76 лет назад Генрих Гиммлер издал приказ об организации борделей в концентрационных лагерях. Дьявольский план был призван принудить заключенных работать усерднее за «вознаграждение» в виде сексуальных утех. Женщин-заключенных заманивали в бордель обещанием дополнительного питания и лучших условий содержания. Они обслуживали до 20 мужчин в день под неусыпным присмотром немцев-надзирателей.
Сразу за печально знаменитыми воротами Освенцима с надписью «Работа делает свободным» находится одно из наименее известных кошмарных мест лагеря. Чтобы заключенные работали усерднее, Генрих Гиммлер, глава СС, приказал открыть для них бордели в концентрационных лагерях оккупированной Европы. План был принят в октябре 1941 года. Согласно ему, хорошо работавший заключенный мог получить в виде поощрения путевку в бордель. Первый бордель был организован в 1942 году в Маутхаузене (Австрия). За ним последовали Равенсбрюк, Бухенвальд, Дахау и Флоссенбург. Всего в концлагерях работали десять борделей. Самый крупный из них располагался в польском Аушвице (Освенциме), в блоке №24 рядом с воротами.
Освенцим был самой мощной машиной смерти в истории: здесь погибли около 1,1 миллиона человек. План по организации лагерного борделя воплощал эсэсовец Зигфрид Швела, главный лагерный врач. Он довел до медиков концлагеря правила: и мужчины, и женщины в борделе должны быть здоровы, женщины должны быть подвергнуты стерилизации, использоваться может только миссионерская позиция. Кроме того, в дверях должны были быть оборудованы глазки, через которые надзирателям следовало следить, чтобы женщина не проводила с клиентом более 15 минут. Разумеется, соблюдались и расовые нормы: немцы должны были ходить только к немецким женщинам, славяне — к славянкам. Русские и евреи в бордель не допускались.
Еще до воплощения своих планов Швела был убит бойцами Сопротивления. Однако в 1943 году план воплотил в жизнь другой эсэсовский врач, Освадьб Кадук.
Бордель Аушвица располагался в блоке №24 — в этом доме справа от ворот.
Женщин-заключенных (разумеется, не евреек) заманивали в бордель обещанием лучших условий содержания и питания. Девушки, большинству из которых было едва за 20 обслуживали, в среднем, 6-9 мужчин в «час посещений» — с 8 до 10 вечера. Воскресный день также был для них рабочим. Всего в борделе работала 21 женщина.
Мужчины, которым разрешалось посещение борделя, подвергались унизительному медосмотру. Эсэсовский врач мазал их гениталии специальным кремом. Еще раньше их на весь лагерь выкликали на посещение борделя, куда их конвоировала охрана. Многие «награжденные» были настолько больны и истощены, что физически не могли воспользоваться предоставленной возможностью.
«После прибытия нового транспорта к новеньким женщинам-заключенным приходили эсэсовцы и говорили, что ищут женщин на легкую работу, — рассказывает историк Ига Буналска. — Некоторые впоследствии отказывались, узнав, в чем заключается «легкая работа», но другие оставались. Затем врачи отбирали молодых и миловидных женщин, которых и отправляли на работу в заведение».
Бордели работали не только в Освенциме, но и в других лагерях. На снимке — заведение для заключенных в Бухенвальде.
Врач-эсэсовец Зигфрид Швела, разработавший подробный план и инструкцию по созданию лагерного борделя.
«Бордели работали каждый день по вечерам, открываясь после поверкиУ работниц борделя было теплое жилье, каждая имела отдельную комнату с приличной мебелью, — рассказывает Буналска. — Они получали пищу с эсэсовской кухни и красивое белье, которое поступало со складов, где хранились вещи убитых заключенных. Они получали необходимую врачебную помощь. Так было куда легче выжить в лагере. Надо сказать, контраст между этими женщинами и остальными заключенными — голодными, оборванными, измученными, избитыми, — был разителен».
«Бордели были еще одним издевательством эсэсовцев, — говорит бывший заключенный Иосиф Жайна. — Тот, кто думает, что это был подарок для заключенных, просто не представляет себе Аушвиц. Это был еще один пример цинизма немцев, еще один пример унижения».
Другой заключенный, Мечислав Заяц, говорит: «Всех собрали на плацу. Начальник с гордостью раздал первые купоны в новый бордель. Он выкликал номера и раздавал купоны на виду у всего лагеря. Одним из награжденных стал профессор Хенрик Миановски. Он работал очень хорошо — преподавал химию. Он попытался объяснить, что предпочел бы дополнительный хлеб или суп, но безуспешно».
Купоны раздавал заместитель начальника лагеря, известный садист Ганс Аумейер. В 1948 году он был повешен за военные преступления.
