на других заводах. В этой связи довольно странно выглядят ссылки некоторых историков на то, что и степень радиофикации Вермахта сильно преувеличивается. В подтверждение этого приводится тот факт, что не на всех немецких танках стояли приёмо-передающие радиостанции, на большинстве только приёмники. Утверждается, что «в Красной Армии была аналогичная, по сути, концепция «радийных» и «линейных» танков. Экипажи «линейных» танков должны были действовать, наблюдая за манёврами командира, или получать приказания флажками» . Интересное дело! Концепция-то, может, и одна, да воплощение разное. Сравнивать передачу команд по радио с флажковой сигнализацией всё равно, что сравнивать велорикшу с такси. Концепция тоже одна, а вот всё остальное…

Отделение управления танка Т-34. Место стрелка-радиста. Вверху в центре – шаровая установка курсового пулемёта. Справа – радиостанция

На большинстве немецких танков стояли хотя бы передатчики, по которым они в бою могли получать приказы. На большинстве советских не было ничего, и командир подразделения должен был в бою высовываться из верхнего люка и махать флажками без всякой надежды на то, что его кто-то увидит. Поэтому и отдавался перед атакой приказ: «Делай, как я!» Правда, не совсем понятно, что нужно было делать, если танк отдавшего такой приказ подбивали?

В итоге, по свидетельству немцев, русские танки часто атаковали «стадом», двигаясь по прямой, словно боясь сбиться с дороги. Медлили с открытием ответного огня, особенно при обстреле с флангов, а иногда и вовсе его не открывали, так и не определив, кто и откуда их обстреливает.

Оставляла желать лучшего и внутренняя связь, особенно на танках выпуска 1941-1942 годов. Поэтому основным средством передачи команд механику-водителю были ноги командира, поставленные на его плечи. Если командир давил на левое плечо, механик поворачивал налево и наоборот. Если заряжающему показывался кулак – значит, нужно заряжать бронебойным, если растопыренная ладонь – осколочным.

Положение несколько улучшилось только в 1943 году, когда на 100% танков стали устанавливать достаточно современные радиостанции 9Р и переговорные устройства ТПУ-3бис.

Легендарный, овеянный боевой славой советский средний танк Т-34 состоял на вооружении Красной Армии с декабря 1939 года. Конструкция его знаменовала качественный скачок в танкостроении. В ней органично сочетались противоснарядное бронирование с мощным вооружением и надёжной ходовой частью. Высокие защитные свойства обеспечивались применением бронированных толстых катаных листов и их рациональным наклоном. По вооружению этот танк соответствовал лучшим образцам тяжёлых танков. Высокую подвижность обеспечивали специально разработанный мощный дизельный двигатель и широкие гусеницы.

В ходе Великой Отечественной войны одновременно с наращиванием производства танков для воюющей армии велась усиленная работа по совершенствованию конструкции танка и упрощению технологии его изготовления. Первоначальные варианты сварной башни заменили на более эффективную литую шестигранную башню. Срок службы двигателя был увеличен применением новых воздухоочистителей и смазки, а также всережимного регулятора. Более совершенный главный фрикцион и введение коробки передач с пятью ступенями значительно повысило скорость движения танка.

Первые образцы танков Т-34, выпущенных в 1940 году, имели такие технические характеристики:

• Масса в сборе – 26 т.
• Численность экипажа – 4 человека.
• Лобовая броня – 45 мм, наклон — 30о, башня – 52 мм с наклоном 60о, борта и корма соответственно 45 мм и 45о, крыша и днище – 20 мм.
• Силовой агрегат – дизельный двигатель В-2-34, мощность 500 л.с.
• Количество скоростных передач – 5.
• Ёмкость бака для топлива – 450 л.
• Вооружение – пушка Л-11 76,2 мм, два пулемёта ДТ 7,62 мм. Боекомплект – 77 выстрелов и 3906 патронов.
• Габариты: длина – 5920 мм, ширина – 3000 мм, высота – 2410 мм.
• Запас хода на пересечённой местности – 225 км.

