Прежде всего я имею в виду его ученицу и спутницу жизни Азу Алибековну Тахо-Годи, которая заведовала кафедрой классической филологии филологического факультета МГУ в течение почти сорока лет, и Олега Сергеевича Широкова, моего научного руководителя в аспирантуре при этой кафедре. Но главное, чему учил Алексей Федорович Лосев, - это не просто поиск любого знания, а стремление к знанию осмысленному, знанию, не противоречащему вере, но единому с ней, это свободная, незашоренная мысль, уважение к мысли другого человека, честное и ответственное отношение к делу своей жизни: он учил тому, что можно назвать «духом Лосева».
Проходить «школу Лосева» я начала в аспирантские годы, когда Аза Алибековна предложила мне помогать Алексею Федоровичу в работе. Ведь он почти не видел (различал только свет и темноту), поэтому помощники-секретари читали ему вслух, подбирали необходимые тексты в сочинениях античных авторов, записывали под диктовку тексты будущих книг. К тому времени я была знакома с монографией Лосева «Гомер» и статьей «Эстетическая терминология ранней греческой литературы», которые были мне необходимы для дипломной работы. Конечно, я знала, что супруг Азы Алибековны - уважаемый профессор, крупнейший специалист по нашей специальности, но не понимала до конца, с кем меня свела судьба.
Имя Лосева тогда не было так известно, как сейчас, когда уже опубликованы многие его труды, бывшие в советские годы под запретом. Он был авторитетом для специалистов-античников, историков философии, культуры. О том как его ценили за рубежом, мы узнавали постепенно. Как-то раз Аза Алибековна показала мне в книжном шкафу в гостиной светло-голубую Итальянскую философскую энциклопедию и сказала только то, что там есть материалы об Алексее Федоровиче. А ведь там в 1957 году идеи Лосева были названы гениальными. Это позже мы узнавали, что русская философская эмиграция в работах Лосева 20-х годов видела свидетельство жизни духа в Советской России, что в Германии к 90-летию Лосева издана «Диалектика художественной формы» и работает семинар по изучению его философского наследия.
В родном отечестве истинную цену ученому знали немногие. Студенты и аспиранты педагогического института, в котором Лосев проработал свыше сорока лет до самой своей кончины, встречавшие его в коридорах или даже изучавшие у него древние языки, если и относились с уважением к статному слепому профессору, то вряд ли догадывались, о чем он размышляет, какая постоянная напряженная работа происходит в его уме, какой трагический жизненный опыт у него за плечами. Даже в благополучные по сравнению со сталинскими более поздние годы издания книг Лосева тормозились, тиражи урезались или отправлялись в ссылку (как это было с книгой о Владимире Соловьеве). Появление каждой книги, публикации в газете или журнале становилось для него и близких ему людей событием.
Когда появилась возможность говорить о нашем прошлом открыто, когда стали одна за другой появляться книги Лосева, выяснилось, что его труды имеют основополагающее значение не только в области официально разрешенной ему античной филологии и эстетики, не только в запрещенной для него Сталиным философии, но и в истории, культурологии, искусствоведении, теории музыки, теории и истории литературы, математике, логике, теоретической лингвистике, психологии и богословии. Лосев - редкий пример мыслителя-энциклопедиста, универсальной личности.
Постепенно стало приходить осознание, что он занимается самыми общими проблемами этих наук, точнее: философией истории, философией языка, философией музыки, математики… По мере выхода в свет все новых книг Алексея Федоровича, по мере изучения его наследия специалистами в разных областях науки, обсуждения и осмысления этого наследия на конференциях и в публикациях появилось понимание, что эти области для него никогда не были разрозненными, но - взаимосвязанными, взаимопроникающими частями цельного мира. В этом отношении Лосев был учеником Владимира Соловьева, обосновавшего понятие всеединства. Уже в ранней работе «Высший синтез как счастье и ведение» Лосев выдвигал целокупность религии, философии, науки, искусства и нравственности.
Алексей Федорович Лосев родился 23 сентября 1893 года в г. Новочеркасске на юге России . Отец, Федор Петрович, преподаватель математики в гимназии, был одаренным музыкантом, скрипачом, хормейстером и дирижером. Он рано оставил жену и маленького сына. Как вспоминал сам Лосев, увлечение скрипкой привело его отца к тому, что он «оставил семью, дом, уважаемое дело… Он полностью отдался богеме, которая поглотила его» . Только один раз, уже в 16 лет, Алексей Федорович видел своего отца. Но привязанность к музыке перешла к нему по наследству. Воспитала же его мать, Наталья Алексеевна, дочь протоиерея Алексея Полякова, настоятеля храма Михаила Архангела, в котором о. Алексий и крестил внука Алешу. Все предки по линии матери были донские казаки, участники русско-турецких войн, а прадед, сотник Алексей, за участие в Отечественной войне 1812 года был награжден Георгиевским крестом и удостоен потомственного дворянства.
Наталья Алексеевна сделала все, чтобы сын после окончания гимназии уехал на учебу в Московский университет. Лосев относился к ней с величайшей нежностью, считая, что именно она заложила в нем «первые понятия чести, порядочности, ответственности» . Своим любимым женщинам: матери Наталье Алексеевне Лосевой и жене Валентине Михайловне Лосевой - он посвящает первую большую книгу «Античный космос и современная наука» 1927 года.
Классическая гимназия в Новочеркасске, которую в 1911 году Лосев окончил c золотой медалью, на всю жизнь осталась у него в памяти. Программа классических гимназий в России предполагала глубокое изучение и классических языков, и математики, и Закона Божия. Там закладывались основы не только точных и гуманитарных наук, но и нравственности.
Любимым учителем Лосева был чех Иосиф Антонович Микш, друг знаменитого филолога Ф.Ф. Зелинского. Он преподавал латинский и древнегреческий языки и увлек ими юного гимназиста. В гимназии читали Гомера, Эсхила, Софокла, Еврипида, Данте, Гете, Байрона. В местном театре гимназист Лосев пересмотрел весь классический репертуар (Шекспир, Шиллер, Ибсен, Метерлинк, Островский, Чехов) в исполнении известных актеров, приезжавших в Новочеркасск на гастроли. По словам Лосева, он ходил в театр по восемь раз в неделю (в воскресенье утром и вечером). После каждого спектакля он размышлял над ним в дневнике.
Лосев выписывал журналы «Вокруг света», «Природа и люди», «Вестник знания», увлекался романами французского астронома Камилла Фламмариона. Научно-популярные труды этого ученого захватили мальчика. Небо стало для него первым образом бесконечности, понятие которой в философии Лосева - одно из основных. Директор гимназии заметил интерес юноши к философии Владимира Соловьева и при переходе в последний класс подарил ему в качестве награды за успехи восьмитомник этого философа. В библиотеке Лосева был и Платон в переводе Карпова, подаренный Микшем. Одновременно с гимназией Алексей Федорович закончил по классу скрипки частную музыкальную школу итальянца, лауреата Флорентийской консерватории Ф.А. Стаджи. В гимназии находился домовый храм в честь солунских братьев, святых и равноапостольных Кирилла и Мефодия, где гимназист Лосев пел в хоре. Просветителей славян Алексей Федорович чтил до конца своих дней.
Ко времени окончания гимназии у Лосева уже сложился серьезный интерес к философии и филологии, что и стало делом его жизни. В 1911 году он поступил в Московский университет (причем одновременно на два отделения - философское и классической филологии). Окончил его в 1915 году и был оставлен для подготовки к профессорскому званию. В 1914 году он был послан в Берлин для продолжения образования, работал в Королевской Библиотеке, слушал оперы Вагнера, но помешала война. Надо было срочно возвращаться домой. Это была единственная за всю жизнь поездка Лосева за границу.
Дипломное сочинение Алексея Федоровича «Мировоззрение Эсхила» было одобрено знаменитым символистом Вячеславом Ивановым, с которым Лосева познакомил филолог-античник Владимир Оттонович Нилендер, а сам Вячеслав Иванов остался любимым учителем и поэтом Лосева. С 1911 года А.Ф. Лосев посещал Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева, где познакомился с крупнейшими философами Серебряного века русской культуры: Н.А. Бердяевым, Е.Н. Трубецким, С.Л. Франком, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским и др. После закрытия этого общества в начале революции он участник Вольной академии духовной культуры, основанной Бердяевым и закрытой в 1922 году, когда около 200 известных ученых были высланы за границу («философский пароход»). Лосева тогда не тронули, он был еще слишком молод, он еще только начинал.
Сам Лосев вспоминал, что в то время Булгаков, Бердяев, Иванов, Трубецкой были уже крупными, сформировавшимися мыслителями, к тому же намного старше его: «Ни с кем я не мог по-настоящему сблизиться. Только, пожалуй, Семен Людвигович Франк, может быть, как-то с большим чувством относился к моим платоновским исследованиям и ко мне самому, стараясь поддержать меня и понять» . И далее: «Конечно, из-за разницы возраста, положения, накопленных знаний стать другом я никак не мог, как не мог быть и избранным в члены общества»; «но постоянным неофициальным посетителем этих заседаний оказался»; «более того, я не только слушал всех так называемых богоискателей и символистов, всех я их со временем узнал, со всеми лично перезнакомился» .
В 1916 году вышли одна за другой три печатные работы молодого Лосева, первая из которых связана с античностью («Эрос у Платона»), а две другие посвящены философии музыки («О музыкальном ощущении любви и природы» и «Два мироощущения»). В 1918 года С.Н. Булгаковым, Вяч. Ивановым и Лосевым была задумана неосуществленная серия книг по русской религиозной философии. Обобщающая статья Лосева «Русская философия», в которой впервые представлен тип русской мысли и его модификации, была подготовлена, по-видимому, для этого издания. Она вышла в 1919 году в Цюрихе на немецком языке, о чем сам автор и не подозревал до 1983 года. Узнал он об этом из библиографии своих трудов, помещенной в мюнхенском издании «Диалектики художественной формы». Поскольку подлинник на русском языке не сохранился, в 1988 году был сделан обратный перевод с немецкого языка на русский, который и был опубликован в Москве .