Выжившая заключенная Софья Батор-Степьен вспоминала, как девушку соблазнили работой в борделе, пообещав дополнительную пайку хлеба. «Когда объявили, что ищут волонтеров для очень легкой работы, она вызвалась, — вспоминает Батор-Степьен. — Во время осмотра врач спросил ее, знает ли она, о какой работе идет речь. Она ответила, что нет. Тогда он сказал, что это будет легкая работа, и у нее будет много хлеба. Он говорил: «Тебе придется общаться с мужчинами, и еще я сделаю тебе маленькую операцию, чтобы ты не забеременела». Ей говорили: «Подумай, ты еще молода, быть может, тебе захочется стать матерью…» — но она отвечала, что ее не волнует материнство, она просто хочет хлеба».
Для многих девушек работа в борделе была шансом на жизнь — или хотя бы на лучшую жизнь. «Мы видели девушку в красивом синем платье с черной тесьмой, с прической, на каблуках и в макияже, — вспоминает Батор-Степьен. — Мы были ощарашены. Макияж в Аушвице?! Потом ее уволили — она была страшно расстроена и умоляла оставить ее в борделе».
Вильгельм Брасс, фотографировавший женщин на документы, говорит: «Они приходили ко мне, смеясь, радостные. Все были очень симпатичные. Они шутили перед камерой. Восемь были польками, семь — немками. Они были полны надежды — надежды, которую дала им эта работа».
Как рассказывает историк Ига Буналска, борделями пользовались также немецкие солдаты и даже эсэсовцы, хотя законы о расовой чистоте запрещали им это.
«Насколько известно, солдаты часто пользовались борделем, — говорит Буналска. — Разумеется, они делали это нелегально, быть может, давая взятки Освальду Кадуку, который заведовал заведением.
Многие женщины после службы в борделе получили хлебные должности в лагере, некоторые из них пережили войну. Однако об их судьбах ничего неизвестно, и вряд ли они кому-то рассказывали о своем опыте. Одно несомненно: работа в борделе дала им шанс выжить. Ведь для многих из них выбор был прост: либо бордель, либо газовая камера в Биркенау».
Бордели в Аушвице были закрыты в январе 1945 года, после освобождения лагеря.
В Германии предан гласности доселе малоизвестный факт из нацистского прошлого. То есть, историки и специалисты о нем, конечно, знали, но говорить о таком не очень ловко даже через 60 лет.
О публичных домах, существовавших в концлагерях не писали ни в Западной, ни в Восточной Германиях, ни тем более в СССР. Кощунственной выглядела сама близость слов «бордель» и, скажем, «Бухенвальд».
Бывший узник Бухенвальда голландец Альберт Ван Дейк диктует мемуары о двух годах в концлагере: ужасы, пережитые многими, и отдельной главой нерассказанное никем.
Альберт Ван Дейк, бывший узник концлагеря Бухенвальд: «Это лагерь с бараками, и там был публичный дом».
То, что в концлагерях были публичные дома, причем не для охраны, а для узников, некоторые нехотя признавали. Ван Дейк первый, кто честно сказал, что он бывал в публичном доме Бухенвальда.
Альберт Ван Дейк: «Этих женщин большинство узников призирало. Но разве они туда добровольно приехали? Нет».
Визит в спецбарак стоил две рейхсмарки, или 10 дневных заработков узника, притом, что платили зарплату только лучшим рабочим. Но европейцам в концлагерях разрешали получать деньги из дома.
Альберт Ван Дейк: «Старшие мне говорили: как тебе не стыдно, мама скопила для тебя деньги, а ты их на женщину тратишь? А мне не было стыдно: тебя моют, бреют, дают чистую одежду, ты получаешь женщину. Так я познакомился с Фридой».
Для Ван Дейка это память о первой наивной влюбленности, а для историков и политиков публичные дома как бы портили картину ужаса и героизма в нацистских лагерях, местах массового убийства и тайного сопротивления.
В кинохронике четко видны номера узников нацистских концлагерей, но их снимали на черно-белую пленку. Там трудно заметить другие знаки различия разноцветные нашивки.
В мемориале на месте женского концлагеря Равенсбрюк они как бы в самом сердце узников. Красные нашивки были у политзаключенных, зеленые у уголовников, синие у гастарбайтеров, розовые у гомосексуалистов, желтые у евреев. Женщин для концлагерных публичных домов набирали из категории «черных треугольников» цыгане и антиобщественные элементы.
Считается, что это идея Гимлера: развести сотни узниц женского концлагеря по остальным и устроить публичные дома повышения эффективности труда. В Бухенвальдском фотоальбоме эсэсовцев сохранился снимок барака. Именно здесь бывал молодой Ван Дейк.
Туда не пускали евреев, советских пленных, уголовников, но физическое состояние и остальных было ужасным какие тут удовольствия?! Привилегией пользовалось меньшинство старшие по баракам, писари, повара, санитары.
Карта сексуального насилия в Европе времен Второй мировой: зелеными цветом отмечены публичные дома Вермахта по всем фронтам, серым в концлагерях. Это первая выставка на запретную тему в немецком музее женского концлагеря Равенсбрюк.