В год выпуска 1941-й заменили пушку на Ф-34 такого же калибра, но значительно большей мощности. В год выпуска 1942-й, учитывая недостатки предыдущих моделей, увеличили толщину брони корпуса и башни до 60 мм, установили дополнительные баки для топлива. Слабые места были учтены и в год выпуска 1943-й применили шестигранную башню с 70-мм толщиной бронёй и командирскую башенку. В год выпуска 1944-й изменилось название танка – Т-34-85. У него была увеличена башня, в которой помещалось уже 3 человека, броня доведена до 90 мм толщиной, установлены новые пулемёты ДТМ.

Танк с самого начала конструировался по классической схеме: устройство передней части – боевое отделение, включая башню, задней – моторно-трансмиссионный отсек и ведущие колёса.

Основными частями конструкции танка Т-34 являлись:

• Корпус, разделённый на функциональные зоны.
• Силовая установка с трансмиссией.
• Комплекс вооружения.
• Средства наблюдения.
• Ходовая часть.
• Электрическое оборудование.
• Средства связи.
• Корпус танка.

Его сваривали из катанных бронированных плит. Кормовая верхняя плита крепилась на двух петлях, а также болтами к нижней кормовой и бортовым плитам. При выкрученных болтах её можно было откинуть назад, чем обеспечивался доступ к двигателю. В верхней лобовой плите имелся люк для механика-водителя, справа – шаровая установка под пулемёт. Верхние бортовые плиты имели наклон в 45о, нижние устанавливались вертикально. Предусматривались четыре отверстия под оси балансировки опорных катков.

Днище корпуса обычно выполнялось из двух листов, которые сваривались встык с накладкой на шов. Справа, в передней части днища, перед местом нахождения пулемётчика, делался люк для запасного выхода. Прорезались также люки, через которые сливалось топливо из баков, масло из коробки передач и двигателя. Покраска танка обеспечивала его маскировку на местности.

Внутри корпуса танк Т-34 разделялся на функциональные зоны. Спереди располагалось отделение управления. В нём находились механик-водитель со стрелком-пулемётчиком. Здесь же устанавливались педали и рычаги управляющих приводов, датчики, контрольные и измерительные приборы. За отделением управления находилось боевое отделение, включая башню, в которой располагались командир экипажа и наводчик, а в Т-34-85 ещё и заряжающий.

Силовая установка с трансмиссией

Это следующая функциональная зона. Её отделяла от боевого отделения стальная съёмная перегородка. В центре силовой зоны устанавливался двигатель. По сторонам – масляные баки, водяные радиаторы и аккумуляторные батареи. В крыше вырезали люк с бронированной крышкой, через который осуществлялся доступ к двигателю. По бокам располагались продолговатые щели для притока воздуха. Они закрывались бронированными жалюзи.

В кормовой части имелся отсек трансмиссии или силовой передачи. Это – набор механизмов, осуществляющих передачу крутящего момента на коленчатом валу двигателя до ведущих колёс. В результате изменяются скорость танка и тяговые усилия в более широком диапазоне, чем это позволяет двигатель. При движении с места главный фрикцион плавно передаёт нагрузку на двигатель, сглаживая резкие изменения количества оборотов вращения коленчатого вала и скорости движения танка. Другая его функция – отключение двигателя от коробки передач во время переключения скоростей.

Коробка передач применена механическая, пятискоростная – четыре передачи для движения вперёд и одна – назад. Переключение – посредством привода управления. Чтобы танк Т-34 мог повернуть, нужно было притормозить гусеницу, в направлении которой делается поворот. Тормозная система основывалась на плавающих ленточных тормозах. В действие они могут приводиться из управляющего отделения. Для этого по бокам от механика-водителя есть правый и левый рычаги, а также ножные приводы.

Кроме главного фрикциона, коробки передач, бортовых редукторов и тормозов, в отсек трансмиссии входили также электрический стартер, топливные баки и воздухоочистители. В крыше отсека предусматривался люк воздуховода прямоугольной формы, закрываемый металлической сеткой. Под ним располагались регулируемые бронированные жалюзи. В кормовой плите укреплялись колпаки выхлопных труб и два кронштейна для установки дымовых шашек.