В трудные годы гражданской войны Лосев остается один: его мать и другие родственники умерли от тифа. В это время он читает лекции в Нижегородском университете, где его избирают профессором в 1919 году, а в 1923 году утверждают в этом звании в Москве. В 1922 году отец Павел Флоренский венчал Алексея Федоровича с Валентиной Михайловной Соколовой в Сергиевом Посаде. В доме Соколовых на Воздвиженке молодой Лосев с 1917 года снимал комнату.
В 20-ые годы Лосев был регентом левого клироса, чтецом, звонарем, прислуживал в алтаре московского храма Воздвижения Креста Господня неподалеку от дома, где он жил. Его называли Алексей Звонарь. Храм находился на Воздвиженке, на месте напротив современного Военторга, был взорван в 1933 году. Духовным отцом Лосева в эти годы был архимандрит Давид, настоятель Андреевского скита на Афоне и строитель Андреевского подворья в Петрограде, служивший некоторое время в Москве. Архимандрит Давид возглавлял движение имяславцев, в котором участвовали и Лосевы.
Для философии и классической филологии наступили трудные времена: ни древнегреческий, ни латинский языки не были нужны никому, а при изучении философии требовался «классовый подход». Тогда Лосев начал реализовывать свое музыкальное образование. В 1922 году он стал профессором Московской консерватории, а в Академии художественных наук, которую упразднили в 1929 году, ведал отделом эстетики. В консерватории коллегами Алексея Федоровича были выдающиеся музыканты и теоретики музыки: М.Ф. Гнесин, А.Б. Гольденвейзер, Г.Э. Конюс, Н.Я. Мясковский, Г.Г. Нейгауз.
Книги по философии писать и тем более печатать было настоящей авантюрой. Однако, поскольку в это время еще не было создано единой системы государственных издательств, с 1927 по 1930 год появляется восемь книг Лосева с пометой «Издание автора», впоследствии названные «восьмикнижием» (термин философа С.С. Хоружего): «Античный космос и современная наука» , «Музыка как предмет логики» , «Философия имени» , «Диалектика художественной формы» , «Диалектика числа у Плотина» , «Критика платонизма у Аристотеля» , «Очерки античного символизма и мифологии» (1-й том, 2-й так и не появился), «Диалектика мифа» - последняя в этом цикле работ, ставшая для автора фатальной.
Все эти книги основаны на доскональном изучении античности, в которой рождается миф. Миф - это древнейшая форма освоения мира, обобщающая в одном слове множественные конкретности жизни, «миф есть сама жизнь», «миф есть само бытие, сама реальность». Древнее представление о слове-мифе как жизненной реальности у Алексея Федоровича спроецировалось на современную действительность, в которой происходила фетишизация, обожествление идей: идеи материи, идеи построения социализма в одной стране, идеи обострения классовой борьбы. Один миф создавал другой, заставлял целое общество жить по законам мифотворчества.
Лосев анализирует различные научные мифы, мифы социальные, особенно мифы «пролетарской идеологии», делая это строго в научном отношении и - совершенно свободно, даже дерзко, в форме непринужденной беседы. Такая книга не могла не быть запрещена. Однако Лосев не побоялся цензуры и вернул в печатавшийся текст все, что было ею исключено. Это стало поводом для ареста и самой книги, и ее автора, и его супруги, Валентины Михайловны Лосевой, которая вела все издательские дела мужа. В 1929 году, когда началась травля Лосева, супруги приняли монашеский постриг под именами Андроника и Афанасии. Преподобные супруги Андроник и Афанасия жили в V веке в Антиохии. После смерти детей они целиком посвятили себя служению Богу. Святой Андроник поступил в скит, а святая Афанасия - в монастырь. В дневниках Валентины Михайловны была обнаружена запись: «Предстоит мученичество за исповедование Христа. Или надо уходить в пустыню, или на подвиг исповедничества».
Лосев был осужден в докладе Л. Кагановича на XVI съезде ВКП(б) как классовый враг, реакционер и черносотенец, «Диалектика мифа» была названа «контрреволюционным и мракобесовским произведением» . (И в это же время Лосев избирается в Берлине членом «Кантовского общества»!) 18 апреля 1930 года Лосев очутился на Лубянке (Внутренняя тюрьма ОГПУ), затем был переведен в Бутырскую тюрьму, немного позже была арестована Валентина Михайловна. Проходили по сфабрикованному делу церковно-монархической организации «Истинное православие». (Все участники процесса впоследствии были полностью реабилитированы, но почти никто до этого не дожил. Лосева реабилитировали в 1994 году.) В тюрьме Лосев несколько месяцев провел в одиночной камере. Когда его перевели в общую камеру, прочитал несколько десятков лекций по истории философии, по эстетике, логике и диалектике, сам прошел курс математики.
Через полтора года был объявлен приговор: 10 лет лагерей. Лосева отправили по этапу на строительство Беломорско-Балтийского канала (концлагеря Кемь, Свирстрой, Медвежья гора). Здесь Алексей Федорович, после тяжелой физической работы на сплаве леса и канцелярской работы по 12-14 часов при тусклом освещении в проектном отделе, начал слепнуть. Не имея возможности заниматься наукой, он мог только продумывать свои будущие произведения, в том числе и художественные, которые составили впоследствии том философской прозы ученого.
Отдушиной была переписка с женой, сосланной на Алтай, в один из Сибирских лагерей. Эта переписка теперь издана отдельной книгой, которая есть в нашей библиотеке. О. Максим Козлов в выступлении на Татьянинском вечере сказал, что «письма Лосева жене из лагеря - это письма православного христианина, сознающего свою немощь, сознающего, как тяжело оставаться православным человеком в ужасе окружающей его жизни, видящего, как слаба его вера, но понимающего, что ему без этой веры не прожить» .
С помощью возглавлявшей политический Красный Крест Е.П. Пешковой супругам Лосевым удалось объединиться на Медвежьей Горе в Белбалтлаге. В 1933 году после завершения строительства канала оба были освобождены досрочно по инвалидности (Лосев почти ослеп) и в связи с ударной работой. Благодаря этому был выдан документ, разрешающий жить в Москве и снимающий судимость.
Лосев возвращается к научной работе, но заниматься философией ему запрещено. Алексей Федорович увлекается математическими изысканиями, в чем ему помогает жена, математик и астроном по образованию, доцент Московского авиационного института по кафедре теоретической механики, где она читала лекции до самой смерти в 1954 году. Оба они считают, что математика вне идеологии и поэтому труд по философии математики можно будет напечатать. Валентина Михайловна пишет предисловие к лосевским «Диалектическим основам математики». Но издательства отказывались печатать опального профессора. Появился этот труд только в 1997 году .
С 1938 по 1941 год Лосев ездил на заработки в пединституты Куйбышева, Чебоксар, Полтавы, где читал лекции по истории античной литературы. Принимается ученый и за переводы: Платон, Плотин, Прокл. В 1937 году были опубликованы переводы из Николая Кузанского, неоплатоника-гуманиста эпохи Возрождения, ценимого классиками марксизма. Был переведен Секст Эмпирик, но этот труд увидел свет только в середине 70-х гг. Подготовлена двухтомная «Античная мифология», началась работа над «Историей античной эстетики», первый том которой вышел только в 1963 году .
Новое испытание ожидало Лосевых в 1941 году, когда был уничтожен бомбой дом, где они жили. Погибла мать Валентины Михайловны, погибли многие рукописи и книги. Раскопками в развалинах дома и спасением рукописей, книг руководила Валентина Михайловна.
В 1942 году Лосева пригласили для преподавания логики в МГУ им. М.В. Ломоносова. В 1943 году он получил звание доктора филологических наук: философских дать побоялись. В 1944 году по доносу с обвинениями в идеализме Лосев был изгнан с философского факультета МГУ. Вероятно, то, что Лосев вообще остался жив и даже получил возможность преподавать античность в Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина, связано с отношением к нему лично Сталина.
Сталин в юности учился в духовной семинарии, поэтому у него сохранялось уважительное отношение к латыни и древнегреческому языку. Кроме того, известен некий «анекдот», его даже называют «апокриф», передававшийся из уст в уста с советских времен. Вот этот «миф»:
«Сталину докладывают:
Иосиф Виссарионович, есть у нас тут один идеалист - Алексей Лосев…
А все другие?
Все другие - материалисты, Иосиф Виссарионович.
Тогда пусть будет одын идеалист ».
В МГПИ Лосев работал сначала на кафедре классической филологии, а после ее закрытия - на кафедре общего языкознания до самого конца своих дней. На этой кафедре я преподавала в 1986-1993 годах. Помню, как по пятницам, когда у нас затягивались заседания кафедры, Игорь Георгиевич Добродомов давал знак аспирантам, что им пора ехать на Арбат к Алексею Федоровичу, который вел у них древнегреческий и латинский языки и читал курс сравнительно-исторической грамматики индоевропейских языков. После кончины Алексея Федоровича часть курсов, которые он вел, Игорь Георгиевич поручил мне. На кафедре я нашла программу, составленную Алексеем Федоровичем по индоевропеистике, а Аза Алибековна передала мне ксерокопию текстов из учебника Соболевского, по которому предстояло заниматься греческим (сам учебник тогда было невозможно достать).
В течение 23 лет Лосев-ученый работал «в стол», но не переставал преподавать. Всю жизнь он ждал начала учебного года. В последний год жизни он говорил: «А я с детских лет привык ждать первое сентября. С самым тревожным и радостным нетерпением. Да и сейчас, отдав семьдесят лет высшей школе, жду не дождусь того дня и часа, когда ко мне придут ученики, мои аспиранты... А больше всего волнует самый молодой народ. Те, кто только начнет заниматься с этого семестра» .