«Всем обещали освобождение через 6 месяцев, но никого, конечно, не отпустили. Многие возвращались в женский лагерь беременные, многие с сифилисом», рассказывает бывшая узница концлагеря Равенсбрюк.
Сотни узниц концлагерных публичных домов после войны жили в стыде. Военное сексуальное насилие ООН признала преступлением против человечности только в ХХI веке.
Инза Эшебах, руководитель мемориала бывшего концлагеря Равенсбрюк: «Женщины, разумеется, не рассказывали об этом после войны. Одно дело говорить: я работала плотником или я строила дороги, и совсем другое меня вынудили работать проституткой».
60 с лишним лет после войны оказалось, что целая глава ее истории совсем неизвестна. Теперь это архивный поиск. Но, может, кто-то как Альберт Ван Дейк еще решится рассказать о себе и нарушить последнее табу Второй мировой.
Бухенвальд был мужским лагерем. Заключённые работали на заводе, который находился в паре километров от лагеря и производил оружие. В лагере было 52 основных барака, не места всё равно было мало и многих заключённых помещали в палатки даже зимой. От холода ни один человек не выжил.
Кроме основного лагеря, существовал ещё, так называемый, «малый лагерь», которых служил карантинной зоной. Условия жизни в карантинном лагере были, даже в сравнении с основным лагерем, настолько бесчеловечны, что это едва ли возможно предствавить.
На территории в несколько сотен квадратных метров размещалось около тринадцати тысяч человек, что составляло примерно 35% от общего количества заключённых.
К концу войны, по мере отступления немецкий войск, в Бухенвальд перевозились заключённые из Освенцима, Компьенья и других концлагерей, оставленных фашистами. К концу января 1945-го, туда прибывало ежедневно до четырёх тысяч человек.
Там процветал каннибализм
Если учесть тот факт, что «маленький лагерь» состоял из 12 бараков, переделанных из конюшен площадью 40 на 50 метров, то не трудно подсчитать, что в каждом бараке жило около 750-и человек, около 100 умирали ежедневно. Их тела каждое утро выносили на перекличку, дабы получать их порции еды.
Тех, кто более или менее держался на ногах, заставляли работать на благоустройства «малого лагеря», хотя порция для содержавшихся на карантине, как для неработающих, сводилась к кусочку хлеба. Учитывая нечеловечные условия, нетрудно догадаться, что отношения между заключёнными в «малом лагере» были намного враждебнее, чем в основном.
Там процветал каннибализм и было замечено немало случаев убийства за кусок хлеба. Смерть соседа по койке воспринималась как праздник, так как можно было занять больше места до прихода следующего транспорта. Одежду умершего тут же делили, и в крематорий уносили уже голое тело.
Лечение «карантинных», сводилось к прививкам, которые проводил медперсонал, например против тифа, но они ещё больше способствовали распространению заболевания, так как шприцы не меняли. Наиболее тяжёлых больных умерщвляли фенолом.
Жестокие эксперименты над заключенными
Над узниками проводилось множество медицинских опытов, в результате которых большинство умерли мучительной смертью. Заключённых инфицировали сыпным тифом, туберкулёзом и другими опасными заболеваниями для того, чтобы проверить действие вакцин против возбудителей этих болезней. Заболевания перерастали очень быстро в эпидемии из-за скученности в бараках, недостаточной гигиены, плохого питания, а также из-за того, что эти заболевания не лечились.
Кроме того в лагере с декабря 1943-го по октябрь 1944 гг. производились эксперименты по исследованию эффективности различных ядов. В ходе этих экспериментов заключенным в еду тайно добавлялся яд.
Эксперименты документировались в журнале наблюдения за пациентами эсэсовского врача Эрвина Динг-Шюлера.
Лагерные дорожки не были укреплены и были скользкими. Многие заключённые, обутые в деревянные башмаки, получали травмы. За всё время существования Бухенвальда из него не убежал не один человек, ибо и так небольшая площадь лагеря круглосуточно патрулировалась четырьмя нарядами СС.
Но история Бухенвальда не заканчивается апрелем 1945 года, когда лагерь был освобожден. За американцами появились советские войска, и земля Тюрингия, где был расположен лагерь, отошла к советской зоне. 22 августа 1945 года в Бухенвальде был открыт новый «Специальный лагерь № 2».
Спецлагерь просуществовал здесь до 1950 года. В нем содержались не только бывшие члены НСДРП, но также и те, кто обвинялся в шпионаже в пользу бывших союзников СССР или был замечен в нелояльности по отношению к новому советскому режиму.
Массовые захоронения
Из 28 тысяч заключённых за пятилетний срок существования лагеря от недоедания и болезней погибло 7 тысяч человек. В ГДР существование «Спецлагеря № 2» замалчивалось, и только в 1990 году документы были обнародованы. В 1995 году на месте массовых захоронений были установлены стелы с номерами погибших заключённых.
В 1951 году на территории бывшего лагеря была установлена мемориальная плита в память об участниках лагерного Сопротивления, а в 1958 году было принято решение об открытии в Бухенвальде национального мемориального комплекса. Каждый день туда приезжают люди. В немецких школах есть специальная программа, включающая обязательную историю и посещение Бухенвальда.