Вооружение, устанавливаемое на средний танк Т-43

Основным вооружением, которым располагал танк Т-34, изначально служила полуавтоматическая 76-мм пушка Л-11 выпуска 1939 года с клиновым вертикальным затвором. В 1941 году её заменили на пушку Ф-32 такого же калибра. Позже танк Т-34-85 получил 85-мм пушку Д-5Т, а затем ЗИС-С-53. Башня имела возможность вращаться, поэтому пушка и спаренный с ней пулемет могли вести круговой обстрел. Телескопический прицел обеспечивал дальность стрельбы при прямой наводке почти на 4 км, а из закрытой позиции – до 13,6 км. Дальность поражения прямым выстрелом бронебойным снарядом достигала 900 м. Башня вращалась с помощью ручного или электрического привода. Он устанавливался на стенке возле пушки. Максимальная скорость вращения от электродвигателя достигала 30 градусов в секунду. Вертикально наводка делалась вручную секторным подъёмным механизмом, располагавшимся также с левой стороны от пушки.

Стрельба могла осуществляться как механическим, так и электрическим спуском. Боекомплект состоял из 77 выстрелов. Он размещался в кормовой зоне, на стеллажах, а также в хомутах по правому борту и в ящиках на дне боевого отделения. Пулемёты оснащались 31 магазином с 63 патронами в каждом. Дополнительно к основному боекомплекту танкистов обеспечивали патронами в коробках, пистолетами, автоматами и гранатами.

Ходовая часть

Ходовую часть танка Т-34 составляли гусеничный движитель с подвеской. Они и обеспечивали высокую проходимость. В нём две гусеничные цепи, по два ведущих и направляющих колеса и 10 катков. В гусеничной цепи 72 трака с шагом 172 мм и шириной 500 мм. Вес одной гусеницы 1070 кг. Литые ведущие колёса служили для перемотки гусениц и их натяжения.

Подвеска в танке Т-34 была с винтовыми цилиндрическими пружинами. На переднем катке двойная пружина. Располагалась она вертикально в носовой части и ограждалась щитками. Для остальных катков подвеску размещали наклонно в шахтах корпуса танка. Опорные катки крепились на осях с подшипниками, запрессованными в балансиры. Все катки – двойные с резиновой шиной.

Электрическое оборудование

К электрооборудованию танка Т-34 относились как источники, так и потребители электроэнергии, в том числе:

• Электрический стартер.
• Электродвигатель для обеспечения поворотов башни.
• Охлаждающие вентиляторы.
• Электрический спуск пушки, а также спаренного пулемёта.
• Электродвигатели подогревателя (его устанавливали в послевоенных образцах танка) и масляного насоса.
• Приборы сигнализации и освещения.
• Обогреватель прицела.
• Радиостанция.
• Переговорное устройство.
• К источникам электроэнергии относились генератор и 4 аккумулятора попарно с обеих сторон двигателя. Напряжение в системе – 24 В, мощность генератора – 1 кВт.

Средства связи

Телефонно-телеграфная радиостанция обеспечивала двухстороннюю связь между танком и другими объектами. Дальность действия зависела от времени года и суток. Наибольшей она была по телефону с четырёхметровой штыревой антенной зимой. Летом, особенно ночью, возрастал уровень помех, что снижало дальность связи.

Приёмопередатчик и его блок питания крепились кронштейнами к заднему и левому листам башни за сиденьем командира танка. В 1952 году установили радиостанцию, работающую телеграфом и на приём, и на передачу. Переговорное устройство в танке было обновлено. Теперь оно состояло из нескольких аппаратов – для командира, наводчика и механика-водителя. Устройство обеспечивало связь членов экипажа между собой, а для наводчика и командира – ещё и с внешними респондентами.