Прекрасно передал дух занятий Лосева с аспирантами посетивший их Юрий Алексеевич Ростовцев в своем очерке «Марафонец». Вот несколько фраз из этого очерка: «Самым бодрым, активным, цепким смотрелся преподаватель»; «Ты читаешь по складам. Пора читать бегло, красочно»; «А для чего надо знать долготу последнего <гласного>?»; «Тупое ударение? По какому правилу?.. Только говори уверенней, чтобы словесная каша не усыпляла нас…»; «Не бойтесь делать ошибки, мы ведь пока учимся. Но вы должны… вырастать из них. Я хочу видеть это». И вопрос автора очерка аспирантам по дороге с Арбата: «Почему же вы не пользуетесь такой редкой возможностью на все сто? Неужели вам не обидно? Разве рационально так пользоваться временем ученого, так мало брать из-за вашей слабой подготовки к занятиям? <…> У каждого нашлось оправдание» .
Один из друзей Лосева сказал, что его преподавание в пединституте можно сравнить с забиванием гвоздей скрипкой. Меня утешает только то, что у него были и другие занятия, и другие ученики. Достаточно прочитать первые страницы воспоминаний Владимира Бибихина , который ходил на эти занятия вольнослушателем. Там, к сожалению, приведены лишь немногочисленные сохранившиеся у него записи комментариев Лосева по древнегреческому языку, потому что одна из аспиранток не вернула ему толстую тетрадь с записями за два года. Где теперь этот клад? Если сохранился… Но сердце радуется, когда читаешь опубликованные воспоминания Евы Григорьевны Рузиной, учившейся у Лосева на классическом отделении пединститута, или Анны Аркадьевны Гаревой о гегелевском семинаре Лосева в МГУ, или Анны Самойловны Голубовой о его лекциях в МИФЛИ, понимавших, что он стремился не только донести знания, но научить мыслить .
Печатать свои труды Алексей Федорович смог опять только после смерти Сталина. Валентина Михайловна успела напечатать в «Ученых записках» МГПИ им. Ленина работы Лосева «Олимпийская мифология» , «Эстетическая терминология ранней греческой литературы» и «Гесиод и мифология» . В 1954 году Валентина Михайловна скончалась от рака крови. Это была удивительная женщина, которая видела, по ее словам, в любви к Алексею Федоровичу «весь смысл жизни своей на земле». В воспоминаниях историка и краеведа Николая Павловича Анциферова о лагерной жизни мы читаем: «Как живо помню я эту дружную высокую чету, направляющуюся... на работы. Жена Лосева... произвела на меня глубокое впечатление какой-то особой душевной грацией, одухотворяющей все ее движения. Блестяще образованная, умная, талантливая, она могла бы многого достигнуть в своей специальности - астрономии. Но она всю свою жизнь, все силы своей богато одаренной души посвятила мужу, любя его как человека, безгранично и страстно веря в его великое призвание философа. Каждая встреча с ними была для меня большой радостью» . После ее кончины был зарегистрирован брак Лосева с Азой Алибековной Тахо-Годи, дочерью врага народа Алибека Тахо-Годи, пришедшей в дом Лосева аспиранткой МГПИ в 1944 году и жившей в семье Лосевых уже несколько лет.
Алексей Федорович как-то раз во время занятий сказал мне: «Видишь, над дверью портрет? И еще один, на другой стене? Это Валентина Михайловна, моя супруга. Она была математик, астроном. Такого брака, какой был у нас, я больше никогда ни у кого не встречал. Когда Валентина Михайловна умерла, мы остались в доме вдвоем с Азой. И я сказал: «Неприлично, что профессор живет со своей ученицей. Надо расписаться». Ты думаешь, это я сделал Азу? Нет, ее сделала Валентина Михайловна. Аза и сама очень умный человек. У всех Тахо-Годи природный острый ум».
Тогда я поняла ровно столько, сколько было сказано. Это теперь, после опубликования Азой Алибековной книг «Лосев» и «Жизнь и судьба. Воспоминания», я понимаю (и то наверняка не до конца), сколько было не сказано. Алексей Федорович тогда не мог даже предположить, что откроется тайна их монашества, ведь об этом не знала даже любимая Лосевыми как родная Аза Алибековна. Впервые она рассказала об этом в 1993 году в МГУ на Международной конференции «А.Ф. Лосев. Философия, филология, культура», посвященной 100-летию со дня рождения Лосева в связи с новыми материалами из его архива.
Алексей Федорович не мог даже предположить, что будут опубликованы его дневники и переписка, что Аза Алибековна найдет в себе силы и мужество так документально, основываясь на архивных материалах, и в то же время так искренне, откровенно, с благодарностью и любовью, описать жизнь: свою и своих духовных родителей. Но Алексей Федорович, видимо, хотел, чтобы некоторые важные для него моменты были более понятны окружающим его людям и остались хотя бы в их памяти.
При жизни Лосевым было издано около 500 работ, в том числе несколько десятков монографий. Сейчас количество научных публикаций ученого уже давно превышает тысячу названий. К 115-й годовщине со дня рождения Лосева издан Библиографический указатель его трудов . В настоящее время Библиотека «Дом Лосева» готовит к публикации библиографический указатель исследований о Лосеве.
Издание и переиздание трудов Лосева продолжается благодаря усилиям и энергии Азы Алибековны. Сама ученый с мировым именем в области античности, заслуженный профессор МГУ, Аза Алибековна взяла на себя и издание работ Алексея Федоровича, и организацию его повседневного труда, быта. Будучи весьма занятым человеком, она организовала его жизнь так, что Лосев мог работать ежедневно с помощью секретарей: чаще всего аспирантов, иногда студентов или преподавателей кафедры классической филологии (в работе Алексею Федоровичу требовалось знание древних языков), а также людей, владеющих современными языками (для чтения научной литературы на иностранных языках), многочисленных своих друзей и учеников. Лосев работал каждый день, у него не было выходных. По ночам или во время прогулки по арбатскому двору он думал. Он привык конструировать книги в уме еще в лагерях, сторожа лесной склад. В последние годы он жил одной мыслью: успеть. Успеть высказать то, что жизнь не дала сделать вовремя. Успеть закончить свой труд.
Алексей Федорович прожил долго и оказался действительно последним русским философом, который не устрашился мифа о несокрушимости сталинской системы. Всю свою жизнь он создавал мощный свод трудов, редких по глубине мысли и творческим замыслам. Он не любил вспоминать прошлое и никогда не упоминал о лагерной жизни. Никогда не говорилось, что зрение он потерял в лагере. Могли сказать, что во время войны копали картошку, вот и полопались сосуды в глазах.
Десятки лет до самой своей кончины Лосев выпускал книги по эстетике, мифологии, античной культуре, теории литературы, языкознанию, в которых, несмотря ни на что, просвечивала, прорывалась его философская мысль. Делом жизни в последние годы для Лосева стала «История античной эстетики» , первые шесть томов которой были удостоены Государственной премии 1986 года. Том III «Высокая классика» посвящен Азе Алибековне, том IV «Аристотель и поздняя классика» - ее сестре Мине Алибековне. После кончины Лосева вышли том VII (в двух книгах), о сигнальном экземпляре которого ученый уже знал. Его принесли из издательства и положили рядом с гробом. Затем появился том VIII (тоже в 2-х книгах). Кроме того, в 1979 году вышла «Эллинистически-римская эстетика» , а в 1978 - «Эстетика Возрождения», которая с тех пор дважды переиздавалась .
История античной эстетики у Лосева - это по сути история античной философии. Только это не традиционная история философии, но построенная, словами историка эстетики, доктора философских наук Виктора Васильевича Бычкова, «в эстетическом модусе». Алексею Федоровичу было запрещено заниматься философией, ему было рекомендовано заниматься только античностью. И вот в виде истории античной эстетики был создан мощный корпус истории философии в десяти томах, которому нет аналогов в мировой науке, даже у немцев. Лосев не был академиком, он сам был целой Академией.
Огромный потенциал ученого чувствовался во время работы над книгами в кабинете. Я была секретарем у Лосева около пяти лет: в 1973-1975 и в 1985-1986 годах. Читала вслух научную литературу, при этом было ощущение, что он запоминает все с первого раза, что весь прочитанный материал раскладывается у него по полочкам, с которых в нужный момент извлекается, вписывается в определенный контекст, занимает свое место в системе. Работали и над текстами античных авторов, пользовались указателями, этимологическими и другими словарями по классическим языкам, подбирали в текстах необходимые примеры, проверяли переводы. Диктовал Лосев сразу продуманный готовый текст. При дальнейшей работе над рукописью текст перечитывался, делались вставки на обороте или на полях. Перечитывали текст и в окончательном виде перед передачей его машинистке. Была уверенность, что Лосев никогда ничего не забывает, может ответить на любой вопрос.
И за всеми выводами ученого стоит гигантская кропотливая филологическая работа, для которой была необходима колоссальная база, заложенная с детства. В настоящее время такой, наверное, ни у кого уже нет. После того как была прервана традиция классического образования в России и изучение классических языков в высшей школе стало начинаться с нуля, трудно себе представить, что сейчас кто-то может сдать экзамен так, как сдавал студент Лосев профессорам МГУ М.М. Покровскому и С.И. Соболевскому. Софокла он переводил с классического древнегреческого языка на латинский язык, а потом даже - на язык Гомера . О том, какие для этого нужны знания, я могу судить сама. Но такая же прочная база, как в классических языках и науке об античности вообще, была у Лосева во всех областях знания, которыми он занимался. Здесь мне уже придется ссылаться на авторитеты.
Теоретические вопросы языкознания он рассматривал с позиций философии языка. Еще Н.О. Лосский сделал вывод, что Лосев «почти не говорит о частных проблемах языкознания. Но если бы нашлись лингвисты, способные понять его философию языка… то они могли бы натолкнуться на совершенно новые проблемы и дать новые и плодотворные объяснения многих явлений жизни языка» . Академик Юрий Сергеевич Степанов, директор Института языкознания АН, пишет о Лосеве как о «единственном создателе собственной системы философии» в советское время, о выдающемся философе имени . Философской проблематикой лосевского наследия в области лингвистики в последние десятилетия занимаются в России и за рубежом как философы, так и лингвисты.