Пугающие данные о сексуальном насилии
Для некоторых из них Бухенвальд - это могила родственников, для других - так и не изжитый кошмар молодости. Для третьих - история, которую рассказывают в школе, и школьная экскурсия. Однако для всех них Бухенвальд - это не мёртвая земля, а вечная и болезненная память, которая заставляет стариков рассказывать пережитое ими и эмоционально пробуждает молодых.
Относительно недавно были обнародованы еще более пугающие данные. В Германии предан гласности доселе малоизвестный факт из нацистского прошлого. То есть, историки и специалисты о нем, конечно, знали, но говорить о таком не очень ловко даже через 60 лет.
Тайные бордели в Бухенвальде . О их, существовании в концлагерях не писали ни в Западной, ни в Восточной Германиях, ни тем более в СССР. Кощунственной выглядела сама близость слов «бордель» и, скажем, «Бухенвальд».
Бывший узник Бухенвальда голландец Альберт Ван Дейк диктует мемуары о двух годах в концлагере: ужасы, пережитые многими, и отдельной главой - нерассказанное никем.
Альберт Ван Дейк, бывший узник концлагеря Бухенвальд:
«Это лагерь с бараками, и там был публичный дом».
То, что в концлагерях были публичные дома, причем не для охраны, а для узников, некоторые нехотя признавали. Ван Дейк первый, кто честно сказал, что он бывал в публичном доме Бухенвальда.
Альберт Ван Дейк:
«Этих женщин большинство узников презирало. Но разве они туда добровольно приехали? Нет».
Визит в спецбарак стоил две рейхсмарки, или 10 дневных заработков узника, притом, что платили зарплату только лучшим рабочим. Но европейцам в концлагерях разрешали получать деньги из дома.
Альберт Ван Дейк:
«Старшие мне говорили: как тебе не стыдно, мама скопила для тебя деньги, а ты их на женщину тратишь? А мне не было стыдно: тебя моют, бреют, дают чистую одежду, ты получаешь женщину. Так я познакомился с Фридой».
Для Ван Дейка это память о первой наивной влюбленности, а для историков и политиков публичные дома как бы портили картину ужаса и героизма в нацистских лагерях, местах массового убийства и тайного сопротивления.
В кинохронике четко видны номера узников нацистских концлагерей, но их снимали на черно-белую пленку. Там трудно заметить другие знаки различия - разноцветные нашивки.
В мемориале на месте женского концлагеря Равенсбрюк они как бы в самом сердце узников.
- Красные нашивки были у политзаключенных.
- Зеленые - у уголовников.
- Синие - у гастарбайтеров.
- Розовые - у гомосексуалистов.
- Желтые - у евреев.
Женщин для концлагерных публичных домов набирали из категории «черных треугольников» - цыгане и антиобщественные элементы.
Считается, что это идея Гимлера: развести сотни узниц женского концлагеря по остальным и устроить публичные дома повышения эффективности труда. В Бухенвальдском фотоальбоме эсэсовцев сохранился снимок барака. Именно здесь бывал молодой Ван Дейк.
Туда не пускали евреев, советских пленных, уголовников, но физическое состояние и остальных было ужасным - какие тут удовольствия?! Привилегией пользовалось меньшинство - старшие по баракам, писари, повара, санитары.
Карта сексуального насилия в Европе времен Второй мировой: зелеными цветом отмечены публичные дома Вермахта по всем фронтам, серым - в концлагерях.
«Всем обещали освобождение через 6 месяцев, но никого, конечно, не отпустили. Многие возвращались в женский лагерь беременные, многие с сифилисом», - рассказывает бывшая узница концлагеря Равенсбрюк.
Сотни узниц концлагерных публичных домов после войны жили в стыде. Военное сексуальное насилие ООН признала преступлением против человечности только в ХХI веке.
Инза Эшебах, руководитель мемориала бывшего концлагеря Равенсбрюк:
«Женщины, разумеется, не рассказывали об этом после войны. Одно дело говорить: я работала плотником или я строила дороги, и совсем другое - меня вынудили работать проституткой».
60 с лишним лет после войны оказалось, что целая глава ее истории совсем неизвестна. Теперь это архивный поиск. Но, может, кто-то как Альберт Ван Дейк еще решится рассказать о себе и нарушить последнее табу Второй мировой.
Стремление повысить работоспособность узников концентрационных лагерей навело рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера на идею создать при 10 концлагерях бордели. "Система лагерных борделей стала частью извращенной стратегии по унижению узников", - пишет в своей статье на сайте Focus Армин Фюрер.
"Они приходили вечером. 15 минут от силы, дольше они не задерживались. Одного сменял другой. Маргарет В. помнила об этих вечерах всю жизнь. Шел 1943 год, ей было 25, и она была заключенной концлагеря Бухенвальд", - повествует журналист.