Организация работы экипажа танка

Оптимальный вариант, каким по составу должен быть экипаж танка Т-34-85 – пять человек:

• Командир танка.
• Механик-водитель.
• Стрелок-пулемётчик.
• Наводчик.
• Заряжающий.

Командир танка размещается на сидении за наводчиком, от пушки слева. Для удобства ему служит командирская башенка с приборами наблюдения. Задачи командира: обзор и контроль поля боя, указания наводчику, работа с радиостанцией, общее руководство экипажем.

Механик-водитель находится на сидении, которое можно регулировать по высоте. В лобовом листе перед ним есть люк с бронированной крышкой. В неё устанавливаются стационарно два перископа. Их призмы снизу закрыты защитными стёклами, которые защищают глаза водителя от осколков. Над перископами ставятся мягкие налобники для защиты головы водителя от возможных ушибов. Приборы и механизмы для механика-водителя:

• Рычаги управления.
• Кулиса от коробки передач.
• Ручная подача топлива.
• Тормоз.
• Педаль главного фрикциона.
• Щиток-индикатор контрольных приборов.
• Два баллона сжатого воздуха, применяемых при воздушном запуске двигателя.
• Щиток электроприборов.
• Тахометр.
• Кнопка стартера.
• Спидометр.
• Огнетушитель.

Стрелок-пулемётчик находится от механика-водителя справа. Его задача – вести огонь из пулемёта, вставленного в шар верхнего лобового листа корпуса. Для наводки на цель применяется специальный телескопический прицел. Стрельба ведётся нажатием спускового крючка по несколько выстрелов очередями с расстояния до 800 м. Пулемёт оснащён автоматикой, работающей на энергии пороховых газов.

Наводчик размещается в башне, с левой стороны. По указанию командира или выбрав цель самостоятельно, он наводит пушку и спаренный пулемёт на цель. Затем производит выстрел спусковым механизмом либо с помощью электрического спуска. В распоряжении наводчика есть перископический прицел, обеспечивающий четырёхкратное увеличение. Пушка со спаренным пулемётом наводится на цель механизмом поворота башни, а также подъёмом пушки.

Заряжающий располагается по правой стороне от пушки. По указанию командира он выбирает тип выстрела, как зарядить пушку, перезарядить спаренный пулемет, наблюдает за ходом боя. Его сидение подвешивается тремя ремнями – два от погона башни, третий – от люльки пушки. Изменением положения ремней сидение регулируется по высоте.

Для обеспечения проведения срочных ремонтов и необходимых мер безопасности внутри танка устанавливаются два баллона углекислотных огнетушителя. Комплекты запасных частей, принадлежностей и инструментов размещаются не только внутри танка, но и снаружи. К ним относятся в том числе: буксирный трос, брезент, орудийные запасные части, резервные траки, с гребнями и без них, пальцы гусеничных траков, шанцевый инструмент. На корме устанавливаются дымовые шашки.

Служба танка Т-34 после второй мировой войны

После второй мировой войны в Югославии применялись танки иностранного производства, в том числе русский Т-34, переданный нашей страной в 1945 году. Они были распределены по двум танковым бригадам. Югославское руководство предпринимало попытки освоить у себя производство танков Т-34-85. Ставилась задача увеличить срок службы машины. Было задумано много изменений в конструкцию. Например, предложили установить другой дизель с улучшенной трансмиссией, скорректировать корпус и башню. Это дало возможность уменьшить площадь фронтальной поверхности танка и снизить риск поражения его спереди.

В 40-х годах Польша, а за ней Чехословакия тоже решили организовать выпуск у себя танков Т-34. Получили техническую документацию, расписанную технологию и специалистов от производителей. Первые серийные танки появились здесь в 1951 году. Они были тех же размеров, но изменена форма башни, двигатель приспособлен под различные виды топлива, имел облегчённый запуск зимой. Дополнительные топливные баки увеличили дальность хода до 650 км. Установлены приборы с ночным видением для механика-водителя. Применены новые радиостанции, переговорные устройства ТПУ-47, специальные приборы наблюдения командира. Увеличили скорость, с которой вращается башня.

← Вернуться