Основательное музыкальное образование, полученное в юности, Лосев продолжал пополнять всю жизнь и особенно интенсивно осмыслял музыкальную проблематику теоретически в годы работы в консерватории. Лауреат Государственной премии России, профессор Московской консерватории Юрий Николаевич Холопов, объявленный в 1998 году Человеком года в Американском Биографическом институте, назвал философскую теорию музыки Лосева самой лучшей в XX веке. В 1989 году на одной из первых конференций «Лосев и культура XX века» Холопов отметил, что Лосев занимался не традиционной теорией музыки как теорией музыкального произведения, а правильно понимаемой теорией музыки, соответствующей древней традиции, музыкой как искусством времени. Хотя музыкальная область была у Лосева далеко не на первом месте, но то, что им было здесь сделано, уже составило бы, словами Холопова, славу его наследия.
На IV философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» в 2005 году ученик Холопова, профессор и проректор по научной и творческой работе Московской консерватории Константин Владимирович Зенкин в докладе «О религиозных основах философии музыки А. Ф. Лосева» отметил особое значение для Лосева учения Св. Григория Паламы о сущности и энергии: музыка ближе всего к Абсолюту, это свойство божественной сущности.Математикой Лосев занимался у профессора Д.Ф. Егорова, президента Московского математического общества, был близок с выдающимся математиком, будущим академиком Н.Н. Лузиным. В математических интересах Лосеву помогала и Валентина Михайловна. В письме ей из лагеря от 12 декабря 1931 года Лосев сообщает: «В тюрьме я прошел подробный курс дифференциального и интегрального исчисления, под хорошим руководством, и умею теперь интегрировать весьма трудные функции. Вместе с тем я обдумал целую диалектическую систему анализа, куда в строгом порядке и системе входят такие вещи, как ряды Тейлора, Маклорена и Коши, формулы Эйлера с величиной -е, уравнения Клеро, Бернулли и Риккатти, интегрирование по контуру и т.д. Жаль, что сейчас я лишен всяких книг» .
Вышел том трудов Лосева «Хаос и структура» , посвященный математической проблематике. Он был подготовлен Виктором Петровичем Троицким, автором многочисленных статей, докладов о Лосеве и монографии «Разыскания о жизни и творчестве Лосева», в которой обсуждаются проблема информации, типология бесконечностей, периодическая система начал, представление о чуде как научной категории у Лосева. Виктор Петрович - организатор многочисленных конференций и семинаров, старший научный сотрудник «Дома Лосева».
Богословские размышления для Лосева были самыми личными: «Еще не настало время, чтобы я высказал об имени то, что мог бы высказать и что мне дороже и ближе, чем философский анализ имени». Теперь становится очевидным, что это его мысли о почитании имени Божия . На первой странице лосевского текста книги «Имя»: читаем его слова: «…ни искусство, ни наука не есть еще условие достаточное для счастья. Правда, эта деятельность человеческого духа необходима нам, но она не достаточна. Религия есть синтез всего человеческого знания. Она же - синтез и тех источников, которые дают нам счастье» .
Известны диссертационные исследования кандидатов богословия о. Александра Задорнова «Религиозно-философские взгляды А.Ф. Лосева» (2002) и о. Валентина Асмуса «Триадология А.Ф. Лосева и патристика. Предварительные заметки» (2004), а также кандидатов философских наук Д.Ю. Лескина «Философия имени в России в контексте афонских имяславских споров 1910-х годов» (2001) и А.Г. Стульцева «Имяславие: философско-методологические экспликации в учении А.Ф. Лосева» (2005).
Итоговой на данный момент является монография Митрополита Илариона (Алфеева) , в которой даны исторический контекст полемики и богословское осмысление проблематики споров. «Московскому кружку» имяславцев, в который входили супруги Лосевы, в этой книге посвящен специальный раздел . В книге сделан вывод о необходимости создания специальной комиссии в рамках Синодальной Богословской Комиссии Русской Православной Церкви для исследования данного вопроса, чтобы была «восстановлена справедливость в деле имяславцев и сформулировано церковное учение о почитании имени Божия», поскольку в современных реалиях нет официальной церковной позиции по этому вопросу .
Мне близки мысли о. Максима Козлова, высказанные им на выступлении на Татьянинском вечере в МГУ в 1997 году. Простите за длинную цитату, но ее надо привести почти целиком, здесь важно каждое слово. «Лосев по своему наследию скорее философ, а не богослов. Ощущение сакральности, которое является априорной посылкой для всякого богослова, вряд ли было всецело присуще Лосеву. <…>
Лосев в своих философских построениях, конечно, продолжал традиции русской религиозной философии. С другой стороны, Лосев принципиально оспаривал те разнообразные варианты компромисса с католичеством или протестанством, которые вслед за Владимиром Соловьевым предлагались русской философией. Лосев считал, что именно различного рода конфессиональные компромиссы, явные или скрытые отступления от православной догматики были одной из причин исторической пассивности православной философии. И проблема для Лосева была не в том, чтобы оправдать православие, развить его философские возможности, хотя и это - существенный компонент, но в применении принципов православия для выработки основ цельной христианской культуры, включая искусство, науку и т.д. Прежде всего, необходимо было реконструировать православный тип исторического мышления, осознать специфику заложенного в православии понимания социального бытия, в отличие от католического или протестантского, которые, по Лосеву, в открытой или завуалированной форме привели к формированию господствовавших тогда европейских концепций истории и социальности.
Есть еще один важный момент, отличающий его от большинства современных ему русских философов, - это отношение к догматике. Лосев сознавал и постулировал важность догматических определений, конфессиональных различий, существующих в христианском мире. И центральное место в этом отношении занимает, по его мнению, Filioque, эта реальная граница, разделяющая православие и католичество. Лосев был первым, кто сделал попытку выведения всей специфики западной мысли и западной Церкви из лжеучения о Filioque как в католичестве, так и в протестантизме. Посвященные этой проблематике страницы «Очерков античного символизма и мифологии» и сейчас можно считать классическим богословским текстом…» .
Протоиерей В.В. Мохов, Благочинный г. Уфы, подчеркивал значение для христианской традиции исследований Лосевым феномена бессмертной человеческой души, тринитарных споров периода средневековья, а также чуда как диалектически необходимой категории сознания и нашего бытия вообще .
Когда Сергей Сергеевич Аверинцев готовил статью «Православие» для «Философской энциклопедии», то писал ее, по его собственному признанию, таким языком, «чтобы возможно меньшее число людей могло понять, что там говорится». Аверинцев обсуждал статью с Лосевым, которого считал своим Учителем и который в этой беседе хотел максимально его подготовить, дать как можно больше материала. Под впечатлением этого обсуждения Сергей Сергеевич оставил такое свидетельство: «Самым общим образом Алексей Федорович склонен был в большей степени связывать идентичность православия с найденной, наличной, переданной в предании формой, вплоть до мелочей… И всякое изменение, отчасти неизбежное в движении во времени, представлялось ему не только печальным, не только некоей убылью, потерей, но и просто разрушением, после которого говорить не о чем, которым идентичность православия как православия уничтожается» .
Схожие впечатления передает протоиерей Алексий Бабурин, близко общавшийся с Алексеем Федоровичем в последние годы его жизни, считавший Лосева своим духовным наставником, благодаря которому он пришел к осознанию необходимости встать на путь священства. По его свидетельству, Алексей Федорович считал, что церковнославянский язык нельзя в богослужении заменять русским языком, что современное церковное пение часто рассчитано на художественный эффект, что это не молитва. Сам же Лосев в свое время ходил в Москве в церковь, где пели соловецкие монахи, и вообще любил монастырские службы, Страстную и Светлую седмицы проводил в монастырях .
О. Алексий Бабурин приводит такие слова Лосева: «Доверие выше веры. Вера в Бога - теория. Доверие Богу - практика. Доверять значительно тяжелее, чем верить. Мы должны полностью полагаться на волю Бога, несмотря на самые невыносимые условия существования» .
По воспоминаниям Ст. Джимбинова, церковные службы Алексей Федорович знал наизусть . Пост Лосев соблюдал строго. Был период, когда он исповедовался в письмах игумену Иоанну (Селецкому), который жил в глубоком затворе на Украине и с которым Лосевы одновременно отбывали срок в лагере в поселке Медвежья гора .
Скончался Лосев на девяносто пятом году жизни в 1988 году, в год празднования тысячелетия христианства, 24 мая, в день памяти своих любимых святых - Кирилла и Мефодия, славянских просветителей, символизирующих единство философии и филологии. Накануне, 22 мая, он продиктовал свой последний текст, звучащий как завещание нам: «Слово о Кирилле и Мефодии». Его должен был зачитать на Дне славянской письменности в Великом Новгороде 24 мая один из молодых друзей Лосева Юрий Алексеевич Ростовцев, ныне главный редактор журнала «Студенческий меридиан». Однако получив весть о кончине Лосева, он вернулся в Москву на похороны. «Слово о Кирилле и Мефодии» зачитала Аза Алибековна в Институте мировой литературы Академии наук СССР на девятый день со дня кончины Алексея Федоровича, на заседании в честь Тысячелетия Крещения Руси. Оно сразу было напечатано в «Литературной газете» от 8 июня 1988 года. Вот этот текст целиком.
Реальность общего: Слово о Кирилле и Мефодии.
Меня, как и всех, всегда учили: факты, факты, факты; самое главное - факты. От фактов - ни на шаг. Но жизнь меня научила другому. Я слишком часто убеждался, что все так называемые факты всегда случайны, неожиданны, текучи и ненадежны, часто непонятны, и иной раз даже и прямо бессмысленны. Поэтому мне волей-неволей часто приходилось не только иметь дело с фактами, но еще более того с теми общностями, без которых нельзя было понять и самих фактов. И вот та реальная общность, те священные предметы, которые возникли у меня на путях моих обобщений: родина, родная гимназия, которую я кончил давно, еще до революции; единство филологии и философии; Кирилл и Мефодий как идеалы и образцы этого единения, и, наконец, церковь в здании моей гимназии в городе Новочеркасске на Дону, церковь, посвященная Кириллу и Мефодию, где каждый год 24 мая торжественно праздновалась память этих славянских просветителей, и праздновалась не только церковно, но и во всей гимназии. За эти 70 лет многое изменилось, и я сам стал другой. Но иной раз где-то в глубине души у меня звучит таинственный голос, и я слышу пение церковного тропаря, возвещающего мою подлинную реальную общность: «Яко апостолом единонравнии и словенских стран учителие, Мефодие и Кирилле богомудрии, Владыку всех молите мир вселенней даровати и душам нашим велию милость».Похоронили Лосева по православному обряду на Ваганьковском кладбище в Москве. Сначала был установлен деревянный крест, потом его сменил крест из черного мрамора, на котором написаны слова из 53 псалма «Во имя Твое спаси мя». Каждый год 24 мая на панихиду там собираются родные, коллеги, ученики, ценители его наследия. Чаще всего служат батюшки, близкие Алексею Федоровичу: о. Владимир Воробьев, внук о. Владимира Воробьева, получившего, как и Лосев, 10 лет лагерей по одному делу с Лосевым, о. Александр Салтыков, сын лосевского друга Александра Салтыкова, получившего пять лет лагерей по тому же делу, о. Валентин Асмус, сын коллеги Лосева философа Валентина Фердинандовича Асмуса, о. Алексей Бабурин, бывший в молодости у Лосева массажистом, а ныне настоятель храма Святого Николая в селе Ромашково в Подмосковье.