Она была одной из 16 женщин на десяток тысяч мужчин, "номер 13": в лагере у нее была особая функция - оказывать мужчинам "услуги", Маргарет была вынуждена заниматься проституцией. "Ее клиентами были не надсмотрщики-эсэсовцы, а заключенные", - говорится в статье.
Идея создания борделей при лагерях пришла в голову самому Гиммлеру - "при этом речь не шла о том, чтобы сделать что-то хорошее для мужчин-узников, которых морили голодом, эксплуатировали их рабский труд, пытали и убивали. Рейхсфюрер СС хотел повысить их работоспособность", - пишет автор статьи.
Изначально, после внедрения системы лагерных борделей в 1942 году, женщин доставляли из женского концлагеря Равенсбрюк, позже их стали привозить и из других лагерей. "В большинстве случаев это были немки: еврейки не годились по расистским причинам", - повествует автор.
Сотрудники из рядов СС отбирали первоначально "профессионалок", то есть тех, кто еще до ареста занимался проституцией или подозревался в этом. Затем очередь дошла и до тех, кто был уличен в "постыдной" связи с польскими или русскими заключенными, а также евреями.
"Заявить о готовности оказывать мужчинам сексуальные услуги женщина могла "добровольно" (...), - повествует журналист. - В таком случае женщина могла надеяться на усиленный паек, регулярный медицинский осмотр, защиту от побоев и тяжелого физического труда".
Конечно, замечает автор, по-настоящему "добровольным" в условиях концлагеря это желание назвать нельзя. "Сотрудничество спасало многим жизнь: по оценке историка Роберта Зоммера, все женщины, задействованные в этой системе, выжили; некоторые, правда, позднее погибли в жерновах нацистских лагерей".
Описывая непосредственно сам "визит" заключенных мужчин к проституткам, автор рассказывает о том, что весь процесс был строго регламентирован: ему предшествовал медицинский осмотр, на акт отводилось 15 минут, за происходящим в комнате через специальное окошко наблюдал надсмотрщик.
"Многие мужчины использовали эту возможность, чтобы еще раз, возможно, последний, (...) побыть рядом с женщиной, поговорить с ней, ощутить физическую близость", - повествует автор.
"Лишь около 1% узников концлагерей посещали бордель хотя бы раз, считает Зоммер. Речь, как правило, шла о тех, кто принадлежал к "привилегированному" слою заключенных и занимал верхние позиции в лагерной иерархии. Для них визит к проститутке был премией за хорошую работу. Он стоил 2 рейхсмарки и был в принципе недоступен "простым" заключенным. О визите нужно было просить лагерное начальство в письменной форме", - говорится в статье.
"Система лагерных борделей была частью извращенной стратегии СС по намеренному унижению узников. Повысить работоспособность заключенных можно было, улучшив питание и бытовые условия. Гиммлеру это было не нужно. Когда мужчины шли в бордель, они автоматически унижались перед сотрудниками СС. Кроме того, они становились соучастниками сексуальной эксплуатации женщин. Для женщин ситуация была ужаснее всего - они становились жертвами и СС, и заключенных", - замечает Армин Фюрер.
Долгое время тема принудительной проституции в концлагерях была табуирована. Лишь в начале 1990-х годов такие женщины, как Маргарет В., стали заявлять о себе. "Их страдания никогда не были официально признаны таковыми, компенсации никто из них не получил. В 1966 году одна женщина в ФРГ подала иск с требованием компенсации - он был отклонен, суд посчитал, что у пережитого ею истек срок давности", - пишет в заключение журналист.
Меня настолько напугали эти посещения публичных домов, что я никогда больше даже и не пытался заниматься любовью с женщиной
В пути сопровождавшие нас охранники из СС сказали, что нас переводят в концлагерь во Флоссенбурге. Среди заключенных в Заксенхаузене ходили слухи об этом месте. Рассказывали, что в новом концлагере условия жизни были такие же плохие, как и в нашем, так что нам лучше было совсем забыть о надежде на лучшую жизнь. В этом смысле любой из концлагерей был одинаково ужасен.
Флоссенбургский лагерь находился в Штайнпфальц, на севере Баварии, вблизи чешской границы, на высоте примерно семисот метров над уровнем моря. Ближайшим к лагерю городом был Вейден. Лагерь построили на невысоком склоне холма, неподалеку от городка с таким же названием - Флоссенбург. И все же, несмотря на изумительный пейзаж, со старинным полуразрушенным замком четырнадцатого века, возвышающимся на горизонте, Флоссенбург останется темным пятном в памяти тысяч людей: их бесконечные боль и страдания прокляли это место навечно.
Когда наш конвой, состоявший из трех машин, въехал в ворота Флоссенбурга, и всех вновь прибывших вывели на площадь, мы искренне удивились тому, что никто не устроил из нашего появления цирка - то есть не было обычных окриков, брани, тычков - к которым мы уже успели привыкнуть в Заксенхаузене. Наш приезд выглядел почти цивилизованным, и у нас не осталось неприятного осадка от появления в новом месте.
Из более сотни заключенных, переведенных из Заксенхаузена в Флоссенбург, нас было лишь пятеро - тех, кто носил нашивку в виде розового треугольника: 35-летний чех - певец из Праги; 42-летний австрийский служащий какого-то департамента из Граца; 24-летний юноша из Зальцбурга, о котором говорили, что он командовал одним из подразделений Гитлерюгенда; еще один ве нец и я, на тот момента нам обоим было по 22 года. Точно так же как и в Заксенхаузене нас определили в барак, где жили одни лишь гомики (так в тексте - прим. пер.). Во Флоссенбурге это было крыло «А», то есть для гомосексуалистов была отведена лишь одна спальня.
В то время в крыле «А» находилось уже около двухсот заключенных, и точно так же, как и в Заксенхаузене, свет ночью никогда не выключался, причем не во всем бараке, а только в том месте, где спали гомики. Еще одним обязательным правилом было класть во время сна руки поверх одеяла. Судя по всему, подобные порядки соблюдались во всех без исключения концлагерях, где были бараки для гомосексуалистов. Надзиратели не отступили от этого правила, даже когда через год после нашего появления в Флоссенбурге крыло «А» было расформировано, и всех гомиков, содержавшихся в этом бараке, разбили на маленькие группы и расселили по разным баракам.
Охранник проводил нас к нашему будущему месту пребывания и передал в руки командующего подразделением СС. При входе в барак нас заставили довольно долго простоять на одном месте, а в это время восемь или десять охранников ходили вокруг и внимательно нас оглядывали. К тому времени я был уже не настолько наивен, чтобы не понимать, из-за чего эта группа из столь важных персон - охранников - так внимательно нас осматривала: все они искали себе новых любовников из числа только что прибывших заключенных. Мне вот-вот должно было исполниться 23 года, но у меня все еще не было никакой растительности на щеках, и я казался гораздо моложе своих лет. Кроме того, мне даже удалось немного поправиться в Заксенхаузене, где мой тогдашний надсмотрщик приносил мне дополнительные порции еды. И потому кружившие вокруг нас охранники присматривались ко мне все внимательнее и внимательнее. Я видел их интерес к себе, потому как они, не стесняясь, перебрасывались комментариями, касающимися нашего внешнего вида. От всей этой картины создавалось такое впечатление, словно все мы пятеро вновь прибывших заключенных, внезапно очутились на рынке рабов в Древнем Риме.
После отбора
Внезапно сержант войск СС и комендант нашего отсека вышли из спальни, после чего охранники прекратили свой осмотр. Сержант СС зачитал нам перечень специальных норм, действовавших в отсеке для гомосексуалистов, а в это самое время комендант барака стоял у него за спиной и внимательно разглядывал нас, стоящих перед ним заключенных; и было ясно, что в голове у коменданта роятся те же самые мысли, что и у охранников. Глаза коменданта довольно долго и пристально разглядывали меня, а на его губах змеилось некое подобие улыбки. Когда сержант СС вышел из спальни, комендант отсека, в обязанности которого входило распределение коек между вновь прибывшими заключенными, тут же подошел ко мне и сказал:
Эй, ты! Парень, хочешь пойти со мной?
Конечно, да, - немедленно ответил я ему, потому как прекрасно знал, о чем идет речь. Мое столь быстрое согласие несколько изумило его.
Ты смышленый парень, и это мне нравится, - сказал комендант, похлопывая меня по плечу.
Как и в Заксенхаузене в Флоссенбурге заправляли зеленые. То есть большинство комендантов бараков и охранников набиралось из числа самых обычных преступников; вполне естественно, что из их же числа был и начальник всего концлагеря и главный надсмотрщик.
Мой новый любовник оказался профессиональным уголовником - взломщиком сейфов - из Гамбурга, очень уважаемым человеком в своих кругах. Все заключенные боялись его из-за жестокого нрава. Даже так называемые коллеги-надсмотрщики предпочитали не связываться с комендантом, но ко мне он был всегда внимателен и добр. Спустя полгода после нашего прибытия в концлагерь его назначили начальником лагеря, и на этой должности он оставался до того самого момента, когда американцы в конце войны освободили нас. После меня у него были и другие любовники (он выбрал себе одного молодого поляка), но и тогда комендант продолжал покровительствовать мне. Он спасал мне жизнь не менее десяти раз, и даже сегодня, спустя двадцать пять лет, я все еще ему благодарен. Сегодня он вновь живет в Гамбурге, хотя я и не общался с ним с апреля 1945 года.
Мои новые товарищи по лагерю рассказали, что сержант СС, прикрепленный к нашему блоку, был очень внимателен и строг и в любой момент мог назначить наказание. Этот сержант никогда не смеялся и вообще не выражал своих эмоций, но он так же никогда и не позволял себе ничего в отношении какого-либо заключенного. После того как все мы - пятеро вновь прибывших заключенных - застелили свои койки и убрали в тумбочки нехитрые пожитки, нас вновь выстроили в ряд, чтобы начальники нашего крыла могли заполнить анкеты с персональными данными на каждого. Наш сержант СС в сопровождении заключенного, исполнявшего обязанности секретаря, вновь внимательно осмотрел нас и задал невообразимое количество вопросов.