В последние месяцы жизни Алексея Федоровича режиссер Виктор Косаковский успел снять почти целиком документальный фильм «Лосев», который доснимал во время похорон со слезами на глазах. Этот фильм получил приз «Серебряный кентавр» на Международном фестивале неигровых фильмов «Послание к человеку» в 1991 году и премию «Триумф». По инициативе друзей Лосева создано культурно-просветительское общество «Лосевские беседы». Под этим же названием был поставлен неоднократно демонстрировавшийся трехчастный документальный телевизионный фильм (режиссер О.В. Кознова).
Создан «Дом Лосева» - центр русской философии, в котором, кроме мемориальной квартиры, есть помещения для библиотеки, архива, музейной экспозиции, выставок и зал заседаний. Идет большая работа по подготовке к печати рукописей архива Лосева, а также рукописей, возвращенных из архива Лубянки. Все это было бы невозможно без энергии вдохновительницы и подвижницы Азы Алибековны и без помощи ее родных, друзей и учеников. Достаточно указать, что при жизни Алексея Федоровича состоялось более 500 его научных публикаций, а сейчас их значительно более тысячи.
Библиотека истории русской философии и культуры «Дом А.Ф. Лосева» (директор - Валентина Васильевна Ильина) в прошлом году отметила свое пятилетие. Там действует отдел изучения наследия А.Ф. Лосева, в котором я работала в первые годы после его открытия и с которым до сих пор сотрудничаю. Им руководит племянница Алексея Федоровича, доктор филологических наук Елена Аркадьевна Тахо-Годи. Действуют семинары «Творческое наследие А.Ф. Лосева: проблемы и перспективы» (руководитель - ст. научн. сотрудник Виктор Петрович Троицкий) и «Русская философия» (координатор семинара В.П. Троицкий), Музыкальная гостиная. По итогам работы Библиотека регулярно издает Бюллетень (вышло 12 выпусков), имеет сайт www.losev-library.ru , на котором отражается ее разносторонняя деятельность.
Сама Аза Алибековна Тахо-Годи написала и издала в серии «Жизнь замечательных людей» книгу «Лосев», вышедшую уже вторым изданием в 2007 году. Это не только книга-воспоминание, но и книга-исследование архивных документов (в том числе и домашнего архива). И это еще очень личная книга, книга-исповедь, книга-памятник. В прошлом году появилась новая книга Азы Алибековны «Жизнь и судьба: Воспоминания». М.: Молодая гвардия, 2009. Смысл этой книги в словах, помещенных на ее фронтисписе: «Вспоминая свою жизнь, я неизменно вспоминаю моих духовных родителей. Пишу о себе и невольно пишу о них. Иначе немыслимо. Что я без них? Кто я без них?»
И при жизни Алексея Федоровича, и после его кончины Аза Алибековна делала и делает все для сохранения и пропаганды наследия ученого. С 1976 года регулярно проводятся конференции, а по материалам конференций издаются сборники. Таких конференций, связанных и непосредственно с наследием Лосева, и с кругом его интересов, было уже более 50 в разных городах России и зарубежья. Часть этих конференций прошла в рамках «Лосевских чтений»; последние, XIII Лосевские чтения, состоялись в «Доме Лосева» 18-20 октября этого года на тему «Ф.М. Достоевский и культура Серебряного века: традиции, трактовки, трансформации». Конференция открылась 18 октября - в день именин Алексия, а 19 октября в холле Библиотеки был установлен бюст Алексея Федоровича Лосева работы скульптора Артема Власова.
К 115-летию со дня рождения Лосева, 23 сентября 2008 года, в «Доме Лосева» была открыта мемориальная экспозиция, а во дворе этого дома 33 на Арбате - бронзовый бюст философа на постаменте из карельского гранита (скульптор В.В. Герасимов) с надписью «Великий русский философ Алексей Лосев». Других памятников философам нет не только в Москве, но и во всей России.
Читай
биографию философа мыслителя: факты жизни, основные идеи и учения
АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ ЛОСЕВ
(1893-1988)
Российский философ и филолог. В работах 1920-х годов дал своеобразный синтез идей русской религиозной философии начала XX века, прежде всего христианского неоплатонизма, а также диалектики Шеллинга и Гегеля, феноменологии Гуссерля. В центре внимания Лосева - проблемы символа и мифа ("Философия имени", 1927, "Диалектика мифа", 1930), диалектики художественного творчества и особенно античного мифологического восприятия мира в его структурной целостности. Автор монументального труда по истории античной мысли ("История античной эстетики" в 8 т.).
Лосев родился в Новочеркасске (столице Области Всевеликого Войска Донского) в скромной семье учителя математики, страстного любителя музыки, скрипача-виртуоза. Мать его была дочерью настоятеля храма Михаила Архангела, протоиерея о Алексея Полякова. Отец оставил семью, когда сыну было всего три месяца, и воспитанием мальчика занималась мать. От отца будущий философ унаследовал страсть к музыке и, как он сам признавался, "разгул и размах идей", "вечное искательство и наслаждение свободой мысли". От матери - строгое православие и нравственные устои жизни.
Мать и сын жили в собственном доме, который в 1911 году, когда Алексей окончил с золотой медалью классическую гимназию, пришлось продать - нужны были деньги для обучения в Московском Императорском Университете (доходов со сдаваемого матерью в аренду казачьего наследственного надела не хватало). Еще в гимназии юный Лосев стремился соединять все области знания в нечто единое. Он увлекался литературой, философией, математикой, историей, древними языками. Учителя были выдающимися знатоками своего дела. Достаточно сказать, что в старших классах гимназии юноша изучал сочинения Платона и Вл. Соловьева.
В переписке гимназиста Алексея Лосева и гимназистки Ольги Позднеевой (сестры его сотоварищей по гимназии братьев Позднеевых, будущих профессоров) есть примечательные свидетельства вполне осознанного юношей дальнейшего жизненного пути. "В работе вся цель жизни. Работать над самим собой, учиться и учить. Вот мой идеал", - и добавляет одно из любимых изречений: "Если ты молишься, если ты любишь, если ты страдаешь, то ты человек".
Он с гордостью пишет о своей матери, что это именно она сделала "из
жалкого, хрупкого дитяти юношу, честно трудящегося и стремящегося
оправдать свое название христианина". Особенно импонировал Алексею
Камилл Фламмарион, знаменитый французский астроном и вместе с тем
беллетрист, романами которого - "Стелла" и "Урания" - зачитывался
гимназист.
Для Алексея, который в 1909 году написал сочинение "Атеизм Его
происхождение и влияние на науку и жизнь", важно, что Фламмарион,
"будучи самым серьезным ученым, в то же время верующий в Бога", с
уважением относится к христианству. В этих словах заложен один из
главных жизненных и мировоззренческих принципов Лосева о целостном
восприятии мира через единство веры и знания. Вне философии юноша не
мыслит жизни. Он твердо уверен в том, что "философия есть жизнь", а
"жизнь есть философия".
Размышления о любви студента Лосева тоже утверждают "взаимную принадлежность" двух душ к "вселенскому всеединству", а стремление к любви тоже понимается как "стремление к утраченному единству", являясь космическим процессом. Наиболее четко и выразительно представлена идея всеединства в юношеской работе Лосева под названием "Высший синтез как счастье и ведение", которая была написана накануне отъезда в Москву перед поступлением в Московский университет в 1911 году.
Высший синтез - это синтез религии, философии, науки, искусства и нравственности, то есть всего, что образует духовную жизнь человека. Этот высший синтез, очевидно, нашел опору в теории всеединства Вл. Соловьева, которого Лосев считал своим первым учителем наряду с Платоном, учителем в жизненном, а не абстрактном понимании идей и виртуозной диалектике. Лосев был знатоком платоно-аристотелевского синтеза в неоплатонизме, последней философской школе античности.
В 1915 году он окончил два отделения историко-филологического факультета университета - философии и классической филологии, получил он и профессиональное музыкальное образование (школа итальянского скрипача Ф. Стаджи) и серьезную подготовку в области психологии. Еще студентом он стал членом Психологического института, который основал и которым руководил профессор Г. Челпанов. Обоих, учителя и ученика, связывало глубокое взаимопонимание. Челпанов рекомендовал студента Лосева в члены Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, где молодой человек общался с Вяч. Ивановым, Булгаковым, Ильиным, Франком, Е. Трубецким, о. П. Флоренским.
Оставленный при университете для подготовки к профессорскому званию, Алексей Лосев одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу, а в трудные революционные годы ездил читать лекции в только что открытый Нижегородский университет, где и был избран по конкурсу профессором, в 1923 году Лосева утвердил в звании профессора уже в Москве Государственный Ученый Совет. На родину, где никого из близких за годы революции не осталось в живых, Лосев не возвращался.
В 1922 году он вступил в брак (венчал в Сергиевом Посаде о. П. Флоренский) с Валентиной Михайловной Соколовой, математиком и астрономом, которой мы обязаны изданием книг Алексея Федоровича в 1920-х годах. Все эти годы Лосев был действительным членом Государственной Академии художественных наук, профессором Государственного Института музыкальной науки (ГИМН), где он работал в области эстетики, профессором Московской консерватории.