Когда очередь дошла до меня, сержант внимательно посмотрел мне в глаза, и в этот момент между нами словно сверкнула какая-то искра понимания. Мне сложно подобрать слова, чтобы описать то состояние, но казалось, что от наших встретившихся взглядов образовался словно электрический заряд, державшийся в воздухе несколько мгновений. Сержант практически даже не разговаривал со мной, когда я находился в бараке, но я часто чувствовал на себе его взгляд.
Однажды другой сержант СС ударил меня за то, что я не успел вовремя снять перед ним шапку. Начальник нашего барака в тот же момент выбежал из своего кабинета и закричал: «Оставь в покое этого человека!»
Сержант тут же отпустил меня и ушел восвояси, бормоча про себя: «Еще посмотрим, еще посмотрим». Начальник нашего блока «А» долгое время пристально смотрел на меня, после чего вернулся к себе в кабинет. Я часто замечал, что он смотрит туда, где я стою, думая при этом, что его никто не видит. Я никогда не говорил об этом с другими заключенными и даже со своим любовником - комендантом барака, но интуитивно чувствовал, что - небезразличен сержанту, что он был одним из наших, испытывал те же самые сексуальные влечения, что и мы, носившие на плече знак братства розового треугольника.
Он скрывал свои истинные чувства и переживания, избегал каких бы то ни было личных контактов с заключенными и выглядел строгим и неприступным. За малейшее нарушение правил концлагеря, а это могла быть самая невинная оплошность - приступ кашля в неподходящий момент или отсутствие пуговицы на робе - он приказывал дать заключенному от пяти до десяти ударов дубинкой; а это наказание было самым обычным. Но он никогда лично не присутствовал во время наказания, а в тех случаях, когда не мог куда-либо уйти, всегда отворачивался. В середине 1941 года он попросился добровольцем на восточный фронт и навсегда исчез из нашей жизни. (┘).
По приказу рейхсфюрера СС Гиммлера (Himmler) летом 1943 года в концлагере Флоссенбурге был открыт бордель, стыдливо именовавшийся «специальным блоком». Прежде здесь показывали кино, а теперь весь барак был разделен на несколько комнат, в которых жили и работали проститутки. Так называемый «спецблок» находился в ведении больничного отделения, отвечавшего за состояние здоровья как дамочек, так и их клиентов. Само собой разумеется, что это событие, о котором нас известили за несколько недель до открытия само го публичного дома, стало центральной темой для обсуждения среди заключенных. Уголовники и цыгане с большим энтузиазмом восприняли известие об открытии борделя; в то же самое время политические заключенные выступали против публичного дома, так как полагали, что это лишь маневр, отвлекающий внимание от неблагоприятного положения немецкой армии на восточном фронте. Свидетели Иеговы заявили, что они не будут ходить к проституткам из религиозных соображений.
Кроме всего прочего Гиммлер был одержим идеей, что братство розового треугольника откажется от своих пагубных наклонностей после принудительных и регулярных посещений борделя. В наши обязанности входило еженедельное посещение спецблока, где мы должны были учиться получать наслаждение от занятий сексом с противоположным полом. Приказ Гиммлера сам по себе говорил о том, насколько мало командование СС и их научные консультанты знали об истинной природе гомосексуализма. Из-за ограниченности своих взглядов они считали наши наклонности болезненным извращением, и, пытаясь излечить их, прописывали нам регулярные посещения борделя. Даже сегодня, после двадцати пяти лет так называемого научного прогресса, то же тупоумие можно по-прежнему наблюдать практически во всех официальных учреждениях.
Машина с проститутками
Как-то днем машина, перевозившая дамочек для борделя, проехала через ворота концлагеря, и остановилась перед специальным блоком, где проституток уже поджидали с нетерпением потенциальные клиенты. Из машины вышли десять молоденьких девушек, которых препроводили в их владения. Женщин привезли из женского лагеря, находившегося в Равенсбрюке, по национальности почти все они были цыганками или еврейками. Офицеры СС заманили их в Флоссенбург лживыми обещаниями, что через шесть месяцев добровольной работы проститутками в борделе, они будут отпущены из концлагеря навсегда. Судя по всему, пытки и унижения в женском лагере были ничуть не меньше, чем в Флоссенбурге, потому как иначе ничем нельзя объяснить согласие этих женщин добровольно работать в лупанарии. Этих несчастных соблазняла мысль о скором освобождении, надежда на то, что прекратятся жестокости и пытки, и им больше не придется голодать.
Они поверили лживым обещаниям своих надсмотрщиков, но их жертва была напрасной: шесть месяцев унижений их человеческого и женского достоинства ничего им не принесли. Правда то, что срок выполнения обязанностей в публичном доме ограничился лишь шестью месяцами, после чего их сменили вновь прибывшие добровольные проститутки из Равенсбрюка. Но свободы эти бедные женщины так и не увидели: вместо освобождения их, полностью обессилевших после 2000 половых сношений, к которым они принуждались, отправили в газовые камеры Освенцима.
В день открытия борделя, более ста заключенных выстроились перед спецблоком, который был открыт для посещений с пяти до девяти часов вечера. И не было ни одного дня, когда бы количество жаждущих посетить публичный дом было меньшим. И нельзя сказать, чтобы в очереди из смеющихся арестантов все мужчины светились силой и здоровьем. Полностью довольны жизнью были лишь надсмотрщики и их помощники. Однако перед публичным домом стояли и те, кто еле держался на плаву. балансируя между жизнью и смертью - своей очереди дожидались истощенные от голода и болезни отбросы человеческого общества, которые вот-вот могли испустить дух. Но даже этим страдальцам хотелось получить свою долю женской ласки и наслаждений: вот оно - ярчайшее доказательство того, что сексуальность представляет собой один из самых сильных импульсов человеческого существа.
По приказу начальника лагеря в дверях так называемых комнат наслаждений были просверлены отверстия, через которые он и его подчиненные могли непосредственно наблюдать за сексуальной жизнью своих заключенных. А на другой день рассказ об увиденном, о том, кто какие позы принимал во время полового акта, передавался другим заключенным. Я часто задавался вопросом, не является ли подобная скрытая сексуальность, зачастую приправленная еще и комплексом неполноценности, гораздо большим извращением, чем, по мнению прочих, мой гомосексуализм.
Мне, в соответствии со строгими указаниями начальника лагеря, так же пришлось трижды посетить этот публичный дом. Эти визиты были не просто тяжелы для меня, они стали для меня самым настоящим потрясением. Не понимаю, какое исцеление или наслаждение я должен был получить при виде несчастной, истощенной девушки, лежащей на кровати и раздвигающей ноги со словами: «Давай, поторопись!». Ей, как и мне, хотелось только одного: чтобы как можно скорее закончилось это свидание, которое обоим нам доставляло столько мучений. Кроме того, мы знали, что из-за двери за нами подглядывает охранник. На самом деле от таких занятий сексом с противоположным полом бесполезно было ждать какого-либо исцеления. Напротив, меня настолько напугали эти посещения публичных домов, что я никогда больше даже и не пытался заниматься любовью с женщиной. Таким образом, мои сексуальные пристрастия лишь еще больше укрепились.
На мое счастье желающих попасть в бордель было так много, что мне больше уже не приказывали посещать его в обязательном порядке. Несмотря на это, чтобы отвлечь внимание, я каждую неделю записывался в списки желающих, сдавал по две марки, а потом посылал вместо себя другого заключенного, который удовлетворял в этом борделе свои сексуальные потребности.
Высшие должностные чины нашего концлагеря ходили в публичный дом регулярно и нередко носили девушкам подарки: все, что угодно - от сосиски до кружевных шелковых трусиков. Вполне понятно, что и коменданты и начальник лагеря чувствовали себя с проститутками совершенно вольготно. Нередко какой-либо комендант постоянно ходил к одной и той же девушке, начали даже поговаривать о неких стабильных отношениях, но это было просто смешно, потому как зачастую десять или даже пятнадцать заключенных считали одну проституткой своей будущей невестой и приносили ей подарки. Лишь чудом среди заключенных не было ни одного убийства из-за любви.
Плюшевые игрушки
Хотя коменданты бараков и надсмотрщики регулярно ходили в публичный дом, им все же, по-видимому, не хотелось расставаться с теми, кого они считали своими плюшевыми игрушками. И лагерное начальство нельзя было винить за это, потому как, хотя сам я ни разу и не вступал в интимные отношения ни с одним из этих русских и польских мальчиков, они казались мне гораздо чище и, прежде всего, человечнее, замусоленных и распухших девушек из борделя. Конечно же, это лишь моя точка зрения.
В конце 1943 года Гиммлер издал новый приказ об очищении сексуальных извращенцев, то есть гомосексуалистов. Согласно этому приказу каждый гомосексуалист, добровольно согласившийся на кастрацию и зарекомендовавший себя примерным поведением, будет отпущен в самом ближайшем времени. Некоторые из заключенных, принадлежавших к братству розового треугольника, поверили в обещание Гиммлера и согласились на кастрацию, надеясь избежать тем самым смертельных объятий концлагеря. Но, несмотря на примерное поведение - насколько оно было примерным, зависело лишь от расположения духа коменданта барака и командира из войск СС - добровольно согласившихся на кастрацию освободили только из концлагеря. Но они не получили полной свободы, поскольку их направили в штрафной батальон Дирлевангера (Dirlewanger) на Восточный фронт, где им суждено было погибнуть в белорусских лесах, в сражениях против партизан, иными словами, - геройски умереть во славу Гитлера и Гиммлера.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.