Начал он печататься с 1916 году ("Эрос у Платона", "Два мироощущения", "О музыкальном ощущении любви и природы"). Одна из первых работ Лосева - "Русская философия" - была отправлена за границу и увидела свет в 1919 году на немецком языке. В этой статье Лосев назвал характерную черту русского философствования - "апокалиптическую напряженность". Эта напряженность присутствует во всех трудах молодого ученого - многочисленных книгах и статьях, глубоких по содержанию, блистательных по форме.
В 1918 году молодой Лосев совместно с Булгаковым и Вяч. Ивановым готовил по договоренности с издателем Сабашниковым серию книг. Называлась эта серия под редакцией Лосева "Духовная Русь". В ней, кроме вышеназванных, участвовали Е. Трубецкой, С. Дурылин, Г. Чулков, С. Сидоров. Однако издание это не увидело света, что и неудивительно для революционных лет.
В эти же годы началась подготовка так называемого "восьмикнижия", которое А. Ф. Лосев опубликовал с 1927 по 1930 год. Это были "Античный космос и современная наука" (1927), "Философия имени" (1927), "Диалектика художественной формы" (1927), "Музыка как предмет логики" (1927), "Диалектика числа у Плотина" (1928), "Критика платонизма у Аристотеля" (1929), "Очерки античного символизма и мифологии" (1930), "Диалектика мифа" (1930).
Лосев как религиозный философ раскрывается наиболее полно в своей философии имени ("Философия имени" написана в 1923 году), в которой он опирается на учение о сущности Божества и энергиях, носителях. Его сущности (доктрина христианского энергетизма, сформулированная в XIV веке ев Григорием Паламой). Сущность Божества, как и положено в духе апофатизма, непознаваема, но сообщима через свои энергии. Эта доктрина нашла свое выражение в православном религиозно-философском движении имяславия, идеи которого глубоко понимали и развивали в 1910-х - начале 1920-х годов о. П. Флоренский, о. С. Булгаков, В. Эрн и др. Лосеву принадлежит серия докладов о почитании Имени Божьего в плане историческом и философско-аналитическом. Он пишет также статью "Ономатодоксия" (греческое название имяславия), предназначавшуюся для печати в Германии.
В "Философии имени" Лосев философско-диалектически обосновал слово и имя как орудие живого социального общения, далекое от чисто психологических и физиологических процессов.
Слово у Лосева всегда выражает сущность вещи, неотделимую от этой последней. Назвать вещь, дать ей имя, выделить ее из потока смутных явлений, преодолеть хаотическую текучесть жизни - значит сделать мир осмысленным. Поэтому весь мир, Вселенная есть не что иное, как имена и слова разных степеней напряженности. Поэтому "имя есть жизнь". Без слова и имени человек "антисоциален, необщителен, не соборен, не индивидуален". "Именем и словами создан и держится мир. Именем и словами живут народы, сдвигаются с места миллионы людей, подвигаются к жертве и к победе глухие народные массы. Имя победило мир".
Лосев - творец философии мифа, тесным образом связанной с его учением об имени. Автор понимает миф не как выдумку и фантазию, не как перенос метафорической поэзии, аллегорию или условность сказочного вымысла, а как "жизненно ощущаемую и творимую вещественную реальность и телесность". Миф - это есть "в словах данная личностная история". В мире, где царствует миф, живая личность и живое слово как выраженное сознание личности, все полно чудес, вопринимаемых как реальный факт, тогда миф есть не что иное, как "развернутое магическое имя", обладающее также магической силой.
"Диалектика мифа" заканчивается обещанием автора вернуться к проблемам абсолютной мифологии, он убежден, что железная логика диалектики и последовательное ее применение сокрушат все возможные кантовские паралогизмы и антиномии. Увы, осуществить это не удалось. Внимание автора в дальнейшем приковало то, что он назвал "относительной мифологией", общее рассмотрение теории мифа и его исторически сложившиеся формы. Лосев сознательно вставил в текст книги "Диалектика мифа" выброшенные цензурой опасные идеологические места. И не раскаивался. Он писал из лагеря жене: "В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обручах советской цензуры". "Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться". "Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветавшую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности" (22 марта 1932 года).
"Диалектика мифа" была разрешена цензурой, возможно потому, что политредактором Главлита был поэт-баснописец Басов-Верхоянцев, который дал заключение на эту опасную книгу. Как видно, поэт взял верх над цензором. Запрещенная книга вышла, и ее продавали (книгопродавцы действовали в своих интересах очень оперативно). Но большая часть тиража книги (и без того малого - 500 экземпляров) была уничтожена. С трибуны XVI партийного съезда большевиков Лосева развенчал Л. Каганович.
В ночь на Страстную пятницу 18 апреля 1930 года Лосева арестовали и приговорили к 10 годам лагерей (его супругу к 5 годам), обвинив в антисоветской деятельности и в участии в церковно-монархической организации. Уже на находившегося в лагере на строительстве Беломорско-Балтийского канала Лосева в статье "О борьбе с природой" обрушился М. Горький.
"Профессор этот явно безумен, очевидно малограмотен, и если дикие слова его кто-нибудь почувствует как удар - это удар не только сумасшедшего, но и слепого" Горький ссылается на работу Лосева, оставшуюся в рукописи и бесследно исчезнувшую в органах советской тайной полиции, - "Дополнения к "Диалектике мифа".
С удивительной стойкостью переносили Лосевы свое лагерное бытие, о чем свидетельствует переписка супругов. Поддерживала их силу духа глубокая вера и тайно принятый ими (под именами Андроника и Афанасий) монашеский постриг (в 1929 году, 3 июня), совершенный известным афонским старцем, архимандритом о. Давидом.
Однако сфабрикованное дело потерпело в конечном счете крах. Лосевых освободили в 1933 году в связи с завершением строительства канала. Правда, Алексей Федорович вышел из лагеря, почти потеряв зрение, но зато с разрешением (сказалась помощь Е. П. Пешковой, жены Горького, главы Политического Красного Креста) вернуться с восстановлением гражданских прав в Москву.
В ЦК ВКП(б) бдительно следили за философом. Ему наложили запрет на работу по его прямой специальности, разрешив заниматься античной эстетикой и мифологией. Все 1930-е годы Лосев переводил античных авторов: Платона, Аристотеля, Плотина, Прокла, Секста Эмпирика, мифографов и комментаторов философии, Николая Кузанского, а также знаменитый ареопагитский корпус.
Штатного места в высших учебных заведениях для бывшего арестанта не было, и он вынужден был выезжать из Москвы раза два в год для чтения курсов античной литературы в провинцию. Наука о числах, математика, "любимейшая из наук", связана для Лосева с астрономией и музыкой. Он разрабатывал ряд математических проблем, теорию множества, теорию функций комплексного переменного, занимался пространствами разного типа, общаясь с великими математиками Ф. Д. Егоровым и Н. Н. Лузиным.
Сохранился большой труд Лосева "Диалектические основы математики" с предисловием В. М. Лосевой (в 1936 году были наивные надежды на публикацию). Для него и его супруги существовала общая наука, которая есть и астрономия, и философия, и математика. Вместе с тем "математика и музыкальная стихия" для него также едины, ибо музыка основана на соотношении числа и времени, не существует без них, есть выражение чистого времени. В музыкальной форме существует три важнейших слоя - число, время, выражение времени, а сама музыка - "чисто алогически выраженная предметность жизни числа" "Музыка и математика - одно и то же" в смысле идеальной сферы. Отсюда следует вывод о тождестве математического анализа и музыки в смысле их предметности. Однако в музыке и математике есть и решительное различие. Музыка живет выразительными формами, она есть "выразительное символическое конструирование числа в сознании". "Математика логически говорит о числе, музыка говорит о нем выразительно".
И наконец, замечательное сочинение Лосева под названием "Самое само" (с интересными и подробными - их любил Лосев - историческими экскурсами). "Самое само" никогда не печаталось при жизни философа, сохранилась рукопись, чудом уцелевшая в огне войны 1941 года. Здесь учение Лосева о вещи, бытии, сущности, смысле, который коренится в глубинах эйдоса. Здесь заключены зерна лосевского представления о всеединстве и целостности, в котором каждая отдельная часть несет в себе сущность целого.
В 1941 году семья Лосевых пережила новую катастрофу - гибель дома от немецкой фугасной бомбы, полное разорение, смерть близких. Жить пришлось начинать сначала еще раз. Появилась надежда на университетскую деятельность. Пригласили на философский факультет МГУ им. Ломоносова. Но читавшего лекции и руководившего гегелевским семинаром профессора Лосева (1942-1944) изгнали из Московского университета по доносу (в нем принял участие и бывший друг) как идеалиста.
В 1943 году Лосеву присудили степень доктора филологических наук. Классическая филология оказалась спасительной. Власть перевела Лосева (оставить без работы не решились) в Московский государственный пединститут им. Ленина на открывшееся там классическое отделение, где он мешал как конкурент заведующего кафедрой. Правда, через несколько лет отделение закрыли, и Лосев оказался сначала на кафедре русского языка, а затем на кафедре общего языкознания, где он преподавал древние языки аспирантам, проработав до самой своей кончины.
С 1930 по 1953 годы А. Ф. Лосев не издал ни одного своего труда (перевод из Николая Кузанского не в счет) - издательства боялись печатать рукописи Лосева по античной эстетике и мифологии, обставляя их отрицательными рецензиями, обвиняя в антимарксизме, что граничило с антисоветчиной, грозило новым арестом.
И только после смерти Сталина Лосева начали печатать. В 1998 году в списке трудов Лосева было более 700 наименований, из них более 40 монографий. С 1963 по 1994 год выходило новое лосевское "восьмикнижие" - "История античной эстетики" в 8 томах и 10 книгах. Этот труд явился подлинной историей античной философии, которая вся, по определению ее автора, выразительна, а значит, эстетична. Более того, этот труд дает нам картину античной культуры в единении ее духовных и материальных ценностей.
Лосев официально вернулся в философию, сотрудничая в пятитомной философской энциклопедии (1960-1970), в которой ему принадлежат 100 статей, иные из которых представляют большие глубокие исследования. Выпустил он (тоже впервые в русской науке) "Античную музыкальную эстетику" (1960-1961), не говоря уже о серьезных и объективных статьях, посвященных Рихарду Вагнеру, о котором не принято было говорить положительно (1968 1978).
В 1966 году в серии "Философское наследие" готовился "Платон", издательство устроило совещание по поводу вступительной статьи, написанной Лосевым. Редактор требовал от автора критики "ошибок Платона". "Каких ошибок?" - "Но ведь Платон был идеалист!" Слепой старец ответил: "Ну и что? Умный идеализм ближе к умному материализму, чем глупый материализм, вы знаете, кто это сказал?"
Ссылка на авторитеты порой помогала. В книге о символе Лосев процитировал даже одиозного Митина. Многие удивлялись, но поддержка влиятельного академика была обеспечена. "Я - не великомученик, а боец, мне подавай победу, а не посмертное почитание", - сказал он однажды. И выходил победителем в трудных ситуациях.
В Союз писателей его приняли накануне 90-летия. Вскоре присудили Государственную премию - за многотомную "Историю античной эстетики".
Почему Лосев обратился к античности? Не только потому, что окружающая действительность бездуховна и безнравственна и нам следует вернуться к тому, с чего начинала мировая культура. Нет, Лосев как раз выступал против некритического отношения к древности (как в книге "Эстетика Возрождения" против излишних восторгов по поводу ренессансного рационализма).
Античность - "детство человечества", ее культура слишком телесна, ее мифология примитивна, "относительна". Абсолютная мифология пришла с христианством, на родной земле, в родной культуре искал и находил Лосев свои идеалы. Именно поэтому в конце своей жизни он снова обратился к творчеству Соловьева.
В 1983 году вышла книга "Знак Символ. Миф". Но еще раньше, в 1976-м, появилась книга "Проблема символа и реалистического искусства". Именно Лосев впервые за советское время заговорил о символе, о предмете, долгие годы закрытом для исследователей и читателей, и заговорил положительно, вопреки ленинской критике. Впервые поднял Алексей Федорович и ряд наболевших вопросов, связанных с эпохой Возрождения. Лосев представил обратную сторону так называемых титанов Ренессанса с их вседозволенностью и абсолютизацией человеческой личности. "Эстетика Возрождения" (1978) оказалась, как всегда у Лосева, больше, чем эстетика. Это выразительный лик культуры целой эпохи.
Вернулся Лосев и к русской философии, о которой он писал в давние времена. Он подготовил большую книгу об учителе своей юности, Вл. Соловьеве, напечатав ее сокращенную редакцию под названием "Вл. Соловьев" (1983). Это вызвало невероятные гонения и на книгу (первую при советской власти о русском философе), и на ее автора. Книгу пытались уничтожить, а потом отправили на окраины страны. Рукописи Лосева в разных издательствах были задержаны на основе приказа председателя Комиздата Б. Н. Пастухова. Полностью книга "Вл. Соловьев и его время" появилась в печати уже в 1990 году.
Лосев всегда отмечал синтетический характер своего мировоззрения "В моем мировоззрении синтезируется античный космос с его конечным пространством и - Эйнштейн, схоластика и неокантианство, монастырь и брак, утончение западного субъективизма с его математической и музыкальной стихией и восточный паламитский онтологизм и т. д. и т. п."
Лосев скончался 24 мая 1988 года в день памяти славянских просветителей св. Кирилла и Мефодия, покровителей Лосева с детских лет (в гимназии домовый храм был посвящен этим святым). Последняя его работа - "Слово о Кирилле и Мефодии - Реальность общего".
Лосев мог с полным правом писать в "Истории эстетических учений", что он не чувствует себя "ни идеалистом, ни материалистом, ни платоником, ни кантианцем, ни гуссерлианцем, ни рационалистом, ни мистиком, ни голым диалектиком, ни метафизиком". "Если уж обязательно нужен какой-то ярлык и вывеска, то я, - заключает он, - к сожалению, могу сказать только одно: я - Лосев".
* * *
Вы
читали биографию философа, факты его
жизни и основные
идеи его философии. Эту биографическую статью можно
использовать, как доклад (реферат, сочинение или
конспект)
Если вас интересуют биографии и учения других (русских и зарубежных)
философов, то читайте (содержание слева) и вы найдёте жизнеописание
любого великого философа
(мыслителя, мудреца).
В основном, наш сайт (блог, сборник текстов) посвящён философу
Фридриху Ницше (его идеям, произведениям и жизни) но в философии
всё связано и нельзя понять одного философа, совсем не
читая других...
В XX
веке
среди философских учений можно выделить - экзистенциализм -
Хайдеггер, Ясперс, Сартр...
Первый известный на Западе русский философ -
Владимир Соловьев. Лев Шестов был близок к
экзистенциализму. Наиболее читаемый на Западе из русских
философов -
Николай Бердяев.
Спасибо за чтение!
......................................
Copyright:
Алексей Фёдорович Лосев (10 (22) сентября 1893, Новочеркасск — 24 мая 1988, Москва) — русский философ, филолог и переводчик, видный деятель советской культуры.
Профессор Нижегородского университета (с 1919). В 1922-29 преподавал эстетику в Московской консерватории. В работах 1920-х дал своеобразный синтез идей русской религиозной философии н. XX в., прежде всего христианского неоплатонизма, а также диалектики Ф.В. Шеллинга и Г.В. Гегеля, феноменологии Э. Гуссерля.
В центре внимания Лосева — проблемы символа и мифа («Философия имени», 1927; «Диалектика мифа», 1930), диалектики художественного творчества и особенно античного мифологического мировосприятия. В 1930-33 в концлагере (Беломорско-Балтийский канал). В 1933-53 преподавал в вузах страны.
Основной труд: «История античной эстетики» (тт. 1-8).
Как христианский мыслитель Лосев сформулировал главное явление последнего тысячелетия — с эпохи Возрождения осуществляется развертывание сатанизма в форме капитализма и социализма.
Книги (61)
Ранний эллинизм
Предлагаемое сочинение посвящено критическому обзору античной эстетики эллинистически-римского периода. Этот огромный период, охватывающий чуть ли не тысячу лет, изучен несравненно меньше, чем период греческой классики.
Ранняя классика
То, что классический период греческой литературы и философии приходится на ранний этап рабовладельческой формации, - это известно всем. Казалось бы, такое важное хронологическое совпадение с необходимостью должно вести к рассмотрению этого совпадения и по его существу, а не только с точки зрения простой одновременности.
Тем не менее существенная связь классики греческой культуры с рабовладельческой формацией обычно не только не рассматривается именно как существенная, но часто все понимание этой связи сводится к констатированию простого синхронизма рабовладельческой формации с ее культурными надстройками.
«Лучше страдание со смыслом, чем счастье без смысла».
А.Ф. Лосев.
Русский философ и филолог.
Мать с детства приучила Алексея Лосева к религиозности.
В 16 лет подписывает свои письма к подружке так: «Будущий доктор философии А. Лосев».
Алексей Лосев с юности отрицательно относился к эмпиризму / материализму и т.п.: «Говорили: идите к нам, у нас - полный реализм, живая жизнь; вместо ваших фантазий и мечтаний откроем живые глаза и будем телесно ощущать всё окружающее, весь подлинный реальный мир. И что же? Вот мы пришли, бросили «фантазии» и «мечтания», открыли глаза. Оказывается - полный обман и подлог. Оказывается: на горизонт не смотри, это - наша фантазия; на небо не смотри - никакого неба нет; границы мира не ищи - никакой границы тоже нет; глазам не верь, ушам не верь, осязанию не верь... Батюшки мои, да куда же это мы попали? Какая нелёгкая занесла нас в этот бедлам, где чудятся только одни пустые дыры и мёртвые точки? Нет, дяденька, не обманешь. Ты, дяденька, хотел с меня шкуру спустить, а не реалистом меня сделать. Ты, дяденька, вор и разбойник».
Тахо-Годи А.А., Тахо-Годи Е.А., Троицкий В.П., А.Ф. Лосев- философ и писатель: к 100-летию со дня рождения, М., «Наука», 2003 г., с. 66.
В 1929 году вместе с первой женой тайно постригся в монахи.
А.Ф. Лосев не любил эпоху Возрождения.
Ученик П.А. Флоренского .
«Он не попал на тот «философский пароход» , который в 1922 г. вывез из России ряд крупных философов, со многими из которых Лосев был лично знаком. В 1922 г. Лосев ещё не казался достойным высылки. Он занимается педагогической деятельностью, получив уже в 1921 г. звание профессора. Но вот с 1927 по 1930 г. появляется 8 (восемь!) книг, которые возвестили о существовании выдающегося мыслителя: «Античный космос и современная наука», «Философия имени», «Диалектика художественной формы», «Музыка как предмет логики», «Диалектика числа у Плотина», «Критика платонизма у Аристотеля», «Очерки античного символизма и мифологии», «Диалектика мифа». На обложке этих книг было написано: «Издание автора». На самом деле, эти книги выходили в Госиздате (Государственном издательстве). Но в те времена для того, чтобы издательство не отвечало за содержание книг, ставилась пометка: «Издание автора». […]
Лосев своими работами 20-х гг. «вызвал огонь на себя». Дело не только в том, что молодой философ не проявил никакого желания и намерения приспособиться к господствующей тогда идеологии, откровенно следуя принципам философского идеализма. Он вступил в, казалось, донкихотскую схватку с этой идеологией, особенно в «Диалектике мифа». Там Лосев прямо характеризует марксистскую идеологию как «коммунистическую мифологию», выявляет её противоречия. Неудивительно поэтому, что в апреле 1930 г. Лосев был арестован; на XVI съезде партии, в газете «Правда» и Институте красной профессуры его называют «идеалистом-реакционером», «философом-мракобесом», «наглейшим нашим классовым врагом» и т. п. Лишь инвалидность Лосева и заступничество первой жены М. Горького Е.П. Пешковой, а также сестры Ленина М.И. Ульяновой помогли освобождению Лосева в 1933 г.
Но заниматься философией ему было запрещено . Оставалась классическая филология.
Поэтому на закате своих дней Лосев сказал одному из своих собеседников: «Я чудом выжил. Классическая филология спасла». Другой спасительницей Лосева стала эстетика, в которой теоретическая деятельность не была столь жестко регламентирована, как в чистой философии, и даже среди марксистов шли споры по важнейшим эстетическим проблемам».
Столович Л.Н., История русской философии. Очерки, М., «Республика», 2005 г., с. 401 и 402.
Отрывок из письма А.Ф. Лосева В.Ф. Асмусу от 28.09.1973 года: «В течение нашей жизни мы с Вами работали каждый за десятерых. И в ответ на нашу работу каждый из нас тоже получал критику за десятерых. Вы, правда, сумели многих и во многом убедить. Я же, кроме небольшой кучки энтузиастов античности и античной философии, ровно никого ни в чём не убедил и покидаю земную жизнь с теми же пустыми руками, с какими и родился. Но ведь все эти дела, вероятно, меньше всего зависят от нас. А то, что зависит от нас, любовь к науке, бескорыстная преданность работе мысли и независимость от текучих настроений толпы, это уже во всяком случае наше с Вами внутреннее дело, о котором не только ни с кем не хочется говорить, но даже и между собою мы в течение десятков лет тоже не считали нужным говорить».
Вспоминая В.Ф. Асмуса… М., «Прогресс-Традиция», 2001 г., с. 279.
«Свойство таланта - проявив себя, влиять и пробуждать интерес к своим исканиям. Настойчивая, многолетняя работа […] науки над классикой, творческим наследием прошлого сделала своё. Усилия Лосева и его замечательных единомышленников оказались той освежающей средой, которая разожгла интерес к древности. В баснословно далёких от нас эпохах учёные и писатели выявили близкий и необходимый нам смысл. Всецело подчинив себя и все помыслы служению науки и истине, неостановимому творческому поиску, Лосев , таким образом, прожил множество жизней. В величественном здании истории он чувствует себя так же уютно и вольготно, как в собственном доме. Он там не гость, но полноправный житель».
Ростовцев Ю.А., Марафонец (Слово о Лосеве)- Послесловие к книге: Лосев А.Ф., Дерзание духа, М., «Политиздат», 1988 г., с. 344.
В 1970 году А.Ф. Лосев говорил своему литературному секретарю: «У меня тоже целую жизнь горе: голова полна идей, а чтобы осуществить - надо было бороться и драться до крови. При Сталине я замолчал. А сейчас я во многом могу осуществить свои идеи, но в основном - не могу!»
Бибихин В.В. , Алексей Фёдорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев, М., «Институт философии, теологии и истории св. Фомы», 2004 г., с. 28.
А.Ф. Лосев «… в своих поздних работах также был вынужден маскировать свои идеи - часто полубогословские - то под марксизм, то под чисто исторические изыскания, то под лингвистику».
Фрумкин К.Г., Пассионарность: приключения одной идеи, М., Изд-во «ЛКИ». 2008 г., с. 21.
1. Термин «мировоззрение» состоит из 2х слов: «мир» и «воззрение». Что такое мир? Лосев считает, что каждый знает что это такое. Иначе почему с такой уверенностью любой ответит, что солнце, луна и т.д. – это всего лишь части мира? Мир - это вся действительность в целом, в её прошедшем, настоящем и будущем. Мир есть целое. И это целое не только сумма его частей . Мир – неделимая цельность , из каких бы частей он ни состоял.
* Целое не может существовать без своих частей, но и части без целого . Например, возьмём дом. Его части по отдельности уже не будут частями дома, а станут самостоятельными единицами. Части потому и существуют, что воспроизводят целое.
* Мир – это вечно изменчивое и вечно становящееся целое , он всё время стремится и движится . И мир управляет этой борьбой изменений. И борьба эта – не стремление к уничтожению, иначе это уже не борьба, а смерть для всякого становления и развития. Цель борьбы противоположностей – мирное состояние .
* Любая вещь , даже самая малая и ничтожная, которая входит в мир, стремится к самоутверждению . Это и целый камень, и каждая его часть, если его разбить, и даже если камень стереть в песок – все песчинки будут частью мира,будут нести в себе мировое самоутверждение. Ведь если их создала природа, значит они для чего-либо необходимы .
2. Символ и его значения (в тексте автор упоминает этот термин и хочет обьяснить):
а) Двое пожали друг другу при людях руки, т.к. не хотели, чтобы другие узнали, что они в ссоре. Это имело символическое значение, условность.
б) Румяная заря – метафора, т.е. переносное значение символа.
в) Серп и молот – символ, который движет миллионы людей.
* Итак, во фразе Солнце есть символ мира – 4 идеи:
1. Это реально существующая и материальная вещь. Никто не сомневается в этом.
2. Мир – тоже реальная и материальная вещь.
3. Солнце есть определённое воплощение мира, между ними есть объективная связь.
4. Солнцу свойственно присущее всему миру самоутверждение. И оно самоутверждается - ведь ни человек, ни вся планета не может жить без него.
3. Человек и человечество. Это тоже часть, т.е. символ мира. Человечество несёт на себе огромную степень мирового самоутверждения . И как часть действительности оно двигается само и сопротивляется всему, что пытается разрушить его (раз действительность двигается сама, то и её части тоже, так как они воплощают её).
4. Практическая сторона мировоззрения. Мировоззрение уже есть практическая теория. Например, человек стремится к самоутверждению. Это теория или практика? Ведь самоутвердиться - значит бороться, а бороться – значит трудиться, работать. Кто имеет правильное мировоззрение, тот обязательно трудится и в этом смысле переделывает действительность. А кто не трудится, тот просто не имеет мировоззрения.
Но что значит правильное мировоззрение? Я считаю, что нет понятия «правильное». У каждого оно всоё и каждый считает его верным на тот момент, пока оно есть у него (мировоззрение может меняться). И мировоззрение есть у каждого человека, не важно, трудится он или нет. Ведь мировоззрение может быть и таким, что человек не видит смысла трудиться и бороться.
* Ещё Лосев считает, что труд есть источник радости, и лишь он его может сделать весёлым. Хоть вселенная и бесконечна, нужно стремиться к общечеловеческому благоденствию, работать для него, активно переживать это и в настоящем.
Это уже отпечаток советской эпохи, но спорить с автором нет смысла – это была распространённая в то время идеология. Сегодня, наверное, каждый понимает, что светлое общечеловеческое будущее – всего лишь мечты. Сложно сегодня согласиться с такими словами, как «Кто имеет правильное мировоззрение, тот имеет постоянный источник для своей радости и не просто всегда трудолюбив, но ещё и всегда весел» , а ещё «кто не получает радости от своего труда, тот плохо трудится и не имеет не только правильного мировоззрения, но и вообще никакого мировоззрения»! Как же можно вообще не иметь мировоззрения и причём тут радость труда до мировоззрения?
Автор говорит, что никто не принуждает его ко всеобщему благоденствию, что это его свободный выбор и результат причастности к мировой действительности, что никаких других миров он не знает и знать не хочет. Жаль что не хочет – а быть менее пристрастным нужно иногда.
5. Теперь о «воззрении». Обычно этот термин трактуют как мышление, понимание, система отношения человеческого субъекта к объектам . А по мнению автора, воззрение – это просто здравый смысл, то есть прямое и непосредственное усмотрение и наблюдение . Никто не убедит его, что солнце не влияет никак на планету, так как он сам ощущает это своими прямыми и непосредственными ощущениями.
*Автор не говорит о науке, где здравого смысла мало, а нужна ещё и целая система понятий. Говорит он лишь о тех простых наблюдениях, к которым взывает здравый смысл. «Стемитесь сделать жизнь лучше для самих себя и всего человечества. Это и будет вашим настоящим мировоззрением. Кто не трудится для всеобщего благоденствия – тот имеет не мировоззрение, а миропрезрение».
Категорически не согласна. Опять же невероятно сильный отпечаток эпохи относительно великой пользы труда и, исходя из этого, трактовка понятия мировоззрения лишь с этой, такой узкой позиции. И то, что говорит автор – лишь часть ЕГО мировоззрения, которою он пытается навязать другим людям. Мировоззрение – это система взглядов человека на всё, не только на труд и его пользу. И не может быть настоящего, как и правильного, мировоззрения – это сугубо индивидуальное понимание.
К сожалению автор настолько поглощён идеей всеобщего блага, что считает людей без такой же убеждённости лишёнными здравого смысла. Да, всегда нужно стремиться к миру, к добру, но утверждать, что труд – это радость единственная, и что кто не получает радости от труда, тот не имеет мировоззрения – в корне неверно.
СЛОВАРЬ ПО СТАТЬЕ:
1) МИРОВОЗЗРЕНИЕ - система взглядов на мир и место человека в этом мире, во многом определяющая отношение человека к этому миру, другим людям, себе самому и формирующая его личностные структуры. М. возникает как сложный результат практического взаимодействия психически нормального человека с окружающей действительностью - природой и обществом. М. определяет социальное самочувствие, самосознание личности, ее ценностные ориентации, оценки и поведение. М. - относительно автономная и устойчивая система внутренних детерминант жизнедеятельности человека. В системе М. слиты воедино мысли и чувства, побуждение (воление) и действие, сознательное и бессознательное, слово и дело, объективное и субъективное. Идеи и идеалы лишь завершают, рационализируют, интегрируют М., придают ему осознанный характер. Система М. как социальное "ядро" личности обусловливает ее целостность, ответственность, рациональную и адекватную ориентацию в обществе.
2) СИМВОЛ (греч. symbolon - знак, опознавательная примета; symballo - соединяю, сталкиваю, сравниваю) - в широком смысле понятие, фиксирующее способность материальных вещей, событий, чувственных образов выражать идеальные содержания, отличные от их непосредственного чувственно-телесного бытия. С. имеет знаковую природу, и ему присущи все свойства знака. С. - самостоятельное, обладающее собственной ценностью обнаружение реальности, в смысле и силе которой он, в отличие от знака, участвует.